Елисеева Ольга. Ледяной круг

   — Это правда? — с сомнением спросил рыцарь, вертя в руках кольцо.
   — Конечно нет, — хмыкнул Арвен. — Но женщины придают большое значение подобным вещам.
   — Спасибо.
   Палантид тепло попрощался, король закрыл за ним дверь и остался наедине со своими мыслями. Два неприятных разговора за один день, и оба касались Зейнаб! Это показалось Ар-вену слишком. Он справился с первым сильным желанием сейчас же найти наложницу и задать ей хорошую трепку. О скандале немедленно станет известно при дворе, это только лишний раз подчеркнет в глазах окружающих реальный вес фаррадки. Арвен должен был поставить Зейнаб на место таким образом, чтобы всем стало ясно: наложница не оказывает на него никакого влияния.
   Еще хуже дело обстояло с Орнеем — этой бывшей арелатской провинцией, где теперь государь Лотеаны не имел никакой власти. Арвен не знал, почему положение в Орнее так тесно переплелось с его семейными делами, но понимал сейчас только одно: если он не приструнит Зейнаб, подданные перестанут считать его мужчиной, а если позволит Орнею перейти в состав Мелузины — королем.
   Эти две неотвязные мысли мучили норлунга всю ночь. Только под утро он забылся тяжелым коротким сном, в котором главную роль играла Зейнаб, неведомым образом взгромоздившаяся на орнейский престол. Кошмар был витиеват и нелогичен, но именно во сне короля иногда посещали светлые идеи.
   Когда Львиный Зев открыл глаза, он уже знал, как ему поступить. «Наоборот, — в полудреме прошептал Арвен. — Вот именно, наоборот». Он снова смежил веки и повернулся на другой бок.

Глава 5

   На утро Арвен созвал Королевский Совет. Солнце било в высокие окна орехового зала. Пришедшие царедворцы приглушенно гудели, недоумевая, что побудило государя призвать их в столь ранний час.
   Норлунг не заставил себя долго ждать. Он вошел в зал в сопровождении Магнуса и, с грохотом отодвинув кресло во главе длинного стола, опустился на него прямой и непривычно напряженный. По знаку его руки присутствующие сели и в полном молчании уставились на короля.
   — Я собрал вас сегодня, — начал Арвен, — чтобы сообщить о важном решении.
   Тишина в зале сделалась еще глубже. Было слышно, как далеко на улице мать бранит мальчишку, измазавшего рубаху.
   — Заботясь о покое и процветании моих подданных, а также о безопасности арелатской короны, — продолжал Арвен, — я решил наконец избрать достойную госпожу Лотеаны и обеспечить престолонаследие.
   По залу прошел тихий ропот. Члены Совета не раз добивались от короля именно этих слов. Но теперь, когда они прозвучали, никто не почувствовал облегчения. Присутствующие в ужасе переглядывались, повторяя пепельными губами только одно имя.
   Эта реакция убедила Арвена в правильности его шага. Он видел, как Палантид подавленно опустил голову. «Они все убеждены, что я сейчас назову Зейнаб, — с досадой подумал король. — И де Фуа тоже! Небось, решил, что я вчера устроил ей бурную сцену, потом мы бурно мирились, провели бурную ночь, и, чтобы загладить нанесенные ей оскорбления, я наконец пообещал сделать ее королевой! Нет, дело зашло слишком далеко».
   — Я решил просить руки принцессы Орнейской, — громко произнес он, — с тем, чтобы не допустить перехода прав на арелатский престол к дожу Мелузины и удержать Орней в составе страны.
   Повисло гробовое молчание. Потом по рядам пробежал радостный шепот. Палантид ошарашено смотрел на короля.
   — Но она… она не даст согласия, — вырвалось у него.
   — Увидим, — Арвен милостиво кивнул капитану. — А сейчас я прошу канцлера, — он повернулся к Магнусу, — незамедлительно начать подготовку посольства в Орней.
