Энок Сюзанна. Встречай меня в полночь

   — Син, ты не можешь жениться! Ты поклялся не делать этого, пока…
   — Она нужна мне.
   — Ты нуждаешься в ней? Или ты хочешь ее?
   — Это тоже, но…
   — Тогда уложи ее на спину и…
   — Остановись, Бейтс! — резко воскликнул Синклер. — Ты говоришь о моей будущей жене.
   — Жене — через двадцать минут, — уточнил Роман. — Бейтс, где Криспин? Этот парень мог бы отговорить его.
   — Ты прав, я немедленно приведу его. Не уходите, пока я не вернусь.
   Маркиз насупился. Он хотел жениться на Виктории Фонтейн не только потому, что их союз поможет ему поймать убийцу; что-то в ней влекло его, и отрицать это было невозможно.
   — Бейтс. — Синклер постарался успокоиться. — Возможно, Томас знал напавшего на него. Есть вероятность того, что этот человек — один из знакомых Лисички Фонтейн.
   — Значит, и она пострадает?
   — Я не допущу этого. Она ориентируется среди подонков лондонского света лучше, чем я. Не беспокойся, когда все кончится, если она захочет развестись со мной, я дам ей такую возможность.
   Лишь после того как сделал это заявление, Синклер понял, что эта идея ему совсем не по душе. Он жаждал Викторию Фонтейн, и, как ни странно, чем менее она стремилась соединиться с ним, тем сильнее становилось его желание.
   Он хотел, чтобы она полюбила его, а это невозможно. Вероятно, все закончится тем, что их убьют.
   — Если ты еще не опомнился, нам лучше всего отправиться в Вестминстерский собор, — ворчливо произнес Роман.
   Синклер сдержал неожиданный приступ нервного раздражения.
   — Думаю, представление удастся лучше, если я напьюсь. Как вы считаете?
   — Я бы выпил, — поддержал его Бейтс.
   — Я бы сказал — нет, Син, — вмешался в разговор слуга. — Высший свет примет тебя в свои ряды, если ты не будешь представлять для него угрозы. Если ты шокируешь их, перед тобой закроются все двери, и тогда твоя игра окажется напрасной.
   — Кроме того, — добавил Бейтс, — стоит остаться трезвым, чтобы с ясным умом оценить величайшую ошибку в своей жизни.
   Возможно, Бейтс был прав. Однако он начал это и нужно пройти все до конца.
   Маркиз через силу улыбнулся.
   — Только одну из многих. И если бы все ошибки выглядели, как Лисичка Фонтейн, я бы не возражал повторить их. — Он взял в руки перчатки из тонкой кожи. — Роман, лорд Стиветон перешлет вещи своей дочери во время церемонии. Размести их в спальне и в гостиной.
   — Ты скажешь это Майло? Иначе он меня не послушает.
   — Я уже сказал и хочу, чтобы здесь все было под твоим присмотром.
   Слуга вздохнул:
   — Слушаюсь. Было бы гораздо приятнее, если бы ты насчитывал больше четверых людей в мире, которым можешь доверять.
   Усмехнувшись, Син хлопнул его по спине.
   — Ты уверен, что я тебе доверяю?
   Роман нахмурился.
   — Я упакую все на случай, если ты передумаешь. — Убирая вещи, он продолжал ворчать: — Привести Лисичку в дом, где уже полно змей. И надо же было такое придумать!

Глава 4

   Все, что Виктория вспоминала позже о своей свадьбе, было отмечено слепящим блеском: бисер, жемчуга и драгоценные камни на гостях отражали свет сотен свечей, мерцающих вдоль длинных нефов собора. Слава Богу, с ней не случилось обморока, хотя достало бы самого легкого ветерка, чтобы она упала на пол.
   В соборе присутствовали все, от принца Джорджа до герцога Веллингтона и герцога Монмаута; большинство из них снисходительно улыбались, когда Виктория оцепенело повторяла вслед за епископом приличествующие случаю слова. Вся процедура казалась ей фальшивой.
   Когда епископ провозгласил их мужем и женой и Синклер Графтон приподнял с ее лица фату, его янтарные глаза загадочно замерцали. Из всей процедуры это, очевидно, позабавило его больше всего. Коснувшись Виктории, он вывел ее из оцепенения.
   — Не хмурьтесь, — прошептал маркиз, лаская ее щеку, — я не разочарую вас. — Он нагнулся и коснулся ее губ.
   Если таков его способ извиниться, то этого слишком мало.
   — Из вас вышла прекрасная невеста.
