— Я предпочитаю их всему, что может походить на сделку с вами. Пытайте меня, если хотите; даже убейте, но вы ничего не добьетесь от меня.
Начальник сделал жест нетерпения и разочарования.
— Вы отказываетесь? Помните, что этим вы вынуждаете меня на бесполезную жестокость.
— Да, и это последнее слово, которое сорвется с моих уст. Итак, действуйте по вашему усмотрению; я больше не стану отвечать на ваши вопросы, каковы бы они ни были.
Начальник сказал несколько слов шепотом одному из стоявших ближе к нему людей; последний взял коленкоровую блузу и закрыл ею голову капитана таким образом, что тот мог только свободно дышать, но ничего не мог уже видеть.
Затем его схватили два человека: один за голову, другой за ноги, подняли с земли, положили на нечто похожее на носилки, и он почувствовал, что его уносят. В каком направлении-этого он положительно не мог угадать.
Переход был длителен и быстр: он продолжался несколько часов. Наконец, послышался пронзительный свист; люди, несшие капитана, остановились.
Прошло несколько минут; затем с него сняли окутывавшую его блузу и в то же время развязали ему руки.
Первой заботой капитана было бросить вокруг себя испытующий взгляд для того, чтобы, если возможно, узнать где он находится. Напрасная забота.
Местность была ему совершенно незнакома; они находились как бы в узком ущелье, между двумя горами, сплошь покрытыми лесом. Он не помнил, чтобы когда-либо бывал в этом месте.
Граф заметил только, что солнце садилось. Похитители его, одетые индейцами, разбившись на группы, зажгли несколько огней и принялись готовить ужин.
Часовые, расставленные в разных направлениях, охраняли общую безопасность.
Капитан одним взглядом окинул открывшуюся перед ним картину.
Сдавленный вздох вырвался из его груди, когда он убедился в своем бессилии.
Начальник подошел к нему и, поклонившись с той почтительно-иронической вежливостью, с какой он разговаривал со своим пленником, сказал ему:
— Силы ваши, должно быть, истощились, сударь, не хотите ли вы поесть?
Граф отвернул голову и пожал плечами, не отвечая ни слова.
Но это, по-видимому, вовсе не произвело желаемого действия на начальника отряда. Он сделал знак, и капитану подали заднюю ногу лани и положили ее на носилки, равно как и фляжку с пивом.
Граф де Виллье ушел из форта на рассвете и поэтому ничего не ел утром: он буквально умирал с голоду. Между тем, верный слову, данному им самому себе, он не проявил никакого желания утолить голод. Взяв миску в правую руку, а фляжку в левую, он отшвырнул все это далеко от себя; затем, улыбаясь, снова улегся на свои носилки.
Начальник с минуту посмотрел на своего пленника с чрезвычайным удивлением, а потом отошел от него и задумался.
Глава XIV. СЛЕДЫ
Глава XV. ОХОТНИКИ
Начальник сделал жест нетерпения и разочарования.
— Вы отказываетесь? Помните, что этим вы вынуждаете меня на бесполезную жестокость.
— Да, и это последнее слово, которое сорвется с моих уст. Итак, действуйте по вашему усмотрению; я больше не стану отвечать на ваши вопросы, каковы бы они ни были.
Начальник сказал несколько слов шепотом одному из стоявших ближе к нему людей; последний взял коленкоровую блузу и закрыл ею голову капитана таким образом, что тот мог только свободно дышать, но ничего не мог уже видеть.
Затем его схватили два человека: один за голову, другой за ноги, подняли с земли, положили на нечто похожее на носилки, и он почувствовал, что его уносят. В каком направлении-этого он положительно не мог угадать.
Переход был длителен и быстр: он продолжался несколько часов. Наконец, послышался пронзительный свист; люди, несшие капитана, остановились.
Прошло несколько минут; затем с него сняли окутывавшую его блузу и в то же время развязали ему руки.
Первой заботой капитана было бросить вокруг себя испытующий взгляд для того, чтобы, если возможно, узнать где он находится. Напрасная забота.
Местность была ему совершенно незнакома; они находились как бы в узком ущелье, между двумя горами, сплошь покрытыми лесом. Он не помнил, чтобы когда-либо бывал в этом месте.
Граф заметил только, что солнце садилось. Похитители его, одетые индейцами, разбившись на группы, зажгли несколько огней и принялись готовить ужин.
Часовые, расставленные в разных направлениях, охраняли общую безопасность.
Капитан одним взглядом окинул открывшуюся перед ним картину.
Сдавленный вздох вырвался из его груди, когда он убедился в своем бессилии.
Начальник подошел к нему и, поклонившись с той почтительно-иронической вежливостью, с какой он разговаривал со своим пленником, сказал ему:
— Силы ваши, должно быть, истощились, сударь, не хотите ли вы поесть?
Граф отвернул голову и пожал плечами, не отвечая ни слова.
Но это, по-видимому, вовсе не произвело желаемого действия на начальника отряда. Он сделал знак, и капитану подали заднюю ногу лани и положили ее на носилки, равно как и фляжку с пивом.
Граф де Виллье ушел из форта на рассвете и поэтому ничего не ел утром: он буквально умирал с голоду. Между тем, верный слову, данному им самому себе, он не проявил никакого желания утолить голод. Взяв миску в правую руку, а фляжку в левую, он отшвырнул все это далеко от себя; затем, улыбаясь, снова улегся на свои носилки.
Начальник с минуту посмотрел на своего пленника с чрезвычайным удивлением, а потом отошел от него и задумался.
Глава XIV. СЛЕДЫ
В тот же день, часов около двух пополудни, два человека сидели и болтали перед ярким огнем на вершине одинокого выступа на берегу Красивой реки.
Этот выступ был расположен не больше как в четверти мили от форта Дюкэна.
С того места, где сидели эти люди, они ясно могли различать стены укрепления, над которым развевался широкий флаг с цветком белой лилии, и любовались великолепным видом, расстилавшимся со всех сторон перед их глазами.
Эти два человека были канадец Бержэ и его друг Тонкий Слух; они заканчивали свой скромный обед, состоявший из наловленной ими в реке прекрасной рыбы, поджаренной на вертеле. Две фляжки, одна полная водки, другая пива, сваренного в форте Дюкэне, дополняли это скромное пиршество.
Обедая с большим аппетитом и не давая пропадать даром ни одной крошке, они, вероятно, говорили о чрезвычайно интересных и очень веселых вещах, потому что часто прерывали друг друга смехом; канадец в особенности, казалось, находил удовольствие в том, что ему рассказывал его спутник.
