Страница:
— Вы не забыли, что у центральной должны быть изумрудные глазки и свинцовое брюшко? — спросила женщина.
— Как я мог, — рассыпался в уверениях колдун.
— Хорошо, — оборвала его Нитокрис. — Прощайте, да хранит вас черная печать.
Царица выскользнула из тесной шестиугольной комнаты Аль-Хазрада, которая находилась на вершине старого минарета.
Нитокрис была правительницей Харазима, она платила дань султанату, но и только. Даже святых дервишей не пускали харазимцы на свои улицы, боясь оскорбить старых богов. Здесь, в самом сердце фаррадских пустынь, далеко от моря и далеко от блистательного Беназара, черные жители черной земли не чтили ни пророка, ни Аллаха. Тень от утопавших в песках пирамид навсегда легла на их лица. Когда-то именно в этих местах крестоносные рыцари Золотой Розы подхватили заразу, со временем уничтожившую их веру.
Если в Арелате уже наступило утро, то на черной земле еще царила ночная мгла. Тьма не приносила с собой прохлады. От забитого илом канала не долетало ни ветерка. Нитокрис подняла руку и предусмотрительно окутала себя непроницаемой тучей. Царица шла по грязному, никогда не знавшему дождей спуску к реке. Божественный Кем дремал. Где-то внизу плеснуло весло.
— Хотшепсут, ты здесь? — позвала Нитокрис.
— Да, моя госпожа.
— Подай мне руку.
Царица отлично видела в темноте. Ее желтые раскосые глаза внимательно следили за каждым движением девушки. У Хотшепсут не было причин любить хозяйку, скорее наоборот, и Нитокрис хотела знать, попытается ли рабыня столкнуть ее в воду. Но служанка даже не пробовала обмануть госпожу, она покорно протянула ей руку и со всем почтением помогла устроиться в лодке. Это спасло несчастной жизнь, ибо Нитокрис уже надела на указательный палец правой руки черный, отточенный коготь, называемый Жалом.
Царице не доставляло никакого удовольствия находиться в обществе людей, ненавидевших ее. Но волны чужого страха, боли и отчаяния питали жизненную силу Нитокрис. Прокатившись с рабыней в одной лодке, она заметно посвежела и пришла в себя. После нелегкой схватки с Аль-Хазрадом, происходившей на невидимом поле, пока маг и царица мирно беседовали о судьбе арелатского короля, Нитокрис нуждалась в хорошем ужине.
Нос лодки мягко ткнулся в берег. Царица вцепилась рукой в свисавшие к самой воде толстые ветки акации. Харазим отнюдь не утопал в садах, для этого здесь было слишком жарко и сухо, но владычица черной земли могла позволить себе маленький вертоград.
Край небосвода уже посерел, когда царица прошла утренним садом и, никем не замеченная, вернулась в свои покои. Ее голод с каждой минутой усиливался. Нитокрис не стала переодеваться. Она лишь сбросила сандалии и позволила рабыне вымыть себе ноги.
Оставшись одна, царица подошла к толстой деревянной колонне, изображавшей высокую связку лотосов. Нащупав один из стеблей, она аккуратно повернула его, и колонна отъехала в сторону. Под ней в полу открылась темная лестница. Желудок царицы требовательно свело. Нитокрис сделала несколько шагов по ступеням и погрузилась в полный мрак.
Ей не нужно было зажигать факела. Ее удлиненные, как у фаррадской кошки, глаза прекрасно различали предметы. Царица уверенно спустилась вниз и пошла по темному коридору. Нитокрис вело острое чувство голода, безошибочно определявшее, где именно находится «гаввах» — священная пища. Свернув в один из коридоров, Супруга Бога открыла низкую дверь и, как тень, проскользнула внутрь.
При ее появлении два масляных светильника в углах маленькой комнаты зажглись неверным желтоватым светом. У противоположной стены висел на цепях человек. Услышав легкий, скользящий шаг Нитокрис, он издал слабый стон. Царица подошла к нему и подняла пальцами лицо пленника. Сладкая улыбка растеклась по ее тонким ярко-красным губам.
— Здравствуй, мой прекрасный Ульв! Ты не скучал без меня?
Склонив голову, Нитокрис аккуратно провела длинным раздвоенным языком по шее жертвы.
— Нет, Нитокрис, только не это! — собрав последние силы, взмолился пленник. — Пощади меня. Я буду твоим рабом, пылью у твоих ног. До самой смерти!
— Глупец! — нежно рассмеялась она. — Мне служат и после смерти.
— Вечно, — стонал он. — Только отпусти меня!
— Как? — удивилась царица. — Разве не за этим ты прошел сто народов и сто земель? Разве не ради меня ты тайно проник во дворец?
— Не смейся надо мной. Я и так достаточно наказан! — несчастный пытался избежать обжигающих прикосновений ее пальцев.
— Кто, кроме меня, может определить меру наказания? — сладко пропела царица.
Пленник поник головой.
Нитокрис отстранилась от него и прищурила глаза. Истекавшее из раны на шее жертвы сияние было совсем слабым. Оно не могло утолить ее голод.
— Ты не особенно вынослив, Ульв, — с презрением сказала царица. — Впрочем, как и все вёльфюнги. Я оставлю тебе жизнь.
Пленник встрепенулся.
— В обмен на службу, — усмехнулась она. — И запомни: ты будешь жить, пока служишь мне.
— Все, что будет угодно моей повелительнице, — выдавил из себя несчастный.
— Хорошо. — Нитокрис хлопнула в ладоши, и тяжелый ошейник сам распался на две половинки, вслед за ним с грохотом рухнули цепи. Этот нехитрый трюк она усвоила еще девчонкой, но он всегда производил сильное впечатление на ее жертвы.
Ульв рухнул к ногам царицы, он готов был целовать пол, на котором она стояла.
— Ты поедешь обратно на север, — сказала Супруга Бога, — соберешь большой отряд, и будешь ждать моих приказаний.
Пленник очумело мотал головой.
— У меня есть сведения, что вскоре в Арелате понадобятся наемники. Ты все понял?
— Все.
— Повтори.
Ульв машинально повторил за ней фразу, смысл которой пока не доходил до него.
— Верно, — усмехнулась Нитокрис. — Золота ты получишь достаточно. А теперь иди.
Пленник, как пьяный, дотащился до двери.
— Тебе в ту сторону, — презрительно бросила царица. Она повернулась к нему спиной, отлично зная, что жертва не нанесет ей удара.
Пошатывающийся Ульв плелся в глубине коридора, слыша, как за другой дверью раздаются приглушенные, полные отчаяния вопли. Молодой воин, еще вчера слывший самым удачливым предводителем вёльфюнгских наемников, благословлял Бога за то, что сейчас наедине с Нитокрис находится не он.
