Энтони Пирс. На коне бледном

   — Мой дорогой друг! — Сатана одарил собеседника улыбкой, полной тепла и терпения. С такой добротой папаша обращается к дивному ребенку, у которого ветер в голове. — Конечно, в ней нет зла и наказывать ее не за что. Она попадет прямо на Небеса — ей место там. Вы же не станете против этого возражать?
   — На Небеса? — бестолково повторил Зейн. — Ты позволишь ей?..
   — Мне чужого не нужно. Ее душа принадлежит Богу.
   Зейн мучительно искал, за что бы зацепиться.
   — Но время Луны еще не пришло! Зачем торопить ее смерть? — Он опять пытался заставить Сатану признать, что это его рук дело.
   — Если кто-то один должен умереть до срока, чтобы сто человек продолжали благоденствовать, значит ли это, что вы жестоки к одному и милостивы к ста?
   — Нет, конечно, но…
   — Смерть, я детально исследовал будущее человечества. Я способен постичь все отклонения, неуловимые для разума смертных — не для вашего, разумеется, ваше восприятие гораздо тоньше… Однако детальное объяснение было бы слишком скучным. По сути же я понял, что отрезок времени, равный примерно двадцати годам, станет критическим в судьбе человека как вида. Используя преимущества в столь исключительной ситуации, я мог бы изменить ход истории человечества. Я в состоянии очистить мир от зла, причинив при этом минимум ущерба. К сожалению, некая личность — без сомнения, с самыми благими намерениями, но заблуждающаяся насчет моих целей, — мешает мне реализовать эту возможность. Меня очень печалит необходимость обойтись с ней крайне жестоко, тем более что ее поведение вполне оправданно, если принимать во внимание, сколь мало доступно ее пониманию. Но сто человек вправе рассчитывать на справедливость более, чем один человек. Подобная арифметика выглядит жестокой в частном случае и крайне несправедливой, однако при увеличении масштабов меняется вся система ценностей. Такова реальность, и моя обязанность следить, чтобы все счета были оплачены в срок.
   Но этим «одним человеком» была Луна. Иначе Зейн вполне мог бы согласиться с Сатаной.
   — Нет, Лукавый, я тебе не верю!
   — Вы осмотрительны — это хорошо. — Сатана, казалось, совсем не обиделся. — У вас независимое мышление, мне это нравится. Уверен, история данной личности при вашем содействии получит соответствующее завершение.
   — Сомневаюсь, чтобы тебе удалось убедить меня отправить в Вечность любимую женщину, пока ее время не пришло.
   — Выбор времени — вещь весьма относительная. — Сатана пожал плечами. — Ощущаете ли вы сейчас преимущество от того, что в свое время вас грубо использовали, подтасовав в том числе время и способ вашего ухода из жизни?
   Он становится невыносим!
   — Я, конечно, от этого не в восторге. — Зейн понимал, что лучше говорить только правду. Даже если очень захочется, Сатану ему не провести
   — здесь он мастер. А потому любая ложь, даже мельчайший самообман будет на руку Сатане. — Но, полагаю, в подобных обстоятельствах это было необходимо…
   Зейн замолчал, анализируя сказанное. Благополучие единицы, принесенное в жертву человечеству… Лукавый опять в выигрыше!
   — Обстоятельства всех нас превращают в марионеток, — сочувственно произнес Сатана. — Вы действуете в соответствии с вашими обязанностями — говорю это вам совершенно искренне. Десятки, может быть, сотни лет не бывало такого, чтобы Смерть ставила совесть превыше удобств. Подобная позиция уже вышла из употребления.
   Лесть была очень приятна, но Зейн сопротивлялся, не доверяя тому, кто ее изрекает.
   — Осмелюсь заметить, эта позиция привела к столкновению с тобой.
