Энтони Флакко. Никола Тесла. Безумный гений

   В общем пульмановском вагоне погасили газовые лампы, оставив единственную свечу. Все пассажиры крепко спали, за исключением Николы. Путь в родительский дом занимал почти двенадцать часов, и за это время он ни разу не сомкнул глаз.
   Коротенькая, в одну строчку, телеграмма в кармане пальто тянула его к земле, словно свинцовая пластина: мать звала сына домой.
   Никола никак не мог собраться с мыслями. Достав из кармана телеграмму, он в который раз впился глазами в единственную строку. Мать, как могла, постаралась смягчить удар, но смысл послания был ясен: отец при смерти. Получив телеграмму, Никола немедля собрался и через полтора часа был уже в пути. И вот он сидит в вагоне, единственный бодрствующий среди спящих пассажиров, а колеса железного змея ритмично стучат по стальной тропе.
   К горлу подступала дурнота, и причиной тому была не только тряска. Перед мысленным взором Николы разворачивался калейдоскоп мучительных видений. Он пытался собраться с мыслями, но охватившие его противоречивые чувства не давали сосредоточиться.
   Никола понимал, что ему нужно развеять царящий в голове хаос, но не знал, как это сделать. Он закрывал глаза, но странные предметы не пропадали, а исходившее от них сияние прорезывало тьму.
   Никола сжал веки до боли, до немоты в лице, шее и груди. Он будто окаменел, но видения продолжали свой танец.
   В конце концов он сдался и позволил затянуть себя в омут бреда. Стук колес постепенно стих, тряска прекратилась, время замедлило ход.
   Никола напряг мускулы, силясь вырваться из объятий морока, и видения начали блекнуть. Он напрягся еще сильнее, и они исчезли. На несколько секунд.
   Хоть это и не поддавалось логическому объяснению, приходилось признать: телесное усилие способно влиять на галлюцинации. Эффект был временный, но несомненный.
   Никола повторил попытку, не этот раз не закрывая глаз. Снова сработало. Судя по всему, напряжение мышц каким-то образом воздействовало на сознание. Физическое зрение оставалось все таким же острым, а мысленные образы меркли.
   У Теслы перехватило дыхание: неужели он только что научился контролировать свои видения? Следующие несколько часов были потрачены на усиленную тренировку. Никола действовал в несколько этапов. Сначала расслаблялся, впуская галлюцинации, а потом внезапно обрывал их поток, резко напрягая все тело.
   Закрепив первоначальный успех, он стал тренироваться стоя, а затем – прохаживаясь по вагону. Чтобы не позволять мышцам расслабиться, он ступал, не сгибая коленей, как на деревянных ногах. Изнуряющие упражнения пошли Николе на пользу хотя бы потому, что отвлекли от мрачных мыслей и помогли скоротать время.
   Прошел не один час, прежде чем он вернулся к реальности. На грешную землю его возвратил голос проводника, возвестившего нужную станцию. Никола мгновенно очнулся от странного забытья, и мысли о грядущей утрате навалились на него всей своей тяжестью.
   Страх и тоска нарастали, но он сумел сдержать себя, пока высаживался из поезда и забирал багаж. Мысль о том, что теперь он может управлять своими видениями и не доставит близким хлопот в час скорби, дарила какое-никакое утешение – не в последнюю очередь потому, что он так и не понял, откуда эти видения берутся.

