Эллиот Лора. Легенда о любви

   Та ночь как будто отрезвила, окрылила, вдохновила ее… Но интересно ли ему знать об этом?
   — И что же? — спросил он, и его голос странно дрогнул.
   Джессика перевела дыхание.
   — В моей жизни все стало удивительно удачно складываться. Сначала я устроилась на работу официанткой, потом меня взяли в театр. Работая на двух работах, я смогла помогать сестренке и матери, и у них тоже все со временем наладилось. Вот.
   — Я очень рад. А твой отец так и не вернулся?
   — Нет. И слава Богу, что он не сделал этого.
   Мать никогда не смогла бы ему поверить снова, и его появление лишь заново расстроило бы ее. Он обзавелся новой семьей, а о нас просто забыл. Тебе повезло с отцом, — добавила она после короткого молчания. — И ему тоже повезло, что ты единственный ребенок в семье.
   Были бы у тебя брат или сестра, твоему отцу пришлось бы намного труднее.
   Кевин криво усмехнулся.
   — У меня есть брат, которого я никогда не видел.
   Джессика удивленно подняла на него глаза.
   — Ничего удивительного, — продолжал он. — Моя мать была замужем дважды. Первый раз она вышла замуж, когда ей было восемнадцать. У нее родился сын, но брак с первым мужем длился всего пару лет. Муж бросил ее.
   Мать снова вышла замуж только через тринадцать лет после развода с первым мужем, и тогда на свет появился я. Мой брат, которому тогда было шестнадцать, возненавидел моего отца.
   За что, трудно понять. Может, за цвет кожи, а может, из ревности. Это обычная реакция ребенка по отношению к отчиму. В общем, почти сразу после моего рождения брат заявил матери, что больше не нуждается в ней, и сбежал из дому.
   Джессика слушала, широко раскрыв рот.
   — Родители разыскивали его, пытались уговорить вернуться, но он однажды заявил, что, если они будут продолжать беспокоить его, он подаст на них в суд, обвиняя в том, что они издеваются над ним. Ты ведь знакома с американским законодательством и знаешь, что ребенок всегда прав. После этого они решили оставить его в покое.
   — И с тех пор он не возвращался?
   — Нет. До нас доходили слухи, что он связался с мафией и возил кокаин из Латинской Америки. Позже мы узнали, что он разбогател и сменил вид бизнеса. Мать умерла от рака крови, когда ей было сорок пять, и перед смертью в бреду безутешно шептала: «Прости меня, сынок». Но это не ей, а ему следовало бы до последних дней его жизни просить у нее прощения.
   Джессика возмущенно покачала головой.
   — Какой беспримерный эгоизм и нечеловеческая жестокость. Извини, Кевин, что заставила тебя вспомнить об этом.
   — Я сам часто вспоминаю об этом и, признаться, никогда не жалею, что не видел этого бессердечного мерзавца, который принес матери столько страданий.
   В пещере повисла тревожная тишина. История семьи Кевина настолько растрогала Джессику, что ей захотелось узнать о нем больше.
   Почему, например, он не женат? Или, может, он был женат и разведен? Ей хотелось также выяснить причину его бегства от жизни. Она подозревала, что за его духовной устремленностью скрывается какая-то серьезная причина, приведшая его в отчаяние. Как он жил эти пять лет после их первой встречи? Из рассказа Умы и Шанкара она могла предположить, что он был преуспевающим художником. Почему же он решил отказаться от карьеры, славы и денег? И, судя по всему, от женщин тоже.
   Свеча на камне в глубине пещеры, потрескивая, догорала.
   — Думаю, нам пора ложиться спать, — сказал наконец Кевин.
   — Да, ты прав. Ты наверняка рано встаешь.
   Но не волнуйся, утром я исчезну, и ты сможешь продолжать свой духовный подвиг. Еще раз спасибо за помощь и за откровенную беседу.
   Он махнул рукой и принялся молча стелить на полу пещеры свое единственное одеяло.