   — Хо-хо-хо! — Сатана захохотал, как весельчак Санта-Клаус. — Ну разве это не насмешка? Правила столь незыблемы, что те немногие, кто отваживается творить добро, вынуждены расплачиваться собственными душами. Бог изошел бы зеленым пламенем, если бы узнал. Но, откровенно говоря, ему наплевать.
   Зейн был ошеломлен подобным кощунством. Хотя чего еще ждать от первейшего богохульника?
   — Ты говоришь, в Ад иногда попадают добрые души? — спросил он в изумлении.
   — А дурные иногда уходят на Небеса, — подтвердил Сатана, хлопнув себя по колену. — Ужасно, но такова бюрократия, и ее порядки незыблемы. А некоторые бедные души проскальзывают в любую щелку.
   Перед тобой Отец Лжи, напомнил себе Зейн. Все или ничего. Любое соглашение обернется обманом. Даже сам разговор с Сатаной уже опасен. Своим красноречием он кого угодно собьет с толку, так что очень скоро перестаешь видеть границы между Добром и Злом.
   — Вы по-прежнему пребываете в сомнении, я вижу, — Сатана подался вперед с выражением несомненной искренности. — Что ж, вполне понятно. Ваши коллеги поставили вас в неловкое положение. У вас трудности по службе, вы стеснены правилами, безнадежно устаревшими к сегодняшнему дню. Представьте себе, у меня та же история!.. В тех вопросах, где наши сферы деятельности пересекаются, мы должны действовать заодно. Это не только существенно облегчит нам исполнение наших обязанностей, но и будет обоим выгодно.
   — Не вижу никакой выгоды!
   — Это лишь потому, что вы не позволяете себе ее увидеть, — мягко сказал Сатана. — Разрешите мне устроить для вас осмотр моих владений?
   — Экскурсия в Ад? Я не…
   — Все будет сделано так, словно вы всего лишь на время покинете свою земную оболочку. Смею вас заверить, вернетесь наилучшим образом.
   — Что стоит слово Отца Лжи? — возмутился Зейн. — Теперь ты и меня хочешь заполучить! Ну так я не стану рисковать своей душой.
   — Если мужчина не рискует душой во имя любимой женщины, то, возможно, он не заслуживает взаимной любви, — обронил Сатана.
   Вот это удар!
   — Мне ни к чему рисковать душой в дурацком споре. Не считаю нужным вникать в твои дела, тем более лезть за этим в Ад. Я добиваюсь только одного: пересмотра дела о смерти Луны. Если ты можешь его ускорить, я буду очень рад.
   — Вам не случалось ускорять ход бюрократической машины? — Сатана закатил глаза.
   Ага, вот оно!
   — Как бы то ни было, я буду тупо сидеть здесь до самого разбирательства. — Зейн решил, что положил Сатану на лопатки, ведь во время пересмотра обман всплывет и приговор Луны будет отменен.
   — Полагаю, вы не поняли до конца мои проблемы, — сказал Сатана. — Ад — огромнейший механизм. Каждый час туда попадают тысячи душ, которые приводят его в движение. Вы же одним рывком останавливаете весь поток. Мой кадровый состав останется без работы.
   — Передышка пойдет им на пользу, — Зейн улыбнулся без сочувствия, — подточат свои вилы или что у них там есть.
   — О, напротив. Эти черти все время должны быть заняты. А чем их, бездельников, сейчас займешь?
   Зейн представил себе праздно шатающихся по Аду дьяволов, обрушивающих дыбы и растаскивающих орудия пыток. Вот проблема так проблема!
   — Подумайте над этим. — Теперь на экране был репортаж о несчастном случае: в одном из северных регионов при ужасных погодных условиях разбился самолет; пятьдесят пассажиров оказались погребены под обломками.
   — Все эти люди погибнут от холода. Надежды на спасение нет. Но ни один из них не может умереть — ведь Смерть объявила забастовку.
   Камера общим планом показала обломки, затем заглянула внутрь самолета. Некоторые пассажиры были сильно изранены, другие придавлены. В таких катастрофах обычно не бывает выживших.
