Вдруг граф де Виллье поднял голову и с бледным лицом и неподвижно устремленными вперед глазами направился к небольшому возвышению, находившемуся среди поляны.
— Вы здесь схоронили его, не правда ли? — спросил он.
— Да, — отвечал глухо охотник.
Капитан упал на колени и стал молиться. Молился он долго и с раздирающими душу рыданиями. Бержэ тоже молился, стоя на коленях рядом с ним. Индейский вождь, несмотря на бесстрастие, свойственное его расе, стоял позади двух бледнолицых, печально опустив голову, и глядел на них с выражением сострадания. Наконец, капитан поднялся. Он вытер слезы и с силой сжал руку канадца.
— Теперь, — проговорил он коротким и прерывающимся от отчаяния голосом, — теперь, так как вы присутствовали при его смерти, расскажите мне, как и кем он был убит, чтобы я знал убийц и мог отомстить за него.
— Вы говорите правду, капитан, — отвечал охотник. — Ваш брат был действительно убит, и притом убит изменнически.
— Говорите, друг мой, говорите, я слушаю вас и уверен, что раз вы привели меня сюда, то только потому, что находили нужным именно на его могиле рассказать мне о его смерти. Поэтому скажите мне все. Я хочу до мельчайших подробностей знать, кто и каким образом убил моего брата.
— Выслушайте же меня, капитан, и я расскажу вам, как все было.
— Сядем возле могилы, — сказал капитан. — Мой брат невидимо будет присутствовать при нашем разговоре, и я надеюсь, что он внушит мне, что я должен делать, чтобы по заслугам отомстить его убийцам.
Затем Бержэ начал свой рассказ и, не упуская ни одной подробности, сообщил все, свидетелем чего ему пришлось быть. Рассказ был длинен и несколько раз прерывался рыданиями и то гневными, то горестными восклицаниями молодого человека.
Солнце давно уже село. Наступила глубокая ночь, но ни один из троих людей, по-видимому, даже и не заметил, как свет сменился тьмою. Бержэ все еще рассказывал, а двое остальных все с возрастающим вниманием слушали его рассказ. Наконец, он остановился.
— Благодарю вас, — сказал молодой человек, пожимая руку охотника. — Благодарю вас за такой подробный и правдивый рассказ; вам нечего бояться, что я забуду имена убийц моего брата. Они навсегда запечатлелись в моем сердце; виноваты, конечно, начальники, солдаты же только повиновались… Уард и Георг Вашингтон! Когда-нибудь мы встретимся друг с другом, и тогда…
Он не докончил своей фразы и замолчал.
— Капитан, — сказал Бержэ, — я всей душой был предан вашему брату и теперь предлагаю и вам свои услуги.
— Благодарю вас, я согласен, — отвечал граф. — Я знаю, как он любил вас и постараюсь заменить его вам.
Опять наступило молчание.
Бержэ еще раз первый нарушил его. Граф де Виллье, погрузившись в свои думы, казалось, не отдавая себе отчета ни в том, где он находится, ни в том, что происходит вокруг него.
— Капитан, — сказал тихо охотник, — мне кажется, что нам пора подумать и о возвращении.
— Зачем? — спросил граф, смотря на него с удивлением.
— Наступает ночь, граф, а мы здесь в пустыне.
— Так что же? — сказал молодой человек, затем, после минутного молчания, он продолжал: — Я сумею один найти дорогу, оставьте меня, мне необходимо побыть еще несколько времени на могиле брата. Кто знает, придется ли еще мне когда-нибудь побывать на ней опять.
— Хорошо, я не настаиваю, капитан.
— Вы уходите! Прощайте, мой друг.
— Нет, я остаюсь. Я же ведь сказал вам, что предлагаю вам свои услуги Я не покину вас здесь одного.
— Чего же мне тут бояться?
— По всей вероятности, нечего, но так как мне все равно, провести ли ночь здесь или в другом месте, то я расположусь возле вас.
— Как хотите.
— Господин граф, я имел честь заметить вам, что ваш брат любил меня и говорил мне «ты». Если вы действительно хотите заменить его по отношению ко мне и если вы можете хоть немного полюбить меня, будьте так добры не говорите мне больше «вы» Это только обрадует меня.
— Пусть будет по-твоему, друг мой, — отвечал молодой человек, с печальной улыбкой, — я буду с тобой на ты.
— Благодарю вас, господин граф! — вскричал охотник Молодой человек снова погрузился в свои думы Охотник и вождь разложили костер и расположились бивуаком на опушке поляны.
Ночь прошла, а капитан все еще сидел неподвижно на своем месте, — сон ни на минуту не смыкал его глаз. Бержэ тоже не спал; до самого утра исполнял он обязанности часового и охранял бивуак. Граф покинул свое место только с восходом солнца. Лицо его было бледно, но черты его дышали спокойствием. Он медленно подошел к своим спутникам и дружески протянул им руки.
— Я долго боролся со своим горем и победил его, — сказал он; затем, повернувшись к могиле, он прошептал — До свиданья, брат, я покидаю тебя, но только затем, чтобы отомстить.
При этом он бросил долгий и последний взгляд на могилу того, кого ему не суждено было уже больше увидеть, а затем, обращаясь к Бержэ, — который поспешил подняться, в свою очередь, причем индейский вождь последовал его примеру, — прибавил:
— Идем!
— Куда же мы пойдем? — спросил охотник.
— В форт Дюкэн. Далеко отсюда до него?
— Если ехать водой, то мы будем там к полудню, т. е. не больше как через семь часов. Пирога ждет нас.
— Хорошо, только поскорее; я тороплюсь.
Несколько минут спустя капитан и двое его спутников уже скрылись в лесу. Поляна снова опустела. И только мертвые остались тут навсегда.
Глава XI. В ФОРТЕ ДЮКЭНЕ
Глава XII. ПЛАН КОМПАНИИ
— Вы здесь схоронили его, не правда ли? — спросил он.
— Да, — отвечал глухо охотник.
Капитан упал на колени и стал молиться. Молился он долго и с раздирающими душу рыданиями. Бержэ тоже молился, стоя на коленях рядом с ним. Индейский вождь, несмотря на бесстрастие, свойственное его расе, стоял позади двух бледнолицых, печально опустив голову, и глядел на них с выражением сострадания. Наконец, капитан поднялся. Он вытер слезы и с силой сжал руку канадца.
