- Ну, положим, я тоже могу себе это представить! - сказал я с обидой за свой народ.
   - Разумеется, можешь, тем более что примеры я беру из твоего сознания, как наиболее тебе доступные, - снисходительно согласился Эр. - Другое дело, если бы я взял тебя в область своего сознания, тогда ты утонул бы в нем, но так ничего бы и не понял. Поверь мне на слово, землянам, никогда не постигнуть, в какие дали Вселенной мы забредаем мысленно. Каждый из нас несет в себе мир намного более сложный и прекрасный, чем тот, что мы видим вокруг. Иногда, поверишь ли, лежишь утром на песке и глаза лень открыть, потому что, во-первых, знаешь всё, что увидишь, а, во-вторых, потому что реальность куда скучнее, чем мечты. Если я в конце концов и открываю глаза, то только мучимый голодом, чтобы посмотреть, не упал ли с пальмы очередной банан, и если упал, то не слишком ли далеко и можно ли дотянуться до него, не вставая. Порой мы мечтаем о тех временах, когда сконструируем машину, которая будет сама выращивать бананы и ронять их прямо нам в рот. По правде сказать, придумать такую машину не составляет труда, но среди нашего народа нет никого, кто был бы в состоянии собрать ее по чертежу. Любой из нас умрет от изнеможения прежде, чем накрутит гайку на болт. И это при том, что у нас нет ни болтов, ни гаек.
   Я хмыкнул. Громадный ленивец, который, свесив голову на грудь, сидел в клетке и во время разговора лишь изредка покачивал правой ступней, внушал мне больше жалости, чем уважения, хотя я и признавал его интеллектуальное превосходство над собой.
   - Могу себе представить, во что для вас превращаются семейные отношения. Должно быть, это сущая мука, - сказал я.
   Эр уныло кивнул.
   - Верно подмечено. Для нас это большая проблема, ибо семья и любовь, к сожалению, требуют многих неоправданных движений. К счастью, наши дети рождаются уже достаточно приспособленными и не требуют к себе внимания. Правда, они не сразу могут находить бананы, зато интуитивными знаниями наделены с момента рождения. К сожалению, год от года у нас рождается все меньше детей, а все потому, что мы ленимся производить те сопутствующие усилия, которые предшествуют их появлению на свет. Если так пойдет и дальше, то вскоре наш народ вымрет окончательно. Впрочем, возможно, мы найдем способ, как существовать ментально, не существуя физически.
   С каждой минутой инопланетянин говорил всё медленнее и увеличивал паузы. Очевидно, телепатическое общение со мной было ему утомительно. Я подошёл к иллюминатору. Скорость корабля неуклонно возрастала. Уже сейчас, хотя это был далеко не предел, заново собранный двигатель решительно бил все рекорды. В иллюминаторе отчетливо был виден Рас Альгети - маленькая золотая песчинка, словно приклееная к небосклону прямо по курсу "Блина". Я прикинул, что, если звездолет будет разгоняться так и дальше, мы достигнем его планетной системы не позже, чем недели через две.
   - Эр, вы уверены, что мне не стоит изменить курс? Ещё не поздно вернуться на Эксмену. Неужели вы хотите, чтобы я доставил разумное существо в зоопарк, где вас посадят в вольер с толстыми прутьями и станут бросать вам кусочки булок? - спросил я с волнением.
   - Булки это вкусно, - заторможенно откликнулся он. - Меня вполне устраивает, если кто-то будет заботиться о моем физическом теле. Признаться, самого меня эти заботы обременяют. Если бы ты только знал, землянин, сколько наших утонуло на Амтараксе лишь потому, что поленилось перейти с затонувших осторовов на соседние... Я только первая ласточка, пробный шар... Между собой мы уже обо всем договорились. Если в зоопарке мне понравится, я дам знать на Амтаракс и тогда весь мой народ разбредется по многочисленным зоопаркам и зоосадам Вселенной, чтобы свободно мыслить, не заботясь о бренном.