— Клянусь Богом, вождь, — проговорил он, — я сделал очень хорошо, встретив вас в ту минуту, когда вы собирались переправиться через реку; я, конечно, и не воображал, что увижу вас сегодня.
— Я сам искал моего брата, — отвечал индеец, кланяясь.
— В таком случае, судьба сыграла тут вовсе не такую уж большую роль, как я предполагал. Вы хотели меня о чем-нибудь спросить?
— Нет, ни о чем; мне приятно видеть друга.
— Благодарю, вождь. Все равно шутка была хорошо сыграна; итак, значит, англичане взбешены своей неудачей?
— Они обезумели, они плачут, как старые бабы.
— Да ведь послушайте, вождь, не может же их веселить в самом деле эта история. Мы отняли у них из-под носа столько прекрасных мехов, столько великолепного пушного товара, и все это произошло как раз в ту минуту, когда они считали себя почти уже дома и были уверены, что находятся вне опасности.
— Они поклялись отомстить.
— Тем лучше! И мы сами дали ту же клятву; порох заговорит, а там видно будет, чьи ружья будут петь громче.
— Они собирают всех воинов, которых только могут найти.
— И хорошо делают-им никогда не набрать столько, сколько нужно. Бедняга Летающий Орел, считавший себя таким хитрым! Я доказал ему, что знаю побольше его; к несчастью, урок этот не послужит в пользу ни ему, ни Опоссуму.
— Мой брат убил их, я это знаю.
— Да, я имел это несчастье, — отвечал, смеясь, охотник. Но как вы про это узнали?
— Несколько человек англичан просили гостеприимства в моей деревне. Я был на охоте со своими молодыми людьми; дома оставались одни старики, и они не посмели воспротивиться их пребыванию в хижинах.
— Это верно, закон на стороне сильного. Значит, они все и рассказали?
— Да. Ну, а что вы сделали с вашими пленниками?
— Они заперты в форте; их берегут для обмена.
— Лучше было бы снять с них скальпы.
— Я тоже держусь этого мнения, но, к несчастью, это не в обычае у французов.
— Они не правы; мертвого врага можно не бояться.
— Кому вы это говорите, вождь? Но мне не хотят верить. Ну, а вы зачем пришли в эти места?
— На охотничьих землях моего племени почти нет дичи; я ищу других мест к началу больших охот.
— Ну, в таком случае, я беру на себя обязательство отыскать вам новые места; будьте спокойны, вождь, я знаю превосходные места недалеко отсюда.
— Я рассчитывал на ум и дружбу моего брата.
— Посмотри, вождь, в ту сторону. Эти горы кишат всевозможной дичью.
Оба друга поднялись и стали смотреть в направлении, указанном канадцем, когда вдруг последний издал возглас удивления.
— Что случилось с моим братом? — спросил краснокожий.
— Взгляни туда, — сказал канадец, протягивая руку, — вы ничего не видите?
— Я вижу человека, который бежит быстрее лани, преследуемой охотниками. Этот человек бледнолицый, это белый воин из форта.
— Да. Ну, зрение у меня еще хорошо, потому что я узнал этого человека.
— А? — равнодушно проговорил индеец.
— Пойдемте, вождь, поскорей; нам надо остановить этого человека и заставить его сказать нам, почему он бежит так стремительно?
— Зачем?
— Надо, говорю я вам. Этот солдат состоит слугой у человека, которого я люблю и уважаю; я боюсь, не случилось ли какого несчастья с его господином.
— Тогда другое дело, — отвечал индеец, поднимая свое ружье и следуя за Бержэ, который уже бежал по склону обрыва.
Бержэ не ошибся: это действительно был Золотая Ветвь. Добрый малый не бежал, а летел; ноги его как будто не касались земли. Не страх побуждал его ускорять свой бег — достойный солдат не боялся ничего на свете, — но он спешил добраться в форт, чтобы как можно скорей привести помощь своему капитану, которого он оставил, как известно, в критическом положении.
В ту минуту, когда солдат был готов пролететь мимо канадца, даже не замечая его, Бержэ загородил ему дорогу и остановил.
— Куда это вы летите во всю прыть, товарищ? — сказал ему канадец. — Уж не хотите ли выиграть пари? Если так, то отдохните, потому что вы далеко опередили своих соперников, уверяю вас в этом. Черт возьми, какие у вас ноги!
— Ах, это вы, господин Бержэ! — отвечал солдат, задыхаясь и испуганно смотря на охотника, — я очень рад, что вас встретил, очень и очень рад!
— И я также, милейший, но прошу вас, ответьте же на мой вопрос.
— Дайте мне перевести дух; мне кажется, что я сейчас задохнусь, все вертится у меня в глазах, я ничего не вижу.
Двое мужчин посадили его. Бержэ протянул ему свою фляжку.
Золотая Ветвь поднес ее ко рту и стал пить большими глотками; затем он издал вздох облегчения.
— Ах! Это помогает! — сказал он, переводя дух.
— Теперь вам, кажется, лучше. А? — спросил охотник, улыбаясь.
— О! Теперь я совсем оправился; отпустите меня.
— Не спешите так, милейший! Сначала скажите мне, в чем дело?
Солдат как будто задумался на минуту, а затем сказал:
— И впрямь, вы правы, господин Бержэ; это Бог так устроил, что вы встретились мне на дороге. Вы любите моего капитана и вы его спасете!
— Господин Луи! — вскричал канадец, подпрыгивая от удивления, — спасти его! Что такое с ним случилось? Говорите, если только вы мужчина, говорите скорей!
— Вот вам все дело в двух словах, потому что нам нельзя терять ни одной минуты, если мы хотим поспеть во время. Выслушайте меня хорошенько.
Вслед за тем Золотая Ветвь начал свое повествование и с мельчайшими подробностями, не опуская ничего, рассказал, как он ходил с графом на охоту и как на обратном пути на них неожиданно напали индейцы, а может быть, и не настоящие индейцы, а белые, переодетые индейцами.
Канадец и краснокожий с самым серьезным видом выслушали несколько пространный рассказ солдата, которого они ни разу не перебили, довольствуясь только тем, что в некоторых местах сомнительно покачивали головами или же хмурили брови; затем, когда Золотая Ветвь перестал говорить, Бержэ взял его за руку и горячо пожал.