   Скелл торжественно поклонился. Он уже с самого утра все знал, старый лис, но никому не проронил ни слова.
   — Приступим к разбору обычных дел. На сегодня есть что-нибудь? — спросил король.
   Члены Совета скучно зашелестели бумагами.
   Результат утренней выходки Арвена не заставил себя долго ждать. За час до обеда Зейнаб фурией ворвалась в его кабинет.
   — Это правда?! — бросила она, сверля короля ненавидящим взглядом.
   Норлунг жестом выслал молодого секретаря, с любопытством уставившегося на гневную фаррадку.
   — Что такое, дорогая? — теперь пришло его время смеяться.
   — Ты не понимаешь? — Зейнаб вызывающе звякнула золотыми браслетами. Пожалуй, они были несколько тяжеловаты для ее тонких рук. Маленькая и хрупкая, она походила на птенца хищной птицы. — Ты женишься на этой… на этой Орнейской дряни?!
   — Потише, потише, дорогая! — рассмеялся Арвен. — Принцесса Орнейская слывет не только красивой женщиной, но и Доброй правительницей, — ему нравилось дразнить наложницу — А почему тебя это беспокоит?
   Равнодушный тон Арвена вывел Зейнаб из себя.
   — Мой брак — голая политика, — флегматично продолжал король, со скрытым торжеством в сердце, наблюдая, как из нежно-розовых щеки фаррадки становятся багровыми. — Должен же я дать Арелату королеву. К нам-то с тобой какое это имеет отношение?
   Зейнаб не выдержала, короткая деревянная пощечина прорезала воздух.
   — Ты думаешь, я буду равнодушно смотреть, как ты венчаешь короной другую? Я — мать твоего единственного сына!
   Король даже не поморщился.
   — Успокойся, дорогая, — с ледяной мягкостью произнес он. — Я не думал, что ты так близко примешь это к сердцу. Рано или поздно мне пришлось бы найти для страны достойную хозяйку. Жаль, что ею не можешь быть ты.
   Зейнаб не ожидала такого удара, она тихо вскрикнула и, как раненая птица, распростерлась перед королем.
   — Но почему, почему, господин мой? Чем я хуже? — простонала фаррадка, заламывая руки. — Разве не я родила тебе наследника?
   На мгновение Арвену стало жаль ее. За годы, проведенные вместе, он привык считать Зейнаб почти женой. Но, вспомнив перекошенное лицо Палантида, когда тот говорил о Веселой Башне, король взял себя в руки.
   — Успокойся, любовь моя, — тихо сказал Львиный Зев. — Разве я недостаточно вознаградил тебя? Ты — госпожа Лебединого сада. На твои права никто не посягает.
   Его последние слова были, пожалуй, самым жестоким из того, что Зейнаб пришлось сегодня выслушать. Они замыкали ее в узком мирке королевского «гарема», откуда она так старалась вырваться.
   — Почему же я недостойна стать госпожой Лотеаны? — с горькой улыбкой спросила фаррадка.
   — Не смеши меня, — пожал плечами король. — Кто из моих подданных признает тебя королевой? Какая из придворных дам согласится склонить перед тобой голову?
   Глаза Зейнаб сузились, в них блеснул презрительный огонек.
   — Но ведь перед тобой склонились все, — холодно заявила она. — Не забывайся, норлунг. Ты такой же безродный, как и я.
   — Это разные вещи, — сухо отрезал Арвен. — Я сам надел на себя корону, и эти люди, — он махнул в сторону окна, — сначала поддержали грязного норлунга, а уж потом склонились перед королем, — он чуть помедлил. — Теперь им нужен законный наследник моего престола.
   Брови Зейнаб высоко взметнулись, тонкие губы исказила странная улыбка.
   — Значит, Бран уже не в счет? — спросила она, впившись себе в ладонь ногтями.
