Страница:
неприятную пищу - вкусной. Здесь она достигла таких высот, что могла уже
обманывать саму себя. Если она забывала причесаться, то создать иллюзию
прически было для нее легче легкого.
Я объяснил, что, когда она станет постарше, это умение пригодится ей
даже больше, чем сейчас. В любой момент она сможет сделать себя прекрасной
и великолепно одетой. Увлеченная этой мыслью, девочка немедленно придала
себе облик взрослой женщины в платье с глубоким вырезом. Затем иллюзия
одежды рассеялась, а иллюзия тела осталась.
- Я очень теперь привлекательна, Добрый Волшебник? - застенчиво
спросила она.
- Нет, - сказал я.
Иллюзия надула губки.
- А почему? Грудь недостаточно большая?
- Большая, - сказал я. - Но одна. А у женщин две груди. Просто
принято называть это в единственном числе - грудь.
Разговор, конечно, шел на грани раскрытия Тайн Взрослой Жизни, но
ведь, в конце концов, Ирис была девочка, и мы обсуждали не мужскую
анатомию.
- Называй как хочешь, - сказала она, и я даже вздрогнул, заподозрив
на секунду, что имею дело с Метрией. Но нет, это было просто совпадение. -
А груди должны быть очень большие?
- На этот счет есть разные точки зрения, - сказал я. - Но соски на
них должны быть обязательно.
Тут воздух потемнел и в отдалении глухо загремело. Слово было
запретное. Мы почти переступили порог Тайн Взрослой Жизни, дальше идти
было опасно.
- Оп! - сказала Ирис, и грудь иллюзии украсилась сосками.
Тут послышались шаги в коридоре, иллюзия растворилась, и на месте ее
возникла непричесанная Ирис.
- Расскажи мне еще об иллюзии красоты, Добрый Волшебник, - сказала
Ирис, в то время как София вносила в комнату тарелку с бутербродами.
Из этого я заключил, что девочка вдобавок и тактична. София, хоть она
и из Мандении, наверняка бы раскричалась, застав меня наедине с такой
иллюзией. Границы тайн взрослой жизни подчас весьма размыты, но матерям
они всегда кажутся четкими и узкими.
Через год мы отправили Ирис домой. Ей к тому времени уже исполнилось
семь лет. Я предупредил ее, что приятные иллюзии воспринимаются людьми
лучше, чем озорные, и она это запомнила. Если раньше она спасалась от
касторки, ставя на пути матери призрачную стену, то теперь просто-напросто
придавала лекарству вкус ванильного сиропа. Ее семья была нам очень
благодарна.
София решила навестить родных в Мандении, и я дал ей заклинание,
пропускающее через Щит. Я ожидал, что где-то через месяц она сама будет
рада вернуться в Ксант из этой ужасной Мандении. Но, к моему удивлению,
вернулась она почти немедленно, причем очень взволнованная.
- Ее нет! - воскликнула она.
- Мандении? Быть не может!
- Тем не менее это так! Там сейчас вообще пусто!
Я должен был взглянуть на такое диво. София была права: сразу за
перешейком начиналось пустое пространство. Мандения исчезла.
Большой утраты я в этом, честно говоря, не видел. Все терпеть не
могли Мандению и особенно сами манденийцы, которым там приходилось
вариться всю жизнь. Состояние у них у всех, как правило, подавленное, и
они вечно заглушали его крепкими напитками. Но София была непреклонна:
исчезла ее родина, и я должен был ее отыскать. Со вздохом углубился я в
эту новую проблему.
И выяснилось, что территория Мандении издавна делилась на участки,
каждому из которых давался свой так называемый "почтовый индекс". Каждый
год Служба Связи, занимавшаяся тем, что связывала манденийцев по рукам и
ногам, давала участкам новые индексы. А в этот год кто-то там по
рассеянности забыл это сделать. И целая страна формально исчезла. То есть
исчезла вовсе. Впрочем, в Ксанте это заметили лишь двое: София да я.
Я написал письмо, присыпал его магической пылью и, сунув в конверт,
отправил его на главпочту, куда оно и пришло, потому что больше прийти
было некуда. В письме я изложил проблему и попросил, чтобы забытые земли
были вновь снабжены индексами.
Улита едет, когда-то будет! Однако письмо мое все же добралось, и
через некоторое время Мандения снова объявилась. София съездила к родным,
и, вернувшись, рассказала странную новость, что в Мандении исчезновения
страны вообще никто не заметил. Не исключено, что это государство вообще
было создано путем присвоения ему почтового индекса. Словом, загадочная
история!
Когда в 1008 году Ирис покинула нас, ей было семь лет. Достигнув
семнадцатилетнего возраста она вновь пришла к замку - на этот раз Ответ
был нужен ей самой. Ирис хотела знать, есть ли где-нибудь уголок, в
котором она могла бы жить сама по себе. В семнадцать лет такое желание
вполне естественно.
Я раскрыл Книгу Ответов. Был такой уголок. Небольшой остров у
западного побережья Ксанта, чуть ли не напротив... Забыл, чего именно...
Ну, в общем, в том месте, где эта штука подходит к океану. Земли там
малонаселенные, так что уголок был вполне подходящий.
Она отправилась туда, и назвала свое владение - Остров Иллюзий.
Собственно говоря, она сделала островок сплошным наваждением, менявшимся
по ее прихоти. Словом, зажила сама по себе. Так она там и обитала, начиная
осознавать помаленьку, что желаемое и необходимое - подчас далеко не одно
и то же.
В 1021 году, в возрасте двадцати четырех лет, Волшебник Трент,
наскучив ожиданием естественной смерти Короля Шторма, решил отобрать у
него трон. Я был доволен таким его решением, но мнение свое держал при
себе. Формально я должен был поддерживать законного государя. Трент не
обратился ко мне за советом, и я высоко оценил его такт. В те дни я
старался не вмешиваться в события, но внимательно следил за ними с помощью
заклинаний.
Трент явно нуждался в сторонниках, чтобы вести борьбу против Короля и
заставить того отречься от престола. Поразмыслив, Трент решил опереться на
кентавров центрального Ксанта. (Что касается копытных обитателей Острова
Кентавров, то они решительно отказались вмешиваться в политику, считая ее
самой грязной разновидностью людской магии. И они были правы.)
Но и кентавры центрального Ксанта не поддержали Трента, и тогда он
устроил демонстрацию силы: обратил всю рыбу Рыбной речки в светлячков. Это
был нешуточный подвиг, потому что наделенная магической силой река
защищалась, как могла. Победить ее мог лишь выдающийся Волшебник.
