Страница:
Двое джентльменов, оба – влиятельные члены английского клуба «Жокей», которые несли личную ответственность за многие новые правила, касающиеся лошадиных бегов и скачек, стояли бок о бок, заложив руки за спину. Задрав подбородки на сорок пять градусов, они наблюдали за бригадой рабочих, суетящихся тремя этажами выше их. Сильный ветер, гуляющий над Аскотской пустошью, носил по голубому небосводу яркие белые облака.
Колин Эшуорт стоял на небольшом куске земли, поросшем травой, между беговой трассой и недавно построенной трибуной. Он почти не обращал внимания на щуплого Бентли и коренастого лорда Киннарда. Вместо этого он наблюдал за тем, как бригада рабочих с помощью веревок и блоков поднимала на балкон третьего этажа секцию балюстрады из железа и дерева высотой в десять футов.
Строительство нового здания началось почти год назад, однако из-за постоянных задержек и неудач дело затягивалось, так что Колин и его друзья из клуба «Жокей» опасались, что рабочие не успеют завершить стройку до Королевских скачек. Поэтому они испытали большое облегчение, когда выяснилось, что осталось только возвести балюстраду. С тех пор как старый король Уильям предпочел сидеть дома с женой и своими гончими, а не ходить на скачки, Королевские скачки в Аскоте, как это ни печально, потеряли былую популярность. Но после того как в прошлом году скачки посетила его молодая племянница, интерес к ним возродился после почти двадцатилетнего забвения.
Неожиданный скрежет отвлек Эшуорта от размышлений, и он снова посмотрел в сторону рабочих. Край перил выскользнул из веревок, и секция, покачиваясь, зависла над землей. Конечности Колина напряглись. Секция, сделанная из тяжелого дуба и украшенная затейливыми завитушками из кованого железа, весила не менее десяти стоунов*. Она непременно развалится, если упадет на землю.
Когда секция качнулась в сторону от здания, Колин бросился вперед.
– Они уронят ее! – Он сложил руки воронкой вокруг рта. – Эй, вы там, осторожнее! Укрепите веревки!
Бентли с Киннардом продолжали спорить о возможном фаворите этого года, претенденте на Золотой кубок, и, похоже, не замечали опасности. Щуря глаза от яркого солнца, Колин заскрежетал зубами. Остальные веревки были на месте, но перила опасно накренились и царапали свежую краску на стене постройки, а рабочие продолжали тянуть веревки через систему блоков. Секция почти миновала второй этаж. Четверо плотников, высунувшись с балкона, пытались подцепить секцию сверху.
– Чертовы болваны! – пробормотал Колин. – Куда они торопятся?
Он уже хотел было подойти к зданию, чтобы приказать рабочим поднимать секцию осторожнее, как вдруг громкие крики заставили его и его спутников резко повернуться. Колин не мог понять, были это мужские или женские вопли и что стало их причиной – радость или боль, однако от нехорошего предчувствия по его спине пробежал холодок. Приложив руку к глазам козырьком, он обвел взором пустошь позади скакового круга. Вдалеке тренеры и жокеи занимались со скакунами, но там Колин не заметил ничего тревожного.
А вот на западе, напротив, было на что посмотреть: в воздух поднималось облако пыли, окружавшее открытый фаэтон, мчавшийся вперед. Вопли раздались снова, и кучер пустил пару своих гнедых прямо к скаковому кругу.
К тому самому скаковому кругу, в восстановление которого было вложено немало средств и который только что получил новое покрытие в ходе подготовки к Королевским скачкам.
Колин поспешил к центру круга, пересекая скаковые трассы и газоны между ними. С возрастающим страхом он наблюдал за фаэтоном, который мчался к нему, как паровоз по рельсам. Громкие вопли перемежались с истеричным хохотом. Колин разглядел две фигуры, прижавшиеся друг к другу на сиденье: одна из них была в темной мужской одежде, а другая – в ярком платье, которое развевалось и шумело, как парус на полном ветру.
Гнев охватил Колина, когда он узнал гнедых, фаэтон и парочку безумцев, явно вознамерившихся испортить только что отреставрированную трассу, не говоря уже о том, что они рисковали парой отличных лошадей, заставив их бежать с такой бешеной скоростью.
Он смотрел на приближающийся экипаж в надежде, что тот отвернет в сторону и что кучер посмеется над ним, махнув ему рукой, прежде чем направить лошадей назад.
Но в течение следующих нескольких секунд экипаж только стал ближе к нему, и надежда Колина угасла.
– Черт бы тебя побрал, Сабрина, – пробормотал он. – И тебя тоже, Джеффри. Вам отлично известно, чем это кончится.
– Разве это не ваши брат с сестрой? – изумленно спросил лорд Киннард, приблизившись к Колину с правой стороны.
Бентли подошел к нему слева.
– Они что, лишились рассудка?
– Нет, – огорченно вздохнул Колин. – Нельзя лишиться того, чего у тебя нет. – Но, еще не закончив фразу, он понял, что его слова не совсем соответствуют действительности. Да, Сабрина порой бывает безрассудной и вздорной, но она никогда не станет рисковать лошадьми.
Никогда!
– Боже!.. Святой Господь!.. – выкрикнул Киннард, попятившись назад, когда фаэтон стал еще ближе, так как было понятно, что сестра Колина не собирается останавливать лошадей, прежде чем экипаж доедет до дорожки. – Новое покрытие… Господи, они же испортят его…
У Колина перехватило дыхание, когда фаэтон тряхнуло и он подскочил в воздухе, съехав с невозделанной почвы. Лошади перебирали ногами, пытаясь найти опору, экипаж неуклюже накренился и закачался, оказавшись рядом с дорожкой. Сердце Колина замерло, когда буксующие колеса стали разбрасывать в стороны куски грязи. Его кровь похолодела, когда он увидел лица брата и сестры, которые по-прежнему заливались смехом, раздражающе не понимая грозящей им опасности.
Вот фаэтон достиг западного поворота, и Сабрина позволила лошадям повернуть головы. Глупая девчонка! Почему она просто не управляет ими спокойно, не следит за ними? Поверни же, черт бы тебя побрал!..
И тут какой-то рев, доносившийся с трибуны, отвлек Колина, развеяв на миг его страх. Неужели это рабочие потешаются над Сабриной и Джеффри? Нет, смешков оттуда он не услышал, только испуганные крики. Колин не решался оглянуться, чтобы увидеть, какая судьба постигла балюстраду. Впрочем, даже если бы он захотел повернуть голову, это бы ему не удалось: его мышцы словно окаменели.
Бентли взялся за лацканы и засвистел.
Киннард заломил свои мясистые руки.
