Эмар Густав. Поклонники змей

   Но Флореаль-Аполлон ошибался: Марселен не только не умер, но и не потерял сознание. Ослабев от усилий, которые ему пришлось применить в битве с противником, он чувствовал, как мало-помалу возвращаются к нему прежние силы. Через несколько минут он мог бы сам встать на ноги, но Марселен не хотел разубеждать своего врага.
   Когда Дювошель склонился над ним, он незаметно улыбнулся ему и, подмигнув с многозначительным видом, прошептал еле слышно:
   — Необходимо, чтобы Флореаль-Аполлон считал меня мертвым!
   Дювошель пожал ему руку.
   Он понял юношу и, отойдя в сторону, сделал знак молодой девушке следовать за ним. Затем он взял конскую попону, осторожно покрыл ею Марселена и велел положить на импровизированные носилки, которые солдаты устроили из ружей и на которых уже лежали два негра, убитые Марселеном.
   Флореаль-Аполлон внимательно следил за всем этим.
   — Итак, твой храбрый Марселен мертв? — насмешливо спросил он у Дювошеля.
   — Да, презренный, — отвечал плантатор, — радуйся, ты убил его!
   — Тем лучше, — со злобой отвечал тот, — по крайней мере, я отомстил за себя!
   Плантатор молча пожал плечами и подошел к Анжеле, чтобы помочь ей сесть на лошадь. Затем он подал знак и маленькая группа медленно двинулась вперед.
   Начиная с этого момента Флореаль-Аполлон стал неподвижен и молчалив и, если бы не мрачный блеск его глаз, его можно было бы считать трупом.
   Теперь мы должны объяснить, как произошло вмешательство Дювошеля, спасшее молодую девушку. Этому способствовала мать Марселена. А дело было так.
   Через несколько минут после отъезда Колета, Антрага и Марселена, старая негритянка, следившая за ними, вошла в пещеру.
   В нескольких словах она сообщила своему господину о предполагаемом свидании Анжелы с Флореалем-Аполлоном, указала ему время и место. После этого она поспешила на плантацию, куда явилась несколькими минутами раньше прибытия Колета и его товарищей.
   Дювошель, довольный представившимся случаем овладеть своим врагом, немедленно захватил с собой солдат и поехал к месту встречи. Но вследствие темноты он чуть не заблудился в лесу и не будь грома выстрелов и отчаянных криков, помощь прибыла бы слишком поздно, чтобы спасти Анжелу.
   К полночи маленькая группа достигла плантации. Бираг и Колет не спали еще; увлеченные игрой в карты, они забыли о времени.
   Велико было их изумление при виде Анжелы, которая по их мнению, должна была находиться в постели, Дювошеля, которого они оставили в пещере, и, особенно, Флореаля-Аполлона, который был привезен пленником.
   Последовали длинные объяснения.
   Затем Анжела последовала в свои комнаты, опираясь на плечо матери Марселена, которая уже совершенно успокоилась на счет своего сына, когда он, вдали от нескромных взоров, сбросил с себя маску трупа и сжал ее в своих объятиях в доказательство того, что он по-прежнему жив и здоров.
   Исполнив этот священный долг, юноша вошел в комнаты, чтобы присутствовать на совете, который открыли его господа.
   Флореаль-Аполлон, по-прежнему, привязанный к седлу и охраняемый десятком солдат, не спускавших с него глаз, ожидал на дворе своей участи.
   Между тем, в комнатах начался совет.
   — Что теперь нам делать? — спросил первым Колет.
   — Я думаю, — отвечал Дювошель, — раз этот негодяй попал к нам в руки, расстреляем его и весь разговор!
   — Конечно, это можно сделать очень быстро, — вставил Бираг, — но имеем ли мы право поступать таким образом?
   — Если не имеем, то сами возьмем его, вот и все, — сказал Дювошель.
   — Но это будет несправедливо, — вскричал плантатор.
