— Эй! — крикнул им охотник, подбегая к молодым людям, — но ни одного шага дальше в эту сторону, господа, если вы дорожите жизнью
— Что это значит? — спросили они с удивлением, — разве нам грозит опасность? И неужели она так велика, что…
— Ужасна, громадна! Мы стоим на болоте За этой прогалиной, образующей нечто вроде почти отвесного холма, за исключением больших жаров, вы рискуете попасть в яму глубиной от девяти до двенадцати футов по меньшей мере, где вас в одну минуту задушат грязь и тина, эта густая и зеленая трава, которую вы видите вокруг себя, скрывает от глаз жидкую грязь Вот смотрите С этими словами канадец взял жердь, нагнулся над болотом и слегка воткнул ее в траву. Палка начала колебаться то вправо, то влево, затем, точно повинуясь какой-то таинственной и непреодолимой силе, постепенно стала погружаться и, наконец, через несколько минут совершенно исчезла, — а она была длиной более пятнадцати футов
— Вот видите, — спокойно сказал охотник
— Да! — отвечал барон бледнея, — это ужасно… если бы вы не остановили нас вовремя…
— А что, это болото тянется очень далеко? — спросил граф
— Миль на двадцать, а может быть, и больше, никто этого не знает
— Как же это могло прийти вам в голову, друг мой, — продолжал граф, — заставить нас идти по такой опасной дороге?
— А потому, что это единственная дорога, по которой можно добраться к тому месту, куда я вас веду, деревня, где я живу, окружена с трех сторон этим болотом впрочем, со мной вам тут не грозит никакая опасность.
— Да, это правда! Идем завтракать. Там, по-видимому, только нас и ждут.
Индейский вождь и оба его помощника показали себя настоящими мастерами своего дела, и завтрак был готов даже раньше, чем рассчитывали. Само собой разумеется, что он главным образом состоял из того, что дала охота на медведя: медвежьи лапы, печенные в золе, и кусок хорошо прожаренного филея; затем, так сказать, уже от себя, путешественники прибавили ямс, хлеб и две тыквенные бутылки с вином и водкой.
Продолжительное путешествие не могло, конечно, не оказать влияния на аппетит путешественников.
Все уселись в кружок на траву, и каждый, выбрав казавшийся ему наиболее лакомым кусок, принялся работать зубами с усердием, которое подавало надежду, что от завтрака не останется ничего.
В то время, пока путешественники завтракали, взошло солнце.
Пейзаж тотчас же изменился.
Он предстал пред ними в такой красоте, что французы, не успевшие еще свыкнуться с красотами американской природы, то и дело вскрикивали от восторга.
Солнечные лучи обливали прогалину потоками света.
Взор блуждал по неизмеримым излучинам величественных вековых деревьев, густолиственные вершины которых образовывали громадный купол зелени.
С рассветом пробуждались и птицы, и в лесу начался веселый концерт.
Попугаи с громкими криками порхали с одного дерева на другое.
Серые векши и опоссумы перепрыгивали с ветки на ветку.
На холме, казавшемся путешественникам молчаливым, хмурым и грустным несколько минут тому назад, теперь все жило, расцветало и дышало всеми своими гигантскими порами, сияло величием и красотой под благодетельным влиянием лучезарного света.
Это было восхитительное зрелище.
В ту минуту, когда путешественники оканчивали свою трапезу, на недалеком расстоянии послышался крик водяного голубятника.
Граф поднял голову.
— На что вы смотрите? — спросил его Бержэ.
— Я ищу птицу, которая сейчас кричала.
— Это водяной голубятник, он наш друг, — ответил охотник. И вслед затем сам стал подражать крику той же птицы и делал это с таким совершенством, что молодой человек машинально обернулся.
— Э! — вскричал он в изумлении, — это еще что такое?
В ту же минуту отряд из пятидесяти воинов вышел на прогалину по тропинке, противоположной той, по которой прибыли путешественники.
— Это друзья, — отвечал Бержэ, вставая, — индейцы и лесные бродяги, они вышли к нам навстречу. Они же и дали о себе знать нам криком, который вы слышали.
— Добро пожаловать! — весело сказал молодой человек.
Все встали, чтобы приветствовать прибывших, которые, в свою очередь, остановились на опушке прогалины.
Они неподвижно стояли, каждый на своем месте, и ждали, пока с ними заговорят.
Это были все сильные здоровые люди, большей частью средних лет, с гордыми и энергичными лицами. Если не считать бороды, которую носили некоторые из лесных бродяг, да длинных белокурых волос, ниспадавших густыми прядями им на плечи, между ними и индейцами не было почти никакого различия: тот же цвет кожи, похожий на жженый кирпич, тот же самый охотничий костюм, — словом, издали было очень трудно отличить бледнолицых от краснокожих.
По знаку Бержэ новоприбывшие разделились на два почти одинаковых отряда: Тонкий Слух стал во главе первого, а канадец стал впереди второго отряда.
Тогда вождь подошел к графу и по индейскому обычаю сжал ему левую руку правой.
— Вот ты, наконец, и пришел (обычная формула привета). — Вот мои дети, это Гуроны озер; они любят своего белого деда. По моему приглашению они пришли к тебе, ты можешь располагать ими по своему желанию для службы нашего белого деда. Это самые знаменитые воины моего племени; руки их крепки, сердце мужественно, язык их не лжив, а глаза их видят ночью так же хорошо, как и днем.
— Благодарю вас, вождь, — ответил граф, — за то, что вы привели сюда ваших воинов, они будут жить возле нас. С их помощью и пользуясь вашими советами, я надеюсь, что нам удастся счастливо исполнить приказания нашего белого деда; он любит своих индейских детей и желает им счастья.
Бержэ переводил эту речь индейцам по мере того, как она произносилась, равно как он же служил переводчиком и для Тонкого Слуха, потому что вождь, хотя и понимал по-французски и даже говорил немного на этом языке, но познания его были все-таки недостаточны для того, чтобы он мог произнести целую речь.
Индейцы почтительно поклонились и, в знак удовольствия, дважды огласили глубокие своды леса дикими звуками их ужасного воинственного клича.
Затем граф повернулся к лесным бродягам.
