По команде сани тронулись, набирая скорость. Валентина быстро выглянула и увидела, что казаки ускакали.
– Они уехали, – произнесла она. – Майор, вы можете вылезать, но будьте осторожны. Двое из них сопровождают нас.
– Что случилось? – спросил Де Ламбаль. – Я не понял ни слова. – Александра быстро передала ему все, и он выругался. – Вы держались отлично, но мы не можем следовать к генералу Платову.
– Что же нам делать? – спросила Валентина. – Мы не можем убежать от этих двух людей; они сбросят Яноша при первом же его движении.
– Выгляните и скажите мне, как далеко впереди они едут, – сказал Де Ламбаль.
– Очень близко, – прошептала Александра. – Они прямо рядом с Яношем. Кто-нибудь из них может заглянуть внутрь.
– Хорошо. – Он опять опустился на пол. – Валентина, вы умеете стрелять?
– Нет, – покачала она головой. – Я даже не знаю, как это делается.
– Я стреляю так же хорошо, как и вы, – твердо сказала Александра. – Может быть, даже лучше.
Он одарил ее любящим взглядом.
– Хорошо, у вас есть шанс доказать это. Поменяйтесь местами с Валентиной, а когда я подам знак, стреляйте ему в голову. Я буду целиться в другого. – Через двадцать Минут он откинул полог и встал на колено у окна, держа в руке пистолет. Он бросил взгляд на Александру.
– Разъезд уже далеко от нас. Готовы? Стреляйте!
Два выстрела прозвучали как один, оба русских упали, их лошади заржали, и, шарахнувшись в сторону, ускакали. Майор спрыгнул на землю и перевернул сначала одно тело, потом другое. Он подошел к Александре и поцеловал ей руку.
– Никогда не осмелился бы вызвать вас на дуэль, – сказал он. – Теперь я буду править лошадьми, а Янош пусть отогревается. Мы вернемся к тому лесу, который видели, и проведем ночь там, не стоит больше рисковать сегодня.
– Когда мы попадем в Оршу? – спросила его Валентина.
Последний час походил на ночной кошмар; когда она увидела, как ее сестра целится, то закрыла глаза. Двое мертвых лежали в нескольких ярдах от них. Они избежали смерти благодаря Александре. Валентина думала о том, что убивать с холодным сердцем – это ужасно. Но майора и ее сестру это, похоже, не беспокоило. Они смотрели друг другу в глаза, держались за руки и смеялись.
– Когда мы приедем туда? – повторила она.
Де Ламбаль состроил гримасу.
– Завтра к вечеру или послезавтра утром. Это зависит от снегопада, кроме того, мы не можем ехать по главной дороге из опасения наткнуться на казаков. По всей видимости, мы приедем послезавтра.
– Мне хотелось бы продолжить путь, – заметила Валентина. – Я хочу поскорее присоединиться к французской армии. Вы не собираетесь похоронить их?
– Этих? – Майор оглянулся через плечо. – Они не думали о любезностях по отношению к нам. Не беспокойтесь, дорогая, снег укроет их быстрее, чем я закопаю. Янош! Слезай и садись в сани!
– Мне бы хотелось поехать прямо в Оршу, – продолжала настаивать Валентина.
Ее сестра накинула полог.
– Один день не играет никакой роли для твоего полковника, – сказала она. – Может быть, его там даже нет. Давай позаботимся о собственных шкурах – Поля и моей, – если уж ты не беспокоишься о своей собственной.
Это были первые Злые слова, которые она адресовала Валентине, но в следующую минуту она склонилась к ней и просто сказала:
– Прости меня. Я была так напугана, что казаки обнаружат Поля и убьют его, мне нужно было разрядиться на ком-то. Но нам все-таки лучше подождать, нам не избежать следующего разъезда казаков так просто.
Они провели ночь в лесу вместе в санях; Янош развел костер рядом с лошадьми, и он медленно горел всю ночь, пока не начался сильный снегопад. Главной их задачей было сохранить лошадей. Они укрыли их одеялами и поставили к огню так близко, как только было возможно. Они слишком устали, чтобы есть, холод притупил все чувства, даже голод.
У них было достаточно запасов на две недели. Александра очень тщательно подготовилась к путешествию. Хватило бы и для них, и для Де Шавеля, если им удастся найти его. Валентина спала очень мало, впервые она чувствовала себя одинокой. Она слышала, как сестра и майор передвигались ночью, знала, что они спали в объятиях друг друга, и плакала, потому что человек, которого она любила, был неизвестно где, если он вообще жив.
Через два дня их остановил пост французской армии у Орши, а через три часа их уже сопровождали к Мюрату. Он так сильно изменился, что сначала Валентина даже не узнала его. Мюрат похудел, и последние пять месяцев состарили его на несколько лет, его кудри и бакенбарды исчезли. Он сидел за деревянным столом, на котором стоял подсвечник чистого золота, и пил коньяк, сочиняя донесение императору.
– Невероятно, – сказал он, и Валентина узнала его улыбку. – Поразительно! Что за путешествие для двух хрупких дам. Вы должны рассказать мне обо всем. – Он пил коньяк, а Де Ламбаль рассказывал ему все, начиная с аудиенции у Маре и закончив рассказом об убийстве двух казаков. Мюрат смотрел на Александру, приподняв брови, и даже тихонько свистнул. Он почти не замечал Валентину, хотя она была убеждена, что все его внимание сосредоточено на ней, а не на сестре и майоре.
– Известно ли что-нибудь о полковнике Де Шавеле, месье? – спросил наконец Де Ламбаль.
Валентина задрожала и побледнела. Она чувствовала, как ее обняла Александра.
– Его нет с нами. – Голос Мюрата раздавался как будто издалека. – Он был тяжело ранен при Бородино, последний раз я видел его как раз перед сражением. Я слышал, что он отступал через Москву, но это было много недель назад. Больше мне ничего не известно.
– Как он был ранен? – спросила Валентина. – Как тяжело?
Мюрат заколебался. Это было безумием, конечно. Женщина путешествовала сотни миль в ужасных условиях, подвергая свою жизнь опасности, чтобы разыскать человека, который, может быть, давно уже мертв. Это было бессмысленно, Мюрат считал, что место женщины в будуаре, на балу или в кровати, что женщина лишь игрушка для мужчины. Он посмотрел на побледневшее лицо графини.
– Я не помню точно, – сказал он, – но очень тяжело. Вы должны быть готовы к этому, если он вообще остался жив. Моя дорогая графиня, я думаю, что для одного дня достаточно. Майор, с вами я поговорю позже наедине. Ну, а теперь, я думаю, графиня и ее сестра заслуживают отдых. – Ему не хотелось продолжать разговор, он устал и у него было плохое настроение. Все потерпело крах: война, Империя, сам Наполеон.
