– Любовь моя! – прерывистым голосом проговорил он. – Любимая Аннабелла!
Аннабелла? Но она не Аннабелла! Розабелла в ужасе очнулась и отстранилась от него.
– Нет-нет, не нужно! – воскликнула она. – Ох, вы все испортили! Как вы посмели, мистер Уинболт? – Она замолкла, не в силах продолжать. Выдала себя и сестру! Теперь оставалось одно – показать свое негодование. – Я и не представляла, что вы можете так недостойно повести себя с гостьей! Сейчас же позвольте мне пройти – я хочу вернуться в гостиную!
На лице Филипа Уинболта появилось удивленное выражение, затем он покраснел.
– Простите меня, – натянуто произнес он. – Не знаю, что на меня нашло. Приношу вам свои извинения, мисс Келланд, Уверяю, у меня в мыслях не было ничего дурного, когда я пригласил вас осмотреть зимний сад. Я хотел лишь доставить вам удовольствие. Я имею в виду…
– Я знаю, что вы имеете в виду, сэр, но хочу вернуться к вашей сестре. Мне не следовало сюда приходить – неприлично оставаться с вами наедине. В случившемся виновата я сама.
– Не надо себя винить, мисс Келланд! Виноват я один… вы так нежно меня поцеловали, что я потерял голову.
Он сказал правду, хотя и неприятную. Розабелла не на шутку рассердилась.
– Это уж слишком! – воскликнула она. – Больше не желаю ничего слышать! Я не целовала вас, сэр! Вы не так меня поняли. – С этими слонами она выбежала из зимнего сада и пронеслась по коридору к гостиной. Перед дверью девушка остановилась. Что сказать сестре мистера Уинболта?
Но Эмилия была погружена в изучение журнала и не слышала, как Розабелла вошла. Она подняла голову, лишь когда та появилась перед ней.
– Надеюсь, зимний сад вам понравился? А в этих журналах оказались на редкость уродливые фасоны.
Розабелла не успела ничего ответить, как вошел Филип. Вид у него был непривычно суровый. Розабелла избегала его взгляда…
– Мне пора ехать, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Отец будет волноваться.
– Я к вашим услугам, мисс Келланд, – сказал хозяин.
– Хорошо.
– Значит, едем?
Розабелла попрощалась с Эмилией, во дворе их ждала двуколка. Примерно с милю они ехали молча, затем Розабелла решила, что надо начать разговор – выяснить отношения.
– Мистер Уинболт, вы, вероятно, недоумеваете, что… – дрожащим голосом вымолвила она, но он ее прервал:
– Простите меня: мне совсем не хочется обсуждать то, что произошло в зимнем саду. Могу лишь повторить, что я сожалею о случившемся. Вы правы – я вас не так понял, но все равно вина моя. Уверяю вас, что этого не повторится.
Он произнес это так решительно и непреклонно, что Розабелла засомневалась, стоит ли продолжать. Обман не позволял ей сказать то, что она хочет. Лучше молчать. Пусть Филип думает, что она сердится. Розабелла украдкой посмотрела на него. Он выглядел вполне спокойно, но настроение у нее от этого не улучшилось.
– Вы удивили меня в зимнем саду, – тихо сказала она.
– Да? Но я уже извинился, – холодно напомнил он.
– Наверное, я дала вам повод…
– Теперь мне известно, что это не так. Давайте прекратим этот утомительный разговор!
Однако, несмотря на его холодность, Розабелла продолжила:
– Я хотела бы, чтобы мы остались друзьями.
– Друзьями! – В его голосе прозвучала такая горечь, что у нее сжалось сердце. Она было наклонилась к нему, но тут же спохватилась и положила руку на колени. Не стоит показывать свою слабость. Однако ее жест не укрылся от Филипа, и он недоуменно нахмурил брови.
Они снова на некоторое время замолчали. Затем он сказал:
– Мисс Келланд, должен признаться, что вы меня поражаете. В начале нашего знакомства вы ясно дали понять, что относитесь ко мне равнодушно. Но потом у меня промелькнула слабая надежда…
– Нет-нет! – воскликнула Розабелла. – Вы не должны надеяться!.. Я не могу предложить вам ничего, кроме дружбы. Все остальное невозможно.
– Может, я внушаю вам отвращение? – (Она покачала головой.) – Тогда почему вы так категоричны?
– Я вынуждена! Я не могу позволить, чтобы вы питали несбыточные надежды. Поверьте, я не смогу относиться к вам иначе как к другу.
– Понятно. – Он пристально на нее взглянул, и она с трудом сохранила равнодушное выражение лица. – Естественно, я разочарован, но давайте забудем об этом. Моя сестра огорчится, если лишится вашего общества…
– А я – ее, – печально ответила Розабелла.
Остальную часть пути они проделали молча.
– Вот и Темперли. Надеюсь, вы забудете о том, что произошло сегодня, мисс Келланд? Уверяю вас: я сожалею о случившемся. А на мою дружбу можете рассчитывать, если вам это угодно.
Его голос уже не звучал так сочувственно, в нем не слышалось легкое подтрунивание, к которому Розабелла успела привыкнуть. Она простилась с ним у дверей и, полная сомнений, угрызений совести и сожаления, вошла в дом. Она уже поднималась по лестнице, когда к ней торопливо направилась экономка.
– Бекки, я очень устала и тотчас лягу. Мне кажется, я простудилась.
Но та не обратила на ее слова никакого внимания.
– Пришло письмо от мисс Аннабеллы.
– Что? Где оно?
Дрожашими пальцами Розабелла вскрыла конверт и жадно пробежала глазами странички.
– Слава Богу! Ох, не смотрите на меня так, мисс Белла! Уж как мне не хочется, чтобы вы уезжали! Но пора, пока не произошло несчастья.
– Я тоже так думаю, – устало произнесла Розабелла, и письмо упало на пол. – Боюсь, Бекки, что несчастье уже произошло. – Слезы медленно потекли у нее по щекам. Она поднялась наверх и скрылась в своей комнате.
Филип Уинболт, тоже очень расстроенный, возвращался в Ширингс. Он злился на себя за то, что в зимнем саду потерял самообладание. Он не собирался пока что признаваться в своих чувствах, поскольку неоднократно замечал, что стоило ему восхититься Аннабеллой, как она замыкалась в себе. Ему следовало и на этот раз проявить терпение. Почему же он повел себя так импульсивно?