* * *

   Холод вновь подкрался к Джуке, пока она ждала приезда Николы. Подкрался незаметно, застал врасплох, когда она прибирала в доме и ухаживала за умирающим мужем. Холод грыз ее изнутри, словно червь-паразит, до поры до времени таившийся в человеческом теле.
   Женщина забилась в любимое кресло Милутина, завернулась в два пледа и стала смотреть на огонь. Тепло родного очага придавало сил, но и оно не могло согреть усталое тело. Нынешняя Джука не узнавала себя. От прежней остались кожа да кости. Слабость тянула ее к земле, не давала распрямиться, и это теперь, когда ей так нужны были силы!
   В иные дни Джука по-прежнему чувствовала себя достаточно сильной, чтобы справиться с холодом. Она умела разогревать кровь при помощи специальных дыхательных упражнений, которым научилась еще в девичестве. Как любая женщина, владевшая древними искусствами, она умела погружать себя в транс, в котором все известные ей хвори проходили.
   Но испытанные средства больше не действовали. Холод глодал ее кости, словно ненасытный шакал. Он шел из глубин ее души, ведь душа ее была душой дома, в котором почти истаяло тепло ее мужа.
   И все равно Джука, как никогда прежде, благодарила судьбу за свое запретное ведовство. Лишь благодаря ему она все еще держалась на ногах.
   Женщина знала: пока у нее есть дар, она не одна. Тайные знания, передававшиеся в ее роду из поколения в поколение и приобретенные ею самой за годы пытливого наблюдения за природой, должны были стать ей опорой в горестный час потери спутника жизни.
   Для Джуки не было большей радости, чем видеть, что все вокруг источает великую жизненную силу, следить, как она струится между людьми, то притягивая их друг к другу, то отталкивая. Когда не стало Дане, их первенца, этот таинственный дар сделался для нее утешением, как христианская вера – для ее супруга.
   Впрочем, у дара имелся существенный недостаток: он исчезал и появлялся когда вздумается. В это холодное утро Джука ощущала в груди гнетущую пустоту. Смерть приблизилась к Милу почти вплотную, и лишь надежда увидеть сына еще держала его на земле.
   Джука твердо сказала себе, что все сложится как должно: сын застанет отца в живых, и они успеют помириться. Закутавшись в два одеяла, она на цыпочках побрела наверх проверить, как там Милу. Дверь в его спальню была приоткрыта, в комнате царил полумрак: тяжелые гардины почти не пропускали дневной свет. Зайдя, женщина первым делом зажгла на тумбочке у изголовья свечу.
   От спящего исходили волны жара, образовывая вокруг его лица неровное, слабое свечение. Раб божий Милутин Тесла готовился к встрече с Господом. Душа его рвалась прочь из тела, но разум и чутье продолжали хвататься за жизнь, пока не приедет сын. Девочки уже успели проведать отца и по-своему с ним попрощаться. Чтобы отправить дочерей домой, к мужьям, Джуке пришлось прибегнуть ко лжи во спасение и заверить их, что назавтра они смогут вновь повидаться с больным.
   Джука не сомневалась: ее супруг не сможет отойти с миром, пока не увидит Николу. Единственный сын стал для Милутина Теслы горчайшим разочарованием: стоило им оказаться в одной комнате, как в воздухе повисал тяжкий дух плохо скрытой вражды. Даже матери не под силу их примирить; для нее было неслыханной радостью, если двое дорогих ей мужчин могли хотя бы тепло поздороваться.
   Убедившись, что муж спит, Джука отправилась на кухню, согреть чайник к приезду сына. Возможно, и у Милу найдутся силы сделать хоть пару глотков. Еще надо позаботиться о дровах для камина. А потом останется только сидеть и ждать Николу.
   Едва вода в чайнике начала кипеть, в дверь постучали. Сердце Джуки радостно встрепенулось: такую характерную дробь отбивал только Никола. Женщина бросилась открывать, говоря себе, что сын неспроста появился именно тогда, когда вскипел чайник. Возможно, то был знак, что в последние часы Милутина в семье воцарится мир.
   Джука распахнула дверь, впустив в дом зябкий воздух промозглого дня, и на пороге – ужасно высокий, с потертым чемоданом – предстал ее сын. На мать Никола даже не взглянул. Он застыл на крыльце, странно сгорбившись, и внимательно разглядывал что-то у себя под ногами. Джуку напугала его странная, напряженная поза.
   Решив, что мальчик слишком убивается из-за отца, мать шагнула вперед, чтобы обнять его. В ее объятиях Никола немного расслабился и дал затащить себя в дом.
   Второпях обменявшись приветствиями, мать и сын поспешили наверх. Никола бережно придерживал Джуку за плечи, а та шептала сбивчивой скороговоркой:
   – Не знаю, переживет ли он эту ночь. Не вижу. Я отчего-то перестала видеть. – Задержавшись у двери спальни, она добавила с горькой улыбкой: – Но материнское чутье у меня осталось, и оно подсказывает, что ему не терпится с тобой попрощаться. Вы ведь помиритесь, правда?
   Никола кивнул и сжал ее руку. Джука облегченно вздохнула, ободряюще улыбнулась сыну и осторожно приоткрыла дверь.
   – Иди один. – Она погладила его руку и побрела вниз, к теплу камина.
   Никола глубоко вздохнул и весь сжался, чтобы не пустить с собой видения. Теперь можно было идти.