– Господи, они же перевернутся! – простонал он.
От этих слов по спине Колина побежали мурашки, по бокам потекли струйки холодного пота. Фаэтон накренялся все ниже и ниже, и тело Колина напряглось, как струна, в ожидании чудовищного момента, когда коляска опрокинется. Его ноги были готовы бежать – бежать, чтобы вытащить брата и сестру из искореженных обломков фаэтона.
И вдруг произошло настоящее чудо: экипаж наконец-то миновал опасный поворот и каким-то непостижимым образом вновь обрел равновесие. Только что бесполезные, правые колеса опустились на дорожку и покатились по дерну. Лошади немного успокоились, их бег замедлился и стал равномерным. Сабрина передвинулась на свое место и с пугающей аккуратностью остановила фаэтон прямо напротив королевского загона, в каких-нибудь двух дюжинах ярдов от того места, где стояли Колин, Бентли и лорд Киннард.
Несколько секунд Колин не мог пошевелиться, его легкие с трудом втягивали в себя и выдыхали воздух. Его гнев кипел, но где-то в глубине души он уступал место ужасу, который обуревал его при мысли о том, что он только что мог потерять двух членов своей семьи.
Новый взрыв смеха, раздавшийся из фаэтона, вывел его из состояния ступора. Звонкие голоса Джеффри и Сабрины звучали в унисон, отчего в висках у Колина застучало, и он наконец-то смог передвинуть ноги.
– Выходите из экипажа, немедленно! – крикнул он, не преодолев и половины расстояния, отделяющего его от экипажа. – Вы оба! Слышали, что я сказал? – повторил он.
Несмотря на то что его приказ заставил Сабрину и Джеффри замолчать, ни один из них не двинулся с места. Когда Колин приблизился к экипажу, Джеффри при виде искаженного гневом лица брата стал задом вперед выбираться из фаэтона со своей стороны сиденья. Второпях он не заметил ступеньки и наполовину съехал, наполовину вывалился на землю и едва смог приземлиться на ноги. Взмахнув руками, он вовремя успел ухватиться за подножку, что спасло его от падения задом на дерн.
Сабрина едва сдержала смешок, но вся ее бравада исчезла, когда она уцепилась дрожащей рукой за Колина, который с мрачным видом протянул ей руку. Встав ногами на землю, она прикусила верхнюю губу и посмотрела на брата из-под ресниц. И все же ей удалось довольно быстро овладеть собой.
– В самом деле, Колин, неужели так трудно обзавестись хотя бы малой толикой юмора? – заговорила она. – Неужели ты всегда должен быть таким пугающе угрюмым?
Стоявший со своей стороны фаэтона Джеффри издал какой-то странный звук, но Колин так и не понял, то ли это был смешок, то ли испуганный вскрик.
Колин бросил взгляд на брата, на ходящие ходуном бока лошадей, на свежие борозды, вспахавшие ровную поверхность трассы ярдов на пятьдесят… Прищурившись, взглянул на надменное выражение лица Сабрины, а затем, глубоко вздохнув, подавил в себе желание устроить сестре нагоняй, чтобы стереть высокомерие с ее лица.
Глава 4
Колин Эшуорт стоял на небольшом куске земли, поросшем травой, между беговой трассой и недавно построенной трибуной. Он почти не обращал внимания на щуплого Бентли и коренастого лорда Киннарда. Вместо этого он наблюдал за тем, как бригада рабочих с помощью веревок и блоков поднимала на балкон третьего этажа секцию балюстрады из железа и дерева высотой в десять футов.
Строительство нового здания началось почти год назад, однако из-за постоянных задержек и неудач дело затягивалось, так что Колин и его друзья из клуба «Жокей» опасались, что рабочие не успеют завершить стройку до Королевских скачек. Поэтому они испытали большое облегчение, когда выяснилось, что осталось только возвести балюстраду. С тех пор как старый король Уильям предпочел сидеть дома с женой и своими гончими, а не ходить на скачки, Королевские скачки в Аскоте, как это ни печально, потеряли былую популярность. Но после того как в прошлом году скачки посетила его молодая племянница, интерес к ним возродился после почти двадцатилетнего забвения.
Неожиданный скрежет отвлек Эшуорта от размышлений, и он снова посмотрел в сторону рабочих. Край перил выскользнул из веревок, и секция, покачиваясь, зависла над землей. Конечности Колина напряглись. Секция, сделанная из тяжелого дуба и украшенная затейливыми завитушками из кованого железа, весила не менее десяти стоунов*. Она непременно развалится, если упадет на землю.
Когда секция качнулась в сторону от здания, Колин бросился вперед.
– Они уронят ее! – Он сложил руки воронкой вокруг рта. – Эй, вы там, осторожнее! Укрепите веревки!
Бентли с Киннардом продолжали спорить о возможном фаворите этого года, претенденте на Золотой кубок, и, похоже, не замечали опасности. Щуря глаза от яркого солнца, Колин заскрежетал зубами. Остальные веревки были на месте, но перила опасно накренились и царапали свежую краску на стене постройки, а рабочие продолжали тянуть веревки через систему блоков. Секция почти миновала второй этаж. Четверо плотников, высунувшись с балкона, пытались подцепить секцию сверху.
– Чертовы болваны! – пробормотал Колин. – Куда они торопятся?
Он уже хотел было подойти к зданию, чтобы приказать рабочим поднимать секцию осторожнее, как вдруг громкие крики заставили его и его спутников резко повернуться. Колин не мог понять, были это мужские или женские вопли и что стало их причиной – радость или боль, однако от нехорошего предчувствия по его спине пробежал холодок. Приложив руку к глазам козырьком, он обвел взором пустошь позади скакового круга. Вдалеке тренеры и жокеи занимались со скакунами, но там Колин не заметил ничего тревожного.
А вот на западе, напротив, было на что посмотреть: в воздух поднималось облако пыли, окружавшее открытый фаэтон, мчавшийся вперед. Вопли раздались снова, и кучер пустил пару своих гнедых прямо к скаковому кругу.
К тому самому скаковому кругу, в восстановление которого было вложено немало средств и который только что получил новое покрытие в ходе подготовки к Королевским скачкам.
Колин поспешил к центру круга, пересекая скаковые трассы и газоны между ними. С возрастающим страхом он наблюдал за фаэтоном, который мчался к нему, как паровоз по рельсам. Громкие вопли перемежались с истеричным хохотом. Колин разглядел две фигуры, прижавшиеся друг к другу на сиденье: одна из них была в темной мужской одежде, а другая – в ярком платье, которое развевалось и шумело, как парус на полном ветру.