Объяснение было простым: интимная обстановка зимнего сада, восторг Аннабеллы от растений, ее удовольствие от общения с ним ударили ему в голову. Может, в этом виноват пьянящий запах цветов? Сам все испортил! И, как видно, упустил возможность покорить… Но…
Тут таится загадка! Внутренний голос, который его никогда не подводил, подсказывал Филипу, что Аннабелла к нему неравнодушна! Прежнее отношение Аннабеллы Келланд существенно изменилось – она стала не только терпеливо прислушиваться к его словам, но даже проявлять интерес! Он совершенно не ожидал того, что потерпит неудачу!
Вспоминая случившееся в зимнем саду, Филип пришел к выводу, что ее гнев был немного наигранным. Что бы она ни говорила, она поощряла его к поцелую и ее ответный поцелуй был на удивление страстным. А что означал жест рукой в карете? Он готов поклясться, что мисс Келланд хотела до него дотронуться. Тогда почему она столь непреклонно отвергла его как возможного жениха? Ситуация выглядит как-то загадочно. И он твердо решил все выяснить.
Но мистеру Уинболту не удалось осуществить свои планы, так как на следующий день сестра сказала ему, что Аннабелла заболела.
– Филип, что произошло вчера в зимнем саду? Или с моей стороны бестактно об этом спрашивать?
– Я показывал мисс Келланд растения. В том числе и орхидеи, которые мне прислал Чарлз Дантри.
– И?.. Они ей понравились?
– Очень.
– А о чем вы еще говорили?
– Да вроде больше ни о чем.
Эмилия сочувственно посмотрела на брата.
– Вижу, что не стоит тебя расспрашивать. Но тебе, я думаю, следует знать: я только что получила записку от мисс Келланд, где она сообщает, что наша встреча в четверг не состоится, так как она больна.
– Больна? Дай мне прочитать.
Записка была очень краткой. Мисс Келланд благодарила мисс Уинболт за приятный вечер, проведенный у них. Ей очень понравился зимний сад. К сожалению, у нее сильная простуда, и визит мисс Уинболт в Темперли невозможен. Никаких обещаний встретиться в будущем в записке не было.
Филип подошел к окну и, не поворачиваясь, произнес:
– Я вчера совершил ошибку, Эмилия.
– В зимнем саду?
Он обернулся и кивнул.
– Я сказал ей о своих чувствах. Видно, это произошло слишком рано.
– И все?
– Я ее поцеловал.
– Грубиян! И больше ничего?
– Ничего! Кроме того, что она обиделась и рассердилась.
– Ты ее поцеловал, а она обиделась? Настолько, что сегодня заболела? Либо ты был очень неловок, Филип, в чем я сомневаюсь, либо она ведет себя странно. Я была бы весьма польщена, если бы красивый молодой человек – у которого есть все основания полагать, что он мне нравится, – поцеловал меня и сказал, что любит. Я уж точно не слегла бы на следующий день в постель и не отказалась бы принять его сестру!
– Значит, ты тоже находишь это странным?
– Даже очень. Я не понимаю мисс Келланд – у нес мгновенно меняется настроение. Может, она кокетка? Такие женщины получают удовольствие от ухаживаний, но их не устраивают последствия.
– Не думаю, что мисс Келланд такова. И нет никаких «последствий», как ты изволила выразиться. Я не зверь.
– Конечно, нет. Я сказала глупость. Но я не знаю, что и подумать. Может, мне навестить ее? Я могла бы отвезти ей фрукты…
– Эмилия, это было бы чудесно! А вдруг она на самом деле больна?
– Я навещу ее сегодня днем.
Розабелла решила ни с кем из Ширингса больше не встречаться. Письмо сестры укрепило ее в этом решении. Охлаждение отношений послужит в дальнейшем на руку Аннабелле – она сможет при желании постепенно прекратить знакомство, а Филип со временем забудет о своей любви к Аннабелле Келланд.
Когда на следующий день мисс Уинболт приехала в Темперли с подарком – фруктами, ей сказали, что мисс Келланд никого не принимает. Бекки провела ее в гостиную и предложила оставить записку.
– Я не стану беспокоить больную. Пожалуйста, миссис Босток, передайте ей мои пожелания скорейшего выздоровления. Мы можем чем-нибудь помочь? Вам, должно быть, нелегко с двумя больными в доме?
Бекки чувствовала себя неловко.
– Благодарю вас, мэм, но на днях приезжает сестра мисс Келланд, и я уверена, что она возьмет на себя часть забот.
– Сестра из Лондона? Как хорошо.
– Да. Они так близки, с полуслова понимают друг друга.
– Близки?
– Мисс Аннабелла и миссис Ордуэй близнецы, мэм.
– Близнецы? Как интересно! Я этого не знала. Мы увидим миссис Ордуэй во время ее визита?
– Не могу ничего сказать, мэм. Мне известно только, что она приедет ненадолго.
– Жаль. Я бы хотела с ней познакомиться. Что ж, миссис Восток, я вижу, мисс Келланд в надежных руках. Вы уже позвали доктора Джардина? Если хотите, я заеду за ним по пути домой.
– Благодарю вас, мэм, но пока в этом нет нужды.
– В таком случае я ухожу. Не будете ли вы так добры сообщить нам, когда мисс Келланд поправится?
– Конечно, мэм.
Филипу следует забыть Аннабеллу Келланд, размышляла по дороге домой Эмилия. Уж больно она капризная!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Аннабелла? Но она не Аннабелла! Розабелла в ужасе очнулась и отстранилась от него.
– Нет-нет, не нужно! – воскликнула она. – Ох, вы все испортили! Как вы посмели, мистер Уинболт? – Она замолкла, не в силах продолжать. Выдала себя и сестру! Теперь оставалось одно – показать свое негодование. – Я и не представляла, что вы можете так недостойно повести себя с гостьей! Сейчас же позвольте мне пройти – я хочу вернуться в гостиную!
На лице Филипа Уинболта появилось удивленное выражение, затем он покраснел.
– Простите меня, – натянуто произнес он. – Не знаю, что на меня нашло. Приношу вам свои извинения, мисс Келланд, Уверяю, у меня в мыслях не было ничего дурного, когда я пригласил вас осмотреть зимний сад. Я хотел лишь доставить вам удовольствие. Я имею в виду…
– Я знаю, что вы имеете в виду, сэр, но хочу вернуться к вашей сестре. Мне не следовало сюда приходить – неприлично оставаться с вами наедине. В случившемся виновата я сама.