   Внезапно он прервался посреди фразы и спросил меня:
   - Не возражаешь, если я воспользуюсь твоей кроватью? Невыносимо затекла спина...
   Ленивец зевнул и, шагнув из клетки к моей кровати, упал на матрас как подкошенный. Через минуту каюта уже оглашалась его могучим храпом. Я глубоко вздохнул, сообразив, что гигант прочно оккупировал кровать до конца путешествия и мне, пока я не сбуду его с рук, придется спать на пустых банановых ящиках.
   Через двенадцать дней мы были в планетной системе Раса Альгети. Я передал эксменского ленивца в зоопарк и лично проследил, как его устраивают в зеленом вольере со специально склонированными пальмами, на ветвях которых зрели тяжелые банановые гроздья. "Имейте в виду, он любит хорошо созревшие бананы, такие, которые сами падают со ствола! И не тормошите его слишком часто - ему это не нравится," - предупредил я.
   Я уже уходил из зоопарка, когда почувствовал мысленный призыв Эра. Я обернулся и увидел, как он машет мне лапой. Могу представить, каких усилий ему это стоило.
   ВОСПОМИНАНИЕ ПЯТОЕ
   Как-то утром, чтобы не утратить спортивную форму, я занимался с гантелями и от нечего делать переругивался с Мозгом, как вдруг в иллюминаторе что-то мелькнуло. Я бросился к нему и увидел пузатую стеклянную бутылку, неторопливо следовавшую куда-то в метеоритном потоке. Мне почудилось даже, что в бутылке лежит свернутый лист. Развернув звездолет, я догнал метеоритный поток и, высунувшись из люка, ловко ухватил бутылку за горлышко.
   Она была темно-йодного цвета и запечатана плотной сургучной печатью. Сразу стали вспоминаться легенды о терпящих бедствие ракетах и флибустьерских кладах, спрятанных на отдаленных астероидах. Уверенный, что мне попало в руки именно такое уникальное послание, я вытащил из бутылки лист, оказавшийся свернутым пергаментом со множеством печатей. На пергаменте золотыми буквами сияли слова, которые я довольно быстро расшифровал с помощью компьютера:
   ПРИМИ НАШЕ МИЛОСТИВЕЙШЕЕ ПРИВЕТСТВИЕ, НЕВЕДОМЫЙ ЧУЖЕЗЕМЕЦ!
   ГОСУДАРЬ ВСЕЯ РОЗИЛИИ, МАЛОЙ И БОЛЬШОЙ ИБИРИИ, А ТАКЖЕ КРАИНИЛИИ, ЛОРУСИИ И ВСЕЯ КОНТИНЕНТИИ ОТ ЛЕДИЛИИ ДО ЧЕРНЫХ ГОР ИВАНИУС II ВЕЛИКОДУШНО ПРИГЛАШАЕТ ТЕБЯ НА ПЛАНЕТУ ПРИЗИЮ.
   ТЕБЯ ПРИМУТ В МРАМОРНОМ ДВОРЦЕ НА БЕРЕГУ МЕЗОЗОЙСКОГО ОКЕАНА, ТЫ БУДЕШЬ УДОСТОЕН ЧЕСТИ УЧАСТВОВАТЬ В ОХОТЕ НА ДИНОЗАВРОВ И В СКАЧКАХ НА ГРИФОНАХ, БУДЕШЬ ПРЕДСТАВЛЕН ЦАРСКИМ РУСАЛКАМ, СМОЖЕШЬ НАСЛАДИТЬСЯ ЗРЕЛИЩЕМ НАГИХ ДЕВУШЕК, ПЛЯЩУЩИХ ПОД ЦВЕТУЮЩИМИ ФИГЛЯМИ, СОВЕРШИШЬ ПРОГУЛКУ В ПРОЗРАЧНОМ КОЛОКОЛЕ ПО ОКЕАНСКОМУ ДНУ, А ТАКЖЕ ЕДИНСТВЕННЫМ ИЗ ЧУЖЕЗЕМЦЕВ ЛИЦЕЗРИШЬ КОРОЛЕВСКУЮ СОКРОВИЩНИЦУ.