Однако кентавры народ упорный (некоторые говорят, что упрямый), их
даже и таким дивом не проймешь. Тогда Трент наслал этих светлячков на
несговорчивых кентавров. Сделал он это так: превратил москитов в орлов и
приказал им бить крыльями, вцепившись когтями в землю. Поднявшийся ветер
должен был по замыслу сдуть тучи светлячков на селение кентавров. Орлы
подчинились, зная, что иначе им никогда снова не стать москитами.
Светлячки же, раздраженные тем, что вместо мирного плавания в речке
им приходится куда-то лететь по воздуху, обрушились на селение. Они
прижигали своими маленькими фонариками каждого встречного. Когда кентавры
попытались их перехлопать, светлячки провели на врагов атаку с тыла.
Кентавры отбивались хвостами, но светлячки перенесли огонь на фланги.
Трент полагал, что вынудит кентавров таким образом поддержать его, но он
их недооценил. Кентавры, пытаясь спастись от напасти, послали ко мне
своего предводителя - Альфа-Кентавра. Альф преодолел все три испытания и
задал Вопрос.
Не желая впутываться в эту историю, я назначил неслыханную цену за
Ответ: год службы - каждому кентавру. Вы подумайте: триста кентавро-лет!
Но, к моему удивлению, они согласились.
Делать нечего, я посоветовал Альфу отправиться в северный Ксант,
раздобыть каплю из источника ненависти, развести ее простой водой в
пропорции один к тысяче и опылить весь табун. Эликсир ненависти - штука
опасная, но в малых дозах вызывает лишь временное отвращение. Именно это
чувство ощутили светлячки, пытаясь прокусить обработанную раствором шкуру,
и вскоре благополучно повымерли от голода.
Так в моем распоряжении оказалось три сотни кентавров. Как-то надо
было их использовать.
Ну, дело я им нашел. Одна бригада наводила мосты через... Как же
его?.. В общем, через что-то такое, что требовало мостов. Один мост был с
односторонним движением, а другой - невидимый, так что далеко не каждый
еще мог ими воспользоваться. Такое дело требовало искусных строителей и
резчиков по камню, но кентавры ведь - известные умельцы. Да, славная была
работа, жаль только, что никто уже об этом не помнит.
Другая бригада освежала замок. А то София вечно была недовольна, что
в окрестностях замка чувствовался слабый гнилостный запах, оставшийся еще
от зомби. Усилиями кентавров многое было перестроено: теперь достаточно
было простой команды, чтобы комнаты и стены переместились, а ров изменил
форму и глубину (Суфле чуть не выскочил из воды, когда это случилось в
первые). Была приведена в порядок и прилегающая к замку территория:
деревья, согласно приказу, сдвигались и расступались, а тропы меняли
направление. Короче говоря, замок мог теперь стать неузнаваемым (и внутри,
и снаружи) за несколько мгновений. О таком София раньше могла только
мечтать!
Все работы кентавры завершили в срок, и я поставил себе правилом
больше с этим народом не торговаться.
Тем временем Трент, не добившийся поддержки кентавров, но уже
заслуживший прозвище Злой Волшебник, продолжал упорствовать. Он двинулся к
Северной Деревне, используя во зло разученные с моей помощью приемы.
Всякого встречного и поперечного он мигом превращал в прощального и
продольного. Если же кто-нибудь пытался убить его, Трент делал из него
рыбу и оставлял биться на земле, даже не интересуясь, сумеет ли несчастный
добраться до воды. Докучных собеседников он обращал во что-нибудь
безобидное. Например, человек по имени Джустис был обращен в дерево.
Другие становились и вовсе странными созданиями: розовыми драконами,
двухголовыми волками, сухопутными осьминогами или манипедами. Одна девушка
неправильно указала Тренту дорогу, так он превратил ее в крылатую
кентаврицу - удивительно красивую, но единственную в своем роде.
Отчаявшись, она обратилась к Мозговому Кораллу с просьбой предоставить ей
убежище в одном из его омутов. Коралл согласился, и о девушке вскоре
забыли. Многие, видя такие страсти, сочли за лучшее примкнуть к Злому
Волшебнику. Дело шло к гражданской войне.
Король Шторм был вынужден пустить в ход свой талант и наслать на
противников чудовищную бурю. Но к тому времени королю стукнуло семьдесят
три года и силы были не те. Буря вышла неубедительной: ветер, дождь и
несколько градин.
Казалось, что ничего уже не может помешать Злому Волшебнику загнать
законного Короля в угол и превратить его в таракурта. Но Король был
коварен. Он подкупил преданных сторонников Трента, и вскоре тот тоже был
предан и усыплен заклинанием.
Самым верный способ избавиться от спящего - вынести его за пределы
Ксанта. Охранный Щит на минуту был убран, и Волшебника вынесли в полной
уверенности, что уж больше-то он в этих краях не появится.
Это была ошибка. За событиями в Мандении никто никогда не следил, так
что лишь через двадцать лет нам стало известно о дальнейшей судьбе Трента.
Он осел в Мандении, обзавелся семьей, но жена и сын были унесены злой
манденийской чумой. Событие это отозвалось впоследствии значительными
потрясениями в жизни Ксанта, иначе бы я о нем просто не упомянул.
Итак, гражданская война закончилась победой Короля Шторма. Пожалуй, я
был единственным, кто сожалел об этом. Ксант предстояло жалкое прозябание.
События плелись себе трусцой еще лет двенадцать. Потом София,
достигшая к тому времени возраста шестидесяти пяти лет, почему-то вдруг
решила, что должна умереть на исторической родине. Я пытался ее
разубедить, напоминая, что мне самому сто два года, но женщин не
переспоришь. С сожалением расставался я с ней и тридцатью пятью годами
семейной жизни. Носки она сортировала блестяще, и не ее вина, что сын наш
отбился от рук.
Странная жизнь пошла с этих пор в замке. Сначала я был даже рад, что,
оставшись в одиночестве, уйду с головой в магию. Но гора разрозненных
носков росла с пугающей быстротой.
За Ответом явилась молодая женщина. Звали ее Старр, а талант ее
заключался в особом сиянии, возникавшем иногда в ее глазах. К тому времени
я настолько ошалел от одиночества, что был уже рад даже просительнице. Она
спросила, что ей делать с тремя ручными соловьями. Ее семья терпеть не
могла птичек, ибо на то он и соловей, чтобы петь соло, ни на что не
обращая внимания. И вот представьте себе разноголосицу трех соловьев в
одном доме. Действительно, не бросать же их посреди леса! И даже если
бросить - все равно прилетят обратно.
И из-за такой чепухи она собирается служить целый год? Оказалось, что
да. Она очень любила своих птичек.