   — Твоя постель готова, только, к сожалению, укрыться тебе будет нечем. Если замерзнешь, можешь накинуть на себя половину одеяла.
   Джессика вспомнила о своей шали, полезла в сумку и достала ее.
   — Я прихватила с собой шаль. Только позволь поинтересоваться, на чем собираешься спать ты?
   — На траве.
   — Понятно, на сырой и холодной траве.
   — Нет, на мягкой, густой и шелковистой.
   — Нет, Кевин, так дело не пойдет, — запротестовала она. — Возьми хотя бы мою шаль.
   — Шалью ты сама можешь накрыться. Спокойной ночи. — И он, пригнувшись, направился к выходу.
   — Знаешь, Кевин, это уже слишком. — В ее голосе послышались нотки раздражения. — Я вторглась в твое уединение, отняла у тебя постель и жилище. Но я не хочу, чтобы ты до утра стучал от холода зубами, ночуя под открытым небом. Ты должен взять мою шаль.
   Он вернулся и нехотя взял из ее рук шаль.
   — Спасибо. Спокойной ночи.
   — Сладких сновидений, — с легкой издевкой ответила она.
   Кевин лежал, постелив на траву ее шаль, и считал звезды.
   Сто двадцать пять, сто двадцать шесть…
   Черт, ему явно не удастся сегодня заснуть.
   Но как приятно было снова встретить эту девушку с глазами, похожими на маслины, и как приятно было сидеть с ней в пещере и разговаривать! С ней можно было бы проговорить вечность. Она может быть такой разной: вспыльчивой и дерзкой, насмешливой и суровой, внимательной и нежно-чуткой. Она так не похожа на тех девиц, с которыми он раньше имел дело.
   Но она не только душевный собеседник, она женщина. А женщины… От них лучше держаться подальше. Эх, как бы так перевоспитать себя, чтобы научиться видеть в них одно только божественное? Как бы заставить себя не видеть этих округлых форм, полных грудей, этих манящих губ, этого томного покачивания бедер?
   Черт, как он собирается принять саньясу, если его до сих пор пробирает под взглядом этих откровенных, дерзких глаз?
   Сто двадцать семь, сто двадцать восемь…
   Она и здесь, в лесу, его нашла. Но завтра утром она уйдет. А через неделю Махараджи посвятит его в саньясу и тогда… Может, тогда хоть что-нибудь изменится?
   Сто тридцать…
   Кевин сел. Хватит считать звезды и думать о своих слабостях. Лучше использовать это время для медитации. Обернувшись в ее шаль, он принял позу лотоса и закрыл глаза.
   И вскоре почувствовал, что начинает погружаться…
   Что за чертовщина, почему, как только он садится в лотос, его начинает уволакивать в сон?
   Должно быть все наоборот. Эта поза призвана пробуждать, а не усыплять. Проклятие, когда же наконец он постигнет великое таинство медитации? Когда наконец проснется и освободится? Когда? Когда…
   Уронив голову на грудь, Кевин спал.

6

   А в это время чистое небо над священными джунглями Нильканта быстро заволокли тучи. В вышине пророкотал гром: сначала как ворчливый, вечно недовольный чем-то старик, а потом как угрожающий нападением леопард.
   Кевин вздрогнул и проснулся. На его макушку шлепнулось несколько тяжелых капель. Очередное благословение, лениво проплыла в его голове мысль. Похоже, сейчас припустит. Что делать? В его пещере спит очаровательная гостья, и он не позволит себе нарушить ее сон.
   Обильный ливень хлынул так внезапно, что, пока Кевин добежал до ближайшего дерева, он успел до нитки промокнуть.
   Ни сна, ни медитации. Проклятье.
   Он сидел под деревом на корточках, кутаясь в промокшую шаль, а в почерневшем небе продолжало сурово грохотать.
   — Кевин! Кевин, где ты? — послышался сквозь шум дождя крик Джессики.
   В темноте замаячила ее фигурка.
   Проснулась. Проклятая гроза разбудила и ее.