   СЕЙ НЕСКАЗАННОЙ МИЛОСТИ ТЫ УДОСТОЕН В ДЕНЬ ТОРЖЕСТВА В ЧЕСТЬ ДЕСЯТИЛЕТНЕГО МИЛОСТИВЕЙШЕГО ПРАВЛЕНИЯ ГОСУДАРЯ ВСЕЯ РОЗИЛИИ, МАЛОЙ И БОЛЬШОЙ ИБИРИИ, А ТАКЖЕ КРАИНИЛИИ, ЛОРУСИИ И ВСЕЯ КОНТИНЕНТИИ ОТ ЛЕДИЛИИ ДО ЧЕРНЫХ ГОР ИВАНИУСА II.
   Под пергаментом была проставлена дата пятилетней давности. Тогда же, очевидно, бутылка и была запущена в космос. Я порядком удивился и обрадовался. Судя по множеству царских печатей, гербам и собственноручной размашистой подписи Иваниуса II, по характеру своего начертания свидетельствующей о том, что этот славный монарх лучше владеет копьем, чем пером, приглашению на Призию можно было доверять. Возможность отдохнуть на одной из красивейших планет показалась мне весьма привлекательной, тем более что в данный момент я был абсолютно свободен. Брачный сезон межзвездных лососей, которые для нереста преодолевают многие триллионы километров, путешествуя по центральным созвездиям Млечного пути, ещё не начался, равно как в связи с метеоритными дождями, не открылась и навигация в созвездиях Паруса и Киля, куда я давно собирался.
   Пролистив межзвездный атлас на букву "П", я узнал, что Призия - самая большая освоенная планета в созвездии Летучей Мыши. Двести десять лет назад Призия была обнаружена звездолётом-разведчиком, который сообщил на базу, что протяженностью по экватору планета превосходит Землю в 1,1 раза, на ней имеются довольно большие запасы руд, два океана и три континента, атмосфера пригодна для дыхания, а продолжительность суток 27 земных часов. Всё это сразу поставило Призию на одно из первых мест в списке планет, рекомендуемых для заселения.
   Но уже после того, как на Призии высадились первые колонисты, выяснилось, что на планете существует и собственная гуманоидная жизнь, переживающая стадию раннего средневековья с рыцарскими замками, становлением городов, феодальными распрями, крестьянскими волнениями и другими проявлениями, характерными для данной социоисторической эпохи.
   Межгалактической этикой строго возбраняется колонизировать планеты, заселенные разумными существами, на какой бы стадии развития они не находились. По этой причине земная колония с Призии была немедленно вывезена, однако несколько десятков первых поселенцев все же тайком остались, смешавшись с местным населением. Никаких серьезных изменений в историческом развитии это за собой не повлекло, а, напротив, способствовало развитию межпланетной торговли. Призианские цари, князья и бояре с удовольствием покупали стальные наконечники для копий и стрел, бижутерию, лекарства, голографические фильмы развлекательного содержания, динамитные шашки, очки и прочие "достижения цивилизации", которые привозились землянами в обмен на рожь, пшеницу, овес, пеньку и мед.
   Все эти скупые сведения о планете я почерпнул из расширенного космосправочника. Помню, меня удивило, почему в справочнике напротив Призии стоит запрещающий знак - красная буква Т на черном фоне. Знак этот предупреждал, что туризм на Призию нежелателен и небезопасен. Однако после прокола с техноманами и естественниками, которые в справочнике были наименованы "интереснейшим гуманнейшим миром", я не доверял больше этому изданию.