Я принял Старр с ее соловьями и поселил неподалеку от розария. Розы
там росли волшебные, посаженные кем-то в незапамятные времена, неизменно
красные и свежие. Поодаль росли и другие цветы. Соловьи были в восторге от
роз; известно, что именно к розам соловьи испытывают особо нежные чувства.
- Им здесь понравится, - сказал я. - Здесь они будут и сыты, и
счастливы.
- О, спасибо! - сказала женщина. - А какая у меня будет служба?
- Умеешь ли ты разбирать носки?
Она не умела, но быстро освоила это искусство, и гора носков начала
помаленьку таять. Старр также напоминала мне о еде, потому что в последнее
время, увлекшись работой, я напрочь забывал питаться. В моем возрасте
здоровье нужно беречь.
Соловьи уже никого не донимали разноголосицей: каждый пел соло своей
розе, и все было в порядке. Мне было, право, неловко в течение года
пользоваться услугами Старр за то, что она принесла в замок этих
замечательных птах. Но другого способа разобраться с моими носками я,
честно говоря, не видел.
Обычно искатели Ответов раздражали меня, ибо отвлекали от более
важных занятий. Но теперь они лишь одни скрашивали мое одиночество. И чем
труднее был Вопрос, тем больше радости он мне доставлял.
Но один случай меня просто озадачил. Ко мне пришел кентавр, назвался
Амби-Гусом и пожаловался на раздвоение личности. Он утверждал, что его так
и тянет разорваться пополам. Я осмотрел его и никаких отклонений не нашел.
Но Ответ необходимо было дать; я весьма заботился о своей репутации. И мне
пришло в голову, что недуг кентавра - сродни нервным расстройствам,
которыми издавна славится Мандения.
Мандения... Действуя по наитию, я привел Амби-Гуса к границе и с
помощью заклинания провел сквозь Щит. Стоило кентавру оказаться вне
магического влияния Ксанта, как он тут же распался на две составляющие:
конскую и человеческую. Выяснилось, что таков его талант - раздваиваться
при отсутствии магии.
К сожалению, эта способность поставила его перед выбором: или
оставаться в Ксанте одной личностью, или в Мандении двумя. В течение года
службы он ломал голову над этим вопросом.
Другой случай был тоже довольно интересен. Ко мне заявился не
кто-нибудь, а сам Сивый Мерин, повелитель ночного бреда. Прибыл он,
естественно, во сне, минуя все мои препятствия. Вопрос его был законным:
какие бредовые видения насылать на авторов, которые наяву сами пишут
всякий бред? Потрясти их ничем невозможно, потому что они и не к такому
привыкли. Как быть?
Мне пришлось изрядно попотеть во сне, потому что весь наш разговор
был бредом Сивого Мерина. Но в конце концов я предложил ему следующее
средство: насылать на виновных писателей видения, не отличающиеся ничем от
действительности. Допустим, входит писатель во сне в свой собственный
кабинет и видит, что на его рукописи разлегся косой и жирный Красный
Крест. Не тот леденящий душу Красный Крест, что рисуется кровью на стенах
в многочисленных бредовых сочинениях (этим писателя не проймешь), а просто
крест, поставленный красным карандашом. И начертал его не какой-нибудь
зловещий призрак, а человек по имени Ред Актор. Писатель приходит в ужас и
начинает тихонько сгонять Красный Крест с рукописи. Крест шевелится и
переползает на самого писателя. Тот кричит и просыпается в холодном поту.
Сивый Мерин остался доволен. Он сказал, что после такого сновидения
многие авторы вообще прекратят писать кошмарные истории, дискредитирующие
ночной бред своей очевидной бездарностью. Расплатился он со мной тоже
оригинально: заверив, что ночные кошмары посещать меня больше не будут. С
тех пор я сплю спокойно.
Так, все той же ленивой трусцой, пробежали еще семь лет. А потом
историю Ксанта начали писать Музы Парнаса, и жизнь моя стала адски
запутанной.
Мирная жизнь кончилась с появлением внешне заурядного молодого
человека лет двадцати пяти. Он пришел к замку, каким-то образом одолев...
э... одолев труднопроходимый район Ксанта и избежав многих опасностей.
Несомненно, у него был Вопрос, а я тогда, честно говоря, не хотел, чтобы
меня беспокоили.
Но парень был настойчив. Он переплыл ров на гиппокампусе, не
испугавшись свирепого конедельфина и сумев не вылететь из седла. Конечно,
гиппокампус не очень-то и старался его сбросить, и, окажись седок в воде,
конедельфин, пощелкав для острастки пастью, позволил бы ему доплыть до
берега и спастись бегством. Но парень-то ничего этого не знал! Стало быть,
хладнокровен.
Затем он исследовал огромную входную дверь и, сумев открыть в ней
тайную дверцу, пролез через нее в замок. Дверцу смастерил искусный в таких
делах Амби-Гус, и найти ее было непросто. Тем не менее парень справился с
ней в два счета. Стало быть, сообразителен.
В конце концов он встретил мантикору - создание размером с лошадь, но
обладающее человеческой головой, львиным туловищем, драконьими крыльями и
скорпионьим хвостом. Несомненно, на свет оно появилось в результате
разнузданной вакханалии у любовного источника! Чудовище отрабатывало Ответ
на свой Вопрос: может ли существо, лишь частично являющееся человеком,
иметь душу? Я ответил мантикоре, что лишь обладающий душой, может задать
себе этот вопрос. Удовлетворенная столь ясным Ответом, она служила у меня
год, но с условием: пришельцев пугать, но не калечить. Однако парень не
оробел и нашел способ обмануть чудовище. Стало быть, храбр.
Ну, теперь я и сам хотел бы знать, чего ему надо. Я заглянул в Книгу
Ответов, но там была такая путаница в сносках, что я закрыл ее, так ничего
и не выяснив. Все это мне не нравилось. Уж больно простоватым выглядел
этот парень и слишком уж он был похож на деревенских оболтусов, которым
вдруг понадобилось приворотное зелье.
Невежа дернул за шнур колокола. ДОНГ-ДОНГ, ДОНГ-ДОНГ! Как будто я не
спускался уже по лестнице! И я так и не выяснил, как его зовут! Хорош
Волшебник Информации - не смог разобраться в собственных сносках!
- Кто, позволю полюбопытствовать, звонит? - осведомился я.
- Бинк из Северной Деревни.
Ха! Имя и происхождение - единым духом. Звучит, правда, и то, и
другое не слишком возвышенно, но трудно, согласитесь, ожидать, чтобы этого
увальня звали Артур, Роланд или Шарлемань. Но я был раздражен и сделал
вид, что не расслышал.
- Кто?
- Бинк! - сказал он, тоже раздражаясь. - Б-И-Н-К.
