Эмар Густав. Закон линча (Красный Кедр - 3)

   Для него не было ничего легче, чем явиться к отцу Серафиму и потребовать выдачи раненого, но он отказался от этой мысли. Сын Крови разделял общее уважение к миссионеру и поэтому никогда не решился бы предъявить ему такое требование, тем более будучи уверен, что отец Серафим ему откажет.
   Поэтому приходилось ждать, когда Красный Кедр, излечившись от ран, покинет своего покровителя.
   Наконец Андрес Гарот с радостным видом появился на бивуаке Сына Крови.
   Он привез отличные известия. Отец Серафим, вылечив Красного Кедра, поместил его вместе с дочерью в уединенном хакале, где они зажили, как два отшельника.
   Сын Крови вскрикнул от радости, услышав это известие. Он, не теряя времени на размышления, поручил племяннице временно командовать его отрядом, а сам вскочил на лошадь и во весь опор помчался в селение Единорога.
   Расстояние было не слишком велико, и он его преодолел менее чем за два часа.
   Сын Крови был любим команчами, которым часто бывал полезен, поэтому его приняли с почетом и подобающими такому случаю церемониями.
   Когда Сын Крови занял место у очага в вигваме совета и выкурил с хозяевами трубку мира, Единорог с достоинством поклонился ему и заговорил первым.
   - Мой бледнолицый брат - желанный гость у своих краснокожих друзей, сказал он. - Хорошо ли мой брат охотился?
   - Около гор много бизонов, - отвечал Сын Крови, - и мы настреляли их достаточное количество.
   - Тем лучше. Значит, мой брат не будет страдать зимой от недостатка пищи.
   Мститель поклонился.
   - Долго ли мой брат пробудет у своих краснокожих друзей? - спросил вождь. - Они были бы счастливы видеть его у себя подольше.
   - Мое время рассчитано до минуты, - отвечал Сын Крови, - я только желал навестить моих братьев, чтобы узнать, всели у них благополучно, так как случайно проезжал мимо селения.
   В это время на пороге хижины появился Валентин.
   - Вот мой брат Кутонепи, - сказал Единорог.
   - Очень рад его приходу, - произнес Сын Крови, - я желал видеть его.
   Они обменялись с Валентином приветствиями.
   - Какой случай привел вас сюда? - спросил охотник.
   - Я приехал, чтобы сообщить вам, где в настоящее время скрывается Красный Кедр, - прямо отвечал Сын Крови.
   Валентин вздрогнул и вперил в него пытливый взор.
   - О-о! - произнес он. - Вы привезли важное известие. Расскажите все по порядку.
   - Хорошо. Во всей прерии не найдется человека, у которого не было бы счетов с этим бандитом, не так ли?
   - Это правда.
   - Человек этот слишком долго обременял землю. Необходимо, чтобы он исчез.
   Сын Крови произнес эти слова с такой ненавистью в голосе, что все присутствующие, хотя и обладали стальными нервами, почувствовали, как их пробирает дрожь.
   Валентин строго и вопросительно посмотрел на своего собеседника.
   - Вы сильно его ненавидите? - спросил он.
   - Сильнее, чем могу выразить.
   - Хорошо. Продолжайте.
   В эту минуту в хижину вошел отец Серафим, но его никто не заметил, так как внимание всех было сосредоточено на Сыне Крови.
   Миссионер тихо прошел в темный угол и стал слушать.
   - Вот что я вам предлагаю, - продолжал Сын Крови, - я открою вам убежище этого негодяя. Мы рассеемся в разные стороны, чтобы окружить его кольцом, и если вы - или кто-то из присутствующих здесь вождей - окажетесь удачливее меня и схватите его, то вы передадите его в мои руки.
   - Для чего?
   - Чтобы жестоко отомстить ему.
   - Этого я не могу вам обещать, - с расстановкой отвечал Валентин.
   - По какой причине?
   - По той, которую вы сами только что объяснили: во всей прерии не найдется человека, который не желал бы свести счеты с Красным Кедром.