   — Ба, о чем тут спорить? Предположим, например, что я убил бы его на месте, вместо того, чтобы везти его сюда. Не все ли равно?
   — Это правда, но вы ведь не сделали этого!
   — И теперь сожалею!
   — А вы как думаете, сударь? — обратился плантатор к своему гостю, который тоже присутствовал здесь, не принимая никакого участия в этом оригинальном военном совете.
   — Господа, — отвечал француз, — так как вы оказываете мне честь узнать мое мнение, то должен сказать, что я уроженец своей страны, где законность стоит выше всего. Во Франции закон покровительствует всем гражданам и никто не имеет права сам судить других, как бы ни были тяжелы их преступления.
   — Как же нам поступить?
   — Я думаю, что вы должны завтра же отправить его в Порт-о-Пренс и там передать в руки правосудия.
   — Гм, — проговорил Дювошель, — законность — прекрасная вещь. К несчастью, нам нельзя забывать, что мы находимся не во Франции, а в Сан-Доминго.
   Потом, обращаясь к Марселену, добавил:
   — А каково твое мнение, Марселен?
   — По моему мнению, господин, — отвечал тот, — нам совсем не следовало захватывать Флореаля-Аполлона.
   — Так, а следовало его убить?
   — Нет, отпустить.
   — Как освободить, — вскричали все. — Да ты с ума сошел, Марселен!
   — Позвольте ему объясниться, — вступился француз, — Я, кажется, понял его мысль. И мне кажется, что он опять-таки прав!
   — Ну, это уж слишком! — вскричал Дювошель,
   — Посмотрим. Объясни же нам, Марселен, — вмешался Жозеф Колет, — почему мы должны были выпустить из своих рук Флореаля-Аполлона?
   — Потому что, господин, я знаю теперь его убежище и мы всегда можем найти его, когда захотим.
   — Но ведь ты же знаешь, — вскричал Дювошель, — что оно недоступно!
   — Может быть, господин! Но я уже раз побывал там, так почему же мне не пойти туда во второй раз? Впрочем, теперь дело не в этом…
   — Ты положительно с ума сошел, — заключил Дювошель.
   — Позвольте же ему объясниться, брат! — прибавил Жозеф Колет.
   — Хорошо, продолжай, мы слушаем.
   — Мы должны, прежде всего, спасти Марию, — сказал юноша, — а кто теперь поручится, что раздраженные пленом вождя, Воду не принесут в жертву нашу маленькую Марию, которая осталась бы жива, по крайней мере, в продолжении некоторого времени, если бы Флореаль-Аполлон остался на свободе. У меня есть еще и другие соображения, но довольно и этих!
   — Правда, — вскричал Дювошель, с отчаянием ударяя себя по лбу. — Мальчик прав! Боже мой, я же совсем забыл о своей дочери!
   — Что же делать? — в смятении спросил Бираг.
   — Черт возьми, — вскричал Дювошель, — освободим же этого негодяя!
   — Постойте, — с живостью проговорил Марселен. — Поспешность все испортит. Не делайте этого!
   — Как, ты уже отказываешься от своего мнения?
   — Вовсе нет, господин, но вы ведь знаете, как хитер Флореаль-Аполлон? Если мы дадим ему свободу теперь, это может показаться ему подозрительным!
   — Мальчик как всегда прав! — заметил Дювошель.
   — Впрочем, — вставил Бираг, — к несчастью мы уже не можем дать свободу этому негодяю, так как мы тогда бы сделались его соучастниками.
   — Я думаю, господа, — проговорил француз, — что есть простое средство последовать тому совету, который я только что имел честь предложить вам. Надо отвезти, или сделать вид, что отвозим, под сильным караулом пленника в Порт-о-Пренс. Таким образом, вы исполните свой долг и избежите всех упреков!
   — Я совершенно разделяю это мнение! — сказал плантатор.
   — А ты что думаешь, Марселен? — спросил Дювошель.