   Именно поэтому я, ничтоже сумняшеся, решительно задал Мозгу курс на Призию. Но несмотря на то, что созвездие Летучей Мыши было от нас всего в неделе полета, мой страдающий пространственным идиотизмом Мозг ухитрился снова сбиться с пути и вместо Призии доставил меня на Барабах, раскаленную необитаемую планетку, которая уже вторую тысячу лет колебалась сталкиваться ли ей со своим светилом или повременить. Видимо, появление нашего корабля каким-то образом повлияло на их хрупкое равновесие, потому что едва мы отлетели от Барабаха, как позади нас раздался ужасный грохот и в космическое пространство вырвалась струя раскаленного газа.
   - Ну и что ты скажешь в свое оправдание? Опять моя дикция виновата? Подумай, что общего может быть в звучании слов: "При-зи-я" и "Ба-ра-бах"? - с иронией спросил я у Мозга.
   - Я отказываюсь работать в удушающей атмосфере зависти и злобы! У меня тоже есть чувства! Я объявляю тебе бойкот! - с дрожью в голосе заявил Мозг и самоотключился.
   Вот свинья, опять сделал хорошую мину при плохой игре, подумал я. Делать нечего, пришлось мне самому браться за астрономические справочники и прокладывать "Блину" курс. Как выяснилось, мои занятия космонавигацией не были напрасными, потому что пятью днями позже в иллюминаторе показалась Призия мерцающе-голубая планета, утопавшая в белых пушистых облаках.
   Подлетев ближе, я разглядел три континента и два полюса, которые легко было отличить по нетающим ледяным шапкам. Пока звездолет медленно облетал планету по орбите, я прильнул к телескопу и в разрывах между облаками увидел мрачные рыцарские замки, гнездившиеся на неприступных скалах, желтеющие нивы пшеницы, по которым ветер прокатывался волнами точно по океанской глади, и обширные города, обнесенные каменными стенами.
   На двух других континентах культура ещё не достигла высокого уровня. Один из них был почти целиком покрыт снегом и необитаем, а на втором я не обнаружил ничего, кроме небольших обтянутых шкурами шалашей, вокруг которых бродили бесчисленные стада странного вида тварей.
   Таким образом, вопрос, на каком континенте искать Розилию, Ибирию, Краинилию и Лорусию, прояснился сам собой. Выбрав ровную площадку вблизи самого большого из городов, я направил "Блин" на посадку и благополучно совершил ее.
   Открыв люк, я спрыгнул в высокую, доходившую почти до пояса траву, несколько раз жадно вдохнул свежий, насыщенный кислородом воздух и тотчас поплатился за это, ощутив, как начинают отекать глаза и переносица. Очевидно, где-то на лугу цвела одна из злаковых трав, на которые у меня с детства жуткая аллергия. Пока я искал в аптечке капли и закапывал их в нос, на горизонте показалось с десяток быстро увеличивающихся точек. Я догадался, что моё появление на планете не осталось незамеченным и приветственно замахал руками.
   Поначалу мне померещилось, что приближаются всадники, но какого было мое удивление, когда я увидел в небе нескольких драконов с золотистой чешуей и кожистыми широкими крыльями. У драконов[4] были узкие с зазубринами морды, немного похожие на осетриные, и по паре когтистых лап, выглядевших очень грозно. На спине у каждого дракона сидело по два воина. Первый управлял крылатым чудовищем, а второй, стоявший сзади него в специальной корзине, был вооружен арбалетом. Едва драконы опустились на луг, арбалетчики выскочили из корзин и, опустившись на левое колено, взяли меня на прицел. Было ясно, что стоит сделать одно неверное движение, и, утыканный стальными арбалетными черенками, я моментально стану похож на ежа. Здесь не помог бы даже бластер, который я, кстати, оставил в ракете.