– Не надо себя винить, мисс Келланд! Виноват я один… вы так нежно меня поцеловали, что я потерял голову.
Он сказал правду, хотя и неприятную. Розабелла не на шутку рассердилась.
– Это уж слишком! – воскликнула она. – Больше не желаю ничего слышать! Я не целовала вас, сэр! Вы не так меня поняли. – С этими слонами она выбежала из зимнего сада и пронеслась по коридору к гостиной. Перед дверью девушка остановилась. Что сказать сестре мистера Уинболта?
Но Эмилия была погружена в изучение журнала и не слышала, как Розабелла вошла. Она подняла голову, лишь когда та появилась перед ней.
– Надеюсь, зимний сад вам понравился? А в этих журналах оказались на редкость уродливые фасоны.
Розабелла не успела ничего ответить, как вошел Филип. Вид у него был непривычно суровый. Розабелла избегала его взгляда…
– Мне пора ехать, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Отец будет волноваться.
– Я к вашим услугам, мисс Келланд, – сказал хозяин.
– Хорошо.
– Значит, едем?
Розабелла попрощалась с Эмилией, во дворе их ждала двуколка. Примерно с милю они ехали молча, затем Розабелла решила, что надо начать разговор – выяснить отношения.
– Мистер Уинболт, вы, вероятно, недоумеваете, что… – дрожащим голосом вымолвила она, но он ее прервал:
– Простите меня: мне совсем не хочется обсуждать то, что произошло в зимнем саду. Могу лишь повторить, что я сожалею о случившемся. Вы правы – я вас не так понял, но все равно вина моя. Уверяю вас, что этого не повторится.
Он произнес это так решительно и непреклонно, что Розабелла засомневалась, стоит ли продолжать. Обман не позволял ей сказать то, что она хочет. Лучше молчать. Пусть Филип думает, что она сердится. Розабелла украдкой посмотрела на него. Он выглядел вполне спокойно, но настроение у нее от этого не улучшилось.
– Вы удивили меня в зимнем саду, – тихо сказала она.
– Да? Но я уже извинился, – холодно напомнил он.
– Наверное, я дала вам повод…
– Теперь мне известно, что это не так. Давайте прекратим этот утомительный разговор!
Однако, несмотря на его холодность, Розабелла продолжила:
– Я хотела бы, чтобы мы остались друзьями.
– Друзьями! – В его голосе прозвучала такая горечь, что у нее сжалось сердце. Она было наклонилась к нему, но тут же спохватилась и положила руку на колени. Не стоит показывать свою слабость. Однако ее жест не укрылся от Филипа, и он недоуменно нахмурил брови.
Они снова на некоторое время замолчали. Затем он сказал:
– Мисс Келланд, должен признаться, что вы меня поражаете. В начале нашего знакомства вы ясно дали понять, что относитесь ко мне равнодушно. Но потом у меня промелькнула слабая надежда…
– Нет-нет! – воскликнула Розабелла. – Вы не должны надеяться!.. Я не могу предложить вам ничего, кроме дружбы. Все остальное невозможно.
– Может, я внушаю вам отвращение? – (Она покачала головой.) – Тогда почему вы так категоричны?
– Я вынуждена! Я не могу позволить, чтобы вы питали несбыточные надежды. Поверьте, я не смогу относиться к вам иначе как к другу.
– Понятно. – Он пристально на нее взглянул, и она с трудом сохранила равнодушное выражение лица. – Естественно, я разочарован, но давайте забудем об этом. Моя сестра огорчится, если лишится вашего общества…
– А я – ее, – печально ответила Розабелла.
Остальную часть пути они проделали молча.
– Вот и Темперли. Надеюсь, вы забудете о том, что произошло сегодня, мисс Келланд? Уверяю вас: я сожалею о случившемся. А на мою дружбу можете рассчитывать, если вам это угодно.
Его голос уже не звучал так сочувственно, в нем не слышалось легкое подтрунивание, к которому Розабелла успела привыкнуть. Она простилась с ним у дверей и, полная сомнений, угрызений совести и сожаления, вошла в дом. Она уже поднималась по лестнице, когда к ней торопливо направилась экономка.
– Бекки, я очень устала и тотчас лягу. Мне кажется, я простудилась.
Но та не обратила на ее слова никакого внимания.
– Пришло письмо от мисс Аннабеллы.
– Что? Где оно?
Дрожашими пальцами Розабелла вскрыла конверт и жадно пробежала глазами странички.
«Дорогая сестра, тебя ждет сюрприз! Врачи тети Лауры предписали ей лечение на водах, и Джайлс согласился с их мнением. Он, наверное, повезет нас в Бат,[4] а это означает, что я смогу оставить тетю Лауру на его попечении и заглянуть к вам хотя бы на один день. Как жаль, что мы не можем приехать все! Тетя Лаура говорит, что в Темперли достаточно и одного больного и она с Джайлсом останется в Рединге. Я из Темперли поеду туда. Так чудесно будет повидаться с тобой и с папой! Тетя Лаура шлет привет. Как только я улажу с Джайлсом все подробности, напишу еще и сообщу день приезда. Это произойдет не позднее следующей недели. О многом надо поговорить!– Аннабелла скоро приедет, – сказала она Бекки. – Джайлс собирается отвезти их с крестной в Бат. По пути они остановятся в Рединге. Аннабелла договорилась, что ненадолго заглянет к нам, и мы сможем снова поменяться ролями.
Любящая тебя сестра».
– Слава Богу! Ох, не смотрите на меня так, мисс Белла! Уж как мне не хочется, чтобы вы уезжали! Но пора, пока не произошло несчастья.
– Я тоже так думаю, – устало произнесла Розабелла, и письмо упало на пол. – Боюсь, Бекки, что несчастье уже произошло. – Слезы медленно потекли у нее по щекам. Она поднялась наверх и скрылась в своей комнате.
Филип Уинболт, тоже очень расстроенный, возвращался в Ширингс. Он злился на себя за то, что в зимнем саду потерял самообладание. Он не собирался пока что признаваться в своих чувствах, поскольку неоднократно замечал, что стоило ему восхититься Аннабеллой, как она замыкалась в себе. Ему следовало и на этот раз проявить терпение. Почему же он повел себя так импульсивно?
