[30]. Большинство из них являлись местными резервистами, защищающими свои дома и деревни, привычными к климату и рельефу местности.
Именно на севере Красную армию ждало возмездие.
ГЛАВА 11
ГЛАВА 12
Именно на севере Красную армию ждало возмездие.
ГЛАВА 11
НА СЕВЕРЕ ДИКОМ…
«Тот факт, что зима в северных широтах была более суровой (чем на Карельском перешейке), являлся для нас преимуществом. Мы должны были остановить наступающие колонны противника прежде, чем они смогут продвинуться из приграничной полосы в густонаселенные районы, где развитая сеть дорог обеспечивала лучшее сообщение и давала возможность развивать наступление в направлении железной дороги на участке Сортавала-Нурмес-Оулу.
В этой ситуации я был должен принять наиболее весомые и одни из самых важных решений Зимней войны. Все указывало на то, что вскоре наша основная линия обороны на перешейке станет объектом главного удара… но неожиданно быстрое продвижение противника на этом участке фронта вынудило меня изменить планы. Я направил большую часть своих скромных резервов на восток, к Толваярви, Кухмо и Суомуссалми» [31].
Северная Финляндия славится своей особой, суровой красотой. Здешний ландшафт, с его бескрайними просторами, формировался миллионы лет за счет эрозии льда, в результате чего острые вершины гор стали плоскими, а неровные участки местности трансформировались в равнины. С наступлением ледникового периода, 10 тысяч лет назад, эта местность превратилась в зону вечной мерзлоты, где под покровом льда формировались холмы и долины. С таянием льда часть суши поднялась над уровнем моря, и вдоль побережья и на удалении от него возникли тысячи озер и островов. Эта местность стала страной лесов, воды и камня, делающих ее загадочной и создающих впечатление первобытного безвременья, где изменить что-либо человеку не под силу.
Покрывающие три четверти этой территории хвойные и лиственные леса породили поговорку: «Финляндия без лесов была бы похожа на медведя без шерсти». Словосочетание «зеленое золото» употребляется для названия лесов ввиду их исключительной важности для экономики страны. В центральной и северной части Финляндии имеющие прозаический вид вечнозеленые деревья с толстыми стволами преобладают над грациозными березами, но дальше к северу, по мере наступления арктической тундры, количество деревьев и их размеры уменьшаются. Кое-кто из финнов высказывал мысль, что если бы Бог создал в Финляндии такие же горы, как в Норвегии, русские никогда бы не осмелились вторгнуться в их страну. Но местность в Финляндии в основном ровная, редко поднимающаяся над уровнем моря более чем на 600 футов, Наивысшей точкой является Лапландия, где среди живописных болот бродят северные олени, а живущий здесь кочевой народ пасет свои стада, не обращая внимания на линию границы.
В таких регионах люди бы никогда не смогли справиться со всеми тяготами жизни и климата, не обладая отличительной чертой, зовущейся по-фински sisu, что в вольном переводе означает «мужество». Эта местность наделила жителей севера Финляндии нечеловеческим упорством, долготерпением и храбростью, сделав похожими на ту землю, на которой они живут. Sisuв сочетании с жестокостью, которой финны наделены в той же степени, что и добротой, всегда делала из них опасных противников на войне. Теперь, когда русские вторглись, чтобы захватить их страну, финны стали отождествлять себя с родной землей настолько, что скорее готовы были умереть, чем лишиться ее.
Жители Северной Финляндии вставали на лыжи маленькими детьми. Они любили свою дикую землю всю свою жизнь; мало кому из них случалось уезжать более чем на несколько миль от места, где они родились. Юношами они играли в игру, называющуюся suunnistaminen, или ориентирование в лесу. Школьникам выдавали компас и список контрольных пунктов в лесу, куда они должны были прибыть в указанное время. Скрывающиеся за стволами деревьев инструкторы проверяли, действительно ли юные финны находили положенные пункты. Эти северные жители были истинными знатоками свой дикой земли, и тактика их действий в войне строилась на простом вопросе: «Зачем выходить в открытое поле и становиться мишенью для врага, когда можно находиться под защитой леса?»
20 русских дивизий, как обычно, «клином» наступающих на север, отнюдь не испытывали восхищения от красот замерзших озер и густых лесов. Большинство из них за 11 дней прошли маршем почти 200 миль от Мурманской железной дороги, потеряв часть личного состава, получившего обморожения. Солдатам редко случалось иметь крышу над головой, а вечерами приходилось заниматься поиском сухих дров для костра. Обычно они большими группами размещались у костра, подставив один бок огню, а другой - морозу. Когда они пересекли границу Финляндии, то лишились даже этой «роскоши».
В тактическом плане эти дивизии рассчитывали собрать свои силы, выдвигающиеся с разных направлений, и по достижении исходной точки продвигаться на запад, используя развитую дорожную сеть внутренних райнов Финляндии. Когда все силы окажутся собранными в единый кулак, предполагалось, что всякое сопротивление будет подавлено.
План представлялся выполнимым, пока они не перешли границу и не столкнулись с проблемами, не предусмотренными их тактическими схемами ведения боевых действий. Снежные заносы высотой от трех до семи футов вынуждали их направлять в наряд группы численностью в 20-30 человек для утаптывания снега, чтобы могла пройти техника. Еще большим злом были не полностью замерзшие болота под снегом. Стоило солдату днем наступить в жидкую грязь, и он полностью промокал, а ночью мороз усиливался. Для прохождения тяжелой техники русские придумали «топчущие наряды», куда входили 30 лыжников, за которыми следовали 200 солдат в тяжелых сапогах. Большую часть времени они разгребали с дороги снег; крайне медленный и унижающий достоинство процесс, усугублявший состояние и без того измотанных солдат и офицеров.
