Страница:
Девушка стояла напротив соперницы, на ней была простая белая рубашка выше колен и широкий кожаный пояс. Больше ничего. Зрелище могло бы показаться прекрасным любому — только не Арвену. Ему и в голову не приходило, что эти стройные ноги увидит кто-нибудь, кроме него.
В первый момент король даже не заметил, что Астин держит в руках большой орнейский кинжал с широким лезвием, по длине и тяжести вполне сравнимый с коротким мечом Ястреб. Только когда Мейв сделала рывок вперед и занесла оружие, а принцесса проворно отклонилась и с неожиданной силой отбила удар, норлунг застыл на месте от удивления. Ноги его словно приросли к земле. Он прекрасно знал, чего стоит Ястреб в схватке. Заранее можно было не сомневаться, что Астин покойница. Норлунг двинул локтями, чтобы пробиться вперед и прекратить поединок, но чья-то рука легла ему сзади на плечо.
— Подожди, — раздался над ухом голос Раймона. — Тебе не мешает со стороны посмотреть, на что способна Астин. Ты всегда успеешь прервать бой, если дело примет опасный оборот.
В это время соперницы продолжали кружить по площадке под азартные крики публики.
— Вырежи ей печень, Мейв! — орали пираты. — Покажи, что магриппская женщина берет того, кто ей нравится, ни у кого не спрашивая!
Арвена передернуло. Так вот в чем дело. Он не сомневался, что Ястреб сама спровоцировала Астин какой-нибудь дерзкой выходкой. Но ему и в голову прийти не могло, что принцесса Орнейская окажется столь чувствительна в вопросах его чести, что позабудет о своей собственной!
Как ни странно, у Астин тоже нашлись сочувствующие, в основном солдаты арелатской армии, без дела шатавшиеся по берегу. Им до чрезвычайности понравилось, что недоступная и гордая невеста их государя оказалась «бабой, что надо» и «не позволяет всякой там пиратской шлюхе распускать свои ядовитые слюни на счет самого короля!» Они подбадривали принцессу громкими грубыми криками.
— Выбей зубы этой сучке! — орали арелатцы. — Пусть пираты ищут ей золотую челюсть кемийских мумий! Оторви ей…
Арвен подумал, что принцесса Орнейская за всю свою жизнь не слышала столько брани, как сегодня. Даже когда они вместе тащились по лесам и болотам, убегая от беотийцев, норлунг чертыхался куда сдержаннее.
Между тем соперницы обменялись градом первых ударов и оценили друг друга.
— Не плохо для арелатской плаксы, всю жизнь торчавшей дома за пяльцами, — хмыкнула Мейв, пытаясь вытянутой ногой подсечь Астин под колено.
— А ты меня разочаровываешь, — выдавила принцесса, пошатнувшись, но устояв. — Похоже, твои пираты растрясают жиры только мелузинским купцам? Раз ты не можешь справиться с обыкновенной арелатской плаксой!
— Не зли меня, ^— захрипела Ястреб, попытавшись нанести девушке удар в живот.
Арвен снова рванулся вперед, но принцесса ускользнула и, оказавшись за спиной противницы, резко ударила ее рукояткой кинжала по шейным позвонкам.
— Моя школа! — восхищенно протянул Раймон. — Кто бы мог подумать, что ей это пригодится! Я учил ее еще маленькой деревянным мечом, когда Астин плакала, что не родилась мальчишкой.
Ястреб на мгновение оцепенела от боли. Этого хватило, чтобы Астин сбила ее с ног и оказалась на ней верхом, приставив кинжал к горлу.
— Достаточно? — спросила она, с торжеством глядя в ненавидящие глаза соперницы.
— Сегодня же магриппские пираты покинут этот берег, — зло выдавила Мейв, пытаясь подняться на локтях.
Но Астин надавила кинжалом ей на горло так, что по лезвию потекла тонкая струйка крови от рассеченной кожи.
— Я отпущу тебя, если ты поклянешься, что твой флот останется и будет подчиняться королю, — потребовала принцесса — В противном случае пираты уйдут, но без тебя.
Ястреб с трудом перевела дыхание и кивнула.
— Не слышу, — резко повторила Астин. — Громче, чтобы знали все.
— Клянусь! — заорала Мейв. — Клянусь! Будь я проклята! Астин встала с земли и отряхнула колени. Только теперь она заметила, что Арвен и Раймон наблюдали за схваткой. Ее щеки стали пунцовыми, принцесса опустила голову и сделала вид, что оправляет ремни на сандалиях.
— Не знал, что ты умеешь владеть мечом, — холодно сказал норлунг, накидывая ей на плечи свой плащ.
— Когда ты был рядом, у меня не возникало необходимости это показывать, — ответила Астин с неожиданной дерзостью и, вскинув голову, пошла прочь. Ее сопровождал одобрительный гул голосов.
— Молчать! — заорал Арвен. — Все по местам, бездельники! Если я еще…
Ему не пришлось ни повторять, ни даже договаривать до конца. В мгновение ока берег опустел. Короля боялись. Норлунг остался злой и раздраженный. Последние слова Астин походили на комплимент: в его присутствии она может ничего не бояться. Но они же таили в себе скрытый упрек. «Когда ты был рядом…» — сказала девушка. Значит, принцесса считает, что сейчас его рядом нет.
На следующий день собравшийся впервые за последние месяцы Государственный Совет Арелата еще больше сгустил тучи над личной жизнью короля. В широком шатре Арвена, убранном дорогими тканями цветов Лотеанского королевского дома: белым, багряным и золотым, — заседали люди, которых Арвен не видел со времени внезапного нападения беотийцев. Из столицы приехал даже толстяк Магнус, ни в чем не изменивший себе и весь трудный путь до побережья проделавший на белом осле с удобным седлом, обитым алым бархатом.
Рассмотрев положение дел и уступив королю во всех выдвинутых им на обсуждение вопросах, Совет под самый коней заседания затронул больную тему о предстоящем браке Арвена с принцессой Орнейской.
— Государь, — без опаски заявил канцлер, — в вашем окружении не было человека, который бы столь последовательно отстаивал кандидатуру принцессы Астин в качестве будущей королевы, как я…
Раймон мрачно хмыкнул.
Магнус на минуту запнулся, но продолжал:
— Однако сейчас, ваше величество, сложились обстоятельства, при которых вы можете себе позволить заключить куда более выгодный для Арелата брачный альянс. Королева Рушалема Элисавелия и сестра беотийского короля — самых привлекательных с политической точки зрения варианта, которые следует обсудить.