Гнев охватил Колина, когда он узнал гнедых, фаэтон и парочку безумцев, явно вознамерившихся испортить только что отреставрированную трассу, не говоря уже о том, что они рисковали парой отличных лошадей, заставив их бежать с такой бешеной скоростью.
Он смотрел на приближающийся экипаж в надежде, что тот отвернет в сторону и что кучер посмеется над ним, махнув ему рукой, прежде чем направить лошадей назад.
Но в течение следующих нескольких секунд экипаж только стал ближе к нему, и надежда Колина угасла.
– Черт бы тебя побрал, Сабрина, – пробормотал он. – И тебя тоже, Джеффри. Вам отлично известно, чем это кончится.
– Разве это не ваши брат с сестрой? – изумленно спросил лорд Киннард, приблизившись к Колину с правой стороны.
Бентли подошел к нему слева.
– Они что, лишились рассудка?
– Нет, – огорченно вздохнул Колин. – Нельзя лишиться того, чего у тебя нет. – Но, еще не закончив фразу, он понял, что его слова не совсем соответствуют действительности. Да, Сабрина порой бывает безрассудной и вздорной, но она никогда не станет рисковать лошадьми.
Никогда!
– Боже!.. Святой Господь!.. – выкрикнул Киннард, попятившись назад, когда фаэтон стал еще ближе, так как было понятно, что сестра Колина не собирается останавливать лошадей, прежде чем экипаж доедет до дорожки. – Новое покрытие… Господи, они же испортят его…
У Колина перехватило дыхание, когда фаэтон тряхнуло и он подскочил в воздухе, съехав с невозделанной почвы. Лошади перебирали ногами, пытаясь найти опору, экипаж неуклюже накренился и закачался, оказавшись рядом с дорожкой. Сердце Колина замерло, когда буксующие колеса стали разбрасывать в стороны куски грязи. Его кровь похолодела, когда он увидел лица брата и сестры, которые по-прежнему заливались смехом, раздражающе не понимая грозящей им опасности.
Вот фаэтон достиг западного поворота, и Сабрина позволила лошадям повернуть головы. Глупая девчонка! Почему она просто не управляет ими спокойно, не следит за ними? Поверни же, черт бы тебя побрал!..
И тут какой-то рев, доносившийся с трибуны, отвлек Колина, развеяв на миг его страх. Неужели это рабочие потешаются над Сабриной и Джеффри? Нет, смешков оттуда он не услышал, только испуганные крики. Колин не решался оглянуться, чтобы увидеть, какая судьба постигла балюстраду. Впрочем, даже если бы он захотел повернуть голову, это бы ему не удалось: его мышцы словно окаменели.
Бентли взялся за лацканы и засвистел.
Киннард заломил свои мясистые руки.
– Господи, они же перевернутся! – простонал он.
От этих слов по спине Колина побежали мурашки, по бокам потекли струйки холодного пота. Фаэтон накренялся все ниже и ниже, и тело Колина напряглось, как струна, в ожидании чудовищного момента, когда коляска опрокинется. Его ноги были готовы бежать – бежать, чтобы вытащить брата и сестру из искореженных обломков фаэтона.
И вдруг произошло настоящее чудо: экипаж наконец-то миновал опасный поворот и каким-то непостижимым образом вновь обрел равновесие. Только что бесполезные, правые колеса опустились на дорожку и покатились по дерну. Лошади немного успокоились, их бег замедлился и стал равномерным. Сабрина передвинулась на свое место и с пугающей аккуратностью остановила фаэтон прямо напротив королевского загона, в каких-нибудь двух дюжинах ярдов от того места, где стояли Колин, Бентли и лорд Киннард.
Несколько секунд Колин не мог пошевелиться, его легкие с трудом втягивали в себя и выдыхали воздух. Его гнев кипел, но где-то в глубине души он уступал место ужасу, который обуревал его при мысли о том, что он только что мог потерять двух членов своей семьи.
Новый взрыв смеха, раздавшийся из фаэтона, вывел его из состояния ступора. Звонкие голоса Джеффри и Сабрины звучали в унисон, отчего в висках у Колина застучало, и он наконец-то смог передвинуть ноги.
– Выходите из экипажа, немедленно! – крикнул он, не преодолев и половины расстояния, отделяющего его от экипажа. – Вы оба! Слышали, что я сказал? – повторил он.
Несмотря на то что его приказ заставил Сабрину и Джеффри замолчать, ни один из них не двинулся с места. Когда Колин приблизился к экипажу, Джеффри при виде искаженного гневом лица брата стал задом вперед выбираться из фаэтона со своей стороны сиденья. Второпях он не заметил ступеньки и наполовину съехал, наполовину вывалился на землю и едва смог приземлиться на ноги. Взмахнув руками, он вовремя успел ухватиться за подножку, что спасло его от падения задом на дерн.
Сабрина едва сдержала смешок, но вся ее бравада исчезла, когда она уцепилась дрожащей рукой за Колина, который с мрачным видом протянул ей руку. Встав ногами на землю, она прикусила верхнюю губу и посмотрела на брата из-под ресниц. И все же ей удалось довольно быстро овладеть собой.
– В самом деле, Колин, неужели так трудно обзавестись хотя бы малой толикой юмора? – заговорила она. – Неужели ты всегда должен быть таким пугающе угрюмым?
Стоявший со своей стороны фаэтона Джеффри издал какой-то странный звук, но Колин так и не понял, то ли это был смешок, то ли испуганный вскрик.
Колин бросил взгляд на брата, на ходящие ходуном бока лошадей, на свежие борозды, вспахавшие ровную поверхность трассы ярдов на пятьдесят… Прищурившись, взглянул на надменное выражение лица Сабрины, а затем, глубоко вздохнув, подавил в себе желание устроить сестре нагоняй, чтобы стереть высокомерие с ее лица.
Глава 4
– Уиллоу? Что ты здесь делаешь?
Встретив испуганный взгляд сестры, Холли тут же пожалела о своих словах. В соответствии с планом, который они разработали с Викторией, она ожидала, что Айви, и только Айви, присоединится к ней здесь, в отеле «Робсон» в крохотном городке Аскот. Как замужняя сестра, Айви должна выступить в роли ее компаньонки, чтобы досужие языки не распускали лишних слухов. А из-за присутствия Уиллоу выполнить и без того сложное задание станет еще труднее.
– Вот, значит, как ты приветствуешь сестер! – воскликнула она. – Никакого тебе «Добро пожаловать!»? Никакого «Здравствуйте!»? Между прочим, нам пришлось встать ни свет ни заря, чтобы приехать сюда.
Уиллоу могла бы этого и не говорить. Холли сама предприняла такое же путешествие по просьбе королевы и знала, какие сложности могут возникнуть. Но, увидев осунувшееся, побледневшее лицо Айви, Холли забеспокоилась и вспомнила о своих делах.