Сорок тысяч полуголодных, обмороженных жалких людей – вот все, что осталось от Великой Армии. Люди, которых он знал и с которыми сражался бок о бок по всему свету, были убиты в этой войне. Он винил в этом Наполеона, он никогда не любил его, он винил его в том, что тот пожертвовал Неем, чтобы спастись самому.
Мюрат не хотел ничего объяснять Валентине. С него было достаточно, ему хотелось напиться или остаться с женщиной и забыть о том, что все потеряно. Валентина не двигалась.
– Если его нет с вами, то где же он?
– В арьергарде, мадам, – ответил Мюрат. – Если он жив.
– А где они, маршал? – спросила она. – Я должна это знать. Если его нет с вами, то завтра я продолжу свой путь. Где арьергард?
Мюрат посмотрел на нее. Он видел, что к ней подошел Де Ламбаль и старался взять ее за руку, но она оттолкнула его, не отрывая глаз от лица Мюрата.
– Пока я не узнаю, – сказала она, – я не уйду отсюда.
– Бог знает, где теперь арьергард! – Мюрат почти кричал в ответ. – Где-нибудь между Оршей и Смоленском. Несколько тысяч человек и раненые – вот все, с чем мы оставили Нея. А если вы, мадам, спрашиваете меня, где они, то я вам отвечу. Я думаю, что все они мертвы, все! Мы давно ждем их, мы выступаем через два дня, прежде чем русские настигнут нас. Ваш полковник мертв, мадам. Вам лучше вернуться домой, пока это возможно; Уведите ее отсюда, майор, мне нужно работать!
Он отвернулся и встал к ним спиной.
– Вы свинья, – отчетливо произнесла Александра.
Она потеряла терпение.
Валентина проснулась внезапно; они провели ночь в доме, который Мюрат предоставил в их распоряжение. Она заснула на руках у Александры, всхлипывая от отчаяния. Постель рядом была пуста; сестры в комнате не было. Ее разбудил шум, раздававшийся снаружи. Окна с двойными рамами были разрисованы узорами, увидеть что-либо на улице было невозможно. Шум казался радостным,
– Валентина!
Александра стояла рядом с ней, натягивая на себя платье.
– Что это? Что случилось? – спрашивала Валентина.
– Я не знаю. Поторопись, одевайся. Пойдем узнаем!
Улицы были забиты солдатами, все бежали и что-то радостно кричали. Офицер пытался пробиться через толпу на лошади. Валентина схватила какого-то солдата за руку, побежала рядом с ним.
– Что случилось? Куда все бегут?
– Вы разве не знаете? – По его лицу струились слезы радости. – Это Ней! Он привел арьергард. Это чудо, настоящее чудо!
Действительно, это было чудо – то, что сделал Ней. Никто не мог так поднять боевой дух французской армии, как Ней, который шел впереди своих людей, когда уже все, в том числе и Наполеон, считали его погибшим. Император обнял его и плакал. Он присудил ему звание, которое никогда и никому не присваивалось. Храбрейший среди храбрых. Вся армия вдруг воодушевилась, как будто царь сдался; Ней вернулся, он не был разбит. Вместо шести тысяч он привел в Оршу лишь восемьсот человек. Они расположились лагерем на окраине города, для них не было приготовлено укрытия, но приходили люди с одеялами и продовольствием, а врачи всю ночь провели около раненых, которых было много.
С Александрой и майором Валентина начала разыскивать полковника.
– Нет ли здесь полковника Де Шавеля?
Ответ был один и тот же:
– Нет, здесь нет.
– Кто-нибудь видел его?
– Нет, даже не слышали о таком.
Никто не знает. Нигде нет. Однажды пожилой солдат заколебался, стараясь что-то вспомнить, но потом лишь покачал головой.
– Был один полковник, но я думаю, что он погиб по дороге. Посмотрите среди раненых.
Они продолжали свое ночное кошмарное путешествие среди раненых. Здесь были сумасшедшие, обмороженные, с ампутированными конечностями, с гангреной, но Де Шавеля нигде не было. Начало уже светать, когда они подошли к последней группе палаток. У каждой они слышали один и тот же ответ. И вот у последней повозки на которой был устроен тент из одеял, к ним подошел молодой человек в оборванной форме и внимательно посмотрел на них. Де Ламбаль держал факел, свет упал на него, он зажмурился.
– Что вы хотите? Полковник спит. Вы беспокоите его. – Он яростно прошептал: – Уходите!
– Полковник? Какой полковник? – спрашивал Де Ламбаль. – Де Шавель? Как его зовут?
Валентина ждала, протягивая руку молодому человеку, который озадаченно и хмуро смотрел на них.
– Это полковник Де Шавель? – прошептала она. – Пожалуйста, скажите, как его имя?
– Да, – ответил Дюкло. – Так оно и есть. Я ухаживал за ним. Я обещал доставить его в Оршу и сдержал свое слово. Думаю, что я хорошо следил за ним. Зайдите и посмотрите. – Он отступил в сторону, Валентина на гнулась и вошла; под тентом было темно, но факел майора осветил мужчину, который лежал завернутый в плащ, теперь можно было разглядеть его.
Оставшиеся снаружи услышали крик, затем наступила тишина.
– Я не вынесу этого, – простонала Александра, – если это опять не он…
Через минуту майор вернулся.
– Она нашла его, – сказал он Александре. – Бедняга.
– Я хорошо ухаживал за ним, – внезапно вмешался Дюкло. – Если бы не я, то он бы умер.
– Я верю, – очень мягко сказал майор. – Вы все сделали очень хорошо, лейтенант. Теперь вам не нужно больше беспокоиться о нем. За полковником будет ухаживать мадам. Вам нужно позаботиться о себе.
– Да, – согласился Дюкло. – Я должен узнать, не нужно ли ему чего-нибудь. – Он исчез в палатке.
Александра подошла к Де Ламбалю, он обнял ее.
– Я еще не готова войти. Это действительно он, Поль… Я не могу в это поверить…
– Да, – сказал Де Ламбаль. – Я бы не узнал его, если бы не Валентина.
Вышел Дюкло. На его лице застыло такое выражение, как будто он что-то потерял.
– Все в порядке, – сказал он. – Мадам присмотрит за ним. Мне здесь больше нечего делать. Вы простите меня?
Дюкло поклонился Александре и исчез за палаткой. Он больше не нужен, он достал пистолет из кармана, вставил ствол в рот и нажал на спусковой крючок.