   Призианцы настороженно изучали меня, а я - их. Сходство местных уроженцев с землянами было поразительным, разве что скулы у них были чуть шире и напоминали монгольские. Руководил арбалетчиками невысокий худощавый мужчина, очевидно, придворный, с тонкими щегольскими усиками и бородкой. На нем, единственном из всех, вместо доспехов был бархатный камзол и высокие охотничьи сапоги с отворотами, по которым он задумчиво пощелкивал хлыстом. Лицо у него было надменное, но не глупое. Именно с этим щеголем я и решил завязать контакт, тем более что от него зависело, спустят ли арбалетчики тетиву.
   - Я гость Иваниуса II! У меня от него письмо! Учтите, Иваниусу не понравится, если меня пристрелят! - заорал я, размахивая пергаментом.
   Не знаю, понял ли меня щеголь, но пергамент был им замечен. Сделав арбалетчикам знак, чтобы они были настороже, придворный выдернул свиток у меня из пальцев и, развернув, уставился на него. Наблюдая за его неподвижным пресыщенным лицом, я ощутил сосущее беспокойство. Кто знает, что изменилось на Призии за прошедшие пять лет? В средневековых мирах история меняется быстро: заговоры и войны случаются там с частотой июньских дождей, а монархи теряют троны и того чаще.
   Пока бутылка болталась в метеоритном потоке, Иваниуса II вполне могли свергнуть, если он сам не умер, свалившись спросонья с трона или подавившись щиколоткой динозавра. Нельзя было также исключить вероятность того, что я попал на территорию одного из воюющих с Иваниусом государств, где меня, приняв за его шпиона, казнят после длительных пыток. Эти тревожные мысли пронеслись у меня в сознании в ту томительную минуту, пока придворный таращился на пергамент.
   Я весь истерзался, пока внезапно не обнаружил, что он держит письмо вверх ногами и не догадался, что офицер так же неграмотен, как и сам Иваниус. Но едва его хаотично блуждающий взгляд дошел до подписи и печати, как холеное лицо мигом утратило свое высокомерие. Он почтительно поцеловал царскую печать и с достоинством поклонился мне, приложив левую ладонь к груди. Затем офицер проследовал к ближайшему дракону, бесцеремонно согнал у него с шеи возничего, сам сел на его место и знаком попросил меня встать в корзину. С опаской косясь на дракона, из ноздрей которого шел пар, я встал позади провожатого.
   Разобрав поводья, мой спутник что-то крикнул солдатам. Слов я не понял, но догадался, что он велел им охранять ракету от разграбления, потому что вояки немедленно сомкнулись вокруг "Блина", выставив в первую линию обороны боевых драконов. Я порадовался, что, выходя из ракеты с каплями для носа, машинально блокировал люк. Не хотелось, чтобы, пока я буду отстутствовать, любопытные солдаты заглядывали внутрь и рылись в моих личных вещах.
   Дракон поднялся в небо и, подчиняясь твердой руке моего провожатого, полетел в сторону видневшихся в отдалении городских стен. Летел он неторопливо, скорее даже планировал на широких крыльях, изредка издавая короткий, хриплый рёв, зарождавшийся где-то в глубинах его бочкообразной груди. Оглянувшись, чтобы ещё раз с высоты посмотреть на свою ракету и на всякий случай запомнить, где она остается, я увидел океан, доходивший до самых скал, к которым примыкала восточная часть города.
   Мы пронеслись над стенами с громоздкими тяжелыми башнями, напоминавшими шахматные ладьи, и опустились на площадь возле роскошного, но мрачноватого замка с узкими окнами-бойницами.