   — Попросите господина француза остаться на плантации, чтобы охранять госпожу Анжелу, а сами, господин, проводите Флореаля-Аполлона в Порт-о-Пренс. Может быть, вам там нужно будет увидеть президента.
   — Хорошо, а ты что будешь делать в это время?
   — Также пойду в Порт-о-Пренс, но только отдельно от вас, так как Флореаль-Аполлон считает меня мертвым, а нам не нужно разубеждать его в этом.
   — Ну, что же, господа? — спросил плантатор.
   — Едем! — отвечали все, вставая со своих мест.
   — А вам, сударь, — обращаясь к своему гостю сказал Жозеф Колет, — я поручаю сестру и дом.
   — Будьте спокойны. Я буду охранять барышню, как свою родную сестру!
   Обнадеженные новым поворотом дела, трое плантаторов покинули комнату, а через несколько минут уже скакали к Порт-о-Пренсу в сопровождении конвоя и своего пленника, по-прежнему, привязанного к седлу.
   Марселен ушел вперед тем легким гимнастическим шагом, которым ходят только краснокожие и негры, и который может поспорить с бегом любой лошади.
   На плантации в это время пробило два часа ночи.

22
Перед атакой

   Прошло несколько дней со времени событий, описанных в предыдущей главе.
   Мы попросим теперь читателя проследовать, в одну из самых пустынных местностей Артибанитского леса, в глубь одного оврага, где собралось до тридцати хорошо вооруженных людей.
   Одни из них спали, другие, усевшись в кружок, молча пили и курили. Немного в стороне, на поваленном стволе огромного бавульника, сидело трое цветных людей, вооруженный с ног до головы и, судя по их костюмам, принадлежавшим к высшим слоям общества.
   Это были Жозеф Колет, Бираг и полковник Доден, адъютант генерала Жефрара.
   На леоганской церкви пробило восемь часов вечера.
   — Еще четыре часа осталось нам ждать! — проговорил вполголоса Бираг.
   — Но, может быть, сигнал будет дан и раньше! — заметил полковник.
   — Поскорее бы. Я горю нетерпением покончить с этим гнездом ехидн.
   — На этот раз, — продолжал полковник, — надеюсь, они будут истреблены до последнего!
   — Что такое с вами, Колет, — спросил креол, — вы, кажется, озабочены?
   — Сознаюсь, дорогой Бираг, — сказал он, — я не без страха ожидаю наступления рокового момента. Особенно меня беспокоит мой зять. Как вам известно, он вчера покинул пещеру Черных Гор.
   — Да, без сомнения он направился в Хереми, куда его отозвали по важным делам!
   Плантатор покачал головой.
   — Вы знаете, Жюли, — ответил он, — это железная натура: что он решил, то и исполнит во что бы то ни стало. В настоящее время для него не существует никаких важных и неотложных дел, кроме того, чтобы отомстить за свою жену и спасти свою дочь.
   — Будет ли он иметь успех?
   — Надеюсь, если он только не попал в какую-нибудь западню, так как, повторяю, он со вчерашнего дня исчез и неизвестно куда.
   Адъютант президента слушал с улыбкой на устах, не вмешиваясь при этот в разговор.
   — Скажите, полковник, — вдруг обратился к нему плантатор, — вы, кажется, сегодня утром видели Шовелена?
   — Не только видел, но и имел удовольствие долго беседовать во дворце в присутствии его превосходительства, господина президента.
   — Как, он покинул свой пост в Леогане?
   — Только на несколько часов, вскоре он должен возвратиться на свою главную квартиру. Мы вместе покинули Порт-о-Пренс. Могу вас уверить, что, по крайней мере, теперь ему не угрожает никакая опасность,
   — И вы знаете, где он находится сейчас?
   — Точно так же, как и он знает о нас.
   — И могу я узнать?
   — Извините меня, — прервал его полковник, — я должен это хранить в секрете.
   — Тогда я настаиваю!
   — Но, — продолжал полковник, — вы вскоре, я надеюсь, увидите его…
   — Кого, полковник?