— Вы славный малый, — сказал он при этом, — ваше поведение выше всякой похвалы; но успокойтесь, опасность вовсе не так велика, как вам кажется Вы знаете, как я люблю капитана, и поэтому можете мне поверить; он в плену, вот и все Мы его спасем.
— Вы можете мне это обещать?
— Клянусь вам!
— Хорошо! Вот то-то будет радость! — вскричал солдат, подкидывая на воздух свою шляпу, — я спокоен.
— Очень рад слышать это, а теперь, в свою очередь, прошу вас, выслушайте меня. В настоящую минуту, несмотря на испытанную храбрость наших солдат, они ровно ничем не могут помочь капитану: здесь нужна не храбрость, а скорее всего хитрость, с кем бы нам ни пришлось иметь дела: с индейцами или, что еще вернее, с пограничными бродягами, а в этой сволочи, к несчастью, нет недостатка на границе.
— Я видел индейцев.
— Вы ведь, конечно, знаете старую французскую пословицу, — возразил канадец, улыбаясь: — «Одежда еще не делает монаха». Не забывайте наших пословиц — в них одна правда. Самое важное для нас в настоящую минуту, это
— отправиться к тому месту, где произошло нападение, для того, чтобы снять следы; затем мы пойдем в форт Дюкэн и расскажем все, что узнаем, г. де Контркеру, а потом составим совет.
— Как много времени пропадет зря! — прошептал солдат в отчаянии.
— Вы думаете? Мы наверстаем это потерянное время, будьте спокойны. Надеюсь, вы теперь уже достаточно отдохнули и можете отвести нас на то место, где на вас напали?
— Еще бы! — Пойдемте! Туда идти недолго!
— Хорошо! Идите вперед, а мы пойдем за вами следом.
Они отправились.
Несмотря на усталость, Золотая Ветвь так был озабочен спасением своего капитана, что забыл про все и продвигался вперед таким быстрым шагом, что только привычные лесные бродяги, вроде охотника и его краснокожего друга, могли за ним поспевать.
Так они шли около полутора часов, а затем солдат остановился как раз на опушке леса.
— Мы пришли? — спросил его Бержэ.
— Почти, — отвечал Золотая Ветвь; я здесь вышел из-под деревьев, пойдемте!
— Одну минуту, — сказал Бержэ, кладя руку ему на плечо, — теперь, товарищ, отойдите, пожалуйста, в арьергард и позвольте нам, вождю и мне, идти в авангарде.
— Это зачем? — спросил солдат с удивлением.
— А видите ли зачем, милый друг: вы солдат и совсем незнакомы с особенностями этой бесконечной пустыни, а поэтому, конечно, неумышленно — Боже меня сохрани подумать это, — но вы все смешаете так, что нам потом нельзя будет разобраться. Мы будем читать книгу, а поэтому не рвите страниц этой книги и для большей безопасности оставайтесь здесь, это займет немного времени; вы присоединитесь к нам, когда мы вас позовем. Согласны, а?
— Как хотите, только, признаюсь вам, я ровно ничего в этом не понимаю.
— Будьте спокойны! Вы скоро все поймете. Пойдемте, вождь!
Оба охотника, вместо того, чтобы войти в лес в том месте, которое им указал солдат, разошлись в стороны. Они сделали большой обход и пошли один направо, а другой налево.
— Надеюсь, однако, что потом они объяснят мне, что все это значит, — сказал солдат.
И так как причина, вызвавшая первоначальное возбуждение, отошла уже на задний план, а утомление сильно давало себя знать, он уселся под деревом, закурил трубку и стал ждать.
Между тем, оба охотника, очертив мысленно круг площадью около двух или трех акров и тщательно осмотрев все следы, представлявшиеся их взорам, опытным и привычным к чтению этих странных иероглифов пустыни, встретились на самом месте нападения.
Там они поняли все, что оставалось для них неясным; следы были так отчетливы и так глубоко отпечатались, что у них не оставалось ни малейшего сомнения.
Окончив свое исследование, они сообщили друг другу свои соображения и факты; затем, придя к соглашению, они развели огонь, сели, набили свои трубки, и Бержэ позвал Золотую Ветвь. Пять минут спустя, солдат подходил к ним.
— Ну! — спросил он. — Открыли ли вы что-нибудь?
— Мы все открыли, — отвечал канадец. — Мы выкурим трубку совета для того, чтобы решить, что нам следует делать. Сядьте и слушайте. Вот что здесь произошло.
— Я знаю, — возразил Золотая Ветвь, садясь.
— Почти все, хотя есть и очень многое, что вам неизвестно, как вы скоро в этом убедитесь. На вас напало много людей: одни были пешие, другие конные?
— Я видел только пеших индейцев.
— Всадники оставались спрятанными в двадцати шагах отсюда в густой чаще; последних было двадцать человек; следы, оставленные их лошадьми, так хорошо видны, что я их мог сосчитать. Нападавшие долго ждали вашего прибытия; они теряли терпение; некоторые из них даже были посланы в разведку затем, чтобы вовремя предупредить своих товарищей о том, что вы подходите. Между всадниками было пять человек индейцев, что мне тоже нетрудно было узнать. Кроме того, здесь были еще две женщины; они сходили с лошадей, подходили к этому месту и присутствовали при нападении, оставаясь сами невидимыми. Их миниатюрные ножки оставили очень заметные следы позади вон того дерева, они тоже очень волновались от нетерпения. Когда неизвестные схватили капитана, женщинам привели лошадей, и они уехали вместе с остальными всадниками. Весь отряд отправился на запад.
— Но ведь я ничего этого не видел, — сказал Золотая Ветвь.
— А мы видели, подождите! Люди, сторожившие вас, были спрятаны за деревьями, чтобы не быть замеченными. Между ними было семеро индейцев. Остальные восемнадцать человек были все белые! Краснокожие ходят носками внутрь, большой палец у них отогнут от остальных четырех пальцев, они ставят сначала носок, потом пятку, значит, следы их узнать и отличить очень легко, потому что белые, наоборот, сначала тяжело ступают на пятку и носят к тому же, тяжелую обувь. У всех белых были ружья, а у индейцев ружья были только у пятерых. Остальные были вооружены пиками, луками и стрелами; во время нападения вы стояли вон там возле того дерева, приблизительно шагах в пятнадцати от капитана.
— Это правда! Послушаешь вас, так можно подумать-да простит меня Бог, — что вы сами все это видели! Охотник улыбнулся и продолжал:
— Вы хотели было бежать на помощь к вашему капитану; вы даже сделали к нему несколько шагов, но он приказал вам спасаться, вы остановились неподвижно. Затем вы повернулись налево и ринулись на ваших врагов: из них вы четверых убили.