– Прошу прощения! – извинилась она. – Прошу вас, заходите. Айви, ты плохо себя чувствуешь?
Айви приложила руку к животу, но, увидев, что носильщик, поставивший их багаж на пол, выпрямился и повернулся к ним, резко уронила руку.
– Мне надо немного отдохнуть, и все будет хорошо, – прошептала она. – И пожалуй, я бы выпила чашку чая.
– Теперь ты понимаешь, почему я должна была приехать с ней? – Обняв сестру за талию, Уиллоу бросила на Холли выразительный взгляд. А как только носильщик закрыл за собой дверь, Уиллоу добавила: – Не могла же я отпустить Айви одну в путешествие в ее положении.
Холли вздохнула.
– Да, разумеется, – кивнула она.
Айви легла подремать, а Холли с Уиллоу распаковывали багаж и устраивались в своих покоях. Отель «Робсон» представлял собой четырехэтажное здание из оштукатуренного кирпича. Номер, в котором поселились Холли и ее сестры, выходил окнами на северную часть городка, где за поросшей вереском пустошью находился скаковой круг.
Подойдя к кровати, Уиллоу присела на ее край.
– Все идет не так, как надо, и мне очень не хватает… порядка, я хочу, чтобы все осталось по-прежнему. Мне нужно, чтобы мои сестры были рядом. Мне не хватает Торна и нашего маленького книжного магазина. Не хватает той жизни, которую мы всегда вели, и…
Сев рядом с сестрой, Холли обняла ее за талию.
– Так в чем же дело? Мне ты можешь рассказать все.
Несколько мгновений Уиллоу молчала, потом щекой прижалась к плечу Холли и тоже обхватила ее за талию. А потом она выпрямилась и смахнула единственную слезу, которая выкатилась из ее глаза.
– Все меняется, и я опасаюсь, что вы меня оставите. Когда Виктория приехала к нам в первый раз и захотела, чтобы Лорел ей помогла, я подумала, как все это чудесно. Какими важными особами мы вчетвером стали. Наконец-то – наконец-то! – мы больше не дети, а независимые женщины, в услугах которых нуждается сама королева и вся наша страна, пусть это и тайна.
– Да, все это именно так, – кивнула Холли.
– Возможно, но сколько это будет продолжаться? Лорел и Айви вышли замуж и скоро станут мамами. С каждой миссией я теряю по сестре.
– Нет, Уиллоу, ты никого не потеряла, – заверила ее Холли. – И мы почти так же часто бываем вместе, как прежде. Ну сама подумай: сейчас ты со мной и с Айви. Разве можно сказать, что ты нас потеряла?
– Но замужняя сестра – это совсем другое дело, разве ты не понимаешь? Лорел и Айви больше не носят фамилию Сазерленд. Их сердца, их преданность, большая часть их жизни теперь принадлежат их мужьям, к которым совсем скоро добавятся дети. Сейчас затевается третья миссия, после которой наверняка появится и третий муж. И я… – Глаза Уиллоу опять наполнились слезами, и она тихонько всхлипнула. – Я останусь единственной из нашей семьи, кто носит фамилию Сазерленд. Да, я по-прежнему буду вашей сестрой, но одинокой, и в ваших домах я стану чужой.
Холли погладила медно-золотистые волосы сестры и подавила горькую улыбку.
– Ты что-то слишком торопишься выдать меня замуж, – вымолвила она. – Пока что никаких предпосылок к этому нет.
И это правда. После того как Лорел и Айви вышли замуж, она была следующей на выданье, но вокруг не наблюдалось череды ухажеров, жаждущих породниться с ее богатыми зятьями. Ни тебе графа, ни маркиза! Испытывая чувство отвращения, Холли уже подумывала о далеко не молодом и скупом сэре Роберте Ходжесе и о самодовольном лорде Пэдстоуне. А еще был неуклюжий Эмерсон Стоук-Брандиш с вечно потными ладонями, который ни на мгновение не давал ей забыть о том, что в один прекрасный день он унаследует доход в десять тысяч фунтов в год.
Эти люди еще недавно соперничали за руку Холли, но ни один из них не смог бы назвать ее любимую книгу, занятие или хотя бы вспомнить, какого оттенка у нее глаза.
– Ты ошибаешься, Холли, ты абсолютно не права, – возразила Уиллоу. – Каждая миссия заканчивается появлением нового мужа. Так уж все устроено.
– Не говори глупостей. – Но уверенность Холли все же поколебалась, когда она произнесла последний слог этой короткой фразы. Как может она разубеждать Уиллоу, если ей и самой не раз приходило в голову, что каждое замужество каким-то мистическим образом переплетается с секретными миссиями королевы.
Лорел и Айви действительно вышли замуж, выполнив свои задания, причем их браки были очень удачными, ведь каждая нашла свою истинную любовь; мужья обожали их – не за богатство или положение в свете, потому что у сестер Сазерленд не было ни того ни другого, а за то, какими они были.
Она продолжала гладить волосы Уиллоу – удивительно шелковистые, так непохожие на ее непокорные рыжие кудри.
– Не бойся, моя дорогая, – сказала Холли. – Не думаю я, что в обозримом будущем для меня зазвонят свадебные колокола. Женихи обходят меня стороной.
Уиллоу приподняла голову, ее глаза блестели.
– Ты не должна слушать, что говорят люди. Ты не грубая и не нескладная. И что с того, что ты любишь гонять своих лошадей галопом по Гайд-парку? И кому есть дело до того, что легким бальным туфелькам ты предпочитаешь прочные сапоги для верховой езды? В один прекрасный день ты станешь чудесной женой хорошего человека, и он по достоинству оценит тебя.
Холли усмехнулась.
– Ну что ж, посмотрим, – сказала она со вздохом. – Только не забывай о том, что ты в очереди стоишь следом за мной, и настанет день, когда Виктория призовет на службу и тебя. И если действительно есть какая-то странная мистика в той клятве, которую мы когда-то дали, то я, моя дорогая Уиллоу, не сомневаюсь в том, что ты получишь самую блестящую награду.
Холли ждала, что ее слова заставят сестру хотя бы улыбнуться, но та печально взглянула на нее.
– Я в этом очень сомневаюсь, – промолвила она. – Очень скоро Виктория сама выйдет замуж. Альберт станет ее помощником, и в наших услугах она больше нуждаться не будет. Так что моя очередь может и не наступить. И тогда я останусь одна. Совершенно одна.
