Энн Перри. Палач из Гайд-парка

   – Мы нашли свидетелей, сэр, – громко сказал он. – Тех, кто видел капитана Уинтропа в парке вечером и в определенный час ночи. Предположительно преступление было совершено около полуночи…
   – Вы хотите сказать, что кто-то видел это? – спросил лорд с явным недоверием. – Господи, куда идет мир, если подобное преступление совершается в лондонском парке на глазах у прохожих и никто не вмешивается? Что с нами происходит? – Лицо его потемнело от залившей его краски. – Варварские акты у языческих народов на окраинах империи объяснимы, но не здесь, в цивилизованной стране! – В голосе его звучали гнев и подлинный страх. Он стоял в собственном доме, среди знакомой ему обстановки, символизирующей его социальный статус и экономическую безопасность, – напуганный человек, находящийся в смятении. – Жестокие убийства в Уайтчепеле полтора года назад. Разве убийцу поймали? – Голос его окреп. – Скандальные слухи о королевской семье, падение морали в обществе, вульгарность во всем. – Лорд явно терял самообладание. – Кругом анархисты, ирландцы… Общество на грани гибели… – Он сделал два прерывистых вдоха. – Простите меня, сэр. Я не должен был давать волю своим чувствам.
   – Не один вы, лорд Уинтроп, обеспокоены состоянием общества. Мы живем в трудные времена, – тактично высказался суперинтендант. – Но, говоря о свидетелях, я не имел в виду, что они были свидетелями убийства. Просто хотел сказать, что когда, в десять вечера, в парке видели влюбленную парочку, тогда на озере лодки не было; не было ее и около полуночи, когда видели двух мужчин у Роттен-роу. Но вот джентльмен, возвращающийся домой около двух часов ночи, видел на озере лодку. Капитан Уинтроп умер предположительно между одиннадцатью часами и полуночью; мы полагаем, что, скорее всего, это было в полночь.
   Лорду Уинтропу с трудом удалось снова обрести нормальный голос.
   – А, да, понимаю. И что доказывают ваши факты? Они едва ли позволяют кого-либо подозревать. – Выражение лица его стало напряженным, словно он почувствовал что-то неладное. – Ясно одно – в сердце Лондона орудуют банды опасных воров. Хотелось бы знать, что вы предпринимаете против этого. Я не из тех, кто намерен критиковать действия властей, но даже самые снисходительные из нас упрекают полицию в том, что она не оправдывает своего назначения. – Лорд стоял, опершись спиной о доску камина, которую украшала традиционная ваза, а за его плечами на стене красовался спокойный упорядоченный пейзаж в солидной раме. – Вам придется немало сделать, чтобы вернуть пошатнувшуюся после убийств в Уайтчепеле репутацию, сэр. Джек Потрошитель! А что вы скажете о маньяке… – тут лорд с трудом сглотнул слюну, прежде чем продолжить, – …который за несколько фунтов готов отрубить человеку голову?
   – Ваш сын не был ограблен, сэр, – прервав его, пояснил Питт.
   – Не был ограблен, говорите? Конечно же, был! Какая чепуха… С какой целью он тогда подвергся нападению банды головорезов? Совсем незнакомый человек, который спокойно прогуливался вечером в парке? Мой сын был физически крепким и всегда в отличной форме, мистер Питт, прекрасный спортсмен, в совершенстве владевший приемами самообороны. «В здоровом теле здоровый дух», – любил говорить он, это было его кредо, и он всегда ему следовал.
   Питту вдруг вспомнился дядюшка Эмили по мужу, Юстас Марч – глуповатый, напыщенный, самодовольный и несносный, – и печальный итог его жизни. Не был ли покойный Оукли Уинтроп похож на него? Если был, то немудрено, что его постигла та же участь.
   – На него напали несколько человек, притом хорошо вооруженных, иначе он не дал бы себя в обиду. – Лорд Уинтроп повысил голос, исполненный праведного гнева. – Как могли вы позволить, чтобы преступность так чудовищно возросла, хотел бы я знать?
   – Я вас понимаю, сэр, – вежливо согласился Питт и мысленно представил на своем месте Драммонда. Только так ему удавалось сохранять контроль над собой. Он видел перед собой худое длинное и очень серьезное лицо своего бывшего начальника, нос с горбинкой и невинный, почти детский взгляд его темно-серых глаз. – Капитан Уинтроп был мужчиной в расцвете сил, отменного здоровья, прекрасный спортсмен. Тот, кто совершил нападение, должен был быть сильнее его. Это, конечно, могла быть и группа людей, даже вооруженных. Но, скорее всего, ваш сын был захвачен врасплох, и, видимо, кем-то, кого он не опасался.
   Лорд Уинтроп застыл на месте.
   – Что вы хотите сказать?
   – Я хочу сказать, сэр, что никаких следов борьбы не обнаружено, – пояснил Питт, ожидая, когда пройдет странная напряженность, которую он вдруг ощутил. Тишина, царившая в комнате, однако, не позволяла освободиться от сознания еще большей трагедии. – На теле и руках капитана Уинтропа не было ни ссадин, ни царапин, – продолжил он. – Следов борьбы не было и на его одежде. Если бы произошла схватка с нападавшим…
   – Да, да, я понимаю; я не так глуп, суперинтендант, – нетерпеливо прервал его старый лорд. – Я понимаю, что вы хотите сказать. – Он быстро отошел от камина и приблизился к окну. Подняв плечи и ссутулившись, он уставился в окно на разросшийся темный лавровник под ним. Спина его словно окаменела. – Это означает одно: Оукли был кем-то предан. Бедняга. – Он резко обернулся. – Итак, суперинтендант… фамилию вашу я запамятовал… вы найдете того, кто это сделал, и отдадите его в руки правосудия. Надеюсь, вы меня поняли?
   Питт проглотил все слова, которые намеревался произнести.
   – Да, я вас понял, сэр, – коротко сказал он. – Мы сделаем все, разумеется.
   Но лорда Уинтропа это не успокоило.
   – Предан. Боже мой! – простонал бедный старик.
   – Кто предан?
   В дверях стояла стройная женщина с темными волосами. Она отворила дверь так бесшумно, что никто из них не услышал. Такими же бесшумными шагами она вошла в комнату. У нее были большие с тяжелыми веками синие глаза, величественная осанка, а в лице – удивительное сочетание ума, подавленных страстей и гнева.
   – Кто был предан, Мальборо?
   Лорд Уинтроп повернулся к ней, и его лицо стало непроницаемым.
   – Ты не должна беспокоить себя, дорогая. Лучше, если ты не будешь знать подробностей. Разумеется, я сообщу тебе все, как только будет известно что-либо новое.
   – Глупости! – Она закрыла за собой дверь. – Если это касается Оукли, я вправе знать все, что знаешь ты. – Лишь теперь она перевела взгляд на Питта. – А кто вы, молодой человек? Вас направили к нам, чтобы сообщить, как идет расследование?
   Питт глубоко вздохнул, предвидя, что его ждет, и приготовился к худшему.
   – Не совсем так, леди Уинтроп. Меня никто не направлял к вам. Я веду следствие по делу об убийстве вашего сына и пришел заверить вас, что приняты все меры и что мы будем извещать вас о ходе расследования. Что я отчасти уже сделал сегодня.
   – Это правда, что мой сын был предан? – спросила леди Уинтроп. – Хотя, если убийца не найден, как вы можете это утверждать?
   – Эвелин, будет лучше, если… – начал было лорд Уинтроп.
   Но женщина холодно игнорировала замечание мужа.
   – Да, как вы можете утверждать, что моего сына предали? – продолжала она наступать на Томаса, наконец остановившись в центре комнаты на тяжелом, с плотным узором, ковре. – Если вы ведете расследование, то почему вы здесь, а не на работе? Что вы можете узнать от нас? Ровным счетом ничего.
   – Расследование ведет несколько человек. Ведутся поиски свидетелей, их опрос, – терпеливо пояснил Питт. – Я пришел, чтобы известить вас о ходе следствия, а также узнать, не сможете ли вы помочь нам прояснить некоторые обстоятельства…
   – Мы? Что вы хотите сказать? – Ее большие, глубоко посаженные глаза были по-настоящему красивыми. – Почему вы говорили о предательстве? Если вы имеете в виду жену моего сына, то это сущий вздор. – Она вздрогнула и чуть повернулась, отчего ее шелковое платье зашуршало. – Его жена предана ему. Если кому-то пришла в голову мысль, что у нее может быть интрижка с другим мужчиной, то это абсурд. Вы, должно быть, принимаете нас бог знает за кого…
   – Но он же этого не сказал… – Лорд снова попытался помочь Питту.
   – Мы принадлежим к старинной английской землевладельческой аристократии, – продолжала леди Уинтроп, не обращая внимания на попытки мужа остановить ее и обращаясь только к Питту. – Мы не занимаемся торговлей, не сочетаемся браками с иностранцами. Мы не алчны, не тщеславны и не ищем высоких постов. Мы честно и самоотверженно служим стране, если она в нас нуждается. Мы умеем себя вести, мистер Питт. Мы помним о своем долге и всегда исполняли его с честью.
   Томас тут же отказался от всего, что готовился сказать или спросить. Его либо не поймут, либо сочтут оскорблением все, что он скажет.
   – Уверяю вас, мэм, ничего подобного у меня и в мыслях не было, – поспешил он успокоить леди Уинтроп. – Я просто сообщил вашему мужу, что капитан Уинтроп не защищался и не вступал в схватку с предполагаемым убийцей. Это говорит о том, что он не ожидал нападения от этого человека. Видимо, встреча была для него неожиданной, и я полагаю, он хорошо его знал.
   – Вы полагаете? – В голосе леди Уинтроп прозвучали гнев и вызов; тело ее под черным шелковым платьем напряглось как струна.
   – Когда человек темным вечером оказывается в парке, – продолжал Питт терпеливо излагать свою гипотезу, – настороженность и подозрительность по отношению к любому, кто внезапно попадается навстречу, кто останавливает его или заговаривает с ним, вполне понятны. Вы так не считаете, леди Уинтроп?
   – Я? – удивилась она, но потом, подумав, согласилась: – Да, возможно. – Подошла к окну. – Возможно, кто-то из соседей в приступе неожиданного безумия напал на него. Или кто-то из команды корабля, обуреваемый завистью. Может быть, Оукли победил его в каком-то соревновании или выставил его в неприглядном свете. Кто бы он ни был, я надеюсь, вы найдете его и отправите на виселицу.
   – Конечно, суперинтендант сделает все возможное, – не выдержав, снова вмешался лорд Уинтроп. – Я уже все обсудил с мистером Питтом. Он знает, как я отношусь ко всему этому.
   – Он, возможно, не знает, что министр внутренних дел Англии – наш родственник. – Леди Уинтроп повернулась и пристально посмотрела на суперинтенданта. – И многие другие очень влиятельные люди в стране. Я понимаю, что неприлично хвастаться знатными родственниками и связями, но тем не менее попросила бы вас иметь в виду, что мы не успокоимся до тех пор, пока убийство не будет раскрыто и не свершится правосудие. – Она вскинула подбородок. – Мы благодарим вас за то, что вы сочли необходимым информировать нас о своих действиях, но вам лучше не терять здесь время даром, суперинтендант. Пожалуйста, примите нашу благодарность и продолжайте заниматься вашими обязанностями. – Она быстро повернулась к мужу, уже забыв о Питте. – Мальборо, я написала всем родственникам в Вашингтоне. Было бы хорошо, если бы ты известил семью Тарлоу и Мэйбери в Сассексе.
   – Они и без нас узнают, дорогая, – возразил раздраженно старый лорд. – Все газеты полны этим. Господи, последний клерк или прачка в Лондоне будут знать об этом во всех подробностях.
   – Нет, это ничего не значит, – строго поправила его леди Уинтроп. – Наш долг известить, как положено, всю семью. Мы обидим их, если не сделаем этого. Всем захочется прислать нам свои соболезнования. К тому же извещения о смерти родственников всегда хранятся в нашей семье. Это очень важно. – Она нетерпеливо тряхнула головой, и блики света заиграли на ее ожерелье из черного янтаря. – Я еще не успела написать семейству Уордлоу в Глостере и кузену Реджинальду. Необходимо еще заказать конверты и бумагу с траурной каймой. Обычная почтовая на это не годится.
   – Капитан Уинтроп когда-нибудь говорил вам о соперничестве или зависти по отношению к нему? – Питт понимал, что бестактно вторгаться в семейный разговор, но они как бы забыли о нем, а он еще не довел до конца свое дело.
   – Нет. – Леди Уинтроп с удивлением повернулась к нему. – Никогда, насколько я помню. Он регулярно писал нам, приезжал каждый раз, когда сходил на берег, и изредка обедал у нас. Но я не помню, чтобы он когда-нибудь говорил о каком-то соперничестве, зависти или неприязни к нему. Его все любили. – Недовольная морщинка прорезала ее переносицу. – Мне кажется, я уже говорила вам об этом.
   – Люди популярные, пользующиеся успехом в обществе, неизбежно вызывают зависть у тех, кто не столь счастлив в этом отношении, – подчеркнуто нейтрально заметил Питт.
   – Да, разумеется. Я это отлично знаю, – парировала леди Уинтроп. – Но ни о чем подобном от сына я не слышала. Это ваша работа – разузнать о таких вещах. Вам и карты в руки. Разве не за это вам платят жалованье?
   – Оукли никогда не отзывался плохо о ком-либо, – поспешил сказать лорд и осторожно протянул к жене руку, но потом остановился и снова опустил ее. – Эти чувства неизвестны нашему сыну.
   – Разумеется, они всегда были ему чужды, – быстро подхватила леди Уинтроп, недовольно нахмурившись. – Суперинтендант сказал, что он был кем-то застигнут врасплох, что не ожидал этой встречи. Если бы то был человек, ненавидящий Оукли, мой сын был бы наготове. Он не был глуп, не так ли, Мальборо?
   – Проклятье, и все же он доверился тому, кому не следовало! – в отчаянии и гневе воскликнул старик, не сдержав себя.
   Но леди Уинтроп словно не замечала состояния мужа. Она уже прощалась с Томасом.
   – Благодарю вас, мистер Питт. Я полагаю, вы будете извещать нас обо всем. До свидания.
   – До свидания, мэм, – вежливо ответил суперинтендант и, обойдя ее, направился к двери.
 
   В своей беседе с лордом и леди Уинтроп Питт не обмолвился о том, что убийство их сына произошло в прогулочной лодке, на озере Серпентайн. На следующий день достоверность его догадки подтвердил явившийся к нему в кабинет Легранж. Это был невысокого роста полный человек с темными волосами и приятным лицом.
   – Похоже, Телман был прав, сэр, – удовлетворенно доложил он, стоя перед столом начальника. – Преступление совершено в лодке. Очень чисто сработано. Голова отсечена так, что вся кровь вылилась в воду. Никаких следов.
   Питт сжал зубы от досады. Глупо было бы сейчас говорить Легранжу, что догадка, как был обезглавлен капитан, принадлежит самому Питту, а не инспектору Телману, даже если Легранж ему и поверит. Но не сказать этого – значит остаться в дураках.
   – Следовательно, вы все же нашли свежую зарубку на крае борта, – как можно спокойнее сказал Питт.
   Легранж широко открыл глаза от удивления.
   – Да, сэр. Вам это Телман сказал? Но он мне говорил, что зашел бы к вам, да не сможет. У него встреча с кем-то в Баттерси.
   – Нет, он ничего мне не говорил, – ответил Питт. – Просто я подумал, что на вашем месте именно с этого и начал бы. Новые следы. Ведь вы так и начали, Легранж, не правда ли?
   – Нет, сэр, это Телман надоумил меня, – скромно признался сержант.
   – А зачем Телман поехал в Баттерси?
   Легранж замялся и посмотрел куда-то в сторону.
   – Это вы сами у него спроси`те, сэр.
   – Вы продолжаете поиски орудия убийства?
   – Да, сэр. – Лицо Легранжа перекосила гримаса досады. – Пока ничего не нашли. Даже не знаем, где еще искать. Возможно, убийца унес его с собой. Сначала принес, потом унес…
   – Обследовали дно озера?
   Питт решил воздержаться от эмоций. Но страшно было подумать, что орудие убийства все еще находится в руках маньяка или что он может спрятать его в сотне других мест, не там, где его будут искать. Проверить дно Темзы не представлялось возможным. Даже если его швырнули туда, оно давно ушло в многовековой ил реки.
   – Да, сэр, мистер Телман делает все с невероятной дотошностью. Там, где мы его искали, после нас уже никто ничего не найдет. – Глаза Легранжа невольно засверкали. – Не представляете, сэр, чего только нет на дне этого озера. Пара отличных сапог, оба на левую ногу. Не пойму, как можно было их потерять. Три здоровенных удилища… ну, это, я думаю, понятно. Потом всякая дрянь – консервные банки, сумки и, представляете, почти новая шляпа. Глазам не поверишь. Ну и, конечно же, монеты.
   – Охотно верю вам, сержант, – вполне серьезно сказал Томас, не без удовлетворения глядя на искреннее удивление на лице Легранжа. – Что Телман велел вам делать дальше?
   – Велел явиться к вам, мистер Питт, за дальнейшими распоряжениями. Ведь дело ведете вы. – Теперь выражение лица сержанта Легранжа было иным, нежели когда он вошел в кабинет начальника несколькими минутами ранее. И все же настороженность не исчезла окончательно. От предубеждений нелегко избавиться, подумал с горечью Томас, но решил не обращать на это внимания.
   – Вы расспросили соседей? – спокойно продолжил он, подумав немного и прогнав минутное раздражение.
   – Да, сэр. Ничего, что могло бы нам помочь. Одна старая леди видела, как он вечером вышел из дому и направился на прогулку в парк, но все это, да еще время, мы уже знаем от миссис Уинтроп. Это ничего нового не прибавило.
   – Нет, прибавило, – возразил Питт. – Это подтвердило, что старая леди сказала вам правду.
   – Но вы же не собираетесь подозревать старушку, сэр? – удивленно спросил Легранж, не заметив иронии в словах суперинтенданта. – Старая леди не могла такого сделать. Она хоть и высока ростом, но тоща, как щепка. Дунешь, и улетит.
   – Она могла не сама это сделать, сержант, а быть соучастницей. Многие преступления совершаются на кухне.
   – О, да, конечно, сэр, вы совершенно правы, – вежливо согласился Легранж. – Но я не думаю, что такая леди… Впрочем, сэр, вам лучше знать этих господ.
   – Мы обсуждаем это как возможность, Легранж, только и всего. Больше никто не видел капитана?
   – Нет, сэр.
   – А соседи и знакомые, которых вы опросили, они в этот вечер были дома?
   – Что, сэр?
   – Они могут сообщить, где были в этот вечер примерно до трех часов ночи?
   – Не знаю, сэр.
   – Вот это теперь и предстоит узнать. Спросите их всех.
   – Слушаюсь, сэр. Это всё?
   – Пока всё.
   – Сэр! – Легранж лихо повернулся на каблуках и вышел, оставив Питта в еще худшем расположении духа, чем он был до того, но тут Томас уже ничего не мог поделать.
 
   За это время совершались и другие преступления, и случались происшествия, требовавшие в различной степени внимания Питта: крупная кража, пожар, похожий на поджог, дело о растрате в одной из компаний… Однако три дня спустя после убийства капитана Уинтропа в Гайд-парке в полдень в кабинет суперинтенданта Питта вбежал побледневший и испуганный дежурный сержант и прерывавшимся от волнения голосом доложил, что его хочет видеть чиновник Министерства внутренних дел. Не успел он доложить это, как сам чиновник уже стоял на пороге. Бедный сержант с виноватым лицом поспешил ретироваться. Перед Питтом находился высокий, преисполненный достоинства и важности господин.
   – Лэндон Харлвуд, – представился он, когда Питт встал, приветствуя его. – Добрый день, суперинтендант. Простите, что не оповестил вас заранее о своем приходе, но дело не терпит отлагательств, а я располагаю лишь очень ограниченным временем.
   – Добрый день, мистер Харлвуд, – вежливо ответил Питт. – Прошу, садитесь. – Он указал на стул, на котором не раз сам сиживал, заходя к Драммонду, и снова опустился в свое кресло. После этого он вопросительно посмотрел на посетителя.
   Харлвуд был почти такого же высокого роста, как и сам Питт, строен и моложав, хотя Томас сразу определил, что ему под шестьдесят. Поседевшие волосы были ровного серебристо-серого цвета, густые и вьющиеся на висках; Харлвуд являлся обладателем красивых темных глаз и благородных черт лица. Сел он свободно и непринужденно, положив ногу на ногу.
   – Я к вам по поводу этого ужасного убийства капитана Уинтропа, суперинтендант. Что нам известно об этом?
   Питт подробно информировал гостя обо всех фактах, оставив при себе догадки и собственные упражнения в дедукции.
   Харлвуд внимательно выслушал его.
   – Понимаю, – наконец сказал он. – Признаюсь, это намного хуже, чем я предполагал. Тому, что пишет пресса, полностью доверять не следует, как вы знаете. Им, боюсь, нужна сенсация, а не правда, они стремятся потакать вкусам среднего читателя. Но здесь, кажется, они не особенно преувеличили, хотя тон сообщений близок к истерии. Скажите честно, суперинтендант, какие у вас шансы найти этого маньяка?
   – Вероятность того, что это сделал маньяк, невелика, сэр, – вынужден был признаться Питт. – Если только не будет совершено еще подобное убийство и убийца не оставит нам неопровержимых доказательств того, что это снова сделал он.
   – Боже мой, какая страшная мысль… Как я понимаю, вы исключаете, что это дело рук банды грабителей? Я согласен с вами, это не похоже на истину. Они не оставили бы на жертве одежду, деньги в кармане жилета, как вы говорили, и золотые часы с цепочкой. – Он подтвердил свое недоверие решительным кивком. – И к тому же зачем грабителям голова их жертвы? Они обычно вооружены ножами, дубинками или удавкой, но не абордажной же саблей!.. Итак, вы склоняетесь к тому, что здесь действовал маньяк – или же кто-то, кого убитый знал. – Он сжал губы. – Это крайне неприятно.
   – Но все же пугает меньше, чем нападение вооруженной банды, которая, ограбив, отрубает жертвам голову, – заметил Питт.
   – Да, вы правы, совершенно правы. – Харлвуд слабо улыбнулся. – Как бы там ни было, мы должны как можно скорее все прояснить. Меня особенно беспокоит, не имеет ли это какого-либо отношения к флоту. Это также хотело бы знать Адмиралтейство.
   Питт ощутил неприятный холодок страха и представил себе, как придется опровергать различные предположения, не относящиеся к делу.
   – По-моему, нет никаких оснований для таких опасений, – осторожно возразил он. – Я был в Портсмуте и беседовал с помощником капитана. Он заверил меня, что у капитана Уинтропа не было никаких ссор или осложнений на корабле. Он был убит на восьмой день своего пребывания в Лондоне.