— Вы думаете?
— Я в этом уверен; первый получил пулю в сердце, остальные были убиты ружейным прикладом; тела их спрятаны под листьями.
— В таком случае, пусть черт их берет себе! Они получили то, что заслуживали… Но продолжайте: ваш рассказ так же интересен, как волшебная сказка
— Одну минуту вам пришлось драться с очень серьезным противником и только с трудом удалось отбиться, вы даже упали на одно колено.
— Это правда, — проговорил удивленный солдат.
— Но, благодаря Бога, вам все-таки удалось спастись.
— Да, действительно; а мой бедный капитан?
— Сейчас доберемся и до него, будьте спокойны Господин Луи стоял, прислонившись вот к этому дереву; один белый, переодетый индейцем, подошел к нему, без сомнения, затем, чтобы предложить ему сдаться.
— Да, и он храбро отказался. Вот тогда-то он и приказал мне отправляться, а я не хотел, понимаете…
— Вот именно Переговоры длились довольно долго; этот белый выходил из терпения; наконец, два человека, спрятавшиеся в листве, бросились на капитана и повалили его
— Каким образом вы все это знаете?
— Посмотрите на дерево, и вам все станет ясно. Капитана, обезоруженного во время падения и лишенного благодаря этому возможности защищаться, завернули, закатали в одеяло, потом крепко связали…
— О! — вскричал солдат, гневно сжимая кулаки, — пусть только когда-нибудь попадутся мне в руки разбойники, я уж заставлю их поплясать под мою дудку Клянусь честью, я сделаю это! А теперь продолжайте.
— Затем похитители сделали носилки, на которые и положили своего пленника; потом они вместе с всадниками направились на запад. Вот вам приблизительное описание того, что здесь произошло. Кроме того, очень возможно, что они еще завязали глаза капитану, обмотав ему голову блузой.
— Что заставляет вас так думать?
— Во-первых, для них должно быть важно, чтобы он не знал, куда его везут; затем, из четырех человек, убитых вами, только трое совсем одеты, а на четвертом нет блузы. Я не стану утверждать последнего обстоятельства, хотя оно и весьма возможно, тем более, что в пустыне, за исключением случаев крайней необходимости, мертвых не обирают, в особенности же друзей.
— Вы, должно быть, правы и в этом случае! Бедный капитан! Такой храбрый офицер! Такой хороший начальник!
— Теперь мы должны обсудить хорошенько все события и с общего согласия решить, что нам следует предпринять для спасения капитана. Скажите нам ваше мнение.
— Мое мнение таково, что надо освободить моего капитана и убить всех этих негодяев!
— Это мнение почти одинаково и с нашим; но каким путем?
— А! Что касается этого, то слуга покорный! Не спрашивайте меня об этом; все, что я могу вам сказать, это подтвердить обещание, что, когда придет время, я за своего капитана брошусь хоть черту на рога!.. Я дам им о себе знать, в этом могу поручиться!
— Я в этом убежден, но этого недостаточно: поищем что-нибудь другое. Говорите, вождь, ваш черед подавать совет.
— Тонкий Слух, — отвечал индеец, — великий вождь, у него очень много опыта. Кто может скрыть от него свой след? Он узнает даже след орла в воздухе. Он пойдет по следам капитана и не потеряет их до тех пор, пока не доберется до самого конца; потом он возвратится к своему другу и все ему расскажет; тем временем Бесследный отправится в большую укрепленную хижину бледнолицых, там он поговорит с начальником белых и расскажет ему все, что знает; затем он попросит у него своих братьев канадцев и вместе с ними пойдет по следам начальника. Он не должен брать с собою бледнолицых воинов: они храбры, но болтливы, как старые бабы; они не знают, как надо ходить по военной тропинке в саваннах. Я сказал. Что думает мой брат о словах вождя?
— Я думаю, что вы человек умный и что превосходно объяснили все, что нам следовало бы делать; я совершенно и во всем согласен с вами, потому что лучшего, по-моему, и придумать ничего нельзя. Итак, решено: я ухожу в форт вот с этим бледнолицым, а мой брат, не теряя ни минуты, пойдет по следам врага.
— Тонкий Слух так и сделает, — отвечал вождь, вставая.
— До скорого свиданья, вождь, желаю вам успеха! Да, этим господам не спрятаться теперь нигде: по их следам идут два лучших разведчика в мире.
Трое мужчин пожали друг другу руки на прощанье; затем индеец углубился в лес, а Бержэ и Золотая Ветвь, наоборот, вышли из лесу и большими шагами направились к форту Дюкэну, куда и прибыли незадолго до солнечного заката.
Их обоих тотчас же провели к господину де Контркеру, беспокойство которого было очень сильно; продолжительное отсутствие графа де Виллье, по-видимому, его чрезвычайно заботило, и ему хотелось скорее получить какие-нибудь вести о нем.
Когда канадец и солдат вошли в кабинет коменданта, он был не один. Барон де Гриньи, также очень сильно беспокоившийся о своем отсутствующем друге, был у него.
Этот выступ был расположен не больше как в четверти мили от форта Дюкэна.
С того места, где сидели эти люди, они ясно могли различать стены укрепления, над которым развевался широкий флаг с цветком белой лилии, и любовались великолепным видом, расстилавшимся со всех сторон перед их глазами.
Эти два человека были канадец Бержэ и его друг Тонкий Слух; они заканчивали свой скромный обед, состоявший из наловленной ими в реке прекрасной рыбы, поджаренной на вертеле. Две фляжки, одна полная водки, другая пива, сваренного в форте Дюкэне, дополняли это скромное пиршество.
Обедая с большим аппетитом и не давая пропадать даром ни одной крошке, они, вероятно, говорили о чрезвычайно интересных и очень веселых вещах, потому что часто прерывали друг друга смехом; канадец в особенности, казалось, находил удовольствие в том, что ему рассказывал его спутник.
— Клянусь Богом, вождь, — проговорил он, — я сделал очень хорошо, встретив вас в ту минуту, когда вы собирались переправиться через реку; я, конечно, и не воображал, что увижу вас сегодня.
— Я сам искал моего брата, — отвечал индеец, кланяясь.
— В таком случае, судьба сыграла тут вовсе не такую уж большую роль, как я предполагал. Вы хотели меня о чем-нибудь спросить?
— Нет, ни о чем; мне приятно видеть друга.