   - Ну так что же?
   - Человек, которому он больше всего причинил зла, по моему мнению, дон Мигель Сарате, у которого бандит подло убил дочь. Один только дон Мигель имеет право распорядиться им по своему усмотрению.
   Сын Крови сделал жест сожаления.
   - О, если бы он был здесь! - воскликнул он.
   - Я здесь, - произнес дон Мигель, выступая вперед. - Да, я хочу отомстить Красному Кедру, но отомстить открыто, благородно, при свете дня и на виду у всех. Я хочу не просто убить злодея, а судить его.
   - Отлично! - воскликнул Сын Крови, подавляя крик радости. - У нас с вами одна цель, кабальеро, ибо я как раз хочу применить к Красному Кедру закон Линча, - но закон Линча во всей его строгости, на том самом месте, где он совершил свое первое преступление, в присутствии устрашенного им населения. Вот чего я желаю, кабальеро. Здесь, в прерии, меня называют не только Сыном Крови, но и Мстителем.
   Когда он произнес эти слова, то среди присутствующих воцарилось долгое и тягостное молчание.
   - Предоставьте Богу карать виновных, - раздался вдруг голос, заставивший всех вздрогнуть.
   Все обернулись и увидели отца Серафима, который с распятием в руках обводил всех вдохновенным взором.
   - По какому праву делаете вы себя орудиями божественного правосудия? воскликнул он. - Если он и был виновен, то откуда вы знаете, что он не раскаялся в настоящее время?
   - Око за око, зуб за зуб, - мрачно произнес Сын Крови.
   Отец Серафим понял, что он не в силах уговорить этих людей, для которых жизнь человека - ничто и которые возводят месть в ранг добродетели.
   - Прощайте, - произнес он печально, - прощайте, несчастные заблудшие! Я не могу проклинать вас, могу только пожалеть. Но знайте, что я приложу все старания для того, чтобы вырвать у вас из рук эту жертву. Прощайте!
   С этими словами миссионер вышел.
   Когда первое волнение, вызванное словами священника, улеглось, дон Мигель подошел к Сыну Крови и, подавая ему правую руку, произнес:
   - Я стою за закон Линча.
   - Да, да, - воскликнули все присутствующие, - закон Линча, закон Линча!
   Через несколько часов Сын Крови возвратился к своему отряду.
   После этого-то совещания и произошел между Валентином и доном Пабло, возвращавшимся из хижины Красного Кедра, тот разговор, который мы привели в начале этого романа.
   ГЛАВА XX Красный Кедр
   Теперь, когда мы описали события, имевшие место в течении шести месяцев, отделявших смерть донны Клары от того дня, когда у дона Пабло происходил в пещере во время грозы разговор с Валентином, мы возвратимся к тому месту нашего рассказа, на котором мы его прервали в третьей главе.
   Спустя всего несколько минут после ухода молодого человека дверь хижины Красного Кедра резко отворилась, и внутрь вошли четыре человека.
   Это были Красный Кедр, брат Амбросио, Сеттер и Натан.
   Они казались печальными и озабоченными, с них катилась вода, точно они только что вышли из реки.
   - Ого! - произнес монах. - Что это значит? Ни огня, ни света, да и стол пустой. Вы, кажется, не особенно о нас заботитесь.
   Красный Кедр поцеловал дочь в лоб и, повернувшись к брату Амбросио, бросил на него свирепый взгляд.
   - Вы здесь не у себя дома, - произнес он внушительно, - не заставляйте напоминать вам об этом, а потому будьте прежде всего вежливы с моей дочерью, если не хотите, чтобы я указал вам на дверь.
   - Гм! - злобно произнес монах. - Разве эта девица священный предмет, что вы придираетесь к одному слову, сказанному ей.
   - Я не придираюсь, - гневно возразил Красный Кедр, ударив кулаком по столу, - но только мне не нравятся ваши манеры и ваш тон. Говорю вам это, и не заставляйте меня повторять.