— Товарищи, — сказал он, приветствуя их, — нам с вами нет надобности объясняться через переводчика. Мы дети одной родины, все равно, что братья Родились ли мы по ту или по эту сторону океана, канадцы мы или европейцы — мы все сыновья одной матери, той французской нации, благородные традиции которой вы так хорошо представляете в Америке. Я не только надеюсь, но даже уверен, что вы мне поможете победить нашего общего врага. Вы же, со своей стороны, можете быть уверены, что я поведу вас только туда, куда этого потребует честь Франции!
— Да здравствует Франция! Да здравствует король! Смерть англичанам! — закричали канадцы громовым голосом, с энтузиазмом потрясая своим оружием.
— Да, друзья мои, да здравствует король! Да здравствует Франция! — повторил граф, махая шляпой.
Когда крики, наконец, умолкли и снова наступила тишина, граф продолжал
— Возложенное на нас поручение вполне достойно и вашей храбрости, и вашей опытности. Нам придется преодолевать всевозможные препятствия и затруднения, вести опасную борьбу, но с вашей помощью и пользуясь советами Бержэ, испытанная храбрость которого мне известна, я не сомневаюсь в том, что успех увенчает мои усилия.
— Наша честь повелевает нам помогать вам всеми нашими силами, господин Луи, — сказал охотник, — будьте уверены, что мы свято исполним наш долг
— Я это знаю и вперед вас за это благодарю; вы поступили вполне разумно, Бержэ, назначив нашим друзьям свидание вдали от всякого нескромного взора. Теперь, после того как мы объяснились и условились относительно нашего дальнейшего образа действий, нам нечего уже бояться шпионов со стороны наших врагов и можно будет отправиться, как только будут окончены все необходимые приготовления.
— Господин Луи, я счел себя обязанным в интересах экспедиции, а также для того, чтобы мы не пошли по ложному следу, отправить одного из наших наиболее ловких разведчиков на поиски англичан; он ушел еще вчера с восходом солнца и отсутствие его не может быть продолжительным. По-моему, нам следовало бы подождать его возвращения, прежде чем принимать какое бы то ни было определенное решение. Я почти уверен, что он принесет нам известия о тех, кого мы хотим захватить врасплох.
— Я вполне разделяю ваше мнение и поздравляю вас, друг мой, с прекрасной мыслью отправить этого разведчика… А что же мы будем делать тем временем, чтобы не навлекать на себя подозрений?
— То, что и было решено вначале, господин Луи, — мы будем охотиться, впрочем, ни один шпион не посмеет проникнуть сюда к нам, потому что мы все друг друга знаем, а шпион будет тотчас же открыт и повешен!
— Это верно! А теперь, раз тут нас больше ничто не удерживает, мне кажется, нам можно было бы направиться и к вашей деревушке
— Да, тем более что нас там ждут с нетерпением мы даже несколько запоздали.
— Ну, так с Богом в путь!
Несколько минут спустя оба отряда, слившиеся теперь в один, покинули прогалину и снова углубились в лес по тропинке, по которой прибыли лесные бродяги, единственной проходимой через болота
Глава III. МНОГО СОБЫТИЙ В ТЕЧЕНИЕ КОРОТКОГО ВРЕМЕНИ
— Что это значит? — спросили они с удивлением, — разве нам грозит опасность? И неужели она так велика, что…
— Ужасна, громадна! Мы стоим на болоте За этой прогалиной, образующей нечто вроде почти отвесного холма, за исключением больших жаров, вы рискуете попасть в яму глубиной от девяти до двенадцати футов по меньшей мере, где вас в одну минуту задушат грязь и тина, эта густая и зеленая трава, которую вы видите вокруг себя, скрывает от глаз жидкую грязь Вот смотрите С этими словами канадец взял жердь, нагнулся над болотом и слегка воткнул ее в траву. Палка начала колебаться то вправо, то влево, затем, точно повинуясь какой-то таинственной и непреодолимой силе, постепенно стала погружаться и, наконец, через несколько минут совершенно исчезла, — а она была длиной более пятнадцати футов
— Вот видите, — спокойно сказал охотник
— Да! — отвечал барон бледнея, — это ужасно… если бы вы не остановили нас вовремя…
— А что, это болото тянется очень далеко? — спросил граф
— Миль на двадцать, а может быть, и больше, никто этого не знает
— Как же это могло прийти вам в голову, друг мой, — продолжал граф, — заставить нас идти по такой опасной дороге?
— А потому, что это единственная дорога, по которой можно добраться к тому месту, куда я вас веду, деревня, где я живу, окружена с трех сторон этим болотом впрочем, со мной вам тут не грозит никакая опасность.
— Да, это правда! Идем завтракать. Там, по-видимому, только нас и ждут.
Индейский вождь и оба его помощника показали себя настоящими мастерами своего дела, и завтрак был готов даже раньше, чем рассчитывали. Само собой разумеется, что он главным образом состоял из того, что дала охота на медведя: медвежьи лапы, печенные в золе, и кусок хорошо прожаренного филея; затем, так сказать, уже от себя, путешественники прибавили ямс, хлеб и две тыквенные бутылки с вином и водкой.
Продолжительное путешествие не могло, конечно, не оказать влияния на аппетит путешественников.
Все уселись в кружок на траву, и каждый, выбрав казавшийся ему наиболее лакомым кусок, принялся работать зубами с усердием, которое подавало надежду, что от завтрака не останется ничего.
В то время, пока путешественники завтракали, взошло солнце.
Пейзаж тотчас же изменился.
Он предстал пред ними в такой красоте, что французы, не успевшие еще свыкнуться с красотами американской природы, то и дело вскрикивали от восторга.
Солнечные лучи обливали прогалину потоками света.
Взор блуждал по неизмеримым излучинам величественных вековых деревьев, густолиственные вершины которых образовывали громадный купол зелени.
С рассветом пробуждались и птицы, и в лесу начался веселый концерт.
Попугаи с громкими криками порхали с одного дерева на другое.
Серые векши и опоссумы перепрыгивали с ветки на ветку.
На холме, казавшемся путешественникам молчаливым, хмурым и грустным несколько минут тому назад, теперь все жило, расцветало и дышало всеми своими гигантскими порами, сияло величием и красотой под благодетельным влиянием лучезарного света.
Это было восхитительное зрелище.
В ту минуту, когда путешественники оканчивали свою трапезу, на недалеком расстоянии послышался крик водяного голубятника.
Граф поднял голову.
— На что вы смотрите? — спросил его Бержэ.