   – Это очень важно, – кивнул Харлвуд, немного успокоившись. – Едва ли кто-либо стал бы ждать так долго, чтобы отомстить за ссору. Такие дела обычно совершаются мгновенно, в состоянии аффекта. И все же совсем исключать такую вероятность не следует. – Он чувствовал себя свободнее, разжав свои длинные изящные пальцы; впрочем, довольствоваться этим и откланиваться пока не собирался.
   – Я проверил кое-кого из коллег и друзей погибшего и уточнил, где они были в день и час убийства, – добавил Питт. – Все они находились в Портсмуте в тот вечер и в ту ночь. Никто из них не мог оказаться в это время в Лондоне, даже если бы туда ходили сверхскорые поезда.
   – Понимаю. Это уже неопровержимое доказательство. – Харлвуд легко и свободно поднялся со стула. На нем был отлично сшитый костюм, и Питт вдруг почувствовал себя неуклюжим и плохо одетым. Драммонд, он был уверен, не испытал бы такого чувства. Он не был денди, но без всяких усилий мог выглядеть элегантным, как подобает настоящему джентльмену.
   Питт тоже поднялся. Карманы его пиджака топорщились от почты и бумаг, переданных ему на ходу дежурным, да еще мотка бечевки, которой он недавно перевязал служебный пакет.
   – Итак, вы предполагаете, что причиной были личные мотивы, – заключил Харлвуд. – И тем не менее я уверен, что вы уделите максимальное внимание раскрытию этого преступления, суперинтендант, учитывая его характер и принадлежность убитого к очень известной семье. – Это был не вопрос, а бесспорное утверждение.
   – Разумеется, – заверил его Питт. – Но поспешность была бы здесь неуместной.
   Харлвуд широко улыбнулся. У него были прекрасные зубы, и он знал это, но все же улыбка была искренней. Он оценил то, о чем Питт предпочел не говорить.
   – Разумеется, – согласился чиновник. – Не завидую я вам, суперинтендант… Очень великодушно с вашей стороны уделить мне столько вашего времени. Доброго вам дня, сэр.
   – И вам, мистер Харлвуд, – ответил Питт, в душе улыбнувшись подобному эвфемизму. Ни ему, ни Харлвуду этот день не мог обещать ничего доброго.
 
   Не прошло и получаса после ухода чиновника, как в кабинет Питта снова вбежал запыхавшийся сержант с сообщением, что на этот раз к ним в участок пожаловал Джайлс Фарнсуорт, помощник начальника полиции города. Тот не заставил себя ждать, ибо тоже быстрым шагом следовал за сержантом. Он был лет на десять моложе Харлвуда. Обычно подтянутый, спокойный, он сегодня выглядел разгневанным и встревоженным. Как всегда, в белоснежной сорочке с чуть туговатым воротничком, отлично выбритый, с гладко зачесанными назад русыми волосами, открывавшими широкий лоб, он был явно намерен на сей раз излить на Томаса все свое раздражение.
   – Добрый день, Питт, – поздоровался он, закрыв за собой дверь, однако так и остался стоять у порога.
   Суперинтендант встал и вышел из-за стола.
   – Добрый день, сэр.
   – Это проклятое дело с убийством Уинтропа, – скривил губы в брезгливой гримасе Фарнсуорт. – Что вы узнали? Мы не можем топтаться на месте. Репутация полиции достаточно пострадала. Мы до сих пор не можем прийти в себя после Джека Потрошителя и того вреда, который он нанес всем нам. Мы не можем допустить, чтобы это повторилось.
   – Нет причины предполагать, что такое снова случится… – начал было Питт.
   Но Фарнсуорт был слишком раздражен.
   – Послушайте, суперинтендант!.. Конечно, это может повториться, если маньяк из Гайд-парка останется на свободе. Думаете, он ограничится одним убийством? – Он сердито дернул головой. – А если это банда грабителей, один дьявол знает откуда взявшихся, то этих не так легко будет остановить. Город охватит паника, люди станут бояться выходить из дома, полгорода парализует…