Последние несколько дней ему так часто снилась Валентина, что в первый момент он принял ее за привидение. Он был очень слаб и ничего не помнил, он даже не знал, что последние полмили молодой человек тащил его на своей спине, покачиваясь, как пьяный, под его тяжестью. Де Шавель не понимал, что происходит и где он находится. Он знал, что может отдохнуть, и это единственное, чего ему хотелось. Над ним склонилось лицо, которое возникало в его больном воображении, чьи-то руки гладили его волосы, это были женские руки, все казалось сном. Он спал и старался умереть, но люди выхаживали его, заставляли его есть. Через три дня он открыл глаза, и Валентина поняла, что он узнал ее, что кризис миновал.
– Как долго я нахожусь здесь? Где я?
– Вы в Орше, – ответила она. – Мне и сестре предоставили это жилище, и вы находитесь здесь три дня. Не разговаривайте, любовь моя, вы очень больны. – Она села на край его кровати, внезапно ей стало страшно взглянуть на него. Пока он был беспомощным, он принадлежал ей. Но битва была выиграна, Де Шавель стал опять самим собой, человеком, который увез ее в Чартац и сказал, что не любит ее. Она опустила глаза.
– Вы снились мне, – вдруг признался он. – Последние несколько дней я постоянно видел вас. Дайте мне вашу руку. – Через мгновение пальцы его левой руки переплелись с ее пальцами.
– Я должна была найти вас, – сказала Валентина, – я не могла оставаться в Чартаце, не зная, что с вами.
– Я не могу в это поверить, – прошептал он. – Трудно поверить в то, что женщина способна совершить такой сумасшедший поступок. Вас могли убить – я мог быть мертвым. Посмотрите на меня, Валентина.
Она подняла голову, их глаза встретились; ее глаза были полны слез.
– Вы ничем не обязаны мне, – сказала она, – я приехала потому, что люблю вас. Я говорила вам это накануне вашего отъезда. Я никогда не переставала любить вас. Вы живы, мой дорогой, я увезу вас в Польшу. Но это не означает, что вы должны испытывать ко мне какие-нибудь чувства.
– А благодарность?
– И даже благодарность.
Он ничего не сказал в ответ, а лишь посмотрел на их переплетенные пальцы.
– После Москвы со мной шел один офицер. Я рассказал ему о вас, Валентина; у него были жена и любовница, и лишь пол-лица. Он не хотел возвращаться к ним, потому что уже не был тем мужчиной. Позже его убили рядом со мной. Я потерял правую руку, в груди у меня дыра. Я тоже больше не мужчина.
– Не говори так, – попросила она. – Даже если бы ты был на костылях и слепой, мне было бы все равно.
– Дюкло, – вдруг спросил он, – где Дюкло? Он спас мне жизнь. – Его глаза расширились от нетерпения.
Де Ламбаль предупредил Валентину, что ей не следует лгать.
– Он умер, – мягко ответила она, не было необходимости объяснять ему, как он умер.
– Бедняга. Он был очень добр ко мне, а я не переставая ругал его, я хотел лечь и умереть, а он не позволил мне. Боже, как я устал. – Он откинулся назад и закрыл глаза; казалось, он забыл о ней, но когда она хотела отнять руку, он не отпустил ее. Часом позже в комнату вошла Александра и посмотрела на него.
– Теперь он будет, жить, – сказала она. – Но ты вряд ли выживешь, если не пойдешь спать.
– Если я уберу руку, то разбужу его, – отозвалась Валентина. – Он узнал меня, он разговаривал вполне разумно. Ах, Александра, сколько он перенес.
– Ты уже три дня оплакиваешь его раны, – рассердилась Александра. – Теперь я запрещаю тебе это. Ты нашла его и спасла ему жизнь. Иди спи!
Валентина осторожно высвободила руку, обняла сестру.
– Это все благодаря тебе, Александра. Тебе, и Полю.
– Глупости, – возразила Александра. – Еще только начало, от нас до Вильно триста миль.
– Теперь мы доберемся, я знаю. Теперь с ним ничего не случится. – Она посмотрела на кровать. – Он чувствует себя калекой, Сандра. Он рассказал мне о друге, который не хотел возвращаться к семье. Его убили, мне кажется, он сам хотел этого. Я должна заставить его захотеть жить! Я должна помочь ему!
– Ему поможет время, – заметила сестра. – Давай сначала выберемся из России.
Она уложила сестру и пошла к Де Ламбалю. Его в доме не было, темнело, и Александра уснула в кресле перед камином. Вернувшись, он нагнулся и поцеловал ее. Она тотчас же проснулась, и они обнялись.
– Где ты был? – спросила она его. – Может быть, ты сначала хочешь поесть? – Он опять поцеловал ее.
– Нет, позже. Перестань разговаривать, женщина, и сиди спокойно.
Наверху проснулся Де Шавель, он не увидел Валентину и выругался, что ее там нет. Его реакция была такой ужасной, что он сам испугался за последствия. Он зависел от нее и злился, что она оставила его одного. Он сидел на краю кровати, когда она вошла и подбежала к нему.
– Вам нельзя вставать! Почему вы не позвали меня?
– Вы не служанка, – зло произнес он. Валентина отступила от него на шаг, и он заметил боль на ее лице, ему стало стыдно.
– Простите меня, Валентина, – быстро сказал он. – Я неблагодарное животное. Я не хотел обидеть вас.
– Я не виню вас, – ответила она, – я все понимаю.
– Да? – Он посмотрел на нее, нахмурившись. – Вы знаете, что такое быть должным и не иметь возможности дать ничего взамен?
– Вы можете дать мне все. Лишь позвольте любить вас и заботиться о вас. – Она встала перед ним на колени и закрыла лицо руками. Валентина не хотела плакать, но слезы сами струились, она не могла сдержать их. Она почувствовала, как он нежно дотронулся до ее волос, до ее лица.
– Никогда не верил, что существуют такие женщины, как вы. Никогда не думал, что может быть такая любовь. Не плачьте, я не стою ваших слёз.
Она подняла лицо.
– Вы стоите всей моей жизни; когда я думала, что вы убиты, мне не хотелось жить. Я не прошу вас любить меня, я прошу вас позволить мне любить. Этого достаточно для моего счастья
– Вы так красивы, – сказал он, – и так молоды. Вы не предназначены для калеки, который даже не может вас обнять.
– Попробуйте, – прошептала она, – попробуйте.
Она обняла его за шею и поцеловала в губы, он чувствовал, как она дрожит, и в нем проснулось желание.
Это желание никогда не покидало его, но приходило к нему во сне. Любовь, которая началась в доме Мюрата, потом получила продолжение в Чартаце, расцвела в этом ветхом доме в Орше. Удовлетворение было таким полным, что они так и уснули, не размыкая объятий. Он проснулся первым и разбудил ее поцелуем.
– Я люблю тебя, – прошептала она.
Он наклонился и снова поцеловал ее, но без страсти, поцелуй был теплым и нежным, она ответила ему так же.
– Я однажды сказал, что не люблю тебя, Валентина, ты помнишь?
– Помню.
– Моя дорогая, я тогда лгал.
Глава 9
– Они уехали, – произнесла она. – Майор, вы можете вылезать, но будьте осторожны. Двое из них сопровождают нас.
– Что случилось? – спросил Де Ламбаль. – Я не понял ни слова. – Александра быстро передала ему все, и он выругался. – Вы держались отлично, но мы не можем следовать к генералу Платову.
– Что же нам делать? – спросила Валентина. – Мы не можем убежать от этих двух людей; они сбросят Яноша при первом же его движении.
– Выгляните и скажите мне, как далеко впереди они едут, – сказал Де Ламбаль.
– Очень близко, – прошептала Александра. – Они прямо рядом с Яношем. Кто-нибудь из них может заглянуть внутрь.
– Хорошо. – Он опять опустился на пол. – Валентина, вы умеете стрелять?
– Нет, – покачала она головой. – Я даже не знаю, как это делается.
– Я стреляю так же хорошо, как и вы, – твердо сказала Александра. – Может быть, даже лучше.
Он одарил ее любящим взглядом.
– Хорошо, у вас есть шанс доказать это. Поменяйтесь местами с Валентиной, а когда я подам знак, стреляйте ему в голову. Я буду целиться в другого. – Через двадцать Минут он откинул полог и встал на колено у окна, держа в руке пистолет. Он бросил взгляд на Александру.
– Разъезд уже далеко от нас. Готовы? Стреляйте!
Два выстрела прозвучали как один, оба русских упали, их лошади заржали, и, шарахнувшись в сторону, ускакали. Майор спрыгнул на землю и перевернул сначала одно тело, потом другое. Он подошел к Александре и поцеловал ей руку.
– Никогда не осмелился бы вызвать вас на дуэль, – сказал он. – Теперь я буду править лошадьми, а Янош пусть отогревается. Мы вернемся к тому лесу, который видели, и проведем ночь там, не стоит больше рисковать сегодня.
– Когда мы попадем в Оршу? – спросила его Валентина.
Последний час походил на ночной кошмар; когда она увидела, как ее сестра целится, то закрыла глаза. Двое мертвых лежали в нескольких ярдах от них. Они избежали смерти благодаря Александре. Валентина думала о том, что убивать с холодным сердцем – это ужасно. Но майора и ее сестру это, похоже, не беспокоило. Они смотрели друг другу в глаза, держались за руки и смеялись.
– Когда мы приедем туда? – повторила она.
Де Ламбаль состроил гримасу.
– Завтра к вечеру или послезавтра утром. Это зависит от снегопада, кроме того, мы не можем ехать по главной дороге из опасения наткнуться на казаков. По всей видимости, мы приедем послезавтра.
– Мне хотелось бы продолжить путь, – заметила Валентина. – Я хочу поскорее присоединиться к французской армии. Вы не собираетесь похоронить их?
– Этих? – Майор оглянулся через плечо. – Они не думали о любезностях по отношению к нам. Не беспокойтесь, дорогая, снег укроет их быстрее, чем я закопаю. Янош! Слезай и садись в сани!
– Мне бы хотелось поехать прямо в Оршу, – продолжала настаивать Валентина.
Ее сестра накинула полог.
– Один день не играет никакой роли для твоего полковника, – сказала она. – Может быть, его там даже нет. Давай позаботимся о собственных шкурах – Поля и моей, – если уж ты не беспокоишься о своей собственной.
Это были первые Злые слова, которые она адресовала Валентине, но в следующую минуту она склонилась к ней и просто сказала:
– Прости меня. Я была так напугана, что казаки обнаружат Поля и убьют его, мне нужно было разрядиться на ком-то. Но нам все-таки лучше подождать, нам не избежать следующего разъезда казаков так просто.
Они провели ночь в лесу вместе в санях; Янош развел костер рядом с лошадьми, и он медленно горел всю ночь, пока не начался сильный снегопад. Главной их задачей было сохранить лошадей. Они укрыли их одеялами и поставили к огню так близко, как только было возможно. Они слишком устали, чтобы есть, холод притупил все чувства, даже голод.
У них было достаточно запасов на две недели. Александра очень тщательно подготовилась к путешествию. Хватило бы и для них, и для Де Шавеля, если им удастся найти его. Валентина спала очень мало, впервые она чувствовала себя одинокой. Она слышала, как сестра и майор передвигались ночью, знала, что они спали в объятиях друг друга, и плакала, потому что человек, которого она любила, был неизвестно где, если он вообще жив.
Через два дня их остановил пост французской армии у Орши, а через три часа их уже сопровождали к Мюрату. Он так сильно изменился, что сначала Валентина даже не узнала его. Мюрат похудел, и последние пять месяцев состарили его на несколько лет, его кудри и бакенбарды исчезли. Он сидел за деревянным столом, на котором стоял подсвечник чистого золота, и пил коньяк, сочиняя донесение императору.
– Невероятно, – сказал он, и Валентина узнала его улыбку. – Поразительно! Что за путешествие для двух хрупких дам. Вы должны рассказать мне обо всем. – Он пил коньяк, а Де Ламбаль рассказывал ему все, начиная с аудиенции у Маре и закончив рассказом об убийстве двух казаков. Мюрат смотрел на Александру, приподняв брови, и даже тихонько свистнул. Он почти не замечал Валентину, хотя она была убеждена, что все его внимание сосредоточено на ней, а не на сестре и майоре.
– Известно ли что-нибудь о полковнике Де Шавеле, месье? – спросил наконец Де Ламбаль.
Валентина задрожала и побледнела. Она чувствовала, как ее обняла Александра.
– Его нет с нами. – Голос Мюрата раздавался как будто издалека. – Он был тяжело ранен при Бородино, последний раз я видел его как раз перед сражением. Я слышал, что он отступал через Москву, но это было много недель назад. Больше мне ничего не известно.
– Как он был ранен? – спросила Валентина. – Как тяжело?
Мюрат заколебался. Это было безумием, конечно. Женщина путешествовала сотни миль в ужасных условиях, подвергая свою жизнь опасности, чтобы разыскать человека, который, может быть, давно уже мертв. Это было бессмысленно, Мюрат считал, что место женщины в будуаре, на балу или в кровати, что женщина лишь игрушка для мужчины. Он посмотрел на побледневшее лицо графини.