— Я ищу птицу, которая сейчас кричала.
— Это водяной голубятник, он наш друг, — ответил охотник. И вслед затем сам стал подражать крику той же птицы и делал это с таким совершенством, что молодой человек машинально обернулся.
— Э! — вскричал он в изумлении, — это еще что такое?
В ту же минуту отряд из пятидесяти воинов вышел на прогалину по тропинке, противоположной той, по которой прибыли путешественники.
— Это друзья, — отвечал Бержэ, вставая, — индейцы и лесные бродяги, они вышли к нам навстречу. Они же и дали о себе знать нам криком, который вы слышали.
— Добро пожаловать! — весело сказал молодой человек.
Все встали, чтобы приветствовать прибывших, которые, в свою очередь, остановились на опушке прогалины.
Они неподвижно стояли, каждый на своем месте, и ждали, пока с ними заговорят.
Это были все сильные здоровые люди, большей частью средних лет, с гордыми и энергичными лицами. Если не считать бороды, которую носили некоторые из лесных бродяг, да длинных белокурых волос, ниспадавших густыми прядями им на плечи, между ними и индейцами не было почти никакого различия: тот же цвет кожи, похожий на жженый кирпич, тот же самый охотничий костюм, — словом, издали было очень трудно отличить бледнолицых от краснокожих.
По знаку Бержэ новоприбывшие разделились на два почти одинаковых отряда: Тонкий Слух стал во главе первого, а канадец стал впереди второго отряда.
Тогда вождь подошел к графу и по индейскому обычаю сжал ему левую руку правой.
— Вот ты, наконец, и пришел (обычная формула привета). — Вот мои дети, это Гуроны озер; они любят своего белого деда. По моему приглашению они пришли к тебе, ты можешь располагать ими по своему желанию для службы нашего белого деда. Это самые знаменитые воины моего племени; руки их крепки, сердце мужественно, язык их не лжив, а глаза их видят ночью так же хорошо, как и днем.
— Благодарю вас, вождь, — ответил граф, — за то, что вы привели сюда ваших воинов, они будут жить возле нас. С их помощью и пользуясь вашими советами, я надеюсь, что нам удастся счастливо исполнить приказания нашего белого деда; он любит своих индейских детей и желает им счастья.
Бержэ переводил эту речь индейцам по мере того, как она произносилась, равно как он же служил переводчиком и для Тонкого Слуха, потому что вождь, хотя и понимал по-французски и даже говорил немного на этом языке, но познания его были все-таки недостаточны для того, чтобы он мог произнести целую речь.
Индейцы почтительно поклонились и, в знак удовольствия, дважды огласили глубокие своды леса дикими звуками их ужасного воинственного клича.
Затем граф повернулся к лесным бродягам.
— Товарищи, — сказал он, приветствуя их, — нам с вами нет надобности объясняться через переводчика. Мы дети одной родины, все равно, что братья Родились ли мы по ту или по эту сторону океана, канадцы мы или европейцы — мы все сыновья одной матери, той французской нации, благородные традиции которой вы так хорошо представляете в Америке. Я не только надеюсь, но даже уверен, что вы мне поможете победить нашего общего врага. Вы же, со своей стороны, можете быть уверены, что я поведу вас только туда, куда этого потребует честь Франции!
— Да здравствует Франция! Да здравствует король! Смерть англичанам! — закричали канадцы громовым голосом, с энтузиазмом потрясая своим оружием.
— Да, друзья мои, да здравствует король! Да здравствует Франция! — повторил граф, махая шляпой.
Когда крики, наконец, умолкли и снова наступила тишина, граф продолжал
— Возложенное на нас поручение вполне достойно и вашей храбрости, и вашей опытности. Нам придется преодолевать всевозможные препятствия и затруднения, вести опасную борьбу, но с вашей помощью и пользуясь советами Бержэ, испытанная храбрость которого мне известна, я не сомневаюсь в том, что успех увенчает мои усилия.
— Наша честь повелевает нам помогать вам всеми нашими силами, господин Луи, — сказал охотник, — будьте уверены, что мы свято исполним наш долг
— Я это знаю и вперед вас за это благодарю; вы поступили вполне разумно, Бержэ, назначив нашим друзьям свидание вдали от всякого нескромного взора. Теперь, после того как мы объяснились и условились относительно нашего дальнейшего образа действий, нам нечего уже бояться шпионов со стороны наших врагов и можно будет отправиться, как только будут окончены все необходимые приготовления.
— Господин Луи, я счел себя обязанным в интересах экспедиции, а также для того, чтобы мы не пошли по ложному следу, отправить одного из наших наиболее ловких разведчиков на поиски англичан; он ушел еще вчера с восходом солнца и отсутствие его не может быть продолжительным. По-моему, нам следовало бы подождать его возвращения, прежде чем принимать какое бы то ни было определенное решение. Я почти уверен, что он принесет нам известия о тех, кого мы хотим захватить врасплох.
— Я вполне разделяю ваше мнение и поздравляю вас, друг мой, с прекрасной мыслью отправить этого разведчика… А что же мы будем делать тем временем, чтобы не навлекать на себя подозрений?
— То, что и было решено вначале, господин Луи, — мы будем охотиться, впрочем, ни один шпион не посмеет проникнуть сюда к нам, потому что мы все друг друга знаем, а шпион будет тотчас же открыт и повешен!
— Это верно! А теперь, раз тут нас больше ничто не удерживает, мне кажется, нам можно было бы направиться и к вашей деревушке
— Да, тем более что нас там ждут с нетерпением мы даже несколько запоздали.
— Ну, так с Богом в путь!
Несколько минут спустя оба отряда, слившиеся теперь в один, покинули прогалину и снова углубились в лес по тропинке, по которой прибыли лесные бродяги, единственной проходимой через болота
Глава III. МНОГО СОБЫТИЙ В ТЕЧЕНИЕ КОРОТКОГО ВРЕМЕНИ
Теперь нам следует вернуться к капитану дону Паламэду Бернардо де Бивар и Карпио. Его рыцарская и корыстолюбивая особа была покинута, как помнит читатель, умирающей на окровавленной траве.
Хотя смерть его была больше чем вероятна и хотя достойный капитан не мог сам изменить ни позы, ни места, однако, прибыв на место поединка, граф де Виллье в сопровождении своего друга, барона де Гриньи, не нашел там ни раненого, ни умирающего. А, между тем, прогалина все еще сохраняла следы ожесточенной борьбы противников.