Колонны на маршрутах следования растягивались на 18-25 миль, впереди находилась дивизионная разведка (авангард), затем передовые подразделения (резерв авангарда), за которыми следовали передовые части (полк с полевой артиллерией), после них имевший в своем составе порядка 50 танков танковый батальон и вспомогательные подразделения и, наконец, основные силы, состоящие из двух полков и батарей полевой артиллерии. Этим напоминающим извивающихся змей колоннам полагалось иметь охранение с флангов дозорами, продвигающимися по параллельным дорогам на удалении 2-3 миль. Очевидно, от советской разведки не было получено нужных сведений; дороги в этой части страны отстоят друг от друга на 30-40 миль, и потому охранение находилось на удалении всего нескольких сотен ярдов от основной колонны.
На границе передовые части наступающих встретили лишь слабое сопротивление пограничных дозоров и мелких отрядов, которые отвлекали и время от времени беспокоили их. Наступающие не обнаружили противотанковых заграждений, как на линии Маннергейма в Карелии, не угрожали медленному продвижению колонн и другие средства борьбы с танками. Они могли ликовать, но им было не до того. Вокруг них в молчаливых лесах таилась «белая смерть», и никто, из страха сгинуть навсегда в этих чащах, не осмеливался покидать дорогу, где находился под защитой артиллерии. Эти не имевшие лыж войска были абсолютно не приспособлены для действий в дикой лесистой местности; без компасов или других средств ориентирования пешие солдаты плохо себе представляли свое местонахождение на этой странной, мрачной земле.
Зловещая тишина длилась недолго. Вскоре дороги, которые русские из соображений безопасности боялись покидать, превратились для них в замерзшие кладбища, ибо финские патрули поодиночке или небольшими группами начали наносить им смертельные удары во время привалов. Появляясь ниоткуда на лыжах и в белых маскировочных халатах, они терзали фланги наступающих русских в полной уверенности, что противник единовременно способен выделить лишь небольшие силы для настоящего боя. Использующие партизанскую тактику финны также знали, что танки, артиллерия и авиация в лесах практически бесполезны.
Даже те дивизии, которым повезло найти оставшиеся целыми дома финнов, навлекали на себя беду, когда пытались устроить в них свои штабы. Патрульный Тойво Марттинен описывает произошедшее в деревне Айттийоки.
В предрассветной темноте он вместе со своими товарищами стоял на лыжах, оперевшись на палки, и ждал. Лейтенант Перьяла, медленно проехав на лыжах перед строем бойцов, остановился перед ним. Борода лейтенанта покрылась корочкой льда, под ремнями у него на груди были пистолет и планшет с картой. Он прошептал на ухо Марттинену:
– Так это твоя родная деревня. Ты знаешь этот район… противник устроил штаб в крайнем слева доме.
Марттинен кивнул:
– Это - мой дом.
– Мы тайком проберемся к дому и уничтожим столько врагов, сколько сумеем. У нас приказ сжечь этот дом вместе с остальными. Но штаб - важнее всего. Мы с тобой пойдем первыми, - сказал лейтенант.
Марттинен продолжает свой рассказ:
«Я нагнулся проверить крепления лыж, снял автомат с предохранителя и повесил его на грудь. Затем, миновав баню, где я столько раз мылся, мы быстро направились на лыжах к моему дому. Вокруг дома лежал свежевыпавший снег. Сквозь окно я заметил огарок свечи и коробок спичек; чувствовался запах древесного угля и подгнивших березовых веников.
Мы остановились и издалека осмотрели здание. Было тихо, только из сарая доносился стук лошадиных копыт. Лейтенант схватил меня за руку и указал на стоящего в тени у входа в дом часового. Он был вооружен автоматической винтовкой, во дворе находились несколько составленных из винтовок пирамид, давших нам понять, что по меньшей мере взвод солдат находится в доме.
Я отдал автомат лейтенанту, вытащил свой пистолет и расстегнул крепления лыж. Часовой направился в нашу сторону, и я замер. Он нас не заметил, и мы поползли по снегу, как я это делал в детстве, играя в войну. Я чувствовал, как от страха по спине у меня катится пот, и старался не дышать, потому что находился прямо позади часового.
Медленно поднявшись с земли, я схватил его сзади за шею и ударил по голове пистолетом. После этого мы быстро втащили его в небольшой проем между домом и сараем.
Лейтенант подал сигнал остальным окружить здание; были розданы ручные гранаты и бутылки с зажигательной смесью… я незаметно пробрался на крыльцо, где почувствовал странный запах. Бросая гранаты и бутылки с зажигательной смесью в кухню, мы слышали, как храпят спящие в доме люди. Не успели мы покинуть крыльцо, как раздались взрывы, языки пламени вырывались из окон. Послышались громкие крики, кое-кто пытался вырваться из горящего дома, но попадал под смертоносный огонь.
Я добрался до своих лыж и направился в лес, пули свистели у меня над головой… я заметил поленницу дров, которые нарубил осенью, и вспомнил, как ел свой обед рядом с этой поленницей… я ехал на лыжах и вспоминал свое детство, едва замечая оставленный кем-то кровавый след, по которому я ориентировался… раненого тащили на небольших санях» [32].
После неудачных попыток прорвать линию Маннергейма на Карельском перешейке русские решили усилить нажим в не имеющем укреплений районе к северу от Ладожского озера. План состоял в выдвижении из района Салми к Койоринойя-Кителя 168-й дивизии под командованием генерала Бондарева на соединение с 18-й дивизией под командованием генерала Кондрасева, которая продвигалась по дороге на Уомаа к пересечению дорог в Леметти. Русским удалось успешно выполнить этот маневр. Однако уже к 9 декабря в штабе 56-го армейского корпуса поняли, что остальные дивизии, выдвигающиеся к Коллаа, отстали и не смогут соединиться со 168-й и 18-й дивизиями, как планировалось. Вместе с уже находящимися в районе Толваярви 139-й и 75-й дивизиями 18-я дивизия повернула на север к озеру Сиски, находящемуся примерно в четырех милях к северу от Леметти, имея приказ обеспечить безопасность северных флангов 168-й дивизии и атаковать финнов, обороняющих Коллаа у неё в тылу.