   Виктория обернулась на звук низкого мужского голоса, опасаясь новых глупых поздравлении и добрых пожеланий. Когда она встретилась взглядом со светло-серыми глазами, пристально смотревшими на нее, и увидела стройную сильную фигуру, одетую в черное, то невольно улыбнулась:
   — Люсьен.
   Граф Килкерн взял ее руку и склонился над ней.
   — Чтобы вы там ни наговорили Александре, никто не проведет Лисичку.
   Она вздохнула, заметив, что муж находился на другой половине комнаты, разговаривая с несколькими подвыпившими молодыми людьми.
   — Думаю, Лисичку перехитрили. Когда-то это должно было случиться.
   — Хм! Но вы ведь не лишены права выбора, миледи.
   — То есть?
   Килкерн пожал плечами:
   — Если он не нравится вам, застрелите его.
   С ее губ сорвался смешок.
   — Едва ли это традиционный выход, но я запомню ваши слова.
   Он кивнул, улыбнулся и подошел ближе.
   — Я считаю вас своим другом, Виктория. Если вам что-нибудь понадобится, дайте мне знать.
   Виктория вскинула голову.
   Килкерн никогда не делал ничего, не обдумав прежде последствия.
   — Благодарю, Люсьен, — спокойно произнесла она, — но я справлюсь сама.
   Двигаясь так тихо, что Виктория даже не услышала его приближения, Синклер взял ее пальцы и положил на свою руку. Однако его внимание было направлено на Килкерна. Если бы Виктория верила, что ему тоже присущи эмоции, она назвала бы это ревностью.
   — Лорд Олторп, это герцог Килкерн. Люсьен, — лорд Олторп.
   Два высоких темноволосых человека выглядели отражением друг друга, янтарные глаза оценивали серые. Люсьен заговорил первым:
   — Олторп, вы заключили хороший брак.
   — Хотелось бы надеяться, — ответил Синклер так холодно, что от его дыхания могли образоваться сосульки.
   Килкерн, несомненно, тоже был сделан из льда.
   — Именно так, пока вы цените это — и ее.
   Глаза маркиза сузились, и тут Виктория встала между ними.
   — Довольно петушиться, — заявила она. Серые глаза Люсьена оттаяли.
   — Отлично. Никаких кровопролитий на вашем приеме. Всего доброго, Олторп.
   Синклер выждал, пока герцог вышел в дверь, соединяющую бальный зал с расположенной наверху гостиной, и только тогда спросил, повернувшись к жене:
   — Кто это был?
   — Я же сказала вам, — ответила она, удивленная его горячностью. — Люсьен Бэлфор, лорд Килкерн.
   — Один из ваших воздыхателей?
   — Кажется, вы ревнуете?
   Он вспыхнул.
   — Просто пытаюсь рассортировать игроков.
   — Люсьен не принадлежит к их числу. — Виктория отступила на шаг. — Забавно, что вы полагаете, будто я могу завести интрижку в день нашей свадьбы, милорд.
   — Но…
   — Спасибо, что так высоко цените меня, — продолжила она, — но лучше не судить других по вашим меркам.
   Олторп спокойно ждал.
   — Закончили?
   — Да.
   — Тогда лучше называть меня Синклером или Сином, на ваше усмотрение.
   — Я бы предпочла, чтобы вы не оскорбляли меня и сменили тему, милорд.
   — Согласен. Вы будете танцевать со мной, моя избранница?
   Виктория чувствовала, что разрывается между желанием ударить его так, чтобы он потерял сознание, и упасть в его объятия, чтобы он опять довел ее до экстаза.
   — Полагаю, что буду, — ответила она, протягивая ему руку.
   Оркестр начал с вальса, и, когда Синклер повел ее в танце, она почувствовала то же магнетическое притяжение, что и в ночь первой встречи.
   — Вы нервничаете? — Он привлек ее ближе.
   — Почему я должна нервничать? Ведь вальсировать очень легко.
   — Вы дрожите, — прошептал он в ответ. — Вероятно, предвкушаете сегодняшнюю ночь?
   Виктория стиснула зубы.
   — Не пытайтесь представить эту свадьбу чем-то, кроме фарса. Сегодняшней ночи не будет, во всяком случае, в том виде, как вы это представляете.
   Какое-то время, пока они скользили по залу, Синклер хранил молчание.
   — Вы так сильно ненавидите меня? Еще неделю назад все выглядело по-другому.
   — Желание поцеловать вас и желание беседовать с вами — две совершенно разные вещи.
   Ему было несложно уловить значение этого высказывания.
   — Вы хотите поцеловать меня. Вы хотите, чтобы я поцеловал вас. В таком случае разговор всегда можно отложить.
   Она зарделась.
   — Полагаю, женщинам нравится ваше внимание, в противном случае вы были бы просто дураком.
   Она могла видеть, как блеснули его глаза.
   — Я не дурак, Виктория. Дураки те, кто не удержал вас.
   Девушка одарила его улыбкой.
   — Безусловно, вы заплатили высокую цену за подобную возможность, но этого не случится, Синклер.
   Его ответная улыбка вызвала во всем ее теле восхитительную дрожь.
   — Думаю, вы знаете, что рано или поздно это произойдет. — Он усмехнулся. — Неудивительно, что это немного пугает вас.
   — Во всяком случае, вы меня не пугаете, милорд.
   — Синклер, — мягко поправил он.
   — Синклер, — повторила Виктория. У нее появилось странное чувство, будто она воюет сама с собой. — С мужчинами легко разговаривать, — добавила она, надеясь, что неожиданная волна безрассудства не отразится в ее голосе, — достаточно лишь польстить им.
   — Видите ли, я просто хочу побольше узнать о вас.
   — Узнать, как я реагирую на вас?
   Вальс закончился, но Синклер не убрал руку, уверенно державшую ее за талию. Вместо этого он взглянул на оркестр, насмешливо подняв брови, и звуки вальса раздались снова.
   — Вы не можете еще раз танцевать со мной.
   — Никто не остановит нас, мы ведь только что обручились, помните? Кроме того, вы бросили мне вызов.
   — Ничего подобного.
   — Вы сказали, что я хочу узнать о вас только то, что касается меня.
   — Нет, я…
   — В каком-то смысле вы правы, потому что узнать о вас все — одно из моих сокровенных желаний. Прошу, снизойдите до меня. Расскажите мне что-нибудь о себе.
   — Я не люблю вас, — ответила Виктория, кипя от негодования.
   Его мягкий смех заставил ее вздрогнуть.
   — Чего нельзя сказать обо мне, моя дорогая.
   Теперь он просто измывался над ней. Виктория поморщилась. Нельзя не согласиться, что он не дурак, но тогда она, определенно, вела себя как дура.
   — Я предлагаю вам выбрать другую тему для беседы, — проговорила она.
   — Отлично. — Синклер оглядел зал. — Ваши друзья. Расскажите мне о них. — Он указал на коренастого мужчину с квадратной челюстью, который вальсировал с Дианой Эддингтон. — Вон тот, почему он на нашей свадьбе?
   Виктория проследила за его взглядом:
   — Не знаю. Мне он тоже не нравится.
   — Почему?
   — Этот джентльмен — виконт Перингтон. Он топит котят.
   — Ему определенно не стать святым.
   — Ему безразлично, чьи котята. И он считает их.
   — Тогда как же он умудрился получить приглашение?
   — Тут виноваты родители. Он просил моей руки в прошлом сезоне, и отказ глубоко оскорбил его. Они хотят показать ему, какой нелепый выбор я сделала. Мне продолжать?
   — Да, очень интересно. Что там за чучело с огромной булавкой для галстука около стола с закусками и вином?
   — Рамсей Дюпон. Он тоже сделал мне предложение в прошлом году.
   — Надеюсь, тогда на нем была другая одежда.
   — Вообще-то могла быгь и эта. Лимонная зелень — его излюбленный цвет.
   — И вы отвергли его из-за плохого вкуса?
   — Я отвергла его потому, что он мне не нравится и вел себя так, словно не сомневался в моем согласии.
   — И как же он принял ваш отказ?
   — Без энтузиазма… Надеюсь, здесь он не устроит сцену.
   Выражение лица Синклера не изменилось.
   — Это было бы забавно. Никакой разрушительной деятельности, только крики и размахивание руками, да?
   Виктория подумала, что по-прежнему ничего не знает о нем.
   — Ваша бабушка очаровательна, и брат тоже. Его зовут Кристофер, не так ли?
   Вальс закончился, но маркиз продолжал держать ее в объятиях, затем, взяв за руку, повел к столу с угощением.
   — Да. Я удивлен, что вы их никогда не встречали, хотя были дружны с Томасом.
   Ревнивая нотка зазвучала вновь. Очевидно, он рассматривал Люсьена и Томаса как серьезную угрозу в отличие от Перингтона или Рамсея. Интересно, был ли он действительно ревнив, смотрел ли на других женщин таким же напряженным янтарным взглядом? По всей вероятности, да, и, принимая во внимание его репутацию, он будет делать это и впредь.
   — Я видела их на похоронах и выразила свои соболезнования. Болтовня в подобных случаях неуместна.