Глава 3
Глава 4
— Как я мог, — рассыпался в уверениях колдун.
— Хорошо, — оборвала его Нитокрис. — Прощайте, да хранит вас черная печать.
Царица выскользнула из тесной шестиугольной комнаты Аль-Хазрада, которая находилась на вершине старого минарета.
Нитокрис была правительницей Харазима, она платила дань султанату, но и только. Даже святых дервишей не пускали харазимцы на свои улицы, боясь оскорбить старых богов. Здесь, в самом сердце фаррадских пустынь, далеко от моря и далеко от блистательного Беназара, черные жители черной земли не чтили ни пророка, ни Аллаха. Тень от утопавших в песках пирамид навсегда легла на их лица. Когда-то именно в этих местах крестоносные рыцари Золотой Розы подхватили заразу, со временем уничтожившую их веру.
Если в Арелате уже наступило утро, то на черной земле еще царила ночная мгла. Тьма не приносила с собой прохлады. От забитого илом канала не долетало ни ветерка. Нитокрис подняла руку и предусмотрительно окутала себя непроницаемой тучей. Царица шла по грязному, никогда не знавшему дождей спуску к реке. Божественный Кем дремал. Где-то внизу плеснуло весло.
— Хотшепсут, ты здесь? — позвала Нитокрис.
— Да, моя госпожа.
— Подай мне руку.
Царица отлично видела в темноте. Ее желтые раскосые глаза внимательно следили за каждым движением девушки. У Хотшепсут не было причин любить хозяйку, скорее наоборот, и Нитокрис хотела знать, попытается ли рабыня столкнуть ее в воду. Но служанка даже не пробовала обмануть госпожу, она покорно протянула ей руку и со всем почтением помогла устроиться в лодке. Это спасло несчастной жизнь, ибо Нитокрис уже надела на указательный палец правой руки черный, отточенный коготь, называемый Жалом.
Царице не доставляло никакого удовольствия находиться в обществе людей, ненавидевших ее. Но волны чужого страха, боли и отчаяния питали жизненную силу Нитокрис. Прокатившись с рабыней в одной лодке, она заметно посвежела и пришла в себя. После нелегкой схватки с Аль-Хазрадом, происходившей на невидимом поле, пока маг и царица мирно беседовали о судьбе арелатского короля, Нитокрис нуждалась в хорошем ужине.
Нос лодки мягко ткнулся в берег. Царица вцепилась рукой в свисавшие к самой воде толстые ветки акации. Харазим отнюдь не утопал в садах, для этого здесь было слишком жарко и сухо, но владычица черной земли могла позволить себе маленький вертоград.
Край небосвода уже посерел, когда царица прошла утренним садом и, никем не замеченная, вернулась в свои покои. Ее голод с каждой минутой усиливался. Нитокрис не стала переодеваться. Она лишь сбросила сандалии и позволила рабыне вымыть себе ноги.
Оставшись одна, царица подошла к толстой деревянной колонне, изображавшей высокую связку лотосов. Нащупав один из стеблей, она аккуратно повернула его, и колонна отъехала в сторону. Под ней в полу открылась темная лестница. Желудок царицы требовательно свело. Нитокрис сделала несколько шагов по ступеням и погрузилась в полный мрак.
Ей не нужно было зажигать факела. Ее удлиненные, как у фаррадской кошки, глаза прекрасно различали предметы. Царица уверенно спустилась вниз и пошла по темному коридору. Нитокрис вело острое чувство голода, безошибочно определявшее, где именно находится «гаввах» — священная пища. Свернув в один из коридоров, Супруга Бога открыла низкую дверь и, как тень, проскользнула внутрь.
При ее появлении два масляных светильника в углах маленькой комнаты зажглись неверным желтоватым светом. У противоположной стены висел на цепях человек. Услышав легкий, скользящий шаг Нитокрис, он издал слабый стон. Царица подошла к нему и подняла пальцами лицо пленника. Сладкая улыбка растеклась по ее тонким ярко-красным губам.
— Здравствуй, мой прекрасный Ульв! Ты не скучал без меня?
Склонив голову, Нитокрис аккуратно провела длинным раздвоенным языком по шее жертвы.
— Нет, Нитокрис, только не это! — собрав последние силы, взмолился пленник. — Пощади меня. Я буду твоим рабом, пылью у твоих ног. До самой смерти!
— Глупец! — нежно рассмеялась она. — Мне служат и после смерти.
— Вечно, — стонал он. — Только отпусти меня!
— Как? — удивилась царица. — Разве не за этим ты прошел сто народов и сто земель? Разве не ради меня ты тайно проник во дворец?
— Не смейся надо мной. Я и так достаточно наказан! — несчастный пытался избежать обжигающих прикосновений ее пальцев.
— Кто, кроме меня, может определить меру наказания? — сладко пропела царица.
Пленник поник головой.
Нитокрис отстранилась от него и прищурила глаза. Истекавшее из раны на шее жертвы сияние было совсем слабым. Оно не могло утолить ее голод.
— Ты не особенно вынослив, Ульв, — с презрением сказала царица. — Впрочем, как и все вёльфюнги. Я оставлю тебе жизнь.
Пленник встрепенулся.
— В обмен на службу, — усмехнулась она. — И запомни: ты будешь жить, пока служишь мне.
— Все, что будет угодно моей повелительнице, — выдавил из себя несчастный.
— Хорошо. — Нитокрис хлопнула в ладоши, и тяжелый ошейник сам распался на две половинки, вслед за ним с грохотом рухнули цепи. Этот нехитрый трюк она усвоила еще девчонкой, но он всегда производил сильное впечатление на ее жертвы.
Ульв рухнул к ногам царицы, он готов был целовать пол, на котором она стояла.
— Ты поедешь обратно на север, — сказала Супруга Бога, — соберешь большой отряд, и будешь ждать моих приказаний.
Пленник очумело мотал головой.
— У меня есть сведения, что вскоре в Арелате понадобятся наемники. Ты все понял?
— Все.
— Повтори.
Ульв машинально повторил за ней фразу, смысл которой пока не доходил до него.
— Верно, — усмехнулась Нитокрис. — Золота ты получишь достаточно. А теперь иди.
Пленник, как пьяный, дотащился до двери.
— Тебе в ту сторону, — презрительно бросила царица. Она повернулась к нему спиной, отлично зная, что жертва не нанесет ей удара.
Пошатывающийся Ульв плелся в глубине коридора, слыша, как за другой дверью раздаются приглушенные, полные отчаяния вопли. Молодой воин, еще вчера слывший самым удачливым предводителем вёльфюнгских наемников, благословлял Бога за то, что сейчас наедине с Нитокрис находится не он.
Глава 3
Арвен стоял у высокого окна своих покоев и с раздражением наблюдал, как к деревянной набережной внизу подваливает длинная вёльфюнгская галера без опознавательных знаков. Ее борта были украшены круглыми гладкими щитами, а с мачты свисал потрепанный треугольный обрывок ткани неопределенного цвета.
— Наемники, — сухо сказал король. — Наемники, позор на мою голову.
Когда-то, вступая на престол, Арвен дал себе слово не использовать иностранных солдат в пределах Арелата, и вот теперь вынужден был его нарушить. Сам в прошлом готовый продать свой меч любому, кто подороже заплатит, король хорошо знал, чего стоит такая служба. Там, где арелатец будет сражаться и умирать за одно только имя — Лотеана, — наемник легко отойдет в сторону, потому что у него нет причин защищать чужих женщин и детей. Однако сейчас обстоятельства не позволяли королю быть щепетильным.
В конце зимы четыре крупных варварских племени внезапно пересекли по льду реку Теплую, преодолели Стену и с запада вторглись на новые Арелатские земли. Переселенцы, из поколения в поколения, привыкшие одной рукой пахать, а другой придерживать меч, на этот раз не вынесли удара. Варвары сумели дойти аж до Форт-Вома, оставляя позади себя только головешки.
Сейчас основные силы арелатской армии были прикованы к долине Теплой. Оставшиеся во внутренних провинциях войска плотным кордоном прикрывали границу с Беотом, чтобы в Плаймаре не вздумали воспользоваться критическим положением на западе.
— Если бы у Раймона было достаточно рыцарей, нам не пришлось бы… — Король осекся, глаза его округлились. Он с изумлением смотрел в окно, где грузно пришвартовавшаяся к берегу галера начала выгружать своих опасных пассажиров.
— Герцог Акситании Раймон не может снять ни одного отряда с границы, — возразил Магнус. — Беотийцы и раньше были крайне беспокойными соседями, а теперь… — Канцлер тоже недоговорил, с удивлением глядя на короля. — Что с вами, ваше величество? Что там происходит?
Арвен, не отвечая ему, продолжал смотреть, как на набережную один за другим спускаются мрачные белокожие люди в продолговатых шлемах из темной бронзы.
— Вёльфюнги? — все еще не веря своим глазам, спросил Арвен.
— Да, государь, — кивнул Магнус, — все исполнено в точности, как вы приказали.
— Я приказал? — Арвен резко повернулся к старому советнику.
Магнуса охватило беспокойство. За пять лет, которые он знал короля, тот никогда не путался в собственных распоряжениях. Что же касается самого канцлера, то его точность и исполнительность были общеизвестны. Оба с удивлением смотрели друг на друга.
— Не думаете же вы, государь, что я… — Магнус не знал, что и сказать. — Я всегда был… Возможно, вы…
Смятение старика тронуло Арвена, но он остался непреклонен.
— Успокойтесь, дружище. Вас пока никто не обвиняет, — король покачал головой. — Но я ни при каких обстоятельствах не мог приказать позвать вёльфюнгских ландскнехтов.
— Но вы могли не обратить на это внимания, — Магнус сам пребывал в крайней растерянности. — Назвать пару-тройку стран на побережье или…
Арвен снова тряхнул головой.
— Нет. Я мог сказать: из Мелузины или из Орнея. Но не из Вёльфа! — болезненная гримаса исказила лицо короля. Он поднял к глазам свою руку и несколько мгновений рассматривал ладонь. — Нет, не из Вёльфа.
— Но почему вы так настойчивы, ваше величество? — Магнус привстал с кресла. — Вёльфюнги отличные воины. К тому же их легко везти сюда по морю, а затем прямо до Лотеаны по реке.
— Верно. Верно, — рассеянно произнес Арвен. — Отличные кнехты, — горькая улыбка тронула его губы. — Когда-нибудь я напьюсь и расскажу тебе, как эти добрые ребята не поделили со мной сапоги и после драки приколотили меня гвоздями к дереву.
— Какой ужас! — искренне содрогнулся канцлер. При всей своей многоопытности Магнус был глубоко книжным человеком, и подобные истории потрясали его до глубины души.
— Теперь ты понимаешь, что я не мог приказать позвать вёльфюнгов? — резко бросил король, сметая с подоконника кожуру апельсина, который очистил перед этим и вертел сейчас в руках.
— Да, но Зейнаб точно передала ваши слова, сир, — Магнус хорошо помнил подробности разговора с наложницей короля и быстро сообщил их собеседнику.
— С каких это пор вы принимаете приказания от Зейнаб? — холодная ярость душила Арвена.
— С тех пор, как вы вернулись с топей вокруг Теплой и слегли с лихорадкой, сир, — спокойно ответил старик.
Возразить Арвену было нечего. Решение действительно принималось во время его болезни, когда все свои распоряжения он передавал членам Королевского Совета через наложницу. Откуда она взяла это странное уточнение о вёльфюнгах?
— Возможно, я бредил, — наконец сказал король. — И покончим с этим, Магнус. Деньги уже потрачены. Не затевать же свару с хорошо вооруженным отрядом только ради удовлетворения моего больного самолюбия. В конце концов, свою часть договора они выполняют пока честно.
— Как вам будет угодно, сир.
Оба — и король, и его советник — чувствовали сильную неловкость и, расставшись, вздохнули с облегчением.
— Зейнаб, — прошептал Арвен и с такой силой сжал беззащитной апельсин, что густой липкий сок закапал сквозь его пальцы.
— Наемники, — сухо сказал король. — Наемники, позор на мою голову.
Когда-то, вступая на престол, Арвен дал себе слово не использовать иностранных солдат в пределах Арелата, и вот теперь вынужден был его нарушить. Сам в прошлом готовый продать свой меч любому, кто подороже заплатит, король хорошо знал, чего стоит такая служба. Там, где арелатец будет сражаться и умирать за одно только имя — Лотеана, — наемник легко отойдет в сторону, потому что у него нет причин защищать чужих женщин и детей. Однако сейчас обстоятельства не позволяли королю быть щепетильным.
В конце зимы четыре крупных варварских племени внезапно пересекли по льду реку Теплую, преодолели Стену и с запада вторглись на новые Арелатские земли. Переселенцы, из поколения в поколения, привыкшие одной рукой пахать, а другой придерживать меч, на этот раз не вынесли удара. Варвары сумели дойти аж до Форт-Вома, оставляя позади себя только головешки.