   Брат Амбросио ничего не ответил. Он понял, что с Красным Кедром лучше не разговаривать об этом, и благоразумно поспешил пресечь готовую вспыхнуть ссору.
   Между тем Эллен зажгла при содействии братьев факел, развела в очаге огонь, в котором уже начинала чувствоваться необходимость, и поставила на стол ужин, если не изысканный, зато вполне обильный.
   - Senores caballeros, - сказала она приветливо, - садитесь, ужин готов.
   Все четверо мужчин уселись за стол с поспешностью людей, сильно проголодавшихся.
   Но прежде чем положить в рот первый кусок, Красный Кедр обратился к дочери.
   - Эллен, - сказал он нежно.
   - Что, отец? - спросила она, поспешно подходя к нему. - Что вы хотите? Вам что-нибудь не хватает?
   - Нет, не то, дитя мое, - отвечал он, - мне кажется, по крайней мере, что у нас все есть.
   - Что же, в таком случае? - спросила она с удивлением.
   - Отчего ты не хочешь сесть с нами?
   - Простите, отец, но я не голодна и совершенно не способна ничего взять в рот.
   Скваттер вздохнул и сам начал угощать гостей, а Эллен, между тем, ушла в самый темный угол хакаля.
   Ужин прошел скучно. Все казались удрученными и поспешно ели, не произнося ни слова.
   Утолив голод, все четверо закурили свои трубки.
   - Отец, - произнес вдруг Натан, обратившись к Красному Кедру, который сосредоточенно смотрел на дым, поднимавшийся кольцами от его трубки к потолку хижину, - я нашел следы.
   - И я также, - заметил монах.
   - И я тоже, - сказал скваттер, - ну и что же из этого?
   - Как что же из этого? - воскликнул монах. - Вы, кажется, не придаете этому никакого значения! Следы в прерии всегда означают близость врага.
   - Какое мне до этого дело? - сказал Красный Кедр, пожав плечами.
   - Какое вам до этого дело? - повторил монах, подпрыгнув от удивления. - Вот это мне нравится! Слушая вас, можно подумать, что вы и в самом деле тут не при чем и что вашей жизни не угрожает такая же опасность, как и нашей.
   - А кто вам сказал, что я намерен защищать свою жизнь? - произнес скваттер, бросив на монаха взгляд, от которого тот опустил глаза.
   - Гм! - произнес брат Амбросио после минутного молчания. - Вы, конечно, можете не дорожить своей жизнью, с этим я согласен - вы довольно ею попользовались. Но вы забыли кое-что, compadre.
   Скваттер беспечно выколотил из трубки золу, снова набил ее, закурил и продолжал равнодушно курить, не обратив, по-видимому, никакого внимания на слова монаха.
   Заметив это, тот нахмурил брови и сжал кулаки. Но в следующее мгновение он уже овладел собой и продолжал спокойным голосом:
   - Да, вы забыли кое-что, compadre, а между тем об этом стоит помнить.
   - Что же я забыл?
   - Вы забыли о своих детях.
   Скваттер бросил на него насмешливый взгляд.
   - О, конечно, - продолжал монах, - я не говорю о ваших сыновьях - это сильные и решительные молодые люди, которые всегда сумеют выпутаться, и я нисколько за них не беспокоюсь.
   - За кого же вы, в таком случае, беспокоитесь? - спросил скваттер, пристально смотря на него.
   - О ком я беспокоюсь? - повторил монах замявшись.
   - Да.
   - О вашей дочери Эллен. Что с нею будет, если не станет вас? произнес, наконец, монах.
   Скваттер печально опустил голову.
   - Это правда, - прошептал он и посмотрел на свою дочь.
   Монах улыбнулся. Он понял, что удар был нанесен метко.
   - Погубив себя, вы погубите и ее, - продолжал он, - примите это во внимание.
   - Что же делать? - проговорил Красный Кедр.
   - Принять меры предосторожности. Поверьте мне, нас выследили. Оставаться здесь дальше будет в высшей степени неблагоразумным.
   Сыновья скваттера в знак подтверждения опустили головы.