Вот что произошло в отсутствие графа.
Капитан, обессилев от потери крови, потерял сознание и лишился чувств.
Несчастный лежал уже несколько минут без движения; он, без сомнения, незаметно для самого себя был уж на пути от жизни к смерти, как вдруг, к счастью для него, потому ли, что Провидение как-то особенно заботилось о его драгоценном существовании или же, что более вероятно, случайно-на прогалине появились три всадника.
Двое из этих всадников, по своим богатым и изящного вкуса костюмам, по-видимому, принадлежали к высшему классу общества: они носили шпагу, что с первого же взгляда заставляло признать в них особ благородных. Они были очень молоды; по лицу старшего ему нельзя было дать больше двадцати лет.
Третий всадник был человек с мужественными, энергичными и умными чертами лица; его черные глаза, полные огня, придавали его характерному лицу выражение решимости. Черная и густая борода покрывала весь его подбородок. Ему было самое большее тридцать лет; роста он был высокого, стройный, мощно сложенный и в то же время не лишенный в известной степени и грации, хотя это понятие не совсем применимо к мужчине.
Костюм его, чрезвычайно простой, совершенно черный и без вышивок, был костюмом доверенного слуги. Он носил на боку охотничий нож на широком поясе из толстой кожи, а рукоятки двух длинных пистолетов торчали в кобурах его седла.
Выехав на прогалину, трое всадников остановились и бросили вокруг себя беспокойный взгляд.
— Что это значит? — вскричал младший из них, указывая своей кокетливо затянутой в перчатку рукой на распростертое на земле тело.
— Э! — отвечал тот, который имел вид слуги, — это, по всей вероятности, труп.
— Вы думаете, Андрэ, что этот несчастный умер? — спросил молодой путешественник.
— Я не могу вам сказать этого точно, но, если госпожа маркиза желает, в этом нетрудно и удостовериться.
— Да, пожалуйста, узнайте, Андрэ, не ошиблись ли вы, — отвечал тот из всадников, которого слуга величал маркизой, и затем добавил сердитым тоном: — Раз и навсегда прошу вас помнить, что меня не следует называть ни госпожой, ни маркизой. Зачем же стала бы я тогда переодеваться, если вы станете таким образом, точно нарочно, как будто желая доставить себе удовольствие, каждую минуту объяснять, кто я в действительности? Следите за собой и за своим языком.
Андрэ опустил голову, ни слова не ответив на этот выговор, и приблизился к лежащему на земле человеку, которого он считал мертвым. Остальные два всадника оставались на том же месте, может быть, потому, что не придавали особенной важности этому инциденту, а может быть, и потому, что не желали близко видеть труп.
Между тем, Андрэ соскочил на землю, нагнулся над телом и перевернул его. Дон Паламэд лежал в траве вниз лицом.
Вдруг слуга выпрямился с криком удивления.
— Что там еще? — насмешливо спросил старший из всадников. — Разве покойник был вашим врагом, Андрэ?
— Нет, сударь.
— Он не укусил вас?
— Этот несчастный еще долгое время не будет в состоянии пользоваться тем, что некогда называл своими челюстями.
— Тогда что же значит ваш крик?.. Ваше удивление?
— Знаете ли вы, господа, кто такой этот несчастный, с которым так дурно поступили?
— Нет, да и не желаем особенно этого знать.
— А между тем, вам следовало бы им заняться, или же позвольте мне позаботиться о нем.
— А почему?
— Да потому, что мне кажется, что он еще дышит.
— Если он и дышит, то так незаметно, что ей-ей об этом не стоит и говорить, — заметил младший из всадников.
— Но… Андрэ прав, — сказал старший, — не можем же мы оставить этого несчастного без помощи… я узнаю его.
— Кто это? — спросил маркиз или маркиза.
— Ах! — отвечал старший с легким оттенком иронии. — Мы только что начинаем компанию и уже успели потерять одного из самых надежных наших бойцов. Этот человек, которого ты видишь распростертым на земле, — наш храбрый рубака, неустрашимый капитан Паламэд.
— И правда…
— Черт с ним, с этим негодяем! Этот испанец оказался просто-напросто жалким хвастуном. Так вот какой прекрасный результат дало его бахвальство!
— Тут нашла коса на камень, — сентенциозно заметил слуга всадников.
— Совершенно справедливо! В особенности на этот раз. Ей Богу! Славные удары шпаги. Потомок Сида весь исколот. Посмотрите-ка на его раны, Камилла.
— Я узнаю и угадываю руку, нанесшую эти удары, — отвечала Камилла с жестом ненависти и гнева. — Однако для нас утешительного тут мало.
— Ты уже колеблешься? Может быть, ты уже подумываешь о возвращении назад?
— вскричал старший из всадников с таким выражением, в котором надежда смешивалась с разочарованием.
— Вовсе нет! Но мщение наше придется отложить.
— Тем лучше!
— Почему же тем лучше? Я не понимаю тебя, Луиза.
— Не Луиза, а Луи, с твоего позволения, — возразил, улыбаясь, другой всадник. — Я вовсе не говорю о случившемся и просто потому, что, по моему мнению, маркиза де Буа-Траси и графиня де Малеваль не могут удовольствоваться такой обыкновенной местью. Подослать убийцу к изменившему им человеку, это недостойно нас! Для женщин, которых я только что назвал, это даже унизительно и не может дать полного удовлетворения!
Графиня опустила голову, не отвечая на слова маркизы.
Раз переодетые, дамы нашли возможным сами раскрыть свое инкогнито, мы не видим никакого неудобства последовать их примеру.
Маркиза продолжала через минуту:
— Очевидно, нам придется поискать лучшего, и мы найдем лучшее с Божьей помощью.
— В Писании сказано: «Ищите и обрящете», — иронически заметила графиня, — поступим же и мы так, как учит Евангелие!
— В добрый час! Мне нравится, когда ты говоришь так. Во время этой беседы Андрэ, молочный брат маркизы, деятельно старался оказать посильную помощь капитану, раны которого он даже обмыл с грехом пополам.
Несмотря на это, раненый все еще не подавал ни малейших признаков жизни.
— Что нам делать с этим негодяем? — спросил слуга.
— Гм! — протянула маркиза, — он, по-видимому, очень болен.