— Теперь, — проговорил он коротким и прерывающимся от отчаяния голосом, — теперь, так как вы присутствовали при его смерти, расскажите мне, как и кем он был убит, чтобы я знал убийц и мог отомстить за него.
— Вы говорите правду, капитан, — отвечал охотник. — Ваш брат был действительно убит, и притом убит изменнически.
— Говорите, друг мой, говорите, я слушаю вас и уверен, что раз вы привели меня сюда, то только потому, что находили нужным именно на его могиле рассказать мне о его смерти. Поэтому скажите мне все. Я хочу до мельчайших подробностей знать, кто и каким образом убил моего брата.
— Выслушайте же меня, капитан, и я расскажу вам, как все было.
— Сядем возле могилы, — сказал капитан. — Мой брат невидимо будет присутствовать при нашем разговоре, и я надеюсь, что он внушит мне, что я должен делать, чтобы по заслугам отомстить его убийцам.
Затем Бержэ начал свой рассказ и, не упуская ни одной подробности, сообщил все, свидетелем чего ему пришлось быть. Рассказ был длинен и несколько раз прерывался рыданиями и то гневными, то горестными восклицаниями молодого человека.
Солнце давно уже село. Наступила глубокая ночь, но ни один из троих людей, по-видимому, даже и не заметил, как свет сменился тьмою. Бержэ все еще рассказывал, а двое остальных все с возрастающим вниманием слушали его рассказ. Наконец, он остановился.
— Благодарю вас, — сказал молодой человек, пожимая руку охотника. — Благодарю вас за такой подробный и правдивый рассказ; вам нечего бояться, что я забуду имена убийц моего брата. Они навсегда запечатлелись в моем сердце; виноваты, конечно, начальники, солдаты же только повиновались… Уард и Георг Вашингтон! Когда-нибудь мы встретимся друг с другом, и тогда…
Он не докончил своей фразы и замолчал.
— Капитан, — сказал Бержэ, — я всей душой был предан вашему брату и теперь предлагаю и вам свои услуги.
— Благодарю вас, я согласен, — отвечал граф. — Я знаю, как он любил вас и постараюсь заменить его вам.
Опять наступило молчание.
Бержэ еще раз первый нарушил его. Граф де Виллье, погрузившись в свои думы, казалось, не отдавая себе отчета ни в том, где он находится, ни в том, что происходит вокруг него.
— Капитан, — сказал тихо охотник, — мне кажется, что нам пора подумать и о возвращении.
— Зачем? — спросил граф, смотря на него с удивлением.
— Наступает ночь, граф, а мы здесь в пустыне.
— Так что же? — сказал молодой человек, затем, после минутного молчания, он продолжал: — Я сумею один найти дорогу, оставьте меня, мне необходимо побыть еще несколько времени на могиле брата. Кто знает, придется ли еще мне когда-нибудь побывать на ней опять.
— Хорошо, я не настаиваю, капитан.
— Вы уходите! Прощайте, мой друг.
— Нет, я остаюсь. Я же ведь сказал вам, что предлагаю вам свои услуги Я не покину вас здесь одного.
— Чего же мне тут бояться?
— По всей вероятности, нечего, но так как мне все равно, провести ли ночь здесь или в другом месте, то я расположусь возле вас.
— Как хотите.
— Господин граф, я имел честь заметить вам, что ваш брат любил меня и говорил мне «ты». Если вы действительно хотите заменить его по отношению ко мне и если вы можете хоть немного полюбить меня, будьте так добры не говорите мне больше «вы» Это только обрадует меня.
— Пусть будет по-твоему, друг мой, — отвечал молодой человек, с печальной улыбкой, — я буду с тобой на ты.
— Благодарю вас, господин граф! — вскричал охотник Молодой человек снова погрузился в свои думы Охотник и вождь разложили костер и расположились бивуаком на опушке поляны.
Ночь прошла, а капитан все еще сидел неподвижно на своем месте, — сон ни на минуту не смыкал его глаз. Бержэ тоже не спал; до самого утра исполнял он обязанности часового и охранял бивуак. Граф покинул свое место только с восходом солнца. Лицо его было бледно, но черты его дышали спокойствием. Он медленно подошел к своим спутникам и дружески протянул им руки.
— Я долго боролся со своим горем и победил его, — сказал он; затем, повернувшись к могиле, он прошептал — До свиданья, брат, я покидаю тебя, но только затем, чтобы отомстить.
При этом он бросил долгий и последний взгляд на могилу того, кого ему не суждено было уже больше увидеть, а затем, обращаясь к Бержэ, — который поспешил подняться, в свою очередь, причем индейский вождь последовал его примеру, — прибавил:
— Идем!
— Куда же мы пойдем? — спросил охотник.
— В форт Дюкэн. Далеко отсюда до него?
— Если ехать водой, то мы будем там к полудню, т. е. не больше как через семь часов. Пирога ждет нас.
— Хорошо, только поскорее; я тороплюсь.
Несколько минут спустя капитан и двое его спутников уже скрылись в лесу. Поляна снова опустела. И только мертвые остались тут навсегда.
Глава XI. В ФОРТЕ ДЮКЭНЕ
Со времени начала враждебных действий с Францией англичане преследовали только одну цель — прочно утвердиться в долине Огио, к югу от озера Эри, вблизи Миссисипи. Действуя таким образом, они прежде всего уничтожили сообщение между Луизианой и Канадой.
Наконец, под благовидным предлогом оказать помощь индейцам, которых они сами же вооружили и восстановили против колонистов и канадских охотников, они потихоньку стали делать серьезные приготовления, чтобы нанести последний удар. Но все отлично понимали их намерения. Каждый прекрасно знал, что они собирались неожиданно напасть на французов.
Маркиз Дюкэн де Мэнневилль, вновь назначенный губернатором Новой Франции вместо Лонгейля, нашел вверенную ему колонию в состоянии полнейшего упадка. Как человек честный и энергичный, искренне желавший принести посильную пользу, он употребил крутые меры для восстановления порядка в администрации и почти утраченной дисциплины в надежде довести колонию до такого состояния, чтобы она могла устоять при угрожавшей ей войне. Эту трудную задачу он выполнил не без труда, благодаря спасительным примерам и не склоняясь ни на какие сделки.