   — Кевин! Кевин! — продолжала выкрикивать она, бегая по лужайке перед пещерой.
   — Я здесь! — отозвался он и встал.
   — Кевин! — Она подбежала к нему и схватила за руку. — Скорее в пещеру! Ты с ума сошел!
   Ты ведь насквозь промок!
   — Ты тоже, как я погляжу, успела промокнуть. Зачем ты выбежала?
   — Чтобы затащить тебя в пещеру! Вот зачем! Крепко держа его за руку, она побежала к пещере и потянула его за собой. — Я не хочу, чтобы из-за меня ты простудился, заболел и умер.
   Не хочу портить свою карму.
   — Это мой выбор, и ты здесь ни при чем.
   — Этот выбор ты вынужден был сделать из-за меня. — Они остановились у входа, и Джессика, подталкивая его в спину, заставила войти внутрь. Затем вошла сама.
   — Ух, ну и ночка. Откуда взялся этот дождь? — бормотала она в темноте. — Где тут у тебя спички?
   — Там, у дальней стены, где горела свеча.
   Они вместе на ощупь стали продвигаться в глубь пещеры. И вдруг столкнулись. Ее рука схватила его за плечо, его рука коснулась ее шеи.
   Оба на миг замерли.
   Нежная, гладкая, теплая, влажная от дождя, самовольно констатировал его ум.
   Сильное, упругое, мускулистое и такое горячее, что даже под мокрой рубашкой обжигает, проскакало в ее уме.
   И в следующую секунду они, словно ошпаренные, отскочили друг от друга.
   — Спички, — прошептала она не своим голосом.
   — Да, проклятые спички, — тяжело выдохнул он.
   Наконец коробок спичек затрещал в его руке, и по тому, как долго он пытался извлечь из него спичку и чиркнуть ею, Джессика догадалась, что его руки трясутся.
   Кевин все же умудрился зажечь свечу, и свет вернул к жизни все, что до этого было поглощено темнотой: шероховатые стены пещеры, загадочные очертания их тел, тени. Они сели друг против друга.
   — Мы здорово промокли. Что будем делать? — спросила она, потирая руками плечи.
   — Можешь раздеться и закутаться в одеяло, — предложил он.
   — А как ты?
   — А я буду сидеть и ждать, пока просохну.
   На теле одежда сохнет быстро.
   Верю, подумала она, на таком горячем теле можно было бы заодно просушить и мою одежду.
   — Кстати, можешь, закутавшись в одеяло, с успехом продолжить спать, — добавил он.
   — А как ты?
   — А я буду сушить свою одежду и сторожить тебя.
   У Джессики не было сил ни возражать, ни предлагать или советовать ему что-либо. Она молча отвернулась к стене и стала стягивать с себя прилипшую к телу футболку. Пока она раздевалась, он тупо рассматривал рельеф на стенах пещеры.
   — Подай мне, пожалуйста, одеяло, — тихо попросила она, продолжая стоять к нему спиной.
   Ему пришлось встать, взять с пола одеяло…
   И посмотреть на нее: ослепительную, соблазнительную.., желанную.
   Нет! — истерически завопил его рассудок. Он не имеет права хотеть ее, он не имеет права допускать и мысли о том, чтобы касаться ее, обнимать, ласкать, целовать.., любить. Нет!
   Но вместо того, чтобы прислушаться к голосу рассудка, Кевин подошел к ней и, накинув на нее одеяло, медленно и бережно провел руками по ее плечам.
   Она повернулась к нему и открыто посмотрела в глаза.
   — Спасибо, Кевин.
   Он опустил голову и хрипло пробормотал:
   — Не за что. Спокойной ночи.
   — И тебе. Хотя о какой спокойной ночи может идти речь, если ты все равно не собираешься спать?
   Она метнула на него насмешливый взгляд, потом опустилась на пол, уютно запахнула на себе одеяло и улеглась.
   Кевин задул свечу.