* * *

   Он приблизился к кровати, сел у изголовья, коснулся желтой, исхудавшей руки больного. Старый священник силился что-то сказать. Его слабый голос едва пробивался сквозь тяжкое, свистящее дыхание:
   – Я был с тобой слишком суров, Никола. Когда умер твой старший брат…
   – Дане.
   – Когда твой старший брат умер, я решил вылепить из тебя его подобие. Только ты-то в чем провинился? Ты был всего лишь маленьким мальчиком, который изо всех сил старался угодить отцу, но эта задача оказалась непосильной.
   – Вовсе нет, отец! Я до сих пор…
   – Бог не дал тебе и половины его талантов! Я сразу понял, что ты не равен брату силой духа, но у меня оставалась надежда, что тебе передалась хотя бы толика его блестящего ума. Я закрывал глаза на твои беды. Вернее, на твою единственную беду.
   – Дане ведь был так молод. Мы не знаем наверняка, как все могло обернуться…
   – Твоя мать давала мне письма, которые ты присылал с учебы, все сочинения и тетрадки. Я все читал.
   – Правда?! – зарделся Никола.
   – А как же иначе! Я должен знать, чем живут мои дети. Ты мой сын. И всегда им будешь. – Старик надолго замолчал, собирая последние силы. Немного переведя дух, он продолжал:
   – Никола, все твои записи – части единого целого. У тебя есть какая-нибудь идея? Действительно большая идея?
   Никола задохнулся от восторга:
   – Да! Конечно, есть! Папа, ты должен знать: хоть я и не стал ни монахом, ни священником, вся моя жизнь – служение. Я посвятил себя науке. Это моя миссия, мое призвание, дело всей моей жизни. – Он говорил страстно, убедительно, так, чтобы отец мог расслышать каждое слово и ощутить его вес. – Папа, я убежден, что силу электричества можно поставить на службу человеку! Главные открытия в этой области еще предстоит сделать, но уже сейчас… – Никола понизил голос до звонкого восторженного шепота: – Эта сила способна дать куда больше, чем банальные телефонные линии. С ее помощью можно будет передавать сообщения в любую точку земного шара. Откуда угодно куда угодно.
   Несмотря на боль и слабость, отец Милутин слушал сына с напряженным вниманием. Внезапно он поднял руку.
   – Так ты говоришь о мире, в котором каждый человек сможет в любой момент связаться с кем пожелает?
   – Ну да! – с энтузиазмом подхватил Никола. – Пока это только теория, но я уверен, ее можно воплотить в жизнь.
   – Ага, – пробормотал старший Тесла, отвернувшись к стене. – Кажется, понимаю. Правда, я надеялся услышать от тебя нечто иное.
   Никола помрачнел:
   – Что же?
   Больной закрыл глаза и произнес очень мягко, почти ласково:
   – Никола. Всем известно, как слаб человек перед лицом зла. А ты предрекаешь… Нет! Не просто предрекаешь, предлагаешь создать такую вещь! – Священник глубоко вздохнул, и продолжал, вкладывая в слова последние, предсмертные силы: – Ты предлагаешь построить мир, в котором каждое создание Божье предстанет перед другими во всей своей слабости и мерзости!
   Никола растерялся. Внезапный удар пришелся в самое сердце. Мысли путались, и запертые в глубинах сознания видения рвались наружу. Он моргнул и поморщился, словно защищаясь от мельтешащей перед глазами мошкары.
   Старик наблюдал сквозь полуопущенные веки, как сын до судорог напрягает мускулы, уставившись в одну точку на стене. Несколько мгновений в комнате царило молчание.
   От угасающего взора Милутина Теслы не укрылось ничего. Когда он заговорил, его слова были полны отцовской любви. Голос звучал мягко, но в глазах горел недобрый огонь, а уголки губ кривила горькая усмешка:
   – В тебе сидит демон.
   Никола отпрянул и вскочил на ноги:
   – Что ты говоришь?! Какой еще демон?!
   Милутин продолжал так же мягко:
   – Я все вижу, Никола! Я знаю, ты не можешь с ним совладать. Твоя мать во всем мне призналась, много лет назад. – Он через силу улыбнулся. – Она рассказала, что слышала той ночью, когда у тебя был жар. Помнишь? Тебе тогда было восемнадцать.
   – Папа, – прошептал Никола, упрямо глядя в сторону. – Я думал, ты позвал меня, потому что хотел помириться.
   – Помириться! – Голос отца Милутина сделался холодным и резким. – Вот что я тебе скажу: твои прожекты – это даже не безумие, это в чистом виде зло! Готов поспорить, они навеяны демоном, который тебя преследует. Этой частицей скверны!
   – Нет никакого демона! – в ярости выкрикнул Никола.
   Милутин сделал вид, что не услышал:
   – Взгляни на себя, если у тебя осталась хоть капля свободной воли! Постарайся понять, что твои так называемые планы на самом деле – часть плана демона, который тебе является. Он вцепился в тебя в ту пору, когда начались твои «видения». – Последнее слово священник будто выплюнул.
   – Папа! – взмолился Никола. – Это было… даже не знаю сколько лет назад! И это была обыкновенная галлюцинация! С тех пор она больше не появлялась! Ни разу!
   – Она?! – Глаза Милутина буравили его, будто сверла. – Ты можешь обманывать меня… ты всех можешь обманывать… Но демон все равно возьмет свое. Избавься от зла, сын, хоть раз в жизни поступи как должно…
   Дыхание умирающего стало прерывистым и хриплым. В лице промелькнул ужас. Милутин откинулся на подушку и начал стремительно бледнеть. Взгляд остановился и погас. С губ сорвался предсмертный вздох.
   Никола прижал руку ко рту, чтобы подавить крик. Дверь спальни была плотно закрыта, и Джука не слышала последних слов своего мужа.