Холли внимательно разглядывала лицо Уиллоу: темно-синие глаза, кремовую кожу, высокие округлые щеки, так напоминавшие бархатистые лепестки знаменитых роз Бурбонов, которые выращивал дядя Эдвард. Из всех сестер Сазерленд Уиллоу была самой красивой и обладала самым покладистым характером, так что никому и в голову не могло бы прийти, что такая красавица когда-нибудь останется в одиночестве.
– Я очень рада, что вы с Айви здесь, – солгала Холли. Честно говоря, она бы предпочла, чтобы ее миссия была такой же, как у Айви или Лорел – тогда она смогла бы работать в одиночку и по своему усмотрению. Уиллоу права: все должно быть не так. Бог с ними, с наградами – Холли опасалась, что присутствие младшей сестры только осложнит ее дела, она не сможет найти лошадь Виктории и поймать вора.
Холли вздохнула. Она приложит все усилия к тому, чтобы выполнить поручение королевы. По крайней мере постарается сделать так, чтобы Айви чувствовала себя комфортно, а Уиллоу не была такой грустной.
Холли обвела взором крохотную комнатку, которая, казалось, с прибытием сестер стала еще меньше.
– Здесь слишком тесно, чтобы два человека могли передвигаться по комнате, не задевая друг друга. Вот что: ты продолжай распаковывать свои вещи, а я пойду прогуляться. Занимай в шкафу и комодах столько места, сколько тебе нужно. А когда я вернусь, мы втроем спустимся вниз и узнаем, что шеф-повар приготовил на ужин.
Услышав предложение сестры, Уиллоу оживилась. Проверив Айви, которая уже проснулась и теперь отдыхала, читая книгу, Холли решила, что сумела сделать все возможное для того, чтобы ее сестры чувствовали себя лучше. Чудесная погода так и манила на прогулку: ярко сияло солнце, дул ласковый ветерок. Она быстро миновала окрестности городка и зашагала по вересковой пустоши по направлению к скаковому кругу Аскота.
– Ты совсем лишилась рассудка? Неужели до тебя не доходило, что ты могла причинить вред себе, своему брату, лошадям?
Ему самому… Разве Сабрина не понимает, как ее выходка подействовала на него, когда он с ужасом смотрел на мчащийся фаэтон, думая о том, не останется ли он в один миг без своих младших брата и сестры! Колину хотелось взять ее за плечи и трясти до тех пор, пока ее зубы не застучат друг о друга, или попросту свернуть ей шею, или втиснуть хоть немного здравого смысла в Джеффри – похоже, что у брата его вообще не было.
Сжав руки в кулаки, он глубоко вздохнул. А когда немного успокоился, перед его внутренним взором пробежала картинка из прошлого – он вспомнил лабораторию, которую так удачно делил со своим коллегой Эрролом Куинси. Черт возьми, сейчас он должен быть в Кембридже! Они с Эрролом были так близки – так близки к открытию, пути к которому искали несколько последних лет. Незадолго до того, как его позвали домой, Колин почувствовал приближение успеха – ощутил его каждой клеточкой своего тела. Несколько опытов показали, что им вот-вот удастся вырастить зерно, способное сопротивляться любым болезням, и тогда в Англии больше не будет регулярных вспышек голода, каждый год угрожавшего населению страны, не говоря уже о хрупкой экономической стабильности.
Но нет, перед тем как спасти страну, он сначала должен спасти будущее своей семьи, не сообщая родным, что оно под угрозой… и что он, старший сын, наследник состояния Мастерфилдов, был вынужден прибегнуть к конокрадству, чтобы предупредить грядущую катастрофу.
Они этого никогда не поймут. И королева – тоже. Были мгновения, когда Колин едва понимал, какого дьявола он решил испытать судьбу, став главным конезаводчиком королевы, красть то, что ей принадлежит, и вернуть в семью то, что его отец никогда не должен был никому отдавать.
Колин то и дело спрашивал себя, что заставило его любимого, дорогого папу перед отъездом из Англии совершить этот поступок – слепое невежество или оголтелая злоба? Может, старый негодяй стоит сейчас на палубе «Морской богини», идущей в Америку, и смеется на ветру?
В голове у Колина так и роились всевозможные ругательства, но он отогнал их прочь и призвал на помощь хладнокровие и то, что ему казалось справедливым расчетом.
Не успел он заговорить, как Бентли дотронулся до его локтя и указал кивком на трибуну.
– Старина, похоже, ваш экипаж в порядке, а вот перила упали и разлетелись на куски, – промолвил он.
Поморщившись, Колин посмотрел на брата и сестру.
– Испорченная трасса, разбитая балюстрада – вам за многое придется отвечать, – сказал он.
– Да ладно тебе о дорожке толковать! – бросила Сабрина. – Несколько человек с граблями в считанные минуты все исправят. А за какую-то разбитую старую балюстраду ты нас обвинять не должен. – Она посмотрела на Джеффри, ища поддержки, но тот отвернулся.
Колин обратился к Бентли и лорду Киннарду:
– Прошу меня простить. – Подождав, пока мужчины отойдут подальше, чтобы его не слышать, он повернулся к сестре. – Если бы не твоя дурацкая выходка, я бы следил за рабочими. И, кто знает, может, мне удалось бы предупредить их, когда балюстрада наклонилась слишком низко, и тогда ничего бы не случилось. Ты имеешь хотя бы малейшее представление о цене работы и материалов?
– Думаю, это сущие гроши. – Сабрина отбросила назад золотые кудри. – Не понимаю, из-за чего ты такой шум поднял.
– Что ж, тогда я тебе объясню, – проговорил Колин. – До тех пор, пока все не будет исправлено и оплачено, ни один из вас не получит и полупенни из вашего содержания.
– Из нашего содержания? – Лицо Сабрины порозовело. – Ты не можешь этого сделать. Ты не имеешь на это права!
– Да неужели? До тех пор, пока отец не вернется из Вест-Индии, глава семьи – это я. Мне понадобится всего лишь написать короткую записку лондонским банкирам. Если только… – Нагнувшись ближе к Сабрине, Колин приметил испуганный огонек в ее глазах. Он указал на вспотевших лошадей. – Это превосходит твои самые безумные выходки. Я ни разу в жизни не видел, чтобы ты плохо обращалась с лошадью.
Колин замолчал, потому что щеки Сабрины покраснели еще сильнее и пошли пятнами, а подбородок слегка задрожал.
Внезапно ее глаза наполнились слезами, отражающими солнечный свет. Сабрина крепко сжала губы, и они стали походить на тонкую линию. Подобрав юбки, Сабрина зашагала в сторону трибуны.
– Думаю, мы поедем домой с мистером Бентли, – бросила она через плечо.