   — Зейнаб, — Арвен наконец отбросил игру, — ты разумная женщина и должна понимать, что ждет мальчика после моей смерти. Признания не будет. Как я на это ни надеялся, — король взял наложницу за руку. — Бран станет первой жертвой новой смуты.
   Фаррадка отвернувшись молчала.
   — Он получит все, что подобает принцу крови, — продолжал Арвен. — Но только не корону. Я хочу, чтобы мой сын остался жив! Я люблю вас, вы — моя семья.
   — Это ложь! — голос Зейнаб сорвался в крик. — Ты не можешь любить нас, если поступаешь таким образом! Я немедленно соберу Брана, и мы уедем в Вальд.
   — В поместье, которое я же тебе и подарил? — усмехнулся король. — Воистину шаг, исполненный гордости!
   — Ты хочешь, чтоб мы ушли пешком куда глаза глядят? — Зейнаб запрокинула голову, ее побелевшие губы тряслись.
   — Прекрати истерику, — резко сказал король. — Никуда ты не уйдешь. Я даже не стану приказывать страже задерживать тебя, — он усмехнулся. — Ты слишком честолюбива и слишком ценишь богатство и власть, которые здесь получила. Так что не зли меня.
   На минуту в комнате повисла тишина.
   — Хорошо, — Зейнаб высвободила свои пальцы из его Руки. — Я уйду, но, клянусь тебе, ты горько пожалеешь обо всем, что сегодня сказал.
   Она медленно направилась к двери, видимо ожидая, что король остановит ее. Но Арвен молчал.

Глава 6

   — Лошади готовы. Все ждут только вашего выхода, — молодой офицер в открытом золоченом шлеме отсалютовал принцессе.
   Астин вздрогнула и обернулась к нему.
   — Спасибо, Марк, — кивнула она. — Я сейчас. Мне надо дописать несколько писем. Тетке в Арелат и деловые по счетам в торговый дом Форца. Сам видишь, уезжать приходится в спешке.
   Губы рыцаря презрительно дрогнули, но вслух он ничем не выразил своего раздражения.
   — Хорошо, что ты пришел один, — продолжала принцесса. — Можно по крайней мере попрощаться по-человечески. Как няня, Марк?
   — Мать выплакала себе все глаза, — едва сдерживаясь, отозвался он. — Никто не может понять, зачем ты так поступаешь, Астин.
   — Не будем об этом говорить, — виноватая улыбка показалась на губах принцессы. — Тебе идут новые латы.
   — Зачем они мне, если я не могу защищать хозяйку Орнея? — Марка прорвало. — Я не шут и на боку у меня не деревянный меч!
   Астин растерянно смотрела на рыцаря. Марк был сыном ее кормилицы, другом детских игр, ему позволялось говорить еще и не в таком тоне.
   — Мы все так считаем, — продолжал капитан. — Останься дома и позволь нам дать этому узурпатору достойный ответ. Никто не смеет принуждать принцессу Орнея выйти замуж насильно.
   — Благодарю, — голос Астин прозвучал тепло, почти нежно, но только не знавшие принцессу люди могли не уловить в нем твердые нотки. — Я должна ехать, и ты не хуже других понимаешь почему.
   Рыцарь склонил голову. Да, он понимал, но не был согласен.
   — Не стоит расставаться в ссоре, — мягкая ладонь принцессы легла на его смуглую загорелую руку. — Этот узурпатор — король Арелата.
   Марк презрительно скривился.
   — А вы как-никак арелатцы, — продолжала принцесса. — Я не хочу начинать междоусобный раздор из-за своих сердечных неурядиц.
   — Почему же ты разрешаешь валантейнцам защищать тебя? — Марк смотрел на принцессу сверху вниз и боролся с желанием немедленно обнять ее и строго-настрого запретить уезжать куда-либо.
   — Потому что Валантейн — это маленький Беот, и воинам Равванской крепости легко лить чужую кровь, — задумчиво ответила Астин.
   Капитан кивнул.