   Закованная в латы стража сомкнула перед нами алебарды, но мой спутник показал им свой перстень, сказал несколько слов, указывая на меня, и воины раздвинулись, пропуская нас в замок. Здесь мой сопровождающий ненадолго исчез куда-то, сделав знак обождать. Я остался один в просторном помещении с вытянутыми на полу пятнами света, пробивающимися сквозь узкие окна. На стенах висели выщербленные щиты с гербами, не парадные, а настоящие щиты, побывавшие в боях и турнирах, а на потолке была свежая фреска, изображавшая рыцарей, склонивших колени перед владыкой и протягивающих ему свои мечи, что, вероятнее всего, символизировало вассальную зависимость.
   Вскоре офицер вернулся и повел меня по узким дворцовым переходам, в которых через каждые несколько шагов, неподвижные как изваяния, замерли рыцари. Наконец мы очутились в круглом зале с высокими потолками. Посреди него тянулся длинный деревянный стол, во главе которого на возвышении сидел высокий мужчина в горностаевой мантии. В руках у него был тот самый пергамент, благодаря которому я оказался на Призии.
   Почтение, с которым относились к мужчине окружающие, подсказало мне, что это и есть царь. Иваниус II был мужчина лет пятидесяти, крупный, дородный, с горделивой осанкой и начинающей седеть бородой. Движения и речь у него были решительные и властные, а правую щеку рассекал длинный шрам. По всему было видно, что это царь-воин и царь-охотник, предпочитающий седло боевого дракона и надежный меч лакированному дворцовому паркету.
   Я сделал несколько шагов и поклонился, повторив то же движение, что и мой провожатый, хотя, разумеется, далеко не с тем же непринужденным изяществом. Иваниус II поднял голову, взглянул на меня и что-то громко сказал. Его свита захохотала, и даже сам царь улыбнулся. Потом государь задал вопрос, и мне пришлось вежливо пожать плечами. Догадавшись, что я не понимаю языка, Иваниус II нетерпеливо мотнул головой, и вскоре рядом со мной нарисовался переводчик.
   Это был маленький человечек, курчавый и смуглый, с кислым унылым лицом, имевшим такое выражение, будто он держал за щекой муху, которую боялся проглотить. Каждое свое слово он сопровождал быстрым мелким кивком, так что вскоре и у меня невольно задергалась голова.
   - Государь Всея Розилии, Малой и Большой Ибирии, а также Краинилии, Лорусии и всея Континенталии от Ледилии до Черных гор, князь Шарыпии и Боборыкии, а также Герцог Трик-Трак, всемилостивейший Иваниус II рад привествовать чужеземца на своей земле. Вы его гость. Всё, что есть в его царстве и в его дворце, к вашим услугам. Завтра утром он приглашает вас на царскую охоту, а теперь просит извинить его, так как у него назначен государственный совет, - забормотал переводчик.
   Он ещё не закончил говорить, а государь уже отвернулся, видно, потеряв ко мне интерес.
   Сообразив, что аудиенция закончена, я поклонился и вышел. Переводчик следовал за мной как тень. Очевидно, ему было приказано меня опекать.
   - Прошу вас, господин, следуйте за мной! Я проведу вас в ваши покои. Его Величество приказал поселить вас в лучших гостевых комнатах, - сказал он, сворачивая в одну из галерей.
   - Как тебя зовут? - спросил я.
   - Терезий, господин.
   - Хорошо говоришь по-русски. Ты с Земли?
   - Нет, господин, но моя мать была землянкой, - неохотно сказал он.
   Мы проходили по галерее между двумя башнями, когда вдруг откуда-то со двора раздался душераздирающий крик.
   - Что это, Терезий? - спросил я.
   - Ничего, вам послышалось. Пойдемте, господин, здесь нельзя стоять. Вас ждут в комнатах, - забормотал смутившийся переводчик, подталкивая меня вперёд.
   Но я вырвался, подбежал к бойнице и успел увидеть, как несколько солдат бросают в глубокий колодец связанного человека. Его крик сперва разнесся эхом, а потом сразу оборвался.
   - Что это было? Этот несчастный казнен? Что он натворил? - содрогнувшись, спросил я.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента