Энтони Пирс. Небесное сольдо

   – Какая мерзость! – подхватил Дольф. – Какие страшные вопросы! Неужели нет иных?
   – Конь Тьмы любит терзать тех, кого считает своими противниками, – сказала Скриппи. – Он будет давить, давить, пока мы не падем на колени и не запросим пощады, а он при этом будет холодно взирать на нас из своего далека.
   – Тогда я вообще отказываюсь участвовать в этой процедуре! – решительно заявил Дольф. – До тех пор, пока вопросы будут так кровожадны… – И он отворил очередную дверь с нет. – Теперь, – сказал он, – я на все вопросы буду отвечать только так: нет!
   СОГЛАСИЛСЯ БЫ ТЫ РАДИ СПАСЕНИЯ
   КСАНФА ПОЦЕЛОВАТЬ ГАРПИЮ?
   Дольф уставился на стену. Вот так вопрос! Ну что ж, хоть гарпии и мерзкие, но ради Ксанфа…
   Он направился к двери с ответом да, но вдруг остановился. «А так ли уж сильно отличается этот последний вопрос от всех предыдущих?» – спросил он себя.
   Конечно, уж лучше целовать гарпий, чем убивать детей, но, по правде говоря, и то и другое занятие для него, королевского сына, глубоко чуждо. Поэтому если сейчас он выберет да, то это будет плохой выбор; такой же плохой выбор он сделал и в самом начале, когда согласился, что ради хорошей цели можно совершить зло.
   – Припоминаю, мой дедушка Трент когда-то говорил что-то о средствах и целях, – усиленно о чем-то размышляя, произнес Дольф. – Трент говорил, что.., что цель не., не оправдывает средства. Раньше я не понимал, что он подразумевает. Но теперь понял, что плохое…
   – ., нельзя совершать даже ради хорошего? – опередила его мысль Скриппи. – Всю жизнь я считала, что можно, но теперь сомневаюсь. Но в моем случае.., я действительно совершила проступок…
   – Нет! – вскричал Дольф. – Это Конь Тьмы принуждает тебя так думать, будто он прав, наказывая тебя. А я знаю, что наказания ты не заслужила, потому что это был не проступок, а благородный поступок. Все, я больше не собираюсь следовать по этой тропе зла!
   – Но…
   – Никаких но! Это ложный путь! Это не правильный выбор!
   С этими словами Дольф повернулся и надавил на ручку двери, выкрашенной в зеленый цвет, двери без нет и да. И – о чудо! – дверь отворилась.
   – Идем! – крикнул принц, схватив Скриппи за руку. – Мы выйдем отсюда!
 
   – Одну за другой он открывал зеленые двери, и наконец они оказались в самой первой комнате. Осталось отворить еще одну дверь… Дольф дергал за ручку, но дверь не поддавалась. Как же так? Значит.., значит, выхода нет?! Дольф в отчаянии дернул еще раз… И дверь открылась!
   – Свобода! – радостно крикнул принц.
 
   ***
 
   …Они очутились в обширной комнате, наполненной разнообразнейшими существами. От этой мешанины у Дольфа в глазах зарябило.
   – Судебное заседание начинается, – провозгласил громовой голос. Это был Конь Тьмы. Он стоял за высокой кафедрой в дальнем конце зала. Черный балахон закрывал все тело Коня, кроме головы, придавая его внешности что-то зловещее. – Участники, займите свои места.
   – Обвиняемая! – объявил Конь Тьмы.
   Скриппи выступила вперед.
   – Скелли Скриппи, – слабым голосом произнесла она.
   – Займи свое место.
   Скриппи села за отдельный столик.
   – Защита, – продолжил Конь.
   Никто не вышел вперед. Глаз Коня Тьмы остановился на Дольфе, и принц вдруг понял, что защищать предстоит ему.
   – Принц Дольф, – изо всех сил стараясь выглядеть бравым, объявил Дольф и сел рядом со Скриппи.
   – Присяжные! – продолжил Конь Тьмы.
   Из толпы начали выходить разного рода существа. Первым оказался дракон.
   – Дракон Кондрак из горы Съелл, – пророкотал Кондрак и занял свое место на скамье присяжных.
   Дольф глазам своим не поверил: Кондрак? Здесь?
   Да еще говорит человеческим голосом? И тут он вспомнил, что это гипнотыква, царство сновидений, где все возможно. Он, Дольф, сейчас здесь только душой. Наверное, и Кондрак тоже.
   Тем временем из толпы вынырнуло новое лицо.
   Ну, скорее не лицо, а небольшая серебристая рыбешка, почти круглая.
   – Барракуд Мурипираньо X, – объявил странный субъект и занял место рядом с драконом.
   Третьим оказался кто-то похожий то ли на птицу, то ли на мышь с крыльями.
   – Бэт Мэн, – важно известило существо и перелетело на скамью присяжных.
   Четвертым присяжным пожелал стать какой-то корявый пенек.., то есть гоблин.
   – Черезгубуплюй меня зовут, – осклабился гоблин и затопал к своему месту.