— Оно и на самом деле так; однако, я думаю, что благодаря моему умению распознавать раны я могу поручиться за то, что положение его не совсем уж безнадежно. Потеря крови причинила обморок, но ни один важный орган не задет и не поврежден
— Мы ведь здесь в пустыне, — заметила графиня.
— Вдали от всякого жилья, — с намерением подчеркнула маркиза. — Малейшая потеря времени может сделаться для нас гибельной.
— Так предоставим же его собственной судьбе, — сказал Андрэ
— Это будет, пожалуй, самое лучшее, что мы можем для него сделать.
— Река течет всего в двух шагах отсюда. Андрэ многозначительно посмотрел на обеих дам.
— Огио быстра и глубока, господа… Как прикажете мне поступить с ним! Я исполню ваше приказание.
— Он дал себя убить, как дурак, тем хуже для него! Он ни на что ненужный жалкий хвастун!
— А потому… — продолжал Андрэ, делая многозначительный жест.
— Мертвые не болтают! — продолжала, маркиза, отворачиваясь.
— Хорошо, — холодно отвечал молодой человек Затем он нагнулся и поднял тело на руки.
Обе дамы разговаривали между собой и, казалось, нисколько не занимались происходившим.
Андрэ, как мешок, перекинул тело поперек седла своей лошади.
Капитан сделал легкое движение и вздохнул.
Андрэ остановился.
— Ну? — спросила его маркиза.
— Он приходит в сознание.
— Одной причиной больше для того, чтобы поторопиться. По одному тому, как хладнокровно произнесла маркиза эти слова, можно было представить себе, какого опасного врага имел в ней граф де Виллье.
Андрэ поклонился и собрался уезжать с прогалины. Вдруг кусты раздвинулись, и показался человек не больше как в десяти шагах от путешественников.
У этого человека со свирепым лицом, в беспорядочной одежде, за поясом была заткнута пара длинных пистолетов и охотничий нож, а в руке он держал ружье.
При виде его обе дамы сделали испуганные движения, а Андрэ быстро стал перед ними для того, чтобы их защитить.
Незнакомец поставил на землю приклад своего ружья и, устремив мрачный взгляд на группу из двух дам и их слуги, проговорил с насмешкой:
— Я, по-видимому, попал как раз вовремя!
— Что вам от нас нужно? — спросил Андрэ, стараясь казаться совершенно спокойным и не выдать своего волнения и испуга.
— Черт возьми! Если я не ошибаюсь, здесь можно заработать деньжонок… Я требую свою долю, вот и все!
— Что нужно от нас этому олуху? — вскричала с гневом маркиза.
Она сумела победить в себе первое движение женской слабости.
— Потише, прекрасный молодой человек, — холодно возразил незнакомец, — не кричите, пожалуйста! Давайте лучше потолкуем миролюбиво; мне кажется, что это будет гораздо лучше для всех нас, в особенности же для вас!
— Я вас не понимаю, — высокомерно возразила маркиза
— За мной остановки не будет, молодой господин, я сейчас вам все объясню… Впрочем, я и явился сюда именно за этим.
— Прежде всего, кто вы такой? — сказала маркиза, успевшая вернуть себе все свое хладнокровие и твердость.
— Кто я такой? Объяснять это мне пришлось бы вам слишком долго. Кроме того, для вас это и не может представлять никакого интереса. В настоящую минуту вам достаточно знать, что я человек, не знающий ни упреков совести, ни страха и вообще одинаково способный на многое как дурное, так и хорошее.
— Словом, — перебила его маркиза, — человек, который может сделать все что угодно за хорошую плату.
— Именно, — ответил незнакомец совершенно спокойно, — вы угадали.
— Прекрасно. Но все это не объясняет нам ваших намерений.
— Значит, вы не хотите их понимать? Если слух не обманул меня, потому что я слышал весь ваш разговор, — он с намерением сделал ударение на последних словах, — я мог бы, если мы поймем друг друга, оказать вам некоторые услуги; я ведь без предрассудков… на известных, конечно, условиях… Я хорошо знаю все тропинки в этой стране, в особенности же те, о которых и понятия не имеют обыкновенные проводники.
Из этого ружья я за шестьдесят шагов всаживаю пулю в глаз ягуара; я знаю, где находятся укромные местечки, куда можно прятать на время или навсегда различные ненужные больше вещи, какого бы вида эти вещи ни были, и при этом могу поручиться, что их никто и никогда не найдет без меня.
— Прекрасно! И это все?
— Почти, я обладаю, кроме того, двумя прекрасными качествами.
— Посмотрим, каковы они.
— Я верен и нем; только два эти качества стоят дорого тому, кто пожелал бы ими воспользоваться.
— Я это понимаю, — смеясь сказала маркиза. — Итак?..
— Итак, судите сами, гожусь я вам или нет?
— Может быть.
Графиня и Андрэ оставляли до сих пор на долю маркизы заботу поддерживать этот разговор.
Обе дамы шепотом поговорили между собой несколько минут, в то время как незнакомец, все еще опираясь о свое ружье, насмешливо посматривал на них.
Затем маркиза сказала, обращаясь к незнакомцу:
— Можете вы взять на себя попечение об этом раненом и вылечить его?
— Разве вы действительно хотите, чтобы он выздоровел?
— К чему этот вопрос?
— Потому что недавно у вас, по-видимому, было совсем иное намерение, совсем иное желание.
— Очень может быть; а теперь я другого мнения.
— Хорошо, он выздоровеет.
— И вы будете молчать?
— Буду молчать, идет!
— Отлично! Возьмите этот кошелек.
И она протянула тяжелый кошелек незнакомцу, который сначала прикинул его на руке, а затем опустил в свой широкий карман с выражением удовольствия.
«Прекрасно! — прошептала маркиза, внимательно следившая за этим маневром.
— Он корыстолюбив, и, благодаря этому, будет в моих руках!».
— Это все? — спросил незнакомец.
— Нет еще.
— Что вам еще нужно?
— Ваше имя.
— У меня его нет, по крайней мере, моего имени здесь никто не знает.
— Как же тогда называют вас люди, имеющие с вами дела?
— Меня называют Изгнанником.
— Изгнанник! Теперь я буду помнить. Когда я могу вас видеть, если вы мне понадобитесь?
— Когда пожелаете.
— Где же?
— Где хотите.