— Благодарю, вождь. Все равно шутка была хорошо сыграна; итак, значит, англичане взбешены своей неудачей?
— Они обезумели, они плачут, как старые бабы.
— Да ведь послушайте, вождь, не может же их веселить в самом деле эта история. Мы отняли у них из-под носа столько прекрасных мехов, столько великолепного пушного товара, и все это произошло как раз в ту минуту, когда они считали себя почти уже дома и были уверены, что находятся вне опасности.
— Они поклялись отомстить.
— Тем лучше! И мы сами дали ту же клятву; порох заговорит, а там видно будет, чьи ружья будут петь громче.
— Они собирают всех воинов, которых только могут найти.
— И хорошо делают-им никогда не набрать столько, сколько нужно. Бедняга Летающий Орел, считавший себя таким хитрым! Я доказал ему, что знаю побольше его; к несчастью, урок этот не послужит в пользу ни ему, ни Опоссуму.
— Мой брат убил их, я это знаю.
— Да, я имел это несчастье, — отвечал, смеясь, охотник. Но как вы про это узнали?
— Несколько человек англичан просили гостеприимства в моей деревне. Я был на охоте со своими молодыми людьми; дома оставались одни старики, и они не посмели воспротивиться их пребыванию в хижинах.
— Это верно, закон на стороне сильного. Значит, они все и рассказали?
— Да. Ну, а что вы сделали с вашими пленниками?
— Они заперты в форте; их берегут для обмена.
— Лучше было бы снять с них скальпы.
— Я тоже держусь этого мнения, но, к несчастью, это не в обычае у французов.
— Они не правы; мертвого врага можно не бояться.
— Кому вы это говорите, вождь? Но мне не хотят верить. Ну, а вы зачем пришли в эти места?
— На охотничьих землях моего племени почти нет дичи; я ищу других мест к началу больших охот.
— Ну, в таком случае, я беру на себя обязательство отыскать вам новые места; будьте спокойны, вождь, я знаю превосходные места недалеко отсюда.
— Я рассчитывал на ум и дружбу моего брата.
— Посмотри, вождь, в ту сторону. Эти горы кишат всевозможной дичью.
Оба друга поднялись и стали смотреть в направлении, указанном канадцем, когда вдруг последний издал возглас удивления.
— Что случилось с моим братом? — спросил краснокожий.
— Взгляни туда, — сказал канадец, протягивая руку, — вы ничего не видите?
— Я вижу человека, который бежит быстрее лани, преследуемой охотниками. Этот человек бледнолицый, это белый воин из форта.
— Да. Ну, зрение у меня еще хорошо, потому что я узнал этого человека.
— А? — равнодушно проговорил индеец.
— Пойдемте, вождь, поскорей; нам надо остановить этого человека и заставить его сказать нам, почему он бежит так стремительно?
— Зачем?
— Надо, говорю я вам. Этот солдат состоит слугой у человека, которого я люблю и уважаю; я боюсь, не случилось ли какого несчастья с его господином.
— Тогда другое дело, — отвечал индеец, поднимая свое ружье и следуя за Бержэ, который уже бежал по склону обрыва.
Бержэ не ошибся: это действительно был Золотая Ветвь. Добрый малый не бежал, а летел; ноги его как будто не касались земли. Не страх побуждал его ускорять свой бег — достойный солдат не боялся ничего на свете, — но он спешил добраться в форт, чтобы как можно скорей привести помощь своему капитану, которого он оставил, как известно, в критическом положении.
В ту минуту, когда солдат был готов пролететь мимо канадца, даже не замечая его, Бержэ загородил ему дорогу и остановил.
— Куда это вы летите во всю прыть, товарищ? — сказал ему канадец. — Уж не хотите ли выиграть пари? Если так, то отдохните, потому что вы далеко опередили своих соперников, уверяю вас в этом. Черт возьми, какие у вас ноги!
— Ах, это вы, господин Бержэ! — отвечал солдат, задыхаясь и испуганно смотря на охотника, — я очень рад, что вас встретил, очень и очень рад!
— И я также, милейший, но прошу вас, ответьте же на мой вопрос.
— Дайте мне перевести дух; мне кажется, что я сейчас задохнусь, все вертится у меня в глазах, я ничего не вижу.
Двое мужчин посадили его. Бержэ протянул ему свою фляжку.
Золотая Ветвь поднес ее ко рту и стал пить большими глотками; затем он издал вздох облегчения.
— Ах! Это помогает! — сказал он, переводя дух.
— Теперь вам, кажется, лучше. А? — спросил охотник, улыбаясь.
— О! Теперь я совсем оправился; отпустите меня.
— Не спешите так, милейший! Сначала скажите мне, в чем дело?
Солдат как будто задумался на минуту, а затем сказал:
— И впрямь, вы правы, господин Бержэ; это Бог так устроил, что вы встретились мне на дороге. Вы любите моего капитана и вы его спасете!
— Господин Луи! — вскричал канадец, подпрыгивая от удивления, — спасти его! Что такое с ним случилось? Говорите, если только вы мужчина, говорите скорей!
— Вот вам все дело в двух словах, потому что нам нельзя терять ни одной минуты, если мы хотим поспеть во время. Выслушайте меня хорошенько.
Вслед за тем Золотая Ветвь начал свое повествование и с мельчайшими подробностями, не опуская ничего, рассказал, как он ходил с графом на охоту и как на обратном пути на них неожиданно напали индейцы, а может быть, и не настоящие индейцы, а белые, переодетые индейцами.
Канадец и краснокожий с самым серьезным видом выслушали несколько пространный рассказ солдата, которого они ни разу не перебили, довольствуясь только тем, что в некоторых местах сомнительно покачивали головами или же хмурили брови; затем, когда Золотая Ветвь перестал говорить, Бержэ взял его за руку и горячо пожал.
— Вы славный малый, — сказал он при этом, — ваше поведение выше всякой похвалы; но успокойтесь, опасность вовсе не так велика, как вам кажется Вы знаете, как я люблю капитана, и поэтому можете мне поверить; он в плену, вот и все Мы его спасем.
— Вы можете мне это обещать?
— Клянусь вам!
— Хорошо! Вот то-то будет радость! — вскричал солдат, подкидывая на воздух свою шляпу, — я спокоен.
— Очень рад слышать это, а теперь, в свою очередь, прошу вас, выслушайте меня. В настоящую минуту, несмотря на испытанную храбрость наших солдат, они ровно ничем не могут помочь капитану: здесь нужна не храбрость, а скорее всего хитрость, с кем бы нам ни пришлось иметь дела: с индейцами или, что еще вернее, с пограничными бродягами, а в этой сволочи, к несчастью, нет недостатка на границе.