   А потом появился красивый молодой человек с утиными перепончатыми лапами.
   – Главный Обдирал, – объявил он и сел рядом с гоблином.
   Полногрудая красавица, окутанная зеленой листвой, со струящимися, доходящими до самой земли огненными волосами, соблазнительно покачивающая бедрами, заставила в публике всех, вплоть до подслеповатых рассеянных наугадов, напряженно вытянуть шеи. «Где-то я ее видел, – подумал Дольф. – Да это же…»
   – Вила Вилда, – мелодичным голосом произнесла красавица. «Это ее дерево предлагал срубить Косто, – озабоченно вспоминал Дольф, – это за меня она возмечтала выйти замуж, потому что я принц.
   Если она узнает, что я обручился с другой.., да еще узнает об Электре, плохо мне придется. Впрочем, с другой стороны, Вилда, кажется, очень нежно относится к детям…»
   Присяжных, таким образом, стало уже шестеро, и ни один из них Дольфу, честно говоря, не нравился. Но надо отыскать еще шестерых… Какими они будут?
   Следующим претендентом на место присяжного оказалась тоже женщина, но какая-то странная. Она все как-то мерцала и при этом становилась похожа то на одно, то на что-то совсем другое.
   – Онома-Топея, – назвалась женщина, – а проще говоря, Звуко подражательница.
   «Опять неудача, – подумал Дольф. – Эта Онома как начнет топеить, подражать то есть, всему, что услышит, так что толку от нее не добьешься». И Дольф решил задать ей проверочный вопрос:
   – Скажи, Онома, как ты относишься к несправедливому наказанию: справедливо ли, если кто-то за хороший поступок оказывается наказан? Не странно ли это, как по-твоему?
   – Твоему по как, это ли странно не, – заговорила Топея, – наказан…
   «Моя фраза, только наоборот! – понял Дольф. – Что же делать? Отослать эту Топею прочь? Но кто знает, не явится ли на ее место еще худший экземпляр».
   – Спасибо, Онома, – остановил ее Дольф, – займи свое место на скамье присяжных.
   Вслед за Ономой Звукоподражательницей явилась не более и не менее как свинья, вернее евин. Да не один, а с громадным обломком слоновой кости. Из такой кости впору статуэтки вырезать!
   – Пиг Малион, скульптор, – отрекомендовался новый кандидат и направился к скамье. Вилда и Онома помогли ему втащить на скамью обломок кости (кажется, Пиг собирался без отрыва от заседания трудиться над своим произведением).
   Дольф на всякий случай решил задать несколько вопросов:
   Что ты собираешься сделать из этой кости?
   – Статую Галатеи, прекраснейшей из свинок. Я влюблен в эту статую.
   – Ее еще нет! – пожал плечами Дольф.
   – Тем легче любить, – ответил Пиг.
   Принц не смог придумать, о чем еще спросить, а тут как раз следующий присяжный явился перед публикой. Вид у него был, скажем прямо, глуповатый.
   – Невежда, – изрек глуповатый.
   – Кто? – приняв это на свой счет, нахмурился Дольф.
   – Невежда, – с нажимом повторил глуповатый.
   – Ах это ты невежда? – наконец понял Дольф.
   – Совершенно верно, – расплылся в улыбке кандидат.
   – Ну хорошо, ответь мне на такой вопрос: следует ли наказывать женщину, если она…
   – Не знаю, не был, не участвовал, – протараторил Невежда.
   – А как же ты будешь голосовать? – спросил Дольф.
   – Как другие. Я всегда так делаю.
   Если другие проголосуют правильно, то и Невежда проголосует правильно, рассудил Дольф и позволил невежде проследовать к скамье.
   Но еще более странное явление ждало Дольфа впереди. Человек с огромной черной дыркой в огромной голове!
   – Ум-л-аут, – свесив дырявую голову, произнес незнакомец.
   – Как это? – не сразу сообразил Дольф. – Чей ум?
   – Мой. Вот убедитесь. Совершенно пусто.
   – Гм, ну, а как вы относитесь к обвиняемой?
   – Поскольку мы с ней очень похожи, то отношусь, безусловно, хорошо, – очень умно ответил умалишенный.
   – Ну что ж, – развел руками Дольф, – займите ваше место.
   – Архи… – прошамкал одиннадцатый по счету кандидат в присяжные заседатели. Прошамкал, потому что был страшно, ужасно, невероятно дряхл, – .. Тип, – завершил с трудом старикашка. – Мы, архитипы, уверяю вас, очень мудры, на своем веку повидали столько…
   Дольф поспешно махнул рукой. От всех этих раритетов у него голова шла кругом. К счастью, остался всего один кандидат.
   – Прототип, – коротко отрекомендовался двенадцатый.
   – Прото Тип? – осторожно переспросил Дольф.
   – Так точно, – браво ответил двенадцатый.
   – А не состоите ли вы в родстве с Архи Типом.
   Родство между присяжными запрещается.
   – Ни в коем разе. Оне-с существуют вечно, а мы, прототипы, с вашего позволения, только раньше.