Шпионы вовремя предупредили его о намерениях англичан. Губернатор, как опытный стратег, сам посетил долину Огио, отыскал пункт, составляющий ключ к обладанию страной, которую англичане рассчитывали отнять у него, и решил прочно укрепиться здесь.
Сейчас же были приняты все необходимые меры. Капитан Марэн с отрядом солдат, выбранных из самых надежнейших людей гарнизона, получил приказание построить форт при слиянии двух речек — Аллеганы и Манонгахелы, которые, сливаясь, образуют Огио или Красивую реку, как ее называют французы. Капитан Марэн, храбрый, знающий свое дело офицер, понимая всю важность возложенного на него поручения, немедленно принялся за дело и с такой энергией, что умер от переутомления раньше, чем были закончены работы по возведению вновь строящегося форта. Сооружение этого форта привело в необыкновенную ярость английского губернатора Виргинии. Французы отгадали его намерения и опередили его.
Дело в том, что за некоторое время до этого губернатор Виргинии посылал в долину Огио, в целях рекогносцировок и выбора там подходящего места для постройки форта, одного офицера; это был совсем еще молодой человек, всего двадцати одного года, Вашингтон, майор Виргинской милиции, которого ждало блестящее будущее.
Вашингтон явился в качестве комиссара под предлогом переговоров с французами, а в сущности с целью изучить местность, определить силы неприятеля, возбудить умы индейских племен, находившихся в союзе с Францией, и выбрать наиболее удобное место для возведения форта; одним словом, он играл роль шпиона и парламентера в одно и то же время.
Прекрасное положение Красивой реки не ускользнуло от проницательного взора молодого майора, который, возвратившись в Виргинию, сейчас же обратил на это внимание английского губернатора.
К несчастью, несмотря на все желание последнего возможно скорей завладеть этим пунктом, французы опередили его, и когда англичане явились на Огио, они нашли новый форт уже вооруженным, с многочисленным и дисциплинированным гарнизоном.
Вынужденный отступить перед превосходившим его силой неприятелем, майор Вашингтон захотел, насколько возможно, исполнить возложенное на него поручение и приказал командовавшему авангардом прапорщику Уарду построить на Огио небольшое укрепление с целью препятствовать французам утвердиться в этом месте. Но, как об этом уже было сказано раньше, едва успели англичане окончить постройку крепости, французы взяли ее приступом, причем весь гарнизон попал к ним в плен.
Как раз после этого неслыханного вторжения англичан в пределы наших территорий в мирное время, окончившегося тем, что весь гарнизон неприятельского форта попал в плен, был изменнически убит граф Виллье де Жюмонвиль. Убийство, предательски совершенное под влиянием низкого чувства бессильной ненависти, не могло, конечно, дать убийцам никаких преимуществ над нами и придало только еще более свирепый характер войне.
Мы вдаемся в эти подробности единственно потому, что, по нашему мнению, никакие заслуги отдельных личностей не избавляют их от справедливого суда истории. Пусть потомство знает, что американский Цинцинат, два срока исполнявший обязанности президента и разъезжавший в сопровождении многочисленной свиты по улицам Нью-Йорка в коляске, запряженной четырьмя белыми лошадьми, как неограниченный деспот древнего мира, ознаменовал первый шаг своей карьеры кровавым деянием и совершил неслыханное преступление, так сказать, на пороге своего вступления на политическое поприще. При этом мы считаем необходимым заявить раз и навсегда, что с первой минуты и до последнего дня славной войны, которую с таким мужеством вели наши в Канаде, справедливость и законность всегда были на нашей стороне, тогда как измена и предательство все время были орудиями наших противников.
Гарнизон форта Дюкэна состоял из двух полков пехоты, морского и Гиеннского, с соответствующей артиллерией, и двух рот саперов — в общем, около трех тысяч человек, не считая нескольких сотен канадских охотников, нанятых на более или менее продолжительный срок представительством колоний и исполнявших, главным образом, обязанности разведчиков.
На берегу Красивой реки, под защитой пушек форта, живописно раскинулась небольшая деревушка, выстроенная на индейский манер французами, причем хижины предназначались, главным образом, для туземцев, являвшихся сюда для меновой торговли с обитателями форта и соседними колонистами. В это время деревня была безлюдна. Последние жители покинули ее несколько дней тому назад и отправились в свои леса.
Капитан Луи де Виллье и канадец Бержэ, простившись с вождем на опушке леса, начинавшегося в расстоянии двух пушечных выстрелов от форта, к полудню подошли уже к крепостным воротам, которые в ту же минуту раскрылись перед ними.
Пройдя быстрыми шагами через внутренние дворы, где в это время происходило фронтовое учение, они остановились перед большой дверью, на пороге которой стоял на часах гренадер Гиеннского полка. Гренадер знал капитана. При виде офицера солдат взял на караул, как опытный старый служака, и отошел в сторону, давая проход вновь прибывшим.
Но капитан, прежде, чем войти в дом, отдал честь и, остановившись перед солдатом, спросил его:
— Смельчак, когда прибыла твоя рота в форт?
— Вчера вечером, господин капитан, — отвечал гренадер, довольный тем, что граф де Виллье узнал его.
— Когда вступили вы в караул?
— Я вступил в караул сегодня утром вместе с пятнадцатью товарищами.
— Хорошо. Но ведь твоя рота пришла, конечно, в Квебек с офицерами?
— Так точно, господин капитан.
— В полном составе?
— Так точно.
— Значит барон де Гриньи здесь?
— Здесь, господин капитан, и он даже посылал меня к вам сказать, что он прибыл.
— А!
— Но вас не было в форте, а сегодня утром, когда я пришел справиться о вас, Золотая Ветвь с тревожным видом сообщил мне, что вы еще не вернулись.
— Милый барон! Я буду очень рад увидеть его, — сказал граф де Виллье. — Я иду к коменданту. Скажи кому-нибудь из товарищей, чтобы он сообщил барону де Гриньи, что я вернулся.
— Слушаю, господин капитан, но…
— Что такое?
— Это было бы совершенно бесполезно?
— Я тебя не понимаю.
— Г. барон поселился у вас.
— У меня?!
— В вашей квартире и при этом сказал еще: «должен же де Виллье, — извините, капитан, это слова самого господина барона, — должен же де Виллье когда-нибудь вернуться! Я не выйду отсюда, пока не увижу его».
— Это похоже на него, — сказал офицер, невольно улыбаясь: — пусть в таком случае он дожидается меня, я скоро приду.