— Я видел индейцев.
— Вы ведь, конечно, знаете старую французскую пословицу, — возразил канадец, улыбаясь: — «Одежда еще не делает монаха». Не забывайте наших пословиц — в них одна правда. Самое важное для нас в настоящую минуту, это
— отправиться к тому месту, где произошло нападение, для того, чтобы снять следы; затем мы пойдем в форт Дюкэн и расскажем все, что узнаем, г. де Контркеру, а потом составим совет.
— Как много времени пропадет зря! — прошептал солдат в отчаянии.
— Вы думаете? Мы наверстаем это потерянное время, будьте спокойны. Надеюсь, вы теперь уже достаточно отдохнули и можете отвести нас на то место, где на вас напали?
— Еще бы! — Пойдемте! Туда идти недолго!
— Хорошо! Идите вперед, а мы пойдем за вами следом.
Они отправились.
Несмотря на усталость, Золотая Ветвь так был озабочен спасением своего капитана, что забыл про все и продвигался вперед таким быстрым шагом, что только привычные лесные бродяги, вроде охотника и его краснокожего друга, могли за ним поспевать.
Так они шли около полутора часов, а затем солдат остановился как раз на опушке леса.
— Мы пришли? — спросил его Бержэ.
— Почти, — отвечал Золотая Ветвь; я здесь вышел из-под деревьев, пойдемте!
— Одну минуту, — сказал Бержэ, кладя руку ему на плечо, — теперь, товарищ, отойдите, пожалуйста, в арьергард и позвольте нам, вождю и мне, идти в авангарде.
— Это зачем? — спросил солдат с удивлением.
— А видите ли зачем, милый друг: вы солдат и совсем незнакомы с особенностями этой бесконечной пустыни, а поэтому, конечно, неумышленно — Боже меня сохрани подумать это, — но вы все смешаете так, что нам потом нельзя будет разобраться. Мы будем читать книгу, а поэтому не рвите страниц этой книги и для большей безопасности оставайтесь здесь, это займет немного времени; вы присоединитесь к нам, когда мы вас позовем. Согласны, а?
— Как хотите, только, признаюсь вам, я ровно ничего в этом не понимаю.
— Будьте спокойны! Вы скоро все поймете. Пойдемте, вождь!
Оба охотника, вместо того, чтобы войти в лес в том месте, которое им указал солдат, разошлись в стороны. Они сделали большой обход и пошли один направо, а другой налево.
— Надеюсь, однако, что потом они объяснят мне, что все это значит, — сказал солдат.
И так как причина, вызвавшая первоначальное возбуждение, отошла уже на задний план, а утомление сильно давало себя знать, он уселся под деревом, закурил трубку и стал ждать.
Между тем, оба охотника, очертив мысленно круг площадью около двух или трех акров и тщательно осмотрев все следы, представлявшиеся их взорам, опытным и привычным к чтению этих странных иероглифов пустыни, встретились на самом месте нападения.
Там они поняли все, что оставалось для них неясным; следы были так отчетливы и так глубоко отпечатались, что у них не оставалось ни малейшего сомнения.
Окончив свое исследование, они сообщили друг другу свои соображения и факты; затем, придя к соглашению, они развели огонь, сели, набили свои трубки, и Бержэ позвал Золотую Ветвь. Пять минут спустя, солдат подходил к ним.
— Ну! — спросил он. — Открыли ли вы что-нибудь?
— Мы все открыли, — отвечал канадец. — Мы выкурим трубку совета для того, чтобы решить, что нам следует делать. Сядьте и слушайте. Вот что здесь произошло.
— Я знаю, — возразил Золотая Ветвь, садясь.
— Почти все, хотя есть и очень многое, что вам неизвестно, как вы скоро в этом убедитесь. На вас напало много людей: одни были пешие, другие конные?
— Я видел только пеших индейцев.
— Всадники оставались спрятанными в двадцати шагах отсюда в густой чаще; последних было двадцать человек; следы, оставленные их лошадьми, так хорошо видны, что я их мог сосчитать. Нападавшие долго ждали вашего прибытия; они теряли терпение; некоторые из них даже были посланы в разведку затем, чтобы вовремя предупредить своих товарищей о том, что вы подходите. Между всадниками было пять человек индейцев, что мне тоже нетрудно было узнать. Кроме того, здесь были еще две женщины; они сходили с лошадей, подходили к этому месту и присутствовали при нападении, оставаясь сами невидимыми. Их миниатюрные ножки оставили очень заметные следы позади вон того дерева, они тоже очень волновались от нетерпения. Когда неизвестные схватили капитана, женщинам привели лошадей, и они уехали вместе с остальными всадниками. Весь отряд отправился на запад.
— Но ведь я ничего этого не видел, — сказал Золотая Ветвь.
— А мы видели, подождите! Люди, сторожившие вас, были спрятаны за деревьями, чтобы не быть замеченными. Между ними было семеро индейцев. Остальные восемнадцать человек были все белые! Краснокожие ходят носками внутрь, большой палец у них отогнут от остальных четырех пальцев, они ставят сначала носок, потом пятку, значит, следы их узнать и отличить очень легко, потому что белые, наоборот, сначала тяжело ступают на пятку и носят к тому же, тяжелую обувь. У всех белых были ружья, а у индейцев ружья были только у пятерых. Остальные были вооружены пиками, луками и стрелами; во время нападения вы стояли вон там возле того дерева, приблизительно шагах в пятнадцати от капитана.
— Это правда! Послушаешь вас, так можно подумать-да простит меня Бог, — что вы сами все это видели! Охотник улыбнулся и продолжал:
— Вы хотели было бежать на помощь к вашему капитану; вы даже сделали к нему несколько шагов, но он приказал вам спасаться, вы остановились неподвижно. Затем вы повернулись налево и ринулись на ваших врагов: из них вы четверых убили.
— Вы думаете?
— Я в этом уверен; первый получил пулю в сердце, остальные были убиты ружейным прикладом; тела их спрятаны под листьями.
— В таком случае, пусть черт их берет себе! Они получили то, что заслуживали… Но продолжайте: ваш рассказ так же интересен, как волшебная сказка
— Одну минуту вам пришлось драться с очень серьезным противником и только с трудом удалось отбиться, вы даже упали на одно колено.
— Это правда, — проговорил удивленный солдат.