Колин наконец смог выдохнуть. Он подошел к Джеффри, который прятался от него за ближней лошадью. Когда Колин приблизился к нему, тот сунул руки в карманы и опустил глаза на землю; солнце заиграло в его светлых кудрях.
– Джефф!
Подбородок Джеффа резко взлетел вверх, и в это мгновение он был точной копией Сабрины. Взгляд его голубых глаз стал резким и неприветливым, когда повстречался со взором Колина.
– Фредерик Кейтс на прошлой неделе обручился, – объяснил он ситуацию. – Сабрина узнала об этом сегодня утром.
Подбородок Колина упал вниз, и из его рта вырвался только один звук: «О!»
– «О!» – передразнил его Джеффри, оттолкнувшись от экипажа. – Если я поеду с Сабриной и мистером Бентли, ты отведешь домой фаэтон и лошадей?
Колин кивнул, глядя вслед брату, который брел по дорожке в сторону трибуны, где все еще стояла небольшая группа людей. Ему так хотелось присоединиться к брату и сестре, отвести ее в сторонку, извиниться и…
Слишком поздно. Сабрина возлагала надежды на Фредерика Кейтса, четвертого графа Редмонда, и вот теперь, судя по всему, ее надежды рухнули. Редмонд даже разговаривал с отцом Колина, но по какой-то причине, которую никто не мог понять, Таддеус Эшуорт отказался дать согласие на их брак. Колин подозревал, что отец ждал более выгодного предложения, потому что одни только титулы не интересовали герцога. Даже богатства ему было мало. Герцог Мастерфилд уважал власть.
Сабрина написала Колину, умоляя его вмешаться, но к тому времени, когда он смог уехать из Кембриджа, их отец уже уплыл в Америку, где он намеревается провести несколько недель, занимаясь своими плантациями и приобретением новых земель.
– Извини, моя маленькая сестренка, – пробормотал Колин и, подойдя к лошадям, взялся за поводья. – Что ж, отец, тебе опять удалось оставить после себя сплошные разрушения.
Сабрина… Бриарвью-Мэнор… Похоже, никому и ничему не удастся ускользнуть от пристального внимания Таддеуса Эшуорта. Сейчас Колин ничего не мог поделать с утраченными надеждами сестры, потому что помолвку Фредерика уже не отменить. Но вот Бриарвью-Мэнор, семейное поместье в Девоншире, – это совсем другое дело.
Господи, он же ученый, а не шаман! Но когда Таддеус увез жеребца с девонширских пастбищ, он – как сочли бы местные жители – призвал на помощь древнее проклятие для того, чтобы защитить чистую породу скаковых лошадей. Породу, чья кровь текла и в жилах жеребца. Обитатели Бриарвью считали, что и они сами, и их земля стали жертвой этого проклятия. Предполагалось, что именно этим можно объяснить недавнее обрушение крыши амбара Броктонов, рождение двух мертвых ягнят у Уайли и такой широкий разлив реки, что вода смыла большую часть пастбищ.
Встретив испуганный взгляд сестры, Холли тут же пожалела о своих словах. В соответствии с планом, который они разработали с Викторией, она ожидала, что Айви, и только Айви, присоединится к ней здесь, в отеле «Робсон» в крохотном городке Аскот. Как замужняя сестра, Айви должна выступить в роли ее компаньонки, чтобы досужие языки не распускали лишних слухов. А из-за присутствия Уиллоу выполнить и без того сложное задание станет еще труднее.
– Вот, значит, как ты приветствуешь сестер! – воскликнула она. – Никакого тебе «Добро пожаловать!»? Никакого «Здравствуйте!»? Между прочим, нам пришлось встать ни свет ни заря, чтобы приехать сюда.
Уиллоу могла бы этого и не говорить. Холли сама предприняла такое же путешествие по просьбе королевы и знала, какие сложности могут возникнуть. Но, увидев осунувшееся, побледневшее лицо Айви, Холли забеспокоилась и вспомнила о своих делах.
– Прошу прощения! – извинилась она. – Прошу вас, заходите. Айви, ты плохо себя чувствуешь?
Айви приложила руку к животу, но, увидев, что носильщик, поставивший их багаж на пол, выпрямился и повернулся к ним, резко уронила руку.
– Мне надо немного отдохнуть, и все будет хорошо, – прошептала она. – И пожалуй, я бы выпила чашку чая.
– Теперь ты понимаешь, почему я должна была приехать с ней? – Обняв сестру за талию, Уиллоу бросила на Холли выразительный взгляд. А как только носильщик закрыл за собой дверь, Уиллоу добавила: – Не могла же я отпустить Айви одну в путешествие в ее положении.
Холли вздохнула.
– Да, разумеется, – кивнула она.
Айви легла подремать, а Холли с Уиллоу распаковывали багаж и устраивались в своих покоях. Отель «Робсон» представлял собой четырехэтажное здание из оштукатуренного кирпича. Номер, в котором поселились Холли и ее сестры, выходил окнами на северную часть городка, где за поросшей вереском пустошью находился скаковой круг.
Подойдя к кровати, Уиллоу присела на ее край.
– Все идет не так, как надо, и мне очень не хватает… порядка, я хочу, чтобы все осталось по-прежнему. Мне нужно, чтобы мои сестры были рядом. Мне не хватает Торна и нашего маленького книжного магазина. Не хватает той жизни, которую мы всегда вели, и…
Сев рядом с сестрой, Холли обняла ее за талию.
– Так в чем же дело? Мне ты можешь рассказать все.
Несколько мгновений Уиллоу молчала, потом щекой прижалась к плечу Холли и тоже обхватила ее за талию. А потом она выпрямилась и смахнула единственную слезу, которая выкатилась из ее глаза.
– Все меняется, и я опасаюсь, что вы меня оставите. Когда Виктория приехала к нам в первый раз и захотела, чтобы Лорел ей помогла, я подумала, как все это чудесно. Какими важными особами мы вчетвером стали. Наконец-то – наконец-то! – мы больше не дети, а независимые женщины, в услугах которых нуждается сама королева и вся наша страна, пусть это и тайна.
– Да, все это именно так, – кивнула Холли.
– Возможно, но сколько это будет продолжаться? Лорел и Айви вышли замуж и скоро станут мамами. С каждой миссией я теряю по сестре.
– Нет, Уиллоу, ты никого не потеряла, – заверила ее Холли. – И мы почти так же часто бываем вместе, как прежде. Ну сама подумай: сейчас ты со мной и с Айви. Разве можно сказать, что ты нас потеряла?