   - Очевидно, - сказал Сеттер, - что наши враги напали на наш след.
   - И что они не замедлят появиться здесь, - добавил Натан.
   - Вы видите, - произнес монах.
   - Еще раз спрашиваю вас, что же делать? - спросил Красный Кедр.
   - Карай! Убираться отсюда как можно скорее.
   - Но куда же нам деться в такое время года? Скоро снег покроет землю, и тогда лишиться крова будет равносильно голодной смерти.
   - Да, если остаться в прерии, - многозначительно произнес монах.
   - Куда же вы думаете направиться? - спросил скваттер.
   - Я-то откуда знаю? На границе с Мексикой есть несколько городов, а в крайнем случае, мне кажется, мы могли бы возвратиться в Пасо-дель-Норте. Там у нас, во всяком случае, найдутся друзья, от которых мы вправе ожидать хорошего приема.
   Красный Кедр пытливо посмотрел на монаха и сказал с иронией:
   - Говорите прямо, senor padre, у вас есть какая-нибудь причина, чтобы возвратиться в Эль-Пасо? Сообщите-ка нам ее.
   - Карай! Вы знаете эту причину не хуже меня! - воскликнул монах, покраснев. - Для чего нам притворяться друг перед другом?
   Скваттер порывисто встал и отбросил ногой свой стул.
   - Вы правы, - произнес он злобно, - откроем наши карты, я только того и желаю. Я подам вам пример. Слушайте же. Вы никогда не упускали из вида того, что заставило вас явиться в прерию. У вас была одна только цель, одно желание - достичь тех богатых россыпей, местонахождение которых вы узнали, убив одного человека. Никакие трудности и опасности не могли заставить вас отступиться от вашего намерения; надежда набрать золота ослепляет вас и сводит с ума, не правда ли?
   - Правда, - пробурчал монах. - Что дальше?
   - Дальше, когда наша шайка была уничтожена и рассеяна, вы все взвесили и пришли к следующему заключению, которое делает честь вашей проницательности и твердости вашего характера: Красный Кедр, решили вы, почти точно знает местонахождение сокровища, поэтому необходимо заставить его возвратиться со мною в Пасо, чтобы собрать новую шайку, ибо если я оставлю его одного в прерии, а сам удалюсь, то он отправится на поиски золота, которые в конце концов увенчаются успехом. Не прав ли я, скажите мне, senor padre?
   - Почти что, - отвечал монах, приходя в ярость от того, что его намерения открыты.
   - Да, но только вы судили по себе, а потому и думали, что если я могу быть убийцей, то могу быть и вором. В этом вы жестоко ошиблись. Знайте же, - продолжал скваттер, топнув ногой, - что если бы это сокровище, которого вы так жаждете, находилось у моих ног, я не нагнулся бы, чтобы его поднять. Золото для меня ничто, я его презираю. Когда я согласился сопровождать вас, то вы, конечно, предположили, что меня побуждает к этому алчность, и ошиблись - меня побуждало более сильное и благородное чувство - жажда мести. А теперь запомните то, что я сказал, и отстаньте от меня с вашим сокровищем, до которого мне нет никакого дела. А теперь спокойной ночи, compadre. Я лягу спать и советую вам сделать то же самое.
   С этими словам скваттер, не дожидаясь ответа, повернулся к монаху спиной и ушел в другую комнату.
   Эллен уже давно спала.
   Брат Амбросио остался один с сыновьями Красного Кедра. Несколько минут все они молчали.
   - Ба-а! - сказал наконец монах беспечным тоном. - Он может отказываться сколько ему угодно, а в конце концов все-таки согласится.
   Сеттер с сомнением покачал головой.
   - Нет, - сказал он, - вы не знаете старика. Если он сказал "нет", то с ним ничего не поделаешь.
   - Он сильно изменился и опустился с некоторых пор, - заметил Натан, от его прежнего характера, мне кажется, осталось только упрямство, и я боюсь, что вы потерпите полную неудачу, senore padre.