— Но, благодаря Бога, вам все-таки удалось спастись.
— Да, действительно; а мой бедный капитан?
— Сейчас доберемся и до него, будьте спокойны Господин Луи стоял, прислонившись вот к этому дереву; один белый, переодетый индейцем, подошел к нему, без сомнения, затем, чтобы предложить ему сдаться.
— Да, и он храбро отказался. Вот тогда-то он и приказал мне отправляться, а я не хотел, понимаете…
— Вот именно Переговоры длились довольно долго; этот белый выходил из терпения; наконец, два человека, спрятавшиеся в листве, бросились на капитана и повалили его
— Каким образом вы все это знаете?
— Посмотрите на дерево, и вам все станет ясно. Капитана, обезоруженного во время падения и лишенного благодаря этому возможности защищаться, завернули, закатали в одеяло, потом крепко связали…
— О! — вскричал солдат, гневно сжимая кулаки, — пусть только когда-нибудь попадутся мне в руки разбойники, я уж заставлю их поплясать под мою дудку Клянусь честью, я сделаю это! А теперь продолжайте.
— Затем похитители сделали носилки, на которые и положили своего пленника; потом они вместе с всадниками направились на запад. Вот вам приблизительное описание того, что здесь произошло. Кроме того, очень возможно, что они еще завязали глаза капитану, обмотав ему голову блузой.
— Что заставляет вас так думать?
— Во-первых, для них должно быть важно, чтобы он не знал, куда его везут; затем, из четырех человек, убитых вами, только трое совсем одеты, а на четвертом нет блузы. Я не стану утверждать последнего обстоятельства, хотя оно и весьма возможно, тем более, что в пустыне, за исключением случаев крайней необходимости, мертвых не обирают, в особенности же друзей.
— Вы, должно быть, правы и в этом случае! Бедный капитан! Такой храбрый офицер! Такой хороший начальник!
— Теперь мы должны обсудить хорошенько все события и с общего согласия решить, что нам следует предпринять для спасения капитана. Скажите нам ваше мнение.
— Мое мнение таково, что надо освободить моего капитана и убить всех этих негодяев!
— Это мнение почти одинаково и с нашим; но каким путем?
— А! Что касается этого, то слуга покорный! Не спрашивайте меня об этом; все, что я могу вам сказать, это подтвердить обещание, что, когда придет время, я за своего капитана брошусь хоть черту на рога!.. Я дам им о себе знать, в этом могу поручиться!
— Я в этом убежден, но этого недостаточно: поищем что-нибудь другое. Говорите, вождь, ваш черед подавать совет.
— Тонкий Слух, — отвечал индеец, — великий вождь, у него очень много опыта. Кто может скрыть от него свой след? Он узнает даже след орла в воздухе. Он пойдет по следам капитана и не потеряет их до тех пор, пока не доберется до самого конца; потом он возвратится к своему другу и все ему расскажет; тем временем Бесследный отправится в большую укрепленную хижину бледнолицых, там он поговорит с начальником белых и расскажет ему все, что знает; затем он попросит у него своих братьев канадцев и вместе с ними пойдет по следам начальника. Он не должен брать с собою бледнолицых воинов: они храбры, но болтливы, как старые бабы; они не знают, как надо ходить по военной тропинке в саваннах. Я сказал. Что думает мой брат о словах вождя?
— Я думаю, что вы человек умный и что превосходно объяснили все, что нам следовало бы делать; я совершенно и во всем согласен с вами, потому что лучшего, по-моему, и придумать ничего нельзя. Итак, решено: я ухожу в форт вот с этим бледнолицым, а мой брат, не теряя ни минуты, пойдет по следам врага.
— Тонкий Слух так и сделает, — отвечал вождь, вставая.
— До скорого свиданья, вождь, желаю вам успеха! Да, этим господам не спрятаться теперь нигде: по их следам идут два лучших разведчика в мире.
Трое мужчин пожали друг другу руки на прощанье; затем индеец углубился в лес, а Бержэ и Золотая Ветвь, наоборот, вышли из лесу и большими шагами направились к форту Дюкэну, куда и прибыли незадолго до солнечного заката.
Их обоих тотчас же провели к господину де Контркеру, беспокойство которого было очень сильно; продолжительное отсутствие графа де Виллье, по-видимому, его чрезвычайно заботило, и ему хотелось скорее получить какие-нибудь вести о нем.
Когда канадец и солдат вошли в кабинет коменданта, он был не один. Барон де Гриньи, также очень сильно беспокоившийся о своем отсутствующем друге, был у него.
Глава XV. ОХОТНИКИ
Бержэ рассказал о похищении графа де Виллье.
Комендант форта Дюкэна выслушал со скорбным удивлением рассказ охотника.
Это смелое нападение на одного из его офицеров, приведенное в исполнение почти под самыми пушками французской крепости, среди белого дня, видимо, сильно его возмущало.
Но при этом он никак не мог представить себе, чем вызвано было это нападение.
И в самом деле, с какой целью нужно было этим неизвестным людям похищать графа де Виллье? Он не занимал такого важного поста, чтобы захват его мог каким бы то ни было образом повлиять на только что начинающуюся кампанию. Может быть, бродяги ошиблись, может быть, они надеялись овладеть более высокопоставленным лицом? Эта последняя гипотеза была самая вероятная и в особенности наиболее логичная… Но факт был налицо. Оскорбление коменданта форта Дюкэна, нанесенное ему почти на глазах всего гарнизона, требовало отмщения!
В первую минуту господин де Контркер, разгневанный и оскорбленный, поклялся, что жестоко отомстит за это похищение, за эту западню, жертвой которой стал один из его самых любимых офицеров. Англичане, взятые в плен графом де Виллье, находились еще в форте; он поклялся, что они будут отвечать головой за свободу капитана. В форт Necessite сейчас же будет послан парламентер требовать возвращения офицера, если же там почему-либо откажутся исполнить это требование, ему будет поручено объявить, что все английские пленники будут без милосердия расстреляны.
Тысяча других проектов, столь же безумных и невыполнимых, была высказана комендантом, который почти заговаривался от ярости.
Охотник и барон де Гриньи позволили ему излить свой гнев и почтительно слушали его, не оспаривая того, что он им говорил. Потом, когда они увидели его более спокойным, или, по крайней мере, более расположенным выслушать мнение других, Бержэ, с молчаливого согласия барона де Гриньи, взял слово, чтобы пролить немного света на этот столь запутанный вопрос.