Именно тогда Маннергейм понял, что его расчет на то, что русские станут концентрировать свои силы между Ладожским озером и Лапландией, был слишком оптимистичным. Он полагал, что трудности со снабжением не позволят русским использовать более трех дивизий на Северном фронте. Теперь же выяснялось, что благодаря проведенным в 1939 году работам по строительству новых дорог в направлении границы с Финляндией и продолжением Ленинградской железной дороги до Суоярви в приграничных районах были созданы крупные запасы боеприпасов и топлива. Вот почему на ранних этапах войны противник удивил финнов, когда ввел в район к северу от Ладожского озера 7 дивизий, а позднее по мере разрастания конфликта увеличил их количество до 10.
Перед Маннергеймом теперь вставала проблема принятия одного из самых важных решений Зимней войны. Понимая, что в конце концов главный удар Советский Союз нанесет на Карельском перешейке, он, тем не менее, расстался со своими скромными резервами и разместил их на севере. Усилив мощь 4-го армейского корпуса созданием группы «Талвела», Маннергейм отдал приказ по достижении русскими участка Толваярви-Иломантси не просто остановить или отбросить их, а уничтожить.
Командование войсками в этом во многом решающем сражении возлагалось на полковника Пааво Талвела, защитившего в военной академии диссертацию по теории боевых действий, которые могли вестись в районе Толваярви. Этот высокий, худощавый сын фермера был реалистом, упорно отстаивающим принятые им решения. Теперь ему предстояло увидеть, что произойдет с его небольшими силами, бросившими вызов 139-й и 75-й дивизиям русских, имевшим более 45 тысяч человек личного состава, 331 артиллерийское орудие, 90 танков, 50 бронемашин и тяжелые минометы.
Его заместителем был подполковник Ааро Пайяри, энергичный широкоплечий блондин, бывший командир сил национальной гвардии в Тампере. Он отличался независимым мышлением и прославился тем, что всегда находился на позициях со своими войсками.
Талвела прибыл в район боевых действий с 16-м резервным пехотным полком и вспомогательными подразделениями, а 10 декабря подтянулись несколько взводов истребителей танков. К середине декабря около 9100 финнов находились в районе Толваярви, имея на вооружении 20 артиллерийских орудий.
Солдаты Талвела, старые резервисты, хотя в большинстве своем были городскими жителями, хорошо знали местные условия и могли успешно действовать в сложных ситуациях. Русские же солдаты, в особенности находящиеся в составе 139-й дивизии генерала Беляева, были новобранцами, 60 процентов из них не получили вообще никакой военной подготовки, и лишь 30 процентов до отправки в Финляндию какоето время прослужили в Красной армии.
Впервые попав на фронт, полковник Талвела увидел царивший в войсках хаос. С самого начала войны они практически ежедневно отступали; многие находились в состоянии, близком к панике. 7 декабря полковнику Пайяри пришлось столкнуться с паническим бегством от русских танков 7-го велосипедного батальона, покинувшего свои позиции в районе Куйккаярви, которые у них был четкий приказ удержать [33]. Солдаты скрывались в лесах за много миль от того места, где им положено было находиться, и потребовалось время, чтобы собрать их вместе. Кое-кто из них был обнаружен за 18 миль от своих позиций, где они оставили свое оружие и снаряжение.
Противник захватил участок в районе Маткайлумайя и Котисаари и теперь мог угрожать деревне Толваярви. В отчаянии Пайяри бросил недавно прибывший 3-й батальон 16-го пехотного полка на защиту участка на линии Толваярви-Хирвасярви, и на следующий день усилил оборону 9-м и 2-м батальонами и одной артиллерийской батареей. Положение было крайне тяжелым. Неподалеку, в районе Иломантси, дела обстояли так же плохо.
Требовалось немедленно что-то предпринять для остановки стремительно наступающего противника. Нужно было добиться некоторого паритета, выиграть время в коротком оборонительном бою, после чего финны могли перегруппировать свои, силы и контратаковать.
Полковники Талвела, Пайяри и Стевен проанализировали ситуацию и разработали план, который, по их расчетам, должен был помочь перехватить у противника инициативу и сломить его наступательный порыв. В полной неразберихе, царившей в этом районе, противники подчас не знали, кто в какой деревне или у какого озера находится. В таких условиях даже организация обороны по шаблону была спорным вопросом, если ее вообще можно было организовать. Финны приступили к выполнению своего плана с проведения двух одновременных атак, которые в случае успеха помогали им выиграть время, необходимое для наращивания инициативы.
В ночь на 8 декабря полковник Пайяри выслал примерно полторы роты для окружения противника около Тайваллампи и нанесения удара по батальону русских на месте их дислокации. В это же время капитан Эрикссон со своим 7-м велосипедным батальоном, который к тому моменту был собран, атаковал русских у Котисаари. Капитан Эрикссон погиб в этом бою, но его батальон, вполне успешно выполнив задачу, отошел на лыжах назад. Ночная атака полковника Пайяри завершилась полным успехом. В царившей в темноте неразберихе два батальона русских вели бой друг с другом в течение двух часов.
Но эти небольшие достижения лишь на время нарушили планы 139-й дивизии русских, которым не терпелось двигаться вперед. 10 декабря дивизия начала наступление по всему фронту. Батальон русских вскоре занял позицию для нанесения удара в тыл группе Талвела с севера. Прибывший из штаба дивизии Пайяри застал финнов в этом сложном положении и принял решение немедленно контратаковать силами 100 артиллеристов и поспешно собранными людьми из штаба. Одновременно он приказал 1-й и 4-й ротам 16-го полка, находившимся в резерве, нанести удар с востока в направлении дороги, по которой продвигались русские. Позже финны назовут этот странный бой «колбасной войной», потому что русские после долгого марша по дикой местности изголодались и были крайне измотаны. Захватив полевую кухню финнов с еще не остывшим супом, они, вместо того чтобы сражаться, принялись за еду. Многие из них погибли с кусками финской колбасы во рту.
Дальше к югу 364-й пехотный полк русских с приданным ему дополнительным батальоном по льду озера у Толваярви всеми своими силами ударил по 9-й роте 16-го пехотного полка финнов. Тучи снега повисли над озером, видимость была очень плохой, в яростной схватке погибли 180 русских. Собирая оружие и минометы противника, финны обнаружили 110 своих раненых и 10 убитых, в том числе и своего командира, старшего лейтенанта Пурасмаа.