Сейчас основные силы арелатской армии были прикованы к долине Теплой. Оставшиеся во внутренних провинциях войска плотным кордоном прикрывали границу с Беотом, чтобы в Плаймаре не вздумали воспользоваться критическим положением на западе.
— Если бы у Раймона было достаточно рыцарей, нам не пришлось бы… — Король осекся, глаза его округлились. Он с изумлением смотрел в окно, где грузно пришвартовавшаяся к берегу галера начала выгружать своих опасных пассажиров.
— Герцог Акситании Раймон не может снять ни одного отряда с границы, — возразил Магнус. — Беотийцы и раньше были крайне беспокойными соседями, а теперь… — Канцлер тоже недоговорил, с удивлением глядя на короля. — Что с вами, ваше величество? Что там происходит?
Арвен, не отвечая ему, продолжал смотреть, как на набережную один за другим спускаются мрачные белокожие люди в продолговатых шлемах из темной бронзы.
— Вёльфюнги? — все еще не веря своим глазам, спросил Арвен.
— Да, государь, — кивнул Магнус, — все исполнено в точности, как вы приказали.
— Я приказал? — Арвен резко повернулся к старому советнику.
Магнуса охватило беспокойство. За пять лет, которые он знал короля, тот никогда не путался в собственных распоряжениях. Что же касается самого канцлера, то его точность и исполнительность были общеизвестны. Оба с удивлением смотрели друг на друга.
— Не думаете же вы, государь, что я… — Магнус не знал, что и сказать. — Я всегда был… Возможно, вы…
Смятение старика тронуло Арвена, но он остался непреклонен.
— Успокойтесь, дружище. Вас пока никто не обвиняет, — король покачал головой. — Но я ни при каких обстоятельствах не мог приказать позвать вёльфюнгских ландскнехтов.
— Но вы могли не обратить на это внимания, — Магнус сам пребывал в крайней растерянности. — Назвать пару-тройку стран на побережье или…
Арвен снова тряхнул головой.
— Нет. Я мог сказать: из Мелузины или из Орнея. Но не из Вёльфа! — болезненная гримаса исказила лицо короля. Он поднял к глазам свою руку и несколько мгновений рассматривал ладонь. — Нет, не из Вёльфа.
— Но почему вы так настойчивы, ваше величество? — Магнус привстал с кресла. — Вёльфюнги отличные воины. К тому же их легко везти сюда по морю, а затем прямо до Лотеаны по реке.
— Верно. Верно, — рассеянно произнес Арвен. — Отличные кнехты, — горькая улыбка тронула его губы. — Когда-нибудь я напьюсь и расскажу тебе, как эти добрые ребята не поделили со мной сапоги и после драки приколотили меня гвоздями к дереву.
— Какой ужас! — искренне содрогнулся канцлер. При всей своей многоопытности Магнус был глубоко книжным человеком, и подобные истории потрясали его до глубины души.
— Теперь ты понимаешь, что я не мог приказать позвать вёльфюнгов? — резко бросил король, сметая с подоконника кожуру апельсина, который очистил перед этим и вертел сейчас в руках.
— Да, но Зейнаб точно передала ваши слова, сир, — Магнус хорошо помнил подробности разговора с наложницей короля и быстро сообщил их собеседнику.
— С каких это пор вы принимаете приказания от Зейнаб? — холодная ярость душила Арвена.
— С тех пор, как вы вернулись с топей вокруг Теплой и слегли с лихорадкой, сир, — спокойно ответил старик.
Возразить Арвену было нечего. Решение действительно принималось во время его болезни, когда все свои распоряжения он передавал членам Королевского Совета через наложницу. Откуда она взяла это странное уточнение о вёльфюнгах?
— Возможно, я бредил, — наконец сказал король. — И покончим с этим, Магнус. Деньги уже потрачены. Не затевать же свару с хорошо вооруженным отрядом только ради удовлетворения моего больного самолюбия. В конце концов, свою часть договора они выполняют пока честно.
— Как вам будет угодно, сир.
Оба — и король, и его советник — чувствовали сильную неловкость и, расставшись, вздохнули с облегчением.
— Зейнаб, — прошептал Арвен и с такой силой сжал беззащитной апельсин, что густой липкий сок закапал сквозь его пальцы.
Глава 4
Если б король прямо спросил наложницу о вёльфюнгах, женщина отговорилась бы тем, что он бредил. Но Арвен не бредил и прекрасно знал это. Чаша королевского терпения была не безгранична. Утренний разговор с Магнусом наполнил ее до краев, но последняя капля упала глубокой ночью.
Арвен сидел у себя в комнате и при слабом свете масляной лампы разбирал чертежи укреплений юго-восточной границы, когда дубовая дверь тихо отворилась. На пороге возник капитан королевской гвардии граф Палантид де Фуа, бледный, как тень. Они с королем были старыми друзьями, и норлунга ничуть не удивило, что рыцарь вваливается в его покои затемно.
— К тебе можно? — усталым голосом спросил де Фуа. Король кивнул и указал ему на кресло.
— Ты уже приехал? — озабоченно осведомился он. Палантид инспектировал крепости в верхнем течении Арна на случай вылазок с беотийской стороны.
— Я гнал двое суток, — глухо отозвался рыцарь.
— Что-нибудь случилось? — Арвен встревожено поднял голову.
Лицо капитана было серым, под глазами залегли глубокие тени. И все же что-то подсказывало королю, что напряжение Палантида вызвано не бессонными ночами.
— Беотийцы перешли границу? — не выдержал он. — Говори!
— Нет, — рыцарь тряхнул головой. — Нет, успокойся, Арвен. Все тихо.
Король выдохнул с облегчением.
— Зачем же ты так спешил?
— Хотел поскорее вернуться домой.
Арвен понимающе кивнул. Жена Палантида была на сносях, но людей не хватало, и Львиный Зев скрепя сердце отправил друга в дальнюю поездку.
— Ну и сидел бы дома до утра, смешной человек! — король хлопнул друга по плечу. — Не стоило торопиться докладывать мне посреди ночи, раз все в порядке.
— Арвен… — срывающимся голосом произнес рыцарь. — Я по своим делам. У меня дома…
— Что, началось? Тебе нужен королевский врач? — рассмеялся собеседник. Честное слово, с этими благородными дамами было столько возни, когда они раз в столетие собирались рожать! Мужья поднимали такой переполох, как будто их жены стучались во врата ада, а не занимались обычным для себя делом. — Так бы сразу и сказал. Я сейчас вызову лейб-медика, — Арвен взялся за серебряный колокольчик, но Палантид остановил его руку.
— Ты действительно ничего не знаешь или притворяешься? — глаза рыцаря сузились, на красивом породистом лице появилось выражение недоверия, покоробившее короля.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — с расстановкой сказал он.
— Что ж, тем хуже для меня, — усмехнулся Палантид. — Мне не хотелось ввязывать тебя в бабью склоку, но, к сожалению, она может иметь неприятные последствия для нас обоих.
Лицо Арвена вытянулось. Он и правда ничего не понимал, но предисловие капитана ему не понравилось.
— В чем дело? — прямо спросил король.
— Сегодня утром Озарик не уступила Зейнаб дорогу в церкви, не успела отойти в сторону, толкнула ее, — сказал дрогнувшим голосом Палантид.
— Ну и что? — удивился Арвен. — Женщине на девятом месяце трудно поворачиваться.
— Странно, что ты это понимаешь, а твоя наложница нет, — вспыхнул Палантид. — Она потребовала от Озарик публичных извинений, но ты же знаешь: это невозможно!
Арвен кивнул.
— Озарик графиня, — продолжал капитан. — Пойми меня правильно, мы все уважаем твой выбор, но одно дело стараться не задевать Зейнаб, и совсем другое — уступить ей в открытом споре. Озарик не может сделать этого без унижения собственного достоинства, моего родового имени и так далее и тому подобное, — Палантид устало махнул рукой.
— Ну и пусть не уступает, — пожал плечами Львиный Зев. — Мы-то с тобой почему должны вмешиваться в их свару?
— Потому что Зейнаб громко, при всех, заявила, что если Озарик не окажет ей подобающих королеве почестей, то завтра она будет искать мое тело под Веселой Башней.
— Что?! — Арвен подался вперед. Палантид смотрел ему прямо в глаза.
— Я вернулся домой, — продолжал рыцарь, — и застал жену в истерике, а слуг в трауре.
Арвен молчал. Его лицо медленно наливалось кровью, мысли в голове ворочались медленно, как мельничные жернова.
— И она поверила этому? — наконец спросил король. — Все поверили, — спокойно ответил рыцарь.
Его слова прозвучали как удар молота по голове.
— Но ты-то по крайней мере знаешь, что это не так? — выдавил он из себя.
— Я да, — кивнул Палантид. — Иначе меня бы уже здесь не было. Самые быстрые лошади сегодня ночью уносили бы нас с Озарик в Орней. — Капитан помедлил. — Но другие не знают.
— Почему? — король поднял на него вымученный взгляд. — Разве я подал какой-нибудь повод?
— Ты — нет, — покачал головой рыцарь. — Тогда кто? — кулаки Арвена сжались.
— А сам не догадываешься?
На левом виске короля вздулся и побагровел старый шрам. Капитан знал, что это дурной знак, но в сложившихся обстоятельствах не собирался молчать.
— Если женщине взбрело в голову внушить всем, что именно она командует мужем, — продолжал рыцарь, — у нее всегда найдется достаточно доказательств.
В тусклом свете масляной лампы король казался Палантиду каменным изваянием. Ни жестом, ни звуком Арвен не выдал душившего его стыда. О Боже! До чего он дошел! Если бы перед ним был не друг, с которым Львиный Зев не раз делил черствый походный хлеб и ночевал под одним плащом, он, не задумываясь, проломил бы собеседнику голову.
— Разве ты никогда не говорил при Зейнаб, кого собираешься снять, кого назначить? — спросил Палантид.
— Обычно нет, но бывало, — нехотя признался Арвен.
— Этого оказалось достаточно, — пожал плечами рыцарь. — За последний год никто не занимал своего места без подношений для твоей наложницы.
Король широко открыл рот от удивления.
— Вспомни, когда ты последний раз сам выбирал себе женщину? — продолжал наступать Палантид.
Арвен вспыхнул. Хуже всего было то, что капитан говорил правду. Стоило королю посмотреть в сторону какой-нибудь хорошенькой дамы при дворе, как Зейнаб с удивительным искусством переводила его внимание на другой предмет. «Она же совсем ребенок! И скоро выходит замуж за… — зазвучал в его ушах голос фаррадки. — Неужели ты хочешь разрушить чужое счастье?» Арвен, конечно, не хотел. «Взгляни-ка лучше вон на ту рыженькую малышку. Она уже больше двух лет без ума от тебя». В результате оказаться рядом с королем можно было только с согласия его официальной наложницы. Это обеспечивало ей непререкаемую власть над всеми фаворитками и случайными любовницами своего ветреного господина. Она начала с того, что прибрала к рукам весь Лебединый сад, а кончила угрозами его друзьям!
— Так что ты решил? — голос Палантида прервал размышления короля.
— Насчет Зейнаб? — с недовольством протянул Арвен.
— Нет, насчет меня, — капитан в упор смотрел на друга. — Я сказал вещи, которые не принято говорить государю.
— Иди к черту! — Львиный Зев. — Но! Лучше б сидел дома и смотрел, чтоб у Озарик не было выкидыша с перепугу. Оказывается, я не знаю и половины того, что творится при моем дворе! Советники, нечего сказать, — он тяжело перевел дыхание. — Языки у вас развязываются только, когда дело идет о собственной шкуре!
Палантид молча встал.
— Подожди, — раздражение разом схлынуло с норлунга. Он чувствовал себя невыносимо усталым. — Повздорили, и ладно, — король протянул рыцарю руку и почти силой усадил его обратно в кресло. — Я вот что хотел у тебя спросить, — продолжал Арвен. — Эта принцесса из Орнея, которая собралась замуж за мелузинского дожа, твоя родственница?
— Да, двоюродная сестра, — удивленно отозвался капитан. — А что?
— Ничего, — пожал плечами король. — Должен же я знать, какую женщину отпускаю к торгашам в Мелузину.
— Роскошную, — рассмеялся Палантид. — Честно говоря, дож не заслуживает такой жены!
— У нее странное имя, — протянул Арвен.
— Гадорское, — ответил рыцарь. — Ее мать, также как и моя, была с южного берега Срединного моря. Они сестры.
— Вот как? — норлунг не скрывал своего интереса. — Каким же ветром этих черномазых девчонок занесло в Арелат?
— Во-первых, знать в Гадоре белая, как молоко, — наставительно сказал Палантид. — И ведет свое происхождение от крестоносцев. Черный берег был самым южным местом, куда добрались их корабли во время похода в святую землю. А во-вторых, — рыцарь помедлил, — довольно длинная история, но если ты угостишь меня альгусским, я тебе расскажу.
— С радостью, — Арвен выкатил ногой из-под кровати пыльную амфору и указал Палантиду на высокий деревянный ларь, где лежали кубки.