   — Вы были на похоронах?
   — Да, как и весь свет. А почему не было вас?
   Прежде чем он успел ответить, Люси Хейверс налетела на них и расцеловала Викторию.
   — Ты самая прекрасная невеста из всех, что мне доводилось видеть, — затарахтела она. — Я слышала, как Диана говорила своей маме, что хочет такое же платье, когда будет выходить замуж. Увы, к тому времени оно уже выйдет из моды.
   — Не у каждой дочери есть такие понимающие родители, — прочувственно сказала Виктория и взглянула на своих родителей, невозможно уставших от многих десятков поздравлений, которые они принимали целый день.
   — А где вы собираетесь провести медовый месяц? — продолжала щебетать Люси.
   — Мы никуда не уезжаем. — Синклер взял с подноса стакан пунша. — Поскольку я только что вернулся в Лондон, у меня есть ряд неотложных дел, которые мне хотелось бы завершить.
   Виктория сделала неосторожный шаг и чуть не споткнулась, но удержалась за руку Синклера. Она не была удивлена, однако чувствовала себя разочарованной.
   — Надо же, а я сказала Диане, что вы собираетесь в Испанию.
   — Мы обязательно туда поедем, только позже, — неуверенно предположила Виктория.
   Люси улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки.
   — Это здорово.
   Когда подруга упорхнула, Виктория убрала свою руку с руки Олторпа.
   — Вы должны были сообщить об этом мне.
   — Сообщить?
   — О наших планах попутешествовать или об отсутствии оных.
   Настороженное выражение его лица сменилось оборонительным.
   — Вы сказали, что мне не следует притворяться, будто наша свадьба нечто большее, чем фарс. '
   Да, проклятие, она говорила это.
   — Но это было сугубо между нами.
   — Вот оно что. Итак, весь мир должен поверить, что мы бешено влюбились друг в друга с первого взгляда?
   Что бы этот человек собой ни представлял, он, несомненно, обладал незаурядным даром сарказма.
   — Да, что-то вроде того.
   — Тогда дайте мне вашу руку. Я не очень гожусь для того, чтобы бросать взгляды, полные любви, через весь зал.
   Виктория была готова ответить в том же духе, когда заметила приближающегося лорда Уильяма Лэндри с широкой улыбкой на лице, говорившей о том, что он выпил, и немало.
   — Сколько еще времени нам необходимо оставаться здесь? — напряженно спросила она.
   — Я думал, что мы только начинаем знакомиться.
   — Для меня слишком много знакомств за один день.
   Синклер заколебался.
   — Тогда, может быть, поедем домой?
   Домом для него, конечно, был Графтон-Хаус. В конце концов, возможно, ей лучше задержаться на приеме. Виктория вздохнула. У родителей было достаточно возможностей задержать ее здесь, если бы они намеревались это сделать.
   — Отлично, домой так домой.
   Маркиз взял ее за руку, и они достаточно легко избежали общения с Лэндри. Вместо того чтобы подойти к родителям и попрощаться с ними, Син повел ее вдоль стены бального зала к центральной двери.
   — Тиммс, — сказал он тихо, — пусть кучер подаст мои экипаж.
   Дворецкий колебался:
   — Конечно, но…
   — Сейчас.
   Рослый слуга поклонился.
   — Сию минуту, милорд.
   Они проследовали вниз по ступенькам и остановились в холле. Из бального зала доносилась музыка; вне всякого сомнения, гостюете не осознали, что жениха и невесты уже не было с ними.
   Виктория не спеша изучала профиль Синклера. Ей было скучно, тревожно, и она испытывала разочарование, однако хотелось надеятся на лучшее. Будет ли неистовая физическая страсть, которая должна проявиться, достаточной, чтобы компенсировать потерю свободы и независимости?
   Виконт Перипгтон, Рамсей Дюпон и Люсьен Бэлфор. Первые двое уже были под подозрением. Лисичка знала их всех, знала о них то, чего не знал он, и все же впервые в жизни маркиз сомневался в том, как ему действовать. В прошлом люди, которых он загонял в ловушки или от которых добивался признаний, временами вызывали у него жалость. Однако как убедить себя в том, что Виктория Фонтейн — теперь Графтон — заслуживала этого?
   — Ваш отец уже позаботился о вещах, которые вам могут понадобиться, — сообщил он. Ему было непривычно видеть ее спокойной и сдержанной.
   — Да, знаю. Где я буду спать?
   Синклер предполагал, что Виктория изменит свое решение, и не объявлял всем и каждому, как они проведут медовый месяц. Так у него по крайней мере оставался шанс.