В тот же день шли и другие бои с тяжелыми потерями с обеих сторон, но теперь финны смогли увидеть, что еще недавно напористые батальоны противника сейчас рассыпались по всей обширной территории. Их позиции были уже не столь надежны, как раньше. Финны были полны решимости еще больше рассеять их.
Полковник Пайяри решился на дерзкую, неожиданную атаку, с тем чтобы добиться победы, - требовалось любой ценой перехватить инициативу. 12 декабря войска под командованием Пайяри начали трудное продвижение через замерзшие поля на Котисаари. В конце концов все финские силы вышли на заранее намеченные позиции. Сражение было яростным; потери русских огромны. Среди погибших был командир 609-го пехотного полка. Была захвачена вся полковая документация, и финны с удивлением узнали, что русским не было ничего известно о прибытии их 16-го пехотного полка. Они считали, что сражаются лишь против четырех батальонов финнов.
Дивизии русских в этот день действительно было нанесено сокрушительное поражение, большая часть ее вооружения досталась противнику, погибли около 1000 красноармейцев. Наступление финнов продолжилось на следующий день. Около Ристинсалми оборона русских продержалась какое-то время, но уже на следующий день и эти позиции были захвачены.
Теперь финнам предстояло встретиться со свежими силами 75-й дивизии. Измотанные преследователи, неся тяжелые потери, в конце концов были вынуждены остановиться, но штаб Маннергейма потребовал продолжать наступление.
На следующий день три финских батальона возобновили наступление в восточном направлении и захватили позиции спасавшихся бегством сил 75-й дивизии. У Толваярви русские закрепились. Как только была взята эта линия обороны, преследующие отходящих к востоку русских финны через 2 мили натолкнулись на сильное сопротивление перешедшего к обороне противника. Позднее выяснилось, что сюда прибыли свежие силы выпускников Ленинградской школы красных командиров, и бои были самыми кровопролитными за все время боевых действий. Атаки сменялись контратаками, и наконец одному батальону русских удалось проваться в тыл силам финнов. Лейтенант Мартти Сиукосаари, командир одной из рот, получил от полковника Пайяри приказ сдержать противника и не дать ему возможности закрепиться. Для выполнения этой задачи Сиукоссаари был вынужден собрать всех, кого только мог, включая артиллеристов, интендантов и саперов.
К 17 декабря, нанося отступающему противнику тяжелые потери, финны вышли к полуострову между Сёркиярви и Эглаярви. Здесь русским удалось надежно закрепиться, а сильный снегопад затруднял действия даже привычных к таким условиям финнов. Их лыжи проваливались в глубокий снег, и маневрировать было крайне трудно. Массированные бомбардировки русской авиации заставляли сотрясаться от взрывов Юлаярви, Толваярви и Хаукиваара. Возникла такая неразбериха, что русские иногда случайно бомбили свои войска.
Полковник Пайяри понимал, что его люди устали, но упорно придерживался взятой им за основу тактики - продолжать движение ради уменьшения кровопролития. Он позволил себе и своим людям отдохнуть один день; они перегруппировали свои силы для атаки на деревню Эглаярви вечером того же дня, 21 декабря. К 15.30 следующего дня финны овладели деревней.
На следующий день русские были отброшены к восточному берегу реки Айтто, рядом с Суоярви, где они оставались в окопах в продолжение всей войны.
Теперь измотанные финские солдаты и офицеры могли получить небольшую передышку. Было бы неразумно преследовать русских, продвигаясь дальше на восток, тем более что противник получил подкрепление из свежих частей. Уставшие финны были не способны вести с ними борьбу.
Полковник Талвела смог теперь доложить маршалу Маннергейму, что за период с 12 по 23 декабря несколько финских батальонов оттеснили 36 тысяч русских вместе с имеющимися у них танками и остатками 335 орудий на 25 километров к их границам. Финны потеряли 630 человек убитыми и 1300 ранеными, а противник, хотя и не уничтожен полностью, понес очень тяжелые потери. Русские потеряли 4 тысячи человек убитыми, а 600 человек были взяты в плен. Финны отбили у русских 59 танков, 3 бронемашины, 31 артиллерийское орудие, 220 тяжелых пулеметов, 142 ручных пулемета и более 3 тысяч винтовок. Еще было захвачено 150 единиц легкого автоматического оружия, легковые и грузовые машины, а также лошади. Легкое оружие было незамедлительно передано финским частям на всех фронтах, а тяжелая техника отправлена на заводы для ремонта. Большая ее часть впоследствии окажется на Карельском перешейке.
Победа у Толваярви была очень важна. Если бы 139-я дивизия русских не встретила сопротивления и смогла продвинуться, то это бы обернулось катастрофой для всей обороны финнов в Карелии. Умелые действия Талвела по вытеснению 75-й дивизии противника в труднопроходимую местность, где русские были вынуждены сражаться в невыгодных для себя условиях, предотвратили участие этих сил в боях на юге.
Эта победа стала столь необходимым толчком для поднятия морального духа финских войск на всех фронтах. Она придала новые силы ведущим неравную борьбу людям; теперь они убедились, что их жертвы не напрасны.
По мнению русских, поражение 139-й и 75-й дивизий у Толваярви, наряду с известиями о случившемся со 163-й и 44-й дивизиями у Суомуссалми и на дороге в Раате, крайне плохо сказалось на действиях двух русских дивизий у Петсамо. Отборным силам 104-й и 52-й дивизий русских было больше не суждено продвигаться в глубь Финляндии, риск разделить участь других дивизий оказался слишком велик. Они закрепятся на достигнутом рубеже и перейдут к обороне. Отныне положение в районе Петсамо станет тоже считаться стабилизировавшимся.
В этой ситуации я был должен принять наиболее весомые и одни из самых важных решений Зимней войны. Все указывало на то, что вскоре наша основная линия обороны на перешейке станет объектом главного удара… но неожиданно быстрое продвижение противника на этом участке фронта вынудило меня изменить планы. Я направил большую часть своих скромных резервов на восток, к Толваярви, Кухмо и Суомуссалми» [31].