У Арвена отвисла челюсть. В его собственном Совете на него пытаются оказать давление!
— Что может быть выгоднее для Арелата, чем его воссоединение с Орнеем? — подал с места голос Раймон. — Двести лет жители обеих сторон сожалеют о расторжении былого единства.
Магнус пожевал губами.
— С формальной точки зрения, — начал он, — если не брать в расчет моральную сторону дела… А в политике, как вы знаете, эта сторона далеко не всегда учитывается… Ведь принцесса Орнейская уже принесла вассальную присягу нашему государю, и Орней вернулся в состав арелатской короны. Так что сейчас не имеет значения, последует ли за этим брак или нет.
— То есть как это не имеет значения? — взвился герцог Акситании. — Вы понимаете, что не только принцесса, но и благородное орнейское рыцарство будет возмущено подобным обманом?
— Вы же только что сами уверяли нас в вековом желании орнейцев вернуться в состав Арелата, — вежливым тоном парировал канцлер. — Если они действительно этого хотели, то проглотят любой шаг государя в отношении их принцессы, тем более теперь, когда над всеми нависла общая угроза Фаррада, и маленькое княжество просто не может выстоять без поддержки большой соседней страны. Орнейцы смолчат, уверяю вас, ваше величество. — Магнус обернулся к Арвену, тот стоял мрачнее тучи.
— Но принцесса Орнейская и король уже… — Раймон попытался снова вмешаться, но понял, что говорить такое в присутствии целого Совета идиотов не стоит, поэтому он закончил: — … уже обручены.
— Любое обручение можно разорвать, — гнул свое Магнус. — Да простит мне сиятельный герцог, я понимаю, что принцесса Орнейская спасла ему жизнь, но интересы Арелата превыше…
— Она и мне спасла жизнь, — веско оборвал канцлера Арвен, — раз пять или шесть, точно не помню, — он тяжело встал. — Я не собираюсь обсуждать этот вопрос в Государственном Совете. Мой брак с принцессой дело решенное. А ты, Магнус, все время мятежа благополучно просидевший под арестом у себя дома и не сумевший оказать никакой помощи своему королю, лучше помолчи.
После того как государственные мужи, кряхтя и кланяясь, покинули палатку, Арвен решил наконец навестить Астин. С самого ее приезда они почти не виделись. Сначала он был страшно занят, а вчера рассердился на нее за выходку с Мейв. Путь до фиолетового с серебряными кистями шатра принцессы был недолог. Вечерело, в этот час девушка должна была бы уже укладываться спать, но Арвену не понравилась какая-то не жилая тишина возле ее палатки. Ему навстречу не вышел никто из орнейских слуг. Отогнув рукой полог, норлунг шагнул внутрь и застыл на пороге. Шатер был пуст. Ни людей, ни вещей.
— Она уехала, — раздался у него за спиной голос Раймона. — Извини, Арвен, но стаи твоих баб способны кому хочешь испортить настроение.
— Как уехала? — выдавил из себя норлунг, все еще не веря своим глазам. — Кто ей позволил? Почему ее не остановили? — он резко развернулся к герцогу Акситании. — Ты все знал? Ты всегда все знаешь! Особенно если это касается Астин!
Видимо, на лице короля читалась скорее растерянность, чем гнев, потому что Раймон заржал и хлопнул норлунга по плечу.
— У тебя идиотский вид, Арвен, — сказал он. — И ты задаешь слишком много вопросов. Кто? Куда? Зачем? Отвечать буду с конца, так удобнее, — герцог выдержал паузу. — Да, я знал. Позволения Астин ни у кого никогда не спрашивала и спрашивать не будет, можешь быть уверен. Не остановили ее потому, что никто бы не осмелился остановить невесту арелатского короля, путешествующую с собственной свитой. Догонять ее вообще никому бы не пришло в голову.
Издевательский голос Раймона пресекся, потому что Львиный Зев, не склонный сейчас к шуткам, схватил друга за горло.
— Почему ты не остановил ее? Куда она поехала? Надолго?
— Опять с конца, — Раймон с трудом освободился от мертвой хватки короля. — Поехала в Орней. Навсегда, — на лице у герцога застыло скептическое выражение. — А не остановил я ее потому, что девочке надо подумать. Ей больно, она ни в чем не уверена, и в первую очередь в тебе. Астин впервые столкнулась с толпой твоих бывших любовниц. Это надо пережить.
— Да какой там впервые? — заорал норлунг, чуть не отшвырнув Раймона на противоположный конец шатра. — Когда я привез ее в Лотеану, Зейнаб едва не сбила ее с ног — и ничего!
— Тогда ей было все равно, — мягко возразил ему герцог. — Она еще не любила тебя.
— А теперь она любит и уезжает? — взвыл король. — Где логика?
— Любит и именно поэтому уезжает, — кивнул Раймон. — Астин — женщина, она мыслит иначе…
— Я этого не понимаю, — мотнул головой король. — Я догоню ее, и мы поговорим, — он довольно грубо отодвинул Раймона в сторону и вышел из палатки.
Герцог попытался остановить его.
— Сейчас это ничего не даст, только причинит боль вам обоим.
Но норлунг его не слушал. Привыкнув все решать быстро, он не мог заставить себя ждать, когда его душа разрывалась на куски, словно там ворочался большой когтистый зверь. Король отвязал первого попавшегося коня и пустил его галопом через весь лагерь. Многие удивленно оборачивались вслед сломя голову несущемуся государю, но сейчас его это не беспокоило.
Дорога в Орней была одна. До Мелузины и дальше через невысокие, засаженные садами, горы Арнской возвышенности. Маленький отряд Астин не успел отъехать далеко. Никто из спутников принцессы не догадывался, что она покинула лагерь без разрешения короля. Поэтому, когда Арвен на взмыленной лошади показался из-за поворота дороги, орнейские рыцари удивленно переглянулись.
Принцесса сделала им предупреждающий знак.
— Оставайтесь на месте и не приближайтесь к нам, пока я не позову.
Она слегка сжала коленями бока лошади и медленно поехала вперед. На душе у принцессы было нехорошо. Девушка не понимала, почему испытывает такой щемящий страх от одной мысли о том, как сейчас посмотрит в лицо Арвену. В то же время при виде мощной фигуры всадника, мчавшегося во весь опор по пыльной дороге, ее сердце готово было выпрыгнуть из груди от радости. Больше всего ей хотелось сейчас понестись ему навстречу таким же бешеным галопом и с криком повиснуть на шее. Но после разговора с Раймоном Астин понимала, что должна сдержать себя во что бы то ни стало. Кроме любви, у нее есть долг перед королем Арелата, и этот долг Астин собиралась исполнить даже вопреки своему чувству.
