Страница:
Это была смерть.
Но не ее.
Только что умер ее Мастер. Граф Модест Андреевич Корф. Библиотекарь и личный архивариус Князя Вампиров Москвы. Он умирал – и рвались его связи с Птенцами. И каждый из тех, кого Корф привел в бессмертие, в эти мгновения испытывал такие же страшные муки. Именно поэтому Птенец не может убить Мастера. Разве что очень сильный. Ибо Птенец и его Мастер – существа одной крови.
Кровь от крови…
Нина заплакала.
– Ну скажи мне, что с тобой? – требовательно переспросил Михаил.
– Модест Андреевич. Мой Мастер. Он только что погиб. Его убили.
Михаил подхватил ее и побежал к машине.
В полуобморочном состоянии Нина лежала на заднем сиденье, примяв букет. А Михаил звонил в Москву. И ждал, когда ему перезвонят. Перезвонили. Михаил выслушал ответ. Потом мрачно взглянул на Нину.
– Да. Он мертв. Прямо в архиве… Сейчас там Стражи шуруют. К нашему приезду будет уже что-то ясно.
Нина закрыла глаза. Не хотелось жить. Словно из нее вырвали стержень, который поддерживал ее все последние годы.
Модест…
Нельзя сказать, чтобы она любила своего Мастера. Нина не относилась к нему, как к отцу, как к семье, хотя чаще всего Птенцы относятся к своему создателю именно по-родственному. Нет, для Нины он был… Покровитель. Направляющий. Учитель. Это не столь тепло и интимно, как семья. Но в существовании без семьи это самое важное. Московский архив вампиров был Вселенной Нины. А Модест Андреевич – центром этой Вселенной.
Михаил снова куда-то звонил, потом сообщил, что они немедленно едут в аэропорт и садятся на первый же самолет. Снять с рейса пару пассажиров и убедить всех остальных, что именно они, Михаил и Нина, должны лететь этим самолетом, – это легко, он справится. И они окажутся в Москве раньше, чем планировалось.
Нина кивнула. Говорить она не могла.
Пока машина летела сквозь метель, она вспоминала…
В ноябре сорок первого они с бабушкой перебрались жить в библиотеку. Там была комнатка с печкой. Топили пачками газет, дубовыми половицами – в библиотеке был чудесный паркет. Ходить на работу у бабушки уже не было сил, а бросить книги она не могла. В комнатку она перенесла самые старинные и ценные экземпляры, которым могли повредить холод и влага. Бабушка рассказала Нине, что если ленинградца арестовывают как врага народа, а у него есть домашняя библиотека, то библиотеку конфискуют, отвозят в подвал Петропавловской крепости, там все книги перебирают (не спрятано ли в них что-нибудь?), ставят особый штемпель и развозят по городским библиотекам. Но поскольку люди, занимающиеся этим делом, не всегда разбираются в книгах, они иной раз отправляют в библиотеки подлинные раритеты. В их библиотеке, в иностранном отделе, хранилось пять особенных книг: две отпечатаны в Голландии в шестнадцатом веке, одна в Англии, в семнадцатом, еще две – во Франции, в восемнадцатом. Иностранные, но старые книги подозрений не вызывали. Всегда считалось, что это просто какая-то безобидная классика… Но бабушка, всю свою жизнь проведшая среди книг, определила, что эти пять – уникальные книги по магии и колдовству; такие печатались мизерными тиражами, распространялись только среди знатоков, а потом становились объектом охоты коллекционеров. Возможно, эти книги были куплены на Западе до революции кем-то из русских библиофилов. Возможно, каждая сохранилась в единственном экземпляре. Их надо было спасти во что бы то ни стало, эти пять. И еще двенадцать редких русских изданий. К ним даже нельзя прикасаться руками без перчаток, потому что кожный жир может повредить древней бумаге.
Директор библиотеки была женщина добрая. Она взяла Нину на работу. Чтобы паек был все-таки не иждивенческий. Хотя и паек служащего – это очень, очень мало… Директор жила неподалеку. А в декабре она перестала выходить на работу. Один за другим библиотекари исчезали. Пойти проверить, живы ли они, не было сил. Все силы уходили на поддержание тепла, походы за хлебом и водой… А еще Нина много читала. Больше, чем обычно. У нее снизилось зрение, но все равно она читала, читала, читала… До слепоты. Книги стали для нее бастионом. Защитой от реальности. Даже когда бабушка перестала вставать и говорить. Даже когда бабушка умерла. Даже когда уже не было сил пойти за хлебом. Потом не осталось сил держать книгу. И держать глаза открытыми.
Мук голода Нина уже не чувствовала. Но от холода еще страдала. Она переселилась в глубокое кресло возле печки и из последних сил поддерживала огонь. Стопка половиц рядом с креслом уменьшалась. Нина знала – когда они кончатся, она уже не сможет встать и отломить новые. Она понимала, что скоро умрет. Жалела только о том, что не спасет эти редкие книги, о которых тревожилась бабушка.
А потом пришел он. Модест.
Нина сразу поняла, что он не человек. Что-то другое. Это ощущение у нее, умирающей, возникло на уровне инстинкта. Модест Андреевич не пытался притворяться человеком и двигаться, как человек. Он видел умирающую Нину, но не счел нужным таиться. Собственно, она умерла бы в ту же ночь или наутро и никому ничего бы не рассказала. Единственным источником света был огонь печурки. И глаза у незваного гостя горели в полутьме – как у кота, только ярче.
Модест Андреевич искал что-то среди книг. А потом схватил одну из тех, пяти драгоценных. И на руках у него не было перчаток.
Его тонкие аристократические руки светились, как гнилушки, но Нину взволновало только то, что он неправильно обращается с книгами.
С трудом разлепив потрескавшиеся губы, она прошелестела – тенью голоса, почти беззвучно – но вампир, конечно же, ее услышал:
– К ним нельзя прикасаться без перчаток. Они уникальны. Может быть, в мире остался только один экземпляр…
Модест Андреевич повернулся с быстротой кобры и изумленно посмотрел на нее, словно заговорила не лежащая в кресле девочка, а кариатида на фасаде библиотеки. На самом деле его искренне удивило, что умирающий от голода человек просит не еды и даже не воды, а заботится о книгах. Которые были действительно уникальны, ради них Корф проник в осажденный город. Он боялся, что Ленинград сдадут или уничтожат, и книги погибнут вместе с городом. Забрав все самое ценное из Государственной Публичной библиотеки, он пошел по следам редких экземпляров, хранившихся в запасниках и частных коллекциях. И забрел в комнатку, где умирала Нина.