Северная Финляндия славится своей особой, суровой красотой. Здешний ландшафт, с его бескрайними просторами, формировался миллионы лет за счет эрозии льда, в результате чего острые вершины гор стали плоскими, а неровные участки местности трансформировались в равнины. С наступлением ледникового периода, 10 тысяч лет назад, эта местность превратилась в зону вечной мерзлоты, где под покровом льда формировались холмы и долины. С таянием льда часть суши поднялась над уровнем моря, и вдоль побережья и на удалении от него возникли тысячи озер и островов. Эта местность стала страной лесов, воды и камня, делающих ее загадочной и создающих впечатление первобытного безвременья, где изменить что-либо человеку не под силу.
Покрывающие три четверти этой территории хвойные и лиственные леса породили поговорку: «Финляндия без лесов была бы похожа на медведя без шерсти». Словосочетание «зеленое золото» употребляется для названия лесов ввиду их исключительной важности для экономики страны. В центральной и северной части Финляндии имеющие прозаический вид вечнозеленые деревья с толстыми стволами преобладают над грациозными березами, но дальше к северу, по мере наступления арктической тундры, количество деревьев и их размеры уменьшаются. Кое-кто из финнов высказывал мысль, что если бы Бог создал в Финляндии такие же горы, как в Норвегии, русские никогда бы не осмелились вторгнуться в их страну. Но местность в Финляндии в основном ровная, редко поднимающаяся над уровнем моря более чем на 600 футов, Наивысшей точкой является Лапландия, где среди живописных болот бродят северные олени, а живущий здесь кочевой народ пасет свои стада, не обращая внимания на линию границы.
В таких регионах люди бы никогда не смогли справиться со всеми тяготами жизни и климата, не обладая отличительной чертой, зовущейся по-фински sisu, что в вольном переводе означает «мужество». Эта местность наделила жителей севера Финляндии нечеловеческим упорством, долготерпением и храбростью, сделав похожими на ту землю, на которой они живут. Sisuв сочетании с жестокостью, которой финны наделены в той же степени, что и добротой, всегда делала из них опасных противников на войне. Теперь, когда русские вторглись, чтобы захватить их страну, финны стали отождествлять себя с родной землей настолько, что скорее готовы были умереть, чем лишиться ее.
Жители Северной Финляндии вставали на лыжи маленькими детьми. Они любили свою дикую землю всю свою жизнь; мало кому из них случалось уезжать более чем на несколько миль от места, где они родились. Юношами они играли в игру, называющуюся suunnistaminen, или ориентирование в лесу. Школьникам выдавали компас и список контрольных пунктов в лесу, куда они должны были прибыть в указанное время. Скрывающиеся за стволами деревьев инструкторы проверяли, действительно ли юные финны находили положенные пункты. Эти северные жители были истинными знатоками свой дикой земли, и тактика их действий в войне строилась на простом вопросе: «Зачем выходить в открытое поле и становиться мишенью для врага, когда можно находиться под защитой леса?»
20 русских дивизий, как обычно, «клином» наступающих на север, отнюдь не испытывали восхищения от красот замерзших озер и густых лесов. Большинство из них за 11 дней прошли маршем почти 200 миль от Мурманской железной дороги, потеряв часть личного состава, получившего обморожения. Солдатам редко случалось иметь крышу над головой, а вечерами приходилось заниматься поиском сухих дров для костра. Обычно они большими группами размещались у костра, подставив один бок огню, а другой - морозу. Когда они пересекли границу Финляндии, то лишились даже этой «роскоши».
В тактическом плане эти дивизии рассчитывали собрать свои силы, выдвигающиеся с разных направлений, и по достижении исходной точки продвигаться на запад, используя развитую дорожную сеть внутренних райнов Финляндии. Когда все силы окажутся собранными в единый кулак, предполагалось, что всякое сопротивление будет подавлено.
План представлялся выполнимым, пока они не перешли границу и не столкнулись с проблемами, не предусмотренными их тактическими схемами ведения боевых действий. Снежные заносы высотой от трех до семи футов вынуждали их направлять в наряд группы численностью в 20-30 человек для утаптывания снега, чтобы могла пройти техника. Еще большим злом были не полностью замерзшие болота под снегом. Стоило солдату днем наступить в жидкую грязь, и он полностью промокал, а ночью мороз усиливался. Для прохождения тяжелой техники русские придумали «топчущие наряды», куда входили 30 лыжников, за которыми следовали 200 солдат в тяжелых сапогах. Большую часть времени они разгребали с дороги снег; крайне медленный и унижающий достоинство процесс, усугублявший состояние и без того измотанных солдат и офицеров.
Колонны на маршрутах следования растягивались на 18-25 миль, впереди находилась дивизионная разведка (авангард), затем передовые подразделения (резерв авангарда), за которыми следовали передовые части (полк с полевой артиллерией), после них имевший в своем составе порядка 50 танков танковый батальон и вспомогательные подразделения и, наконец, основные силы, состоящие из двух полков и батарей полевой артиллерии. Этим напоминающим извивающихся змей колоннам полагалось иметь охранение с флангов дозорами, продвигающимися по параллельным дорогам на удалении 2-3 миль. Очевидно, от советской разведки не было получено нужных сведений; дороги в этой части страны отстоят друг от друга на 30-40 миль, и потому охранение находилось на удалении всего нескольких сотен ярдов от основной колонны.
На границе передовые части наступающих встретили лишь слабое сопротивление пограничных дозоров и мелких отрядов, которые отвлекали и время от времени беспокоили их. Наступающие не обнаружили противотанковых заграждений, как на линии Маннергейма в Карелии, не угрожали медленному продвижению колонн и другие средства борьбы с танками. Они могли ликовать, но им было не до того. Вокруг них в молчаливых лесах таилась «белая смерть», и никто, из страха сгинуть навсегда в этих чащах, не осмеливался покидать дорогу, где находился под защитой артиллерии. Эти не имевшие лыж войска были абсолютно не приспособлены для действий в дикой лесистой местности; без компасов или других средств ориентирования пешие солдаты плохо себе представляли свое местонахождение на этой странной, мрачной земле.
Зловещая тишина длилась недолго. Вскоре дороги, которые русские из соображений безопасности боялись покидать, превратились для них в замерзшие кладбища, ибо финские патрули поодиночке или небольшими группами начали наносить им смертельные удары во время привалов. Появляясь ниоткуда на лыжах и в белых маскировочных халатах, они терзали фланги наступающих русских в полной уверенности, что противник единовременно способен выделить лишь небольшие силы для настоящего боя. Использующие партизанскую тактику финны также знали, что танки, артиллерия и авиация в лесах практически бесполезны.
Даже те дивизии, которым повезло найти оставшиеся целыми дома финнов, навлекали на себя беду, когда пытались устроить в них свои штабы. Патрульный Тойво Марттинен описывает произошедшее в деревне Айттийоки.
Основной план обороны финнов к северу от Ладожского озера заключался в том, чтобы остановить противника на линии Кителя - озеро Сиски. Одновременно, в случае необходимости, русские должны были быть остановлены на эшелонированных оборонительных позициях в районе Суоярви
В предрассветной темноте он вместе со своими товарищами стоял на лыжах, оперевшись на палки, и ждал. Лейтенант Перьяла, медленно проехав на лыжах перед строем бойцов, остановился перед ним. Борода лейтенанта покрылась корочкой льда, под ремнями у него на груди были пистолет и планшет с картой. Он прошептал на ухо Марттинену:
– Так это твоя родная деревня. Ты знаешь этот район… противник устроил штаб в крайнем слева доме.
Марттинен кивнул:
– Это - мой дом.
– Мы тайком проберемся к дому и уничтожим столько врагов, сколько сумеем. У нас приказ сжечь этот дом вместе с остальными. Но штаб - важнее всего. Мы с тобой пойдем первыми, - сказал лейтенант.
Марттинен продолжает свой рассказ:
«Я нагнулся проверить крепления лыж, снял автомат с предохранителя и повесил его на грудь. Затем, миновав баню, где я столько раз мылся, мы быстро направились на лыжах к моему дому. Вокруг дома лежал свежевыпавший снег. Сквозь окно я заметил огарок свечи и коробок спичек; чувствовался запах древесного угля и подгнивших березовых веников.
Мы остановились и издалека осмотрели здание. Было тихо, только из сарая доносился стук лошадиных копыт. Лейтенант схватил меня за руку и указал на стоящего в тени у входа в дом часового. Он был вооружен автоматической винтовкой, во дворе находились несколько составленных из винтовок пирамид, давших нам понять, что по меньшей мере взвод солдат находится в доме.
Я отдал автомат лейтенанту, вытащил свой пистолет и расстегнул крепления лыж. Часовой направился в нашу сторону, и я замер. Он нас не заметил, и мы поползли по снегу, как я это делал в детстве, играя в войну. Я чувствовал, как от страха по спине у меня катится пот, и старался не дышать, потому что находился прямо позади часового.
Медленно поднявшись с земли, я схватил его сзади за шею и ударил по голове пистолетом. После этого мы быстро втащили его в небольшой проем между домом и сараем.
Лейтенант подал сигнал остальным окружить здание; были розданы ручные гранаты и бутылки с зажигательной смесью… я незаметно пробрался на крыльцо, где почувствовал странный запах. Бросая гранаты и бутылки с зажигательной смесью в кухню, мы слышали, как храпят спящие в доме люди. Не успели мы покинуть крыльцо, как раздались взрывы, языки пламени вырывались из окон. Послышались громкие крики, кое-кто пытался вырваться из горящего дома, но попадал под смертоносный огонь.
Я добрался до своих лыж и направился в лес, пули свистели у меня над головой… я заметил поленницу дров, которые нарубил осенью, и вспомнил, как ел свой обед рядом с этой поленницей… я ехал на лыжах и вспоминал свое детство, едва замечая оставленный кем-то кровавый след, по которому я ориентировался… раненого тащили на небольших санях» [32].
После неудачных попыток прорвать линию Маннергейма на Карельском перешейке русские решили усилить нажим в не имеющем укреплений районе к северу от Ладожского озера. План состоял в выдвижении из района Салми к Койоринойя-Кителя 168-й дивизии под командованием генерала Бондарева на соединение с 18-й дивизией под командованием генерала Кондрасева, которая продвигалась по дороге на Уомаа к пересечению дорог в Леметти. Русским удалось успешно выполнить этот маневр. Однако уже к 9 декабря в штабе 56-го армейского корпуса поняли, что остальные дивизии, выдвигающиеся к Коллаа, отстали и не смогут соединиться со 168-й и 18-й дивизиями, как планировалось. Вместе с уже находящимися в районе Толваярви 139-й и 75-й дивизиями 18-я дивизия повернула на север к озеру Сиски, находящемуся примерно в четырех милях к северу от Леметти, имея приказ обеспечить безопасность северных флангов 168-й дивизии и атаковать финнов, обороняющих Коллаа у неё в тылу.
Именно тогда Маннергейм понял, что его расчет на то, что русские станут концентрировать свои силы между Ладожским озером и Лапландией, был слишком оптимистичным. Он полагал, что трудности со снабжением не позволят русским использовать более трех дивизий на Северном фронте. Теперь же выяснялось, что благодаря проведенным в 1939 году работам по строительству новых дорог в направлении границы с Финляндией и продолжением Ленинградской железной дороги до Суоярви в приграничных районах были созданы крупные запасы боеприпасов и топлива. Вот почему на ранних этапах войны противник удивил финнов, когда ввел в район к северу от Ладожского озера 7 дивизий, а позднее по мере разрастания конфликта увеличил их количество до 10.
Перед Маннергеймом теперь вставала проблема принятия одного из самых важных решений Зимней войны. Понимая, что в конце концов главный удар Советский Союз нанесет на Карельском перешейке, он, тем не менее, расстался со своими скромными резервами и разместил их на севере. Усилив мощь 4-го армейского корпуса созданием группы «Талвела», Маннергейм отдал приказ по достижении русскими участка Толваярви-Иломантси не просто остановить или отбросить их, а уничтожить.
Командование войсками в этом во многом решающем сражении возлагалось на полковника Пааво Талвела, защитившего в военной академии диссертацию по теории боевых действий, которые могли вестись в районе Толваярви. Этот высокий, худощавый сын фермера был реалистом, упорно отстаивающим принятые им решения. Теперь ему предстояло увидеть, что произойдет с его небольшими силами, бросившими вызов 139-й и 75-й дивизиям русских, имевшим более 45 тысяч человек личного состава, 331 артиллерийское орудие, 90 танков, 50 бронемашин и тяжелые минометы.
Его заместителем был подполковник Ааро Пайяри, энергичный широкоплечий блондин, бывший командир сил национальной гвардии в Тампере. Он отличался независимым мышлением и прославился тем, что всегда находился на позициях со своими войсками.
Талвела прибыл в район боевых действий с 16-м резервным пехотным полком и вспомогательными подразделениями, а 10 декабря подтянулись несколько взводов истребителей танков. К середине декабря около 9100 финнов находились в районе Толваярви, имея на вооружении 20 артиллерийских орудий.
Солдаты Талвела, старые резервисты, хотя в большинстве своем были городскими жителями, хорошо знали местные условия и могли успешно действовать в сложных ситуациях. Русские же солдаты, в особенности находящиеся в составе 139-й дивизии генерала Беляева, были новобранцами, 60 процентов из них не получили вообще никакой военной подготовки, и лишь 30 процентов до отправки в Финляндию какоето время прослужили в Красной армии.
Впервые попав на фронт, полковник Талвела увидел царивший в войсках хаос. С самого начала войны они практически ежедневно отступали; многие находились в состоянии, близком к панике. 7 декабря полковнику Пайяри пришлось столкнуться с паническим бегством от русских танков 7-го велосипедного батальона, покинувшего свои позиции в районе Куйккаярви, которые у них был четкий приказ удержать [33]. Солдаты скрывались в лесах за много миль от того места, где им положено было находиться, и потребовалось время, чтобы собрать их вместе. Кое-кто из них был обнаружен за 18 миль от своих позиций, где они оставили свое оружие и снаряжение.
Противник захватил участок в районе Маткайлумайя и Котисаари и теперь мог угрожать деревне Толваярви. В отчаянии Пайяри бросил недавно прибывший 3-й батальон 16-го пехотного полка на защиту участка на линии Толваярви-Хирвасярви, и на следующий день усилил оборону 9-м и 2-м батальонами и одной артиллерийской батареей. Положение было крайне тяжелым. Неподалеку, в районе Иломантси, дела обстояли так же плохо.
Требовалось немедленно что-то предпринять для остановки стремительно наступающего противника. Нужно было добиться некоторого паритета, выиграть время в коротком оборонительном бою, после чего финны могли перегруппировать свои, силы и контратаковать.
Полковники Талвела, Пайяри и Стевен проанализировали ситуацию и разработали план, который, по их расчетам, должен был помочь перехватить у противника инициативу и сломить его наступательный порыв. В полной неразберихе, царившей в этом районе, противники подчас не знали, кто в какой деревне или у какого озера находится. В таких условиях даже организация обороны по шаблону была спорным вопросом, если ее вообще можно было организовать. Финны приступили к выполнению своего плана с проведения двух одновременных атак, которые в случае успеха помогали им выиграть время, необходимое для наращивания инициативы.
В ночь на 8 декабря полковник Пайяри выслал примерно полторы роты для окружения противника около Тайваллампи и нанесения удара по батальону русских на месте их дислокации. В это же время капитан Эрикссон со своим 7-м велосипедным батальоном, который к тому моменту был собран, атаковал русских у Котисаари. Капитан Эрикссон погиб в этом бою, но его батальон, вполне успешно выполнив задачу, отошел на лыжах назад. Ночная атака полковника Пайяри завершилась полным успехом. В царившей в темноте неразберихе два батальона русских вели бой друг с другом в течение двух часов.
Но эти небольшие достижения лишь на время нарушили планы 139-й дивизии русских, которым не терпелось двигаться вперед. 10 декабря дивизия начала наступление по всему фронту. Батальон русских вскоре занял позицию для нанесения удара в тыл группе Талвела с севера. Прибывший из штаба дивизии Пайяри застал финнов в этом сложном положении и принял решение немедленно контратаковать силами 100 артиллеристов и поспешно собранными людьми из штаба. Одновременно он приказал 1-й и 4-й ротам 16-го полка, находившимся в резерве, нанести удар с востока в направлении дороги, по которой продвигались русские. Позже финны назовут этот странный бой «колбасной войной», потому что русские после долгого марша по дикой местности изголодались и были крайне измотаны. Захватив полевую кухню финнов с еще не остывшим супом, они, вместо того чтобы сражаться, принялись за еду. Многие из них погибли с кусками финской колбасы во рту.
Дальше к югу 364-й пехотный полк русских с приданным ему дополнительным батальоном по льду озера у Толваярви всеми своими силами ударил по 9-й роте 16-го пехотного полка финнов. Тучи снега повисли над озером, видимость была очень плохой, в яростной схватке погибли 180 русских. Собирая оружие и минометы противника, финны обнаружили 110 своих раненых и 10 убитых, в том числе и своего командира, старшего лейтенанта Пурасмаа.
В тот же день шли и другие бои с тяжелыми потерями с обеих сторон, но теперь финны смогли увидеть, что еще недавно напористые батальоны противника сейчас рассыпались по всей обширной территории. Их позиции были уже не столь надежны, как раньше. Финны были полны решимости еще больше рассеять их.
Полковник Пайяри решился на дерзкую, неожиданную атаку, с тем чтобы добиться победы, - требовалось любой ценой перехватить инициативу. 12 декабря войска под командованием Пайяри начали трудное продвижение через замерзшие поля на Котисаари. В конце концов все финские силы вышли на заранее намеченные позиции. Сражение было яростным; потери русских огромны. Среди погибших был командир 609-го пехотного полка. Была захвачена вся полковая документация, и финны с удивлением узнали, что русским не было ничего известно о прибытии их 16-го пехотного полка. Они считали, что сражаются лишь против четырех батальонов финнов.
Дивизии русских в этот день действительно было нанесено сокрушительное поражение, большая часть ее вооружения досталась противнику, погибли около 1000 красноармейцев. Наступление финнов продолжилось на следующий день. Около Ристинсалми оборона русских продержалась какое-то время, но уже на следующий день и эти позиции были захвачены.
Теперь финнам предстояло встретиться со свежими силами 75-й дивизии. Измотанные преследователи, неся тяжелые потери, в конце концов были вынуждены остановиться, но штаб Маннергейма потребовал продолжать наступление.
На следующий день три финских батальона возобновили наступление в восточном направлении и захватили позиции спасавшихся бегством сил 75-й дивизии. У Толваярви русские закрепились. Как только была взята эта линия обороны, преследующие отходящих к востоку русских финны через 2 мили натолкнулись на сильное сопротивление перешедшего к обороне противника. Позднее выяснилось, что сюда прибыли свежие силы выпускников Ленинградской школы красных командиров, и бои были самыми кровопролитными за все время боевых действий. Атаки сменялись контратаками, и наконец одному батальону русских удалось проваться в тыл силам финнов. Лейтенант Мартти Сиукосаари, командир одной из рот, получил от полковника Пайяри приказ сдержать противника и не дать ему возможности закрепиться. Для выполнения этой задачи Сиукоссаари был вынужден собрать всех, кого только мог, включая артиллеристов, интендантов и саперов.
К 17 декабря, нанося отступающему противнику тяжелые потери, финны вышли к полуострову между Сёркиярви и Эглаярви. Здесь русским удалось надежно закрепиться, а сильный снегопад затруднял действия даже привычных к таким условиям финнов. Их лыжи проваливались в глубокий снег, и маневрировать было крайне трудно. Массированные бомбардировки русской авиации заставляли сотрясаться от взрывов Юлаярви, Толваярви и Хаукиваара. Возникла такая неразбериха, что русские иногда случайно бомбили свои войска.
Полковник Пайяри понимал, что его люди устали, но упорно придерживался взятой им за основу тактики - продолжать движение ради уменьшения кровопролития. Он позволил себе и своим людям отдохнуть один день; они перегруппировали свои силы для атаки на деревню Эглаярви вечером того же дня, 21 декабря. К 15.30 следующего дня финны овладели деревней.
На следующий день русские были отброшены к восточному берегу реки Айтто, рядом с Суоярви, где они оставались в окопах в продолжение всей войны.
Теперь измотанные финские солдаты и офицеры могли получить небольшую передышку. Было бы неразумно преследовать русских, продвигаясь дальше на восток, тем более что противник получил подкрепление из свежих частей. Уставшие финны были не способны вести с ними борьбу.
Полковник Талвела смог теперь доложить маршалу Маннергейму, что за период с 12 по 23 декабря несколько финских батальонов оттеснили 36 тысяч русских вместе с имеющимися у них танками и остатками 335 орудий на 25 километров к их границам. Финны потеряли 630 человек убитыми и 1300 ранеными, а противник, хотя и не уничтожен полностью, понес очень тяжелые потери. Русские потеряли 4 тысячи человек убитыми, а 600 человек были взяты в плен. Финны отбили у русских 59 танков, 3 бронемашины, 31 артиллерийское орудие, 220 тяжелых пулеметов, 142 ручных пулемета и более 3 тысяч винтовок. Еще было захвачено 150 единиц легкого автоматического оружия, легковые и грузовые машины, а также лошади. Легкое оружие было незамедлительно передано финским частям на всех фронтах, а тяжелая техника отправлена на заводы для ремонта. Большая ее часть впоследствии окажется на Карельском перешейке.
Победа у Толваярви была очень важна. Если бы 139-я дивизия русских не встретила сопротивления и смогла продвинуться, то это бы обернулось катастрофой для всей обороны финнов в Карелии. Умелые действия Талвела по вытеснению 75-й дивизии противника в труднопроходимую местность, где русские были вынуждены сражаться в невыгодных для себя условиях, предотвратили участие этих сил в боях на юге.
Эта победа стала столь необходимым толчком для поднятия морального духа финских войск на всех фронтах. Она придала новые силы ведущим неравную борьбу людям; теперь они убедились, что их жертвы не напрасны.
По мнению русских, поражение 139-й и 75-й дивизий у Толваярви, наряду с известиями о случившемся со 163-й и 44-й дивизиями у Суомуссалми и на дороге в Раате, крайне плохо сказалось на действиях двух русских дивизий у Петсамо. Отборным силам 104-й и 52-й дивизий русских было больше не суждено продвигаться в глубь Финляндии, риск разделить участь других дивизий оказался слишком велик. Они закрепятся на достигнутом рубеже и перейдут к обороне. Отныне положение в районе Петсамо станет тоже считаться стабилизировавшимся.
ГЛАВА 12
В КЛЕЩАХ
Население деревни Суомуссалми до прихода русских составляло 4 тысячи человек. Здесь жили в основном светловолосые и голубоглазые финны, зарабатывающие на жизнь трудом лесорубов, фермеров, охотников и рыбаков. Здесь не было ни природных богатств, ни тяжелой промышленности, даже дороги находились в далеко не идеальном состоянии. Трудно себе представить более красивые места, с их великолепными, огромных размеров соснами, чьи ветви укрывал искрящийся на солнце снег. К 7 декабря население деревни было эвакуировано, бойцы местного подразделения национальной гвардии и резервисты отошли за озеро Нисканселкё, а все в округе было предано огню. Здесь не найдется ни пищи, ни крова для наступающей с севера 163-й дивизии генерала Зеленцова и выдвигающейся с юга по дороге на Раате 44-й дивизии русских. Справедливости ради следует отметить, что 44-я дивизия и так ни в чем не нуждалась, она должна была доставить все необходимое для 163-й дивизии еще к 3 декабря. Но обе дивизии находились на большом удалении друг от друга, и финны получили приказ не дать им сблизиться.