* * *

   За три дня, прошедшие с тех пор, как Милутин Тесла отошел в мир иной и был погребен под сенью церковной колокольни, Джука не раз принималась расспрашивать сына о последних минутах мужа. И хотя она сама уступила Николе место у смертного одра, от мысли, что они с мужем не успели попрощаться, ей делалось невыносимо горько.
   Никола послушно пересказывал матери последний разговор с отцом, прилежно повторяя каждое слово. Благодарная улыбка, с которой Джука внимала истории прощения и примирения, согревало его сердце. Женщина упивалась глубиной и мудростью слов, сказанных мужем на смертном одре, а особенно – благословением, которое он успел послать супруге и дочерям. Эту историю Никола готов был повторять снова и снова.
   Когда заупокойная служба завершилась и родственники усопшего медленно побрели к дому, Джука нагнала сына, взяла за руку и произнесла, понизив голос:
   – Знаешь, он хотел бы, чтобы ты учился дальше.
   – Непременно, мама, но это терпит, – мягко ответил тот. – Я собираюсь найти работу, как только окончу курс, и буду присылать тебе деньги.
   – Хочешь помочь бедной вдове? Мне будут платить пенсию за твоего отца.
   – И очень хорошо! Но если у меня появятся деньги, я смогу забрать тебя к себе. А если ты, не дай бог, заболеешь, найду тебе лучших врачей и лекарства.
   Джука остановилась и ласково потрепала сына по щеке:
   – У меня пока что есть дом. Неужели ты думаешь, что я его брошу? – Она лукаво улыбнулась. – Что-то мой мальчик уж больно смахивает на молодого человека с разбитым сердцем. Ты хочешь уехать, чтобы вдали залечить любовные раны?
   – Нет! – возразил Никола. Слишком поспешно и слишком горячо. – Нет.
   – Ладно, – отозвалась Джука, поглаживая его ладонь. – Ладно, как скажешь.
   Джука вновь зашагала по тропинке, заключив на ходу:
   – Душевные раны не лечатся расстоянием. Где бы ты ни очутился, разбитое сердце никуда не денется.

Глава пятая
1881
Два года спустя
Будапешт

   Неуемное рвение новичка, готового самоотверженно трудиться хоть целые сутки, вызывало у остальных работников суеверный ужас. Когда бы они ни приходили на службу, во сколько бы ни уходили домой, Никола Тесла всегда был на месте и всегда при деле. Сослуживцы недоумевали, когда же он спит.
   Вскоре коллеги стали замечать, что, когда отделению удается сделать хотя бы крошечный шажок к намеченной цели, Тесла забивается в угол, отворачивается от всех и чудовищно напрягает плечи и спину. А возвратившись к реальности, он передвигался с величайшей осторожностью, словно с ношей на голове.
   Проделав это нелепое упражнение, Тесла садился за чертежи. И они почти всегда выходили безупречными. Да что там: они всегда выходили безупречными. Тесла обходился без черновиков, хотя некоторые схемы требовали точности вплоть до миллиметра. Подготовив чертеж, он помогал инженерам изготовлять по нему детали, стараясь получить самые сложные и ответственные задания.
   Забыв предупреждение профессора Пешля о том, что не стоит выставлять умных людей дураками, Никола с головой погрузился в будоражащий воображение мир современной техники, даже не пытаясь вникнуть в хитросплетения конторских интриг. Прочие связисты не могли похвастать столь блестящими успехами, а потому стали поглядывать на новенького косо. Пойди пойми, как он проделывает эти свои фокусы!
   Кое-кто из сослуживцев попытался втереться к Тесле в доверие, чтобы вызнать его секреты, но оказалось, что обычные способы завязать дружбу на него не действуют. Ни лесть, ни выпивка не помогали. Никола умудрялся говорить о технике даже в пивной, не теряя ни здравомыслия, ни связности речи.
   Тесла охотно обсуждал с коллегами работу отделения, делился соображениями, как сделать ее еще эффективнее, но не более того. Он вечно был занят и не желал отвлекаться на разные глупости вроде пары кружек пива в веселой компании.
   Столь немыслимая работоспособность в сочетании с поистине фантастическим упрямством, несомненно, была нелепой и предосудительной. Надо было отучить молодого выскочку трудиться без перерыва – но сначала вызнать, как это ему удается.
   Над созданием телефонной станции Никола Тесла работал восемь месяцев, а на девятый месяц свалился от переутомления. И сослуживцы вздохнули с облегчением.