— Какого черта?! — норлунг остановил коня с такой силой, что животное присело на задние ноги, а брызнувшая из-под его копыт сухая земля обдала принцессу. — Я спрашиваю, какого черта?!
— Сир, — голос Астин был ласков и спокоен, как море в тихий день, но вместе с тем в нем чувствовалось отчуждение. — Сир, я понимаю ваше волнение. Но если вы рассмотрите сложившееся положение… — Она говорила что-то о государственной выгоде Арелата, о союзе с Беотом или Рушалемом, но король не слышал ее. Он все острее ощущал, как между ним и Астин, еще вчера такой родной и надежной, вновь вырастает стена.
— Выгода вашего собственного королевства требует, чтобы я сейчас покинула лагерь и вы могли чувствовать себя совершенно свободно в отношении королевы Элисавелии и принцессы Бридегунды.
— Нет! — не выдержал Арвен. — А обо мне ты подумала? Слишком умная! — он не желал больше сдерживаться. — Все рассчитала! А для меня в твоем плане места нет?
— Государь, я только и говорю о вас, — мягко возразила Астин. — Не для вас, а для меня сейчас нет места в арелатской политике. И это, — помедлила, — отвечает моим собственным желаниям. Я никогда не хотела становиться королевой.
— Но я люблю тебя! — взвыл норлунг.
— А я? — ее слова были сказаны тихо и доброжелательно, но лучше бы Астин закричала или ударила его.
Норлунг смотрел не отрываясь на ее тонкие дрожащие пальцы, которые невпопад со спокойной речью нервно теребили узду. Сейчас король был слишком взвинчен и потрясен, чтобы предать значение такой мелочи, но она, как заноза, застряла у него в памяти.
— Но мы же… — норлунг не договорил, он вообще не знал, как говорить о таких вещах. — Зачем же ты тогда?
У него был такой жалкий, растерянный вид, что Астин с трудом подавила желание немедленно броситься ему на шею. «Нет, — сказала она себе, — я все делаю правильно, „могильщики“ должны думать, что меня больше нет рядом с ним. Тогда они позовут его в Хоровод Великанов, не опасаясь заклятия „поющего камня“.
— Я сделала это для тебя, — вслух сказала принцесса, чувствуя, как с каждым словом ей самой становится все больнее. — Ты король, тебе нужно было почувствовать себя увереннее, одержать после поражений первую победу, пусть и над женщиной…
Арвену захотелось поднять с дороги горсть песка и со всей силы залепить в это ясное, с сочувствием улыбающееся ему лицо.
— Теперь ты силен, как и прежде. И я рада, что сложились обстоятельства, при которых я могу уехать, не нанося тебе оскорбления.
— Оскорбления? — на лице короля мелькнуло странное, отсутствующее выражение. Его губы искривила холодная усмешка.
Астин вдруг испугалась, поняв, что в глазах норлунга больше не осталось ни гнева, ни боли, ни растерянности.
— Прощай, — он угрюмо сплюнул на дорогу и дал лошади шпоры.
Глядя ему вслед, принцесса Орнейская вовсе не была уверена, что поступила правильно. Она вдруг испугалась, что сейчас сама своими руками уничтожила его любовь. «Сколько можно жертвовать ради предсказаний? Почему я с самого первого дня нашей встречи должна была выполнять великий ритуал посвящения вместо того, чтобы просто чувствовать и жить, как остальные люди?» По щекам девушки катились крупные слезы. Ее лошадь медленно переступала в жаркой дорожной пыли, а принцесса была не в силах даже поторопить ее. «Если сейчас я не доведу дело до конца, — думала она, — круг времени не будет замкнут, предначертанное не исполнится, и мы не сможем быть вместе».
Глава 8
В первый момент король даже не заметил, что Астин держит в руках большой орнейский кинжал с широким лезвием, по длине и тяжести вполне сравнимый с коротким мечом Ястреб. Только когда Мейв сделала рывок вперед и занесла оружие, а принцесса проворно отклонилась и с неожиданной силой отбила удар, норлунг застыл на месте от удивления. Ноги его словно приросли к земле. Он прекрасно знал, чего стоит Ястреб в схватке. Заранее можно было не сомневаться, что Астин покойница. Норлунг двинул локтями, чтобы пробиться вперед и прекратить поединок, но чья-то рука легла ему сзади на плечо.
— Подожди, — раздался над ухом голос Раймона. — Тебе не мешает со стороны посмотреть, на что способна Астин. Ты всегда успеешь прервать бой, если дело примет опасный оборот.
В это время соперницы продолжали кружить по площадке под азартные крики публики.
— Вырежи ей печень, Мейв! — орали пираты. — Покажи, что магриппская женщина берет того, кто ей нравится, ни у кого не спрашивая!
Арвена передернуло. Так вот в чем дело. Он не сомневался, что Ястреб сама спровоцировала Астин какой-нибудь дерзкой выходкой. Но ему и в голову прийти не могло, что принцесса Орнейская окажется столь чувствительна в вопросах его чести, что позабудет о своей собственной!
Как ни странно, у Астин тоже нашлись сочувствующие, в основном солдаты арелатской армии, без дела шатавшиеся по берегу. Им до чрезвычайности понравилось, что недоступная и гордая невеста их государя оказалась «бабой, что надо» и «не позволяет всякой там пиратской шлюхе распускать свои ядовитые слюни на счет самого короля!» Они подбадривали принцессу громкими грубыми криками.
— Выбей зубы этой сучке! — орали арелатцы. — Пусть пираты ищут ей золотую челюсть кемийских мумий! Оторви ей…
Арвен подумал, что принцесса Орнейская за всю свою жизнь не слышала столько брани, как сегодня. Даже когда они вместе тащились по лесам и болотам, убегая от беотийцев, норлунг чертыхался куда сдержаннее.
Между тем соперницы обменялись градом первых ударов и оценили друг друга.
— Не плохо для арелатской плаксы, всю жизнь торчавшей дома за пяльцами, — хмыкнула Мейв, пытаясь вытянутой ногой подсечь Астин под колено.
— А ты меня разочаровываешь, — выдавила принцесса, пошатнувшись, но устояв. — Похоже, твои пираты растрясают жиры только мелузинским купцам? Раз ты не можешь справиться с обыкновенной арелатской плаксой!