— Гм! Мне это не совсем понятно, — проговорила графиня де Малеваль.
— Я не могу отвечать иначе.
— Однако, живете же вы ведь где-нибудь в лесу?
— Очень возможно.
— Где же вы живете?
— Этого я не могу сказать… не могу и не хочу.
— А почему?
— Потому что не хочу, чтобы ко мне ходили.
— Однако, как же увидеть вас, когда вы будете нужны?
— Меня можно найти.
— Но где же найти вас?
— Везде!
— Мы играем с вами в загадки.
— Ничуть. Скажите мне, где и когда вы желаете меня видеть, и я буду находиться в условленный час в указанном месте.
— Хорошо! Будьте здесь, где мы сейчас находимся, завтра в полдень.
— Хорошо! В полдень я буду ждать вас здесь.
— Вы сообщите мне, как будет чувствовать себя этот несчастный.
— Это решено.
— Но как же вы дотащите его, ведь вы пешком.
— Об этом не беспокойтесь, я его увезу.
— Однако…
— Вы хотите это знать?
— Да.
— Тогда подождите.
Незнакомец свистнул как-то особенно.
Через две или три минуты послышался лошадиный галоп, кусты раздвинулись, и почти тотчас же на прогалину выскочила великолепная лошадь и стала тереть свою изящную и умную голову о плечо Изгнанника.
— Вот, — сказал последний, — вы теперь довольны?
— Совершенно!
— В таком случае, милейший, — сказал он, обращаясь к Андрэ, — передайте мне раненого, он ничего не потеряет от этой перемены.
Последний повиновался.
Изгнанник прыгнул в седло и поместил капитана перед собою.
— Готово, — сказал он.
— Завтра в полдень, — напомнила ему маркиза.
— Я приду.
— Прощайте!
Затем трое всадников удалились с прогалины, и звук копыт их лошадей скоро замер в отдалении.
Изгнанник оставался неподвижно на месте, устремив глаза в ту сторону, где исчезли путешественники.
Когда он, наконец, уверился, что он один, выражение его лица мгновенно изменилось.
Бедняжка! — сказал он, — я как раз вовремя явился к нему на помощь. Еще несколько минут, и он погиб бы! Это человек, и было время, когда он оказал мне услугу. Я не мог оставить его умирать как собаку.
Затем он тронулся в путь.
— Кто эти женщины? Что им надо? — продолжал он через минуту. — Несмотря на их переодевание, я сразу узнал, что они важные дамы! Тут есть тайна, и я открою ее!
В эту минуту он пробирался вдоль берегов Огио.
— Ах! Это золото, — прошептал он, — не знаю почему, но мне кажется, что оно жжет? Освободимся от него!
И он, который перед маркизой и ее приятельницей так хорошо разыграл корыстолюбивого человека, вынул из кармана кошелек, данный ему маркизой, и швырнул его в реку.
Минуту спустя этот странный бандит свернул на узкую тропинку, вившуюся змейкой между деревьями, и углубился в лес.
Едва он исчез, увозя свою ношу, как два человека вступили на прогалину, где произошло столько событий в такое короткое время.
Хотя смерть его была больше чем вероятна и хотя достойный капитан не мог сам изменить ни позы, ни места, однако, прибыв на место поединка, граф де Виллье в сопровождении своего друга, барона де Гриньи, не нашел там ни раненого, ни умирающего. А, между тем, прогалина все еще сохраняла следы ожесточенной борьбы противников.
Вот что произошло в отсутствие графа.
Капитан, обессилев от потери крови, потерял сознание и лишился чувств.
Несчастный лежал уже несколько минут без движения; он, без сомнения, незаметно для самого себя был уж на пути от жизни к смерти, как вдруг, к счастью для него, потому ли, что Провидение как-то особенно заботилось о его драгоценном существовании или же, что более вероятно, случайно-на прогалине появились три всадника.
Двое из этих всадников, по своим богатым и изящного вкуса костюмам, по-видимому, принадлежали к высшему классу общества: они носили шпагу, что с первого же взгляда заставляло признать в них особ благородных. Они были очень молоды; по лицу старшего ему нельзя было дать больше двадцати лет.
Третий всадник был человек с мужественными, энергичными и умными чертами лица; его черные глаза, полные огня, придавали его характерному лицу выражение решимости. Черная и густая борода покрывала весь его подбородок. Ему было самое большее тридцать лет; роста он был высокого, стройный, мощно сложенный и в то же время не лишенный в известной степени и грации, хотя это понятие не совсем применимо к мужчине.
Костюм его, чрезвычайно простой, совершенно черный и без вышивок, был костюмом доверенного слуги. Он носил на боку охотничий нож на широком поясе из толстой кожи, а рукоятки двух длинных пистолетов торчали в кобурах его седла.
Выехав на прогалину, трое всадников остановились и бросили вокруг себя беспокойный взгляд.
— Что это значит? — вскричал младший из них, указывая своей кокетливо затянутой в перчатку рукой на распростертое на земле тело.
— Э! — отвечал тот, который имел вид слуги, — это, по всей вероятности, труп.
— Вы думаете, Андрэ, что этот несчастный умер? — спросил молодой путешественник.
— Я не могу вам сказать этого точно, но, если госпожа маркиза желает, в этом нетрудно и удостовериться.
— Да, пожалуйста, узнайте, Андрэ, не ошиблись ли вы, — отвечал тот из всадников, которого слуга величал маркизой, и затем добавил сердитым тоном: — Раз и навсегда прошу вас помнить, что меня не следует называть ни госпожой, ни маркизой. Зачем же стала бы я тогда переодеваться, если вы станете таким образом, точно нарочно, как будто желая доставить себе удовольствие, каждую минуту объяснять, кто я в действительности? Следите за собой и за своим языком.
Андрэ опустил голову, ни слова не ответив на этот выговор, и приблизился к лежащему на земле человеку, которого он считал мертвым. Остальные два всадника оставались на том же месте, может быть, потому, что не придавали особенной важности этому инциденту, а может быть, и потому, что не желали близко видеть труп.
Между тем, Андрэ соскочил на землю, нагнулся над телом и перевернул его. Дон Паламэд лежал в траве вниз лицом.
Вдруг слуга выпрямился с криком удивления.
— Что там еще? — насмешливо спросил старший из всадников. — Разве покойник был вашим врагом, Андрэ?
— Нет, сударь.