   Джессика проснулась, почувствовав, как солнечный луч, заглянувший в пещеру, нежно гладит ее по щеке. Она открыла глаза, но не сразу вспомнила, где находится. Только через несколько мгновений ее память лениво восстановила события прошлого дня.
   Джунгли. Кевин. Плоды вельва. Пещера. Ночь.
   Дождь.
   Она приподняла голову и огляделась. Кевина в пещере не было. Выбравшись из-под одеяла, она принялась искать свою промокшую под ночным ливнем одежду. Одежды нигде не было.
   Черт, куда она могла подеваться? Джессика обмотала одеяло вокруг тела и вышла.
   Яркое утреннее солнце ослепило ее и заставило блаженно зажмуриться.
   — Доброе утро, женщина пещеры! Как спалось?
   Ослепленная солнцем, Джессика часто заморгала и, только прикрыв ладонью глаза, смогла наконец разглядеть его. Он стоял посреди лужайки с охапкой сухих веток в руках и выглядел свежим, бодрым, полным энергии, и только слегка запавшие глаза на смуглом, красивом лице, оттененном темной порослью щетины, свидетельствовали о бессонной ночи.
   Джессика с трудом проглотила слюну. Он так чертовски сексуален, прострелило ее мозг, и в один миг она с волнением осознала свою едва прикрытую одеялом наготу.
   — Ищешь свою одежду? Я разложил ее на камне у пещеры, чтобы она просохла.
   Он бросил охапку дров на траву.
   — Привет, лесной человек! — весело ответила она, стараясь справиться с приливом чувственности. — И спасибо за заботу о моей одежде.
   Обернувшись, она увидела на стенах пещеры распятие из своих джинсов и футболки. Подошла и пощупала их.
   — Еще не совсем просохли.
   — Тогда не торопись одеваться. Можешь это сделать после завтрака, — посоветовал он и лукаво подмигнул. — Должен заметить, что тебе идет этот наряд пещерной женщины.
   Он был на удивление игрив и весел. Она не ожидала увидеть его таким.
   — Спасибо за комплимент. Значит, ты собираешься кормить меня завтраком?
   — Конечно. Я не смогу отпустить свою гостью голодной. Хотя, признаться, завтрак будет скромным: чай и лепешки.
   — Об этом мог бы не упоминать. Я еще вчера усвоила, что меня здесь не будут баловать кулинарными изысками. Уверена также, что мое участие в приготовлении завтрака не потребуется.
   — Верно. Так что можешь отдыхать, греться на солнышке, а я схожу к роднику за водой.
   Он подхватил небольшое металлическое ведерко и энергично зашагал по тропинке, уводящей в чащу.
   Как удивительно приятно заботиться об этой женщине, думал он, углубляясь в джунгли. Как приятно готовить и подавать ей еду. Как приятно быть рядом с ней, видеть ее, чувствовать.
   Намного приятнее, чем все то, чем он занимался здесь до нее. Она появилась и как будто осветила мир вокруг него, вдохнула жизнь, принесла радость. Он проснулся сегодня на заре и в светящемся голубом полумраке долго, не отрываясь, смотрел на нее спящую: на ее спокойное лицо, на разметавшиеся волнистые волосы, на слегка приоткрытые полные губы. Его переполняла необыкновенная нежность. Что происходит? Несомненно, эта женщина появилась, чтобы помочь ему трансформировать сексуальное влечение в истинную любовь. Уже сегодня на рассвете он смог увидеть в ней воплощение божественной матери. Потрясающее достижение! Если ему удастся удержать это чувство, то он сможет мирно медитировать до конца своих земных дней.
   Он склонился к роднику, наполнил ведерко водой, как вдруг услышал за спиной тихий треск веток. — Очередной гость, подумал он и обернулся.
   По другую сторону валуна, на том же месте, где он вчера встретил Джессику, стоял огромный, рыжий, гривастый лев и в упор смотрел на него.
   Черт, чего только с недосыпу не привидится!