Объяснение было простым: интимная обстановка зимнего сада, восторг Аннабеллы от растений, ее удовольствие от общения с ним ударили ему в голову. Может, в этом виноват пьянящий запах цветов? Сам все испортил! И, как видно, упустил возможность покорить… Но…
Тут таится загадка! Внутренний голос, который его никогда не подводил, подсказывал Филипу, что Аннабелла к нему неравнодушна! Прежнее отношение Аннабеллы Келланд существенно изменилось – она стала не только терпеливо прислушиваться к его словам, но даже проявлять интерес! Он совершенно не ожидал того, что потерпит неудачу!
Вспоминая случившееся в зимнем саду, Филип пришел к выводу, что ее гнев был немного наигранным. Что бы она ни говорила, она поощряла его к поцелую и ее ответный поцелуй был на удивление страстным. А что означал жест рукой в карете? Он готов поклясться, что мисс Келланд хотела до него дотронуться. Тогда почему она столь непреклонно отвергла его как возможного жениха? Ситуация выглядит как-то загадочно. И он твердо решил все выяснить.
Но мистеру Уинболту не удалось осуществить свои планы, так как на следующий день сестра сказала ему, что Аннабелла заболела.
– Филип, что произошло вчера в зимнем саду? Или с моей стороны бестактно об этом спрашивать?
– Я показывал мисс Келланд растения. В том числе и орхидеи, которые мне прислал Чарлз Дантри.
– И?.. Они ей понравились?
– Очень.
– А о чем вы еще говорили?
– Да вроде больше ни о чем.
Эмилия сочувственно посмотрела на брата.
– Вижу, что не стоит тебя расспрашивать. Но тебе, я думаю, следует знать: я только что получила записку от мисс Келланд, где она сообщает, что наша встреча в четверг не состоится, так как она больна.
– Больна? Дай мне прочитать.
Записка была очень краткой. Мисс Келланд благодарила мисс Уинболт за приятный вечер, проведенный у них. Ей очень понравился зимний сад. К сожалению, у нее сильная простуда, и визит мисс Уинболт в Темперли невозможен. Никаких обещаний встретиться в будущем в записке не было.
Филип подошел к окну и, не поворачиваясь, произнес:
– Я вчера совершил ошибку, Эмилия.
– В зимнем саду?
Он обернулся и кивнул.
– Я сказал ей о своих чувствах. Видно, это произошло слишком рано.
– И все?
– Я ее поцеловал.
– Грубиян! И больше ничего?
– Ничего! Кроме того, что она обиделась и рассердилась.
– Ты ее поцеловал, а она обиделась? Настолько, что сегодня заболела? Либо ты был очень неловок, Филип, в чем я сомневаюсь, либо она ведет себя странно. Я была бы весьма польщена, если бы красивый молодой человек – у которого есть все основания полагать, что он мне нравится, – поцеловал меня и сказал, что любит. Я уж точно не слегла бы на следующий день в постель и не отказалась бы принять его сестру!
– Значит, ты тоже находишь это странным?
– Даже очень. Я не понимаю мисс Келланд – у нес мгновенно меняется настроение. Может, она кокетка? Такие женщины получают удовольствие от ухаживаний, но их не устраивают последствия.
– Не думаю, что мисс Келланд такова. И нет никаких «последствий», как ты изволила выразиться. Я не зверь.
– Конечно, нет. Я сказала глупость. Но я не знаю, что и подумать. Может, мне навестить ее? Я могла бы отвезти ей фрукты…
– Эмилия, это было бы чудесно! А вдруг она на самом деле больна?
– Я навещу ее сегодня днем.
Розабелла решила ни с кем из Ширингса больше не встречаться. Письмо сестры укрепило ее в этом решении. Охлаждение отношений послужит в дальнейшем на руку Аннабелле – она сможет при желании постепенно прекратить знакомство, а Филип со временем забудет о своей любви к Аннабелле Келланд.
Когда на следующий день мисс Уинболт приехала в Темперли с подарком – фруктами, ей сказали, что мисс Келланд никого не принимает. Бекки провела ее в гостиную и предложила оставить записку.
– Я не стану беспокоить больную. Пожалуйста, миссис Босток, передайте ей мои пожелания скорейшего выздоровления. Мы можем чем-нибудь помочь? Вам, должно быть, нелегко с двумя больными в доме?
Бекки чувствовала себя неловко.
– Благодарю вас, мэм, но на днях приезжает сестра мисс Келланд, и я уверена, что она возьмет на себя часть забот.
– Сестра из Лондона? Как хорошо.
– Да. Они так близки, с полуслова понимают друг друга.
– Близки?
– Мисс Аннабелла и миссис Ордуэй близнецы, мэм.
– Близнецы? Как интересно! Я этого не знала. Мы увидим миссис Ордуэй во время ее визита?
– Не могу ничего сказать, мэм. Мне известно только, что она приедет ненадолго.
– Жаль. Я бы хотела с ней познакомиться. Что ж, миссис Восток, я вижу, мисс Келланд в надежных руках. Вы уже позвали доктора Джардина? Если хотите, я заеду за ним по пути домой.
– Благодарю вас, мэм, но пока в этом нет нужды.
– В таком случае я ухожу. Не будете ли вы так добры сообщить нам, когда мисс Келланд поправится?
– Конечно, мэм.
Филипу следует забыть Аннабеллу Келланд, размышляла по дороге домой Эмилия. Уж больно она капризная!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В детстве Розабелла была счастлива, но после свадьбы со Стивеном ее жизнь превратилась в череду сомнений, стыда и страданий. Порой она приходила в полное отчаяние, и ее обуревал ужас. Смерть Стивена принесла некоторое облегчение, если бы… не долги, которые нависли над ней мрачной тенью. Затем появился Джайлс Стантон со своими угрозами и насмешками, считавший ее полным ничтожеством…
И вот она встретила Филнпа Уинболта и познала краткие мгновения восторга, ставшие для нее неожиданным и чудесным подарком.
Теперь же ее охватила такая душевная боль, какой она никогда раньше не испытывала. Впервые она влюбилась, и к тому же в человека, о котором можно только мечтать: благородного, доброго, веселого, решительного и имеющего положение в обществе. Он мог бы жениться на ней… Да только это невозможно. Она пошла на обман, который исключал счастливый конец.
Не могла же она признаться ему в том, что она лгунья и обманщица! Что она была замужем! А если он простит ее, то будет ли подходящей женой вдова Стивена Ордуэя для такого блистательного джентльмена, как Филип Уинболт? Нет, лучше не искушать судьбу.