Потом Корф рассказал, что именно в этот миг он понял: Нина станет его идеальным Птенцом и помощником. Он и раньше встречал страстных библиофилов. Но таких, которые продолжали бы любить книги, будучи уже практически за гранью… Таких людей он не мог себе даже представить. Тем более – ребенка.
Модест Андреевич размотал на Нине все ее платки и прокусил пергаментную кожу на шее. Он сделал несколько глотков, когда Нина от слабости потеряла сознание. Корф испугался, что девочка умрет прежде, чем он успеет ее обратить. Он грубо разорвал клыками собственное запястье и начал поить ее. Нина пришла в себя, ощущая, как в исхудалое тело вливается жизнь. Для нее это было куда более сильной эмоцией, чем для других вампиров в момент обращения: ведь кровь утоляла ее настоящие, человеческие голод и жажду! Модест Андреевич с трудом стряхнул Нину, присосавшуюся к его запястью. Потом она, как и положено, умерла. Корф унес из библиотеки не только мешок с книгами, но и ее истощенное тело.
У вампира было убежище, где он хранил книги, там он и поселил Нину. Она не знала, чем спаситель питался в те дни. И не хотела знать. Модест Андреевич поил ее своей кровью.
Только когда они выбрались из Ленинграда – с грузом книг это было непросто, Модесту Андреевичу несколько раз пришлось возвращаться – Мастер привел к Нине первую жертву. Немецкого солдата. Корф хотел, чтобы Нина набралась сил и легко миновала естественный для всех новообращенных период угрызений совести. Да, он оказался прав. Угрызений совести не было, когда Нина вцепилась в горло вопящему от ужаса немцу. И все же убила добычу не она. Жизнь фашиста забрал Модест Андреевич. Он ограждал Нину от необходимости убивать.
И вообще он берег своего Птенца. Они были родственными душами. Оба больше всего на свете любили книги. Из всех архивистов только они обитали при архиве. У всех остальных были свои квартиры, какие-то свои любимые места, занятия, увлечения, пристрастия, и только для них двоих не существовало ничего вне архива. Они жили в том же особняке. Разве что комнаты – у каждого своя.
А теперь Модест Андреевич умер.
То есть – погиб. Был убит. Вампиры не умирают своей смертью. Для них возможны только самоубийство и гибель от чужой руки. Покончить с собой Модест Андреевич не мог. Он слишком любил книги и не настолько доверял Птенцам, чтобы оставить архив на них. Да Нина и не замечала, чтобы Мастер потерял вкус к существованию.
Но кто убил? И почему?.. У кого поднялась рука на такого книжного червя, как Модест Андреевич?
В былые времена вампиров убивали Охотники. Но с давних пор они преследуют только нарушителей Закона, только их…
Значит – кто-то свой.
Кто-то свой…
Нина посмотрела на Михаила.
Они были в Петербурге, когда произошло убийство. Получается, Михаил вне подозрений. Получается, только ему Нина может доверять. Из всех Стражей, из всех подданных Московского Князя – только Михаилу Онучину.
Как хорошо, что хотя бы его можно не подозревать.
Глава третья
– Что это такое? – спросила Нина, проводя ладонью по столу. – Откуда эта грязь?
Мишель посмотрел на нее с недоумением.
– Ты что… ты не… никогда не видела?
– Нет. Что это?
– Это прах, Нина. Когда умирает старый вампир, он рассыпается прахом. Остаются кости, одежда и… эта пыль.
Нина медленно вытерла ладонь о платье.
Наверное, надо было как-то правильно среагировать. Извиниться, что ли. Но перед кем? Модест Андреевич не услышит…
Очень быстро выяснилось, что Мастер сам впустил убийцу, видимо, ни о чем не подозревая… И был убит традиционным для вампира способом – ему отрубили голову. В Москве пришли к тому же выводу, что и чуть раньше Нина: сомнительно, что тут замешаны Охотники, ибо Модест Андреевич всегда чтил Закон, да и невозможно пробраться в особняк Князя… А значит, его убил кто-то из своих. Но кто? Пропало ли что-нибудь из архива – тоже пока неясно.
Архив… Надо проверить архив, поняла Нина еще в самолете.
Аккуратно обойдя пятно бурой пыли (интересно, когда и как его уберут? Сметут в совочек?!), Нина прошла в отдел ценных изданий. Один взгляд на полки – и сразу стало понятно: отсюда ничего не взяли.
Возможно, убийца и не собирался ничего красть. Но все же нужно осмотреть и архив, и библиотеку, чтобы убедиться… А это не на одну ночь работы. А может, и не на одну неделю.
– Спасибо, Михаил. Спасибо за поддержку. Я бы без тебя не справилась, – пробормотала Нина.
– Называй меня Мишелем. Меня все так кличут. Мне больше нравится. Михаил – скучно как-то. А Мишель – роскошная кликуха. И не благодари. Не за что. Если помощь понадобится – только свистни. У тебя мой телефон есть?
– Не знаю… Не помню.
– Ясненько. Что ж, когда моего Мастера убили, мне тоже хреновато было. Дай-ка мобилку.
Нина послушно протянула Мишелю телефон, он внес в список свой номер и проверил, проходит ли звонок.
– Готово. А чего у тебя там номеров как кот наплакал? Это твой основной телефон или для поездок?
– Это мой единственный телефон. У меня мало друзей…
– Ну да. Ты ж у нас нелюдимка. Я сколько тут служу – а тебя почти не встречал. Ты завсегда среди своих книжек… Ладно, если что понадобится, если что-то узнаешь или заподозришь – звони. А больше никому ни звука. Ты же понимаешь: грохнул один из своих. А верить ты можешь только мне. Только я с тобой был в Петербурге. У остальных алиби проверять придется… У кого оно есть, это алиби.
– Я понимаю, Мишель. Спасибо тебе. Я позвоню.
Когда он ушел, Нина опустилась на колени, закрыла лицо ладонями и некоторое время просидела в оцепенении. Слез не было. Даже горя уже не было. Остались только пустота и холод.
Потом Нина поднялась и принялась исследовать содержимое книжных полок. Тщательно и неторопливо. Она перебирала книги, сверяла их со списками, и это ее успокаивало.