И ласково простившись с гренадером, граф переступил через порог, причем канадский охотник шаг за шагом следовал за ним. Вестовой доложил коменданту, и тот приказал просить графа к себе.
Г. де Контркер, комендант форта Дюкэна, в то время был человек лет около сорока пяти, со строгими, почти суровыми чертами лица, с первого взгляда говорившего, что это человек из высшего общества. Он был полковником Гиеннского полка. Целые пятнадцать месяцев жил он уже в колонии, куда прибыл в чине капитана. Человек высокого ума, беззаветно храбрый, решительный, энергичный, он под суровой наружностью и притворной строгостью скрывал чрезвычайно чувствительное сердце. Маркиз Дюкэн де Мэнневилль, много раз имевший возможность оценить блестящие качества этого офицера, очень ценил и уважал его. Он назначил его на место капитана Марэна и не только спрашивал его мнение при решении важных вопросов, но даже очень часто следовал его советам.
В момент прибытия графа де Виллье комендант сидел за столом, покрытым зеленым сукном, на котором было разложено множество планов и географических карт. Он весь погрузился в чтение толстой рукописи, лежавшей перед ним на столе. При входе капитана де Виллье, о котором доложил вестовой, комендант поднял голову и протянул молодому человеку руку.
— Э! Беглец нашелся, — приветствовал он его дружеским тоном. — Я начинал уже приходить в отчаяние, не понимая, почему вы не возвращаетесь так долго; клянусь честью, я очень беспокоился и хотел послать разыскивать вас, если бы вы не явились еще через несколько часов.
— Я весь к вашим услугам, господин комендант.
— Садитесь возле меня, вот здесь; так, хорошо. Нам нужно серьезно поговорить. — Затем, бросив вопросительный взгляд на канадца, который скромно стоял возле двери, опершись на ружье, он прибавил: — Какого, однако, телохранителя привели вы с собою… Это охотник-канадец?
— Да, комендант.
— Вы ручаетесь за него?
— Как за самого себя.
— Поручительство надежное, и я принимаю его. Вы предполагаете, вероятно, что он может быть полезен нам?
— Надеюсь. Бержэ был всей душой предан моему несчастному брату, при смерти которого он даже присутствовал.
— Вы уже и это знаете? — спросил полковник, лицо которого сразу стало грустно и серьезно.
— Да. И только благодаря этому честному человеку, — отвечал печально молодой офицер, — я видел место, где так изменнически был убит мой несчастный брат, и я мог поплакать на его могиле. Это и было причиной моего долгого отсутствия.
Граф де Контркер снова протянул ему руку.
— Мы отомстим за него, друг мой, — сказал он взволнованно.
— Благодарю вас, — отвечал капитан и затем, сделав над собою усилие отогнать грустные мысли, вызванные этими словами, он продолжал твердым голосом: — мой брат умер на своем посту, как солдат, и я могу только молить Господа, чтобы и мне умереть такой же славной смертью! Теперь я позволю себе обратить ваше внимание на этого охотника: он предан мне так же, как был предан и моему брату, и я сказал ему, что он мне нужен. Это объяснит вам, комендант, почему он счел себя не только вправе, но даже обязанным придти сюда и присутствовать при нашем разговоре.
— Совершенно верно. Если я не ошибаюсь, вы назвали его Бержэ?
— Да, милостивый государь, я назвал его именно так.
— Уж не знаменитый ли это охотник — гроза индейцев и англичан, прозванный краснокожими…
— Бесследным? — перебил канадец, улыбаясь, — да, полковник, это я.
Граф де Контркер одну минуту с интересом и любопытством смотрел на охотника, а затем любезно сказал ему:
— Добро пожаловать, милейший мой, давным-давно желал я познакомиться с вами: я много слышал о ваших подвигах и очень благодарен г. де Виллье за то, что он привел вас с собой сюда. Кроме того, вы пришли как нельзя более кстати, потому что именно такой человек, как вы, мне особенно нужен в настоящее время.
— Я весь к вашим услугам, полковник, — весело отвечал канадец, — приказывайте, что вам угодно, и я обещаюсь все исполнить.
— Спасибо, голубчик, я даже сейчас же испытаю на деле, насколько вы готовы исполнять мои приказания.
— Испытайте, полковник, а теперь, так как вы, конечно, будете говорить с графом де Виллье о том, что касается вас одних, я прошу позволения удалиться.
— Ну нет! Я не отпущу вас так скоро. Напротив, останьтесь, я ничего не могу сообщить такого г. де Виллье, чего бы не должны были слышать и вы… к тому же я хочу кое о чем порасспросить и вас.
Канадец почтительно поклонился, сел на табурет, поставил ружье между колен и приготовился отвечать на вопросы.
— Дорогой де Виллье, — продолжал де Контркер, обращаясь к капитану, — я могу сообщить нам приятную новость: барон де Гриньи, к которому вы питаете такую горячую привязанность, находится здесь.
— Я сейчас только узнал об этом, господин комендант, от часового у ваших дверей.
— Этот шельма Смельчак болтлив, как сорока, он не может ни на минуту удержать свой язык на привязи, но вы, вероятно, еще не видели своего друга?
— Нет, еще, господин комендант. Я знаю только, что он остановился у меня и дожидается моего возвращения. Вы, значит, просили г. де Мэнневилля об усилении гарнизона?
— Честное слово, нет. Рота де Гриньи нежданно-негаданно явилась ко мне; мне нет надобности говорить вам, что появление ее доставило мне большое удовольствие, особенно же в такое тревожное время. Барон привез депеши от губернатора,
— А! И важные депеши?
— До известной степени. В них мне сообщают, что англичане сильно заволновались и делают большие приготовления, имея, конечно, в виду воспользоваться удобным моментом и нанести нам серьезный урон.
— Тем лучше! Эти известия, по-моему, пришлись как раз кстати: мы должны расквитаться с ними.
— И мы поквитаемся, будьте уверены, к несчастью, придется выждать еще несколько дней.
— Ждать! — проговорил с досадой молодой человек.
— О! Успокойтесь, всего несколько дней.
— Слава Богу! Вы испугали меня, полковник.
— Нам придется ждать всего каких-нибудь две недели и самое большее месяц.
— Это очень долгий срок, полковник. За это время убийцы моего брата успеют скрыться от меня.
