— На месте режиссеров я запретил бы пускать вас в театр, — засмеялся Воинов, — только в кино, где темно и вас не видно.
— В кино зажигали свет, когда я входила, — задумчиво ответила Фрона. А нейтрализатор здесь есть, в лаборатории? — спросила она, внезапно меняя тему разговора.
— Тот, которым моя матушка обезвредила Брейгена на границе? посмеиваясь, уточнил Воинов.
— Хотя бы тот.
— Стоит, стоит, в целости и сохранности, — сказал Воинов.
— И он действительно так прост в работе? Щелкнул — и никакого ясновидения? — как можно наивнее спросила Фрона.
Однако взгляд выдал ее. Внимательный, настороженный взгляд, каким кассир измеряет вкладчика-получателя сберкасс.
Воинов насторожился. Сейчас, как никогда, ему хотелось воспользоваться своим умением предвидеть события; увы, в соседних комнатах биогенераторы Заировой только что вышли на рабочий режим и сильный фон их поля парализовывал вариационные возможности Воинова.
— А почему вас заинтересовал нейтрализатор? — выдержав паузу, спросил он.
— Да так. Хочется посмотреть на аппарат. Но у вас, кажется, нет желания быть моим гидом? — Голос Фроны заметно поскучнел.
— Да, собственно, почему же… Конечно, аппарат не предназначен пока для широкого доступа… — пробормотал Воинов.
— Вот-вот, для широкого. А я из узкого доступа, Саша, — поддразнила Фрона, — И ваша матушка сама покажет мне все. Но мне были бы приятнее ваши объяснения.
«О черт! Влип, влип!» — в смятении подумал Воинов. Он и в самом деле не знал, можно ли ему демонстрировать нейтрализатор. И еще одна щемящая мысль пронеслась в сознании:
«А вдруг опять происки иностранной разведки?!»
Но он отогнал эту мысль прочь, она не вязалась со всей историей Фроны.
— Видит бог, против женской логики я бессилен. — Воинов засмеялся, чтобы как-то скрыть свое состояние. — Железная хватка!
— Саша, Саша, вы ничего не поняли, — ласково сказала Фрона. — Женщины давно перестали пользоваться женской логикой. Только мужской. Мужскую логику и принимают теперь за женскую.
— Вашу логику принимаю такой, какая она есть, — сдаваясь, ответил Воинов. — Идемте к нейтрализатору.
Они вошли в небольшую затемненную комнату. Посреди нее на треноге возвышался уже известный читателю ящик, накрытый черным платком.
— Вот нейтрализатор, — сказал Воинов.
Он откинул занавеску, и на панели ящика засветилась надпись — «Заир-2». Фрона обошла установку с четырех сторон, потерла ладошкой о шероховатую поверхность ящика.
— Действительно, так просто устроено, — подивилась она.
— Ну, устроено не так уж и просто, — усмехнулся Воинов. — Действует просто. В соседней комнате приобретаешь вариационную способность, а здесь: чик! — и никаких следов. Нажатием кнопки!
Ом показал, какую именно кнопку следует нажимать.
— Один только недостаток, — пожаловался он. — Пахнет нехорошо. Представьте, прямо как в конюшне. «Заир-1», тот вообще смердил. Потому и разработали «Заир-2».
— А зачем вообще нужен нейтрализатор? — В темноте голос Фроны звучал с особой таинственностью.
«Ну, ну, — опять заныло у Воинова даже не в голове, а где-то в позвоночнике, — а что если и впрямь происки?»
Курортное африканское солнце взошло над горизонтом. Полезнейший, удобнейший момент суток; лучи еще не вызывают жжения, и на одном боку можно лежать долго, а ультрафиолет работает в полную силу, наводит загар, глянец цвета вишневого дерева. Но коренному населению Африки нет дела до целебных качеств утреннего момента, оно и так загорело настолько, что дальше уж и некуда.
Радостно было на душе у Виллиама. Легко. Здесь, а тропической глуши, в забытой богом и людьми тростниковой избушке он наконец-то нашел душевный покой. Солнце, воздух, вода, мясное питание, стада антилоп и никаких слонов!