   Кевин крепко зажмурил глаза и яростно тряхнул головой. Прочь, прочь порождение спящего разума! Кто-кто, а львы ему в видениях еще не являлись. Спокойно, Кевин, утешал он себя, сейчас ты откроешь глаза, и его больше не будет. Спокойно.
   С полной уверенностью, что видение исчезло, Кевин смело распахнул глаза. Но видение не только не исчезло, оно, не спуская с Кевина глаз, рухнуло на траву возле валуна и вальяжно растянулось.
   Кевин закрыл глаза руками, несколько раз глубоко вздохнул и прошептал мантру, разрушающую чары:
   — Асатома, сат гамайя…
   Но когда отвел руки от глаз, то увидел, что лев, продолжая смотреть на него, сначала медленно склонил голову в одну сторону, а потом в другую, как будто оценивал, насколько сытна его добыча.
   Кевин похолодел от ужаса. Это не видение.
   Это смертельная реальность. Что делать? Бежать?
   Бессмысленно. Лев одним прыжком настигнет его.
   Его мозг начал судорожно искать спасения и внезапно напомнил ему поверие о том, что хищники и ядовитые существа, обитающие в джунглях Нильканта, благодаря силе благословения, ниспосланного Шивой, навеки утратили свои дикие привычки и желание причинять вред людям. Если это так, то почему этот лев пялится на него так же, как он сам обычно пялится на сладкий рисовый пудинг с орехами и изюмом, который подают в ашраме по особым праздникам? А может, этот симпатичный зверь просто ищет с ним общения и, не зная, как завязать беседу, лишь разглядывает его?
   Кевин много читал об индийских святых отшельниках, которые заводили друзей среди диких обитателей леса.
   Мысли неслись через его голову, как табун диких мустангов по прерии. Ах, как ему в эту минуту хотелось верить всему тому, чему, как ему раньше казалось, он так искренне верил!
   — Эй, приятель! — тихонько окликнул он льва. — Не знаю, как ты, а я сюда пришел за водой. Если у тебя есть какое-то дело ко мне, будь добр, изъяснись поскорее. Меня в пещере ждет девушка. Я обещал накормить ее завтраком, так что, прости, у меня не так много времени.
   Лев в ответ только тряхнул гривой и сладко зевнул. — Что ж, если это все, что ты хотел сказать, то, надеюсь, аудиенция окончена. Приятно было познакомиться. Кстати, хочу напомнить тебе, что, если ты будешь хорошо себя вести, в следующей жизни переродишься человеком. Удачи. Я пошел.
   Не отрывая глаз от хищника, Кевин сделал попытку поднять свое ведерко: наклонился и протянул к нему руку. И в этой позе, как фрагмент скульптурной группы, застыл.
   Лев вздрогнул всем своим могучим телом, тряхнул гривой и стал медленно подниматься.
   — Понятно, — одними губами пролепетал Кевин. — Ты тоже решил пойти своей дорогой.
   Мудрое решение, достойное короля джунглей.
   Он продолжил движение к ведру, но стоило ему прикоснуться к ручке, как из пасти хищника вырвалось свирепое, недовольное рычание. Кевин содрогнулся, по его коже пробежали мурашки, волосы на голове стали дыбом.
   Сделав глубокий вдох, он бессильно опустился на камень.
   — Спокойно, я понял. Ты не хочешь, чтобы я так быстро уходил. Что ж, я охотно посижу здесь с тобой еще немного. Полюбуемся друг на друга. Признаться, я никогда раньше не встречался со львом в естественной для него среде обитания. Это очень редкий шанс. Я ценю твое доверие, дружище. И должен признать, что ты выглядишь великолепно: здоровый, упитанный, настоящий царь зверей и совсем не похож на тех жалких замухрышек, которые мечутся по — клеткам в зоопарках. Какое унижение! — Кевин сочувственно покачал головой. — Но ты должен понять, что в пещере меня ждет голодная девушка. Я обещал накормить ее завтраком. Ты-то сам, надеюсь, успел позавтракать? Если нет, то желаю удачной охоты.