– Я не помню точно, – сказал он, – но очень тяжело. Вы должны быть готовы к этому, если он вообще остался жив. Моя дорогая графиня, я думаю, что для одного дня достаточно. Майор, с вами я поговорю позже наедине. Ну, а теперь, я думаю, графиня и ее сестра заслуживают отдых. – Ему не хотелось продолжать разговор, он устал и у него было плохое настроение. Все потерпело крах: война, Империя, сам Наполеон.
Сорок тысяч полуголодных, обмороженных жалких людей – вот все, что осталось от Великой Армии. Люди, которых он знал и с которыми сражался бок о бок по всему свету, были убиты в этой войне. Он винил в этом Наполеона, он никогда не любил его, он винил его в том, что тот пожертвовал Неем, чтобы спастись самому.
Мюрат не хотел ничего объяснять Валентине. С него было достаточно, ему хотелось напиться или остаться с женщиной и забыть о том, что все потеряно. Валентина не двигалась.
– Если его нет с вами, то где же он?
– В арьергарде, мадам, – ответил Мюрат. – Если он жив.
– А где они, маршал? – спросила она. – Я должна это знать. Если его нет с вами, то завтра я продолжу свой путь. Где арьергард?
Мюрат посмотрел на нее. Он видел, что к ней подошел Де Ламбаль и старался взять ее за руку, но она оттолкнула его, не отрывая глаз от лица Мюрата.
– Пока я не узнаю, – сказала она, – я не уйду отсюда.
– Бог знает, где теперь арьергард! – Мюрат почти кричал в ответ. – Где-нибудь между Оршей и Смоленском. Несколько тысяч человек и раненые – вот все, с чем мы оставили Нея. А если вы, мадам, спрашиваете меня, где они, то я вам отвечу. Я думаю, что все они мертвы, все! Мы давно ждем их, мы выступаем через два дня, прежде чем русские настигнут нас. Ваш полковник мертв, мадам. Вам лучше вернуться домой, пока это возможно; Уведите ее отсюда, майор, мне нужно работать!
Он отвернулся и встал к ним спиной.
– Вы свинья, – отчетливо произнесла Александра.
Она потеряла терпение.
Валентина проснулась внезапно; они провели ночь в доме, который Мюрат предоставил в их распоряжение. Она заснула на руках у Александры, всхлипывая от отчаяния. Постель рядом была пуста; сестры в комнате не было. Ее разбудил шум, раздававшийся снаружи. Окна с двойными рамами были разрисованы узорами, увидеть что-либо на улице было невозможно. Шум казался радостным,
– Валентина!
Александра стояла рядом с ней, натягивая на себя платье.
– Что это? Что случилось? – спрашивала Валентина.
– Я не знаю. Поторопись, одевайся. Пойдем узнаем!
Улицы были забиты солдатами, все бежали и что-то радостно кричали. Офицер пытался пробиться через толпу на лошади. Валентина схватила какого-то солдата за руку, побежала рядом с ним.
– Что случилось? Куда все бегут?
– Вы разве не знаете? – По его лицу струились слезы радости. – Это Ней! Он привел арьергард. Это чудо, настоящее чудо!
Действительно, это было чудо – то, что сделал Ней. Никто не мог так поднять боевой дух французской армии, как Ней, который шел впереди своих людей, когда уже все, в том числе и Наполеон, считали его погибшим. Император обнял его и плакал. Он присудил ему звание, которое никогда и никому не присваивалось. Храбрейший среди храбрых. Вся армия вдруг воодушевилась, как будто царь сдался; Ней вернулся, он не был разбит. Вместо шести тысяч он привел в Оршу лишь восемьсот человек. Они расположились лагерем на окраине города, для них не было приготовлено укрытия, но приходили люди с одеялами и продовольствием, а врачи всю ночь провели около раненых, которых было много.
С Александрой и майором Валентина начала разыскивать полковника.
– Нет ли здесь полковника Де Шавеля?
Ответ был один и тот же:
– Нет, здесь нет.
– Кто-нибудь видел его?
– Нет, даже не слышали о таком.
Никто не знает. Нигде нет. Однажды пожилой солдат заколебался, стараясь что-то вспомнить, но потом лишь покачал головой.
– Был один полковник, но я думаю, что он погиб по дороге. Посмотрите среди раненых.
Они продолжали свое ночное кошмарное путешествие среди раненых. Здесь были сумасшедшие, обмороженные, с ампутированными конечностями, с гангреной, но Де Шавеля нигде не было. Начало уже светать, когда они подошли к последней группе палаток. У каждой они слышали один и тот же ответ. И вот у последней повозки на которой был устроен тент из одеял, к ним подошел молодой человек в оборванной форме и внимательно посмотрел на них. Де Ламбаль держал факел, свет упал на него, он зажмурился.
– Что вы хотите? Полковник спит. Вы беспокоите его. – Он яростно прошептал: – Уходите!
– Полковник? Какой полковник? – спрашивал Де Ламбаль. – Де Шавель? Как его зовут?
Валентина ждала, протягивая руку молодому человеку, который озадаченно и хмуро смотрел на них.
– Это полковник Де Шавель? – прошептала она. – Пожалуйста, скажите, как его имя?
– Да, – ответил Дюкло. – Так оно и есть. Я ухаживал за ним. Я обещал доставить его в Оршу и сдержал свое слово. Думаю, что я хорошо следил за ним. Зайдите и посмотрите. – Он отступил в сторону, Валентина на гнулась и вошла; под тентом было темно, но факел майора осветил мужчину, который лежал завернутый в плащ, теперь можно было разглядеть его.
Оставшиеся снаружи услышали крик, затем наступила тишина.
– Я не вынесу этого, – простонала Александра, – если это опять не он…
Через минуту майор вернулся.
– Она нашла его, – сказал он Александре. – Бедняга.
– Я хорошо ухаживал за ним, – внезапно вмешался Дюкло. – Если бы не я, то он бы умер.
– Я верю, – очень мягко сказал майор. – Вы все сделали очень хорошо, лейтенант. Теперь вам не нужно больше беспокоиться о нем. За полковником будет ухаживать мадам. Вам нужно позаботиться о себе.
– Да, – согласился Дюкло. – Я должен узнать, не нужно ли ему чего-нибудь. – Он исчез в палатке.
Александра подошла к Де Ламбалю, он обнял ее.
– Я еще не готова войти. Это действительно он, Поль… Я не могу в это поверить…
– Да, – сказал Де Ламбаль. – Я бы не узнал его, если бы не Валентина.
Вышел Дюкло. На его лице застыло такое выражение, как будто он что-то потерял.
– Все в порядке, – сказал он. – Мадам присмотрит за ним. Мне здесь больше нечего делать. Вы простите меня?
Дюкло поклонился Александре и исчез за палаткой. Он больше не нужен, он достал пистолет из кармана, вставил ствол в рот и нажал на спусковой крючок.