   — И вы намерены заставить этих несчастных страдать неизвестно сколько времени, вместо того чтобы освободить их души, отправить их в Вечность? — Вопрос звучал отрезвляюще. — Большинство из них уже ждут на Небесах. Так что отсрочка ничего не дает им, кроме незаслуженных страданий.
   Об этом Зейн не подумал. Не мог же он намеренно закрыть глаза на столь очевидные вещи. Ведь правда, страдания должны быть ужасающими. Для изуродованного человека смерть не горе, напротив — облегчение. Он первый отстаивал право каждого человека на смерть в свой срок и сам совершил убийство, защищая это право. То, что он делает сейчас своим отказом, не сравнимо ни с одним больничным кошмаром. Сатана очень точно нашел еще одну болевую точку и теперь бил туда. Множество людей мучаются сейчас по его вине. А сколько народу будет страдать вечно, если Сатана добьется своего? Если одного человека — Луну — можно принести в жертву для спасения тех пятидесяти, что умирают в самолете, то почему не пожертвовать ими ради пользы всего мира?
   — Я глубоко сожалею об этих людях, — произнес Зейн. — Но не я, а ты заставляешь их страдать. Чем скорее будет рассмотрено мое прошение, чем скорее будет отменен приговор о смерти Луны — тем лучше.
   — Надеюсь, слушание произойдет как можно раньше, — Сатана говорил беспечно, будто о совершенном пустяке. — Вы поможете мне уладить мое дело, а я прослежу, чтобы было улажено ваше.
   Итак, он дал понять, что у него все под контролем.
   — Ты предлагаешь сделку?
   — Сделки — моя специальность.
   — Как я могу полагаться на твое слово в какой бы то ни было сделке?
   — Дело, не скрепленное кровью, не стоит крови, которой его скрепляют, — доброжелательно улыбнулся Сатана.
   — Я не собираюсь ничего подписывать кровью!
   — От вас и не требуется. Это всего лишь средневековый обычай. Кровь клиента дает мне магическую силу, чтобы добиться исполнения контракта. Сейчас для этого используют отпечатки пальцев или сетчатки. Но подписывать контракт с воплощением неуместно.
   Сатана наклонился вперед, его лицо сияло обаянием и искренностью.
   — Просто попытайтесь понять, на чем я основываю свои рассуждения. Это ведь в моих интересах — убедить вас прекратить забастовку. Но вы также заинтересованы в установлении связей и полном взаимопонимании. Обман ситуацию не облегчает.
   — Если я не вернусь из Ада, мое место займет кто-нибудь другой. И я уверен, он будет куда более покладист.
   — Вы очень быстро оцениваете положение вещей, — Сатана кисло улыбнулся.
   — Посоветуйтесь с Судьбой. Все детали замещения должности в ее ведении, кроме нее это никто не сделает. Полагаю, она не станет вас обманывать. Если она скажет, что время вашего перехода еще не настало…
   Зейн не был уверен, что это так, однако разузнать стоило поподробнее.
   — Если я отправлюсь в Ад слушать твою болтовню, а потом откажусь сотрудничать, освободишь ли ты Луну от приговора?
   — Нет, конечно! — Сатана возмутился. — Мне придется искать другой путь для достижения цели.
   — Какова же в таком случае задача всей этой экскурсии?
   — Предпочитаю действовать убеждением. Кроме того, вас ожидает награда, которая осчастливит навеки.
   — Я не могу быть вечно счастлив, пока не умер, — отрезал Зейн.
   — Безусловно, Смерть. Но такую возможность дает вам ваша должность.
   — До тех пор пока я не ушел с должности.
   Улыбка Сатаны стала чуть натянутой.
   — Ну как мне вас убедить?
   — Освободи Луну!
   — Вы ведете себя неблагоразумно.