– Но замужняя сестра – это совсем другое дело, разве ты не понимаешь? Лорел и Айви больше не носят фамилию Сазерленд. Их сердца, их преданность, большая часть их жизни теперь принадлежат их мужьям, к которым совсем скоро добавятся дети. Сейчас затевается третья миссия, после которой наверняка появится и третий муж. И я… – Глаза Уиллоу опять наполнились слезами, и она тихонько всхлипнула. – Я останусь единственной из нашей семьи, кто носит фамилию Сазерленд. Да, я по-прежнему буду вашей сестрой, но одинокой, и в ваших домах я стану чужой.
Холли погладила медно-золотистые волосы сестры и подавила горькую улыбку.
– Ты что-то слишком торопишься выдать меня замуж, – вымолвила она. – Пока что никаких предпосылок к этому нет.
И это правда. После того как Лорел и Айви вышли замуж, она была следующей на выданье, но вокруг не наблюдалось череды ухажеров, жаждущих породниться с ее богатыми зятьями. Ни тебе графа, ни маркиза! Испытывая чувство отвращения, Холли уже подумывала о далеко не молодом и скупом сэре Роберте Ходжесе и о самодовольном лорде Пэдстоуне. А еще был неуклюжий Эмерсон Стоук-Брандиш с вечно потными ладонями, который ни на мгновение не давал ей забыть о том, что в один прекрасный день он унаследует доход в десять тысяч фунтов в год.
Эти люди еще недавно соперничали за руку Холли, но ни один из них не смог бы назвать ее любимую книгу, занятие или хотя бы вспомнить, какого оттенка у нее глаза.
– Ты ошибаешься, Холли, ты абсолютно не права, – возразила Уиллоу. – Каждая миссия заканчивается появлением нового мужа. Так уж все устроено.
– Не говори глупостей. – Но уверенность Холли все же поколебалась, когда она произнесла последний слог этой короткой фразы. Как может она разубеждать Уиллоу, если ей и самой не раз приходило в голову, что каждое замужество каким-то мистическим образом переплетается с секретными миссиями королевы.
Лорел и Айви действительно вышли замуж, выполнив свои задания, причем их браки были очень удачными, ведь каждая нашла свою истинную любовь; мужья обожали их – не за богатство или положение в свете, потому что у сестер Сазерленд не было ни того ни другого, а за то, какими они были.
Она продолжала гладить волосы Уиллоу – удивительно шелковистые, так непохожие на ее непокорные рыжие кудри.
– Не бойся, моя дорогая, – сказала Холли. – Не думаю я, что в обозримом будущем для меня зазвонят свадебные колокола. Женихи обходят меня стороной.
Уиллоу приподняла голову, ее глаза блестели.
– Ты не должна слушать, что говорят люди. Ты не грубая и не нескладная. И что с того, что ты любишь гонять своих лошадей галопом по Гайд-парку? И кому есть дело до того, что легким бальным туфелькам ты предпочитаешь прочные сапоги для верховой езды? В один прекрасный день ты станешь чудесной женой хорошего человека, и он по достоинству оценит тебя.
Холли усмехнулась.
– Ну что ж, посмотрим, – сказала она со вздохом. – Только не забывай о том, что ты в очереди стоишь следом за мной, и настанет день, когда Виктория призовет на службу и тебя. И если действительно есть какая-то странная мистика в той клятве, которую мы когда-то дали, то я, моя дорогая Уиллоу, не сомневаюсь в том, что ты получишь самую блестящую награду.
Холли ждала, что ее слова заставят сестру хотя бы улыбнуться, но та печально взглянула на нее.
– Я в этом очень сомневаюсь, – промолвила она. – Очень скоро Виктория сама выйдет замуж. Альберт станет ее помощником, и в наших услугах она больше нуждаться не будет. Так что моя очередь может и не наступить. И тогда я останусь одна. Совершенно одна.
Холли внимательно разглядывала лицо Уиллоу: темно-синие глаза, кремовую кожу, высокие округлые щеки, так напоминавшие бархатистые лепестки знаменитых роз Бурбонов, которые выращивал дядя Эдвард. Из всех сестер Сазерленд Уиллоу была самой красивой и обладала самым покладистым характером, так что никому и в голову не могло бы прийти, что такая красавица когда-нибудь останется в одиночестве.
– Я очень рада, что вы с Айви здесь, – солгала Холли. Честно говоря, она бы предпочла, чтобы ее миссия была такой же, как у Айви или Лорел – тогда она смогла бы работать в одиночку и по своему усмотрению. Уиллоу права: все должно быть не так. Бог с ними, с наградами – Холли опасалась, что присутствие младшей сестры только осложнит ее дела, она не сможет найти лошадь Виктории и поймать вора.
Холли вздохнула. Она приложит все усилия к тому, чтобы выполнить поручение королевы. По крайней мере постарается сделать так, чтобы Айви чувствовала себя комфортно, а Уиллоу не была такой грустной.
Холли обвела взором крохотную комнатку, которая, казалось, с прибытием сестер стала еще меньше.
– Здесь слишком тесно, чтобы два человека могли передвигаться по комнате, не задевая друг друга. Вот что: ты продолжай распаковывать свои вещи, а я пойду прогуляться. Занимай в шкафу и комодах столько места, сколько тебе нужно. А когда я вернусь, мы втроем спустимся вниз и узнаем, что шеф-повар приготовил на ужин.
Услышав предложение сестры, Уиллоу оживилась. Проверив Айви, которая уже проснулась и теперь отдыхала, читая книгу, Холли решила, что сумела сделать все возможное для того, чтобы ее сестры чувствовали себя лучше. Чудесная погода так и манила на прогулку: ярко сияло солнце, дул ласковый ветерок. Она быстро миновала окрестности городка и зашагала по вересковой пустоши по направлению к скаковому кругу Аскота.
– Ты совсем лишилась рассудка? Неужели до тебя не доходило, что ты могла причинить вред себе, своему брату, лошадям?
Ему самому… Разве Сабрина не понимает, как ее выходка подействовала на него, когда он с ужасом смотрел на мчащийся фаэтон, думая о том, не останется ли он в один миг без своих младших брата и сестры! Колину хотелось взять ее за плечи и трясти до тех пор, пока ее зубы не застучат друг о друга, или попросту свернуть ей шею, или втиснуть хоть немного здравого смысла в Джеффри – похоже, что у брата его вообще не было.
Сжав руки в кулаки, он глубоко вздохнул. А когда немного успокоился, перед его внутренним взором пробежала картинка из прошлого – он вспомнил лабораторию, которую так удачно делил со своим коллегой Эрролом Куинси. Черт возьми, сейчас он должен быть в Кембридже! Они с Эрролом были так близки – так близки к открытию, пути к которому искали несколько последних лет. Незадолго до того, как его позвали домой, Колин почувствовал приближение успеха – ощутил его каждой клеточкой своего тела. Несколько опытов показали, что им вот-вот удастся вырастить зерно, способное сопротивляться любым болезням, и тогда в Англии больше не будет регулярных вспышек голода, каждый год угрожавшего населению страны, не говоря уже о хрупкой экономической стабильности.