Почти всю ночь Розабелла горько проплакала, а когда слезы высохли, лежала, уставившись невидящим взором в темноту. Но она больше не то несчастное, трепещущее создание, каковым была до Пасхи. Она мужественно встретила сердечную боль, а мысль о том, что Филип Уинболт почти полюбил ее, вернула ей самоуважение. Не стоит размышлять о том, что могло бы быть… Вместо этого она начала строить планы на будущее и решила, что в Лондоне отбросит все, что связывало ее с мрачным наследием Стивена: злобой и обманом. Она поедет в Бат, где будет ухаживать за тетей Лаурой, а когда они вернутся в Лондон, станет так образцово вести хозяйство Джайлса Стантона, что он ее зауважает.
К концу недели Розабелле уже не терпелось поскорее расстаться с Темперли и тем самым избежать любой встречи с Уинболтами. Поэтому когда она увидела идущего к дому Джона с письмом в руке, то вздохнула с облегчением. Это, должно быть, письмо от Аннабсллы, возвещающее об окончании ее «заточения».
Розабелла торопливо пробежала глазами строки.
– Она не приедет, – безжизненным голосом ответила Розабелла. – Джайлс Стантон решил не везти их в Бат, они едут в Бакстон.
– А где это?
– На севере. Маловероятно, что Аннабелла сможет приехать в Темперли раньше конца августа. Да и тогда вполне возможно, что полковник Стантон снова передумает и увезет ее на другой конец света! Я никогда отсюда не уеду! Вот, прочитай письмо! – Экономка читала письмо, а Розабелла ходила по комнате, взволнованно говоря: – Нет, я этого не вынесу! Так старалась прийти в себя, забыть… А теперь ждать еще два месяца, а может, и больше. Что мне делать? – Со слезами на глазах она бросилась на диван.
– Ну-ну, моя милая! – Бекки погладила ее по голове, как в детстве. – Вы со всем справитесь. Все это время справлялись, и дальше так же пойдет. Ну, голубушка, не надо плакать…
Постепенно Розабелла успокоилась. Но когда экономка хотела уйти, она уцепилась за ее руку:
– Не уходи, Бекки! Кроме тебя, мне не с кем поговорить. Я не знаю, что делать. Помоги мне!
– Вы о мистере Уинболте, мисс Белла?
– Да, о нем. Ты была права, когда предупреждала меня…
– Мистер Уинболт очень интересный мужчина и настоящий джентльмен, перед ним никто не устоит. А не поговорить ли вам об этом с отцом, мисс Белла?
– С папой? Ну что ты!
– А мне кажется, стоит. Ему намного лучше, и все-таки он ваш родной отец.
– Да у него это лишь вызовет досаду. Я же знаю, какой он!
– А я бы все-таки попробовала. Ваш батюшка умный человек. Вы же сами сказали, что вам необходим совет. Попытайтесь.
Сначала Розабелла отвергла это предложение, но потом пришла к выводу, что Бекки права: папа умный и сможет бесстрастно взглянуть на ее проблему.
Вечером, отправившись навестить, как обычно, отца, Розабелла почти решилась на разговор с ним. Она посмотрит, в каком он настроении и в состоянии ли дать ей совет.
Когда она вошла в спальню, ей показалось, что отец спит. Но, подойдя поближе, увидела, что он сидит в кресле и смотрит на огонь. Свечи еще не зажгли, и нераскрытая книга лежала рядом на столике.
– Как ты себя чувствуешь, папа?
– Хорошо. – Он посмотрел на дочь. – Роза, это ты?
– Да, папа. Анна не сможет сейчас приехать. Леди Ордуэй увезла ее в Бакстон.
– В Бакстон? Что ж, Анне пора повидать мир. Я эгоистично держал ее при себе. Хотя Бакстон – странное место для посещения.
– Папа! – Розабелла сделала глубокий вдох. – Я хочу с тобой поговорить. Можно?
– Почему же нет? Я закончил читать и сидел просто так…
– Ты выглядел печальным, когда я вошла. О чем ты думал?
– О прошлом. Но это бесполезное занятие. Так о чем ты хочешь поговорить?
– Это личное дело, папа. Можно попросить Уолтерса не входить?
– Он в своей комнате. Скажи ему, что в ближайший час-другой он мне не понадобится.
Договорившись с Уолтерсом, Роза села около отца и сказала:
– Папа, я в затруднительном положении и не знаю, что мне делать.
– Не трать слова попусту, говори сразу.
– Извини, – Розабелла снова глубоко вздохнула. – Мне необходим твой совет. То, что возвращение Анны откладывается, создает для меня трудности… – Она пыталась найти нужные слова, но, увидя, что отец нетерпеливо задвигался в кресле, поскорее изложила ему историю своей дружбы с Уинболтами и ее последствия.
– Близкое общение с соседями до добра не доводит. Надо было последовать примеру Анны и поменьше с ними общаться. Но что произошло, то произошло. Итак, чего ты от меня ждешь? Ты сказала Уинболтам, что вы с Анной поменялись местами? Беда в этом? Я заметил, что последнюю неделю он не появлялся.
– Папа! Вот уж не думала, что ты обращаешь внимание на то, что происходит вокруг.
– Трудно не замечать беспрестанного стука копыт и колес по подъездной аллее. И надрыва дверного колокольчика! Надо бы мне перебраться в комнату, выходящую на задний двор, – там будет спокойнее.
– Но только не на конюшни, папа, – терпеливо произнесла Розабелла. – Мистеру Уинболту я ничего не рассказывала. Я хотела просто вернуться в Лондон, а теперь выясняется, что Аннабелла задерживается… – Губы у нее задрожали.
– Если ты собираешься плакать, Роза, то сделай это где-нибудь в другом месте! Слезами горю не поможешь, и я этого не люблю!
Она вытерла глаза.
– Я пойду, папа. Я разволновала тебя.
– Останься, если обещаешь не плакать. Тебе ведь надо принять какое-то решение и поэтому ты обратилась ко мне за помощью?
– Да, папа.
– Тогда сядь, и давай поговорим разумно.
– Хорошо.
– Твое затруднение заключается в том, что ты запуталась в своих отношениях с Уинболтом и считаешь, что возвращение в Лондон положит этому конец, так?
– Да, папа.
– А что делать Анне, когда она приедет?