   - Это мы еще поглядим, - весело произнес монах. - Завтра будит видно, а теперь, господа, последуем его совету и отравимся спать.
   Через десять минут в хакале уже все спали.
   Гроза продолжалась всю ночь.
   На рассвете скваттер проснулся и вышел из хижины, чтобы узнать, какова погода.
   День обещал быть прекрасным, небо было чистое, и солнце ярко сверкало. Красный Кедр отправился было во двор, чтобы оседлать лошадей для себя и для своих гостей. Но прежде он осмотрелся вокруг. Вдруг он вскрикнул от удивления и поспешно вернулся обратно в хакаль.
   Он увидел всадника, который мчался к хижине во весь опор.
   - Отец Серафим! - воскликнул он. - Что могло заставить его явиться сюда в такой ранний час?
   В это время монах и сыновья скваттера вошли в общую комнату. Красный Кедр, услышав позади себя их шаги, быстро обернулся.
   - Спрячьтесь, спрячьтесь! - повелительно прошептал он им.
   - В чем дело? - спросил монах, выступив из любопытства вперед.
   Сильным ударом кулака в грудь скваттер отбросил его на середину комнаты.
   - Вы не слышали, что я сказал? - прогремел он.
   Несмотря на удар, монах успел узнать всадника.
   - А, - произнес он с нехорошей усмешкой, - отец Серафим! Но ведь если наш друг хотел исповедаться, то разве я не годился для этого? Стоило только сказать мне, вместо того, чтобы ждать эту французскую свинью.
   Красный Кедр обернулся с такой стремительностью, точно его ужалила змея и бросил на всех свирепый взгляд, заставивший их невольно попятиться.
   - Негодяй! - вскричал он и угрожающе взмахнул рукой. - Не знаю, что мешает мне убить тебя как собаку! Если ты позволишь себе сказать еще хоть одно слово против этого святого человека, то я уложу тебя на месте! Ну-ка все вон отсюда, я приказываю!
   Все трое, устрашенные гневным голосом скваттера, молча поспешили скрыться из комнаты.
   Через десять минут отец Серафим остановил лошадь перед хакалем и соскочил на землю.
   Красный Кедр и Эллен встретили его с неподдельной радостью.
   Отец Серафим вошел в хижину, устало отирая со лба струившийся ручьями пот. Красный Кедр поспешно пододвинул ему бутаку.
   - Присядьте, отец мой, - сказал он, - вам очень жарко, не хотите ли чем-нибудь освежиться?
   - Нет, благодарю, - отвечал миссионер, - у нас нет времени. Слушайте меня.
   - Но что же случилось? Почему вы с такой поспешностью примчались к нам?
   - Увы! Вам угрожает страшная опасность!
   Скваттер побледнел.
   - Значит, это правда, - прошептал он, нахмурив брови, - искупление для меня начинается?
   - Мужайтесь! - с чувством произнес миссионер. - Ваши враги, уж не знаю каким образом, открыли ваше убежище. Завтра, а может быть и сегодня, они будут здесь. Вам необходимо бежать, бежать как можно поспешнее!
   - К чему? - прошептал скваттер. - Это перст Божий. От судьбы все равно не уйти - мне кажется, напротив, лучше остаться.
   Отец Серафим строго посмотрел на него и произнес:
   - Бог, без сомнения, желает только испытать вас. Отдаться в руки тех, которые хотят вашей смерти, было бы трусостью, самоубийством, которого Небо не простило бы мне. Каждая тварь обязана защищать свою жизнь. Бегите, я желаю этого и приказываю вам!
   Скваттер ничего не ответил.
   - Кроме того, - продолжал отец Серафим, стараясь говорить весело, может быть, все обойдется - ваши враги, не найдя вас здесь, прекратят преследование, и через несколько дней вам можно будет возвратиться.
   - Нет, - уныло возразил скваттер, - они желают моей смерти. Так как вы приказываете мне бежать, то я вам повинуюсь, но прошу вас об одной милости.
   - Говорите, сын мой.