   — Да, ты права. Они всегда присягают в Лотеане, а смотрят на Плаймар.
   — Вот именно, — грустно сказала Астин. — А что будете делать вы, если король осадит Орней?
   — Защищаться! — выдохнул Марк. Принцесса покачала головой.
   — Признанный или не признанный, он — ваш государь, — вздохнула она, — и Орнею давно пора быть со всеми остальными. Ведь Акситания признал его власть. А если перед тобой с мечом в руке окажется герцог Раймон, наш вернейший союзник?
   Марк поморщился. Его душа разрывалась между долгом перед своей сестрой и долгом перед Арелатом.
   — Если даже ты не можешь ответить мне на вопрос, — продолжала Астин, — то что же думают простые воины?
   Марк молчал, глядя в пол.
   И довольно об этом, — принцесса отпустила его руку. — Давай попрощаемся по-хорошему.
   — Почему ты не хочешь, чтобы я сопровождал тебя? — расстроенным голосом спросил рыцарь.
   — О тебе речи вообще быть не может, — непреклонным тоном заявила Астин. — В моей свите нет ни одного молодого мужчины.
   Марк вспыхнул. Принцесса не желала дразнить болезненную ревность жениха. Этого беотийца Вальдреда! Если б спросили его, Марка, то он вообще не одобрял ее выбора. Но Астин никогда ни у кого ничего не спрашивала!
   — Ты и маме отказала, — грустно покачал головой рыцарь.
   — Няня не выдержит дороги, — с легким упреком отозвалась Астин.
   — Ты права. Во всем права. Но мне почему-то хочется выть от бессилия!
   — Марк! — принцесса с нежностью прижалась к нему. — Мне и самой хочется выть, когда я подумаю, что меня выживают из собственного дома. Но что же делать? Будем надеяться на лучшее, — она пальцем стерла слезу в уголке глаза и ласково улыбнулась молочному брату. — Ступай, скажи, что я сейчас спущусь.
 
   «Прекрасно! — Аль-Хазрад откинулся на цветные подушки у стены и отодвинул от себя серый трехгранник, на зеркальной поверхности которого все еще отражалось заплаканное лицо хозяйки Орнея. — Даже если Арвену удастся захватить принцессу и жениться на ней, — устало подумал маг, — она будет ненавидеть его, что небесполезно для нас. — Тонкие, высохшие, как у мумии, губы мага искривила довольная улыбка. — На женщину, которая сама всеми силами души отвергает мужа, легко наложить заклятие бесплодия. — Аль-Хазрад коснулся священного креста-уджат, выгравированного у него на столе. — Король не дождется настоящих наследников. Род Врага на арелатском престоле угаснет, не начавшись».
   — Какой ужасный конец для такого великого человека! — раздался за спиной Аль-Хазрада насмешливый голос Нитокрис.
   Черные, скрюченные пальцы мага сжали ожерелье из золотых мух. Никто не смел так беспардонно врываться в его мысли. Однако когда Аль-Хазрад повернулся к своей прекрасной гостье, на его лице отразилось только бесконечное удовольствие.
   — Сладчайшая из смертных! — пропел он. — Я ждал вас завтра вечером.
   — Но ведь ожерелье уже готово? — Нитокрис склонила голову и испытующе уставилась на колдуна. — Где оно? — золотой полумесяц на ее лбу закачался.
   Аль-Хазрад с явной неохотой разжал пальцы, и сияющая горсть насекомых посыпалась на стол из его ладони. Он надеялся использовать их сам, без Нитокрис, но Супруга Бога, как видно, смогла проникнуть в замыслы союзника.
   — Не понимаю вашу иронию, божественная Нитокрис, — сухо отозвался маг. — Если король Арвен найдет священную Чашу, созданную из того же небесного металла, что и Меч, он сможет запирать Врата.