* * *

   Никола валялся в постели в своей тесной будапештской квартирке и чувствовал себя так, будто бурлящий горный поток нес его по камням. Симптомы поразившего его недуга больше всего напоминали инфлюэнцу. Сначала Тесла решил, что через пару дней сможет вернуться на работу. Но ему становилось все хуже.
   Жар начался на второй день. К вечеру он сделался таким сильным, каким не бывал еще ни разу, если не считать того ненастного вечера в отцовском доме.
   Когда в окне показалась луна, Никола подумал, что нынешняя ночь как две капли воды напоминает ту, а значит, годится для видений. Не пришло ли время выяснить, возможно ли пережить такое снова?
   А почему бы и нет?
   Действительно, почему бы и нет? Никола отбросил одеяло, вскочил, распахнул окно, подставил грудь холодному воздуху и, нагой, снова рухнул на влажные простыни. Пусть лихорадка пожрет его живьем.
   И лихорадка не заставила себя ждать; через несколько минут он начал задыхаться. Из легких с каждым выдохом вырывался пронзительный звук, будто несколько человек взялись свистеть в унисон. Вообразив эту сцену, Никола не удержался и хихикнул. Подобная неосмотрительность обошлась ему в минутный приступ кашля. Приподнявшись на локтях, больной ловил ртом воздух. В голове у него отдавались удары гигантского молота.
   Мир вокруг менялся на глазах. Теперь под черепом Николы мерно тикали дедовские ходики, хотя он прекрасно знал, что это его собственные наручные часы, оставленные на прикроватной тумбочке. Обычно тусклый свет газовой лампы теперь невыносимо бил в глаза. Это была агония. Как раз то что нужно.
   Новый приступ кашля едва не вышиб из больного душу. Перед глазами заплясали серебряные искры. Еще миг, и комната потонула в серебристом сиянии.
   Николе казалось, что он – осенний лист, подхваченный яростным ветром. Это упоительное, головокружительное чувство было сродни самой сладостной любовной неге.
   Стены тесной комнатенки расступились, сон и явь слились воедино. «Если это смерть, значит, так тому и быть», – то ли подумал, то ли произнес вслух Никола. А возможно, выкрикнул во всю мощь своих легких.
   – НИКОЛА! – услышал он в ответ голос Карины.
   Тесла открыл глаза, но вокруг стояла непроглядная тьма. Он то ли плыл в теплых водах, то ли парил в теплом воздухе. Боль прошла. Жар спал, страх улетучился. На место горькой тоски пришло умиротворение.
   Перед ним стояла Карина. В комнате по-прежнему было темно, но Никола отчетливо видел девушку, словно свет исходил от нее самой. Мягкий, приятный для глаз.
   – Сработало! – прошептал Никола чуть слышно. Или только подумал: он не помнил, чтобы его губы шевелились. Но главное, главное, главное… Карина пришла снова, впервые за десять лет. Видение было бледным и полупрозрачным, сквозь него проглядывала темнота, и все же в нем нельзя было не узнать прежнюю Карину.
   Девушка совсем не изменилась, все та же школьница из маленького городка. Правда, наряд на ней был иной. Никола видел такой костюм на одной моднице в дорогом ресторане. Он был изящен и прост: не стесняющая движений юбка и блуза с длинным рукавом.
   Карина игриво провела кончиком пальца по его щеке. Ее прикосновение было как дуновение прохладного ветерка, а голос звучал нежно и тихо:
   – Это только сон. Не бойся. Не мешай мне.
   Но Николу передернуло от страха.
   Здесь что-то было не так, что-то в высшей степени ненормальное было в призрачной женщине, которая спешит сообщить, что она ненастоящая. Карина и прежде являлась бывшему учителю в сновидениях, то четких и подробных, то смутных и хаотических, но у девушки из сна не было ничего общего с призрачным существом, что сейчас стояло подле него.
   Инстинкт подсказал безотказный способ развеять морок: мышечное напряжение. Собрав все силы, Никола попытался изгнать Карину из сознания. Как ни странно, ее образ и вправду стал бледнеть.
   Но перед тем как раствориться в темноте, девушка протянула руки и приложила кончики пальцев к вискам Николы. Ослепительная вспышка ознаменовала мощный выброс энергии.
   Перед глазами Теслы закружился целый рой удивительных, проработанных до мельчайших деталей, незнакомых человечеству машин. Видение было столь зримым, а выброс энергии столь мощным, что он почувствовал себя листом, угодившим в водоворот. Перед глазами вновь заплясали серебряные искры, но теперь каждая искорка превращалась в крошечную серебристую машинку.
   Каждая звучала по-своему и каждая, как догадался Никола, имела собственное предназначение. О том, чтобы выхватить хоть что-то из бурлящего потока новой информации, не приходилось и думать. Машин становилось все больше, их безумный хоровод кружился все быстрее.
   Ужас накрыл Николу с головой, словно черная вода утопающего. Тесла собрал последние силы, чтобы вытолкнуть из сознания навязчивую галлюцинацию. И жуткие видения стали медленно, постепенно отступать. Что-то происходило. Что-то неуловимо менялось…
   Никола открыл глаза.
   Оказалось, что он лежит в своей постели. Ночь едва перевалила за половину. Карина, кем бы она ни была, исчезла. Жар спал, и порожденные им странные симптомы пропали. Как и в прошлый раз, виной всему была лихорадка.
   Однако крошечные танцующие машинки никуда не делись. Никола был слишком потрясен, чтобы удивиться еще и этому. Пережитое почти лишило его воли.
   Тесла был опустошен, но азарт и упоение увиденным не давали ему забыться. Серебристые машинки – словно приснившиеся сокровища, что остались в руках после пробуждения. Никола решил, что обдумает все это позже. Первым делом надо было свыкнуться с новыми видениями, приручить их.
   Будь серебристые искры проделками сатаны, признаком душевного недуга или щедрым подарком судьбы, пренебрегать ими не следовало. Никола попытался мысленно разобрать на части первую попавшуюся машину и убедился, что ее конструкция безупречна. Перед ним лежали все до единого элементы, деталь к детали. Внимательно рассмотрев их, Тесла с изумлением обнаружил, что невиданное устройство состоит из давно известных компонентов, причудливым образом соединенных. Разгадки самых заманчивых тайн мироздания, ключ к доселе скрытым от человечества знаниям – все это оказалось в его власти, на расстоянии вытянутой руки. Немыслимое открытие не просто поразило Теслу: оно словно перевернуло вверх тормашками, взбаламутило и вынесло на поверхность то, что молодой человек прятал от самого себя на дне души.
   Недаром покойный отец говорил о дьявольских кознях. Недаром у Карины были такие ледяные пальцы, когда она коснулась его щеки. Возможно, всему виной именно бесовское наваждение, но при воспоминании об этом мимолетном касании Николе хотелось стонать от наслаждения. В мире не было ничего слаще этой муки. Она томила, влекла, не отпускала.

Глава шестая
Год спустя
Новая Телефонная компания
Будапешт

   Четыре инженера Телефонной компании Будапешта собрались в укромном уголке, чтобы составить заговор против пятого: Николы Теслы. О конспирации никто из них особенно не заботился.
   – Так вот, – начал главарь заговорщиков. – Я говорил с клерком, который был вчера на собрании городского совета: увольнять Теслу они не станут.
   – Кретины! Его не было две недели! Где это видано, чтобы столько болели!