   — Шовелена.
   — Как? Он придет сюда?
   — Да, не позже, как через полчаса.
   — Что же это значит?
   — Вы вскоре все узнаете.
   — Не понимаю, — сказал Бираг, — зачем нас собрали здесь и отдали под ваше командование, полковник?
   — На этот счет я могу вам кое-что сообщить, — отвечал полковник.
   — Господа, я крайне польщен доверием господина президента, его превосходительства, пославшего меня к вам на помощь!
   — Говорите же, полковник!
   — Вот в чем дело, господа. Ваши слуги, как не носящие формы, менее заметны, нежели солдаты, для тех, кто наблюдает за равниной. Вот почему и выбрали их занять этот пост.
   — Решительно ничего не понимаю, полковник. Вы говорите загадками.
   — Крайне сожалею, — отвечал тот с улыбкой, — что не могу сейчас выразиться яснее. Но вскоре вы сами узнаете, в чем дело.
   — Теперь, дорогой полковник, я ничего не понимаю, кроме того, что мы каким-то образом, превратились в солдат, чтобы помочь вам в каком-то неизвестном для нас деле.
   — Однако, господа, это дело касается вас куда больше, чем вы предполагаете.
   — Вы думаете?
   — Уверен.
   — Хотел бы этого, так как, сознаюсь, терпеть не могу идти вслепую, не зная куда.
   Наступило молчание.
   Полковник встал и начал прохаживаться взад и вперед, бросая кругом испытывающие взоры и иногда останавливаясь, чтобы прислушаться.
   Вдруг он поднес два пальца к губам и с таким искусством свистнул, подражая крику ягнятника, что оба креола невольно подняли головы, думая увидеть вблизи птицу.
   Между тем, негры тотчас вскочили на ноги и, схватив оружие, исчезли в кустах. Это произошло с такой быстротой, что ни один листик не пошевелился на кустах.
   Всякий след существования лагеря исчез как бы по волшебству. Здесь остались только трое наших собеседников.
   Двое креолов обменялись растерянными взглядами: они решительно не понимали этого исчезновения.
   — Что произошло здесь? — с беспокойством спросил плантатор.
   — Не атакованы ли мы? — спросил Бираг.
   — Ш-ш-ш, слушайте, — проговорил полковник.
   Все стали прислушиваться. Между тем, в кустах слышался уже шум, быстро приближавшийся к тому месту, где они сейчас находились.
   — Должно быть, дикий бык! — проговорил плантатор.
   — Или кабан!
   — Тише, — прошептал полковник.
   Неожиданно он схватил обоих за руки, заставив их присесть за огромным стволом бавульника, совершенно скрывшим их из виду.
   В то же время, в кустах раздался сильный треск и оттуда выбежали два человека. Они быстро вскарабкались по крутому склону оврага и исчезли в лесу, где мало-помалу замолк шум их шагов.
   — Теперь, господа, можете встать, — сказал полковник. — Извините меня за то, что я так грубо поступил с вами, но вы сами видели, что это было необходимо.
   Он дал новый сигнал и негры снова появились.
   — Возможно ли! — вскричал Бираг. — Флореаль-Аполлон!
   — И Марселен!
   — Действительно, вы не ошиблись, — сказал полковник.
   — Я решительно теряюсь, — заметил плантатор. — Флореаль-Аполлон на свободе и в сопровождении Марселена, к которому господин питал такое доверие и который так низко изменил ему!
   — Воздержитесь судить о поведении этого человека, поверьте мне! — сказал полковник.
   — Но мы ведь собственными глазами видели, что это он!
   — Так что из того, что видели?
   — Как же? — негодуя воскликнул плантатор. — Разве вам этого мало?
   — А вот увидите!
   — Что же касается меня, — сказал Бираг, — то съешь меня собака, я ничего не понимаю, что происходит в этой удивительной стране! Я даже не уверен теперь, не грежу ли я? А может я сплю?
   С этими словами он вновь уселся на ствол бавульника.