Последние несколько дней ему так часто снилась Валентина, что в первый момент он принял ее за привидение. Он был очень слаб и ничего не помнил, он даже не знал, что последние полмили молодой человек тащил его на своей спине, покачиваясь, как пьяный, под его тяжестью. Де Шавель не понимал, что происходит и где он находится. Он знал, что может отдохнуть, и это единственное, чего ему хотелось. Над ним склонилось лицо, которое возникало в его больном воображении, чьи-то руки гладили его волосы, это были женские руки, все казалось сном. Он спал и старался умереть, но люди выхаживали его, заставляли его есть. Через три дня он открыл глаза, и Валентина поняла, что он узнал ее, что кризис миновал.
– Как долго я нахожусь здесь? Где я?
– Вы в Орше, – ответила она. – Мне и сестре предоставили это жилище, и вы находитесь здесь три дня. Не разговаривайте, любовь моя, вы очень больны. – Она села на край его кровати, внезапно ей стало страшно взглянуть на него. Пока он был беспомощным, он принадлежал ей. Но битва была выиграна, Де Шавель стал опять самим собой, человеком, который увез ее в Чартац и сказал, что не любит ее. Она опустила глаза.
– Вы снились мне, – вдруг признался он. – Последние несколько дней я постоянно видел вас. Дайте мне вашу руку. – Через мгновение пальцы его левой руки переплелись с ее пальцами.
– Я должна была найти вас, – сказала Валентина, – я не могла оставаться в Чартаце, не зная, что с вами.
– Я не могу в это поверить, – прошептал он. – Трудно поверить в то, что женщина способна совершить такой сумасшедший поступок. Вас могли убить – я мог быть мертвым. Посмотрите на меня, Валентина.
Она подняла голову, их глаза встретились; ее глаза были полны слез.
– Вы ничем не обязаны мне, – сказала она, – я приехала потому, что люблю вас. Я говорила вам это накануне вашего отъезда. Я никогда не переставала любить вас. Вы живы, мой дорогой, я увезу вас в Польшу. Но это не означает, что вы должны испытывать ко мне какие-нибудь чувства.
– А благодарность?
– И даже благодарность.
Он ничего не сказал в ответ, а лишь посмотрел на их переплетенные пальцы.
– После Москвы со мной шел один офицер. Я рассказал ему о вас, Валентина; у него были жена и любовница, и лишь пол-лица. Он не хотел возвращаться к ним, потому что уже не был тем мужчиной. Позже его убили рядом со мной. Я потерял правую руку, в груди у меня дыра. Я тоже больше не мужчина.
– Не говори так, – попросила она. – Даже если бы ты был на костылях и слепой, мне было бы все равно.
– Дюкло, – вдруг спросил он, – где Дюкло? Он спас мне жизнь. – Его глаза расширились от нетерпения.
Де Ламбаль предупредил Валентину, что ей не следует лгать.
– Он умер, – мягко ответила она, не было необходимости объяснять ему, как он умер.
– Бедняга. Он был очень добр ко мне, а я не переставая ругал его, я хотел лечь и умереть, а он не позволил мне. Боже, как я устал. – Он откинулся назад и закрыл глаза; казалось, он забыл о ней, но когда она хотела отнять руку, он не отпустил ее. Часом позже в комнату вошла Александра и посмотрела на него.
– Теперь он будет, жить, – сказала она. – Но ты вряд ли выживешь, если не пойдешь спать.
– Если я уберу руку, то разбужу его, – отозвалась Валентина. – Он узнал меня, он разговаривал вполне разумно. Ах, Александра, сколько он перенес.
– Ты уже три дня оплакиваешь его раны, – рассердилась Александра. – Теперь я запрещаю тебе это. Ты нашла его и спасла ему жизнь. Иди спи!
Валентина осторожно высвободила руку, обняла сестру.
– Это все благодаря тебе, Александра. Тебе, и Полю.
– Глупости, – возразила Александра. – Еще только начало, от нас до Вильно триста миль.
– Теперь мы доберемся, я знаю. Теперь с ним ничего не случится. – Она посмотрела на кровать. – Он чувствует себя калекой, Сандра. Он рассказал мне о друге, который не хотел возвращаться к семье. Его убили, мне кажется, он сам хотел этого. Я должна заставить его захотеть жить! Я должна помочь ему!
– Ему поможет время, – заметила сестра. – Давай сначала выберемся из России.
Она уложила сестру и пошла к Де Ламбалю. Его в доме не было, темнело, и Александра уснула в кресле перед камином. Вернувшись, он нагнулся и поцеловал ее. Она тотчас же проснулась, и они обнялись.
– Где ты был? – спросила она его. – Может быть, ты сначала хочешь поесть? – Он опять поцеловал ее.
– Нет, позже. Перестань разговаривать, женщина, и сиди спокойно.
Наверху проснулся Де Шавель, он не увидел Валентину и выругался, что ее там нет. Его реакция была такой ужасной, что он сам испугался за последствия. Он зависел от нее и злился, что она оставила его одного. Он сидел на краю кровати, когда она вошла и подбежала к нему.
– Вам нельзя вставать! Почему вы не позвали меня?
– Вы не служанка, – зло произнес он. Валентина отступила от него на шаг, и он заметил боль на ее лице, ему стало стыдно.
– Простите меня, Валентина, – быстро сказал он. – Я неблагодарное животное. Я не хотел обидеть вас.
– Я не виню вас, – ответила она, – я все понимаю.
– Да? – Он посмотрел на нее, нахмурившись. – Вы знаете, что такое быть должным и не иметь возможности дать ничего взамен?
– Вы можете дать мне все. Лишь позвольте любить вас и заботиться о вас. – Она встала перед ним на колени и закрыла лицо руками. Валентина не хотела плакать, но слезы сами струились, она не могла сдержать их. Она почувствовала, как он нежно дотронулся до ее волос, до ее лица.
– Никогда не верил, что существуют такие женщины, как вы. Никогда не думал, что может быть такая любовь. Не плачьте, я не стою ваших слёз.
Она подняла лицо.
– Вы стоите всей моей жизни; когда я думала, что вы убиты, мне не хотелось жить. Я не прошу вас любить меня, я прошу вас позволить мне любить. Этого достаточно для моего счастья
– Вы так красивы, – сказал он, – и так молоды. Вы не предназначены для калеки, который даже не может вас обнять.
– Попробуйте, – прошептала она, – попробуйте.
Она обняла его за шею и поцеловала в губы, он чувствовал, как она дрожит, и в нем проснулось желание.