   — Этого никогда не произойдет, — Супруга Бога сгребла со стола золотую нить с дрожавшими на ней насекомыми. — С помощью моего ожерелья я смогу вызвать царицу Мух, и она найдет нам сокровища Врага. Бельзебел знает, где скрыты клады мертвых, для нее не существует магических преград, выстроенных древними чародеями. О, Бельзебел, сестра моей печали! — все более воодушевляясь, произнесла Нитокрис. — Как давно ты не поднималась из глубин, чтоб говорить со мной. Обещаю тебе царскую награду: мы поделим норлунга, я выпью его жизнь, а ты съешь тело.
   В глазах Нитокрис засверкали зеленые искры, и сквозь тонную кожу лица стал явственно просвечивать мушиный череп. Аль-Хазрад с отвращением отвернулся. Он почувствовал, что, если Супруга Бога не прекратит своего мысленного отождествления с Бельзебел, его вырвет прямо на древние пергаменты, аккуратно разложенные на столе.
   — Теперь не время и не место, о Божественная госпожа моя, — едва сдерживаясь, простонал маг.
   Нитокрис хищно рассмеялась. Ее черты вновь обрели человеческую мягкость.
   — До чего же ты пуглив, колдун! — с презрением бросила она. — Нашему делу очень бы помогло, если б ты нашел в своих замшелых свитках заклятие Поющего Камня. Это единственное, что может помешать нам управлять кровью Врага, после того как ты завладеешь ею!
   Аль-Хазрад обомлел. До сих пор маг был уверен, что о Поющем Камне знает он один.
   — Об этом заклинании никто ничего не слышал вот уже тысячу лет! — с досадой воскликнул «могильщик». — Оно не принадлежит фаррадской магии. На всем свете нет человека, который знал бы его! Нам ничто не угрожает.
   — Смотри, колдун, — Нитокрис зевнула. — Свою часть работы я сделаю, вызвав Бельзебел, но ты… ты должен помнить об остальном.
   Царица встала. В ее сжатом кулаке поблескивали золотые нити ожерелья. Нитокрис получила то, за чем пришла, и у нее больше не было причин задерживаться в обществе мага.
   «Как-то там мой прекрасный Ульв? — с притворной печалью вздохнула она. — Стоит ли его служба жизни, которую я ему подарила?»

Глава 7

   Зейнаб крадучись скользила по мокрой от подтаявшего снега траве. Свежий ветер шевелил ее меховую накидку и задувал за шелковый ворот платья, заставляя женщину зябко поводить плечами. Длинные серебряные серьги слегка позвякивали в такт каждому шагу, и этот предательский звон раздражал фаррадку.
   Она находилась в самом дальнем уголке дворца, его потаенной сердцевине, куда не смел заглядывать никто, кроме государя. Полвека назад престарелый король Арно-Амори построил здесь восхитительную башню из серого камня, где, по примеру восточных владык, разместил своих любовниц. До походов в святую землю арелатским государям не приходило в голову заводить гарем. Они обходились сонмищем фавориток при дворе, и лишь слабоумному Амори захотелось возвести укромный приют для своего сладострастия.
   Позднее вокруг башни было прорыто два канала, по внешнему из которых плавали белые, а по внутреннему — черные лебеди. С тех пор неглубокая водная преграда, отделявшая королевский гарем от остального парка, стала называться Лебединым кольцом, а все, что находилось за ней, — Лебединым садом.
   Посетители могли встречаться с обитательницами островка лишь на узкой полоске земли между «черным» и «белым» каналами. Она была предусмотрительно расчищена от кустов и превращена в цветник, засаженный только низкорослыми растениями, чтобы скучающие наложницы короля не вздумали развлечься здесь со своими гостями. Сам же остров, с его манящими беседками и разросшимися кустами жасмина, оставался запретным для всех, кроме государя.