— Около тридцати лет назад мой отец возвращался ко двору с миссией из Фарада, — начал капитан. — В Беназаре он сел на судно, принадлежавшее орнейскому принцу. Ты же знаешь, орнейцы, хоть и не приносят присяги, все же считают свою землю частью Арелата и всегда рады оказать какую-нибудь услугу.
Арвен кивнул.
— За твое здоровье! — кубки сдвинулись с тихим стуком, и Палантид продолжал: — Мой покойный папаша в молодости был тот еще сорви голова. Принц Оркнейский тоже отличался крутым нравом. В море они наткнулись на пиратский корабль и взяли его на абордаж. На нем среди остальной добычи находились две пленные принцессы с потопленного гадорского судна. Пираты собирались взять за них большой выкуп. Сначала принц хотел отправить насмерть перепуганных сестер домой, но потом раздумал. Мой отец женился на старшей, а принц взял себе младшую. Так что можешь считать меня наполовину гадорцем, — закончил Палантид.
— Ценное признание, — фыркнул Арвен, с недоверием глядя на правильные, откровенно арелатские черты лица друга. — И чего только не наплетет о себе человек за бокалом доброго вина!
Если б не копна мягких черных волос, оливково-зеленые глаза и не по северному нежная золотистая кожа, король сказал бы, что такие лица, как у Палантида, встречаются только близ норлунгских островов. Арвен всегда безошибочно угадывал в людях капельку солнечной полярной крови.
— Так Астин — внучка самого Бодуэна Рушалемского? — удивился король. Грозное имя предводителя крестоносцев говорило само за себя.
— Да, — кивнул собеседник. — Ей есть, чем гордиться. Впрочем, как и мне.
— Твоя мать, насколько я знаю, еще жива, — сказал Арвен, доливая вина в кубки. — А родители принцессы умерли?
— И давно, — вздохнул Палантид. — Около шести лет назад, вместе с ее старшим братом, моим ровесником, который и должен был унаследовать орнейский престол. Чума, — капитан развел руками. — Так что она сама будет решать вопрос о браке с дожем, — рыцарь помедлил. — Я понимаю, что тебя беспокоит, Арвен, но, пожалуй, во всем Арелате не найдется человека, способного повлиять на ее ответ.
— И каков же он будет? — король заметно напрягся.
— Трудно сказать, — Палантид пожал плечами. — Астин очень честолюбива, — рыцарь помолчал, — но она любит графа Валантейна. Он имеет кое-какие права на беотийский престол, и принцесса уже дважды откладывала свадьбу с ним в надежде, что Вальдред добьется короны.
— Да, — Арвен покачал головой. — Шансы удержать ее у нас минимальны. А ты? Разве ты не можешь предпринять что-нибудь?
— Нет, — наконец расслабился. Мы с ней большие приятели, но, знаешь, Астин своенравна и привыкла командовать.
— Она хоть хороша собой? — усмехнулся Арвен. — При таком характере женщине надо быть очень красивой, чтобы не отпугивать поклонников.
— О, уж об этом можешь не беспокоиться! — рассмеялся капитан. — Астин младше меня на двенадцать лет, и в последние годы мне, как единственному оставшемуся у принцессы Орнейской родственнику-мужчине, приходилось сопровождать ее во время крупных официальных церемоний. — Палантид запрокинул голову и мечтательно полуприкрыл глаза. — Знаешь, когда с такой девушкой входишь в зал, тебя просто распирает чувство гордости. Все тебе завидуют! — грустная улыбка тронула его губы. — Я даже был влюблен в нее…
— Ну, Озарик то уж, наверное, не хуже? — рассмеялся Арвен.
— Меня просто женили, — спокойно ответил Палантид. — В конце концов все мое семейство собралось и на пальцах объяснило мне, что двадцать поколений благородных предков приумножали славу и богатство рода де Фуа не для того, чтобы в один прекрасный день он пресекся из-за моей безалаберности. Что мне оставалось делать? — рыцарь развел руками.
— А мне казалось, что ты любишь Озарик, — искренне удивился король.
— Очень люблю, — кивнул Палантид. — Теперь. А после свадьбы я всю ночь раскачивал лампу над головой. Знаешь, такую золотую лодочку, которую у нас вешают молодым под балдахин.
— Дурацкий обычай, — отозвался Арвен. — Сколько замков выгорело! Так об этой девочке. Ты думаешь, нельзя предотвратить ее брак с дожем?
— Как? — развел руками Палантид. — Приказать ей? Она не считает тебя королем. Мы даже поссорились из-за того, что я служу «узурпатору».
Львиный Зев сдвинул брови.
— Напасть на Орней, взять ее в плен и показательно казнить на площади? — в голосе капитана зазвучали издевательские нотки. — Что ты предлагаешь? Я вижу, что положение опасное, но выхода-то нет!
— Пока не знаю, — покачал головой король. — Иди домой, — он протянул Палантиду руку. — Успокой Озарик и передай ей от меня вот это.
Норлунг порылся в шкатулке, стоявшей на столе, и извлек оттуда грубый увесистый перстень с тускло-желтым нефритом.
— Я украл его в Фарраде, в доме одного мага, — сказал Арвен. — Колдуны гнались за мной как бешеные. Я думал, что держу в руках ценную вещь, представляешь мою досаду, когда оказалось, что этот никчемный осколок Луны помогает при родах!
Палантид тоже рассмеялся.
— Скажешь жене, что я храню его для своих наследников, что у Зейнаб схватки прошли так легко именно из-за этого перстня, ну и так далее… наплетешь что-нибудь.
Арвен сидел у себя в комнате и при слабом свете масляной лампы разбирал чертежи укреплений юго-восточной границы, когда дубовая дверь тихо отворилась. На пороге возник капитан королевской гвардии граф Палантид де Фуа, бледный, как тень. Они с королем были старыми друзьями, и норлунга ничуть не удивило, что рыцарь вваливается в его покои затемно.
— К тебе можно? — усталым голосом спросил де Фуа. Король кивнул и указал ему на кресло.
— Ты уже приехал? — озабоченно осведомился он. Палантид инспектировал крепости в верхнем течении Арна на случай вылазок с беотийской стороны.
— Я гнал двое суток, — глухо отозвался рыцарь.
— Что-нибудь случилось? — Арвен встревожено поднял голову.
Лицо капитана было серым, под глазами залегли глубокие тени. И все же что-то подсказывало королю, что напряжение Палантида вызвано не бессонными ночами.
— Беотийцы перешли границу? — не выдержал он. — Говори!