Это желание никогда не покидало его, но приходило к нему во сне. Любовь, которая началась в доме Мюрата, потом получила продолжение в Чартаце, расцвела в этом ветхом доме в Орше. Удовлетворение было таким полным, что они так и уснули, не размыкая объятий. Он проснулся первым и разбудил ее поцелуем.
– Я люблю тебя, – прошептала она.
Он наклонился и снова поцеловал ее, но без страсти, поцелуй был теплым и нежным, она ответила ему так же.
– Я однажды сказал, что не люблю тебя, Валентина, ты помнишь?
– Помню.
– Моя дорогая, я тогда лгал.
Глава 9
Двадцать второго ноября Великая Армия покинула Оршу. Император получил известие, что русские захватили его обоз с провиантом у Минска. Отступление было отрезано, мост через Березину на Борисов атакован и почти полностью разрушен. Перед французами простиралась ледяная река, преграждая путь в Польшу, из Борисова угрожал Чичагов, а Кутузов и его силы напирали сзади. Наполеон приказал сжечь бумаги и приготовить оружие, чтобы либо победить, либо погибнуть в битве. Сорок тысяч человек без лошадей и оружия начали последнюю стадию самого страшного отступления в истории войн.
Валентина с Де Шавелем и Александра с майором первые два дня путешествовали в санях, двигаясь очень медленно из-за глубокого снега. Ночью они спали в санях, Де Ламбаль и Янош стерегли лошадей. Лошади отощали, но все равно за ними постоянно следили голодные глаза с тех пор, как они оставили Оршу. На третье утро случилось непредвиденное. Валентина, которая спала в объятиях Де Шавеля, проснулась, услышав выстрелы и ржание лошади. Майор и Александра выпрыгнули из саней с пистолетами в руках.
Когда Валентина выглянула, то увидела сцену, которую страшно даже представить.
Янош лежал на земле мертвый. Одна из лошадей была убита, ее уже раздирали голодные люди. Потом они набросились на живую лошадь.
– Вы, грязные свиньи, – кричала Александра, – проклятые каннибалы, оставьте моих лошадей в покое. Господи, я сейчас перестреляю их. Оставьте меня, я буду стрелять!
Валентина подбежала к ней, и Де Ламбалю удалось наконец вырвать пистолет из ее рук. Он швырнул его Валентине.
– Спрячьте это, ради Бога, – попросил он. – Если она начнет стрелять, они растерзают нас на куски.
– Мои лошади, – кричала Александра. – Они едят их живьем! – Плача и упираясь, она все-таки позволила майору и Валентине увести себя. От запаха крови у Валентины закружилась голова, она упала в сани. Де Шавель с побледневшим лицом стоял рядом с ней.
– Я сейчас потеряю сознание, о Господи, какой ужас!
– Это должно было случиться, – сказал полковник, майор кивнул. – За нами следили с начала пути. Они голодают, они прошли уже тысячи миль в этом аду. Нельзя винить их за это. Удивительно, что они не убили нас.
– Свиньи! – не могла успокоиться Александра. Ее бил озноб, а глаза горели, как угли. – Грязные французские свиньи!
– Пошли. – Майор подошел к ней. – Мы должны двигаться. Нам больше ничего не остается.
Она подняла голову и посмотрела на него, слезы замерзали на ее щеках.
– Идите к черту, я ненавижу вас!
– Я знаю, – терпеливо произнес он, – но лучше не смотреть на все это. Пойдемте.
Де Шавель обнял Валентину и пошел рядом с майором. Александра двинулась следом, немного отстав, отказываясь от помощи и не желая разговаривать. Уже почти стемнело, когда она позволила майору подойти к ней, потом Валентина услышала, что она плачет.
Было слишком холодно, чтобы разговаривать, было трудно идти по глубокому снегу, но, к счастью, небо оставалось чистым и ясным, и луна ярко освещала дорогу. Вокруг них двигались такие же тени, изо рта которых вырывались клубы пара. Некоторые из них останавливались и замерзали до смерти.
Валентина шла, опираясь на левую руку любовника, но она чувствовала, что он слабеет с каждым шагом.
– Майор, – позвала она, – мы должны отдохнуть, он устал.
– Кто-нибудь хочет разбить лагерь? – крикнул он в темноту, откуда появились неясные тени, которые затем превратились в людей.
– У меня есть одеяло, кто может разжечь огонь? – Солдат с женским шарфом на голове достал драгоценное одеяло, кто-то нашел палки, Де Ламбаль двигался среди них, организовывая их и направляя.
Когда разожгли огонь, все стремились протолкаться поближе к нему, оттесняя других и теряя последние силы в этой борьбе. Де Шавель достал пистолет.
– Назад, черт вас возьми! Назад! Все будут греться по очереди. Разожгите еще один костер, здесь достаточно дров.
Насилие прекратилось так же быстро, как и началось. Разожгли еще два костра. В темноте плясал желтый огонь, вокруг которого толпились дрожащие люди.
– Моя маленькая, – нежно сказал Де Шавель своей возлюбленной. – Ты замерзаешь, возьми мое пальто.
– Нет, нет! Мне достаточно тепло, любовь моя. Я просто устала.
Они прислонились друг к другу, съели кусок хлеба и бобы, выпили глоток коньяка. Все свои запасы они несли на себе. Майор прятал от Александры фляжку с бренди, чтобы она опять не впала в ярость, которая заканчивалась обычно слезами.
– Я никогда не видел ее такой, – прошептал Де Шавель, – и представить не мог, что она может заплакать.
– Янош служил ей с детства, – объяснила Валентина. – Поль уже успокоил ее.
– Они любовники? – спросил Де Шавель.
– Да, – ответила она. – Как и мы, любимый.
– Ты уверена, что не жалеешь об этом? – прошептал он.
– Я сожалею о каждой минуте, которую провела без тебя, – ответила она. – Мне неважно, что с нами случится. Даже если нас убьют, мы будем вместе. Когда ты полюбил меня? Он улыбнулся.
– Бог знает. Здесь, когда ты мне снилась, когда я умирал под Бородино. Может быть, в Польше, но не отдавал себе в том отчета. Но сейчас я люблю тебя. – Он поцеловал ее.
– Это и правильно, дорогой полковник, – злобно заметила Александра из своего угла. – Ее очаровательный муж чуть не повесил ее. Ха, она вам даже не сказала этого! Но если этого не сделала она, то сделаю я.
Александра медленно и подробно рассказала ему всю историю, приключившуюся с ее сестрой.
– Любовь моя, – прошептал он дрожащим голосом. – Спасибо, дорогая княжна, что вы открыли мне глаза на то, чем я обязан графине и что должен графу Груновскому. Я найду и убью его, эта цель поднимет меня из могилы.