   — С твоей точки зрения. Если на этом наши дела заканчиваются…
   Вокруг лица Сатаны появился чуть заметный дымный ореол. Но он выдавил улыбку:
   — Уверен, мы договоримся. Если путешествие не убедит вас…
   — Ты освободишь Луну, — раздраженно закончил Зейн.
   — Хотелось бы мне видеть на этой должности кого-нибудь более отзывчивого, — Сатана вздохнул, — но… Да, я ее освобожу.
   Лжет? Возможно, однако Зейн слишком сомневался в своих силах, чтобы выяснять. Если Сатана решится на подлость, это только подтвердит его репутацию, и все сомнения рассеются. А между тем Смерть не забрала душу Луны. И пока Зейн при исполнении, терять ему нечего.
   Вот и разгадка. Если его положение изменится… Сатана еще съязвил насчет мужчины, который не станет жертвовать душой во имя любви — прямо в точку. Его мучила совесть. По крайней мере надо выслушать мнение другой стороны.
   — Я хочу посоветоваться с Судьбой.
   — Сейчас я ее доставлю, — сказал Сатана.
   Судьба возникла на экране в облике очаровательной юной Клото.
   — Не пойдет, — заявил Зейн. — Вдруг это демон в очередном обличье? Я хочу говорить лично с ней.
   — Как угодно, — сказала Судьба, улыбаясь, шагнула сквозь экран и встала перед ним. — Адские творения, те, что способны появляться на Земле, могут принимать любую форму — физическую, но не могут скопировать разум. — В руках у нее появилась яркая нить. — И только воплощение способно соперничать с воплощением. Смотри, эта нить твоя, и я могу с ее помощью перемещать тебя.
   Судьба сделала из нити петлю — и Зейн вдруг оказался на полу. Стоило ей натянуть нить, и он снова очутился в кресле.
   — Я могу спрясть ее длинной или короткой, гладкой или лохматой, толстой или тонкой. Если я Лахесис, я могу измерить ее, определить твою жизнь, — это говорила уже женщина средних лет. — А как Атропос я в состоянии обрезать ее, — и она превратилась в старую ведьму с огромными ножницами.
   — Довольно! — крикнул Зейн. — Я понял, что ты настоящая!
   — Вот и славно, — она опять стала Лахесис. — Нечистый предложил тебе вполне законную сделку. По крайней мере в том, что касается твоей жизни. Твоя нить выходит за пределы этого эпизода. А вот дальше начинается путаница. Когда на гобелене рисует Сатана, ничего нельзя сказать с уверенностью.
   — Меня не беспокоит, что будет потом, — отмахнулся Зейн.
   — Как знаешь, Смерть, — натянуто произнесла Судьба, и стало понятно: она опасается, что если жизнь его продолжится, то уже на стороне Сатаны. Это, как ничто другое, убедило Зейна в ее подлинности. — Впрочем, сам увидишь. В Аду.
   — Увижу. А нить Луны, что с ней?
   В руках Судьбы появилась другая нить, которую та внимательно рассматривала.
   — Тоже очень запутана.
   — Сатана обещал отпустить ее, если за время экскурсии ему не удастся меня убедить.
   Судьба прищурилась, поднеся нить ближе к глазам.
   — Ничего не пойму — слишком много помех. Это скорее всего увертка. Будь осторожен. Он сказал когда?
   — То есть?
   — Когда он собирается ее отпустить — сразу или в течение столетия?
   Сердце Зейна упало.
   — Нет.
   — Когда пожелаешь, — вмешался Сатана.
   — Не верится, — сказала Судьба. — Он скользкий, как угорь. И все же, наверное, стоит спуститься в Ад и увидеть все, что удастся увидеть.
   — Не нанять ли мне проводника? — слабо пошутил Зейн.
   — Обязательно, — серьезно ответила Судьба.
   Тут уже не до шуток.
   — Кто может быть гидом в подобной экскурсии? Никто из живущих, а среди мертвых у меня маловато знакомых… — Зейн замолк, припоминая. — Молли Мэлоун! Призрак рыбной торговки! Может, она?..