– Я не скомпрометировала ее! Я была осторожна… почти всегда.
– Что это значит?
– Для Анны не составит труда общаться с Уинболтами так же, как раньше. Хотя вначале я думала, что ей было бы неплохо немного побыть в обществе, а то она становится затворницей, как… Ой, прости, папа.
– Как я, да?
– Да! Она слишком молода, чтобы отгородиться от жизни! До сих пор Аннабелла ни разу не бывала в лондонском свете.
– Который тебе не принес ничего хорошего.
Розабелла закусила губу и опустила голову.
– Это другое дело. Мне не повезло…
– Ты не любила Стивена Ордуэя, но леди Ордуэй хотела этого брака, и ради нее ты была готова на все. А Уинболта ты любишь?
– Да, люблю.
– Настолько, что хотела бы выйти за него замуж?
Смущенная, Розабелла залилась краской.
– Да, но это невозможно.
– Из-за твоего обмана? Он это переживет.
– Мне бы твою уверенность. Но тут есть кое-что еще. Стивен был… он…
– Я догадываюсь, что представлял из себя Стивен. И ты думаешь, что Уинболт отвергнет тебя, узнав, что ты была замужем за таким человеком?
– Да, – прошептала она. – Или посчитает, что не должен появляться в свете, если женится на мне.
– Уверяю тебя: во-первых, влюбленный молодой человек – по-настоящему влюбленный – простит почти все, включая ваш с Анной маленький обман. Мы все глупеем от любви. А во-вторых… только тебе одной известны подробности о поведении Стивена Ордуэя и твоя роль в его жизни. Думаю, что ты до замужества ничего не знала и никому в голову не придет обвинять тебя. Ты слишком щепетильна, Роза.
– Что же мне делать?
– По моему мнению, тебе следует использовать представившуюся возможность и привлечь к себе внимание Уинболта. Это нетрудно: ты красивая молодая женщина, а в нем кровь кипит.
– Сказать ему правду?
Мистер Келланд взял в руки книгу.
– На твое усмотрение. Я бы немного повременил, чтобы сначала убедиться в его чувствах.
– Но как же я увижусь с ним?
– Ты не можешь месяцами притворяться больной и избегать Уинболтов, если только не хочешь стать затворницей, как я. Тебе придется снова встретиться с ними, не так ли? – Он раскрыл книгу и стал ее листать.
– Я думаю, что встречусь… Спасибо, папа.
– Обдумай все и сама прими решение… Да, Роза: уходя, прикрой, пожалуйста, дверь…
– Хорошо, папа.
В течение недели стояла прохладная погода, и Розабелла работала в саду. Она приводила в порядок не только клумбы, но и свои мысли. Постепенно настроение у нее улучшалось. Розабелла начала рассуждать философски: она будет вести себя по-прежнему, возобновит общение с Уинболтами и постарается доказать Филипу, когда тот узнает правду, что она не авантюристка. А дальше пусть распорядится судьба. Будь что будет!
Через некоторое время Розабелла пригласила мисс Уинболт на чай. В начале визита гостья была несколько чопорна, но постепенно оттаяла, и вскоре молодые дамы уже с удовольствием беседовали, почти как раньше.
– А как ваш брат? Он здоров? – вдруг вырвалось у Розабеллы.
– Спасибо, вполне. Филип был рад узнать, что вы поправились.
– Мне очень жаль, что я не смогла вас тогда принять. Поверьте, я не хотела вас обидеть, – сказала Розабелла. – Но я получила неприятное известие, и это ухудшило мое состояние.
– Неприятное известие? Надеюсь, ничего серьезного?
– К сожалению, моя сестра была вынуждена отложить свой визит в Темперли и отправиться в Бакстон.
– В Бакстон? Я там никогда не была, хотя мы с Филипом собирались туда заехать, когда несколько лет назад путешествовали по Озерному краю[5]
И Эмилия рассказала о своих впечатлениях от тех мест. За разговорами время пролетело незаметно, и, расставаясь, миссис Уинболт пригласила Розабеллу к себе на четверг.
– Брат в этот день уедет в Лондон, и мы будем одни. Признаюсь, я намеренно выбрала этот день. – Эмилия Уинболт внимательно глядела на хозяйку. – У меня создалось впечатление, что в последний раз Филип вас смутил. Вот я и подумала, что вам не захочется так часто с ним встречаться. Или я неправа?
Румянец залил щеки Розабеллы, однако она с достоинством ответила:
– Ваш брат, мисс Уинболт, – воплощение доброты. Я не стану скрывать от вас – и от него тоже, – что существуют обстоятельства, создающие для меня определенные трудности, но я надеюсь, что со временем все разрешится. Я уверена, что его общество доставит мне такое же удовольствие, как и ваше. С другой стороны, я вполне пойму его, если он захочет воспринимать меня лишь как вашу подругу.
– Посмотрим! Я рада, что уладила это недоразумение. Значит, договорились? Встретимся в четверг?
– Мисс Уинболт…
– Не могли бы вы называть меня Эмилией? Я не люблю церемоний.
– О, с удовольствием! А меня зовут…
– Аннабелла. Я это знаю. Можно называть вас Анной?
– Да, конечно.
Если мисс Уинболт и удивили нотки нерешительности в голосе Розабеллы, виду она не подала.
И вот она встретила Филнпа Уинболта и познала краткие мгновения восторга, ставшие для нее неожиданным и чудесным подарком.
Теперь же ее охватила такая душевная боль, какой она никогда раньше не испытывала. Впервые она влюбилась, и к тому же в человека, о котором можно только мечтать: благородного, доброго, веселого, решительного и имеющего положение в обществе. Он мог бы жениться на ней… Да только это невозможно. Она пошла на обман, который исключал счастливый конец.
Не могла же она признаться ему в том, что она лгунья и обманщица! Что она была замужем! А если он простит ее, то будет ли подходящей женой вдова Стивена Ордуэя для такого блистательного джентльмена, как Филип Уинболт? Нет, лучше не искушать судьбу.
Почти всю ночь Розабелла горько проплакала, а когда слезы высохли, лежала, уставившись невидящим взором в темноту. Но она больше не то несчастное, трепещущее создание, каковым была до Пасхи. Она мужественно встретила сердечную боль, а мысль о том, что Филип Уинболт почти полюбил ее, вернула ей самоуважение. Не стоит размышлять о том, что могло бы быть… Вместо этого она начала строить планы на будущее и решила, что в Лондоне отбросит все, что связывало ее с мрачным наследием Стивена: злобой и обманом. Она поедет в Бат, где будет ухаживать за тетей Лаурой, а когда они вернутся в Лондон, станет так образцово вести хозяйство Джайлса Стантона, что он ее зауважает.