— Они не станут прятаться. Наоборот, они готовятся напасть на нас и захватить нас врасплох.
— Да это просто безумие… Я их положительно не понимаю.
— Молодость самонадеянна, — отвечал, улыбаясь, полковник, — но мы помешаем этому пылкому майору привести в исполнение свои планы.
— Дай Бог, полковник!
— Даю вам мое честное слово, дорогой мой де Виллье.
— Я теперь совершенно спокоен, полковник. К тому же я хорошо знаю, как вы были расположены к моему покойному брату Жюмонвилю. Теперь расскажите мне, в чем дело?
— Нужно проделать с ними то же самое, что они хотят устроить с нами, больше ничего. Вот вам в двух словах, чего ожидает от нас губернатор: вы знаете, что англичане стараются во что бы то ни стало изгнать нас отовсюду и что в 1668 году, около восьмидесяти лет тому назад, они построили форт Руперт на берегу открытого ими Гудзонова залива.
— Да, полковник, я знаю это.
— Хорошо. Затем вы, конечно, знаете тоже, что, спустя год после этого, для эксплуатации территорий, примыкающих к Гудзонову заливу, была основана компания, поставившая себе вместе с тем задачей и возможно более широкое развитие торговли мехами. Но, может быть, по нерадению, а может, и вследствие неумелой организации предприятия, вновь образовавшаяся компания никогда не могла оказаться серьезным конкурентом для нас. Все время на нашей стороне был неоспоримый перевес. Почему? Я не умею дать вам утвердительного ответа.
— А я могу вам сказать, почему, господин комендант, если только вы пожелаете меня выслушать, — проговорил, кланяясь, канадец.
— Разумеется, я именно этого только и добиваюсь.
— Все это очень просто, полковник, и происходит оттого, что наши агенты и смелее и предприимчивее англичан; вовремя своих экскурсий они заходят очень далеко к северу и беспрестанно открывают все новые и новые места для охоты на пушных зверей; затем, наши агенты с необычайной легкостью приспосабливаются к обычаям, образу жизни и даже языку индейцев, с которыми они смешиваются и, благодаря своему веселому нраву, храбрости и честности, они становятся друзьями и помощниками краснокожих… Затем многие из них женятся на индейских девушках, становятся членами индейского племени и, забывая европейскую цивилизацию, живут вместе с туземцами в их первобытных вигвамах. В этом, и только в этом, полковник, и заключается главная причина нашего успеха и превосходства.
— Очень возможно, что все это и в самом деле так. Ваше замечание, как мне кажется, вполне справедливо.
— Значит, мы должны будем напасть на форт Руперт? — спросил капитан.
— Нет, не совсем так, — отвечал де Контркер, — губернатор узнал, что компания Гудзонова залива месяц тому назад отправила значительный транспорт мехов в один из виргинских портов. В какой, — этого до сих пор не удалось еще открыть… Но в настоящее время эта подробность не имеет для нас большой важности. Губернатор прислал мне приказ захватить этот транспорт. Исполнение этого поручения, конечно, дело очень серьезное; оно может быть доверено людям не только испытанного мужества, но и в совершенстве знающим страну. Надо отправиться в английские владения и углубиться внутрь страны, может быть, на шестьдесят или даже на восемьдесят лье. Губернатор полагает, и я вполне согласен с его мнением, — что захват этого транспорта тем больше будет чувствителен нашим непримиримым врагам, что затронет еще и их национальное самолюбие. К несчастью, повторяю вам, экспедиция эта одна из очень опасных и имеет очень мало шансов на успех.
— Очень возможно, полковник; но если бы она имела всего только один шанс из ста, то, мне кажется, и этого было бы вполне достаточно для того, чтобы попытать счастье.
— Я и сам понимаю это. Меня затрудняет не снаряжение экспедиции, а вопрос о том, как сделать это таким образом, чтобы все это произошло втайне и чтобы наши враги не узнали об этом. Мы окружены шпионами.
— Зачем же нам делать приготовление к экспедиции непременно здесь? По-моему, в этом нет никакой необходимости. Бержэ будет нашим проводником, — надеюсь, вы ничего не будете иметь против этого… Я говорю мы, полковник, потому что вы, конечно, решили назначить начальником отряда меня. Иначе зачем бы вы стали и говорить со мной об этом.
— Я думал сделать вам приятное, поручая вам это опасное дело.
— От всего сердца благодарю вас, полковник. А раз это так, то прошу вас, сделайте мне одолжение и разрешите мне устроить все дело с Бержэ. Даю вам слово дворянина и французского офицера, что, как бы хитры ни были англичане, мы так ловко отведем им глаза, что они ничего не заметят и не узнают.
— Я предоставляю вам полную свободу действий, милейший де Виллье, действуйте по своему усмотрению. С этого момента организация экспедиции лежит всецело на вас.
— Тысячу раз благодарю вас, полковник, и прошу у вас всего только один месяц на исполнение поручения.
— Берите столько, сколько хотите, сколько найдете нужным, милый мой.
— Через месяц я или вернусь победителем или умру.
— Или мы умрем, — прибавил Бержэ со своим обычным спокойствием, — или мы умрем оба.
— Милосердый Боже! Вот как он говорит! — вскричал г. де Контркер.
Он хотел было продолжать, но, к величайшему удивлению, его предупредил чей-то голос:
— Или мы умрем все трое вместе, позволю себе заметить. Г. де Контркер, граф де Виллье и канадец с удивлением обернулись.
Офицер Гиеннского полка стоял пред ними или, лучше сказать, за их спинами.
Этот офицер был не кто иной, как барон де Гриньи, друг графа де Виллье и любимец коменданта форта Дюкэна.
Наконец, под благовидным предлогом оказать помощь индейцам, которых они сами же вооружили и восстановили против колонистов и канадских охотников, они потихоньку стали делать серьезные приготовления, чтобы нанести последний удар. Но все отлично понимали их намерения. Каждый прекрасно знал, что они собирались неожиданно напасть на французов.
Маркиз Дюкэн де Мэнневилль, вновь назначенный губернатором Новой Франции вместо Лонгейля, нашел вверенную ему колонию в состоянии полнейшего упадка. Как человек честный и энергичный, искренне желавший принести посильную пользу, он употребил крутые меры для восстановления порядка в администрации и почти утраченной дисциплины в надежде довести колонию до такого состояния, чтобы она могла устоять при угрожавшей ей войне. Эту трудную задачу он выполнил не без труда, благодаря спасительным примерам и не склоняясь ни на какие сделки.