Я взглянул на него повнимательней. Отвратительно здоровый молодой
человек. Собственно, я тоже на здоровье не жаловался, но меня несколько
сгорбили годы, и я никогда не был таким высоким и плечистым.
- Что, позволю полюбопытствовать, хочет от меня твой хозяин Бинк? -
осведомился я, продолжая уязвлять деревенщину.
Он объяснил мне, что Бинк - это он сам, а пришел сюда - узнать, есть
ли у него магический талант. Готов за это отслужить год.
- Грабеж, но мне некуда деваться, - сообщил он по секрету, еще не
понимая, с кем он разговаривает; надо полагать, он принял меня за слугу. -
Твой хозяин дерет с нас три шкуры.
Это уже было забавно. И я решил поразвлекаться еще немного.
- Волшебник сейчас занят. Не смог бы ты прийти завтра?
- Завтра?! - взвился он, и у меня даже на сердце потеплело. - Хочет
старый грабитель заняться моим делом или не хочет?
Дразнить его дальше не стоило; я отвел его в кабинет и сел за стол.
- Почему ты решил, что твоя служба так необходима бессовестному
старому грабителю?
Я с удовольствием наблюдал, как понимание медленно просачивается в
его тупую голову. Наконец-то он уразумел, с кем говорит. Вид у него теперь
был совершенно потерянный.
- Я сильный, - сказал он наконец. - Я могу работать.
Я не смог удержаться, чтобы не подпустить напоследок еще одну
колкость.
- У тебя, без сомнения, аппетит непомерный. И потрачу я больше, чем
на тебе заработаю. - В этом я не сомневался, но было бы забавно держать в
замке для потехи такую вот дубину.
Он лишь пожал плечами. По крайней мере, ему хватало ума осознать
степень своего ничтожества.
- Ты грамотен?
- Немного, - с сомнением сказал он.
А с виду не скажешь. Ладно. Значит, наверняка будет совать нос в мои
драгоценные тома.
- Ты, кажется, силен в оскорблениях. Может быть, станешь отпугивать
посетителей, которые пожалуют с какой-нибудь мелочью?
Интересно, поймет ли он намек, что его собственная проблема - ни что
иное как мелочь? Я мог бы с легкостью определить его талант; наверняка
оказалось бы, что это - умение менять сено на солому или что-нибудь в этом
роде. Король Шторм проверил на одаренность всех жителей Ксанта. Так что и
от Короля порой бывает польза.
- Может быть, - согласился он, явно решив больше со мной не
пререкаться.
Я был вполне удовлетворен.
- Что ж, пойдем. День уже кончается, - сказал я, слезая с кресла. На
самом деле день еще только начинался. Одно из преимуществ скуки
заключается в том, что отвлекаешься от этого занятия всегда с
удовольствием.
На этого посетителя я решил напустить Бьюрегарда. Демон возился со
своей работой "Ошибочность Иных Форм Разумной Жизни" вот уже несколько
десятилетий и в конце концов кинулся ко мне с воплем о помощи. Я предложил
ему провести пару десятков лет в бутылке, помогая отвечать на Вопросы
живых существ; таким образом у него бы накопились залежи доказательств
этой самой ошибочности. Он согласился и время от времени оказывал мне
услуги, разнюхивая кое-что в иных временах. Он притворялся, что и впрямь
заключен в бутылку или в пентаграмму; посетители с удовольствием ужасались
при виде настоящего демона. Зачем же обманывать их ожидания? Демоны не
всегда столь ужасны, как принято думать, а некоторые из них (Метрия,
например, или моя бывшая жена Дана) - так просто хорошенькие. Но к чему
приводит дружба с этими хорошенькими демонессами - спросите моего сына
Кромби!
Я снял бутылку с полки и встряхнул, чтобы предупредить демона о
начале представления. Потом поставил в центр начерченной на полу
пятиконечной звезды и, произведя руками некий таинственный жест, отступил
за черту.
И на сцену вышел демон. Крышка слетела с бутылки, и из горлышка
весьма впечатляюще повалил дым, из которого затем вылепился Бьюрегард.
Эффект немножко портило то, что на носу у него, как всегда, красовались
очки, но у демонов тоже бывают причуды. Бьюрегард, например, был убежден,
что в очках ему легче разбирать мелкий шрифт.
- О, Бьюрегард! - возгласил я со всей торжественностью. - Заклинаю
тебя властью, данной мне Договором! - Бред, конечно, но на посетителей
очень действовало. - Открой мне, каким магическим талантом обладает этот
парень, Бинк из Северной Деревни? - Краем глаза я видел, что увалень
просто потрясен всей этой белибердой.
Актер Бьюрегард был великолепный. Во всяком случае, на парня он
взглянул весьма выразительно.
- Ступи на мою территорию, смертный, дабы я мог исследовать тебя как
должно!
- Не-а! - воскликнул Бинк и попятился. Он все принимал всерьез.
Бьюрегард покачал головой, как бы скорбя об утрате такого лакомого
кусочка. Конечно, демоны людей не едят; они вообще едят в исключительных
случаях. Скажем, если демонесса вынашивает человеческое (точнее -
получеловеческое) дитя. Демонесса Дана, например, так и делала. Потом
родила, потеряла душу и - фррр! - улетела.
- Твердый орешек! - процедил демон.
Мой черед.
- Я не спрашиваю тебя о его личностном содержании! Что там с его
магией? - Оценке Бьюрегарда я доверял вполне.
Демон сосредоточился - и выказал удивление.
- Он обладает магией... Очень сильной магией... Но я не могу постичь
ее... - Он нахмурился и закончил нашим обычным дружеским оскорблением: -
Прости, тупица.
- Тогда сгинь, недоучка! - искренне рявкнул я и хлопнул в ладоши. Все
становилось куда как интересно! Если Бьюрегард не может постичь его магию,
то я имею дело с незаурядным талантом.
Демон обратился в дым и вернулся в бутылку - досыпать. Нет, на этот
раз - дочитывать книгу; я различал, как он там внутри переворачивает
страницы. Бинк тоже смотрел на бутылку во все глаза.
Теперь я был серьезен. Расспросил Бинка, но он, как я и ожидал,
ничего путного сказать не мог. Тогда я попробовал проверить его с помощью
указки и настенной карты. Я задавал вопросы, и указка покачивалась в
сторону нарисованного херувима - да; или в сторону нарисованного дьявола -
нет. Но проверка эта лишь подтвердила сказанное Бьюрегардом: магия
сильная, но неопределенная.
Я был не на шутку заинтригован. Наконец-то жизнь бросила мне
настоящий вызов.
Попытался применить заклинание истины. Нет, я не полагал, что паренек
что-то умышленно от меня скрывает, но заклинание было направлено скорее на
его магию, нежели на него самого. Однако, когда я задал вопрос о его
обманывать саму себя. Если она забывала причесаться, то создать иллюзию
прически было для нее легче легкого.