Но нет, перед тем как спасти страну, он сначала должен спасти будущее своей семьи, не сообщая родным, что оно под угрозой… и что он, старший сын, наследник состояния Мастерфилдов, был вынужден прибегнуть к конокрадству, чтобы предупредить грядущую катастрофу.
Они этого никогда не поймут. И королева – тоже. Были мгновения, когда Колин едва понимал, какого дьявола он решил испытать судьбу, став главным конезаводчиком королевы, красть то, что ей принадлежит, и вернуть в семью то, что его отец никогда не должен был никому отдавать.
Колин то и дело спрашивал себя, что заставило его любимого, дорогого папу перед отъездом из Англии совершить этот поступок – слепое невежество или оголтелая злоба? Может, старый негодяй стоит сейчас на палубе «Морской богини», идущей в Америку, и смеется на ветру?
В голове у Колина так и роились всевозможные ругательства, но он отогнал их прочь и призвал на помощь хладнокровие и то, что ему казалось справедливым расчетом.
Не успел он заговорить, как Бентли дотронулся до его локтя и указал кивком на трибуну.
– Старина, похоже, ваш экипаж в порядке, а вот перила упали и разлетелись на куски, – промолвил он.
Поморщившись, Колин посмотрел на брата и сестру.
– Испорченная трасса, разбитая балюстрада – вам за многое придется отвечать, – сказал он.
– Да ладно тебе о дорожке толковать! – бросила Сабрина. – Несколько человек с граблями в считанные минуты все исправят. А за какую-то разбитую старую балюстраду ты нас обвинять не должен. – Она посмотрела на Джеффри, ища поддержки, но тот отвернулся.
Колин обратился к Бентли и лорду Киннарду:
– Прошу меня простить. – Подождав, пока мужчины отойдут подальше, чтобы его не слышать, он повернулся к сестре. – Если бы не твоя дурацкая выходка, я бы следил за рабочими. И, кто знает, может, мне удалось бы предупредить их, когда балюстрада наклонилась слишком низко, и тогда ничего бы не случилось. Ты имеешь хотя бы малейшее представление о цене работы и материалов?
– Думаю, это сущие гроши. – Сабрина отбросила назад золотые кудри. – Не понимаю, из-за чего ты такой шум поднял.
– Что ж, тогда я тебе объясню, – проговорил Колин. – До тех пор, пока все не будет исправлено и оплачено, ни один из вас не получит и полупенни из вашего содержания.
– Из нашего содержания? – Лицо Сабрины порозовело. – Ты не можешь этого сделать. Ты не имеешь на это права!
– Да неужели? До тех пор, пока отец не вернется из Вест-Индии, глава семьи – это я. Мне понадобится всего лишь написать короткую записку лондонским банкирам. Если только… – Нагнувшись ближе к Сабрине, Колин приметил испуганный огонек в ее глазах. Он указал на вспотевших лошадей. – Это превосходит твои самые безумные выходки. Я ни разу в жизни не видел, чтобы ты плохо обращалась с лошадью.
Колин замолчал, потому что щеки Сабрины покраснели еще сильнее и пошли пятнами, а подбородок слегка задрожал.
Внезапно ее глаза наполнились слезами, отражающими солнечный свет. Сабрина крепко сжала губы, и они стали походить на тонкую линию. Подобрав юбки, Сабрина зашагала в сторону трибуны.
– Думаю, мы поедем домой с мистером Бентли, – бросила она через плечо.
Колин наконец смог выдохнуть. Он подошел к Джеффри, который прятался от него за ближней лошадью. Когда Колин приблизился к нему, тот сунул руки в карманы и опустил глаза на землю; солнце заиграло в его светлых кудрях.
– Джефф!
Подбородок Джеффа резко взлетел вверх, и в это мгновение он был точной копией Сабрины. Взгляд его голубых глаз стал резким и неприветливым, когда повстречался со взором Колина.
– Фредерик Кейтс на прошлой неделе обручился, – объяснил он ситуацию. – Сабрина узнала об этом сегодня утром.
Подбородок Колина упал вниз, и из его рта вырвался только один звук: «О!»
– «О!» – передразнил его Джеффри, оттолкнувшись от экипажа. – Если я поеду с Сабриной и мистером Бентли, ты отведешь домой фаэтон и лошадей?
Колин кивнул, глядя вслед брату, который брел по дорожке в сторону трибуны, где все еще стояла небольшая группа людей. Ему так хотелось присоединиться к брату и сестре, отвести ее в сторонку, извиниться и…
Слишком поздно. Сабрина возлагала надежды на Фредерика Кейтса, четвертого графа Редмонда, и вот теперь, судя по всему, ее надежды рухнули. Редмонд даже разговаривал с отцом Колина, но по какой-то причине, которую никто не мог понять, Таддеус Эшуорт отказался дать согласие на их брак. Колин подозревал, что отец ждал более выгодного предложения, потому что одни только титулы не интересовали герцога. Даже богатства ему было мало. Герцог Мастерфилд уважал власть.
Сабрина написала Колину, умоляя его вмешаться, но к тому времени, когда он смог уехать из Кембриджа, их отец уже уплыл в Америку, где он намеревается провести несколько недель, занимаясь своими плантациями и приобретением новых земель.
– Извини, моя маленькая сестренка, – пробормотал Колин и, подойдя к лошадям, взялся за поводья. – Что ж, отец, тебе опять удалось оставить после себя сплошные разрушения.
Сабрина… Бриарвью-Мэнор… Похоже, никому и ничему не удастся ускользнуть от пристального внимания Таддеуса Эшуорта. Сейчас Колин ничего не мог поделать с утраченными надеждами сестры, потому что помолвку Фредерика уже не отменить. Но вот Бриарвью-Мэнор, семейное поместье в Девоншире, – это совсем другое дело.
Господи, он же ученый, а не шаман! Но когда Таддеус увез жеребца с девонширских пастбищ, он – как сочли бы местные жители – призвал на помощь древнее проклятие для того, чтобы защитить чистую породу скаковых лошадей. Породу, чья кровь текла и в жилах жеребца. Обитатели Бриарвью считали, что и они сами, и их земля стали жертвой этого проклятия. Предполагалось, что именно этим можно объяснить недавнее обрушение крыши амбара Броктонов, рождение двух мертвых ягнят у Уайли и такой широкий разлив реки, что вода смыла большую часть пастбищ.