   Вдруг раздался шум, напоминающий спокойный шаг людей, идущих плотной массой.
   — Это еще что такое? — спросил он.
   — Это наши друзья, — спокойно ответил полковник.
   — Добро пожаловать, добро пожаловать, — весело проговорил молодой человек. — Черт возьми, сейчас мы, наконец, узнаем новости!
   Между тем, движение ног уже слышалось совсем рядом, а минуту спустя в овраг спустилась сотня солдат. Во главе их спокойно шел Шовелен.
   С его лица исчез всякий след колебания. Со спокойным достоинством и твердой решимостью он шел впереди солдат как человек, сознающий, что на нем лежит великий долг, который он решил исполнить, во что бы то ни стало, каковы бы ни были для него последствия от этого, даже если бы ему пришлось пожертвовать для этого своей жизнью.
   При виде троих мужчин, Шовелен с улыбкой на устах поспешил к ним навстречу:
   — Я очень рад вас видеть, господа!
   — Хотя мы и не знаем, чего желают от нас, но мы, не колеблясь, будем повиноваться приказаниям его превосходительства, господина президента! — вскричал плантатор.
   — Президент знал, что можно вполне рассчитывать на вашу преданность! — отвечал агент полиции.
   — Виноват, не разрешите ли обратится к вам с одним вопросом? — спросил Бираг.
   — Пожалуйста.
   — И вы ответите нам?
   — Почему же нет?
   — Да вот, полковник Доден, по-видимому не расположен отвечать на наши вопросы!
   — Без сомнений, полковник имеет на это серьезные мотивы! — Шовелен заулыбался.
   — Вероятно. А вы не имеете их?
   — Напротив, я с удовольствием удовлетворю ваше любопытство!
   — Прекрасно! Я и мой друг, мы желаем знать, для чего нам приказали идти сюда и отдали под начало полковника Додена, о котором, впрочем, мы можем сказать только хорошее.
   — И это все, что вы желаете знать?
   — Да.
   — Президент, господа, человек большого склада ума. Он никогда не действует наобум.
   — Поверьте, я никогда не сомневался на этот счет
   — Так я постараюсь объяснить в чем дело.
   Шовелен задумался на минутку потом с видом человека, открывшего большую государственную тайну продолжал:
   — Знайте, господа, что общественному спокойствию угрожает опасность: открыт важный заговор!
   — Заговор! — с удивлением вскричали оба креола.
   — Да, господа заговор целью которого являются грабеж и убийства. Воду подняли низший класс населения. К ним присоединились бродяги и честолюбцы. Лозунг заговорщиков: — «Да здравствует Фаустин Сулук!»
   — Сулук! — вскричали собеседники агента полиции с изумлением, смешанным со страхом.
   — Он служит им ширмой для осуществления их замыслов. Они хотят утвердить в Сан-Доминго религию Воду уничтожить христианство, законы, нравственность, заменить все это культом священной змеи!
   — Но это ужасно!
   — Да, это действительно ужасно. Вот почему правительство обращается ко всем честным людям с просьбой помочь ему предотвратить угрожающую опасность и истребить гнездо этих ехидн.
   — Но известны ли главные заговорщики?
   — Да, господа, и если наши меры будут приняты, то ни один из них не избежит руки правосудия.
   — Кто же стоит во главе заговорщиков?
   — Главных вождей заговора десять человек: полковник Бразье, генерал Вонваган, злой дух Фаустина Сулука, затем идут люди низшего класса: Конго Пеле, Герье Франсуа и Жульен Николя и, наконец, Флореаль-Аполлон — убийца и поджигатель, король Воду.
   — Флореаль-Аполлон! — вскричали оба плантатора. — Он только что пробежал мимо нас!
   — Да, он два дня назад убежал из тюрьмы.
   — И Марселен сопровождал его!
   — Мне это хорошо известно! — сказал агент полиции тоном, не допускающим возражения.
   Молодой человек понял неосновательность своих подозрений и перевел разговор на другую тему.