   Губы Судьбы скривились — не то презрительно, не то одобрительно.
   — Знаю я эту оборвашку. Она себе на уме, дитя сточной канавы.
   — Совершенно не понимаю, зачем все эти сложности из-за обычной прогулки? — посетовал Сатана.
   — Вот только где ее искать? — спросил Зейн. — Ясно, что ни в Аду, ни на Небесах Молли быть не может.
   — Она не зафиксирована, — пояснила Судьба, — хотя большинство ее друзей в Аду. Когда Молли умерла, то не пожелала их покинуть, однако для Преисподней она слишком хороша. Так что пока просто бродит по улицам. Наверное, со временем устанет и позволит себе подняться на Небеса, а пока она способна беспрепятственно спускаться в Ад.
   — Мы ничего не в силах с ней поделать, — пробурчал Сатана.
   — Но и запретить ей приходить вы тоже не можете, — констатировал Зейн.
   — Из-за ее верности вашим заключенным. Пусть она идет со мной.
   — Сейчас я ее доставлю, — сказала Судьба, пряча улыбку.
   Дым вокруг Сатаны сгустился, однако он по-прежнему молчал.
   Тут появился призрак.
   — Ты опять собрался посмотреть окрестности, Смерть? А где же та, кому назначено свидание?
   — Луна никогда не увидит Ада, — отрезал Зейн. — Сатана пытался уговорить меня забрать ее душу, но если она умрет, то отправится на Небеса. Если же его план не сработает, может быть, он оставит ее в покое.
   Молли мрачно глянула на Князя Зла.
   — Когда весь Ад вымерзнет, — буркнула она.
   Сатана устало улыбнулся — ему много раз доводилось слышать эту фразу.
   — Приспешники Лукавого вмешиваются в земные дела, заставляют правителей вводить законы, способствующие производству оружия и спиртного, потому что пьяный водитель, да и просто недовольный человек в горячке может не только сам угодить до срока в Ад, но и утянуть за собой других.
   — О, совсем наоборот! — воскликнул Сатана. — Я старался провести в законодательном плане запрет на такие антиобщественные вещи, как порнография и азартные игры…
   — Лишь затем, чтобы полиция рылась в книжных магазинах и охотилась на картежников, вместо того чтобы заниматься уличными преступниками. Тебе совершенно ни к чему, чтобы люди читали и развлекались, сидя дома. Тебе надо, чтобы люди шатались по улицам и там, усталые и терзаемые страстями, творили настоящее зло.
   Зейн подумал, что у Молли, которая погибла на улице совсем молодой, свои счеты с Сатаной.
   — Проводишь меня в Ад, Молли? Ты могла бы зайти проведать друзей…
   — С радостью, Смерть, — просияла Молли. — Его Законность всякий раз учиняет жуткую бумажную волокиту, когда я прихожу повидаться с друзьями. Может, на этот раз не станет…
   — Что ж, тогда пошли, — злобно бросил Сатана.
   Он двинулся вперед и толкнул телеэкран со своей стороны. Экран распахнулся, словно стеклянная дверь.
   — Прошу в гостиную.
   Молли протянула Зейну руку:
   — Просто выйди из тела. Смерть. Сейчас ты сам себе клиент.
   Зейн с сомнением взял ее за руку. Ощущения были забавными — словно рождаешься заново. Зейн поднялся и, обернувшись, увидел себя, сидящего в кресле, будто спящего или мертвого. Душа покинула тело.
   — Сперва чувствуешь себя странно, — успокоила его Молли. — Лет через десять привыкаешь. Пойдем, — и потащила его к телевизору.
   Они разом шагнули внутрь без всякого труда. Души сами по себе легко меняли форму, хотя ни тонким, ни полупрозрачным, как души, которые он держал в руках, Зейн себя не чувствовал. Сам себе он казался вполне нормальным.