— Не зли меня, ^— захрипела Ястреб, попытавшись нанести девушке удар в живот.
Арвен снова рванулся вперед, но принцесса ускользнула и, оказавшись за спиной противницы, резко ударила ее рукояткой кинжала по шейным позвонкам.
— Моя школа! — восхищенно протянул Раймон. — Кто бы мог подумать, что ей это пригодится! Я учил ее еще маленькой деревянным мечом, когда Астин плакала, что не родилась мальчишкой.
Ястреб на мгновение оцепенела от боли. Этого хватило, чтобы Астин сбила ее с ног и оказалась на ней верхом, приставив кинжал к горлу.
— Достаточно? — спросила она, с торжеством глядя в ненавидящие глаза соперницы.
— Сегодня же магриппские пираты покинут этот берег, — зло выдавила Мейв, пытаясь подняться на локтях.
Но Астин надавила кинжалом ей на горло так, что по лезвию потекла тонкая струйка крови от рассеченной кожи.
— Я отпущу тебя, если ты поклянешься, что твой флот останется и будет подчиняться королю, — потребовала принцесса — В противном случае пираты уйдут, но без тебя.
Ястреб с трудом перевела дыхание и кивнула.
— Не слышу, — резко повторила Астин. — Громче, чтобы знали все.
— Клянусь! — заорала Мейв. — Клянусь! Будь я проклята! Астин встала с земли и отряхнула колени. Только теперь она заметила, что Арвен и Раймон наблюдали за схваткой. Ее щеки стали пунцовыми, принцесса опустила голову и сделала вид, что оправляет ремни на сандалиях.
— Не знал, что ты умеешь владеть мечом, — холодно сказал норлунг, накидывая ей на плечи свой плащ.
— Когда ты был рядом, у меня не возникало необходимости это показывать, — ответила Астин с неожиданной дерзостью и, вскинув голову, пошла прочь. Ее сопровождал одобрительный гул голосов.
— Молчать! — заорал Арвен. — Все по местам, бездельники! Если я еще…
Ему не пришлось ни повторять, ни даже договаривать до конца. В мгновение ока берег опустел. Короля боялись. Норлунг остался злой и раздраженный. Последние слова Астин походили на комплимент: в его присутствии она может ничего не бояться. Но они же таили в себе скрытый упрек. «Когда ты был рядом…» — сказала девушка. Значит, принцесса считает, что сейчас его рядом нет.
На следующий день собравшийся впервые за последние месяцы Государственный Совет Арелата еще больше сгустил тучи над личной жизнью короля. В широком шатре Арвена, убранном дорогими тканями цветов Лотеанского королевского дома: белым, багряным и золотым, — заседали люди, которых Арвен не видел со времени внезапного нападения беотийцев. Из столицы приехал даже толстяк Магнус, ни в чем не изменивший себе и весь трудный путь до побережья проделавший на белом осле с удобным седлом, обитым алым бархатом.
Рассмотрев положение дел и уступив королю во всех выдвинутых им на обсуждение вопросах, Совет под самый коней заседания затронул больную тему о предстоящем браке Арвена с принцессой Орнейской.
— Государь, — без опаски заявил канцлер, — в вашем окружении не было человека, который бы столь последовательно отстаивал кандидатуру принцессы Астин в качестве будущей королевы, как я…
Раймон мрачно хмыкнул.
Магнус на минуту запнулся, но продолжал:
— Однако сейчас, ваше величество, сложились обстоятельства, при которых вы можете себе позволить заключить куда более выгодный для Арелата брачный альянс. Королева Рушалема Элисавелия и сестра беотийского короля — самых привлекательных с политической точки зрения варианта, которые следует обсудить.
У Арвена отвисла челюсть. В его собственном Совете на него пытаются оказать давление!
— Что может быть выгоднее для Арелата, чем его воссоединение с Орнеем? — подал с места голос Раймон. — Двести лет жители обеих сторон сожалеют о расторжении былого единства.
Магнус пожевал губами.
— С формальной точки зрения, — начал он, — если не брать в расчет моральную сторону дела… А в политике, как вы знаете, эта сторона далеко не всегда учитывается… Ведь принцесса Орнейская уже принесла вассальную присягу нашему государю, и Орней вернулся в состав арелатской короны. Так что сейчас не имеет значения, последует ли за этим брак или нет.
— То есть как это не имеет значения? — взвился герцог Акситании. — Вы понимаете, что не только принцесса, но и благородное орнейское рыцарство будет возмущено подобным обманом?
— Вы же только что сами уверяли нас в вековом желании орнейцев вернуться в состав Арелата, — вежливым тоном парировал канцлер. — Если они действительно этого хотели, то проглотят любой шаг государя в отношении их принцессы, тем более теперь, когда над всеми нависла общая угроза Фаррада, и маленькое княжество просто не может выстоять без поддержки большой соседней страны. Орнейцы смолчат, уверяю вас, ваше величество. — Магнус обернулся к Арвену, тот стоял мрачнее тучи.
— Но принцесса Орнейская и король уже… — Раймон попытался снова вмешаться, но понял, что говорить такое в присутствии целого Совета идиотов не стоит, поэтому он закончил: — … уже обручены.
— Любое обручение можно разорвать, — гнул свое Магнус. — Да простит мне сиятельный герцог, я понимаю, что принцесса Орнейская спасла ему жизнь, но интересы Арелата превыше…
— Она и мне спасла жизнь, — веско оборвал канцлера Арвен, — раз пять или шесть, точно не помню, — он тяжело встал. — Я не собираюсь обсуждать этот вопрос в Государственном Совете. Мой брак с принцессой дело решенное. А ты, Магнус, все время мятежа благополучно просидевший под арестом у себя дома и не сумевший оказать никакой помощи своему королю, лучше помолчи.
После того как государственные мужи, кряхтя и кланяясь, покинули палатку, Арвен решил наконец навестить Астин. С самого ее приезда они почти не виделись. Сначала он был страшно занят, а вчера рассердился на нее за выходку с Мейв. Путь до фиолетового с серебряными кистями шатра принцессы был недолог. Вечерело, в этот час девушка должна была бы уже укладываться спать, но Арвену не понравилась какая-то не жилая тишина возле ее палатки. Ему навстречу не вышел никто из орнейских слуг. Отогнув рукой полог, норлунг шагнул внутрь и застыл на пороге. Шатер был пуст. Ни людей, ни вещей.
— Она уехала, — раздался у него за спиной голос Раймона. — Извини, Арвен, но стаи твоих баб способны кому хочешь испортить настроение.