   Львиный Зев мало обращал внимание на придворный этикет, разработанный до тонкостей во всем, что касалось Лебединого сада. Бывший наемник не стремился посягать на чужую свободу и смотрел сквозь пальцы, когда его женщины запросто разгуливали по всему дворцу. Он никого не удерживал, зная, что найдется немало охотниц занять место охладевшей к королю любовницы. Словом, с воцарением Арвена в гареме наступил полный беспорядок. И все же Зейнаб, направлявшаяся к одной из дальних, всегда пустынных беседок, поеживалась от страха, представляя себе, что может произойти, если кто-нибудь застанет ее там в обществе прекрасного командира вёльфюнгских наемников.
   Сегодня ночью Зейнаб принесла черного ягненка в жертву Хозяину Луны за то, что он вовремя предупредил ее об опасности. Хотя культ этого божества и был запрещен в Арелате еще со времен милосердной королевы Гвенделин, но в стенах Дворца до сих пор можно было найти потаенные ниши, где над маленьким алтарем с бороздками для стока крови возвышались золотые и серебряные идолы в виде змеи, удерживавшей на голове лунный диск.
   Видение, посланное Отцом Ужаса, пришло к Зейнаб во время болезни короля, когда женщина, утомленная бессонницей, на мгновение забылась у постели Арвена. Сероватый дым светильника, стоявшего в изголовье королевского ложа, стал медленно сплетаться в кольца призрачного змеиного тела. Тварь соскользнула на подушку и обвилась вокруг головы спящего, на ее лбу Зейнаб явственно различила золотой полумесяц.
   «Вёльфф. Наемники из Вёльффа, — прошипела змея. — Они защитят тебя и твоего сына, когда тот, ради кого ты не спишь сегодня, предаст вас».
   Фаррадка в ужасе отшатнулась назад. Видение исчезло.
   Зейнаб не знала, что в ту же самую ночь Змея посетила и султана Беназара. «Вставай, внук Магомета! — прошипела она, потряхивая золотым полумесяцем. — Собирай свое войско. Я поддержу твои силы в битве с неверными. Все земли нечестивых христиан будут твоими».
   Зато Зейнаб теперь узнала, каким божествам она может доверять. Вернувшись вчера от мужа, несостоявшаяся королева сломала длинные белые свечи, поставленные у лаковой иконы, и воткнула перевернутое распятие в цветочный горшок.
   Ее роман с прекрасным капитаном ландскнехтов начался в тот самый миг, когда Ульв спустился с галеры на набережную. Зейнаб посчитала, что иметь среди своих поклонников мужчину, обладающего военной силой, ей не повредит, и не стала полагать предел жарким взглядам наемника.
   Отодвинув рукой сухие виноградные плети, преграждавшие вход в беседку, Зейнаб осторожно заглянула внутрь. Там царил полумрак. Неяркое солнце пробивалось сквозь прутья деревянной решетки и рисовало причудливый узор на дощатом полу.
   Фаррадка испытала разочарование: сначала ей показалось, что в беседке никого нет. Но уже в следующую секунду сильная загорелая рука высунулась из-за угла и, схватив женщину за запястье, быстро втянула ее внутрь. От неожиданности Зейнаб тихо вскрикнула.
   — Не бойтесь, госпожа моя, — услышала она над ухом приятный мужской голос. — Меня никто не видел, — жадные нетерпеливые губы коснулись щеки фаррадки и быстро заскользили вниз по шее. — Я ждал вас. Я готов доказать вам свою любовь.
   Жаркая волна желания охватила женщину. Ах, как давно она не забавлялась так весело и опасно!
   Зейнаб быстро освободилась от одежды и сбросила сандалии. Ей нравилось бесстыдное восхищение, с каким молодой наемник смотрел на ее смуглые стройные ноги в серебряных браслетах у щиколоток. Ради этого фаррадка готова была потерпеть даже холод, потому что знала: потом она его уже не почувствует. Ульв судорожно сглотнул и шагнул вперед. Кольца жалобно звякнули, длинные пальцы Зейнаб вцепились в густые черные волосы любовника.