   О Господи, что он такое несет с перепугу!
   Если хищник задумал его съесть, то вместо того, чтобы молоть чепуху, лучше помолиться.
   Итак, будь что будет. Он сложил ладони, склонил к ним голову, закрыл глаза и принялся бормотать:
   — О, божественная мать! Прошу, помоги мне с достоинством принять свою судьбу. Если мне суждено стать добычей этого хищника.., этого благородного хищника, — торопливо поправил себя он, — то пусть он насладится моей бренной плотью и больше никогда не причиняет вреда живым существам. Пусть в его сознании произойдет коренная трансформация, мощный сдвиг и он.., и он.., и пусть он отныне станет вегетарианцем! — горячо закончил он.
   Перестав бормотать, Кевин почувствовал, как ужас начинает парализовать его. Он замер, напряженно ожидая нападения.
   С минуту он просидел не двигаясь, а потом отважился открыть глаза.
   Трава на том месте, где лежал зверь, была примята, но сам он таинственно исчез. Вот так сюрприз! Кевин опасливо огляделся. Сбежал.
   Неужели испугался, что ему придется стать вегетарианцем? Велика сила молитвы!
   Кевин еще раз внимательно оглядел окрестные кусты. Льва нет, как и не было. Свершилось чудо. Подхватив ведро, Кевин медленно пошел к пещере, продолжая ежесекундно озираться.
   Черт, а может, он все-таки засел где-нибудь в кустах и хочет выследить его путь к пещере, чтобы полакомиться Джессикой? Кевин прибавил ходу. Нет, Джессику он ему не отдаст.
   До лужайки перед пещерой оставалось метров десять, когда вдруг за его спиной послышался уже знакомый ему хруст ломающихся веток. Кевин резко остановился и обернулся.
   Рыжий гигант стоял на тропинке в нескольких метрах от него. Подлое, коварное животное следило за ним!
   — Нет! — громко крикнул он. — Нет! Ты не тронешь ее! Ты не посмеешь!
   И он бросился бежать, расплескивая воду.
   — Джессика! Джессика! Быстро в пещеру!
   Прячься, Джессика! — проорал он во все горло, как только заметил ее мелькнувшую между деревьями фигурку.
   Увидев, что Кевин вихрем несется прямо на нее, Джессика остановилась посреди лужайки.
   — Кевин, что случилось? В чем дело? — с недоумением спросила она.
   Он подбежал к ней, схватил за руку и потащил за собой.
   — Скорее в пещеру! Прячься! Меня преследует лев!
   — Кевин, ты спятил? Какой лев? Отпусти меня сейчас же! — Она на ходу попыталась выдернуть свою руку. — Куда ты меня тащишь, сумасшедший?, Но он не слушал. Слава Богу, они были уже возле пещеры. Кевин силой затолкал ее вовнутрь, а сам, широко расставив руки и ноги, стал у входа.
   — Ну же, где ты там?! — с вызовом прокричал он. — Выходи! Надеюсь, тебе на завтрак будет достаточно меня одного?! Смелее! Я готов! Только знай, девушку я тебе не отдам!
   Грациозно и величаво ступая, лев вышел на лужайку.
   Зверь и человек, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Лев медленно приближался. Кевин стоял как вкопанный.
   Он все-таки серьезно болен. Похоже на очередной приступ. Домедитировался, подумала Джессика, сидя в пещере, и решила тайком из-за его спины выглянуть и узнать, с кем он там сражается.
   Но тут же шарахнулась в глубь пещеры. Метрах в трех от пещеры сидел огромный лев. Настоящий.
   Обхватив себя руками и трясясь от страха, Джессика пыталась прийти в чувство. Либо мы оба свихнулись и у нас одинаковые галлюцинации, либо действительно пора готовиться к смерти. Нет, только не смерть, пожалуйста, не сегодня. Не сейчас. Можно через год, но не теперь, когда она готовит роль Сати. Если ее съест лев, то кто будет играть Сати вместо нее? Истеричка Хэлли Бэрри? Кривляка Джулия Ормонд? Или выскочка Дженнифер Лав-Хьюит?