Именно слоны вынудили Виллиама стать отшельником. Не сами слоны, разумеется, а одно неотступное видение, преследовавшее Виллиама.
Пока Виллиам жил в рудничном поселке, он не видел ни львов, ни крокодилов, ни слонов. Равно как и ни одного кинофильма (о последнем обстоятельстве уже упоминалось в третьей главе нашей повести), Но зато в Париже он не выходил из зрительных залов, и если мало узнал о Париже, то много почерпнул о мире вообще. Его воображение особенно поразили фильмы об Африке — оскаленные морды львов, крокодилы в засаде, табуны взбесившихся слонов, все сметающие на своем пути.
Эти кадры всплывали в сознании, тревожили сны и мало-помалу слились у Виллиама с иллюзией предвидения. Безобразные сцены дикого слоновьего бунта рисовались ему в деталях, и Виллиам решил, что сцены эти идут от его предвидения.
— Ты погибнешь от слонов, Виллиам, — сказал он однажды сам себе и стал собираться.
Так он и оказался здесь, в местах, где слонами никогда и не пахло.
Виллиам сидел не корточках у костра, — мешал ложкой наваристую похлебку и с наслаждением втягивал носом ее аромат. Внезапно он насторожился, повернул голову и пропустил через ноздри струю воздуха, пришедшего с наветренной стороны.
«Что-то неладное», — подумал он.
Виллиам поднялся, его глаза тревожно обежали высокие заросли травы. В этот момент заросли раздвинулись, на звериную тропу вышел человек. Увидев Виллиама, человек издал радостный вопль и стремглав бросился к нему.
— Виллиам Йориш? — задыхаясь, спросил человек. Он спросил об этом так, будто Виллиам был призраком, который вот-вот рассеется.
— Да, сэр, я Йориш, — ответил Виллиам, с удивлением рассматривая странного человека, небритого и оборванного, но с автоматом и плечами.
— Фу, наконец-то! — Вздох облегчения вырвался из груди оборванного человека, — Я искал вас по всей Африке. Я из Америки, из «Сырья со скидкой». Прилетел за вами. Мой вертолет километрах в ста отсюда. Его повредили носороги. Он упал набок и погнул винт.
— Это были носороги, сэр? Не слоны? — с опаской спросил Виллиам.
— Носороги, будьте уверены. Носорога-то я отличу от слона. Как-никак специалист по Африке. — И человек весело подмигнул Виллиаму. — Носороги это были, носороги.
— А-а, — отозвался Виллиам.
— Так вот, у нас к вам предложение, Виллиам. — Американец уже сидел у костра, кося глазом на кипящую похлебку, автомат его лежал на земле. Очень выгодное предложение, — значительно добавил он.
Смутный, далекий гул прокатился над зеленой равниной. Собеседники переглянулись. Гул нарастал. Он шел с равнины сюда, к хижине. Почва вздрогнула, будто паровой молот угостил землю многотонным ударом.
— Я залезу на дерево, сэр, посмотреть, — сказал Виллиам.
— Стойте! — закричал специалист по Африке.
Но негр уже бросился вниз по склону, к высокому дереву у водопоя. Он почти добежал до зарослей, как вдруг стена травы рухнула — огромное стадо могучих животных мчалось к воде, прямо на Виллиама Йориша. Теперь негра отделяло от них метров тридцать.
— Опять носороги, проклятые! — в ярости заревел американец, хватаясь за автомат.
Негр завертелся как бес, носорог был в метре от него.
— Мордой об асфальт! — рявкнул американец и нажал на курок.
«Тр-рах!» — вспорола воздух короткая очередь, и первый носорог рухнул на землю.
«Тр-р-р-р!» — пропело еще раз, и второй носорог рухнул на бок.
Пришелец стрелял не целясь, бил, что называется, влет, однако вокруг Виллиама уже образовалась спасительная баррикада из туш животных.
— Прячься за трупы! — гаркнул пришелец, снова прикладываясь к автомату, но топот чудовищ, трубный рев стада поглотил слова команды.
Обезумевший Виллиам Йориш кинулся к дереву, и теперь стрелок ничего поделать не мог — в ту же секунду стадо растоптало негра.
Так и не заметив этого ничтожного, с точки зрения стада, события, оно промчалось дальше, свободное и яростное, унеся с собой еще одну жизнь героя нашей повести.
Промчалось, и киноленту не прокрутишь в обратную сторону так, чтобы Виллиам поднялся как ни в чем не бывало, вернулся к похлебке, выслушал выгодные предложения. Да и не было киносъемки этого печального происшествия. В руках незнакомца дымился совсем другой аппарат, в кадр которого лучше не попадать живому существу.
— Боже, боже, — прошептал человек у котла с несъеденной похлебкой, как рассказать Спенсеру о носорогах!
Пошли десятые сутки пребывания экспедиции Карне на Венере.
— А на Венере ничего, — сказал астрофизик Серж Ришпен.
— Да, здесь есть прекрасные уголки, — откликнулся Карне. — Вроде того, где мы блуждали с Альбертом.
Французы действительно неплохо обосновались на Венере. Поскольку энергии для широкого обследования планеты не осталось, они и не отправлялись в дальние поиски, а время, оказавшееся свободным, тратили на устройство своего быта.
— Все-таки беспокойно, — задумчиво продолжил Керне, — мы ведь здесь не просто так, а как бы по программе «Ясновидения», хотя и не прямым образом. Наша цель — следить за космосом, чтобы не произошло новых вспышек, как в тот раз с «Лютецией». Чтобы опять не рождались ясновидящие где попало. Мало ли кому достанется дар? Человечество пока несовершенно! И вот застряли. А что там происходит?
— А я не беспокоюсь, — беспечно заявил пилот Альберт и помахал веткой хвоща. — Хватит и того, что мы здесь наоткрывали. Эти парадоксы пространства — времени.
— А мы еще ничего не открыли, Альберт, — вмешался астрофизик Серж Ришпен. — Есть только факт свернувшегося пространства, остальное — мои гипотезы, бред, если хотите.
— «Сумасшедшие» идеи движут миром, — пропел пилот.
— Не миром, а наукой, — сердито поправил Карне.
— Пространство — клубок спаянных полостей, — сказал астрофизик, не замечая пения пилота. — Сам себе не верю. Причем каждая полость замкнута сама на себя. И не просто, а замкнута, лак лист Мебиуса. Помните странные исчезновения и появления танкетки.
— Видимо, это так, — утвердительно вставил Карне. — Это согласуется с нашим перелицеванием справа-налево. Если просто идешь по листу Мебиуса, все стоит на местах. Провалишься на другую его сторону, и тебя мгновенно переводит на другой знак, выворачивает наизнанку, правое становится левым.
— Но плотность, плотность пространства! — выкрикнул астрофизик, выходя из задумчивости.
— Ну, мы ее кое-где поубавили, — по-прежнему веселился пилот, — прореха от взрыва вышла что надо!
— Но в чем я твердо убежден, — сказал астрофизик, — что этот феномен не может быть делом рук природы. Плотность пространства не та.
— Уж не защита ли это прошлых венериан от иных цивилизаций? Вот что я думаю…
Он посмотрел на пилота, а лотом на Карне. Экспедиции на Венере шел десятый день…
Воинов большими шагами расхаживал по комнате, где помещался нейтрализатор. Только что он открыл форточку и включил вентилятор, чтобы очистить воздух. Вошла Заирова.
— Мама, что она наделала! Прочитай. — Воинов бросился к Заировой, размахивая листком бумаги.
— «Дорогие мои, прощайте, — вслух прочитала Заирова. — Я покидаю вас. Волею судьбы меня наградило странным, нелегким даром предвидения, и я очень рада, что та же судьба свела меня с вами, ибо где еще я могла бы освободиться от тяжкого дара? Я включила нейтрализатор. Прощайте, спешу в Претории ожидается новый конкурс красоты. Ваша Фрона».
— Кто бы мог ожидать… — беспомощно сказал Воинов.
— Этого можно было ожидать, — мягко возразила Заирова. — Это еще раз убеждает меня в том, что вариационная способность не должна поселяться у случайных людей. И мы правильно поступили — установили наблюдение за космосом, чтобы люди не облучались понапрасну вариационной волной. Только в стенах лаборатории, искусственным образом.
— А ты уверена, что эффект будет столь же естественным, натуральным? спросил Воинов.
— Здесь вообще трудно говорить о естественности. — Заирова пожала плечами. — Разве человеку свойственно знать вариационный ход событий? Нет, конечно. Состояние, неестественное для человека. Но и не сверхъестественное. Люди-счетчики ворочают в уме миллионами со скоростью электронных машин. Есть люди, которые годами не спят. И то и другое неестественно для человека вообще, но для этих конкретных людей физиологическая норма.
Из космоса пришла биологическая волна, перестроила работу нейронов мозга нескольких человек. Теперь их мозг, зная начальные данные той или иной ситуации, мгновенно варьирует этими данными и точно рассчитывает ближайшие события.
Абрахамс, например, решая нашумевшую задачу со спасением «Лютеции», имел изначальные данные о ситуации задачи — из газет, из научных сообщений. Тот же процесс организуется и в нашей лаборатории…
Заирова повернулась от окна, подняла глаза на сына. Александр не слушал ее, он опять углубился в проклятую записку Фроны.
— Вот что, Саша, — Заирова решительно подошла к сыну, — выкинь из головы всю эту историю. Чем скорее, тем лучше. Ты астрофизик, Саша, ты должен жить своим делом — момент напряженный. Полетишь на Венеру, у Карне опять нелады с пространством-временем. Да, полетишь, они давно уже запрашивают помощь.
— Полечу, полечу, — махнул рукой Воинов. — Но почему ты так уверена, что у этих пятерых все было именно так, как в твоей лаборатории? Доказать невозможно, их дар утрачен, а повторится ли в природе подобный феномен?
— Не повторится, — отрезала Заирова, — наука позаботится об этом. Путь один — через лабораторию…
— В кино зажигали свет, когда я входила, — задумчиво ответила Фрона. А нейтрализатор здесь есть, в лаборатории? — спросила она, внезапно меняя тему разговора.
— Тот, которым моя матушка обезвредила Брейгена на границе? посмеиваясь, уточнил Воинов.
— Хотя бы тот.
— Стоит, стоит, в целости и сохранности, — сказал Воинов.
— И он действительно так прост в работе? Щелкнул — и никакого ясновидения? — как можно наивнее спросила Фрона.
Однако взгляд выдал ее. Внимательный, настороженный взгляд, каким кассир измеряет вкладчика-получателя сберкасс.
Воинов насторожился. Сейчас, как никогда, ему хотелось воспользоваться своим умением предвидеть события; увы, в соседних комнатах биогенераторы Заировой только что вышли на рабочий режим и сильный фон их поля парализовывал вариационные возможности Воинова.
— А почему вас заинтересовал нейтрализатор? — выдержав паузу, спросил он.
— Да так. Хочется посмотреть на аппарат. Но у вас, кажется, нет желания быть моим гидом? — Голос Фроны заметно поскучнел.
— Да, собственно, почему же… Конечно, аппарат не предназначен пока для широкого доступа… — пробормотал Воинов.
— Вот-вот, для широкого. А я из узкого доступа, Саша, — поддразнила Фрона, — И ваша матушка сама покажет мне все. Но мне были бы приятнее ваши объяснения.
«О черт! Влип, влип!» — в смятении подумал Воинов. Он и в самом деле не знал, можно ли ему демонстрировать нейтрализатор. И еще одна щемящая мысль пронеслась в сознании:
«А вдруг опять происки иностранной разведки?!»
Но он отогнал эту мысль прочь, она не вязалась со всей историей Фроны.
— Видит бог, против женской логики я бессилен. — Воинов засмеялся, чтобы как-то скрыть свое состояние. — Железная хватка!
— Саша, Саша, вы ничего не поняли, — ласково сказала Фрона. — Женщины давно перестали пользоваться женской логикой. Только мужской. Мужскую логику и принимают теперь за женскую.
— Вашу логику принимаю такой, какая она есть, — сдаваясь, ответил Воинов. — Идемте к нейтрализатору.
Они вошли в небольшую затемненную комнату. Посреди нее на треноге возвышался уже известный читателю ящик, накрытый черным платком.
— Вот нейтрализатор, — сказал Воинов.
Он откинул занавеску, и на панели ящика засветилась надпись — «Заир-2». Фрона обошла установку с четырех сторон, потерла ладошкой о шероховатую поверхность ящика.
— Действительно, так просто устроено, — подивилась она.
— Ну, устроено не так уж и просто, — усмехнулся Воинов. — Действует просто. В соседней комнате приобретаешь вариационную способность, а здесь: чик! — и никаких следов. Нажатием кнопки!
Ом показал, какую именно кнопку следует нажимать.
— Один только недостаток, — пожаловался он. — Пахнет нехорошо. Представьте, прямо как в конюшне. «Заир-1», тот вообще смердил. Потому и разработали «Заир-2».
— А зачем вообще нужен нейтрализатор? — В темноте голос Фроны звучал с особой таинственностью.
«Ну, ну, — опять заныло у Воинова даже не в голове, а где-то в позвоночнике, — а что если и впрямь происки?»
Курортное африканское солнце взошло над горизонтом. Полезнейший, удобнейший момент суток; лучи еще не вызывают жжения, и на одном боку можно лежать долго, а ультрафиолет работает в полную силу, наводит загар, глянец цвета вишневого дерева. Но коренному населению Африки нет дела до целебных качеств утреннего момента, оно и так загорело настолько, что дальше уж и некуда.
Радостно было на душе у Виллиама. Легко. Здесь, а тропической глуши, в забытой богом и людьми тростниковой избушке он наконец-то нашел душевный покой. Солнце, воздух, вода, мясное питание, стада антилоп и никаких слонов!
Именно слоны вынудили Виллиама стать отшельником. Не сами слоны, разумеется, а одно неотступное видение, преследовавшее Виллиама.
Пока Виллиам жил в рудничном поселке, он не видел ни львов, ни крокодилов, ни слонов. Равно как и ни одного кинофильма (о последнем обстоятельстве уже упоминалось в третьей главе нашей повести), Но зато в Париже он не выходил из зрительных залов, и если мало узнал о Париже, то много почерпнул о мире вообще. Его воображение особенно поразили фильмы об Африке — оскаленные морды львов, крокодилы в засаде, табуны взбесившихся слонов, все сметающие на своем пути.
Эти кадры всплывали в сознании, тревожили сны и мало-помалу слились у Виллиама с иллюзией предвидения. Безобразные сцены дикого слоновьего бунта рисовались ему в деталях, и Виллиам решил, что сцены эти идут от его предвидения.
— Ты погибнешь от слонов, Виллиам, — сказал он однажды сам себе и стал собираться.
Так он и оказался здесь, в местах, где слонами никогда и не пахло.
Виллиам сидел не корточках у костра, — мешал ложкой наваристую похлебку и с наслаждением втягивал носом ее аромат. Внезапно он насторожился, повернул голову и пропустил через ноздри струю воздуха, пришедшего с наветренной стороны.
«Что-то неладное», — подумал он.
Виллиам поднялся, его глаза тревожно обежали высокие заросли травы. В этот момент заросли раздвинулись, на звериную тропу вышел человек. Увидев Виллиама, человек издал радостный вопль и стремглав бросился к нему.
— Виллиам Йориш? — задыхаясь, спросил человек. Он спросил об этом так, будто Виллиам был призраком, который вот-вот рассеется.
— Да, сэр, я Йориш, — ответил Виллиам, с удивлением рассматривая странного человека, небритого и оборванного, но с автоматом и плечами.
— Фу, наконец-то! — Вздох облегчения вырвался из груди оборванного человека, — Я искал вас по всей Африке. Я из Америки, из «Сырья со скидкой». Прилетел за вами. Мой вертолет километрах в ста отсюда. Его повредили носороги. Он упал набок и погнул винт.
— Это были носороги, сэр? Не слоны? — с опаской спросил Виллиам.
— Носороги, будьте уверены. Носорога-то я отличу от слона. Как-никак специалист по Африке. — И человек весело подмигнул Виллиаму. — Носороги это были, носороги.
— А-а, — отозвался Виллиам.
— Так вот, у нас к вам предложение, Виллиам. — Американец уже сидел у костра, кося глазом на кипящую похлебку, автомат его лежал на земле. Очень выгодное предложение, — значительно добавил он.
Смутный, далекий гул прокатился над зеленой равниной. Собеседники переглянулись. Гул нарастал. Он шел с равнины сюда, к хижине. Почва вздрогнула, будто паровой молот угостил землю многотонным ударом.
— Я залезу на дерево, сэр, посмотреть, — сказал Виллиам.
— Стойте! — закричал специалист по Африке.
— Опять носороги, проклятые! — в ярости заревел американец, хватаясь за автомат.
Негр завертелся как бес, носорог был в метре от него.
— Мордой об асфальт! — рявкнул американец и нажал на курок.
«Тр-рах!» — вспорола воздух короткая очередь, и первый носорог рухнул на землю.
«Тр-р-р-р!» — пропело еще раз, и второй носорог рухнул на бок.
Пришелец стрелял не целясь, бил, что называется, влет, однако вокруг Виллиама уже образовалась спасительная баррикада из туш животных.
— Прячься за трупы! — гаркнул пришелец, снова прикладываясь к автомату, но топот чудовищ, трубный рев стада поглотил слова команды.
Обезумевший Виллиам Йориш кинулся к дереву, и теперь стрелок ничего поделать не мог — в ту же секунду стадо растоптало негра.
Так и не заметив этого ничтожного, с точки зрения стада, события, оно промчалось дальше, свободное и яростное, унеся с собой еще одну жизнь героя нашей повести.
Промчалось, и киноленту не прокрутишь в обратную сторону так, чтобы Виллиам поднялся как ни в чем не бывало, вернулся к похлебке, выслушал выгодные предложения. Да и не было киносъемки этого печального происшествия. В руках незнакомца дымился совсем другой аппарат, в кадр которого лучше не попадать живому существу.
— Боже, боже, — прошептал человек у котла с несъеденной похлебкой, как рассказать Спенсеру о носорогах!
Пошли десятые сутки пребывания экспедиции Карне на Венере.
— А на Венере ничего, — сказал астрофизик Серж Ришпен.
— Да, здесь есть прекрасные уголки, — откликнулся Карне. — Вроде того, где мы блуждали с Альбертом.
Французы действительно неплохо обосновались на Венере. Поскольку энергии для широкого обследования планеты не осталось, они и не отправлялись в дальние поиски, а время, оказавшееся свободным, тратили на устройство своего быта.
— Все-таки беспокойно, — задумчиво продолжил Керне, — мы ведь здесь не просто так, а как бы по программе «Ясновидения», хотя и не прямым образом. Наша цель — следить за космосом, чтобы не произошло новых вспышек, как в тот раз с «Лютецией». Чтобы опять не рождались ясновидящие где попало. Мало ли кому достанется дар? Человечество пока несовершенно! И вот застряли. А что там происходит?
— А я не беспокоюсь, — беспечно заявил пилот Альберт и помахал веткой хвоща. — Хватит и того, что мы здесь наоткрывали. Эти парадоксы пространства — времени.
— А мы еще ничего не открыли, Альберт, — вмешался астрофизик Серж Ришпен. — Есть только факт свернувшегося пространства, остальное — мои гипотезы, бред, если хотите.