— Как уехала? — выдавил из себя норлунг, все еще не веря своим глазам. — Кто ей позволил? Почему ее не остановили? — он резко развернулся к герцогу Акситании. — Ты все знал? Ты всегда все знаешь! Особенно если это касается Астин!
Видимо, на лице короля читалась скорее растерянность, чем гнев, потому что Раймон заржал и хлопнул норлунга по плечу.
— У тебя идиотский вид, Арвен, — сказал он. — И ты задаешь слишком много вопросов. Кто? Куда? Зачем? Отвечать буду с конца, так удобнее, — герцог выдержал паузу. — Да, я знал. Позволения Астин ни у кого никогда не спрашивала и спрашивать не будет, можешь быть уверен. Не остановили ее потому, что никто бы не осмелился остановить невесту арелатского короля, путешествующую с собственной свитой. Догонять ее вообще никому бы не пришло в голову.
Издевательский голос Раймона пресекся, потому что Львиный Зев, не склонный сейчас к шуткам, схватил друга за горло.
— Почему ты не остановил ее? Куда она поехала? Надолго?
— Опять с конца, — Раймон с трудом освободился от мертвой хватки короля. — Поехала в Орней. Навсегда, — на лице у герцога застыло скептическое выражение. — А не остановил я ее потому, что девочке надо подумать. Ей больно, она ни в чем не уверена, и в первую очередь в тебе. Астин впервые столкнулась с толпой твоих бывших любовниц. Это надо пережить.
— Да какой там впервые? — заорал норлунг, чуть не отшвырнув Раймона на противоположный конец шатра. — Когда я привез ее в Лотеану, Зейнаб едва не сбила ее с ног — и ничего!
— Тогда ей было все равно, — мягко возразил ему герцог. — Она еще не любила тебя.
— А теперь она любит и уезжает? — взвыл король. — Где логика?
— Любит и именно поэтому уезжает, — кивнул Раймон. — Астин — женщина, она мыслит иначе…
— Я этого не понимаю, — мотнул головой король. — Я догоню ее, и мы поговорим, — он довольно грубо отодвинул Раймона в сторону и вышел из палатки.
Герцог попытался остановить его.
— Сейчас это ничего не даст, только причинит боль вам обоим.
Но норлунг его не слушал. Привыкнув все решать быстро, он не мог заставить себя ждать, когда его душа разрывалась на куски, словно там ворочался большой когтистый зверь. Король отвязал первого попавшегося коня и пустил его галопом через весь лагерь. Многие удивленно оборачивались вслед сломя голову несущемуся государю, но сейчас его это не беспокоило.
Дорога в Орней была одна. До Мелузины и дальше через невысокие, засаженные садами, горы Арнской возвышенности. Маленький отряд Астин не успел отъехать далеко. Никто из спутников принцессы не догадывался, что она покинула лагерь без разрешения короля. Поэтому, когда Арвен на взмыленной лошади показался из-за поворота дороги, орнейские рыцари удивленно переглянулись.
Принцесса сделала им предупреждающий знак.
— Оставайтесь на месте и не приближайтесь к нам, пока я не позову.
Она слегка сжала коленями бока лошади и медленно поехала вперед. На душе у принцессы было нехорошо. Девушка не понимала, почему испытывает такой щемящий страх от одной мысли о том, как сейчас посмотрит в лицо Арвену. В то же время при виде мощной фигуры всадника, мчавшегося во весь опор по пыльной дороге, ее сердце готово было выпрыгнуть из груди от радости. Больше всего ей хотелось сейчас понестись ему навстречу таким же бешеным галопом и с криком повиснуть на шее. Но после разговора с Раймоном Астин понимала, что должна сдержать себя во что бы то ни стало. Кроме любви, у нее есть долг перед королем Арелата, и этот долг Астин собиралась исполнить даже вопреки своему чувству.
— Какого черта?! — норлунг остановил коня с такой силой, что животное присело на задние ноги, а брызнувшая из-под его копыт сухая земля обдала принцессу. — Я спрашиваю, какого черта?!
— Сир, — голос Астин был ласков и спокоен, как море в тихий день, но вместе с тем в нем чувствовалось отчуждение. — Сир, я понимаю ваше волнение. Но если вы рассмотрите сложившееся положение… — Она говорила что-то о государственной выгоде Арелата, о союзе с Беотом или Рушалемом, но король не слышал ее. Он все острее ощущал, как между ним и Астин, еще вчера такой родной и надежной, вновь вырастает стена.
— Выгода вашего собственного королевства требует, чтобы я сейчас покинула лагерь и вы могли чувствовать себя совершенно свободно в отношении королевы Элисавелии и принцессы Бридегунды.
— Нет! — не выдержал Арвен. — А обо мне ты подумала? Слишком умная! — он не желал больше сдерживаться. — Все рассчитала! А для меня в твоем плане места нет?
— Государь, я только и говорю о вас, — мягко возразила Астин. — Не для вас, а для меня сейчас нет места в арелатской политике. И это, — помедлила, — отвечает моим собственным желаниям. Я никогда не хотела становиться королевой.
— Но я люблю тебя! — взвыл норлунг.
— А я? — ее слова были сказаны тихо и доброжелательно, но лучше бы Астин закричала или ударила его.
Норлунг смотрел не отрываясь на ее тонкие дрожащие пальцы, которые невпопад со спокойной речью нервно теребили узду. Сейчас король был слишком взвинчен и потрясен, чтобы предать значение такой мелочи, но она, как заноза, застряла у него в памяти.
— Но мы же… — норлунг не договорил, он вообще не знал, как говорить о таких вещах. — Зачем же ты тогда?
У него был такой жалкий, растерянный вид, что Астин с трудом подавила желание немедленно броситься ему на шею. «Нет, — сказала она себе, — я все делаю правильно, „могильщики“ должны думать, что меня больше нет рядом с ним. Тогда они позовут его в Хоровод Великанов, не опасаясь заклятия „поющего камня“.
— Я сделала это для тебя, — вслух сказала принцесса, чувствуя, как с каждым словом ей самой становится все больнее. — Ты король, тебе нужно было почувствовать себя увереннее, одержать после поражений первую победу, пусть и над женщиной…
Арвену захотелось поднять с дороги горсть песка и со всей силы залепить в это ясное, с сочувствием улыбающееся ему лицо.
— Теперь ты силен, как и прежде. И я рада, что сложились обстоятельства, при которых я могу уехать, не нанося тебе оскорбления.
