Внезапно тишину дня разорвал звук пушечного выстрела. Йокеля повернулся и, внимательно вслушиваясь, стал наблюдать за русской стороной. Раздался еще один выстрел, и финн решил, что русские, вероятно, практикуются в стрельбе по мишеням. Громыхнул новый выстрел. За ним еще и еще…
Когда все стихло, Йокеля, четко выполняя предписания, внес запись о своих наблюдениях в журнал. Затем, просто желая убедиться в верности своих записей, он прочертил линии на карте от трех разных наблюдательных постов на финской стороне и тем самым установил, что выстрелы были произведены из точек, находящихся на удалении мили с четвертью к юго-востоку от мест разрывов снарядов.
В Москве посол Финляндии Ирье-Коскинен был вызван в Кремль, где ему заявили, что финны открыли артиллерийский огонь по советской пограничной заставе в Майниле, убив четырех и ранив девять человек. Ирье-Коскинен предложил провести расследование в соответствии с давно принятой обеими государствами процедурой, но это оказалось бесполезным. Москва собственноручно позаботилась о casus belli (повод к войне). На следующий день Молотов заявил финскому послу, что его правительство больше не считает себя связанным договором о ненападении, и в конце месяца русские развернули крупномасштабные военные действия превосходящими силами на земле, в воздухе и на море. Теперь всем стало ясно, что народу Финляндии придется вести борьбу за выживание. Создавалось такое впечатление, будто русские решили повторить германский сценарий блицкрига в Польше. Был опущен занавес в советско-финляндских переговорах, длившихся 20 месяцев с того самого момента, когда Борис Ярцев впервые обратился к Рудольфу Холсти в марте 1938 года [12].
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
Когда все стихло, Йокеля, четко выполняя предписания, внес запись о своих наблюдениях в журнал. Затем, просто желая убедиться в верности своих записей, он прочертил линии на карте от трех разных наблюдательных постов на финской стороне и тем самым установил, что выстрелы были произведены из точек, находящихся на удалении мили с четвертью к юго-востоку от мест разрывов снарядов.
В Москве посол Финляндии Ирье-Коскинен был вызван в Кремль, где ему заявили, что финны открыли артиллерийский огонь по советской пограничной заставе в Майниле, убив четырех и ранив девять человек. Ирье-Коскинен предложил провести расследование в соответствии с давно принятой обеими государствами процедурой, но это оказалось бесполезным. Москва собственноручно позаботилась о casus belli (повод к войне). На следующий день Молотов заявил финскому послу, что его правительство больше не считает себя связанным договором о ненападении, и в конце месяца русские развернули крупномасштабные военные действия превосходящими силами на земле, в воздухе и на море. Теперь всем стало ясно, что народу Финляндии придется вести борьбу за выживание. Создавалось такое впечатление, будто русские решили повторить германский сценарий блицкрига в Польше. Был опущен занавес в советско-финляндских переговорах, длившихся 20 месяцев с того самого момента, когда Борис Ярцев впервые обратился к Рудольфу Холсти в марте 1938 года [12].
ГЛАВА 2
30 НОЯБРЯ 1939 ГОДА: «НАШИ ГРАНИЦЫ ГОРЯТ!»
В 7.57 карельские леса и поля, воспетые в симфонической поэме Яна Сибелиуса, спали в морозной тиши тусклого зимнего утра. В небе летел самолет, и финны знали, что он чужой. Всю ночь солдаты, столпившись у радиоприемников, слушали новости, потому что в 0.45 пограничники поняли, что русские нарушили пакт о ненападении.
Ожидание закончилось. Теперь они находились в состоянии войны.
Едва пробило 8.00, воздух внезапно наполнил свист снарядов, сопровождаемый эхом разрывов, громовыми раскатами залпов гаубиц и приглушенным гулом тяжелых орудий. Со стороны Кронштадта, русской крепости в заливе, доносилось эхо залпов береговых орудий. Через 30 секунд горизонт стал похож на стену огня. Вся финская граница пылала. Заснеженные деревья взлетали в воздух; валуны, комья грязи, обломки домов фермеров разлетались во все стороны на фоне багрово-синего предрассветного неба. Изрытые воронками извилистые проселочные дороги исчезли, словно земля разверзлась и поглотила их.
Вскоре послышался треск пулеметных очередей и ответные очереди финнов. С финской стороны в этом адском хоре принимали участие скорострельные автоматические винтовки системы «Лахти-Салоранта», а с русской - легкие автоматы меньшей скорострельности. В течение 30 минут перестрелка продолжалась по всей линии фронта длиной в 90 и глубиной в 11 миль. Зеленые ракеты, взвившись в холодное зимнее небо, подали русской пехоте сигнал к наступлению, и солдаты бросились вперед с криком «Ура!». Попрыгав в ледяную воду реки Райяоки, они тут же стали наводить понтонную переправу. В 9.15 часть сил первого батальона пересекла границу и, миновав мосты, двинулась в глубь Финской Карелии.
Дальше на север леса, спавшие в тишине за час до нападения, наполнились ревом танковых моторов, лязгом гусениц и воем сирен движущихся по заснеженным дорогам машин. Поля и леса сотрясались от разрывов мин и снарядов, на всем протяжении 800-мильной границы финны оказались атакованными со всех дорог. Даже у крошечной деревушки Мюллюярви, к которой вела всего лишь узкая тропинка, русские большими силами под прикрытием артиллерии устремились через границу. Трескались и валились в глубокий снег деревья, чье падение сопровождалось облаками взметавшихся в воздух льда, веток и камней. Над верхушками деревьев с ревом проносились самолеты, ведя пулеметный огонь и сбрасывая бомбы. Даже в самом страшном ночном кошмаре финнам не могло привидеться такое. Ни память, ни воображение не подготовили их ни к чему подобному.
По различным оценкам, в составе четырех русских армий в начале вторжения было 600 тысяч человек; 7, 8, 9 и 14-я армии нанесли удар Финляндии по всему фронту от Карельского перешейка до Петсамо на севере. Вторжение шло по четырем направлениям; 9-я армия должна была расчленить Финляндию пополам в самой ее узкой части. Огромные танки, лязгая гусеницами и поливая огнем своих пушек малочисленные силы финских пограничников, продвигались вперед по узким обледеневшим дорогам, прокладывая путь следовавшим за ними в колоннах ордам солдат. Один из финнов с округлившимися глазами в ужасе промолвил: «Как много русских - где мы их всех похороним?» Его товарищи мрачно засмеялись, наблюдая, как их пули отскакивают от брони ползущих на них танков, не причиняя им никакого вреда.
К северу от Ладожского озера финны завершили так называемую фазу отхода, точно таким же порядком, как и силы на Карельском перешейке: короткий бой, передышка, а затем отступление в небольшие траншеи и укрепления, расположенные в этой пустынной местности. Здесь, на севере, не существовало ничего похожего на «роскошь» линии Маннергейма; солдаты, хорошо зная местность и передвигаясь на лыжах, чувствовали себя в пятидесятиградусный мороз в родной стихии. Почти все они были бойцами национальной гвардии и резервистами, они вместе росли, учились в школе, проходили военные сборы и являли собой образчики физической выносливости. Они знали, что защищают свои дома и фермы, и потому сражались яростно и решительно, почти фанатично. Они были опытными охотниками и меткими стрелками, им не нужно было приказывать, когда нажать на курок или куда целиться.
Партизанская война всерьез разгорелась почти с момента нападения русских, лыжные патрули в белой маскировочной форме совершали набеги, нанося урон колоннам противника. Их самодельные пьексы - сапоги с загнутыми носками - позволяли в доли секунды вынимать ноги из креплений и освобождаться от лыж. Передвигаясь ползком по снегу и стреляя, они тянули за собой лыжи на кожаном ремне [13].
Появляясь ниоткуда, лыжники, вооруженные автоматами системы «Суоми», открывали ураганный огонь по скоплениям русских и снова исчезали в морозной белизне.
В арктической части Финляндии, у Петсамо, 104-я и 52-я советские дивизии при поддержке береговой артиллерии своих арктических портов начали захватывать города, села и промышленные предприятия. Они рассчитывали выйти к Рованиеми в Лапландии к 12 декабря, не ожидая встретить серьезного сопротивления дислоцированных здесь частей. На одного обороняющегося финского солдата здесь приходилось 42 русских.
На участке Салла - Савукоски раздвоенное острие 88-й и 122-й русских дивизий было направлено на небольшую лапландскую деревню Салла, где русские предвкушали быструю победу и соединение с силами из Петсамо у Рованиеми.
В 70 милях южнее Салла, в Куусамо, «финской Швейцарии», с ее бескрайними заснеженными болотами и замерзшими озерами, финны оставили несколько постов для защиты дороги на Рованиеми, но, когда крупномасштабного наступления на этом участке не последовало, эти силы на лыжах направились к югу на помощь защитникам Суомуссалми.
Суомуссалми расположен в самой узкой части Финляндии, кратчайшее расстояние отделяет его от Оулу, и в этом районе Мурманская железная дорога могла снабжать припасами Красную армию. Более того, дороги на финской стороне были хорошими, и вслед за хлынувшими через границу войсками шла тяжелая дорожно-строительная техника, а также танки, грузовики, артиллерия, лошади, полевые кухни, везлись листовки пропагандистского характера, подарки, ехали духовые оркестры и личный состав 163-й дивизии в количестве 17 тысяч человек.
Тем временем проводилась поспешная эвакуация гражданского населения. Часть бежала в Норвегию или укрылась в более безопасных глухих районах сельской местности. Другим повезло меньше. В Кухмо, в 65 милях от Суомуссалми, пограничники Кимпимяки и Тауриайнен подъехали на лыжах к расположенной в 2,5 мили от шоссе ферме, носившей название Лаамасенваара, с тем чтобы организовать эвакуацию живущей здесь семьи.
– Русские на подходе, - сообщили они. - Вам придется уезжать!
– Но не выпить ли вам сначала кофе? - спросили пограничников.
– Kiitos, спасибо. - Они решили выпить горячего кофе, чтобы согреться, и поесть черного хлеба, батоны которого были развешаны на шесте над огромным камином.
Пограничники повесили свои меховые накидки на оленьи рога в прихожей и направились к камину, чтобы сесть у огня.
Внезапно раздался стук в дверь. Дверь распахнулась, и человек шесть русских ворвались внутрь. Тауриайнен схватил свою винтовку и ударил шедшего первым русского по голове прикладом. Остальные русские отступили в прихожую и стали бросать в гостиную гранаты. Финские пограничники быстро хватали их и бросали обратно. Раздались взрывы, и началась перестрелка, в которой шальная пуля попала в ребенка, сидевшего у матери на коленях за столом. Оба финских пограничника выбрались наружу через окно в задней части дома в надежде добраться до своих и предупредить о появлении русских, но во дворе их поймали и расстреляли [14].
У Кухмо 54-я дивизия русских под командованием генерал-майора Гусевского продвигалась вперед по дороге от Репола до Хюккяйярви, имея в своем составе 12800 человек, 120 артиллерийских орудий и 35 танков. 1200 финских резервистов под командованием лейтенанта Каарьяла провели несколько атак и контратак, прежде чем покинуть поле неравной битвы.
Повсюду на северном участке границы подразделения 139-й дивизии русских продвигались по всем проходимым дорогам, ведущим к Толваярви, замершему озеру длиной в 10 миль с находящейся на его берегу деревушкой, где имелась церковь и кооперативный магазин. 20 тысяч солдат Красной армии под командованием генерала Беляева имели на вооружении 147 артиллерийских стволов и 45 танков, которые были брошены против 4200 местных жителей.
Лейтенант-резервист Тойвиайнен отмечал в то утро свой сорок пятый день рождения на пограничной заставе около местечка Артахухта. Его подчиненные пришли поздравить его и преподнесли ему в подарок авторучку. Едва командир успел поблагодарить их, как из Мюлляйярви до них докатилось эхо залпов тяжелых орудий. После паузы Тойвиайнен заявил своим притихшим от ужаса подчиненным: «Товарищ Молотов, видимо, приказал произвести салют в мою честь. Пошли!»
Тойвиайнен во главе своего кавалерийского отряда галопом помчался на помощь 15 защищавшим Мюлляйярви пограничникам, но они не смогли сдержать нападения. Отступив к Артахухте, они натолкнулись на шквальный огонь русских пулеметов. Погибли многие, ибо войска кое-где разделяло расстояние всего в несколько ярдов. Одному из кавалеристов удалось пробраться в стан противника и убить пулеметчика. Он занял его место и вел огонь по русским почти всю ночь, прежде чем это обнаружилось. Ему удалось спастись и добраться до своих, но полученные ранения лишили его возможности владеть левой рукой. Он нашел выход и стал перезаряжать винтовку, прижимая ее к колену и груди, а затем стрелял, положив оружие на твердую опору.
Артахухта держалась два дня и две ночи, пока не был получен приказ об отступлении на новые оборонительные позиции.
Большинство живущего в деревнях и на фермах вдоль границы гражданского населения было заранее эвакуировано, практически сразу после выстрелов у Майнилы четыре дня назад. Трагическим исключением стала Хюрсюля - кусок финской земли, с трех сторон окруженный советской территорией, где жители отказывались всерьез относиться к войне. Кроме того, им были даны заверения национальной гвардии, что о них не забудут, случись действительно что-либо серьезное. Теперь, наблюдая за горящими домами своих соседей, им стало понятно, что в спешке и неразберихе сражений они оказались полностью отрезанными от своих наступающими русскими. Несколько населенных пунктов с населением более 1000 человек были захвачены. Лишь десяти жителям удалось через леса пробраться к западу. В плен были взяты Матти Пайюнен, в прошлом школьный учитель, в тот момент выполнявший функции командира национальной гвардии в Хюрсюля [15], а также многие «лоттас», женщины из вспомогательных отрядов [16]. Брошенный скот был обречен на замерзание, а все имущество уничтожено либо отходящими финнами, либо наступающими русскими.
Дальше к северу, в Ликса, 6400 русских при поддержке 40 артиллерийских орудий и 12 танков атаковали 12-й и 13-й отдельные батальоны финской армии, имевшие 3200 человек личного состава и 4 артиллерийских орудия.
Отрезанные от всего мира жители севера понятия не имели о том, что творится на Карельском перешейке; к тому же небольшие отряды лыжников, выполняя каждый-свое задание, редко встречались друг с другом. Потребовалось время, чтобы любящие уединение финны привыкли к столь интенсивному движению в своей стране.
Ожидание закончилось. Теперь они находились в состоянии войны.
Едва пробило 8.00, воздух внезапно наполнил свист снарядов, сопровождаемый эхом разрывов, громовыми раскатами залпов гаубиц и приглушенным гулом тяжелых орудий. Со стороны Кронштадта, русской крепости в заливе, доносилось эхо залпов береговых орудий. Через 30 секунд горизонт стал похож на стену огня. Вся финская граница пылала. Заснеженные деревья взлетали в воздух; валуны, комья грязи, обломки домов фермеров разлетались во все стороны на фоне багрово-синего предрассветного неба. Изрытые воронками извилистые проселочные дороги исчезли, словно земля разверзлась и поглотила их.
Вскоре послышался треск пулеметных очередей и ответные очереди финнов. С финской стороны в этом адском хоре принимали участие скорострельные автоматические винтовки системы «Лахти-Салоранта», а с русской - легкие автоматы меньшей скорострельности. В течение 30 минут перестрелка продолжалась по всей линии фронта длиной в 90 и глубиной в 11 миль. Зеленые ракеты, взвившись в холодное зимнее небо, подали русской пехоте сигнал к наступлению, и солдаты бросились вперед с криком «Ура!». Попрыгав в ледяную воду реки Райяоки, они тут же стали наводить понтонную переправу. В 9.15 часть сил первого батальона пересекла границу и, миновав мосты, двинулась в глубь Финской Карелии.
Дальше на север леса, спавшие в тишине за час до нападения, наполнились ревом танковых моторов, лязгом гусениц и воем сирен движущихся по заснеженным дорогам машин. Поля и леса сотрясались от разрывов мин и снарядов, на всем протяжении 800-мильной границы финны оказались атакованными со всех дорог. Даже у крошечной деревушки Мюллюярви, к которой вела всего лишь узкая тропинка, русские большими силами под прикрытием артиллерии устремились через границу. Трескались и валились в глубокий снег деревья, чье падение сопровождалось облаками взметавшихся в воздух льда, веток и камней. Над верхушками деревьев с ревом проносились самолеты, ведя пулеметный огонь и сбрасывая бомбы. Даже в самом страшном ночном кошмаре финнам не могло привидеться такое. Ни память, ни воображение не подготовили их ни к чему подобному.
По различным оценкам, в составе четырех русских армий в начале вторжения было 600 тысяч человек; 7, 8, 9 и 14-я армии нанесли удар Финляндии по всему фронту от Карельского перешейка до Петсамо на севере. Вторжение шло по четырем направлениям; 9-я армия должна была расчленить Финляндию пополам в самой ее узкой части. Огромные танки, лязгая гусеницами и поливая огнем своих пушек малочисленные силы финских пограничников, продвигались вперед по узким обледеневшим дорогам, прокладывая путь следовавшим за ними в колоннах ордам солдат. Один из финнов с округлившимися глазами в ужасе промолвил: «Как много русских - где мы их всех похороним?» Его товарищи мрачно засмеялись, наблюдая, как их пули отскакивают от брони ползущих на них танков, не причиняя им никакого вреда.
К северу от Ладожского озера финны завершили так называемую фазу отхода, точно таким же порядком, как и силы на Карельском перешейке: короткий бой, передышка, а затем отступление в небольшие траншеи и укрепления, расположенные в этой пустынной местности. Здесь, на севере, не существовало ничего похожего на «роскошь» линии Маннергейма; солдаты, хорошо зная местность и передвигаясь на лыжах, чувствовали себя в пятидесятиградусный мороз в родной стихии. Почти все они были бойцами национальной гвардии и резервистами, они вместе росли, учились в школе, проходили военные сборы и являли собой образчики физической выносливости. Они знали, что защищают свои дома и фермы, и потому сражались яростно и решительно, почти фанатично. Они были опытными охотниками и меткими стрелками, им не нужно было приказывать, когда нажать на курок или куда целиться.
Партизанская война всерьез разгорелась почти с момента нападения русских, лыжные патрули в белой маскировочной форме совершали набеги, нанося урон колоннам противника. Их самодельные пьексы - сапоги с загнутыми носками - позволяли в доли секунды вынимать ноги из креплений и освобождаться от лыж. Передвигаясь ползком по снегу и стреляя, они тянули за собой лыжи на кожаном ремне [13].
Появляясь ниоткуда, лыжники, вооруженные автоматами системы «Суоми», открывали ураганный огонь по скоплениям русских и снова исчезали в морозной белизне.
Сосредоточение русских дивизий перед вторжением в Финляндию в ноябре 1939 г.
«Как много русских! Где мы их всех похороним?»
Художник Юсси Аарнио
В арктической части Финляндии, у Петсамо, 104-я и 52-я советские дивизии при поддержке береговой артиллерии своих арктических портов начали захватывать города, села и промышленные предприятия. Они рассчитывали выйти к Рованиеми в Лапландии к 12 декабря, не ожидая встретить серьезного сопротивления дислоцированных здесь частей. На одного обороняющегося финского солдата здесь приходилось 42 русских.
На участке Салла - Савукоски раздвоенное острие 88-й и 122-й русских дивизий было направлено на небольшую лапландскую деревню Салла, где русские предвкушали быструю победу и соединение с силами из Петсамо у Рованиеми.
В 70 милях южнее Салла, в Куусамо, «финской Швейцарии», с ее бескрайними заснеженными болотами и замерзшими озерами, финны оставили несколько постов для защиты дороги на Рованиеми, но, когда крупномасштабного наступления на этом участке не последовало, эти силы на лыжах направились к югу на помощь защитникам Суомуссалми.
Суомуссалми расположен в самой узкой части Финляндии, кратчайшее расстояние отделяет его от Оулу, и в этом районе Мурманская железная дорога могла снабжать припасами Красную армию. Более того, дороги на финской стороне были хорошими, и вслед за хлынувшими через границу войсками шла тяжелая дорожно-строительная техника, а также танки, грузовики, артиллерия, лошади, полевые кухни, везлись листовки пропагандистского характера, подарки, ехали духовые оркестры и личный состав 163-й дивизии в количестве 17 тысяч человек.
Тем временем проводилась поспешная эвакуация гражданского населения. Часть бежала в Норвегию или укрылась в более безопасных глухих районах сельской местности. Другим повезло меньше. В Кухмо, в 65 милях от Суомуссалми, пограничники Кимпимяки и Тауриайнен подъехали на лыжах к расположенной в 2,5 мили от шоссе ферме, носившей название Лаамасенваара, с тем чтобы организовать эвакуацию живущей здесь семьи.
– Русские на подходе, - сообщили они. - Вам придется уезжать!
– Но не выпить ли вам сначала кофе? - спросили пограничников.
– Kiitos, спасибо. - Они решили выпить горячего кофе, чтобы согреться, и поесть черного хлеба, батоны которого были развешаны на шесте над огромным камином.
Пограничники повесили свои меховые накидки на оленьи рога в прихожей и направились к камину, чтобы сесть у огня.
Внезапно раздался стук в дверь. Дверь распахнулась, и человек шесть русских ворвались внутрь. Тауриайнен схватил свою винтовку и ударил шедшего первым русского по голове прикладом. Остальные русские отступили в прихожую и стали бросать в гостиную гранаты. Финские пограничники быстро хватали их и бросали обратно. Раздались взрывы, и началась перестрелка, в которой шальная пуля попала в ребенка, сидевшего у матери на коленях за столом. Оба финских пограничника выбрались наружу через окно в задней части дома в надежде добраться до своих и предупредить о появлении русских, но во дворе их поймали и расстреляли [14].
У Кухмо 54-я дивизия русских под командованием генерал-майора Гусевского продвигалась вперед по дороге от Репола до Хюккяйярви, имея в своем составе 12800 человек, 120 артиллерийских орудий и 35 танков. 1200 финских резервистов под командованием лейтенанта Каарьяла провели несколько атак и контратак, прежде чем покинуть поле неравной битвы.
Повсюду на северном участке границы подразделения 139-й дивизии русских продвигались по всем проходимым дорогам, ведущим к Толваярви, замершему озеру длиной в 10 миль с находящейся на его берегу деревушкой, где имелась церковь и кооперативный магазин. 20 тысяч солдат Красной армии под командованием генерала Беляева имели на вооружении 147 артиллерийских стволов и 45 танков, которые были брошены против 4200 местных жителей.
Лейтенант-резервист Тойвиайнен отмечал в то утро свой сорок пятый день рождения на пограничной заставе около местечка Артахухта. Его подчиненные пришли поздравить его и преподнесли ему в подарок авторучку. Едва командир успел поблагодарить их, как из Мюлляйярви до них докатилось эхо залпов тяжелых орудий. После паузы Тойвиайнен заявил своим притихшим от ужаса подчиненным: «Товарищ Молотов, видимо, приказал произвести салют в мою честь. Пошли!»
Тойвиайнен во главе своего кавалерийского отряда галопом помчался на помощь 15 защищавшим Мюлляйярви пограничникам, но они не смогли сдержать нападения. Отступив к Артахухте, они натолкнулись на шквальный огонь русских пулеметов. Погибли многие, ибо войска кое-где разделяло расстояние всего в несколько ярдов. Одному из кавалеристов удалось пробраться в стан противника и убить пулеметчика. Он занял его место и вел огонь по русским почти всю ночь, прежде чем это обнаружилось. Ему удалось спастись и добраться до своих, но полученные ранения лишили его возможности владеть левой рукой. Он нашел выход и стал перезаряжать винтовку, прижимая ее к колену и груди, а затем стрелял, положив оружие на твердую опору.
Артахухта держалась два дня и две ночи, пока не был получен приказ об отступлении на новые оборонительные позиции.
Большинство живущего в деревнях и на фермах вдоль границы гражданского населения было заранее эвакуировано, практически сразу после выстрелов у Майнилы четыре дня назад. Трагическим исключением стала Хюрсюля - кусок финской земли, с трех сторон окруженный советской территорией, где жители отказывались всерьез относиться к войне. Кроме того, им были даны заверения национальной гвардии, что о них не забудут, случись действительно что-либо серьезное. Теперь, наблюдая за горящими домами своих соседей, им стало понятно, что в спешке и неразберихе сражений они оказались полностью отрезанными от своих наступающими русскими. Несколько населенных пунктов с населением более 1000 человек были захвачены. Лишь десяти жителям удалось через леса пробраться к западу. В плен были взяты Матти Пайюнен, в прошлом школьный учитель, в тот момент выполнявший функции командира национальной гвардии в Хюрсюля [15], а также многие «лоттас», женщины из вспомогательных отрядов [16]. Брошенный скот был обречен на замерзание, а все имущество уничтожено либо отходящими финнами, либо наступающими русскими.
Дальше к северу, в Ликса, 6400 русских при поддержке 40 артиллерийских орудий и 12 танков атаковали 12-й и 13-й отдельные батальоны финской армии, имевшие 3200 человек личного состава и 4 артиллерийских орудия.
Отрезанные от всего мира жители севера понятия не имели о том, что творится на Карельском перешейке; к тому же небольшие отряды лыжников, выполняя каждый-свое задание, редко встречались друг с другом. Потребовалось время, чтобы любящие уединение финны привыкли к столь интенсивному движению в своей стране.
ГЛАВА 3
ХЕЛЬСИНКИ В ОГНЕ
Для жителей Хельсинки вторник 30 ноября 1939 года начался вполне обычно. Он стал еще одним днем в войне нервов, и многие жители заставляли себя не думать обо всем этом. Все знали, что Россия разорвала дипломатические отношения и в любое время можно ожидать чего угодно. Но несмотря ни на что, надо продолжать жить и работать.
С начала недели установилась ясная и морозная погода. Ранние покупатели отправились по магазинам, люди спешили на работу.
Вскоре, без всякого предупреждения, в 9.25 утра завыли сирены воздушной тревоги. Изумленные прохожие глазели на русские самолеты, разбрасывающие листовки на финском языке. Никто не был уверен, что на головы им не упадет что-нибудь еще, и люди заторопились в оборудованные в подвалах убежища. Паники не было, было лишь сменившее шок нежелание верить, что это действительно происходит с ними.
Когда объявили отбой воздушной тревоги, финны прочитали обращение к ним советского правительства: «Вам известно, что у нас есть хлеб, - вы не будете голодать. Советская Россия не причинит вреда финскому народу. Правительство ведет вас к катастрофе. Маннергейм и Кайяндер должны уйти. После этого наступит мир».
В тот же день в 14.30 в небе послышался шум моторов русских бомбардировщиков. За три сокрушительных налета на ошеломленных жителей было сброшено большое количество зажигательных бомб. Рушились здания, и по всему городу возникали пожары. Дневной налет происходил в часы, когда на улицах было много машин и пешеходов, по разным оценкам, от взрывов и под обломками зданий погибло 200 человек. Удар русских бомбардировщиков, по всей видимости, был направлен на железнодорожный вокзал, гавань и аэропорт, но вскоре стало ясно, что прицел оказался далеко не точен.
Клубы дыма окутали верхушки деревьев, силы гражданской обороны пытались тушить пожары и вытаскивать из-под обломков домов убитых и раненых.
По меньшей мере 50 бомб упали на Фредериксгатан, огромное здание технологического института было полностью разрушено. Несколько пяти- и шестиэтажных жилых домов по соседству также были разрушены, улицы оказались засыпанными осколками стекла и обломками кирпичей. Горели автомобили, повсюду чувствовался запах обгоревшей человеческой плоти и слышались стоны раненых. На железнодорожном вокзале, где тысячи горожан ожидали поезда для отъезда в сельскую местность и считали себя в безопасности, произошла страшная давка. Жителям Хельсинки теперь не было необходимости выполнять тщательно отрепетированную процедуру по светомаскировке - пылающая линия горизонта была видна за многие мили.
Небольшие военно-воздушные силы Финляндии делали В этот злосчастный день все, что могли. Но кроме демонстрации мужества, иных возможностей проявить себя у них почти не было. Следует отметить, что в последние дни ноября всем финским летчикам было приказано находиться в полной боевой готовности. Установленные на «фоккерах» двигатели марки «Меркурий» были проверены и отрегулированы. Проверялись и перепроверялись пулеметы, пополнялся боезапас, укладывались парашюты, все пилоты и техники находились в полной готовности.
На военно-воздушной базе в Иммола, неподалеку от жизненно важной электростанции «Иматра», в 30 милях от Виипури, на боевом дежурстве находилась 24-я истребительная эскадрилья, в составе которой было восемь истребителей марки «Фоккер-Д», три имеющих офицерские звания пилота и пять летчиков в звании сержантов. За несколько последних дней необстрелянная молодежь в процессе усиленных тренировок приобрела необходимые навыки, прежде всего в ведении огня по самолетам противника и наземным целям. Свободное от тренировочных полетов время находящиеся на боевом дежурстве пилоты проводили в палатке, слушая граммофонные пластинки с популярными финскими эстрадными песнями или обсуждая последние новости о войне.
Ранним утром 30 ноября капитан Эйно Лююкканен и остальные летчики играли в покер. Лююкканену как раз пришли хорошие карты, когда к входу в палатку подбежал полковник Рику Лоренц и, выстрелив в воздух из своего табельного пистолета, прокричал: «Вот и все, парни! Сегодня утром, в 6.15, русские войска перешли нашу границу». Вскоре поступило сообщение о нескольких приближающихся к Виипури русских бомбардировщиках. Лююкканен схватил свой шлем и бросился к выходу. Механик его самолета уже запустил мотор. Лююкканен взобрался на крыло своего «фоккера» и влез в кабину. Через пять минут он и три других летчика были уже в воздухе и направлялись к Виипури. Фактически Лююкканен возглавил первый боевой вылет Зимней войны.
Осуществляя полет на высоте 2000 футов при скорости 186 миль в час, эскадрилья должна была прибыть к месту назначения через 20 минут. Но этих 20 минут вполне хватило бомбардировщикам противника, чтобы выполнить задание и повернуть назад. В 9.45 финские пилоты различили под собой знакомые очертания старинного города. Увидев открывающуюся по правому борту его самолета картину, Лююкканен понял, что его наихудшие опасения подтвердились: несколько зданий депо железной дороги на Мааскола были уже охвачены огнем. Русские сбросили бомбы и улетели.
Лююкканен повернул к югу и заметил два уже почти скрывшихся в облаках советских бомбардировщика. Финн поднялся выше облаков на высоту в 5000 футов, но противника не обнаружил. После часа патрулирования над районом, не видя никаких других самолетов, кроме своих, разочарованные финские летчики направились на свою базу. Полет проходил в снеговых облаках, плотность которых увеличивалась по мере приближения к Иммола, и в конце им приходилось лететь, буквально задевая верхушки деревьев. На базе они узнали, что Виипури подвергся бомбардировке в 9.42, всего за три минуты до их прибытия.
Это расстроило и взбесило пилотов. Но завтра будет новый день. Появится масса возможностей вступить в бой с советской авиацией [17].
Военно-морские силы двух стран вели в этот день боевые действия, и русским удалось захватить несколько незащищенных островов у южного побережья. Русский крейсер «Киров» и два миноносца вели огонь по крепости Руссарё на Ханко. В коротком бою один из миноносцев был поврежден и покинул строй кораблей, на берегу потерь не было. Два финских броненосца - «Вяйнямейнен» и «Ильмаринен» - водоизмещением 4000 тонн каждый, имевшие на вооружении по восемь 40-миллиметровых и восемь 105-миллиметровых пушек, направились к Турку для организации противовоздушной обороны этого жизненно важного для Финляндии порта. Пять финских подводных лодок - «Икутурсо», «Весихииси» и «Ветехинен» водоизмещением по 500 тонн и «Вессико» водоизмещением в 250 тонн, а также «Саукко» водоизмещением в 99 тонн, - начав патрулирование вод Финского залива и совершая рейды до Рижского залива, препятствовали движению советских судов и выполняли разведывательные задания. В боевых действиях также участвовали четыре канонерки: «Уусимаа» и «Хамеенмаа» водоизмещением 450 тонн каждый, а также «Карьяла» и «Турунмаа» водоизмещением по 370 тонн и легкие торпедные катера.
Когда море замерзло, из 13 тысяч человек личного состава финских военно-морских сил под командованием генерал-майора В. Валве было сформировано равное по численности двум батальонам специальное подразделение, получившее название «батальон Аалтонен».
В Хельсинки, а также в Виипури, Ханко, Котке и других городах, подвергшихся бомбардировкам, в действие вступили силы финской противовоздушной обороны. Было сбито несколько бомбардировщиков, но это вряд ли могло служить утешением защитникам неба. Там, откуда прилетели эти бомбардировщики, были сотни других. Войска Красной армии рвались на Карельский перешеек и наступали в других местах к северу от Ладожского озера на всем протяжении до Петсамо. В этих условиях президент Финляндии Кюэсти Каллио провозгласил страну в «состоянии войны».
Это был один из самых трагических дней в истории молодой республики. Улицы Хельсинки находились под постоянным пулеметным обстрелом самолетов, и финское правительство перенесло свою штаб-квартиру из здания парламента в более безопасный район в пригороде. В ту ночь парламент на своем секретном заседании выразил правительству Кайяндера вотум доверия, но премьер-министр и его кабинет ушли в отставку в надежде, что новому правительству лучше удасться поладить с русскими. Новое правительство, возглавляемое Ристо Рюти, президентом Банка Финляндии, сразу заявило о своих намерениях искать пути к миру. И пусть Рюти был готов начать переговоры, он сказал: «… мы не согласимся пожертвовать нашей независимостью ради сделки».
Тем временем «где-то в Финляндии» неизвестная радиостанция сообщила, что Коммунистическая партия Финляндии сформировала «демократическое правительство Финляндии» во главе с товарищем Отто Куусиненом. Штаб-квартира этого марионеточного правительства находилась в Терийоки, первом городе, «освобожденном» Красной армией. На самом же деле Терийоки - курортный город на берегу Финского залива в нескольких милях от советско-финской границы - был оставлен пограничниками без боя. Советское правительство сразу же установило дипломатические отношения с правительством Куусинена. Молотов, по-видимому, был очень доволен своими переговорами с финским марксистом Куусиненом, ибо в один из дней ему удалось убедить главу нового «народного правительства» отдать в аренду полуостров Ханко, уступить часть территории на Карельском перешейке и продать один из островов в Финском заливе и финскую часть полуострова Рыбачий за 300 миллионов финских марок. Куусинен, возглавлявший красный мятеж во время Гражданской войны, после победы белофиннов бежал в Россию, и есть предположение, что он вообще не покидал Россию, пока Кремль не поручил ему «дело» в Терийоки [18].
Реакция финнов оказалась диаметрально противоположной той, на которую рассчитывал Советский Союз. Марионеточное правительство стало не только посмешищем для всего мира, но его создание еще теснее сплотило финнов. Если финны хотели продолжать существовать как независимое демократическое государство, этот смехотворный замысел не оставлял им иного выбора, кроме борьбы.
С начала недели установилась ясная и морозная погода. Ранние покупатели отправились по магазинам, люди спешили на работу.
Вскоре, без всякого предупреждения, в 9.25 утра завыли сирены воздушной тревоги. Изумленные прохожие глазели на русские самолеты, разбрасывающие листовки на финском языке. Никто не был уверен, что на головы им не упадет что-нибудь еще, и люди заторопились в оборудованные в подвалах убежища. Паники не было, было лишь сменившее шок нежелание верить, что это действительно происходит с ними.
Когда объявили отбой воздушной тревоги, финны прочитали обращение к ним советского правительства: «Вам известно, что у нас есть хлеб, - вы не будете голодать. Советская Россия не причинит вреда финскому народу. Правительство ведет вас к катастрофе. Маннергейм и Кайяндер должны уйти. После этого наступит мир».
В тот же день в 14.30 в небе послышался шум моторов русских бомбардировщиков. За три сокрушительных налета на ошеломленных жителей было сброшено большое количество зажигательных бомб. Рушились здания, и по всему городу возникали пожары. Дневной налет происходил в часы, когда на улицах было много машин и пешеходов, по разным оценкам, от взрывов и под обломками зданий погибло 200 человек. Удар русских бомбардировщиков, по всей видимости, был направлен на железнодорожный вокзал, гавань и аэропорт, но вскоре стало ясно, что прицел оказался далеко не точен.
Клубы дыма окутали верхушки деревьев, силы гражданской обороны пытались тушить пожары и вытаскивать из-под обломков домов убитых и раненых.
По меньшей мере 50 бомб упали на Фредериксгатан, огромное здание технологического института было полностью разрушено. Несколько пяти- и шестиэтажных жилых домов по соседству также были разрушены, улицы оказались засыпанными осколками стекла и обломками кирпичей. Горели автомобили, повсюду чувствовался запах обгоревшей человеческой плоти и слышались стоны раненых. На железнодорожном вокзале, где тысячи горожан ожидали поезда для отъезда в сельскую местность и считали себя в безопасности, произошла страшная давка. Жителям Хельсинки теперь не было необходимости выполнять тщательно отрепетированную процедуру по светомаскировке - пылающая линия горизонта была видна за многие мили.
Небольшие военно-воздушные силы Финляндии делали В этот злосчастный день все, что могли. Но кроме демонстрации мужества, иных возможностей проявить себя у них почти не было. Следует отметить, что в последние дни ноября всем финским летчикам было приказано находиться в полной боевой готовности. Установленные на «фоккерах» двигатели марки «Меркурий» были проверены и отрегулированы. Проверялись и перепроверялись пулеметы, пополнялся боезапас, укладывались парашюты, все пилоты и техники находились в полной готовности.
Первая сирена воздушной тревоги. Мари спрашивает: «Эта сирена гражданских тоже касается?»
Художник Юсси Аарнио
На военно-воздушной базе в Иммола, неподалеку от жизненно важной электростанции «Иматра», в 30 милях от Виипури, на боевом дежурстве находилась 24-я истребительная эскадрилья, в составе которой было восемь истребителей марки «Фоккер-Д», три имеющих офицерские звания пилота и пять летчиков в звании сержантов. За несколько последних дней необстрелянная молодежь в процессе усиленных тренировок приобрела необходимые навыки, прежде всего в ведении огня по самолетам противника и наземным целям. Свободное от тренировочных полетов время находящиеся на боевом дежурстве пилоты проводили в палатке, слушая граммофонные пластинки с популярными финскими эстрадными песнями или обсуждая последние новости о войне.
Ранним утром 30 ноября капитан Эйно Лююкканен и остальные летчики играли в покер. Лююкканену как раз пришли хорошие карты, когда к входу в палатку подбежал полковник Рику Лоренц и, выстрелив в воздух из своего табельного пистолета, прокричал: «Вот и все, парни! Сегодня утром, в 6.15, русские войска перешли нашу границу». Вскоре поступило сообщение о нескольких приближающихся к Виипури русских бомбардировщиках. Лююкканен схватил свой шлем и бросился к выходу. Механик его самолета уже запустил мотор. Лююкканен взобрался на крыло своего «фоккера» и влез в кабину. Через пять минут он и три других летчика были уже в воздухе и направлялись к Виипури. Фактически Лююкканен возглавил первый боевой вылет Зимней войны.
Осуществляя полет на высоте 2000 футов при скорости 186 миль в час, эскадрилья должна была прибыть к месту назначения через 20 минут. Но этих 20 минут вполне хватило бомбардировщикам противника, чтобы выполнить задание и повернуть назад. В 9.45 финские пилоты различили под собой знакомые очертания старинного города. Увидев открывающуюся по правому борту его самолета картину, Лююкканен понял, что его наихудшие опасения подтвердились: несколько зданий депо железной дороги на Мааскола были уже охвачены огнем. Русские сбросили бомбы и улетели.
Лююкканен повернул к югу и заметил два уже почти скрывшихся в облаках советских бомбардировщика. Финн поднялся выше облаков на высоту в 5000 футов, но противника не обнаружил. После часа патрулирования над районом, не видя никаких других самолетов, кроме своих, разочарованные финские летчики направились на свою базу. Полет проходил в снеговых облаках, плотность которых увеличивалась по мере приближения к Иммола, и в конце им приходилось лететь, буквально задевая верхушки деревьев. На базе они узнали, что Виипури подвергся бомбардировке в 9.42, всего за три минуты до их прибытия.
Это расстроило и взбесило пилотов. Но завтра будет новый день. Появится масса возможностей вступить в бой с советской авиацией [17].
Военно-морские силы двух стран вели в этот день боевые действия, и русским удалось захватить несколько незащищенных островов у южного побережья. Русский крейсер «Киров» и два миноносца вели огонь по крепости Руссарё на Ханко. В коротком бою один из миноносцев был поврежден и покинул строй кораблей, на берегу потерь не было. Два финских броненосца - «Вяйнямейнен» и «Ильмаринен» - водоизмещением 4000 тонн каждый, имевшие на вооружении по восемь 40-миллиметровых и восемь 105-миллиметровых пушек, направились к Турку для организации противовоздушной обороны этого жизненно важного для Финляндии порта. Пять финских подводных лодок - «Икутурсо», «Весихииси» и «Ветехинен» водоизмещением по 500 тонн и «Вессико» водоизмещением в 250 тонн, а также «Саукко» водоизмещением в 99 тонн, - начав патрулирование вод Финского залива и совершая рейды до Рижского залива, препятствовали движению советских судов и выполняли разведывательные задания. В боевых действиях также участвовали четыре канонерки: «Уусимаа» и «Хамеенмаа» водоизмещением 450 тонн каждый, а также «Карьяла» и «Турунмаа» водоизмещением по 370 тонн и легкие торпедные катера.
Когда море замерзло, из 13 тысяч человек личного состава финских военно-морских сил под командованием генерал-майора В. Валве было сформировано равное по численности двум батальонам специальное подразделение, получившее название «батальон Аалтонен».
В Хельсинки, а также в Виипури, Ханко, Котке и других городах, подвергшихся бомбардировкам, в действие вступили силы финской противовоздушной обороны. Было сбито несколько бомбардировщиков, но это вряд ли могло служить утешением защитникам неба. Там, откуда прилетели эти бомбардировщики, были сотни других. Войска Красной армии рвались на Карельский перешеек и наступали в других местах к северу от Ладожского озера на всем протяжении до Петсамо. В этих условиях президент Финляндии Кюэсти Каллио провозгласил страну в «состоянии войны».
Это был один из самых трагических дней в истории молодой республики. Улицы Хельсинки находились под постоянным пулеметным обстрелом самолетов, и финское правительство перенесло свою штаб-квартиру из здания парламента в более безопасный район в пригороде. В ту ночь парламент на своем секретном заседании выразил правительству Кайяндера вотум доверия, но премьер-министр и его кабинет ушли в отставку в надежде, что новому правительству лучше удасться поладить с русскими. Новое правительство, возглавляемое Ристо Рюти, президентом Банка Финляндии, сразу заявило о своих намерениях искать пути к миру. И пусть Рюти был готов начать переговоры, он сказал: «… мы не согласимся пожертвовать нашей независимостью ради сделки».
Тем временем «где-то в Финляндии» неизвестная радиостанция сообщила, что Коммунистическая партия Финляндии сформировала «демократическое правительство Финляндии» во главе с товарищем Отто Куусиненом. Штаб-квартира этого марионеточного правительства находилась в Терийоки, первом городе, «освобожденном» Красной армией. На самом же деле Терийоки - курортный город на берегу Финского залива в нескольких милях от советско-финской границы - был оставлен пограничниками без боя. Советское правительство сразу же установило дипломатические отношения с правительством Куусинена. Молотов, по-видимому, был очень доволен своими переговорами с финским марксистом Куусиненом, ибо в один из дней ему удалось убедить главу нового «народного правительства» отдать в аренду полуостров Ханко, уступить часть территории на Карельском перешейке и продать один из островов в Финском заливе и финскую часть полуострова Рыбачий за 300 миллионов финских марок. Куусинен, возглавлявший красный мятеж во время Гражданской войны, после победы белофиннов бежал в Россию, и есть предположение, что он вообще не покидал Россию, пока Кремль не поручил ему «дело» в Терийоки [18].
Реакция финнов оказалась диаметрально противоположной той, на которую рассчитывал Советский Союз. Марионеточное правительство стало не только посмешищем для всего мира, но его создание еще теснее сплотило финнов. Если финны хотели продолжать существовать как независимое демократическое государство, этот смехотворный замысел не оставлял им иного выбора, кроме борьбы.
ГЛАВА 4
МАРШАЛ МАННЕРГЕЙМ И «БЛИЦКРИГ» НА КАРЕЛЬСКОМ ПЕРЕШЕЙКЕ
На Карельском перешейке, где 7-я армия русских, имея в своем составе девять дивизий, перешла границу, с обеих сторон царила полная неразбериха. Пока советская артиллерия вела обстрел с юго-востока и снаряды взрывались на фоне окрашенного пламенем пожарищ неба, тысячи финских беженцев со скотом, повозками, санями, детьми и стариками наводнили дороги, по которым силы финской армии двигались к фронту. Узкие проселочные дороги едва могли вместить движущиеся в одну сторону колонны, поэтому им постоянно приходилось уступать место друг другу.
Машинам русских приходилось следовать почти вплотную друг за другом, и на извилистых дорогах образовывались огромные пробки, когда грузовики застревали в канавах или выходили из строя. Препятствовал движению и обильный снегопад, поэтому русским понадобилось несколько дней, чтобы доставить свою артиллерию на позиции, откуда она могла вести эффективную стрельбу. Но снегопад оказался на руку финским беженцам, ибо советские самолеты были прикованы к земле; однако когда небо очистилось, самолеты начали бомбить и обстреливать несчастных людей, двигающихся по глубокому снегу.
Тяжелые советские танки, то и дело вязшие в болотах, добавляли неразберихи. Там, где лед был непрочным, танки просто исчезали под снегом и глыбами треснувшего льда. Минные поля и заграждения были устроены на всех путях подхода. Русские путались в хитроумно натянутых через дороги нитях и проволоке, соединенных с взрывчаткой. Стоило комунибудь из них открыть дверь сарая или вступить на мост, они приводили в действие мины-ловушки. Случись русскому солдату пнуть ногой мертвую свинью, она взрывалась, попытка померить меховую накидку тоже заканчивалась взрывом. Даже кучи навоза финны с дьявольским хитроумием превращали в мины.
Машинам русских приходилось следовать почти вплотную друг за другом, и на извилистых дорогах образовывались огромные пробки, когда грузовики застревали в канавах или выходили из строя. Препятствовал движению и обильный снегопад, поэтому русским понадобилось несколько дней, чтобы доставить свою артиллерию на позиции, откуда она могла вести эффективную стрельбу. Но снегопад оказался на руку финским беженцам, ибо советские самолеты были прикованы к земле; однако когда небо очистилось, самолеты начали бомбить и обстреливать несчастных людей, двигающихся по глубокому снегу.
Тяжелые советские танки, то и дело вязшие в болотах, добавляли неразберихи. Там, где лед был непрочным, танки просто исчезали под снегом и глыбами треснувшего льда. Минные поля и заграждения были устроены на всех путях подхода. Русские путались в хитроумно натянутых через дороги нитях и проволоке, соединенных с взрывчаткой. Стоило комунибудь из них открыть дверь сарая или вступить на мост, они приводили в действие мины-ловушки. Случись русскому солдату пнуть ногой мертвую свинью, она взрывалась, попытка померить меховую накидку тоже заканчивалась взрывом. Даже кучи навоза финны с дьявольским хитроумием превращали в мины.