   - Я, - произнес скваттер, еле сдерживая свое волнение, - я - мужчина, я могу без труда переносить невзгоды и не боюсь опасностей, но...
   - Я понимаю вас, - перебил его миссионер с живостью, - я уже думал о вашей дочери. Не беспокойтесь, я позабочусь о ней.
   - О, благодарю, благодарю вас, отец мой! - произнес скваттер с таким чувством, которого от него нельзя было и ожидать.
   До сих пор Эллен молча слушала их разговор. Теперь же она выступила вперед и, став между ними, произнесла с твердостью:
   - Я от всего сердца признательна вам обоим за ваши заботы обо мне. Но я не могу оставить отца, я последую за ним всюду, куда бы он ни пошел, чтобы утешить его и помочь ему перенести испытание, посылаемое ему Богом. Подождите, - продолжала она, увидев, что и тот и другой хотят перебить ее, - если я до сих пор терпеливо переносила дурное поведение отца, то теперь, когда он раскаялся и исправился, я его жалею и люблю. Решение мое неизменно.
   Отец Серафим восторженно посмотрел на нее.
   - Прекрасно, дитя мое, - сказал он, - Бог вознаградит вас за вашу преданность.
   Скваттер крепко обнял дочь, будучи не в силах вымолвить ни слова. Радость переполнила его сердце.
   Миссионер встал.
   - Прощайте, - сказал он. - Будьте мужественны. Надейтесь на Бога, и Он вас не оставит. Я буду заботиться о вас издали. Прощайте, дети мои, благословляю вас! Бегите скорее отсюда!
   С этими словами отец Серафим вышел из хакаля, вскочил на лошадь и, послав последний прощальный жест Красному Кедру и его дочери, быстро умчался.
   - О-о! - прошептал Красный Кедр. - Я как чувствовал, что это не может долго продолжаться... А ведь я был почти счастлив!
   - Мужайтесь, отец мой! - нежно сказала ему Эллен.
   В это время вошли брат Амбросио, Натан и Сеттер.
   - Седлайте лошадей, - сказал им скваттер, - мы отправляемся.
   - Ага, - прошептал монах на ухо Сеттеру. - Я говорил, что дьявол нам поможет. Он не мог нас позабыть, так как мы достаточно угождали ему.
   Сборы были недолгими, и час спустя все пятеро пустились в путь.
   - В которую сторону мы направимся? - спросил монах.
   - В горы, - коротко ответил скваттер, бросив последний грустный взгляд на маленькую хижину, в которой он, может быть, надеялся умереть и которую теперь судьба заставила его покинуть навсегда.
   Едва беглецы успели скрыться в чаще леса, как на горизонте появилось облако пыли, и вскоре показались пятеро всадников, мчавшихся во весь опор к хакалю.
   Это был Валентин и его друзья.
   Они получили, по-видимому, точные указания Сына Крови относительно местонахождения хижины, так как приближались прямо к ней.
   Сердце дона Пабло готово было выскочить из груди, хотя он старался казаться спокойным.
   - Гм! - произнес Валентин, когда до хакаля оставалось всего несколько шагов. - Что-то очень уж тихо.
   - Скваттер, вероятно, на охоте, - заметил дон Мигель, - и мы застанем только его дочь. Валентин рассмеялся.
   - Выдумаете? - произнес он. - Нет, дон Мигель, вспомните лучше слова отца Серафима.
   Генерал Ибаньес, первым подъехавший к хижине, соскочил на землю и отворил дверь.
   - Никого! - произнес он с удивлением.
   - Ладно! - воскликнул Валентин. - Я и не рассчитывал поймать этих птиц в гнезде, но на это раз они не уйдут от нас. Вперед, друзья мои, они не могли уйти далеко!
   Все снова пустились в путь, но предварительно Курумилла бросил в хакаль зажженный факел, от которого он вскоре запылал, словно костер.