   — Когда же они должны начать свой заговор?
   — Сегодня ровно в полночь. Но президенту удалось раскрыть планы заговорщиков и если все люди честно исполнят свои обязанности, тигры будут заблаговременно захвачены в своем убежище.
   — Но разве вы сомневаетесь в этом?
   — Нисколько, поэтому-то я и посвятил вас в тайну. Теперь настало время действовать. Воду собрались в громадном числе в обыкновенном месте своих собраний на равнине у подножия пика Куридас. Надо окружить их и разом покончить с ними.
   — Сомневаюсь, что мы достигнем успеха в этом с такими силами! — сказал Бираг.
   Шовелен улыбнулся.
   — Вы думаете?
   — Убежден в этом. Эти фанатичные Воду будут отчаянно защищаться. Борьба будет ужасная. Впрочем, что бы ни произошло, я готов повиноваться вам.
   — Предлагаю вам самому судить о наших силах, — проговорил агент полиции, слегка ухмыляясь, — три тысячи преданных людей с самим генералом Жефраром расположились вон в том лесу, двести человек скрыты в горах, чтобы встретить бунтовщиков с тыла и разорить их убежище, забравшись на пик Куридас.
   — Но пик неприступен!
   — Дювошель займет его, — возразил Шовелен, — другой отряд в 350 человек занимает в настоящее время пещеру, последнее убежище Воду. Наконец, наш отряд в I50 человек должен произвести диверсию, чтобы завлечь бунтовщиков на ложный след. Далее, в Леогане, в Порт-о-Пренсе все заговорщики, ожидавшие только сигнала с гор, чтобы подняться, были сегодня арестованы в своих квартирах. Все было проделано так, что не возбудило у заговорщиков подозрений. Да и пик уже оцеплен нами со всех сторон Что вы скажете на это?
   — Все задуманное исполнено прекрасно!
   — И гуманно, так как благодаря Богу мы надеемся захватить этих презренных, не пролив ни капли крови.
   — Ну, это зависит от Провидения Впрочем, что бы ни случилось, мы исполним свой долг.
   — Благодаря вам, господа!
   С этими словами Шовелен подал сигнал — и все солдаты и слуги заняли свои места.
   — Господа, — сказал агент полиции, — помните, на кого мы идем охотиться Поэтому нам нужно вооружиться не только мужеством, а и хитростью Пусть ни один сучок не треснет у вас под ногами и ни один лист не шелохнется, скользите неслышно, как змеи, чтобы захватить врага врасплох. Поняли меня? А теперь рассыпьтесь по кустам и ждите моего сигнала. Вперед, да поможет нам Бог!
   Среди людей произошло легкое движение, их ряды рассеялись, — и вскоре поляна опустела.

23
Бегство Флореаля-Аполлона

   Прошло уже два дня, как Флореаля-Аполлона привели в Порт-о-Пренс и здесь по приказанию генерала Жефрара, заключили в тюрьму.
   Было около восьми часов вечера. Флореаль-Аполлон сидел в темной камере на связке соломы. На его ногах были тяжелые колодки, руки скованы короткой цепью. Вторая цепь, прикрепленная к стене, охватывала его за пояс.
   Устремив глаза на окно, он, пытаясь увидеть хоть клочок неба, предавался размышлениям. Последние события, очевидно, не оказали на него большого воздействия: его лицо было так же сурово и решительно а взгляд мрачен
   — Два дня, — бормотал он, — и ни одной новости из гор. Неужели они меня забыли? Нет, они должны меня спасти! Что они сделают без меня? Но почему они медлят?
   В это время в коридоре послышались шаги.
   — Что нужно тюремщику здесь в это время? — с изумлением спросил он себя.
   Шаги остановились перед дверью в его камеру. Послышался разговор двух людей. Флореаль-Аполлон приподнялся на локте и прислушался.
   — Видно, у вас большая протекция, раз вам разрешили видеть узника? Разве вы его родственник?