К концу недели Розабелле уже не терпелось поскорее расстаться с Темперли и тем самым избежать любой встречи с Уинболтами. Поэтому когда она увидела идущего к дому Джона с письмом в руке, то вздохнула с облегчением. Это, должно быть, письмо от Аннабсллы, возвещающее об окончании ее «заточения».
Розабелла торопливо пробежала глазами строки.
«Любимая сестра, сообщаю тебе неприятную новость, которая и для меня явилась ударом. Полковник Стантон – могу назвать его еще только Чудовищем – решил, что нам лучше поехать в Бакстон! Он непреклонен. Очевидно, рассчитывает навестить своего отца, живущего неподалеку. Меня он в известность не поставил, и я обо всем узнала от тети Лауры! Неужели мы с ней совершили ошибку, когда выказали слишком большую радость от возможности поехать в Бат? Для такого человека, как полковник Стантон, велико искушение изменить свои планы, лишь бы нам насолить!– Что такое, мисс Белла? Вы побледнели как полотно! Что-то стряслось с мисс Аннабеллой? – В гостиную вошла Бекки и увидела уставившуюся в одну точку Розабеллу.
Когда ты получишь это письмо, мы будем уже на пути в Бакстон. Я не смогу увидеть тебя почти два месяца! Не описать словами, как я расстроена. Перемена планов произошла столь внезапно, что у меня просто не было времени нанять карету и сбежать. Полковник Стантон так внимателен! Он, видно, не предупредил нас заранее, чтобы не лишать возможности помечтать о полной развлечений жизни в Бате! Он заявил потом, что в Бакстоне мне представится меньше случаев, как он выразился, „выставлять себя напоказ“.
Я не смогу вскоре увидеть тебя, но посылаю мою любовь и заверяю, что я не так уж несчастна. Жизнь в одном доме с Чудовищем по крайней мере не скучна. Не волнуйся за тетю Лауру. Ей лучше, и, хотя я этого не заслуживаю, она, кажется, довольна, что я с ней.
Твоя любящая сестра».
– Она не приедет, – безжизненным голосом ответила Розабелла. – Джайлс Стантон решил не везти их в Бат, они едут в Бакстон.
– А где это?
– На севере. Маловероятно, что Аннабелла сможет приехать в Темперли раньше конца августа. Да и тогда вполне возможно, что полковник Стантон снова передумает и увезет ее на другой конец света! Я никогда отсюда не уеду! Вот, прочитай письмо! – Экономка читала письмо, а Розабелла ходила по комнате, взволнованно говоря: – Нет, я этого не вынесу! Так старалась прийти в себя, забыть… А теперь ждать еще два месяца, а может, и больше. Что мне делать? – Со слезами на глазах она бросилась на диван.
– Ну-ну, моя милая! – Бекки погладила ее по голове, как в детстве. – Вы со всем справитесь. Все это время справлялись, и дальше так же пойдет. Ну, голубушка, не надо плакать…
Постепенно Розабелла успокоилась. Но когда экономка хотела уйти, она уцепилась за ее руку:
– Не уходи, Бекки! Кроме тебя, мне не с кем поговорить. Я не знаю, что делать. Помоги мне!
– Вы о мистере Уинболте, мисс Белла?
– Да, о нем. Ты была права, когда предупреждала меня…
– Мистер Уинболт очень интересный мужчина и настоящий джентльмен, перед ним никто не устоит. А не поговорить ли вам об этом с отцом, мисс Белла?
– С папой? Ну что ты!
– А мне кажется, стоит. Ему намного лучше, и все-таки он ваш родной отец.
– Да у него это лишь вызовет досаду. Я же знаю, какой он!
– А я бы все-таки попробовала. Ваш батюшка умный человек. Вы же сами сказали, что вам необходим совет. Попытайтесь.
Сначала Розабелла отвергла это предложение, но потом пришла к выводу, что Бекки права: папа умный и сможет бесстрастно взглянуть на ее проблему.
Вечером, отправившись навестить, как обычно, отца, Розабелла почти решилась на разговор с ним. Она посмотрит, в каком он настроении и в состоянии ли дать ей совет.
Когда она вошла в спальню, ей показалось, что отец спит. Но, подойдя поближе, увидела, что он сидит в кресле и смотрит на огонь. Свечи еще не зажгли, и нераскрытая книга лежала рядом на столике.
– Как ты себя чувствуешь, папа?
– Хорошо. – Он посмотрел на дочь. – Роза, это ты?
– Да, папа. Анна не сможет сейчас приехать. Леди Ордуэй увезла ее в Бакстон.
– В Бакстон? Что ж, Анне пора повидать мир. Я эгоистично держал ее при себе. Хотя Бакстон – странное место для посещения.
– Папа! – Розабелла сделала глубокий вдох. – Я хочу с тобой поговорить. Можно?
– Почему же нет? Я закончил читать и сидел просто так…
– Ты выглядел печальным, когда я вошла. О чем ты думал?
– О прошлом. Но это бесполезное занятие. Так о чем ты хочешь поговорить?
– Это личное дело, папа. Можно попросить Уолтерса не входить?
– Он в своей комнате. Скажи ему, что в ближайший час-другой он мне не понадобится.
Договорившись с Уолтерсом, Роза села около отца и сказала:
– Папа, я в затруднительном положении и не знаю, что мне делать.
– Не трать слова попусту, говори сразу.
– Извини, – Розабелла снова глубоко вздохнула. – Мне необходим твой совет. То, что возвращение Анны откладывается, создает для меня трудности… – Она пыталась найти нужные слова, но, увидя, что отец нетерпеливо задвигался в кресле, поскорее изложила ему историю своей дружбы с Уинболтами и ее последствия.
– Близкое общение с соседями до добра не доводит. Надо было последовать примеру Анны и поменьше с ними общаться. Но что произошло, то произошло. Итак, чего ты от меня ждешь? Ты сказала Уинболтам, что вы с Анной поменялись местами? Беда в этом? Я заметил, что последнюю неделю он не появлялся.
– Папа! Вот уж не думала, что ты обращаешь внимание на то, что происходит вокруг.