Я объяснил, что, когда она станет постарше, это умение пригодится ей
даже больше, чем сейчас. В любой момент она сможет сделать себя прекрасной
и великолепно одетой. Увлеченная этой мыслью, девочка немедленно придала
себе облик взрослой женщины в платье с глубоким вырезом. Затем иллюзия
одежды рассеялась, а иллюзия тела осталась.
- Я очень теперь привлекательна, Добрый Волшебник? - застенчиво
спросила она.
- Нет, - сказал я.
Иллюзия надула губки.
- А почему? Грудь недостаточно большая?
- Большая, - сказал я. - Но одна. А у женщин две груди. Просто
принято называть это в единственном числе - грудь.
Разговор, конечно, шел на грани раскрытия Тайн Взрослой Жизни, но
ведь, в конце концов, Ирис была девочка, и мы обсуждали не мужскую
анатомию.
- Называй как хочешь, - сказала она, и я даже вздрогнул, заподозрив
на секунду, что имею дело с Метрией. Но нет, это было просто совпадение. -
А груди должны быть очень большие?
- На этот счет есть разные точки зрения, - сказал я. - Но соски на
них должны быть обязательно.
Тут воздух потемнел и в отдалении глухо загремело. Слово было
запретное. Мы почти переступили порог Тайн Взрослой Жизни, дальше идти
было опасно.
- Оп! - сказала Ирис, и грудь иллюзии украсилась сосками.
Тут послышались шаги в коридоре, иллюзия растворилась, и на месте ее
возникла непричесанная Ирис.
- Расскажи мне еще об иллюзии красоты, Добрый Волшебник, - сказала
Ирис, в то время как София вносила в комнату тарелку с бутербродами.
Из этого я заключил, что девочка вдобавок и тактична. София, хоть она
и из Мандении, наверняка бы раскричалась, застав меня наедине с такой
иллюзией. Границы тайн взрослой жизни подчас весьма размыты, но матерям
они всегда кажутся четкими и узкими.
Через год мы отправили Ирис домой. Ей к тому времени уже исполнилось
семь лет. Я предупредил ее, что приятные иллюзии воспринимаются людьми
лучше, чем озорные, и она это запомнила. Если раньше она спасалась от
касторки, ставя на пути матери призрачную стену, то теперь просто-напросто
придавала лекарству вкус ванильного сиропа. Ее семья была нам очень
благодарна.
София решила навестить родных в Мандении, и я дал ей заклинание,
пропускающее через Щит. Я ожидал, что где-то через месяц она сама будет
рада вернуться в Ксант из этой ужасной Мандении. Но, к моему удивлению,
вернулась она почти немедленно, причем очень взволнованная.
- Ее нет! - воскликнула она.
- Мандении? Быть не может!
- Тем не менее это так! Там сейчас вообще пусто!
Я должен был взглянуть на такое диво. София была права: сразу за
перешейком начиналось пустое пространство. Мандения исчезла.
Большой утраты я в этом, честно говоря, не видел. Все терпеть не
могли Мандению и особенно сами манденийцы, которым там приходилось
вариться всю жизнь. Состояние у них у всех, как правило, подавленное, и
они вечно заглушали его крепкими напитками. Но София была непреклонна:
исчезла ее родина, и я должен был ее отыскать. Со вздохом углубился я в
эту новую проблему.
И выяснилось, что территория Мандении издавна делилась на участки,
каждому из которых давался свой так называемый "почтовый индекс". Каждый
год Служба Связи, занимавшаяся тем, что связывала манденийцев по рукам и
ногам, давала участкам новые индексы. А в этот год кто-то там по
рассеянности забыл это сделать. И целая страна формально исчезла. То есть
исчезла вовсе. Впрочем, в Ксанте это заметили лишь двое: София да я.
Я написал письмо, присыпал его магической пылью и, сунув в конверт,
отправил его на главпочту, куда оно и пришло, потому что больше прийти
было некуда. В письме я изложил проблему и попросил, чтобы забытые земли
были вновь снабжены индексами.
Улита едет, когда-то будет! Однако письмо мое все же добралось, и
через некоторое время Мандения снова объявилась. София съездила к родным,
и, вернувшись, рассказала странную новость, что в Мандении исчезновения
страны вообще никто не заметил. Не исключено, что это государство вообще
было создано путем присвоения ему почтового индекса. Словом, загадочная
история!
Когда в 1008 году Ирис покинула нас, ей было семь лет. Достигнув
семнадцатилетнего возраста она вновь пришла к замку - на этот раз Ответ
был нужен ей самой. Ирис хотела знать, есть ли где-нибудь уголок, в
котором она могла бы жить сама по себе. В семнадцать лет такое желание
вполне естественно.
Я раскрыл Книгу Ответов. Был такой уголок. Небольшой остров у
западного побережья Ксанта, чуть ли не напротив... Забыл, чего именно...
Ну, в общем, в том месте, где эта штука подходит к океану. Земли там
малонаселенные, так что уголок был вполне подходящий.
Она отправилась туда, и назвала свое владение - Остров Иллюзий.
Собственно говоря, она сделала островок сплошным наваждением, менявшимся
по ее прихоти. Словом, зажила сама по себе. Так она там и обитала, начиная
осознавать помаленьку, что желаемое и необходимое - подчас далеко не одно
и то же.
В 1021 году, в возрасте двадцати четырех лет, Волшебник Трент,
наскучив ожиданием естественной смерти Короля Шторма, решил отобрать у
него трон. Я был доволен таким его решением, но мнение свое держал при
себе. Формально я должен был поддерживать законного государя. Трент не
обратился ко мне за советом, и я высоко оценил его такт. В те дни я
старался не вмешиваться в события, но внимательно следил за ними с помощью
заклинаний.
Трент явно нуждался в сторонниках, чтобы вести борьбу против Короля и
заставить того отречься от престола. Поразмыслив, Трент решил опереться на
кентавров центрального Ксанта. (Что касается копытных обитателей Острова
Кентавров, то они решительно отказались вмешиваться в политику, считая ее
самой грязной разновидностью людской магии. И они были правы.)
Но и кентавры центрального Ксанта не поддержали Трента, и тогда он
устроил демонстрацию силы: обратил всю рыбу Рыбной речки в светлячков. Это
был нешуточный подвиг, потому что наделенная магической силой река
защищалась, как могла. Победить ее мог лишь выдающийся Волшебник.