   Это ужасно. Они явно провалят фильм.
   А Кевин? Если его проглотит это рыжее чудовище, что она будет делать без него? Как она сможет жить, если его в этом мире не будет?
   При этой мысли ее охватило убийственное, лишающее ее жизнь смысла, чувство одиночество. Неужели они встретились снова только затем, чтобы она стала свидетелем его жуткой смерти? Кевин!
   С оглушительной ясностью она в один миг поняла, что любит этого великолепного, слегка сумасшедшего, но такого отважного мужчину. Да, она любит его, хочет его, она жаждет его любви.
   Она ждала его много долгих лет. Неужели судьба так безжалостна, что сможет отнять его?
   Нет, пусть лучше они погибнут вместе. А Сати она сыграет в другой жизни.
   — Кевин, я с тобой! — решительно заявила она, шагнув к нему. — Пусть этот монстр сожрет нас обоих, потому что без тебя.., без тебя…
   — Джессика, не смей ко мне подходить! — грозно скомандовал он. — Назад, Джессика!
   Забейся в угол и сиди как мышь, понятно?
   — Нет! — гордо выкрикнула она. — Ты не имеешь права погибнуть без меня! Я не допущу этого, потому что я.., я… — Ее голос сорвался.
   Она была готова разрыдаться.
   О, как ей хотелось в эту отчаянную минуту обвить его тело руками, прижаться к нему крепко, слиться с ним в одно целое! Навеки.
   Она была уже готова это сделать, как вдруг с лужайки послышался протяжный, рвущий на части воздух львиный рев. Она закрыла глаза и замерла с протянутыми перед собой руками. А через секунду, сама не понимая как, оказалась в крепких объятиях Кевина.
   — Спокойно, малышка, мы победили, — возбужденно прошептал он ей на ухо. — Хищник сдался. Сбежал.
   Трепещущая, резко ослабевшая, она медленно открыла глаза. На лице, груди и шее Кевина поблескивали капельки пота. Он все еще тяжело дышал, и она чувствовала, как вздымается его сильная грудь.
   — Правда? — дрожащим голосом спросила она, положив голову ему на грудь.
   — Правда.
   Это снится мне или происходит наяву? — задал он себе привычный идиотский вопрос.
   Он держит ее в своих руках. Он обнимает женщину, и она льнет к его груди и вся дрожит.
   От страха? Или…
   Он хотел всего лишь утешить ее. Ничего, она сейчас успокоится и он отпустит ее. Но хочет ли он выпускать ее из своих объятий?
   Джессика Роджерс. Роковое видение. Очаровательное наваждение. Сладкий морок.
   Конечно, после того потрясения, которое они только что пережили, нужно быть камнем, чтобы не захотеть прижать ее к себе. Они едва не угодили в пасть зверя.
   Кевин вспомнил, как всего несколько минут назад она, стоя за его спиной, выкрикивала: «Я с тобой! Потому что без тебя…». Она не договорила. Но что бы там ни было, а он здесь не для того, чтобы выяснять это, и явно не для того, чтобы пожирать глазами ее голые плечи, сознавая, что под грубым одеялом, которым она обернута от груди, нет никакой одежды. Запах ее тела начинает будоражить его, ее волосы щекочут ему шею, губы так близко…
   Держись, Кевин, и держи под контролем того льва, который начинает подозрительно шевелиться под тонкой тканью твоих брюк. Ты смог одолеть дикого льва джунглей, неужели не сможешь укротить зверя в собственных штанах? Думай о божественном, Кевин. Это все, что у тебя осталось, приятель.
   Он бережно провел рукой по ее пружинистым волосам.
   — Все позади, Джессика. Судя по всему, этот рыжий симпатяга хотел только немного попугать нас и вовсе не собирался отправлять в свой желудок. Поверье о том, что нилькантские хищники не питаются человечиной, подтвердилось.