– Трудно не замечать беспрестанного стука копыт и колес по подъездной аллее. И надрыва дверного колокольчика! Надо бы мне перебраться в комнату, выходящую на задний двор, – там будет спокойнее.
– Но только не на конюшни, папа, – терпеливо произнесла Розабелла. – Мистеру Уинболту я ничего не рассказывала. Я хотела просто вернуться в Лондон, а теперь выясняется, что Аннабелла задерживается… – Губы у нее задрожали.
– Если ты собираешься плакать, Роза, то сделай это где-нибудь в другом месте! Слезами горю не поможешь, и я этого не люблю!
Она вытерла глаза.
– Я пойду, папа. Я разволновала тебя.
– Останься, если обещаешь не плакать. Тебе ведь надо принять какое-то решение и поэтому ты обратилась ко мне за помощью?
– Да, папа.
– Тогда сядь, и давай поговорим разумно.
– Хорошо.
– Твое затруднение заключается в том, что ты запуталась в своих отношениях с Уинболтом и считаешь, что возвращение в Лондон положит этому конец, так?
– Да, папа.
– А что делать Анне, когда она приедет?
– Я не скомпрометировала ее! Я была осторожна… почти всегда.
– Что это значит?
– Для Анны не составит труда общаться с Уинболтами так же, как раньше. Хотя вначале я думала, что ей было бы неплохо немного побыть в обществе, а то она становится затворницей, как… Ой, прости, папа.
– Как я, да?
– Да! Она слишком молода, чтобы отгородиться от жизни! До сих пор Аннабелла ни разу не бывала в лондонском свете.
– Который тебе не принес ничего хорошего.
Розабелла закусила губу и опустила голову.
– Это другое дело. Мне не повезло…
– Ты не любила Стивена Ордуэя, но леди Ордуэй хотела этого брака, и ради нее ты была готова на все. А Уинболта ты любишь?
– Да, люблю.
– Настолько, что хотела бы выйти за него замуж?
Смущенная, Розабелла залилась краской.
– Да, но это невозможно.
– Из-за твоего обмана? Он это переживет.
– Мне бы твою уверенность. Но тут есть кое-что еще. Стивен был… он…
– Я догадываюсь, что представлял из себя Стивен. И ты думаешь, что Уинболт отвергнет тебя, узнав, что ты была замужем за таким человеком?
– Да, – прошептала она. – Или посчитает, что не должен появляться в свете, если женится на мне.
– Уверяю тебя: во-первых, влюбленный молодой человек – по-настоящему влюбленный – простит почти все, включая ваш с Анной маленький обман. Мы все глупеем от любви. А во-вторых… только тебе одной известны подробности о поведении Стивена Ордуэя и твоя роль в его жизни. Думаю, что ты до замужества ничего не знала и никому в голову не придет обвинять тебя. Ты слишком щепетильна, Роза.
– Что же мне делать?
– По моему мнению, тебе следует использовать представившуюся возможность и привлечь к себе внимание Уинболта. Это нетрудно: ты красивая молодая женщина, а в нем кровь кипит.
– Сказать ему правду?
Мистер Келланд взял в руки книгу.
– На твое усмотрение. Я бы немного повременил, чтобы сначала убедиться в его чувствах.
– Но как же я увижусь с ним?
– Ты не можешь месяцами притворяться больной и избегать Уинболтов, если только не хочешь стать затворницей, как я. Тебе придется снова встретиться с ними, не так ли? – Он раскрыл книгу и стал ее листать.
– Я думаю, что встречусь… Спасибо, папа.
– Обдумай все и сама прими решение… Да, Роза: уходя, прикрой, пожалуйста, дверь…
– Хорошо, папа.
В течение недели стояла прохладная погода, и Розабелла работала в саду. Она приводила в порядок не только клумбы, но и свои мысли. Постепенно настроение у нее улучшалось. Розабелла начала рассуждать философски: она будет вести себя по-прежнему, возобновит общение с Уинболтами и постарается доказать Филипу, когда тот узнает правду, что она не авантюристка. А дальше пусть распорядится судьба. Будь что будет!
Через некоторое время Розабелла пригласила мисс Уинболт на чай. В начале визита гостья была несколько чопорна, но постепенно оттаяла, и вскоре молодые дамы уже с удовольствием беседовали, почти как раньше.
– А как ваш брат? Он здоров? – вдруг вырвалось у Розабеллы.
– Спасибо, вполне. Филип был рад узнать, что вы поправились.
– Мне очень жаль, что я не смогла вас тогда принять. Поверьте, я не хотела вас обидеть, – сказала Розабелла. – Но я получила неприятное известие, и это ухудшило мое состояние.
– Неприятное известие? Надеюсь, ничего серьезного?
– К сожалению, моя сестра была вынуждена отложить свой визит в Темперли и отправиться в Бакстон.
– В Бакстон? Я там никогда не была, хотя мы с Филипом собирались туда заехать, когда несколько лет назад путешествовали по Озерному краю[5]
И Эмилия рассказала о своих впечатлениях от тех мест. За разговорами время пролетело незаметно, и, расставаясь, миссис Уинболт пригласила Розабеллу к себе на четверг.
– Брат в этот день уедет в Лондон, и мы будем одни. Признаюсь, я намеренно выбрала этот день. – Эмилия Уинболт внимательно глядела на хозяйку. – У меня создалось впечатление, что в последний раз Филип вас смутил. Вот я и подумала, что вам не захочется так часто с ним встречаться. Или я неправа?
Румянец залил щеки Розабеллы, однако она с достоинством ответила:
– Ваш брат, мисс Уинболт, – воплощение доброты. Я не стану скрывать от вас – и от него тоже, – что существуют обстоятельства, создающие для меня определенные трудности, но я надеюсь, что со временем все разрешится. Я уверена, что его общество доставит мне такое же удовольствие, как и ваше. С другой стороны, я вполне пойму его, если он захочет воспринимать меня лишь как вашу подругу.
– Посмотрим! Я рада, что уладила это недоразумение. Значит, договорились? Встретимся в четверг?
– Мисс Уинболт…
– Не могли бы вы называть меня Эмилией? Я не люблю церемоний.
– О, с удовольствием! А меня зовут…
– Аннабелла. Я это знаю. Можно называть вас Анной?
– Да, конечно.
Если мисс Уинболт и удивили нотки нерешительности в голосе Розабеллы, виду она не подала.