— Нет, — рыцарь тряхнул головой. — Нет, успокойся, Арвен. Все тихо.
Король выдохнул с облегчением.
— Зачем же ты так спешил?
— Хотел поскорее вернуться домой.
Арвен понимающе кивнул. Жена Палантида была на сносях, но людей не хватало, и Львиный Зев скрепя сердце отправил друга в дальнюю поездку.
— Ну и сидел бы дома до утра, смешной человек! — король хлопнул друга по плечу. — Не стоило торопиться докладывать мне посреди ночи, раз все в порядке.
— Арвен… — срывающимся голосом произнес рыцарь. — Я по своим делам. У меня дома…
— Что, началось? Тебе нужен королевский врач? — рассмеялся собеседник. Честное слово, с этими благородными дамами было столько возни, когда они раз в столетие собирались рожать! Мужья поднимали такой переполох, как будто их жены стучались во врата ада, а не занимались обычным для себя делом. — Так бы сразу и сказал. Я сейчас вызову лейб-медика, — Арвен взялся за серебряный колокольчик, но Палантид остановил его руку.
— Ты действительно ничего не знаешь или притворяешься? — глаза рыцаря сузились, на красивом породистом лице появилось выражение недоверия, покоробившее короля.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — с расстановкой сказал он.
— Что ж, тем хуже для меня, — усмехнулся Палантид. — Мне не хотелось ввязывать тебя в бабью склоку, но, к сожалению, она может иметь неприятные последствия для нас обоих.
Лицо Арвена вытянулось. Он и правда ничего не понимал, но предисловие капитана ему не понравилось.
— В чем дело? — прямо спросил король.
— Сегодня утром Озарик не уступила Зейнаб дорогу в церкви, не успела отойти в сторону, толкнула ее, — сказал дрогнувшим голосом Палантид.
— Ну и что? — удивился Арвен. — Женщине на девятом месяце трудно поворачиваться.
— Странно, что ты это понимаешь, а твоя наложница нет, — вспыхнул Палантид. — Она потребовала от Озарик публичных извинений, но ты же знаешь: это невозможно!
Арвен кивнул.
— Озарик графиня, — продолжал капитан. — Пойми меня правильно, мы все уважаем твой выбор, но одно дело стараться не задевать Зейнаб, и совсем другое — уступить ей в открытом споре. Озарик не может сделать этого без унижения собственного достоинства, моего родового имени и так далее и тому подобное, — Палантид устало махнул рукой.
— Ну и пусть не уступает, — пожал плечами Львиный Зев. — Мы-то с тобой почему должны вмешиваться в их свару?
— Потому что Зейнаб громко, при всех, заявила, что если Озарик не окажет ей подобающих королеве почестей, то завтра она будет искать мое тело под Веселой Башней.
— Что?! — Арвен подался вперед. Палантид смотрел ему прямо в глаза.
— Я вернулся домой, — продолжал рыцарь, — и застал жену в истерике, а слуг в трауре.
Арвен молчал. Его лицо медленно наливалось кровью, мысли в голове ворочались медленно, как мельничные жернова.
— И она поверила этому? — наконец спросил король. — Все поверили, — спокойно ответил рыцарь.
Его слова прозвучали как удар молота по голове.
— Но ты-то по крайней мере знаешь, что это не так? — выдавил он из себя.
— Я да, — кивнул Палантид. — Иначе меня бы уже здесь не было. Самые быстрые лошади сегодня ночью уносили бы нас с Озарик в Орней. — Капитан помедлил. — Но другие не знают.
— Почему? — король поднял на него вымученный взгляд. — Разве я подал какой-нибудь повод?
— Ты — нет, — покачал головой рыцарь. — Тогда кто? — кулаки Арвена сжались.
— А сам не догадываешься?
На левом виске короля вздулся и побагровел старый шрам. Капитан знал, что это дурной знак, но в сложившихся обстоятельствах не собирался молчать.
— Если женщине взбрело в голову внушить всем, что именно она командует мужем, — продолжал рыцарь, — у нее всегда найдется достаточно доказательств.
В тусклом свете масляной лампы король казался Палантиду каменным изваянием. Ни жестом, ни звуком Арвен не выдал душившего его стыда. О Боже! До чего он дошел! Если бы перед ним был не друг, с которым Львиный Зев не раз делил черствый походный хлеб и ночевал под одним плащом, он, не задумываясь, проломил бы собеседнику голову.
— Разве ты никогда не говорил при Зейнаб, кого собираешься снять, кого назначить? — спросил Палантид.
— Обычно нет, но бывало, — нехотя признался Арвен.
— Этого оказалось достаточно, — пожал плечами рыцарь. — За последний год никто не занимал своего места без подношений для твоей наложницы.
Король широко открыл рот от удивления.
— Вспомни, когда ты последний раз сам выбирал себе женщину? — продолжал наступать Палантид.
Арвен вспыхнул. Хуже всего было то, что капитан говорил правду. Стоило королю посмотреть в сторону какой-нибудь хорошенькой дамы при дворе, как Зейнаб с удивительным искусством переводила его внимание на другой предмет. «Она же совсем ребенок! И скоро выходит замуж за… — зазвучал в его ушах голос фаррадки. — Неужели ты хочешь разрушить чужое счастье?» Арвен, конечно, не хотел. «Взгляни-ка лучше вон на ту рыженькую малышку. Она уже больше двух лет без ума от тебя». В результате оказаться рядом с королем можно было только с согласия его официальной наложницы. Это обеспечивало ей непререкаемую власть над всеми фаворитками и случайными любовницами своего ветреного господина. Она начала с того, что прибрала к рукам весь Лебединый сад, а кончила угрозами его друзьям!
— Так что ты решил? — голос Палантида прервал размышления короля.
— Насчет Зейнаб? — с недовольством протянул Арвен.
— Нет, насчет меня, — капитан в упор смотрел на друга. — Я сказал вещи, которые не принято говорить государю.
— Иди к черту! — Львиный Зев. — Но! Лучше б сидел дома и смотрел, чтоб у Озарик не было выкидыша с перепугу. Оказывается, я не знаю и половины того, что творится при моем дворе! Советники, нечего сказать, — он тяжело перевел дыхание. — Языки у вас развязываются только, когда дело идет о собственной шкуре!
Палантид молча встал.
— Подожди, — раздражение разом схлынуло с норлунга. Он чувствовал себя невыносимо усталым. — Повздорили, и ладно, — король протянул рыцарю руку и почти силой усадил его обратно в кресло. — Я вот что хотел у тебя спросить, — продолжал Арвен. — Эта принцесса из Орнея, которая собралась замуж за мелузинского дожа, твоя родственница?
— Да, двоюродная сестра, — удивленно отозвался капитан. — А что?
— Ничего, — пожал плечами король. — Должен же я знать, какую женщину отпускаю к торгашам в Мелузину.
— Роскошную, — рассмеялся Палантид. — Честно говоря, дож не заслуживает такой жены!
— У нее странное имя, — протянул Арвен.
— Гадорское, — ответил рыцарь. — Ее мать, также как и моя, была с южного берега Срединного моря. Они сестры.
— Вот как? — норлунг не скрывал своего интереса. — Каким же ветром этих черномазых девчонок занесло в Арелат?
— Во-первых, знать в Гадоре белая, как молоко, — наставительно сказал Палантид. — И ведет свое происхождение от крестоносцев. Черный берег был самым южным местом, куда добрались их корабли во время похода в святую землю. А во-вторых, — рыцарь помедлил, — довольно длинная история, но если ты угостишь меня альгусским, я тебе расскажу.
— С радостью, — Арвен выкатил ногой из-под кровати пыльную амфору и указал Палантиду на высокий деревянный ларь, где лежали кубки.
— Около тридцати лет назад мой отец возвращался ко двору с миссией из Фарада, — начал капитан. — В Беназаре он сел на судно, принадлежавшее орнейскому принцу. Ты же знаешь, орнейцы, хоть и не приносят присяги, все же считают свою землю частью Арелата и всегда рады оказать какую-нибудь услугу.
Арвен кивнул.
— За твое здоровье! — кубки сдвинулись с тихим стуком, и Палантид продолжал: — Мой покойный папаша в молодости был тот еще сорви голова. Принц Оркнейский тоже отличался крутым нравом. В море они наткнулись на пиратский корабль и взяли его на абордаж. На нем среди остальной добычи находились две пленные принцессы с потопленного гадорского судна. Пираты собирались взять за них большой выкуп. Сначала принц хотел отправить насмерть перепуганных сестер домой, но потом раздумал. Мой отец женился на старшей, а принц взял себе младшую. Так что можешь считать меня наполовину гадорцем, — закончил Палантид.
— Ценное признание, — фыркнул Арвен, с недоверием глядя на правильные, откровенно арелатские черты лица друга. — И чего только не наплетет о себе человек за бокалом доброго вина!
Если б не копна мягких черных волос, оливково-зеленые глаза и не по северному нежная золотистая кожа, король сказал бы, что такие лица, как у Палантида, встречаются только близ норлунгских островов. Арвен всегда безошибочно угадывал в людях капельку солнечной полярной крови.
— Так Астин — внучка самого Бодуэна Рушалемского? — удивился король. Грозное имя предводителя крестоносцев говорило само за себя.
— Да, — кивнул собеседник. — Ей есть, чем гордиться. Впрочем, как и мне.
— Твоя мать, насколько я знаю, еще жива, — сказал Арвен, доливая вина в кубки. — А родители принцессы умерли?
— И давно, — вздохнул Палантид. — Около шести лет назад, вместе с ее старшим братом, моим ровесником, который и должен был унаследовать орнейский престол. Чума, — капитан развел руками. — Так что она сама будет решать вопрос о браке с дожем, — рыцарь помедлил. — Я понимаю, что тебя беспокоит, Арвен, но, пожалуй, во всем Арелате не найдется человека, способного повлиять на ее ответ.
— И каков же он будет? — король заметно напрягся.
— Трудно сказать, — Палантид пожал плечами. — Астин очень честолюбива, — рыцарь помолчал, — но она любит графа Валантейна. Он имеет кое-какие права на беотийский престол, и принцесса уже дважды откладывала свадьбу с ним в надежде, что Вальдред добьется короны.
— Да, — Арвен покачал головой. — Шансы удержать ее у нас минимальны. А ты? Разве ты не можешь предпринять что-нибудь?
— Нет, — наконец расслабился. Мы с ней большие приятели, но, знаешь, Астин своенравна и привыкла командовать.
— Она хоть хороша собой? — усмехнулся Арвен. — При таком характере женщине надо быть очень красивой, чтобы не отпугивать поклонников.
— О, уж об этом можешь не беспокоиться! — рассмеялся капитан. — Астин младше меня на двенадцать лет, и в последние годы мне, как единственному оставшемуся у принцессы Орнейской родственнику-мужчине, приходилось сопровождать ее во время крупных официальных церемоний. — Палантид запрокинул голову и мечтательно полуприкрыл глаза. — Знаешь, когда с такой девушкой входишь в зал, тебя просто распирает чувство гордости. Все тебе завидуют! — грустная улыбка тронула его губы. — Я даже был влюблен в нее…
— Ну, Озарик то уж, наверное, не хуже? — рассмеялся Арвен.
— Меня просто женили, — спокойно ответил Палантид. — В конце концов все мое семейство собралось и на пальцах объяснило мне, что двадцать поколений благородных предков приумножали славу и богатство рода де Фуа не для того, чтобы в один прекрасный день он пресекся из-за моей безалаберности. Что мне оставалось делать? — рыцарь развел руками.
— А мне казалось, что ты любишь Озарик, — искренне удивился король.
— Очень люблю, — кивнул Палантид. — Теперь. А после свадьбы я всю ночь раскачивал лампу над головой. Знаешь, такую золотую лодочку, которую у нас вешают молодым под балдахин.
— Дурацкий обычай, — отозвался Арвен. — Сколько замков выгорело! Так об этой девочке. Ты думаешь, нельзя предотвратить ее брак с дожем?
— Как? — развел руками Палантид. — Приказать ей? Она не считает тебя королем. Мы даже поссорились из-за того, что я служу «узурпатору».
Львиный Зев сдвинул брови.
— Напасть на Орней, взять ее в плен и показательно казнить на площади? — в голосе капитана зазвучали издевательские нотки. — Что ты предлагаешь? Я вижу, что положение опасное, но выхода-то нет!
— Пока не знаю, — покачал головой король. — Иди домой, — он протянул Палантиду руку. — Успокой Озарик и передай ей от меня вот это.
Норлунг порылся в шкатулке, стоявшей на столе, и извлек оттуда грубый увесистый перстень с тускло-желтым нефритом.
— Я украл его в Фарраде, в доме одного мага, — сказал Арвен. — Колдуны гнались за мной как бешеные. Я думал, что держу в руках ценную вещь, представляешь мою досаду, когда оказалось, что этот никчемный осколок Луны помогает при родах!
Палантид тоже рассмеялся.
— Скажешь жене, что я храню его для своих наследников, что у Зейнаб схватки прошли так легко именно из-за этого перстня, ну и так далее… наплетешь что-нибудь.