— Оскорбления? — на лице короля мелькнуло странное, отсутствующее выражение. Его губы искривила холодная усмешка.
Астин вдруг испугалась, поняв, что в глазах норлунга больше не осталось ни гнева, ни боли, ни растерянности.
— Прощай, — он угрюмо сплюнул на дорогу и дал лошади шпоры.
Глядя ему вслед, принцесса Орнейская вовсе не была уверена, что поступила правильно. Она вдруг испугалась, что сейчас сама своими руками уничтожила его любовь. «Сколько можно жертвовать ради предсказаний? Почему я с самого первого дня нашей встречи должна была выполнять великий ритуал посвящения вместо того, чтобы просто чувствовать и жить, как остальные люди?» По щекам девушки катились крупные слезы. Ее лошадь медленно переступала в жаркой дорожной пыли, а принцесса была не в силах даже поторопить ее. «Если сейчас я не доведу дело до конца, — думала она, — круг времени не будет замкнут, предначертанное не исполнится, и мы не сможем быть вместе».
Глава 8
Сильный западный ветер приносит бурю. Буря продолжалась третью неделю и грозила перерасти в затяжные зимние шторма, надолго прерывавшие плавание по Срединному морю. «Ах, если б раньше!» — думал король. Если б эти проклятые ураганы начались чуть раньше, мощная фаррадская армия не успела бы высадиться на побережье. Но теперь незачем было посыпать голову пеплом. Все равно ничего нельзя изменить.
Арвен не любил рассуждать, что случилось бы, если бы… Он принимал ситуацию такой, какой она сложилась. Однако сейчас изменить хотелось многое! Норлунг с раздражением покусывал верхнюю губу. С самого отъезда Астин дела пошли вкривь и вкось, словно счастье покинуло короля вместе с любимой женщиной. Через пару дней после этого, когда Арвен еще рвал и метал из-за случившегося, пришли известия от лазутчиков из Фаррада, которые сообщали норлунгу, что султанский флот из ста двадцати галер и более двухсот более мелких судов вышел из порта Саис, и взял курс на Мелузину.
Никогда еще Срединное море не видело столько кораблей сразу. Чайки не могли пролететь над водой, чтобы не задеть крылом за парус. Косяки рыб уходили на глубину, испуганные плеском весел. Одних только рабов, прикованных к скамьям на галерах, лазутчики насчитали около двух тысяч. Сколько было самого войска, они сказать не могли. Смуглые молчаливые лучники из верховьев Кема, чернокожие гиганты-копейщики с плоскогорий Гайоны, конница на белых верблюдах, боевые слоны…
Арвена интересовал только один вопрос: как все это не тонет? Достаточно было небольшого шторма, чтобы тяжело груженные суда пошли ко дну. Однако море оставалось спокойным, а попутный ветер гнал армаду с невероятной скоростью. По требованию Львиного Зева магриппские пираты вышли в прибрежные воды. Они должны были совершать молниеносные нападения на фаррадскую армаду, а потом быстро скрываться среди скал и островов. Но обиженная Мейв Ястреб решила показать королю Арелата, чего она действительно стоит. Ее дерзкий план состоял в том, чтоб заманить тяжелые султанские корабли на мелководье и нанести им сокрушительный удар. Пираты были уверены, что могут утопить флот, не дав ему подойти к берегу.
Однако этому не суждено было сбыться. Налетевший невесть откуда шквал разметал пиратские корабли, изрядно потрепав снаряжение. Оставшись без руля и без ветрил, они стали легкой добычей фаррадских судов, которые сначала обстреляли их горящими стрелами, а потом взяли на абордаж. Мейв погибла одной из последних. Стоя на покосившейся палубе тонущего корабля, среди горы трупов, она размахивала кинжалом. Никто из фаррадцев не решался приблизиться к дьяволице с глазами ястреба. Ее убила горящая мачта, рухнувшая сзади.
Арвен, всегда отдававший должное чужой храбрости, на этот раз испытал скорее досаду, чем сожаление. Глупая выходка Мейв не только стоила жизни ей и ее пиратам, она лишила союз христианских государей морских сил. Теперь фаррадцы могли действовать на воде совершенно свободно и, что еще хуже, — высадится, где пожелают, намного опережая в скорости передвижения сухопутные войска своих противников.
Так и произошло. Вместо того чтобы искать встречи с армией врагов у Мелузины, султанские войска атаковали беззащитное побережье Альбицы, взяли Милагрию и боевым маршем двинулись к Вёльфу. Мелкие князья и кондотьеры, чьи земли остались незащищенными, спешно повернули домой. Удержать их не было никакой возможности. Армия таяла на глазах, и тогда коварные дети Магомета нанесли удар по силам союзников.
Арвен, видевший в своей жизни много битв, с содроганием вспоминал об этой. Арелатцы и беотийцы, впервые за всю свою многовековую историю сражаясь рядом, одержали победу. Но их короли отчетливо сознавали, что силы султанской армии надежно подкреплены магией черной земли. Пораженные стрелами воины врага снова и снова поднимались на ноги и продолжали рубить. Колесницы мчались по полю, даже потеряв колеса, а боевые верблюды скакали без голов.
Казалось, и мертвые фаррадцы способны убивать. Суеверные жители Вёльфа дрогнули и побежали, оставив на западном фланге мощную брешь. Вот тогда Арвен впервые оценил, что такое беотийская рыцарская конница. Тяжеловооруженные воины спешились и встали каменной стеной, защищая узкий проход между Арном и грядой безымянных меловых холмов. Они погибли почти все, перегородив дорогу горами смуглых фаррадских тел, которые шевелились, подергивались и тянулись к оружию.
Поздним вечером король Арелата почтил память павших у берега Арна беотийцев, сам поднеся факел к их погребальному костру. Хаген был мрачен. Львиный Зев молчал. Оба понимали, что произошедшее сегодня трудно назвать победой. Просто в один прекрасный момент, когда на поле боя уже не осталось фаррадцев, живых в человеческом смысле слова, чья-то невидимая рука перестала двигать ими, и враги вмиг попадали на землю.
Битва у Арна — самая кровавая в истории христианских государств — не принесла конца столкновению с Фаррадом. Султанские корабли отплыли от берега. Однако все оставшиеся в живых понимали, что враг скоро вернется. Только залижет раны. А с помощью чудовищной магии, которая покровительствует фаррадцам, сделать это будет не трудно. Люди боялись.