 
   «Как приятно, что поручение Нитокрис сопровождается такими милыми подробностями, — думал наемник, вновь перекидывая через плечо перевязь и поправляя ремень. — И как славно, что эта женщина хочет от меня именно того, что мне приказано было от нее добиться!»
   — Рано или поздно такой момент наступит, — шептала ему на ухо Зейнаб, все еще пошатывавшаяся от целого каскада прихотливых ласк, которые обрушил на нее новый любовник. — Я сделаю тебя капитаном королевской гвардии, своим тайным соправителем… Ты получишь столько золота и драгоценностей, сколько сможет унести твой отряд в своих шлемах! Только помоги мне.
   — Разве я отказал вам, госпожа моя? — с улыбкой ответил Ульв. — Надо только сделать так, чтобы войска короля покинули город и ушли далеко, далеко, — вёльфюнг махнул рукой. — На край земли.
   В глазах Зейнаб сверкнул гнев.
   — Арвен скоро собирается штурмовать Раввану, — сказала он. — Это не близко.
   Дальше, намного дальше, — рассмеялся Ульв.
   — Хорошо, я подумаю, — кивнула фаррадка. Ее рука соскользнула с плеча любовника, и капитан почувствовал острое сожаление оттого, что время пролетело так быстро.

Глава 8

На следующий день после штурма Равваны

   Войска Арвена разбили лагерь на другой стороне реки, но холодный ветер даже сюда доносил запах гари от разоренного Равванского замка.
   Король сколько мог, оттягивал объяснение с принцессой Астин. По натуре Арвен терпеть не мог разговоров с женщинами, если они не касались главного. Однако в данном случае главное было не во вкусе короля, поскольку затрагивало не женщину как таковую, а сопряженную с ней политику.
   Наконец, пообедав и нарочито долго провозившись с чисткой оружия (чего от него, кстати, не требовалось, так как оруженосец торчал рядом в палатке и бездельничал), Арвен решился нанести визит пленнице. Он столь же долго гулял по лагерю, проверяя посты, пока как бы невзначай не набрел на шатер, предоставленный им в распоряжение маленькой мятежницы.
   Арвен ничуть не удивился, застав у опущенного полога Палантида и Раймона, переминавшихся с ноги на ногу. Правая щека капитана была перевязана платком. На лице герцога застыло скептическое выражение.
   — У тебя, что, зубы болят? — без всякого интереса спросил Арвен. Должен же он был что-то сказать.
   — Н-да-а, — неопределенно протянул Палантид.
   — Какой там! — хмыкнул Раймон. — Астин располосовала ему хлыстом всю физиономию, когда он пытался поговорить с ней.
   — А ты не пытался? — растерянно спросил Арвен.
   — Ну нет. Избави Боже! — расхохотался герцог. — Я себе не враг. У твоей невесты всего один недостаток, но… — Раймон потер рукой подбородок, — очень весомый.
   — И ты позволил ей себя ударить? — Арвен не мог поверить своим ушам.
   — Послушай, — раздраженно оборвал его Палантид, — должна же она была на ком-то сорвать зло! Мы всегда раньше были друзьями… Я знаю ее с детства… Лучше я, чем кто-то другой. В конце концов, у нее есть определенное право… считать меня предателем. Она как загнанный зверек… Будь к ней снисходителен, Арвен.
   — И это вы оба все уши мне прожужжали о ее прекрасном воспитании? — возмутился Львиный Зев.
   — По сравнению с тобой, — расхохотался Раймон. — Брось ты, Арвен, девочка отлично держится, если учесть, что в один день она потеряла и владения, и свободу, и любимого человека. Пусть лучше дерется, чем плачет, поверь мне.
   — Уходите, — разговор был неприятен королю. — Оба, — норлунг резко повернулся к входу в шатер. — Это моя женщина. Моя добыча. И я без ваших советов знаю, как с ней поступить.
   — Она не наложница из твоего гарема! — задохнулся от негодования Палантид.