   Виктория взглянула на него, затем опять отвернулась к окну. Поскольку Синклер хочет остаться в Лондоне, она вынуждена согласиться. Ему даже не пришло в голову, что ей захочется, чтобы с ней посоветовались относительно их планов. Раз от раза маркиз казался ей все более невоспитанным. Это еще одно разочарование для каждого из них.
   — Полагаю, мне не удастся убедить вас присоединиться ко мне…
   Виктория повернулась к нему лицом.
   — Нет, и вы не сможете заставить меня…
   — Я не сделаю этого — мягко перебил он. — Это несовместимо с моей моралью. — Поймав ее любопытный взгляд, устремленный на него, Синклер нахмурился: — В чем дело?
   — Принимая во внимание поспешность, с которой вы женитесь, я могла бы предположить, что у вас есть намерение создать семью. Вы сказали, что этот брак был, в конце концов, удобен для вас.
   — Я люблю, когда мне бросают вызов.
   — Счастлива оказать вам эту услугу. — Она улыбнулась.
   — Слава Богу, — буркнул маркиз. Ее слова произвели на него впечатление, несмотря на значительные неприятности, которые он предвидел для себя. — Меня легко уговорить, Виктория. Я хочу вас. Я снова хочу коснуться ваших губ.
   Девушка покраснела.
   — Вам не скоро это удастся, милорд.
   — Син, — поправил он. — Я с нетерпением буду ждать этого момента в будущем. Пока же для вас приготовлена соседняя с моей спальня. Дверь запирается с обеих сторон. Я дам вам ключ.
   — И у вас тоже будет ключ?
   Он покачал головой:
   — Вы довольно скоро пригласите меня.
   Экипаж качнулся в последний раз и остановился. Обычно достаточно было одной-двух секунд, чтобы лакей открыл дверцу, но Синклер понимал, что их ранний приезд вызвал переполох в доме. Действительно, прошло около минуты, прежде чем запыхавшийся Орсер распахнул входную дверь.
   — Простите, милорд, мы не ожидали вас так рано.
   — Я так и понял.
   Синклер заранее дал указание челяди выстроиться перед домом, чтобы приветствовать новую хозяйку. Пока они выходили из экипажа, все двадцать слуг, нанятых в Лондоне, уже стояли в ряд вдоль короткой подъездной дорожки.
   — Ну вот, я опять создала суматоху, — пробормотала Лисичка.
   Он улыбнулся, ведя ее к началу строя.
   — Мы живем в суматохе. По крайней мере я.
   — Остается это увидеть, милорд, — сказала Виктория, освобождая свою руку, и затем, вежливо кивнув слугам, остановилась возле одного из них.
   — Майло, — позвал маркиз, и тот выступил вперед. — Виктория, это наш дворецкий Майло.
   Слуга поклонился.
   — Леди Олторп!
   Синклер отошел в сторону, наблюдая, как Майло представляет Виктории старших слуг. Точно так же несколько недель назад они встречали его. Сегодня, однако, несмотря на возбуждение, слуги не казались такими растерянными. Но Виктория не заменяла любимого хозяина или хозяйку, как это было с ним; ее репутация была не такова, чтобы приветствовать ее пощечиной у входной двери. От этой сцены встречи он испытал облегчение; ей будет нелегко с ним, и не хватало только, чтобы слуги наносили дополнительные оскорбления.
   Роман не присоединился к остальным слугам, он намеревался следить за всем внутри дома, наблюдая и выжидая, не появится ли другой наблюдатель.
   — Спасибо, Майло, — сказал маркиз, когда процедура представления закончилась.
   — Милорд, могу я предположить, что вы и леди Олторп будете обедать дома сегодня вечером?
   Синклер полагал, что даже для него будет слишком, если он проведет вечер, просматривая последний список подозреваемых и анализируя сведения от своих друзей, которые наверняка все еще оставались на приеме, собирая по крупицам необходимую ему информацию.
   Они поднялись по узким ступеням к двери, и он остановился, глядя на свою миниатюрную жену.
   — Могу я перенести вас на руках через порог, миледи?
   Ее щеки слегка порозовели, однако Синклер не был уверен, нервничала она или это было раздражение.
   — Нет, не стоит.
   — Тогда после вас. — Пряча свое разочарование, он ввел Викторию в дом. Конечно, у нее не было причины желать его внимания, но, черт побери, это была его первая брачная ночь и он желал свою новоиспеченную жену все сильнее с каждой минутой.
   Пока Виктория рассматривала темные полированные полы и холл, отделанный красным деревом, Синклеру пришло в голову, что у его брата был очень консервативный вкус.