— Он не укусил вас?
— Этот несчастный еще долгое время не будет в состоянии пользоваться тем, что некогда называл своими челюстями.
— Тогда что же значит ваш крик?.. Ваше удивление?
— Знаете ли вы, господа, кто такой этот несчастный, с которым так дурно поступили?
— Нет, да и не желаем особенно этого знать.
— А между тем, вам следовало бы им заняться, или же позвольте мне позаботиться о нем.
— А почему?
— Да потому, что мне кажется, что он еще дышит.
— Если он и дышит, то так незаметно, что ей-ей об этом не стоит и говорить, — заметил младший из всадников.
— Но… Андрэ прав, — сказал старший, — не можем же мы оставить этого несчастного без помощи… я узнаю его.
— Кто это? — спросил маркиз или маркиза.
— Ах! — отвечал старший с легким оттенком иронии. — Мы только что начинаем компанию и уже успели потерять одного из самых надежных наших бойцов. Этот человек, которого ты видишь распростертым на земле, — наш храбрый рубака, неустрашимый капитан Паламэд.
— И правда…
— Черт с ним, с этим негодяем! Этот испанец оказался просто-напросто жалким хвастуном. Так вот какой прекрасный результат дало его бахвальство!
— Тут нашла коса на камень, — сентенциозно заметил слуга всадников.
— Совершенно справедливо! В особенности на этот раз. Ей Богу! Славные удары шпаги. Потомок Сида весь исколот. Посмотрите-ка на его раны, Камилла.
— Я узнаю и угадываю руку, нанесшую эти удары, — отвечала Камилла с жестом ненависти и гнева. — Однако для нас утешительного тут мало.
— Ты уже колеблешься? Может быть, ты уже подумываешь о возвращении назад?
— вскричал старший из всадников с таким выражением, в котором надежда смешивалась с разочарованием.
— Вовсе нет! Но мщение наше придется отложить.
— Тем лучше!
— Почему же тем лучше? Я не понимаю тебя, Луиза.
— Не Луиза, а Луи, с твоего позволения, — возразил, улыбаясь, другой всадник. — Я вовсе не говорю о случившемся и просто потому, что, по моему мнению, маркиза де Буа-Траси и графиня де Малеваль не могут удовольствоваться такой обыкновенной местью. Подослать убийцу к изменившему им человеку, это недостойно нас! Для женщин, которых я только что назвал, это даже унизительно и не может дать полного удовлетворения!
Графиня опустила голову, не отвечая на слова маркизы.
Раз переодетые, дамы нашли возможным сами раскрыть свое инкогнито, мы не видим никакого неудобства последовать их примеру.
Маркиза продолжала через минуту:
— Очевидно, нам придется поискать лучшего, и мы найдем лучшее с Божьей помощью.
— В Писании сказано: «Ищите и обрящете», — иронически заметила графиня, — поступим же и мы так, как учит Евангелие!
— В добрый час! Мне нравится, когда ты говоришь так. Во время этой беседы Андрэ, молочный брат маркизы, деятельно старался оказать посильную помощь капитану, раны которого он даже обмыл с грехом пополам.
Несмотря на это, раненый все еще не подавал ни малейших признаков жизни.
— Что нам делать с этим негодяем? — спросил слуга.
— Гм! — протянула маркиза, — он, по-видимому, очень болен.
— Оно и на самом деле так; однако, я думаю, что благодаря моему умению распознавать раны я могу поручиться за то, что положение его не совсем уж безнадежно. Потеря крови причинила обморок, но ни один важный орган не задет и не поврежден
— Мы ведь здесь в пустыне, — заметила графиня.
— Вдали от всякого жилья, — с намерением подчеркнула маркиза. — Малейшая потеря времени может сделаться для нас гибельной.
— Так предоставим же его собственной судьбе, — сказал Андрэ
— Это будет, пожалуй, самое лучшее, что мы можем для него сделать.
— Река течет всего в двух шагах отсюда. Андрэ многозначительно посмотрел на обеих дам.
— Огио быстра и глубока, господа… Как прикажете мне поступить с ним! Я исполню ваше приказание.
— Он дал себя убить, как дурак, тем хуже для него! Он ни на что ненужный жалкий хвастун!
— А потому… — продолжал Андрэ, делая многозначительный жест.
— Мертвые не болтают! — продолжала, маркиза, отворачиваясь.
— Хорошо, — холодно отвечал молодой человек Затем он нагнулся и поднял тело на руки.
Обе дамы разговаривали между собой и, казалось, нисколько не занимались происходившим.
Андрэ, как мешок, перекинул тело поперек седла своей лошади.
Капитан сделал легкое движение и вздохнул.
Андрэ остановился.
— Ну? — спросила его маркиза.
— Он приходит в сознание.
— Одной причиной больше для того, чтобы поторопиться. По одному тому, как хладнокровно произнесла маркиза эти слова, можно было представить себе, какого опасного врага имел в ней граф де Виллье.
Андрэ поклонился и собрался уезжать с прогалины. Вдруг кусты раздвинулись, и показался человек не больше как в десяти шагах от путешественников.
У этого человека со свирепым лицом, в беспорядочной одежде, за поясом была заткнута пара длинных пистолетов и охотничий нож, а в руке он держал ружье.
При виде его обе дамы сделали испуганные движения, а Андрэ быстро стал перед ними для того, чтобы их защитить.
Незнакомец поставил на землю приклад своего ружья и, устремив мрачный взгляд на группу из двух дам и их слуги, проговорил с насмешкой:
— Я, по-видимому, попал как раз вовремя!
— Что вам от нас нужно? — спросил Андрэ, стараясь казаться совершенно спокойным и не выдать своего волнения и испуга.
— Черт возьми! Если я не ошибаюсь, здесь можно заработать деньжонок… Я требую свою долю, вот и все!
— Что нужно от нас этому олуху? — вскричала с гневом маркиза.
Она сумела победить в себе первое движение женской слабости.
— Потише, прекрасный молодой человек, — холодно возразил незнакомец, — не кричите, пожалуйста! Давайте лучше потолкуем миролюбиво; мне кажется, что это будет гораздо лучше для всех нас, в особенности же для вас!
— Я вас не понимаю, — высокомерно возразила маркиза
— За мной остановки не будет, молодой господин, я сейчас вам все объясню… Впрочем, я и явился сюда именно за этим.