   — Нет, я его друг! — насмешливо ответил второй голос, поразивший Флореаля-Аполлона.
   — Марселен? Живой? Что это значит? — спросил он сам себя.
   — Вы знаете, что тюрьму закрывают в 10 часов, — сказал тюремщик.
   — Вы придете сказать мне, когда нужно будет
   — Вы знаете, что я должен запереть вас вместе с ним — такое условие.
   — Мне все равно, только оставьте мне свой фонарь,
   — Не знаю, могу ли я на это согласиться.
   — Покорно благодарю, я тогда пойду спрошу разрешения.
   — Ну, хорошо, держите фонарь, а я открою дверь.
   — Давайте.
   Флореаль-Аполлон услышал, как ключ поворачивается в замке. Послышался звук отпираемой двери. Он лег на солому и закрыл глаза.
   Дверь отворилась.
   — Я думаю, он спит, — сказал тюремщик.
   — Не беспокойтесь, я разбужу его.
   Тюремщик с ворчанием повесил свой фонарь и, сказав «Всего хорошего!», вышел из камеры.
   — Смотрите же, не забудьте меня здесь, — сказал Марселен, — местечко-то не веселое.
   — За вами придут!
   С этими словами тюремщик запер дверь и удалился.
   Марселен некоторое время прислушивался к его удаляющимся шагам. Когда они стихли, он облегченно вздохнул и повернулся к узнику.
   Флореаль-Аполлон в это время уже приподнялся и внимательно смотрел на него.
   — А вы разве не спите? — спросил Марселен.
   — И не спал.
   — Тем лучше, тогда вы все слышали?
   — Да.
   Марселен подошел к узнику.
   — Ты разве не умер? — спросил Воду.
   — Как видите.
   — А я думал, что я отделался от тебя!
   — Вы ошиблись, — проговорил юноша с иронической улыбкой.
   Наступило молчание. Собеседники исподлобья наблюдали друг за другом. Наконец, Марселен отвернулся, презрительно пожав плечами.
   — Я считал тебя более сильным.
   — Зачем ты пришел сюда? — спросил его Воду.
   — Спасти вас.
   — Ты?
   — Это вас удивляет?
   — Конечно. Ты же мой враг!
   — Совершенно верно, я ваш враг, но я пришел освободить вас.
   — Не понимаю!
   — Сейчас поймете. Я — ваш враг, так как вы нарушили данное мне слово. Вы обманули меня, вы хотели меня убить и если не убили меня, то только потому, что не смогли!
   — Только об этом и сожалею теперь.
   — Спасибо за откровенность. Но все-таки я пришел освободить вас.
   Флореаль-Аполлон поднял голову.
   — Врагов не спасают, — сказал он.
   — Но ведь всегда бывают исключения!
   — Не верю!
   — Вы не правы. Только от вас зависит быть свободным менее, чем через час.
   Воду с недоверием посмотрел на Марселена.
   — Какие причины заставляют тебя поступать так?
   — Она одна, но настолько важная, что на время заставляет меня забывать о своей ненависти.
   — И эта причина?
   — Прежде я ставлю одно условие, от исполнения которого зависит ваше освобождение.
   — Говори!
   — Поклянитесь мне священной змеей, что, исполнив священные обязанности, вы дадите мне полное удовлетворение, один на один, в оскорблении, которое вы мне нанесли!
   — Чем руководишься, спасая меня?
   — А я от вас требую честного слова!
   Флореаль-Аполлон некоторое время раздумывал.
   — Ну, хорошо, — вскричал он наконец, — клянусь тебе честью и священной змеей, что получишь от меня удовлетворение, какое желаешь. Теперь говори!
   — Я глубоко вас ненавижу, но между мной и вами существуют неразрывные связи. Мы оби и носим священный знак Пурра Мои обязанности ясны я должен пожертвовать всем, чтобы только освободить вас А когда вы опять станете свободны, я снова стану ненавидеть вас, понятно?