   Они очутились в помещении, напоминающем котельную. Вокруг полыхали раскрытые топки. Дым ходил волнами, не давая ничего разглядеть. Воздух обжигал.
   — Добро пожаловать в Ад, Смерть, — сказал Сатана, протягивая руку. Рука была красной и чешуйчатой, с длинными когтями.
   Зейн поколебался, потом шагнул вперед и пожал руку. Здесь надо держаться как можно вежливее.
   Рука была горячей, но не обжигала.
   — Никогда не видели ничего подобного? — оживленно заговорил Князь Зла. Вблизи его удалось разглядеть получше. Рога были больше, чем сперва показались, и блестели, словно отполированные. Во рту сияли клыки, а волосы были подобны языкам пламени. — Проклятые души направляются в отопительный центр Ада, где и трудятся, искупая грехи.
   Зейн осмотрелся. Люди с лопатами кидали уголь в топку. Жар был ужасен — от полного сгорания тела защищали только асбестовые фартуки. Зейн знал, что души почти не содержат вещества, но, поскольку он сейчас сам был душой, они казались ему вполне материальными.
   — Зачем? — спросил он. — Я понимаю. Ад надо отапливать, но подачу угля вполне можно было сделать автоматической.
   — Здесь находятся души тех, кто злоупотреблял служебным положением, — пояснил Сатана. — В свое время они занимали ответственные посты в промышленности, в строительных компаниях и так далее. Вместо того чтобы заботиться об удобстве потребителей, они использовали своих клиентов, отказываясь от модернизации, даже зная, что в итоге страдают люди. Теперь они искупают грехи, трудясь в тех самых примитивных условиях, которые навязывали другим.
   Зейн внимательно изучил работающих. В его квартире на Земле — он тогда еще не был Смертью — зимой иногда стоял жуткий холод. Зейн подозревал, что хозяин квартиры получал немалую выгоду, экономя на топливе. Теперь он мог оценить, как разумно Сатана все устроил.
   — Как же они искупают грехи? Нужно накидывать точное количество тонн угля, так, что ли? Сколько это продолжается, и что происходит с тем, кто уже расплатился с долгами?
   — Великолепный вопрос! — Сатана весь засиял в невероятном оживлении. — Епитимья накладывается строго индивидуально. Грубо говоря, каждая душа должна испить до конца все то страдание, что причинила кому-либо в течение жизни — до тех пор она трудится. Это требует времени. Само собой, есть и неисправимые души. Учитывается ведь не только работа, но и позиция, точка зрения. Душа должна искренне раскаяться в содеянном зле. Любая душа со временем может очиститься и стать готовой к отправлению на Небеса.
   — Значит, души не вечно пребывают в Аду? — Зейн очень удивился.
   — Нет, конечно! — снова рассыпался смехом Сатана. — Ад — всего лишь организация, своего рода исправительная колония для тех душ, что слишком черны для Чистилища. Злобу или безразличие невозможно вылечить мягкостью. А здесь у нас есть специальные механизмы, способные выпрямить самые искореженные души. Уверяю вас, со временем любая душа готова отправиться на Небеса — она становится достаточно добра. Я профессионал и не выпущу никого до времени! — Лицо Сатаны при этом имело дьявольски благородный вид.
   А ведь его считают падшим ангелом, подумалось Зейну. Возможно, что-то ангельское в нем осталось.
   — А как насчет ошибок в канцелярии? Возможны ведь невольные промашки.
   — О нет, только не под моим началом. Даю абсолютную гарантию: ни одна неправедная душа отсюда не выйдет.
   Все это время Молли где-то лазила. Теперь она вернулась к Зейну.
   — Из здешних я никого не знаю. Пошли, заглянем к ирландцам.
   Но Сатана уже повел их в другие края. Он распахнул дверь, и перед посетителями открылась сумрачная и туманная местность, где было полно людей в лохмотьях. Мужчины, женщины, дети всех рас и народов бродили по бесплодной равнине.