— Извините, господин комендант, — сказал он, — но мне кажется, что мы в настоящую минуту идем по ложной дороге и наугад шарим по кустам.
— Э! Что вы хотите этим сказать, охотник? Вы человек умный, у вас большой опыт относительно всего, что происходит в этом краю; разве вы не разделяете моего мнения?
— Не совсем, господин комендант, и если вы позволите мне высказать свое мнение, я надеюсь, что, в конце концов, вы и сами согласитесь со мной.
— Итак, по-вашему, дерзкое похищение капитана Кулона де Виллье не означает гнусного поругания над королевским знаменем?
— Я этого не говорю, сударь, знамя оскорблено, это вне всякого сомнения. Но, с вашего позволения, мне кажется, что вы ошибаетесь относительно лиц, виновных в этом.
— А! Да вы уж не друг ли англичан, мистер Бержэ?
— Сохрани меня Бог, сударь, да вы и сами не думаете этого.
— Вы правы, мой друг; у меня это просто сорвалось с языка. Извините! Это происшествие страшно взбесило и взволновало меня.
— О! Сударь, за одно это слово я не только готов все вам простить, но и навсегда остаться вашим самым преданным слугой.
— Меня особенно сильно расстроило это еще и потому, что недавно, как вы сами знаете, несчастный де Жюмонвилль, брат капитана, сделался жертвой гнусного злодейства. Как хотите, а это не могло не показаться мне подозрительным… Наши враги ведут с нами войну, как дикари-людоеды, и совершенно пренебрегают правами людей и тем уважением, которым люди обязаны друг другу.
— Это правда, сударь, и никто больше меня не оплакивает погибшего брата капитана и не желает жестоко отомстить за него, вы и сами это знаете. Но поверьте человеку, который никогда не лгал: то, что случилось сегодня, правда, очень печально, но это не имеет ничего общего с тем убийством. Англичане здесь не причем; я скажу больше, я убежден, что они даже и не знают об этом.
— Вы говорите мне странные вещи, согласитесь сами, Бержэ.
— Это правда, господин комендант, но спросите барона де Гриньи и вы услышите, что и он одного мнения со мной.
— Вполне, мой храбрый охотник, — с оживлением проговорил молодой человек.
— Да, комендант, мой друг де Виллье попался в западню; но западня эта была расставлена ему его личными врагами, а не англичанами.
Комендант форта Дюкэна выслушал со скорбным удивлением рассказ охотника.
Это смелое нападение на одного из его офицеров, приведенное в исполнение почти под самыми пушками французской крепости, среди белого дня, видимо, сильно его возмущало.
Но при этом он никак не мог представить себе, чем вызвано было это нападение.
И в самом деле, с какой целью нужно было этим неизвестным людям похищать графа де Виллье? Он не занимал такого важного поста, чтобы захват его мог каким бы то ни было образом повлиять на только что начинающуюся кампанию. Может быть, бродяги ошиблись, может быть, они надеялись овладеть более высокопоставленным лицом? Эта последняя гипотеза была самая вероятная и в особенности наиболее логичная… Но факт был налицо. Оскорбление коменданта форта Дюкэна, нанесенное ему почти на глазах всего гарнизона, требовало отмщения!
В первую минуту господин де Контркер, разгневанный и оскорбленный, поклялся, что жестоко отомстит за это похищение, за эту западню, жертвой которой стал один из его самых любимых офицеров. Англичане, взятые в плен графом де Виллье, находились еще в форте; он поклялся, что они будут отвечать головой за свободу капитана. В форт Necessite сейчас же будет послан парламентер требовать возвращения офицера, если же там почему-либо откажутся исполнить это требование, ему будет поручено объявить, что все английские пленники будут без милосердия расстреляны.
Тысяча других проектов, столь же безумных и невыполнимых, была высказана комендантом, который почти заговаривался от ярости.
Охотник и барон де Гриньи позволили ему излить свой гнев и почтительно слушали его, не оспаривая того, что он им говорил. Потом, когда они увидели его более спокойным, или, по крайней мере, более расположенным выслушать мнение других, Бержэ, с молчаливого согласия барона де Гриньи, взял слово, чтобы пролить немного света на этот столь запутанный вопрос.
— Извините, господин комендант, — сказал он, — но мне кажется, что мы в настоящую минуту идем по ложной дороге и наугад шарим по кустам.
— Э! Что вы хотите этим сказать, охотник? Вы человек умный, у вас большой опыт относительно всего, что происходит в этом краю; разве вы не разделяете моего мнения?
— Не совсем, господин комендант, и если вы позволите мне высказать свое мнение, я надеюсь, что, в конце концов, вы и сами согласитесь со мной.
— Итак, по-вашему, дерзкое похищение капитана Кулона де Виллье не означает гнусного поругания над королевским знаменем?
— Я этого не говорю, сударь, знамя оскорблено, это вне всякого сомнения. Но, с вашего позволения, мне кажется, что вы ошибаетесь относительно лиц, виновных в этом.
— А! Да вы уж не друг ли англичан, мистер Бержэ?
— Сохрани меня Бог, сударь, да вы и сами не думаете этого.
— Вы правы, мой друг; у меня это просто сорвалось с языка. Извините! Это происшествие страшно взбесило и взволновало меня.
— О! Сударь, за одно это слово я не только готов все вам простить, но и навсегда остаться вашим самым преданным слугой.
— Меня особенно сильно расстроило это еще и потому, что недавно, как вы сами знаете, несчастный де Жюмонвилль, брат капитана, сделался жертвой гнусного злодейства. Как хотите, а это не могло не показаться мне подозрительным… Наши враги ведут с нами войну, как дикари-людоеды, и совершенно пренебрегают правами людей и тем уважением, которым люди обязаны друг другу.
— Это правда, сударь, и никто больше меня не оплакивает погибшего брата капитана и не желает жестоко отомстить за него, вы и сами это знаете. Но поверьте человеку, который никогда не лгал: то, что случилось сегодня, правда, очень печально, но это не имеет ничего общего с тем убийством. Англичане здесь не причем; я скажу больше, я убежден, что они даже и не знают об этом.
— Вы говорите мне странные вещи, согласитесь сами, Бержэ.
— Это правда, господин комендант, но спросите барона де Гриньи и вы услышите, что и он одного мнения со мной.
— Вполне, мой храбрый охотник, — с оживлением проговорил молодой человек.
— Да, комендант, мой друг де Виллье попался в западню; но западня эта была расставлена ему его личными врагами, а не англичанами.