В такие моменты Ян утешал ее, уговаривал не торопиться со столь жестоким выбором. Он был неизменно спокоен и нежен, называл ее «Анни», что очень ей нравилось. Но про свое прошлое – откуда он, сколько ему лет – рассказывать не спешил. Аня предположила, что Ян – поляк. В конце концов у него было прозвище «Гданьский». Да и имя, кажется, польское. Конечно, Ане хотелось побольше о нем узнать. Но она не приставала с вопросами, чувствуя, что ее Мастеру это неприятно.
Зато на все вопросы о ее новом состоянии и о ее будущем в вампирском мире Ян отвечал подробно и терпеливо.
Аня узнала, что, в отличие от того, что показывают в фильмах, вовсе не каждый укушенный и даже не каждый умерший в результате обескровливания становится вампиром. Обращение – это сложный процесс обмена кровью. Сначала вампир высасывает человека до состояния, когда тот начинает умирать от потери крови, но еще не теряет сознание. Потом наносит себе рану и поит Птенца своей кровью. При этом между Птенцом (тем, кого обращают) и Мастером (вампиром, который обращает смертного) устанавливается особая и практически неразрывная связь. Мастер узнаёт почти все о своем Птенце, а Птенец может увидеть кое-какие воспоминания Мастера, которые тот не счел нужным или забыл скрыть.
Обращение по вампирским законам должно быть добровольным, то есть обращаемого следовало спросить, хочет ли он принять бессмертие.
В зависимости от уровня силы, днем вампиры или впадают в кататонический сон, подобный смерти, или бодрствуют, но обязательно во тьме. Солнце для них убийственно. Под солнцем они вспыхивают, как спички. Вампир не может находиться даже в тени, потому что туда все равно проникает солнечный свет, хоть и отраженный. Днем он должен прятаться в полностью затемненном помещении, защищенном от малейшего проникновения солнечных лучей.
Во сне вампиры беззащитны. Даже самые старые и сильные на рассвете и на закате засыпают. Рассвет и закат – лучшее время для охоты на вампиров, а следовательно – самое для них опасное.
В старые времена вампиры спали в гробах, потому что гроб – дополнительное убежище от солнца. Поэтому было весьма удобно путешествовать со своим гробом. Сейчас же, в эру самолетов, многое стало проще, но вампиры по-прежнему крайне щепетильно относятся к тому, чтобы случайно не оказаться застигнутыми солнцем.
Вампир не может войти в частное жилище без приглашения, потому что частный дом – это отдельный маленький мир. Пересечь порог и даже влезть в окно он не способен, пока не прозвучит приглашение от кого-то, кто находится в доме. Не обязательно от самого хозяина, пригласить может любой гость. На учреждения, гостиницы, общежития и даже съемные квартиры, где часто меняются жильцы, это правило не распространяется: там слишком слабы защитные чары.
Вампиры сверхъестественно быстры и сильны, они могут летать, могут гипнотизировать жертву, причем и взглядом, и голосом. У них великолепная регенерация. Правда, для регенерации вампиру нужна кровь. Прижизненные шрамы, равно как и прочие несовершенства организма, исчезают. Только шрамы, полученные после обращения, да и то лишь от серебра или священных предметов, навсегда остаются на теле вампира.
Вопреки легендам и слухам они не превращаются в волков и летучих мышей, не становятся туманом и не умеют быть невидимыми. Эти байки появились из-за их способности передвигаться со скоростью, неуловимой человеческим глазом, и гипнотизировать. Добыча помнит светящиеся в темноте глаза, и ей кажется, что она видела зверя. Добыча помнит, как нечто подлетало к окну, и ей кажется, что это была большая летучая мышь… И так далее.
Когда вампир сыт, температура тела у него повышается почти до нормальной, и даже его сердце бьется. Возникает полная имитация жизни, которая держится несколько часов после кормления.
Когда вампир голоден, он бледнеет, холодеет, сердце останавливается. А если голод длится долго – кожа становится как бумага, плоть усыхает, волосы теряют цвет… Но после насыщения прежний облик восстанавливается.
Выпитая кровь усваивается полностью и каким-то образом перерабатывается в чистую энергию, поддерживающую существование вампира.
Даже в древние времена вампиры далеко не всегда убивали свои жертвы, иначе человечество уже исчезло бы с лица земли. Обычно берут количество крови, необходимое для питания, а потом заставляют жертву забыть о случившемся…
Запрет на убийство появился только в семнадцатом веке, потому что питание кровью – это просто питание, но когда вампир забирает жизнь, он получает особые магические силы. А вампиры жаждали этих сил и убивали довольно часто. Настолько часто, что люди прознали об их существовании… Так появились Охотники на нечисть. И до конца шестнадцатого столетия под эгидой церкви действовали в Европе столь активно, что само существование вампиров было поставлено под угрозу.
И тогда был принят Закон Тени, или, как его иногда называют, Закон Великой Тайны: отныне вампиры должны были затаиться, пока люди не забудут об исходящей от них угрозе и не решат, что вампиры – это всего лишь легенда… Да, на это уйдет не одно столетие, но куда торопиться бессмертным?
Итак, убийства людей ради крови были запрещены. Убивать можно было, только защищаясь. Конечно, этот Закон нарушался, главным образом – сильными потенциальными Мастерами, желающими стать еще сильнее. Но старые вампиры сурово карали провинившихся и принуждали молодых придерживаться Закона. Это было выгодно по двум причинам: во-первых, смертные действительно постепенно перестали бояться вампиров и охотиться на них; а во-вторых, самыми сильными вампирами и единовластными правителями становились те, кто обрел свою силу еще до принятия Закона Тени. Они больше не боялись конкуренции со стороны сильных молодых Мастеров.
В нынешние времена вампиры убивают людей нечасто. Но все же чаще, чем хотелось бы людям…
Проходили дни и ночи. Ян обустроил для Ани собственную комнату, перед рассветом укладывал девушку в постель и целовал в лоб. Она проваливалась в тяжелый летаргический сон и просыпалась в сумерках с неизменным чувством голода; Ян брал ее за руку и вел на охоту. Он всегда был рядом, помогал и направлял. Он стал неотъемлемой частью ее нового существования.
Неделю Аня провела в совершенной беззаботности. Ян учил ее быть вампиром, учил завораживать добычу, учил пить кровь, вовремя останавливаться и устранять следы нападения. В первые ночи после обращения он приводил добычу домой, потом они начали выходить на улицу, и Аня стала охотиться самостоятельно.
Сочтя, что девушка освоила основные премудрости, Ян заявил, что пора предстать перед вампирским сообществом.
Аня забеспокоилась; вампирское сообщество представлялось ей сборищем негодяев вроде Михаила и его друзей, но Ян разуверил ее:
– Я должен представить тебя Князю Города, таковы правила. Я попрошу у него прощения за то, что обратил тебя без его дозволения. Он милостиво согласится принять тебя в качестве подданной, и ты принесешь ему клятву верности.
– Что еще за клятва? Надо положить руку на вампирскую священную книгу и сказать: «Клянусь вечно хранить верность»?
– Нет. Ты встанешь на колени перед Князем, поцелуешь ему руку, а потом подставишь ему шею. Он возьмет у тебя немного крови. При этом ты должна открыть ему свое сознание, чтобы он тебя прочитал… Впрочем, ты еще не умеешь закрываться, он тебя легко прочитает. Это для старых вампиров важно: снять щиты перед князем. А потом он надрежет себе кожу на груди, возле сердца, и ты выпьешь немного его крови. Это установит между вами связь. Не такую сильную, как между мной и тобой, но все же. Он больше не будет ощущать тебя чужаком на своей территории.
– А без этого никак нельзя?
– Никак. Пока ты чужая и не имеешь права жить на подвластных ему землях. Это касается любой территории, контролируемой вампирами, будь то мегалополис или захудалый райцентр в глубинке. По нашим законам, жить и охотиться на определенной территории могут только свои. Только подданные местного владыки. Чужаки же должны испросить разрешения на прибытие на данную территорию и прийти к Князю на поклон… Понимаешь, ведь мы живем, только если охотимся. А охотиться на чужой территории без соизволения владельца нельзя. Даже обращать новых Птенцов без его разрешения запрещено. Кроме экстренных случаев, если умирает любимый смертный человек… Но и в таком случае Птенца надо немедленно представить Князю.
– А он точно простит, что ты обратил меня? Точно разрешит мне жить на его территории?
– Вряд ли у него есть другой выход. Варя, Жорж, Андрей – его Птенцы, Михаил – его любимчик, и они едва не убили тебя, Анни. Они совершили куда более серьезное преступление, чем я. Если о нападении с покушением на жизнь узнает Совет Вампиров, у Никиты будут неприятности… Нет, поверь, он закроет глаза на мой маленький проступок, если это позволит ему скрыть более злостное нарушение Закона.
– Значит, этим гадам ничего не будет? – насупившись, спросила Аня.
– Полагаю, ничего. Князь не станет их сильно наказывать. Ведь они его дети, точно так же, как ты – мое дитя.
– Значит, ты тоже защитил бы меня, если бы я совершила преступление? – вскинула ресницы Аня.
И Ян ответил ей очень серьезно:
– Я буду защищать тебя всегда. Ты – моя.
Как приятно это слышать! «Ты – моя…»
– А ты – мой, – прошептала Аня, обнимая своего Мастера и прижимаясь лицом к его груди. – Почему ты спас меня, Ян? Почему не позволил разбиться?
– Я не люблю убивать и не люблю, когда убивают. Ты не должна была умереть. Ты такая красивая…
– Ты правда считаешь меня красивой?
– Правда.
– Я казалась тебе красивой, даже когда была человеком?
– Конечно.
Аня улыбнулась. Классно!
– Мне повезло, что ты был там, что успел меня подхватить.
– Это не везение. Я в ту ночь случайно столкнулся с Михаилом и по его поведению понял, что он замыслил какую-то гадость. Он… Он мерзавец. Таких даже среди вампиров немного. А ты так уютно спала на заднем сиденье его машины… ты ничего не подозревала, ты доверяла ему.
Глаза Ани наполнились слезами.
– Когда-нибудь я отомщу ему, – со злостью проговорила она.
– Непременно, – уверил ее Ян, – как только наберешься достаточно сил.
Аня ненавидела Михаила. Его – и всех, кто был с ним той ночью. Их имена, их лица были словно выжжены на ее сердце каленым железом. Она никогда не простит им того, что они сделали! Никогда не забудет! Они не просто убили ее, они украли ее душу, подчинили ее чувства. Заставили поверить в то, что она наконец обрела любовь и дружбу. Уничтожили мечту о том, что когда-нибудь Аня встретит тех, кто сразу, с первого взгляда поймет ее и оценит по достоинству. Мечту о необыкновенных и ярких людях, которые примут ее в свою компанию и отвлекут от повседневной скуки. Мечту о потрясающем мужчине, о капитане Грее, который войдет в ее жизнь под алыми парусами романтики… И в новогоднюю ночь она поверила, что мечта исполнилась! А они… Они воспринимали ее, Аню, как добычу. Они воспользовались ею – и выбросили. Как пустую банку из-под кока-колы. Нет, как пустую бутылку из-под шампанского…
Аня загорелась идеей о мести. Но чем больше узнавала о вампирах, тем менее реальным казалось ей осуществление этой идеи.
Молодые вампиры слабы. А Михаил, хоть и не очень стар по вампирским меркам, зато пожил в удачное для вампиров время. В годы войны Закон Тени не был отменен, но мало кто его придерживался; молодые вампиры часто убивали, пользуясь царящей у смертных неразберихой, и быстро набирались сил. И Михаил тоже. Так что остается ждать, когда за Аню отомстит сама судьба, когда Михаил в очередной раз кого-нибудь убьет, и его наконец за это покарают.
Но не ее.
Только что умер ее Мастер. Граф Модест Андреевич Корф. Библиотекарь и личный архивариус Князя Вампиров Москвы. Он умирал – и рвались его связи с Птенцами. И каждый из тех, кого Корф привел в бессмертие, в эти мгновения испытывал такие же страшные муки. Именно поэтому Птенец не может убить Мастера. Разве что очень сильный. Ибо Птенец и его Мастер – существа одной крови.
Кровь от крови…
Нина заплакала.
– Ну скажи мне, что с тобой? – требовательно переспросил Михаил.
– Модест Андреевич. Мой Мастер. Он только что погиб. Его убили.
Михаил подхватил ее и побежал к машине.
В полуобморочном состоянии Нина лежала на заднем сиденье, примяв букет. А Михаил звонил в Москву. И ждал, когда ему перезвонят. Перезвонили. Михаил выслушал ответ. Потом мрачно взглянул на Нину.
– Да. Он мертв. Прямо в архиве… Сейчас там Стражи шуруют. К нашему приезду будет уже что-то ясно.
Нина закрыла глаза. Не хотелось жить. Словно из нее вырвали стержень, который поддерживал ее все последние годы.
Модест…
Нельзя сказать, чтобы она любила своего Мастера. Нина не относилась к нему, как к отцу, как к семье, хотя чаще всего Птенцы относятся к своему создателю именно по-родственному. Нет, для Нины он был… Покровитель. Направляющий. Учитель. Это не столь тепло и интимно, как семья. Но в существовании без семьи это самое важное. Московский архив вампиров был Вселенной Нины. А Модест Андреевич – центром этой Вселенной.
Михаил снова куда-то звонил, потом сообщил, что они немедленно едут в аэропорт и садятся на первый же самолет. Снять с рейса пару пассажиров и убедить всех остальных, что именно они, Михаил и Нина, должны лететь этим самолетом, – это легко, он справится. И они окажутся в Москве раньше, чем планировалось.
Нина кивнула. Говорить она не могла.
Пока машина летела сквозь метель, она вспоминала…
В ноябре сорок первого они с бабушкой перебрались жить в библиотеку. Там была комнатка с печкой. Топили пачками газет, дубовыми половицами – в библиотеке был чудесный паркет. Ходить на работу у бабушки уже не было сил, а бросить книги она не могла. В комнатку она перенесла самые старинные и ценные экземпляры, которым могли повредить холод и влага. Бабушка рассказала Нине, что если ленинградца арестовывают как врага народа, а у него есть домашняя библиотека, то библиотеку конфискуют, отвозят в подвал Петропавловской крепости, там все книги перебирают (не спрятано ли в них что-нибудь?), ставят особый штемпель и развозят по городским библиотекам. Но поскольку люди, занимающиеся этим делом, не всегда разбираются в книгах, они иной раз отправляют в библиотеки подлинные раритеты. В их библиотеке, в иностранном отделе, хранилось пять особенных книг: две отпечатаны в Голландии в шестнадцатом веке, одна в Англии, в семнадцатом, еще две – во Франции, в восемнадцатом. Иностранные, но старые книги подозрений не вызывали. Всегда считалось, что это просто какая-то безобидная классика… Но бабушка, всю свою жизнь проведшая среди книг, определила, что эти пять – уникальные книги по магии и колдовству; такие печатались мизерными тиражами, распространялись только среди знатоков, а потом становились объектом охоты коллекционеров. Возможно, эти книги были куплены на Западе до революции кем-то из русских библиофилов. Возможно, каждая сохранилась в единственном экземпляре. Их надо было спасти во что бы то ни стало, эти пять. И еще двенадцать редких русских изданий. К ним даже нельзя прикасаться руками без перчаток, потому что кожный жир может повредить древней бумаге.
Директор библиотеки была женщина добрая. Она взяла Нину на работу. Чтобы паек был все-таки не иждивенческий. Хотя и паек служащего – это очень, очень мало… Директор жила неподалеку. А в декабре она перестала выходить на работу. Один за другим библиотекари исчезали. Пойти проверить, живы ли они, не было сил. Все силы уходили на поддержание тепла, походы за хлебом и водой… А еще Нина много читала. Больше, чем обычно. У нее снизилось зрение, но все равно она читала, читала, читала… До слепоты. Книги стали для нее бастионом. Защитой от реальности. Даже когда бабушка перестала вставать и говорить. Даже когда бабушка умерла. Даже когда уже не было сил пойти за хлебом. Потом не осталось сил держать книгу. И держать глаза открытыми.
Мук голода Нина уже не чувствовала. Но от холода еще страдала. Она переселилась в глубокое кресло возле печки и из последних сил поддерживала огонь. Стопка половиц рядом с креслом уменьшалась. Нина знала – когда они кончатся, она уже не сможет встать и отломить новые. Она понимала, что скоро умрет. Жалела только о том, что не спасет эти редкие книги, о которых тревожилась бабушка.
А потом пришел он. Модест.
Нина сразу поняла, что он не человек. Что-то другое. Это ощущение у нее, умирающей, возникло на уровне инстинкта. Модест Андреевич не пытался притворяться человеком и двигаться, как человек. Он видел умирающую Нину, но не счел нужным таиться. Собственно, она умерла бы в ту же ночь или наутро и никому ничего бы не рассказала. Единственным источником света был огонь печурки. И глаза у незваного гостя горели в полутьме – как у кота, только ярче.
Модест Андреевич искал что-то среди книг. А потом схватил одну из тех, пяти драгоценных. И на руках у него не было перчаток.
Его тонкие аристократические руки светились, как гнилушки, но Нину взволновало только то, что он неправильно обращается с книгами.
С трудом разлепив потрескавшиеся губы, она прошелестела – тенью голоса, почти беззвучно – но вампир, конечно же, ее услышал:
– К ним нельзя прикасаться без перчаток. Они уникальны. Может быть, в мире остался только один экземпляр…
Модест Андреевич повернулся с быстротой кобры и изумленно посмотрел на нее, словно заговорила не лежащая в кресле девочка, а кариатида на фасаде библиотеки. На самом деле его искренне удивило, что умирающий от голода человек просит не еды и даже не воды, а заботится о книгах. Которые были действительно уникальны, ради них Корф проник в осажденный город. Он боялся, что Ленинград сдадут или уничтожат, и книги погибнут вместе с городом. Забрав все самое ценное из Государственной Публичной библиотеки, он пошел по следам редких экземпляров, хранившихся в запасниках и частных коллекциях. И забрел в комнатку, где умирала Нина.
Потом Корф рассказал, что именно в этот миг он понял: Нина станет его идеальным Птенцом и помощником. Он и раньше встречал страстных библиофилов. Но таких, которые продолжали бы любить книги, будучи уже практически за гранью… Таких людей он не мог себе даже представить. Тем более – ребенка.
Модест Андреевич размотал на Нине все ее платки и прокусил пергаментную кожу на шее. Он сделал несколько глотков, когда Нина от слабости потеряла сознание. Корф испугался, что девочка умрет прежде, чем он успеет ее обратить. Он грубо разорвал клыками собственное запястье и начал поить ее. Нина пришла в себя, ощущая, как в исхудалое тело вливается жизнь. Для нее это было куда более сильной эмоцией, чем для других вампиров в момент обращения: ведь кровь утоляла ее настоящие, человеческие голод и жажду! Модест Андреевич с трудом стряхнул Нину, присосавшуюся к его запястью. Потом она, как и положено, умерла. Корф унес из библиотеки не только мешок с книгами, но и ее истощенное тело.
У вампира было убежище, где он хранил книги, там он и поселил Нину. Она не знала, чем спаситель питался в те дни. И не хотела знать. Модест Андреевич поил ее своей кровью.
Только когда они выбрались из Ленинграда – с грузом книг это было непросто, Модесту Андреевичу несколько раз пришлось возвращаться – Мастер привел к Нине первую жертву. Немецкого солдата. Корф хотел, чтобы Нина набралась сил и легко миновала естественный для всех новообращенных период угрызений совести. Да, он оказался прав. Угрызений совести не было, когда Нина вцепилась в горло вопящему от ужаса немцу. И все же убила добычу не она. Жизнь фашиста забрал Модест Андреевич. Он ограждал Нину от необходимости убивать.
И вообще он берег своего Птенца. Они были родственными душами. Оба больше всего на свете любили книги. Из всех архивистов только они обитали при архиве. У всех остальных были свои квартиры, какие-то свои любимые места, занятия, увлечения, пристрастия, и только для них двоих не существовало ничего вне архива. Они жили в том же особняке. Разве что комнаты – у каждого своя.
А теперь Модест Андреевич умер.
То есть – погиб. Был убит. Вампиры не умирают своей смертью. Для них возможны только самоубийство и гибель от чужой руки. Покончить с собой Модест Андреевич не мог. Он слишком любил книги и не настолько доверял Птенцам, чтобы оставить архив на них. Да Нина и не замечала, чтобы Мастер потерял вкус к существованию.
Но кто убил? И почему?.. У кого поднялась рука на такого книжного червя, как Модест Андреевич?
В былые времена вампиров убивали Охотники. Но с давних пор они преследуют только нарушителей Закона, только их…
Значит – кто-то свой.
Кто-то свой…
Нина посмотрела на Михаила.
Они были в Петербурге, когда произошло убийство. Получается, Михаил вне подозрений. Получается, только ему Нина может доверять. Из всех Стражей, из всех подданных Московского Князя – только Михаилу Онучину.
Как хорошо, что хотя бы его можно не подозревать.
Глава третья
Кровная клятва
1
Пол архива был усыпан бурой пылью. В трех метрах от дверей пыль лежала плотным овальным пятном, но при каждом шаге, при малейшем содрогании половиц ее облачка легко взметались в воздух и оседали повсюду: на столах, стульях, стеллажах и корешках книг.– Что это такое? – спросила Нина, проводя ладонью по столу. – Откуда эта грязь?
Мишель посмотрел на нее с недоумением.
– Ты что… ты не… никогда не видела?
– Нет. Что это?
– Это прах, Нина. Когда умирает старый вампир, он рассыпается прахом. Остаются кости, одежда и… эта пыль.
Нина медленно вытерла ладонь о платье.
Наверное, надо было как-то правильно среагировать. Извиниться, что ли. Но перед кем? Модест Андреевич не услышит…
Очень быстро выяснилось, что Мастер сам впустил убийцу, видимо, ни о чем не подозревая… И был убит традиционным для вампира способом – ему отрубили голову. В Москве пришли к тому же выводу, что и чуть раньше Нина: сомнительно, что тут замешаны Охотники, ибо Модест Андреевич всегда чтил Закон, да и невозможно пробраться в особняк Князя… А значит, его убил кто-то из своих. Но кто? Пропало ли что-нибудь из архива – тоже пока неясно.
Архив… Надо проверить архив, поняла Нина еще в самолете.
Аккуратно обойдя пятно бурой пыли (интересно, когда и как его уберут? Сметут в совочек?!), Нина прошла в отдел ценных изданий. Один взгляд на полки – и сразу стало понятно: отсюда ничего не взяли.
Возможно, убийца и не собирался ничего красть. Но все же нужно осмотреть и архив, и библиотеку, чтобы убедиться… А это не на одну ночь работы. А может, и не на одну неделю.
– Спасибо, Михаил. Спасибо за поддержку. Я бы без тебя не справилась, – пробормотала Нина.
– Называй меня Мишелем. Меня все так кличут. Мне больше нравится. Михаил – скучно как-то. А Мишель – роскошная кликуха. И не благодари. Не за что. Если помощь понадобится – только свистни. У тебя мой телефон есть?
– Не знаю… Не помню.
– Ясненько. Что ж, когда моего Мастера убили, мне тоже хреновато было. Дай-ка мобилку.
Нина послушно протянула Мишелю телефон, он внес в список свой номер и проверил, проходит ли звонок.
– Готово. А чего у тебя там номеров как кот наплакал? Это твой основной телефон или для поездок?
– Это мой единственный телефон. У меня мало друзей…
– Ну да. Ты ж у нас нелюдимка. Я сколько тут служу – а тебя почти не встречал. Ты завсегда среди своих книжек… Ладно, если что понадобится, если что-то узнаешь или заподозришь – звони. А больше никому ни звука. Ты же понимаешь: грохнул один из своих. А верить ты можешь только мне. Только я с тобой был в Петербурге. У остальных алиби проверять придется… У кого оно есть, это алиби.
– Я понимаю, Мишель. Спасибо тебе. Я позвоню.
Когда он ушел, Нина опустилась на колени, закрыла лицо ладонями и некоторое время просидела в оцепенении. Слез не было. Даже горя уже не было. Остались только пустота и холод.
Потом Нина поднялась и принялась исследовать содержимое книжных полок. Тщательно и неторопливо. Она перебирала книги, сверяла их со списками, и это ее успокаивало.
2
Ян оказался прав: превращение из человека в вампира не так уж сильно изменило Аню. Она оставалась самой собой. Да, эмоции стали ярче и богаче, но перепады настроения случались по-прежнему – хотя реже, чем при жизни. То в мыслях и чувствах царил полнейший сумбур: она что, действительно вампир? Нет, ерунда! Наверняка она уже давно сидит в смирительной рубашке в комнате с мягкими стенами, пускает слюни и воображает себе невесть что… То ее душу переполнял восторг – Аня любовалась своей кожей, такой нежной, гладкой, как будто светящейся. Она восхищалась грацией своих движений, новой внутренней силой и зарождающейся вампирской магией. Она с удовольствием гуляла с Яном по ночному городу, как когда-то при жизни гуляла с Сашей. Но Ян не пугал ее хулиганами и бандитами, он никогда не ссылался на занятость или усталость, он выполнял все ее прихоти, выслушивал все ее фантазии. Казалось, ему было по-настоящему интересно все, что рассказывала Аня. Но потом эйфория опять сменялась тяжелой депрессией, и Аня воображала себя ужасным чудовищем, ходячим мертвецом, порождением ада, навсегда проклятым Богом. Плакала кровавыми слезами и просила Яна вынести ее на солнце – ведь она была еще слишком молодым и слабым вампиром, чтобы самостоятельно подняться с постели днем и выйти на улицу.В такие моменты Ян утешал ее, уговаривал не торопиться со столь жестоким выбором. Он был неизменно спокоен и нежен, называл ее «Анни», что очень ей нравилось. Но про свое прошлое – откуда он, сколько ему лет – рассказывать не спешил. Аня предположила, что Ян – поляк. В конце концов у него было прозвище «Гданьский». Да и имя, кажется, польское. Конечно, Ане хотелось побольше о нем узнать. Но она не приставала с вопросами, чувствуя, что ее Мастеру это неприятно.
Зато на все вопросы о ее новом состоянии и о ее будущем в вампирском мире Ян отвечал подробно и терпеливо.
Аня узнала, что, в отличие от того, что показывают в фильмах, вовсе не каждый укушенный и даже не каждый умерший в результате обескровливания становится вампиром. Обращение – это сложный процесс обмена кровью. Сначала вампир высасывает человека до состояния, когда тот начинает умирать от потери крови, но еще не теряет сознание. Потом наносит себе рану и поит Птенца своей кровью. При этом между Птенцом (тем, кого обращают) и Мастером (вампиром, который обращает смертного) устанавливается особая и практически неразрывная связь. Мастер узнаёт почти все о своем Птенце, а Птенец может увидеть кое-какие воспоминания Мастера, которые тот не счел нужным или забыл скрыть.
Обращение по вампирским законам должно быть добровольным, то есть обращаемого следовало спросить, хочет ли он принять бессмертие.
В зависимости от уровня силы, днем вампиры или впадают в кататонический сон, подобный смерти, или бодрствуют, но обязательно во тьме. Солнце для них убийственно. Под солнцем они вспыхивают, как спички. Вампир не может находиться даже в тени, потому что туда все равно проникает солнечный свет, хоть и отраженный. Днем он должен прятаться в полностью затемненном помещении, защищенном от малейшего проникновения солнечных лучей.
Во сне вампиры беззащитны. Даже самые старые и сильные на рассвете и на закате засыпают. Рассвет и закат – лучшее время для охоты на вампиров, а следовательно – самое для них опасное.
В старые времена вампиры спали в гробах, потому что гроб – дополнительное убежище от солнца. Поэтому было весьма удобно путешествовать со своим гробом. Сейчас же, в эру самолетов, многое стало проще, но вампиры по-прежнему крайне щепетильно относятся к тому, чтобы случайно не оказаться застигнутыми солнцем.
Вампир не может войти в частное жилище без приглашения, потому что частный дом – это отдельный маленький мир. Пересечь порог и даже влезть в окно он не способен, пока не прозвучит приглашение от кого-то, кто находится в доме. Не обязательно от самого хозяина, пригласить может любой гость. На учреждения, гостиницы, общежития и даже съемные квартиры, где часто меняются жильцы, это правило не распространяется: там слишком слабы защитные чары.
Вампиры сверхъестественно быстры и сильны, они могут летать, могут гипнотизировать жертву, причем и взглядом, и голосом. У них великолепная регенерация. Правда, для регенерации вампиру нужна кровь. Прижизненные шрамы, равно как и прочие несовершенства организма, исчезают. Только шрамы, полученные после обращения, да и то лишь от серебра или священных предметов, навсегда остаются на теле вампира.
Вопреки легендам и слухам они не превращаются в волков и летучих мышей, не становятся туманом и не умеют быть невидимыми. Эти байки появились из-за их способности передвигаться со скоростью, неуловимой человеческим глазом, и гипнотизировать. Добыча помнит светящиеся в темноте глаза, и ей кажется, что она видела зверя. Добыча помнит, как нечто подлетало к окну, и ей кажется, что это была большая летучая мышь… И так далее.
Когда вампир сыт, температура тела у него повышается почти до нормальной, и даже его сердце бьется. Возникает полная имитация жизни, которая держится несколько часов после кормления.
Когда вампир голоден, он бледнеет, холодеет, сердце останавливается. А если голод длится долго – кожа становится как бумага, плоть усыхает, волосы теряют цвет… Но после насыщения прежний облик восстанавливается.
Выпитая кровь усваивается полностью и каким-то образом перерабатывается в чистую энергию, поддерживающую существование вампира.
Даже в древние времена вампиры далеко не всегда убивали свои жертвы, иначе человечество уже исчезло бы с лица земли. Обычно берут количество крови, необходимое для питания, а потом заставляют жертву забыть о случившемся…
Запрет на убийство появился только в семнадцатом веке, потому что питание кровью – это просто питание, но когда вампир забирает жизнь, он получает особые магические силы. А вампиры жаждали этих сил и убивали довольно часто. Настолько часто, что люди прознали об их существовании… Так появились Охотники на нечисть. И до конца шестнадцатого столетия под эгидой церкви действовали в Европе столь активно, что само существование вампиров было поставлено под угрозу.
И тогда был принят Закон Тени, или, как его иногда называют, Закон Великой Тайны: отныне вампиры должны были затаиться, пока люди не забудут об исходящей от них угрозе и не решат, что вампиры – это всего лишь легенда… Да, на это уйдет не одно столетие, но куда торопиться бессмертным?
Итак, убийства людей ради крови были запрещены. Убивать можно было, только защищаясь. Конечно, этот Закон нарушался, главным образом – сильными потенциальными Мастерами, желающими стать еще сильнее. Но старые вампиры сурово карали провинившихся и принуждали молодых придерживаться Закона. Это было выгодно по двум причинам: во-первых, смертные действительно постепенно перестали бояться вампиров и охотиться на них; а во-вторых, самыми сильными вампирами и единовластными правителями становились те, кто обрел свою силу еще до принятия Закона Тени. Они больше не боялись конкуренции со стороны сильных молодых Мастеров.
В нынешние времена вампиры убивают людей нечасто. Но все же чаще, чем хотелось бы людям…
Проходили дни и ночи. Ян обустроил для Ани собственную комнату, перед рассветом укладывал девушку в постель и целовал в лоб. Она проваливалась в тяжелый летаргический сон и просыпалась в сумерках с неизменным чувством голода; Ян брал ее за руку и вел на охоту. Он всегда был рядом, помогал и направлял. Он стал неотъемлемой частью ее нового существования.
Неделю Аня провела в совершенной беззаботности. Ян учил ее быть вампиром, учил завораживать добычу, учил пить кровь, вовремя останавливаться и устранять следы нападения. В первые ночи после обращения он приводил добычу домой, потом они начали выходить на улицу, и Аня стала охотиться самостоятельно.
Сочтя, что девушка освоила основные премудрости, Ян заявил, что пора предстать перед вампирским сообществом.
Аня забеспокоилась; вампирское сообщество представлялось ей сборищем негодяев вроде Михаила и его друзей, но Ян разуверил ее:
– Я должен представить тебя Князю Города, таковы правила. Я попрошу у него прощения за то, что обратил тебя без его дозволения. Он милостиво согласится принять тебя в качестве подданной, и ты принесешь ему клятву верности.
– Что еще за клятва? Надо положить руку на вампирскую священную книгу и сказать: «Клянусь вечно хранить верность»?
– Нет. Ты встанешь на колени перед Князем, поцелуешь ему руку, а потом подставишь ему шею. Он возьмет у тебя немного крови. При этом ты должна открыть ему свое сознание, чтобы он тебя прочитал… Впрочем, ты еще не умеешь закрываться, он тебя легко прочитает. Это для старых вампиров важно: снять щиты перед князем. А потом он надрежет себе кожу на груди, возле сердца, и ты выпьешь немного его крови. Это установит между вами связь. Не такую сильную, как между мной и тобой, но все же. Он больше не будет ощущать тебя чужаком на своей территории.
– А без этого никак нельзя?
– Никак. Пока ты чужая и не имеешь права жить на подвластных ему землях. Это касается любой территории, контролируемой вампирами, будь то мегалополис или захудалый райцентр в глубинке. По нашим законам, жить и охотиться на определенной территории могут только свои. Только подданные местного владыки. Чужаки же должны испросить разрешения на прибытие на данную территорию и прийти к Князю на поклон… Понимаешь, ведь мы живем, только если охотимся. А охотиться на чужой территории без соизволения владельца нельзя. Даже обращать новых Птенцов без его разрешения запрещено. Кроме экстренных случаев, если умирает любимый смертный человек… Но и в таком случае Птенца надо немедленно представить Князю.
– А он точно простит, что ты обратил меня? Точно разрешит мне жить на его территории?
– Вряд ли у него есть другой выход. Варя, Жорж, Андрей – его Птенцы, Михаил – его любимчик, и они едва не убили тебя, Анни. Они совершили куда более серьезное преступление, чем я. Если о нападении с покушением на жизнь узнает Совет Вампиров, у Никиты будут неприятности… Нет, поверь, он закроет глаза на мой маленький проступок, если это позволит ему скрыть более злостное нарушение Закона.
– Значит, этим гадам ничего не будет? – насупившись, спросила Аня.
– Полагаю, ничего. Князь не станет их сильно наказывать. Ведь они его дети, точно так же, как ты – мое дитя.
– Значит, ты тоже защитил бы меня, если бы я совершила преступление? – вскинула ресницы Аня.
И Ян ответил ей очень серьезно:
– Я буду защищать тебя всегда. Ты – моя.
Как приятно это слышать! «Ты – моя…»
– А ты – мой, – прошептала Аня, обнимая своего Мастера и прижимаясь лицом к его груди. – Почему ты спас меня, Ян? Почему не позволил разбиться?
– Я не люблю убивать и не люблю, когда убивают. Ты не должна была умереть. Ты такая красивая…
– Ты правда считаешь меня красивой?
– Правда.
– Я казалась тебе красивой, даже когда была человеком?
– Конечно.
Аня улыбнулась. Классно!
– Мне повезло, что ты был там, что успел меня подхватить.
– Это не везение. Я в ту ночь случайно столкнулся с Михаилом и по его поведению понял, что он замыслил какую-то гадость. Он… Он мерзавец. Таких даже среди вампиров немного. А ты так уютно спала на заднем сиденье его машины… ты ничего не подозревала, ты доверяла ему.
Глаза Ани наполнились слезами.
– Когда-нибудь я отомщу ему, – со злостью проговорила она.
– Непременно, – уверил ее Ян, – как только наберешься достаточно сил.
Аня ненавидела Михаила. Его – и всех, кто был с ним той ночью. Их имена, их лица были словно выжжены на ее сердце каленым железом. Она никогда не простит им того, что они сделали! Никогда не забудет! Они не просто убили ее, они украли ее душу, подчинили ее чувства. Заставили поверить в то, что она наконец обрела любовь и дружбу. Уничтожили мечту о том, что когда-нибудь Аня встретит тех, кто сразу, с первого взгляда поймет ее и оценит по достоинству. Мечту о необыкновенных и ярких людях, которые примут ее в свою компанию и отвлекут от повседневной скуки. Мечту о потрясающем мужчине, о капитане Грее, который войдет в ее жизнь под алыми парусами романтики… И в новогоднюю ночь она поверила, что мечта исполнилась! А они… Они воспринимали ее, Аню, как добычу. Они воспользовались ею – и выбросили. Как пустую банку из-под кока-колы. Нет, как пустую бутылку из-под шампанского…
Аня загорелась идеей о мести. Но чем больше узнавала о вампирах, тем менее реальным казалось ей осуществление этой идеи.
Молодые вампиры слабы. А Михаил, хоть и не очень стар по вампирским меркам, зато пожил в удачное для вампиров время. В годы войны Закон Тени не был отменен, но мало кто его придерживался; молодые вампиры часто убивали, пользуясь царящей у смертных неразберихой, и быстро набирались сил. И Михаил тоже. Так что остается ждать, когда за Аню отомстит сама судьба, когда Михаил в очередной раз кого-нибудь убьет, и его наконец за это покарают.