Однако кентавры народ упорный (некоторые говорят, что упрямый), их
даже и таким дивом не проймешь. Тогда Трент наслал этих светлячков на
несговорчивых кентавров. Сделал он это так: превратил москитов в орлов и
приказал им бить крыльями, вцепившись когтями в землю. Поднявшийся ветер
должен был по замыслу сдуть тучи светлячков на селение кентавров. Орлы
подчинились, зная, что иначе им никогда снова не стать москитами.
Светлячки же, раздраженные тем, что вместо мирного плавания в речке
им приходится куда-то лететь по воздуху, обрушились на селение. Они
прижигали своими маленькими фонариками каждого встречного. Когда кентавры
попытались их перехлопать, светлячки провели на врагов атаку с тыла.
Кентавры отбивались хвостами, но светлячки перенесли огонь на фланги.
Трент полагал, что вынудит кентавров таким образом поддержать его, но он
их недооценил. Кентавры, пытаясь спастись от напасти, послали ко мне
своего предводителя - Альфа-Кентавра. Альф преодолел все три испытания и
задал Вопрос.
Не желая впутываться в эту историю, я назначил неслыханную цену за
Ответ: год службы - каждому кентавру. Вы подумайте: триста кентавро-лет!
Но, к моему удивлению, они согласились.
Делать нечего, я посоветовал Альфу отправиться в северный Ксант,
раздобыть каплю из источника ненависти, развести ее простой водой в
пропорции один к тысяче и опылить весь табун. Эликсир ненависти - штука
опасная, но в малых дозах вызывает лишь временное отвращение. Именно это
чувство ощутили светлячки, пытаясь прокусить обработанную раствором шкуру,
и вскоре благополучно повымерли от голода.
Так в моем распоряжении оказалось три сотни кентавров. Как-то надо
было их использовать.
Ну, дело я им нашел. Одна бригада наводила мосты через... Как же
его?.. В общем, через что-то такое, что требовало мостов. Один мост был с
односторонним движением, а другой - невидимый, так что далеко не каждый
еще мог ими воспользоваться. Такое дело требовало искусных строителей и
резчиков по камню, но кентавры ведь - известные умельцы. Да, славная была
работа, жаль только, что никто уже об этом не помнит.
Другая бригада освежала замок. А то София вечно была недовольна, что
в окрестностях замка чувствовался слабый гнилостный запах, оставшийся еще
от зомби. Усилиями кентавров многое было перестроено: теперь достаточно
было простой команды, чтобы комнаты и стены переместились, а ров изменил
форму и глубину (Суфле чуть не выскочил из воды, когда это случилось в
первые). Была приведена в порядок и прилегающая к замку территория:
деревья, согласно приказу, сдвигались и расступались, а тропы меняли
направление. Короче говоря, замок мог теперь стать неузнаваемым (и внутри,
и снаружи) за несколько мгновений. О таком София раньше могла только
мечтать!
Все работы кентавры завершили в срок, и я поставил себе правилом
больше с этим народом не торговаться.
Тем временем Трент, не добившийся поддержки кентавров, но уже
заслуживший прозвище Злой Волшебник, продолжал упорствовать. Он двинулся к
Северной Деревне, используя во зло разученные с моей помощью приемы.
Всякого встречного и поперечного он мигом превращал в прощального и
продольного. Если же кто-нибудь пытался убить его, Трент делал из него
рыбу и оставлял биться на земле, даже не интересуясь, сумеет ли несчастный
добраться до воды. Докучных собеседников он обращал во что-нибудь
безобидное. Например, человек по имени Джустис был обращен в дерево.
Другие становились и вовсе странными созданиями: розовыми драконами,
двухголовыми волками, сухопутными осьминогами или манипедами. Одна девушка
неправильно указала Тренту дорогу, так он превратил ее в крылатую
кентаврицу - удивительно красивую, но единственную в своем роде.
Отчаявшись, она обратилась к Мозговому Кораллу с просьбой предоставить ей
убежище в одном из его омутов. Коралл согласился, и о девушке вскоре
забыли. Многие, видя такие страсти, сочли за лучшее примкнуть к Злому
Волшебнику. Дело шло к гражданской войне.
Король Шторм был вынужден пустить в ход свой талант и наслать на
противников чудовищную бурю. Но к тому времени королю стукнуло семьдесят
три года и силы были не те. Буря вышла неубедительной: ветер, дождь и
несколько градин.
Казалось, что ничего уже не может помешать Злому Волшебнику загнать
законного Короля в угол и превратить его в таракурта. Но Король был
коварен. Он подкупил преданных сторонников Трента, и вскоре тот тоже был
предан и усыплен заклинанием.
Самым верный способ избавиться от спящего - вынести его за пределы
Ксанта. Охранный Щит на минуту был убран, и Волшебника вынесли в полной
уверенности, что уж больше-то он в этих краях не появится.
Это была ошибка. За событиями в Мандении никто никогда не следил, так
что лишь через двадцать лет нам стало известно о дальнейшей судьбе Трента.
Он осел в Мандении, обзавелся семьей, но жена и сын были унесены злой
манденийской чумой. Событие это отозвалось впоследствии значительными
потрясениями в жизни Ксанта, иначе бы я о нем просто не упомянул.
Итак, гражданская война закончилась победой Короля Шторма. Пожалуй, я
был единственным, кто сожалел об этом. Ксант предстояло жалкое прозябание.
События плелись себе трусцой еще лет двенадцать. Потом София,
достигшая к тому времени возраста шестидесяти пяти лет, почему-то вдруг
решила, что должна умереть на исторической родине. Я пытался ее
разубедить, напоминая, что мне самому сто два года, но женщин не
переспоришь. С сожалением расставался я с ней и тридцатью пятью годами
семейной жизни. Носки она сортировала блестяще, и не ее вина, что сын наш
отбился от рук.
Странная жизнь пошла с этих пор в замке. Сначала я был даже рад, что,
оставшись в одиночестве, уйду с головой в магию. Но гора разрозненных
носков росла с пугающей быстротой.
За Ответом явилась молодая женщина. Звали ее Старр, а талант ее
заключался в особом сиянии, возникавшем иногда в ее глазах. К тому времени
я настолько ошалел от одиночества, что был уже рад даже просительнице. Она
спросила, что ей делать с тремя ручными соловьями. Ее семья терпеть не
могла птичек, ибо на то он и соловей, чтобы петь соло, ни на что не
обращая внимания. И вот представьте себе разноголосицу трех соловьев в
одном доме. Действительно, не бросать же их посреди леса! И даже если
бросить - все равно прилетят обратно.
И из-за такой чепухи она собирается служить целый год? Оказалось, что
да. Она очень любила своих птичек.
Я принял Старр с ее соловьями и поселил неподалеку от розария. Розы
там росли волшебные, посаженные кем-то в незапамятные времена, неизменно
красные и свежие. Поодаль росли и другие цветы. Соловьи были в восторге от
роз; известно, что именно к розам соловьи испытывают особо нежные чувства.