— Прежде всего, кто вы такой? — сказала маркиза, успевшая вернуть себе все свое хладнокровие и твердость.
— Кто я такой? Объяснять это мне пришлось бы вам слишком долго. Кроме того, для вас это и не может представлять никакого интереса. В настоящую минуту вам достаточно знать, что я человек, не знающий ни упреков совести, ни страха и вообще одинаково способный на многое как дурное, так и хорошее.
— Словом, — перебила его маркиза, — человек, который может сделать все что угодно за хорошую плату.
— Именно, — ответил незнакомец совершенно спокойно, — вы угадали.
— Прекрасно. Но все это не объясняет нам ваших намерений.
— Значит, вы не хотите их понимать? Если слух не обманул меня, потому что я слышал весь ваш разговор, — он с намерением сделал ударение на последних словах, — я мог бы, если мы поймем друг друга, оказать вам некоторые услуги; я ведь без предрассудков… на известных, конечно, условиях… Я хорошо знаю все тропинки в этой стране, в особенности же те, о которых и понятия не имеют обыкновенные проводники.
Из этого ружья я за шестьдесят шагов всаживаю пулю в глаз ягуара; я знаю, где находятся укромные местечки, куда можно прятать на время или навсегда различные ненужные больше вещи, какого бы вида эти вещи ни были, и при этом могу поручиться, что их никто и никогда не найдет без меня.
— Прекрасно! И это все?
— Почти, я обладаю, кроме того, двумя прекрасными качествами.
— Посмотрим, каковы они.
— Я верен и нем; только два эти качества стоят дорого тому, кто пожелал бы ими воспользоваться.
— Я это понимаю, — смеясь сказала маркиза. — Итак?..
— Итак, судите сами, гожусь я вам или нет?
— Может быть.
Графиня и Андрэ оставляли до сих пор на долю маркизы заботу поддерживать этот разговор.
Обе дамы шепотом поговорили между собой несколько минут, в то время как незнакомец, все еще опираясь о свое ружье, насмешливо посматривал на них.
Затем маркиза сказала, обращаясь к незнакомцу:
— Можете вы взять на себя попечение об этом раненом и вылечить его?
— Разве вы действительно хотите, чтобы он выздоровел?
— К чему этот вопрос?
— Потому что недавно у вас, по-видимому, было совсем иное намерение, совсем иное желание.
— Очень может быть; а теперь я другого мнения.
— Хорошо, он выздоровеет.
— И вы будете молчать?
— Буду молчать, идет!
— Отлично! Возьмите этот кошелек.
И она протянула тяжелый кошелек незнакомцу, который сначала прикинул его на руке, а затем опустил в свой широкий карман с выражением удовольствия.
«Прекрасно! — прошептала маркиза, внимательно следившая за этим маневром.
— Он корыстолюбив, и, благодаря этому, будет в моих руках!».
— Это все? — спросил незнакомец.
— Нет еще.
— Что вам еще нужно?
— Ваше имя.
— У меня его нет, по крайней мере, моего имени здесь никто не знает.
— Как же тогда называют вас люди, имеющие с вами дела?
— Меня называют Изгнанником.
— Изгнанник! Теперь я буду помнить. Когда я могу вас видеть, если вы мне понадобитесь?
— Когда пожелаете.
— Где же?
— Где хотите.
— Гм! Мне это не совсем понятно, — проговорила графиня де Малеваль.
— Я не могу отвечать иначе.
— Однако, живете же вы ведь где-нибудь в лесу?
— Очень возможно.
— Где же вы живете?
— Этого я не могу сказать… не могу и не хочу.
— А почему?
— Потому что не хочу, чтобы ко мне ходили.
— Однако, как же увидеть вас, когда вы будете нужны?
— Меня можно найти.
— Но где же найти вас?
— Везде!
— Мы играем с вами в загадки.
— Ничуть. Скажите мне, где и когда вы желаете меня видеть, и я буду находиться в условленный час в указанном месте.
— Хорошо! Будьте здесь, где мы сейчас находимся, завтра в полдень.
— Хорошо! В полдень я буду ждать вас здесь.
— Вы сообщите мне, как будет чувствовать себя этот несчастный.
— Это решено.
— Но как же вы дотащите его, ведь вы пешком.
— Об этом не беспокойтесь, я его увезу.
— Однако…
— Вы хотите это знать?
— Да.
— Тогда подождите.
Незнакомец свистнул как-то особенно.
Через две или три минуты послышался лошадиный галоп, кусты раздвинулись, и почти тотчас же на прогалину выскочила великолепная лошадь и стала тереть свою изящную и умную голову о плечо Изгнанника.
— Вот, — сказал последний, — вы теперь довольны?
— Совершенно!
— В таком случае, милейший, — сказал он, обращаясь к Андрэ, — передайте мне раненого, он ничего не потеряет от этой перемены.
Последний повиновался.
Изгнанник прыгнул в седло и поместил капитана перед собою.
— Готово, — сказал он.
— Завтра в полдень, — напомнила ему маркиза.
— Я приду.
— Прощайте!
Затем трое всадников удалились с прогалины, и звук копыт их лошадей скоро замер в отдалении.
Изгнанник оставался неподвижно на месте, устремив глаза в ту сторону, где исчезли путешественники.
Когда он, наконец, уверился, что он один, выражение его лица мгновенно изменилось.
Бедняжка! — сказал он, — я как раз вовремя явился к нему на помощь. Еще несколько минут, и он погиб бы! Это человек, и было время, когда он оказал мне услугу. Я не мог оставить его умирать как собаку.
Затем он тронулся в путь.
— Кто эти женщины? Что им надо? — продолжал он через минуту. — Несмотря на их переодевание, я сразу узнал, что они важные дамы! Тут есть тайна, и я открою ее!
В эту минуту он пробирался вдоль берегов Огио.
— Ах! Это золото, — прошептал он, — не знаю почему, но мне кажется, что оно жжет? Освободимся от него!
И он, который перед маркизой и ее приятельницей так хорошо разыграл корыстолюбивого человека, вынул из кармана кошелек, данный ему маркизой, и швырнул его в реку.
Минуту спустя этот странный бандит свернул на узкую тропинку, вившуюся змейкой между деревьями, и углубился в лес.
Едва он исчез, увозя свою ношу, как два человека вступили на прогалину, где произошло столько событий в такое короткое время.