Шпионы вовремя предупредили его о намерениях англичан. Губернатор, как опытный стратег, сам посетил долину Огио, отыскал пункт, составляющий ключ к обладанию страной, которую англичане рассчитывали отнять у него, и решил прочно укрепиться здесь.
Сейчас же были приняты все необходимые меры. Капитан Марэн с отрядом солдат, выбранных из самых надежнейших людей гарнизона, получил приказание построить форт при слиянии двух речек — Аллеганы и Манонгахелы, которые, сливаясь, образуют Огио или Красивую реку, как ее называют французы. Капитан Марэн, храбрый, знающий свое дело офицер, понимая всю важность возложенного на него поручения, немедленно принялся за дело и с такой энергией, что умер от переутомления раньше, чем были закончены работы по возведению вновь строящегося форта. Сооружение этого форта привело в необыкновенную ярость английского губернатора Виргинии. Французы отгадали его намерения и опередили его.
Дело в том, что за некоторое время до этого губернатор Виргинии посылал в долину Огио, в целях рекогносцировок и выбора там подходящего места для постройки форта, одного офицера; это был совсем еще молодой человек, всего двадцати одного года, Вашингтон, майор Виргинской милиции, которого ждало блестящее будущее.
Вашингтон явился в качестве комиссара под предлогом переговоров с французами, а в сущности с целью изучить местность, определить силы неприятеля, возбудить умы индейских племен, находившихся в союзе с Францией, и выбрать наиболее удобное место для возведения форта; одним словом, он играл роль шпиона и парламентера в одно и то же время.
Прекрасное положение Красивой реки не ускользнуло от проницательного взора молодого майора, который, возвратившись в Виргинию, сейчас же обратил на это внимание английского губернатора.
К несчастью, несмотря на все желание последнего возможно скорей завладеть этим пунктом, французы опередили его, и когда англичане явились на Огио, они нашли новый форт уже вооруженным, с многочисленным и дисциплинированным гарнизоном.
Вынужденный отступить перед превосходившим его силой неприятелем, майор Вашингтон захотел, насколько возможно, исполнить возложенное на него поручение и приказал командовавшему авангардом прапорщику Уарду построить на Огио небольшое укрепление с целью препятствовать французам утвердиться в этом месте. Но, как об этом уже было сказано раньше, едва успели англичане окончить постройку крепости, французы взяли ее приступом, причем весь гарнизон попал к ним в плен.
Как раз после этого неслыханного вторжения англичан в пределы наших территорий в мирное время, окончившегося тем, что весь гарнизон неприятельского форта попал в плен, был изменнически убит граф Виллье де Жюмонвиль. Убийство, предательски совершенное под влиянием низкого чувства бессильной ненависти, не могло, конечно, дать убийцам никаких преимуществ над нами и придало только еще более свирепый характер войне.
Мы вдаемся в эти подробности единственно потому, что, по нашему мнению, никакие заслуги отдельных личностей не избавляют их от справедливого суда истории. Пусть потомство знает, что американский Цинцинат, два срока исполнявший обязанности президента и разъезжавший в сопровождении многочисленной свиты по улицам Нью-Йорка в коляске, запряженной четырьмя белыми лошадьми, как неограниченный деспот древнего мира, ознаменовал первый шаг своей карьеры кровавым деянием и совершил неслыханное преступление, так сказать, на пороге своего вступления на политическое поприще. При этом мы считаем необходимым заявить раз и навсегда, что с первой минуты и до последнего дня славной войны, которую с таким мужеством вели наши в Канаде, справедливость и законность всегда были на нашей стороне, тогда как измена и предательство все время были орудиями наших противников.
Гарнизон форта Дюкэна состоял из двух полков пехоты, морского и Гиеннского, с соответствующей артиллерией, и двух рот саперов — в общем, около трех тысяч человек, не считая нескольких сотен канадских охотников, нанятых на более или менее продолжительный срок представительством колоний и исполнявших, главным образом, обязанности разведчиков.
На берегу Красивой реки, под защитой пушек форта, живописно раскинулась небольшая деревушка, выстроенная на индейский манер французами, причем хижины предназначались, главным образом, для туземцев, являвшихся сюда для меновой торговли с обитателями форта и соседними колонистами. В это время деревня была безлюдна. Последние жители покинули ее несколько дней тому назад и отправились в свои леса.
Капитан Луи де Виллье и канадец Бержэ, простившись с вождем на опушке леса, начинавшегося в расстоянии двух пушечных выстрелов от форта, к полудню подошли уже к крепостным воротам, которые в ту же минуту раскрылись перед ними.
Пройдя быстрыми шагами через внутренние дворы, где в это время происходило фронтовое учение, они остановились перед большой дверью, на пороге которой стоял на часах гренадер Гиеннского полка. Гренадер знал капитана. При виде офицера солдат взял на караул, как опытный старый служака, и отошел в сторону, давая проход вновь прибывшим.
Но капитан, прежде, чем войти в дом, отдал честь и, остановившись перед солдатом, спросил его:
— Смельчак, когда прибыла твоя рота в форт?
— Вчера вечером, господин капитан, — отвечал гренадер, довольный тем, что граф де Виллье узнал его.
— Когда вступили вы в караул?
— Я вступил в караул сегодня утром вместе с пятнадцатью товарищами.
— Хорошо. Но ведь твоя рота пришла, конечно, в Квебек с офицерами?
— Так точно, господин капитан.
— В полном составе?
— Так точно.
— Значит барон де Гриньи здесь?
— Здесь, господин капитан, и он даже посылал меня к вам сказать, что он прибыл.
— А!
— Но вас не было в форте, а сегодня утром, когда я пришел справиться о вас, Золотая Ветвь с тревожным видом сообщил мне, что вы еще не вернулись.
— Милый барон! Я буду очень рад увидеть его, — сказал граф де Виллье. — Я иду к коменданту. Скажи кому-нибудь из товарищей, чтобы он сообщил барону де Гриньи, что я вернулся.
— Слушаю, господин капитан, но…
— Что такое?
— Это было бы совершенно бесполезно?
— Я тебя не понимаю.
— Г. барон поселился у вас.
— У меня?!