   — Расточители, — объяснил Сатана. — Выбрасывали хорошую пищу, зная, что в мире полно голодных. Теперь голодают сами. Те, что проматывали деньги, теперь владеют лишь тем, что находят на улице — что выбросили другие. Те, что портили одежду ради легкомысленной моды, теперь ценят свои обноски куда больше, чем все свои прежние дорогостоящие одеяния. Все, что они промотали в жизни, им надлежит сейчас сберечь. А запасы у них тут более чем скудные.
   Картина произвела на Зейна сильное впечатление. Когда-то, вспомнилось ему, в общественном туалете — не магическом, он не доверял магической санитарии, как некоторые не доверяют модным теперь куклам вуду — он подошел к ящику с туалетной бумагой и буквально взвыл от боли в заднем проходе, глядя, как незнакомый человек впереди сгреб последние три листика и выбросил их, не использовав. Зейн так и вскипел, глядя на бездушного расточителя, однако промолчал: человек был крупного телосложения и агрессивно настроен. Теперь же Зейн испытал словно бы мстительную радость
   — их действительно надо так наказывать.
   — Видите, Ад оказывает все виды услуг! — заливался Сатана. — Нам ведь вовсе ни к чему, чтобы неотесанные транжиры растащили Небеса по кусочкам.
   — Здесь у меня тоже знакомых нет, — пробормотала Молли. — Знаешь, это, наверное, примерно-показательная часть, а не сам Ад.
   — Почему бы тебе не поискать своих друзей? — посоветовал Сатана. — Я лично понял, что ты хотела сопровождать Смерть, но если уж ты так настроена заниматься собственными делишками…
   — Пошли теперь в Ирландскую секцию. — Кажется, призрак собрался бунтовать.
   — Есть куда более просвещенные места. Не понимаю, почему мы должны подчиняться стремлениям необузданного ирландского нрава.
   — Да ну! — воскликнула Молли, показывая свой необузданный нрав.
   Сатана между тем посмотрел куда-то мимо нее, словно разглядывал нечто, невидимое для всех остальных.
   — Вот, например, Адская Кухня, — и он распахнул дверь в огромную комнату, где толстые повара жарили, варили и смешивали напитки. Здесь стоял такой сногсшибательный аромат, что Зейн тут же почувствовал самый зверский голод, хотя поел совсем недавно.
   — Попробуйте аперитив!
   Перед ними возник элегантный официант с подносом. Князь Зла взял с подноса искрящийся бокал и протянул Зейну.
   — Не трожь! — вскричала Молли. — Всякий, кто съест или выпьет что-нибудь в Аду, никогда отсюда не выберется!
   У Сатаны поползли вниз уголки рта, лицо стало поразительно печальным.
   — Не думал, что ты настолько суеверна, рыбешка. Здесь, в Аду, ловушки мне ни к чему. Люди приходят сюда, потому что души их обременяет грех.
   — А как же Персефона и шесть гранатовых зерен? — настаивала Молли.
   — Я был бы тебе очень благодарен, если бы ты не лезла в мою личную жизнь, — оборвал ее Сатана, и на концах его рогов вспыхнули маленькие искры. — Зерна были лишь предлогом для соблюдения приличий в глазах ее деспотической матушки.
   — Чего ради такая роскошь? — Ирландское упрямство Молли так и лезло наружу. — Никого из моих друзей, что тут сидят, ничем подобным не кормили, я уверена. Я здесь и раньше бывала, и тебе это известно.
   — Ты мало где побывала, колючка, — ответил Сатана. — Тебе не увидеть весь Ад, и даже часть всего замысла ты постичь не в состоянии.
   — Вот это-то и жалость! — воскликнула Молли. — Ты что-то прячешь, мерзавец, да еще и не говоришь, для чего вся эта еда!
   — Для персонала, конечно, оборванка несчастная! — Шкура Сатаны заалела, из ноздрей клубами повалил дым. — Они заслуживают особого обращения: изысканная кухня, напитки, развлечения…