— «Сумасшедшие» идеи движут миром, — пропел пилот.
— Не миром, а наукой, — сердито поправил Карне.
— Пространство — клубок спаянных полостей, — сказал астрофизик, не замечая пения пилота. — Сам себе не верю. Причем каждая полость замкнута сама на себя. И не просто, а замкнута, лак лист Мебиуса. Помните странные исчезновения и появления танкетки.
— Видимо, это так, — утвердительно вставил Карне. — Это согласуется с нашим перелицеванием справа-налево. Если просто идешь по листу Мебиуса, все стоит на местах. Провалишься на другую его сторону, и тебя мгновенно переводит на другой знак, выворачивает наизнанку, правое становится левым.
— Но плотность, плотность пространства! — выкрикнул астрофизик, выходя из задумчивости.
— Ну, мы ее кое-где поубавили, — по-прежнему веселился пилот, — прореха от взрыва вышла что надо!
— Но в чем я твердо убежден, — сказал астрофизик, — что этот феномен не может быть делом рук природы. Плотность пространства не та.
— Уж не защита ли это прошлых венериан от иных цивилизаций? Вот что я думаю…
Он посмотрел на пилота, а лотом на Карне. Экспедиции на Венере шел десятый день…
Воинов большими шагами расхаживал по комнате, где помещался нейтрализатор. Только что он открыл форточку и включил вентилятор, чтобы очистить воздух. Вошла Заирова.
— Мама, что она наделала! Прочитай. — Воинов бросился к Заировой, размахивая листком бумаги.
— «Дорогие мои, прощайте, — вслух прочитала Заирова. — Я покидаю вас. Волею судьбы меня наградило странным, нелегким даром предвидения, и я очень рада, что та же судьба свела меня с вами, ибо где еще я могла бы освободиться от тяжкого дара? Я включила нейтрализатор. Прощайте, спешу в Претории ожидается новый конкурс красоты. Ваша Фрона».
— Кто бы мог ожидать… — беспомощно сказал Воинов.
— Этого можно было ожидать, — мягко возразила Заирова. — Это еще раз убеждает меня в том, что вариационная способность не должна поселяться у случайных людей. И мы правильно поступили — установили наблюдение за космосом, чтобы люди не облучались понапрасну вариационной волной. Только в стенах лаборатории, искусственным образом.
— А ты уверена, что эффект будет столь же естественным, натуральным? спросил Воинов.
— Здесь вообще трудно говорить о естественности. — Заирова пожала плечами. — Разве человеку свойственно знать вариационный ход событий? Нет, конечно. Состояние, неестественное для человека. Но и не сверхъестественное. Люди-счетчики ворочают в уме миллионами со скоростью электронных машин. Есть люди, которые годами не спят. И то и другое неестественно для человека вообще, но для этих конкретных людей физиологическая норма.
Из космоса пришла биологическая волна, перестроила работу нейронов мозга нескольких человек. Теперь их мозг, зная начальные данные той или иной ситуации, мгновенно варьирует этими данными и точно рассчитывает ближайшие события.
Абрахамс, например, решая нашумевшую задачу со спасением «Лютеции», имел изначальные данные о ситуации задачи — из газет, из научных сообщений. Тот же процесс организуется и в нашей лаборатории…
Заирова повернулась от окна, подняла глаза на сына. Александр не слушал ее, он опять углубился в проклятую записку Фроны.
— Вот что, Саша, — Заирова решительно подошла к сыну, — выкинь из головы всю эту историю. Чем скорее, тем лучше. Ты астрофизик, Саша, ты должен жить своим делом — момент напряженный. Полетишь на Венеру, у Карне опять нелады с пространством-временем. Да, полетишь, они давно уже запрашивают помощь.
— Полечу, полечу, — махнул рукой Воинов. — Но почему ты так уверена, что у этих пятерых все было именно так, как в твоей лаборатории? Доказать невозможно, их дар утрачен, а повторится ли в природе подобный феномен?
— Не повторится, — отрезала Заирова, — наука позаботится об этом. Путь один — через лабораторию…