— В вашей квартире и при этом сказал еще: «должен же де Виллье, — извините, капитан, это слова самого господина барона, — должен же де Виллье когда-нибудь вернуться! Я не выйду отсюда, пока не увижу его».
— Это похоже на него, — сказал офицер, невольно улыбаясь: — пусть в таком случае он дожидается меня, я скоро приду.
И ласково простившись с гренадером, граф переступил через порог, причем канадский охотник шаг за шагом следовал за ним. Вестовой доложил коменданту, и тот приказал просить графа к себе.
Г. де Контркер, комендант форта Дюкэна, в то время был человек лет около сорока пяти, со строгими, почти суровыми чертами лица, с первого взгляда говорившего, что это человек из высшего общества. Он был полковником Гиеннского полка. Целые пятнадцать месяцев жил он уже в колонии, куда прибыл в чине капитана. Человек высокого ума, беззаветно храбрый, решительный, энергичный, он под суровой наружностью и притворной строгостью скрывал чрезвычайно чувствительное сердце. Маркиз Дюкэн де Мэнневилль, много раз имевший возможность оценить блестящие качества этого офицера, очень ценил и уважал его. Он назначил его на место капитана Марэна и не только спрашивал его мнение при решении важных вопросов, но даже очень часто следовал его советам.
В момент прибытия графа де Виллье комендант сидел за столом, покрытым зеленым сукном, на котором было разложено множество планов и географических карт. Он весь погрузился в чтение толстой рукописи, лежавшей перед ним на столе. При входе капитана де Виллье, о котором доложил вестовой, комендант поднял голову и протянул молодому человеку руку.
— Э! Беглец нашелся, — приветствовал он его дружеским тоном. — Я начинал уже приходить в отчаяние, не понимая, почему вы не возвращаетесь так долго; клянусь честью, я очень беспокоился и хотел послать разыскивать вас, если бы вы не явились еще через несколько часов.
— Я весь к вашим услугам, господин комендант.
— Садитесь возле меня, вот здесь; так, хорошо. Нам нужно серьезно поговорить. — Затем, бросив вопросительный взгляд на канадца, который скромно стоял возле двери, опершись на ружье, он прибавил: — Какого, однако, телохранителя привели вы с собою… Это охотник-канадец?
— Да, комендант.
— Вы ручаетесь за него?
— Как за самого себя.
— Поручительство надежное, и я принимаю его. Вы предполагаете, вероятно, что он может быть полезен нам?
— Надеюсь. Бержэ был всей душой предан моему несчастному брату, при смерти которого он даже присутствовал.
— Вы уже и это знаете? — спросил полковник, лицо которого сразу стало грустно и серьезно.
— Да. И только благодаря этому честному человеку, — отвечал печально молодой офицер, — я видел место, где так изменнически был убит мой несчастный брат, и я мог поплакать на его могиле. Это и было причиной моего долгого отсутствия.
Граф де Контркер снова протянул ему руку.
— Мы отомстим за него, друг мой, — сказал он взволнованно.
— Благодарю вас, — отвечал капитан и затем, сделав над собою усилие отогнать грустные мысли, вызванные этими словами, он продолжал твердым голосом: — мой брат умер на своем посту, как солдат, и я могу только молить Господа, чтобы и мне умереть такой же славной смертью! Теперь я позволю себе обратить ваше внимание на этого охотника: он предан мне так же, как был предан и моему брату, и я сказал ему, что он мне нужен. Это объяснит вам, комендант, почему он счел себя не только вправе, но даже обязанным придти сюда и присутствовать при нашем разговоре.
— Совершенно верно. Если я не ошибаюсь, вы назвали его Бержэ?
— Да, милостивый государь, я назвал его именно так.
— Уж не знаменитый ли это охотник — гроза индейцев и англичан, прозванный краснокожими…
— Бесследным? — перебил канадец, улыбаясь, — да, полковник, это я.
Граф де Контркер одну минуту с интересом и любопытством смотрел на охотника, а затем любезно сказал ему:
— Добро пожаловать, милейший мой, давным-давно желал я познакомиться с вами: я много слышал о ваших подвигах и очень благодарен г. де Виллье за то, что он привел вас с собой сюда. Кроме того, вы пришли как нельзя более кстати, потому что именно такой человек, как вы, мне особенно нужен в настоящее время.
— Я весь к вашим услугам, полковник, — весело отвечал канадец, — приказывайте, что вам угодно, и я обещаюсь все исполнить.
— Спасибо, голубчик, я даже сейчас же испытаю на деле, насколько вы готовы исполнять мои приказания.
— Испытайте, полковник, а теперь, так как вы, конечно, будете говорить с графом де Виллье о том, что касается вас одних, я прошу позволения удалиться.
— Ну нет! Я не отпущу вас так скоро. Напротив, останьтесь, я ничего не могу сообщить такого г. де Виллье, чего бы не должны были слышать и вы… к тому же я хочу кое о чем порасспросить и вас.
Канадец почтительно поклонился, сел на табурет, поставил ружье между колен и приготовился отвечать на вопросы.
— Дорогой де Виллье, — продолжал де Контркер, обращаясь к капитану, — я могу сообщить нам приятную новость: барон де Гриньи, к которому вы питаете такую горячую привязанность, находится здесь.
— Я сейчас только узнал об этом, господин комендант, от часового у ваших дверей.
— Этот шельма Смельчак болтлив, как сорока, он не может ни на минуту удержать свой язык на привязи, но вы, вероятно, еще не видели своего друга?
— Нет, еще, господин комендант. Я знаю только, что он остановился у меня и дожидается моего возвращения. Вы, значит, просили г. де Мэнневилля об усилении гарнизона?
— Честное слово, нет. Рота де Гриньи нежданно-негаданно явилась ко мне; мне нет надобности говорить вам, что появление ее доставило мне большое удовольствие, особенно же в такое тревожное время. Барон привез депеши от губернатора,
— А! И важные депеши?
— До известной степени. В них мне сообщают, что англичане сильно заволновались и делают большие приготовления, имея, конечно, в виду воспользоваться удобным моментом и нанести нам серьезный урон.
— Тем лучше! Эти известия, по-моему, пришлись как раз кстати: мы должны расквитаться с ними.
— И мы поквитаемся, будьте уверены, к несчастью, придется выждать еще несколько дней.
— Ждать! — проговорил с досадой молодой человек.
— О! Успокойтесь, всего несколько дней.