- Им здесь понравится, - сказал я. - Здесь они будут и сыты, и
счастливы.
- О, спасибо! - сказала женщина. - А какая у меня будет служба?
- Умеешь ли ты разбирать носки?
Она не умела, но быстро освоила это искусство, и гора носков начала
помаленьку таять. Старр также напоминала мне о еде, потому что в последнее
время, увлекшись работой, я напрочь забывал питаться. В моем возрасте
здоровье нужно беречь.
Соловьи уже никого не донимали разноголосицей: каждый пел соло своей
розе, и все было в порядке. Мне было, право, неловко в течение года
пользоваться услугами Старр за то, что она принесла в замок этих
замечательных птах. Но другого способа разобраться с моими носками я,
честно говоря, не видел.
Обычно искатели Ответов раздражали меня, ибо отвлекали от более
важных занятий. Но теперь они лишь одни скрашивали мое одиночество. И чем
труднее был Вопрос, тем больше радости он мне доставлял.
Но один случай меня просто озадачил. Ко мне пришел кентавр, назвался
Амби-Гусом и пожаловался на раздвоение личности. Он утверждал, что его так
и тянет разорваться пополам. Я осмотрел его и никаких отклонений не нашел.
Но Ответ необходимо было дать; я весьма заботился о своей репутации. И мне
пришло в голову, что недуг кентавра - сродни нервным расстройствам,
которыми издавна славится Мандения.
Мандения... Действуя по наитию, я привел Амби-Гуса к границе и с
помощью заклинания провел сквозь Щит. Стоило кентавру оказаться вне
магического влияния Ксанта, как он тут же распался на две составляющие:
конскую и человеческую. Выяснилось, что таков его талант - раздваиваться
при отсутствии магии.
К сожалению, эта способность поставила его перед выбором: или
оставаться в Ксанте одной личностью, или в Мандении двумя. В течение года
службы он ломал голову над этим вопросом.
Другой случай был тоже довольно интересен. Ко мне заявился не
кто-нибудь, а сам Сивый Мерин, повелитель ночного бреда. Прибыл он,
естественно, во сне, минуя все мои препятствия. Вопрос его был законным:
какие бредовые видения насылать на авторов, которые наяву сами пишут
всякий бред? Потрясти их ничем невозможно, потому что они и не к такому
привыкли. Как быть?
Мне пришлось изрядно попотеть во сне, потому что весь наш разговор
был бредом Сивого Мерина. Но в конце концов я предложил ему следующее
средство: насылать на виновных писателей видения, не отличающиеся ничем от
действительности. Допустим, входит писатель во сне в свой собственный
кабинет и видит, что на его рукописи разлегся косой и жирный Красный
Крест. Не тот леденящий душу Красный Крест, что рисуется кровью на стенах
в многочисленных бредовых сочинениях (этим писателя не проймешь), а просто
крест, поставленный красным карандашом. И начертал его не какой-нибудь
зловещий призрак, а человек по имени Ред Актор. Писатель приходит в ужас и
начинает тихонько сгонять Красный Крест с рукописи. Крест шевелится и
переползает на самого писателя. Тот кричит и просыпается в холодном поту.
Сивый Мерин остался доволен. Он сказал, что после такого сновидения
многие авторы вообще прекратят писать кошмарные истории, дискредитирующие
ночной бред своей очевидной бездарностью. Расплатился он со мной тоже
оригинально: заверив, что ночные кошмары посещать меня больше не будут. С
тех пор я сплю спокойно.
Так, все той же ленивой трусцой, пробежали еще семь лет. А потом
историю Ксанта начали писать Музы Парнаса, и жизнь моя стала адски
запутанной.
Мирная жизнь кончилась с появлением внешне заурядного молодого
человека лет двадцати пяти. Он пришел к замку, каким-то образом одолев...
э... одолев труднопроходимый район Ксанта и избежав многих опасностей.
Несомненно, у него был Вопрос, а я тогда, честно говоря, не хотел, чтобы
меня беспокоили.
Но парень был настойчив. Он переплыл ров на гиппокампусе, не
испугавшись свирепого конедельфина и сумев не вылететь из седла. Конечно,
гиппокампус не очень-то и старался его сбросить, и, окажись седок в воде,
конедельфин, пощелкав для острастки пастью, позволил бы ему доплыть до
берега и спастись бегством. Но парень-то ничего этого не знал! Стало быть,
хладнокровен.
Затем он исследовал огромную входную дверь и, сумев открыть в ней
тайную дверцу, пролез через нее в замок. Дверцу смастерил искусный в таких
делах Амби-Гус, и найти ее было непросто. Тем не менее парень справился с
ней в два счета. Стало быть, сообразителен.
В конце концов он встретил мантикору - создание размером с лошадь, но
обладающее человеческой головой, львиным туловищем, драконьими крыльями и
скорпионьим хвостом. Несомненно, на свет оно появилось в результате
разнузданной вакханалии у любовного источника! Чудовище отрабатывало Ответ
на свой Вопрос: может ли существо, лишь частично являющееся человеком,
иметь душу? Я ответил мантикоре, что лишь обладающий душой, может задать
себе этот вопрос. Удовлетворенная столь ясным Ответом, она служила у меня
год, но с условием: пришельцев пугать, но не калечить. Однако парень не
оробел и нашел способ обмануть чудовище. Стало быть, храбр.
Ну, теперь я и сам хотел бы знать, чего ему надо. Я заглянул в Книгу
Ответов, но там была такая путаница в сносках, что я закрыл ее, так ничего
и не выяснив. Все это мне не нравилось. Уж больно простоватым выглядел
этот парень и слишком уж он был похож на деревенских оболтусов, которым
вдруг понадобилось приворотное зелье.
Невежа дернул за шнур колокола. ДОНГ-ДОНГ, ДОНГ-ДОНГ! Как будто я не
спускался уже по лестнице! И я так и не выяснил, как его зовут! Хорош
Волшебник Информации - не смог разобраться в собственных сносках!
- Кто, позволю полюбопытствовать, звонит? - осведомился я.
- Бинк из Северной Деревни.
Ха! Имя и происхождение - единым духом. Звучит, правда, и то, и
другое не слишком возвышенно, но трудно, согласитесь, ожидать, чтобы этого
увальня звали Артур, Роланд или Шарлемань. Но я был раздражен и сделал
вид, что не расслышал.
- Кто?
- Бинк! - сказал он, тоже раздражаясь. - Б-И-Н-К.
Я взглянул на него повнимательней. Отвратительно здоровый молодой
человек. Собственно, я тоже на здоровье не жаловался, но меня несколько
сгорбили годы, и я никогда не был таким высоким и плечистым.