   ГЛАВА XXI Курумилла
   Приблизительно через месяц после тех событий, которые мы описали в предыдущей главе, в первых числах декабря, вскоре после захода солнца, группа из пяти или шести человек взбиралась на один из самых высоких пиков восточной цепи Скалистых гор, которая тянется до самого Техаса.
   Время стояло холодное, и толстый слой снега покрывал склоны гор. Тропинка, по которой карабкались путники, была настолько крута, что они, несмотря на привычку передвигаться по горам, очень часто бывали вынуждены, закинув свои ружья за плечи, продолжать путь на четвереньках, цепляясь за выступы руками и ногами.
   Но их не могли удержать никакие трудности, никакие препятствия.
   Иногда, изнемогая от усталости и обливаясь потом, они останавливались, чтобы перевести дыхание, ложились на землю и утоляли мучившую их жажду несколькими горстями снега. Затем, немного отдохнув, они снова мужественно пускались в путь.
   Искали ли эти путники удобную дорогу в лабиринте гор, острые вершины которых возвышались вокруг них, покрытые ледниками и вечным снегом?
   Или, может быть, они хотели ради им одним известных целей достигнуть такого пункта, с которого можно было бы обозреть окрестности далеко вокруг?
   Если путешественники на это надеялись, то не ошиблись. Когда они наконец после неимоверных усилий достигли вершины горы, то перед ними внезапно открылась картина, поразившая их своей необъятностью. Они, так сказать, парили над землей, тем более что, благодаря чистоте и прозрачности воздуха, малейшие предметы были совершенно отчетливо видны на поразительно далеком расстоянии.
   Впрочем, по всей вероятности, путники предприняли это опасное восхождение не из простого любопытства. По той внимательности, с которой они рассматривали и исследовали все части гигантской панорамы, развернувшейся перед их глазами, видно было, что серьезные причины заставили их преодолеть все трудности пути и взобраться на такую головокружительную высоту.
   Долго стояли они молча, погруженные в созерцание окрестностей и не обращая внимания на рокот горных потоков и грозный шум скатывающихся вниз лавин, увлекавших в своем падении деревья и целые скалы.
   Наконец один из путников, предводительствовавший, по-видимому, отрядом, провел несколько раз ладонью по своему орошенному потом лбу и обратился к товарищам:
   - Друзья, - сказал он им, - теперь мы находимся на высоте двадцати тысяч футов над уровнем моря! Одни только орлы могут подняться выше нас!
   - Да, - отвечал другой путник, покачав головой, - но сколько я ни смотрел во все стороны, я не вижу для нас возможности выбраться отсюда.
   - Генерал, - возразил первый, - что вы говорите? Можно вообразить, что вы отчаиваетесь.
   - Э-э! - отвечал не кто иной, как генерал Ибаньес. - Предположение это не лишено некоторой доли справедливости. Выслушайте меня, дон Валентин. Вот уже скоро десять дней, как мы блуждаем среди этих дьявольских гор, окруженные льдом и снегом и терпя голод, стараясь разыскать берлогу этого старого злодея Красного Кедра. Признаюсь вам, что я не то чтобы отчаиваюсь, но начинаю думать, что лишь какое-нибудь чудо поможет нам выбраться из этого нескончаемого лабиринта.
   Пятью спутниками, взобравшимися на такую головокружительную высоту, были Валентин Гилуа и его друзья. В ответ на последние слова генерала Ибаньеса охотник отрицательно покачал головой.
   - Все равно, - продолжал генерал Ибаньес, - вы должны согласиться со мной, что наше положение вместо того, чтобы улучшаться, напротив, с каждой минутой становится все затруднительнее. Вот уже два дня, как мы ничего не ели, и я положительно не знаю, откуда мы достанем себе среди этих снегов пищу. Красный Кедр сыграл с нами свою обыкновенную штуку, которая почти всегда ему удавалась: он заманил нас в западню, из которой нам не выйти и в которой мы погибнем.
   Воцарилось тягостное молчание.
   - Простите меня, друзья мои, - сказал наконец с глубокой горестью дон Мигель, - простите меня, ибо я один виноват во всем.