— Слава Богу! Вы испугали меня, полковник.
— Нам придется ждать всего каких-нибудь две недели и самое большее месяц.
— Это очень долгий срок, полковник. За это время убийцы моего брата успеют скрыться от меня.
— Они не станут прятаться. Наоборот, они готовятся напасть на нас и захватить нас врасплох.
— Да это просто безумие… Я их положительно не понимаю.
— Молодость самонадеянна, — отвечал, улыбаясь, полковник, — но мы помешаем этому пылкому майору привести в исполнение свои планы.
— Дай Бог, полковник!
— Даю вам мое честное слово, дорогой мой де Виллье.
— Я теперь совершенно спокоен, полковник. К тому же я хорошо знаю, как вы были расположены к моему покойному брату Жюмонвилю. Теперь расскажите мне, в чем дело?
— Нужно проделать с ними то же самое, что они хотят устроить с нами, больше ничего. Вот вам в двух словах, чего ожидает от нас губернатор: вы знаете, что англичане стараются во что бы то ни стало изгнать нас отовсюду и что в 1668 году, около восьмидесяти лет тому назад, они построили форт Руперт на берегу открытого ими Гудзонова залива.
— Да, полковник, я знаю это.
— Хорошо. Затем вы, конечно, знаете тоже, что, спустя год после этого, для эксплуатации территорий, примыкающих к Гудзонову заливу, была основана компания, поставившая себе вместе с тем задачей и возможно более широкое развитие торговли мехами. Но, может быть, по нерадению, а может, и вследствие неумелой организации предприятия, вновь образовавшаяся компания никогда не могла оказаться серьезным конкурентом для нас. Все время на нашей стороне был неоспоримый перевес. Почему? Я не умею дать вам утвердительного ответа.
— А я могу вам сказать, почему, господин комендант, если только вы пожелаете меня выслушать, — проговорил, кланяясь, канадец.
— Разумеется, я именно этого только и добиваюсь.
— Все это очень просто, полковник, и происходит оттого, что наши агенты и смелее и предприимчивее англичан; вовремя своих экскурсий они заходят очень далеко к северу и беспрестанно открывают все новые и новые места для охоты на пушных зверей; затем, наши агенты с необычайной легкостью приспосабливаются к обычаям, образу жизни и даже языку индейцев, с которыми они смешиваются и, благодаря своему веселому нраву, храбрости и честности, они становятся друзьями и помощниками краснокожих… Затем многие из них женятся на индейских девушках, становятся членами индейского племени и, забывая европейскую цивилизацию, живут вместе с туземцами в их первобытных вигвамах. В этом, и только в этом, полковник, и заключается главная причина нашего успеха и превосходства.
— Очень возможно, что все это и в самом деле так. Ваше замечание, как мне кажется, вполне справедливо.
— Значит, мы должны будем напасть на форт Руперт? — спросил капитан.
— Нет, не совсем так, — отвечал де Контркер, — губернатор узнал, что компания Гудзонова залива месяц тому назад отправила значительный транспорт мехов в один из виргинских портов. В какой, — этого до сих пор не удалось еще открыть… Но в настоящее время эта подробность не имеет для нас большой важности. Губернатор прислал мне приказ захватить этот транспорт. Исполнение этого поручения, конечно, дело очень серьезное; оно может быть доверено людям не только испытанного мужества, но и в совершенстве знающим страну. Надо отправиться в английские владения и углубиться внутрь страны, может быть, на шестьдесят или даже на восемьдесят лье. Губернатор полагает, и я вполне согласен с его мнением, — что захват этого транспорта тем больше будет чувствителен нашим непримиримым врагам, что затронет еще и их национальное самолюбие. К несчастью, повторяю вам, экспедиция эта одна из очень опасных и имеет очень мало шансов на успех.
— Очень возможно, полковник; но если бы она имела всего только один шанс из ста, то, мне кажется, и этого было бы вполне достаточно для того, чтобы попытать счастье.
— Я и сам понимаю это. Меня затрудняет не снаряжение экспедиции, а вопрос о том, как сделать это таким образом, чтобы все это произошло втайне и чтобы наши враги не узнали об этом. Мы окружены шпионами.
— Зачем же нам делать приготовление к экспедиции непременно здесь? По-моему, в этом нет никакой необходимости. Бержэ будет нашим проводником, — надеюсь, вы ничего не будете иметь против этого… Я говорю мы, полковник, потому что вы, конечно, решили назначить начальником отряда меня. Иначе зачем бы вы стали и говорить со мной об этом.
— Я думал сделать вам приятное, поручая вам это опасное дело.
— От всего сердца благодарю вас, полковник. А раз это так, то прошу вас, сделайте мне одолжение и разрешите мне устроить все дело с Бержэ. Даю вам слово дворянина и французского офицера, что, как бы хитры ни были англичане, мы так ловко отведем им глаза, что они ничего не заметят и не узнают.
— Я предоставляю вам полную свободу действий, милейший де Виллье, действуйте по своему усмотрению. С этого момента организация экспедиции лежит всецело на вас.
— Тысячу раз благодарю вас, полковник, и прошу у вас всего только один месяц на исполнение поручения.
— Берите столько, сколько хотите, сколько найдете нужным, милый мой.
— Через месяц я или вернусь победителем или умру.
— Или мы умрем, — прибавил Бержэ со своим обычным спокойствием, — или мы умрем оба.
— Милосердый Боже! Вот как он говорит! — вскричал г. де Контркер.
Он хотел было продолжать, но, к величайшему удивлению, его предупредил чей-то голос:
— Или мы умрем все трое вместе, позволю себе заметить. Г. де Контркер, граф де Виллье и канадец с удивлением обернулись.
Офицер Гиеннского полка стоял пред ними или, лучше сказать, за их спинами.
Этот офицер был не кто иной, как барон де Гриньи, друг графа де Виллье и любимец коменданта форта Дюкэна.
Глава XII. ПЛАН КОМПАНИИ
В первое мгновение полковник с угрожающим жестом сурово нахмурил брови, видимо, собираясь не только хорошенько разбранить, но даже и довольно строго наказать смельчака, позволившего себе проникнуть таким образом в комнату, где происходило совещание. Но, при виде двух друзей, бросившихся в объятия друг друга, суровое выражение, появившееся было на лице полковника, исчезло, и он уже с улыбкою смотрел на безрассудного молодого человека.