- Что, позволю полюбопытствовать, хочет от меня твой хозяин Бинк? -
осведомился я, продолжая уязвлять деревенщину.
Он объяснил мне, что Бинк - это он сам, а пришел сюда - узнать, есть
ли у него магический талант. Готов за это отслужить год.
- Грабеж, но мне некуда деваться, - сообщил он по секрету, еще не
понимая, с кем он разговаривает; надо полагать, он принял меня за слугу. -
Твой хозяин дерет с нас три шкуры.
Это уже было забавно. И я решил поразвлекаться еще немного.
- Волшебник сейчас занят. Не смог бы ты прийти завтра?
- Завтра?! - взвился он, и у меня даже на сердце потеплело. - Хочет
старый грабитель заняться моим делом или не хочет?
Дразнить его дальше не стоило; я отвел его в кабинет и сел за стол.
- Почему ты решил, что твоя служба так необходима бессовестному
старому грабителю?
Я с удовольствием наблюдал, как понимание медленно просачивается в
его тупую голову. Наконец-то он уразумел, с кем говорит. Вид у него теперь
был совершенно потерянный.
- Я сильный, - сказал он наконец. - Я могу работать.
Я не смог удержаться, чтобы не подпустить напоследок еще одну
колкость.
- У тебя, без сомнения, аппетит непомерный. И потрачу я больше, чем
на тебе заработаю. - В этом я не сомневался, но было бы забавно держать в
замке для потехи такую вот дубину.
Он лишь пожал плечами. По крайней мере, ему хватало ума осознать
степень своего ничтожества.
- Ты грамотен?
- Немного, - с сомнением сказал он.
А с виду не скажешь. Ладно. Значит, наверняка будет совать нос в мои
драгоценные тома.
- Ты, кажется, силен в оскорблениях. Может быть, станешь отпугивать
посетителей, которые пожалуют с какой-нибудь мелочью?
Интересно, поймет ли он намек, что его собственная проблема - ни что
иное как мелочь? Я мог бы с легкостью определить его талант; наверняка
оказалось бы, что это - умение менять сено на солому или что-нибудь в этом
роде. Король Шторм проверил на одаренность всех жителей Ксанта. Так что и
от Короля порой бывает польза.
- Может быть, - согласился он, явно решив больше со мной не
пререкаться.
Я был вполне удовлетворен.
- Что ж, пойдем. День уже кончается, - сказал я, слезая с кресла. На
самом деле день еще только начинался. Одно из преимуществ скуки
заключается в том, что отвлекаешься от этого занятия всегда с
удовольствием.
На этого посетителя я решил напустить Бьюрегарда. Демон возился со
своей работой "Ошибочность Иных Форм Разумной Жизни" вот уже несколько
десятилетий и в конце концов кинулся ко мне с воплем о помощи. Я предложил
ему провести пару десятков лет в бутылке, помогая отвечать на Вопросы
живых существ; таким образом у него бы накопились залежи доказательств
этой самой ошибочности. Он согласился и время от времени оказывал мне
услуги, разнюхивая кое-что в иных временах. Он притворялся, что и впрямь
заключен в бутылку или в пентаграмму; посетители с удовольствием ужасались
при виде настоящего демона. Зачем же обманывать их ожидания? Демоны не
всегда столь ужасны, как принято думать, а некоторые из них (Метрия,
например, или моя бывшая жена Дана) - так просто хорошенькие. Но к чему
приводит дружба с этими хорошенькими демонессами - спросите моего сына
Кромби!
Я снял бутылку с полки и встряхнул, чтобы предупредить демона о
начале представления. Потом поставил в центр начерченной на полу
пятиконечной звезды и, произведя руками некий таинственный жест, отступил
за черту.
И на сцену вышел демон. Крышка слетела с бутылки, и из горлышка
весьма впечатляюще повалил дым, из которого затем вылепился Бьюрегард.
Эффект немножко портило то, что на носу у него, как всегда, красовались
очки, но у демонов тоже бывают причуды. Бьюрегард, например, был убежден,
что в очках ему легче разбирать мелкий шрифт.
- О, Бьюрегард! - возгласил я со всей торжественностью. - Заклинаю
тебя властью, данной мне Договором! - Бред, конечно, но на посетителей
очень действовало. - Открой мне, каким магическим талантом обладает этот
парень, Бинк из Северной Деревни? - Краем глаза я видел, что увалень
просто потрясен всей этой белибердой.
Актер Бьюрегард был великолепный. Во всяком случае, на парня он
взглянул весьма выразительно.
- Ступи на мою территорию, смертный, дабы я мог исследовать тебя как
должно!
- Не-а! - воскликнул Бинк и попятился. Он все принимал всерьез.
Бьюрегард покачал головой, как бы скорбя об утрате такого лакомого
кусочка. Конечно, демоны людей не едят; они вообще едят в исключительных
случаях. Скажем, если демонесса вынашивает человеческое (точнее -
получеловеческое) дитя. Демонесса Дана, например, так и делала. Потом
родила, потеряла душу и - фррр! - улетела.
- Твердый орешек! - процедил демон.
Мой черед.
- Я не спрашиваю тебя о его личностном содержании! Что там с его
магией? - Оценке Бьюрегарда я доверял вполне.
Демон сосредоточился - и выказал удивление.
- Он обладает магией... Очень сильной магией... Но я не могу постичь
ее... - Он нахмурился и закончил нашим обычным дружеским оскорблением: -
Прости, тупица.
- Тогда сгинь, недоучка! - искренне рявкнул я и хлопнул в ладоши. Все
становилось куда как интересно! Если Бьюрегард не может постичь его магию,
то я имею дело с незаурядным талантом.
Демон обратился в дым и вернулся в бутылку - досыпать. Нет, на этот
раз - дочитывать книгу; я различал, как он там внутри переворачивает
страницы. Бинк тоже смотрел на бутылку во все глаза.
Теперь я был серьезен. Расспросил Бинка, но он, как я и ожидал,
ничего путного сказать не мог. Тогда я попробовал проверить его с помощью
указки и настенной карты. Я задавал вопросы, и указка покачивалась в
сторону нарисованного херувима - да; или в сторону нарисованного дьявола -
нет. Но проверка эта лишь подтвердила сказанное Бьюрегардом: магия
сильная, но неопределенная.
Я был не на шутку заинтригован. Наконец-то жизнь бросила мне
настоящий вызов.
Попытался применить заклинание истины. Нет, я не полагал, что паренек
что-то умышленно от меня скрывает, но заклинание было направлено скорее на
его магию, нежели на него самого. Однако, когда я задал вопрос о его