– Очень благородно, – сказала Александра майору. – Но лучше бы у него была правая рука. Каково будет, если Теодор убьет его после всего этого? Если ты не дашь мне бренди, то я толкну тебя в костер, любимый!
– Один глоток, – сказал Де Ламбаль. – Не больше. Я знаю это твое настроение, когда ты готова со всеми подраться. Достаточно!
Она прильнула к нему и вздохнула.
– Я любила этого несчастного дурака Яноша. Он делал мне игрушки, когда я была ребенком. Я должна была убить их за Яноша! И за моих лошадей… Обними меня, Поль, мне холодно и тяжело на сердце!
Валентина с Де Шавелем и Александра с майором первые два дня путешествовали в санях, двигаясь очень медленно из-за глубокого снега. Ночью они спали в санях, Де Ламбаль и Янош стерегли лошадей. Лошади отощали, но все равно за ними постоянно следили голодные глаза с тех пор, как они оставили Оршу. На третье утро случилось непредвиденное. Валентина, которая спала в объятиях Де Шавеля, проснулась, услышав выстрелы и ржание лошади. Майор и Александра выпрыгнули из саней с пистолетами в руках.
Когда Валентина выглянула, то увидела сцену, которую страшно даже представить.
Янош лежал на земле мертвый. Одна из лошадей была убита, ее уже раздирали голодные люди. Потом они набросились на живую лошадь.
– Вы, грязные свиньи, – кричала Александра, – проклятые каннибалы, оставьте моих лошадей в покое. Господи, я сейчас перестреляю их. Оставьте меня, я буду стрелять!
Валентина подбежала к ней, и Де Ламбалю удалось наконец вырвать пистолет из ее рук. Он швырнул его Валентине.
– Спрячьте это, ради Бога, – попросил он. – Если она начнет стрелять, они растерзают нас на куски.
– Мои лошади, – кричала Александра. – Они едят их живьем! – Плача и упираясь, она все-таки позволила майору и Валентине увести себя. От запаха крови у Валентины закружилась голова, она упала в сани. Де Шавель с побледневшим лицом стоял рядом с ней.
– Я сейчас потеряю сознание, о Господи, какой ужас!
– Это должно было случиться, – сказал полковник, майор кивнул. – За нами следили с начала пути. Они голодают, они прошли уже тысячи миль в этом аду. Нельзя винить их за это. Удивительно, что они не убили нас.
– Свиньи! – не могла успокоиться Александра. Ее бил озноб, а глаза горели, как угли. – Грязные французские свиньи!
– Пошли. – Майор подошел к ней. – Мы должны двигаться. Нам больше ничего не остается.
Она подняла голову и посмотрела на него, слезы замерзали на ее щеках.
– Идите к черту, я ненавижу вас!
– Я знаю, – терпеливо произнес он, – но лучше не смотреть на все это. Пойдемте.
Де Шавель обнял Валентину и пошел рядом с майором. Александра двинулась следом, немного отстав, отказываясь от помощи и не желая разговаривать. Уже почти стемнело, когда она позволила майору подойти к ней, потом Валентина услышала, что она плачет.
Было слишком холодно, чтобы разговаривать, было трудно идти по глубокому снегу, но, к счастью, небо оставалось чистым и ясным, и луна ярко освещала дорогу. Вокруг них двигались такие же тени, изо рта которых вырывались клубы пара. Некоторые из них останавливались и замерзали до смерти.
Валентина шла, опираясь на левую руку любовника, но она чувствовала, что он слабеет с каждым шагом.
– Майор, – позвала она, – мы должны отдохнуть, он устал.
– Кто-нибудь хочет разбить лагерь? – крикнул он в темноту, откуда появились неясные тени, которые затем превратились в людей.
– У меня есть одеяло, кто может разжечь огонь? – Солдат с женским шарфом на голове достал драгоценное одеяло, кто-то нашел палки, Де Ламбаль двигался среди них, организовывая их и направляя.
Когда разожгли огонь, все стремились протолкаться поближе к нему, оттесняя других и теряя последние силы в этой борьбе. Де Шавель достал пистолет.
– Назад, черт вас возьми! Назад! Все будут греться по очереди. Разожгите еще один костер, здесь достаточно дров.
Насилие прекратилось так же быстро, как и началось. Разожгли еще два костра. В темноте плясал желтый огонь, вокруг которого толпились дрожащие люди.
– Моя маленькая, – нежно сказал Де Шавель своей возлюбленной. – Ты замерзаешь, возьми мое пальто.
– Нет, нет! Мне достаточно тепло, любовь моя. Я просто устала.
Они прислонились друг к другу, съели кусок хлеба и бобы, выпили глоток коньяка. Все свои запасы они несли на себе. Майор прятал от Александры фляжку с бренди, чтобы она опять не впала в ярость, которая заканчивалась обычно слезами.
– Я никогда не видел ее такой, – прошептал Де Шавель, – и представить не мог, что она может заплакать.
– Янош служил ей с детства, – объяснила Валентина. – Поль уже успокоил ее.
– Они любовники? – спросил Де Шавель.
– Да, – ответила она. – Как и мы, любимый.
– Ты уверена, что не жалеешь об этом? – прошептал он.
– Я сожалею о каждой минуте, которую провела без тебя, – ответила она. – Мне неважно, что с нами случится. Даже если нас убьют, мы будем вместе. Когда ты полюбил меня? Он улыбнулся.
– Бог знает. Здесь, когда ты мне снилась, когда я умирал под Бородино. Может быть, в Польше, но не отдавал себе в том отчета. Но сейчас я люблю тебя. – Он поцеловал ее.
– Это и правильно, дорогой полковник, – злобно заметила Александра из своего угла. – Ее очаровательный муж чуть не повесил ее. Ха, она вам даже не сказала этого! Но если этого не сделала она, то сделаю я.
Александра медленно и подробно рассказала ему всю историю, приключившуюся с ее сестрой.
– Любовь моя, – прошептал он дрожащим голосом. – Спасибо, дорогая княжна, что вы открыли мне глаза на то, чем я обязан графине и что должен графу Груновскому. Я найду и убью его, эта цель поднимет меня из могилы.
– Очень благородно, – сказала Александра майору. – Но лучше бы у него была правая рука. Каково будет, если Теодор убьет его после всего этого? Если ты не дашь мне бренди, то я толкну тебя в костер, любимый!
– Один глоток, – сказал Де Ламбаль. – Не больше. Я знаю это твое настроение, когда ты готова со всеми подраться. Достаточно!
Она прильнула к нему и вздохнула.
– Я любила этого несчастного дурака Яноша. Он делал мне игрушки, когда я была ребенком. Я должна была убить их за Яноша! И за моих лошадей… Обними меня, Поль, мне холодно и тяжело на сердце!