Арвен уже готов был броситься в погоню за уходящим противником хоть на аргоских торговых кораблях, но неожиданно начавшиеся шторма отрезали отступавшую армию от преследователей. Это ли было не колдовство?
Пламя дважды качнулось в лампе. Арвен вскинул голову и обернулся. Полог у входа был отдернут. На пороге в слабом свете ночного неба темнел женский силуэт. В первый момент король не поверил своим глазам.
— Зейнаб? — он подумал, что ошибся. — Как? Как ты посмела … прийти сюда?
Сухая изящная фигура рухнула на пол как подкошенная. Норлунг услышал звон ударившихся друг о друга браслетов и почувствовал до тошноты знакомый запах лимонного амбра.
— Государь, — тихо застонала женщина. — Государь…
— Что тебе надо? — резко спросил Арвен. — Как ты сюда добралась?
— Беотийцы привезли меня, — шепотом проговорила она. Голос изменил Зейнаб. Женщина как зачарованная смотрела на короля.
Арвен действительно изменился, это было видно даже сейчас, в темноте шатра. Во всем его облике появилось что-то завершенное, окончательное. Чужое. В его усталых, но точных движениях, не допускающих ничего лишнего. В горьком понимании, с которым король разглядывал ее. Ни тени гнева или ненависти. Только удивление. «Одна жена уехала, другая явилась, — думал он. — О Боже! Как я устал».
— Что тебе надо, Зейнаб?
Вместо ответа женщина протянула ему свернутую в трубку воловью кожу. Норлунг грубо вырвал у нее послание и с силой тряхнул, разворачивая у огня. К удивлению своей бывшей наложницы, он медленно, не без труда, но все же прополз глазами нарисованные на пергамене буквы. Потом оперся руками о стол, навалившись на него всей громадой своего тела.
— Значит, Аль-Хазрад все-таки достал меня. Даже мертвый!
— Государь! — взмолилась фаррадка. — Господин мой… — Она осеклась, понимая, что подобное обращение к человеку, которого она предала, неуместно и даже оскорбительно для него. — Жизнью нашего сына, жизнью Брана, заклинаю тебя, спаси мальчика! Только ты можешь это сделать!
— Где этот Хоровод Великанов? — сухо спросил Арвен.
— Я не знаю, — процедила Зейнаб. — Где-то на северо-западе, за пустошами, на Гэльском побережье…
В этот вечер королю было больше не до нее. Арвен не приказал взять бывшую наложницу под стражу, но не отдал также и распоряжения относительно того, где она могла бы остановиться в его лагере. Просто вышел из палатки, оставив фаррадку в полном одиночестве. Куда хочет, туда пусть и идет. Ему нет до нее никакого дела. Все, что он должен знать, она уже сообщила.
Потрясенная таким поведением, Зейнаб несколько минут сидела на полу в темноте, ожидая, не скажет ли Арвен еще хоть что-нибудь. Но король больше не появился. Пробираясь в лагерь на Мелузинском побережье, королева-самозванка рисовала себе в воображении самые чудовищные картины мести норлунга. Она хорошо знала своего мужа и сейчас была удивлена. Ее никто не держал, она могла встать и идти куда угодно. Но именно в этом равнодушии таилось главное оскорбление: он не пожелает даже убить ее!
Зейнаб тяжело поднялась с пола. Фаррадка вдруг ощутила, как она стара, устала и разбита. Клокотавшая в ее душе ненависть выплеснулась наружу: Зейнаб сделала, что хотела, загнала короля туда, откуда норлунг уже не выберется. Она была уверена: граф Герберт Лисский спасет Брана, если это вообще возможно. Что же касается короля, то он должен наконец заплатить по счетам.
Теперь ее интересовала Астин. Острая ненависть к орнейской шлюхе мучила Зейнаб уже около года, но сейчас чувство стало прямо-таки иссушающим. Кутаясь в черный шерстяной плащ, фаррадка двинулась по лагерю в поисках палатки Астин. Она точно не знала, что будет делать, но раз и навсегда решила, что больше не позволит этой самонадеянной дряни ускользнуть.
Арвен не любил рассуждать, что случилось бы, если бы… Он принимал ситуацию такой, какой она сложилась. Однако сейчас изменить хотелось многое! Норлунг с раздражением покусывал верхнюю губу. С самого отъезда Астин дела пошли вкривь и вкось, словно счастье покинуло короля вместе с любимой женщиной. Через пару дней после этого, когда Арвен еще рвал и метал из-за случившегося, пришли известия от лазутчиков из Фаррада, которые сообщали норлунгу, что султанский флот из ста двадцати галер и более двухсот более мелких судов вышел из порта Саис, и взял курс на Мелузину.
Никогда еще Срединное море не видело столько кораблей сразу. Чайки не могли пролететь над водой, чтобы не задеть крылом за парус. Косяки рыб уходили на глубину, испуганные плеском весел. Одних только рабов, прикованных к скамьям на галерах, лазутчики насчитали около двух тысяч. Сколько было самого войска, они сказать не могли. Смуглые молчаливые лучники из верховьев Кема, чернокожие гиганты-копейщики с плоскогорий Гайоны, конница на белых верблюдах, боевые слоны…
Арвена интересовал только один вопрос: как все это не тонет? Достаточно было небольшого шторма, чтобы тяжело груженные суда пошли ко дну. Однако море оставалось спокойным, а попутный ветер гнал армаду с невероятной скоростью. По требованию Львиного Зева магриппские пираты вышли в прибрежные воды. Они должны были совершать молниеносные нападения на фаррадскую армаду, а потом быстро скрываться среди скал и островов. Но обиженная Мейв Ястреб решила показать королю Арелата, чего она действительно стоит. Ее дерзкий план состоял в том, чтоб заманить тяжелые султанские корабли на мелководье и нанести им сокрушительный удар. Пираты были уверены, что могут утопить флот, не дав ему подойти к берегу.
Однако этому не суждено было сбыться. Налетевший невесть откуда шквал разметал пиратские корабли, изрядно потрепав снаряжение. Оставшись без руля и без ветрил, они стали легкой добычей фаррадских судов, которые сначала обстреляли их горящими стрелами, а потом взяли на абордаж. Мейв погибла одной из последних. Стоя на покосившейся палубе тонущего корабля, среди горы трупов, она размахивала кинжалом. Никто из фаррадцев не решался приблизиться к дьяволице с глазами ястреба. Ее убила горящая мачта, рухнувшая сзади.
Арвен, всегда отдававший должное чужой храбрости, на этот раз испытал скорее досаду, чем сожаление. Глупая выходка Мейв не только стоила жизни ей и ее пиратам, она лишила союз христианских государей морских сил. Теперь фаррадцы могли действовать на воде совершенно свободно и, что еще хуже, — высадится, где пожелают, намного опережая в скорости передвижения сухопутные войска своих противников.
Так и произошло. Вместо того чтобы искать встречи с армией врагов у Мелузины, султанские войска атаковали беззащитное побережье Альбицы, взяли Милагрию и боевым маршем двинулись к Вёльфу. Мелкие князья и кондотьеры, чьи земли остались незащищенными, спешно повернули домой. Удержать их не было никакой возможности. Армия таяла на глазах, и тогда коварные дети Магомета нанесли удар по силам союзников.
Арвен, видевший в своей жизни много битв, с содроганием вспоминал об этой. Арелатцы и беотийцы, впервые за всю свою многовековую историю сражаясь рядом, одержали победу. Но их короли отчетливо сознавали, что силы султанской армии надежно подкреплены магией черной земли. Пораженные стрелами воины врага снова и снова поднимались на ноги и продолжали рубить. Колесницы мчались по полю, даже потеряв колеса, а боевые верблюды скакали без голов.
Казалось, и мертвые фаррадцы способны убивать. Суеверные жители Вёльфа дрогнули и побежали, оставив на западном фланге мощную брешь. Вот тогда Арвен впервые оценил, что такое беотийская рыцарская конница. Тяжеловооруженные воины спешились и встали каменной стеной, защищая узкий проход между Арном и грядой безымянных меловых холмов. Они погибли почти все, перегородив дорогу горами смуглых фаррадских тел, которые шевелились, подергивались и тянулись к оружию.
Поздним вечером король Арелата почтил память павших у берега Арна беотийцев, сам поднеся факел к их погребальному костру. Хаген был мрачен. Львиный Зев молчал. Оба понимали, что произошедшее сегодня трудно назвать победой. Просто в один прекрасный момент, когда на поле боя уже не осталось фаррадцев, живых в человеческом смысле слова, чья-то невидимая рука перестала двигать ими, и враги вмиг попадали на землю.
Битва у Арна — самая кровавая в истории христианских государств — не принесла конца столкновению с Фаррадом. Султанские корабли отплыли от берега. Однако все оставшиеся в живых понимали, что враг скоро вернется. Только залижет раны. А с помощью чудовищной магии, которая покровительствует фаррадцам, сделать это будет не трудно. Люди боялись.
Арвен уже готов был броситься в погоню за уходящим противником хоть на аргоских торговых кораблях, но неожиданно начавшиеся шторма отрезали отступавшую армию от преследователей. Это ли было не колдовство?
Пламя дважды качнулось в лампе. Арвен вскинул голову и обернулся. Полог у входа был отдернут. На пороге в слабом свете ночного неба темнел женский силуэт. В первый момент король не поверил своим глазам.
— Зейнаб? — он подумал, что ошибся. — Как? Как ты посмела … прийти сюда?
Сухая изящная фигура рухнула на пол как подкошенная. Норлунг услышал звон ударившихся друг о друга браслетов и почувствовал до тошноты знакомый запах лимонного амбра.
— Государь, — тихо застонала женщина. — Государь…
— Что тебе надо? — резко спросил Арвен. — Как ты сюда добралась?
— Беотийцы привезли меня, — шепотом проговорила она. Голос изменил Зейнаб. Женщина как зачарованная смотрела на короля.
Арвен действительно изменился, это было видно даже сейчас, в темноте шатра. Во всем его облике появилось что-то завершенное, окончательное. Чужое. В его усталых, но точных движениях, не допускающих ничего лишнего. В горьком понимании, с которым король разглядывал ее. Ни тени гнева или ненависти. Только удивление. «Одна жена уехала, другая явилась, — думал он. — О Боже! Как я устал».
— Что тебе надо, Зейнаб?
Вместо ответа женщина протянула ему свернутую в трубку воловью кожу. Норлунг грубо вырвал у нее послание и с силой тряхнул, разворачивая у огня. К удивлению своей бывшей наложницы, он медленно, не без труда, но все же прополз глазами нарисованные на пергамене буквы. Потом оперся руками о стол, навалившись на него всей громадой своего тела.
— Значит, Аль-Хазрад все-таки достал меня. Даже мертвый!
— Государь! — взмолилась фаррадка. — Господин мой… — Она осеклась, понимая, что подобное обращение к человеку, которого она предала, неуместно и даже оскорбительно для него. — Жизнью нашего сына, жизнью Брана, заклинаю тебя, спаси мальчика! Только ты можешь это сделать!
— Где этот Хоровод Великанов? — сухо спросил Арвен.
— Я не знаю, — процедила Зейнаб. — Где-то на северо-западе, за пустошами, на Гэльском побережье…
В этот вечер королю было больше не до нее. Арвен не приказал взять бывшую наложницу под стражу, но не отдал также и распоряжения относительно того, где она могла бы остановиться в его лагере. Просто вышел из палатки, оставив фаррадку в полном одиночестве. Куда хочет, туда пусть и идет. Ему нет до нее никакого дела. Все, что он должен знать, она уже сообщила.
Потрясенная таким поведением, Зейнаб несколько минут сидела на полу в темноте, ожидая, не скажет ли Арвен еще хоть что-нибудь. Но король больше не появился. Пробираясь в лагерь на Мелузинском побережье, королева-самозванка рисовала себе в воображении самые чудовищные картины мести норлунга. Она хорошо знала своего мужа и сейчас была удивлена. Ее никто не держал, она могла встать и идти куда угодно. Но именно в этом равнодушии таилось главное оскорбление: он не пожелает даже убить ее!
Зейнаб тяжело поднялась с пола. Фаррадка вдруг ощутила, как она стара, устала и разбита. Клокотавшая в ее душе ненависть выплеснулась наружу: Зейнаб сделала, что хотела, загнала короля туда, откуда норлунг уже не выберется. Она была уверена: граф Герберт Лисский спасет Брана, если это вообще возможно. Что же касается короля, то он должен наконец заплатить по счетам.
Теперь ее интересовала Астин. Острая ненависть к орнейской шлюхе мучила Зейнаб уже около года, но сейчас чувство стало прямо-таки иссушающим. Кутаясь в черный шерстяной плащ, фаррадка двинулась по лагерю в поисках палатки Астин. Она точно не знала, что будет делать, но раз и навсегда решила, что больше не позволит этой самонадеянной дряни ускользнуть.