   Итак, присяжные набраны: двенадцать престраннейших существ! Уж как они будут решать судьбу Скриппи, Дольф сказать не мог. Но то, что недоразумения возникнут, это и сейчас было понятно.
   – Обвинитель! – торжественно объявил Конь Тьмы.
   Из толпы зрителей появи…
   Опа!
   У Дольфа подкосились ноги.
   – Принцесса Айви, – звонким голосом произнесла…
   Да, это и в самом деле была его сестрица!
   Не нашла лучшего места для своего появления!
   Разрази ее гром!
   Все как в страшном сне. А.., позвольте, а где же они все сейчас находятся, как не в страшном сне, изготовленном по рецепту главного повара – Коня Тьмы!
   – Эта женщина обвиняется в намеренной порче хорошо продуманного сна. А также в том, что, вопреки запрету, вернулась в гипнотыкву, – объявил Конь Тьмы. – Обвиняемая, что вы можете сказать по этому поводу?
   – Да, – прошептала Скриппи, – все, как вы сказали. Я…
   – Нет, стойте! – вскочил Дольф. – Вы не поняли! Она не виновата! Потому что…
   Присяжные повернули головы в его сторону. Они ждали продолжения.
   – Виновата! – заявила Айви, да так безапелляционно, словно всю жизнь только то и делала, что судила. – И я вам это докажу…
   Присяжные теперь смотрели на Айви.
   Не дождавшись продолжения с одной стороны, они обратили свои взоры и уши к другой.
   – ..Вызываю первого свидетеля, – надменно объявила Айви. – Тролля Кровожадника.
   К свидетельскому месту приблизился какой-то тролль, тощий, безобразный и хмурый.
   – Известно ли тебе, что бывает с лгунами? – многозначительно спросил Конь.
   – Известно, – мрачно произнес свидетель. – Скажу все, что требуется, честно, – и добавил:
   – Клянусь.
   – Свидетель поклялся, – громко объявил Конь.
   Теперь Айви приступила к процедуре допроса.
   – Кровожадник, ты родом из той же деревни, что и тролль Тристан?
   – Вы об этом негоднике, так его растак? – оскалив зубы, спросил Кровожадник. – Ни дна ему ни покрышки!
   – Отвечай на вопрос, – прервал его Конь.
   – Да. Стыжусь, но мы с ним из одной деревни.
   – И что же совершил этот самый Тристан? – спросила Айви.
   – Извести нашу деревню захотел, вот что! Поймал добычу да и отпустил! Мы чуть с голоду не померли. Страшно вспомнить!
   – Защитник, у тебя есть вопросы к свидетелю Кровожаднику, а, защитник? – покосившись на Дольфа, спросила Айви.
   Дольф растерялся. О чем же спросить?
   – Ну, будешь спрашивать? – противным голоском повторила Айви.
   – А.., что за добычу поймал Тролль? – придумал вопрос Дольф.
   – Человечинку, – облизнулся Кровожадник.
   – Уточни, – потребовал Дольф. – Маленькую девочку – это ты хотел сказать?
   – Это хотел сказать, сопляк, – проворчал тролль.
   – Как вы собирались с ней расправиться? – спросила Вила Вилда. – Разрезать на куски и поджарить?
   – Не, ножи мы не уважаем, – ответил тролль. – Разорвать и сжевать – самое милое дело.
   Дракон Кондрак невольно проглотил слюну;
   Обдирал, кажется, был вне себя от гнева; Вила Вилда – просто в ярости.
   Кровожадника отослали прочь, а на его место встал совсем маленький мальчик. Его пригласила Айви тоже в качестве свидетеля.
   – Ты из той деревни, из которой тролли похитили девочку? – спросила она.
   – Да.
   – И ты знаешь эту девочку?
   – Да.
   – И какая же она?
   – Ой плохая. Дура. Командирша. Ну как все девчонки!
   Дольф едва не расхохотался. Вот так мальчонка!
   В некотором роде молодец!
   – Значит, ты хочешь сказать, что сельские люди рады были бы от нее избавиться? – спросила Айви с каменным лицом.
   – Ага, – согласился мальчик. – От нее одни неприятности!
   В этом месте судья обратился к защитнику и спросил, нет ли со стороны защиты вопросов к свидетелю. Дольф сказал: вопросов со стороны защиты нет. А подумал так: Айви и без меня так задает вопросы, что этот мальчишка волей-неволей разоблачает себя. Но Айви словно проникла в его мысли, потому что тут же сухо заявила: и со стороны обвинения вопросов больше нет. Ах так, нахмурился Дольф, ну тогда мы его сейчас вопросиками…
   – Значит, тебе не нравится эта маленькая девочка? – спросил он у мальчишки.
   – Ага, – промычал мальчишка.
   – И вообще девчонки все поганки?
   – Угу, да.
   – И ты был бы рад, если бы тролли их всех утащили и съели?
   – Вот было бы здорово!
   Тут Дольф посмотрел в сторону скамьи присяжных и кивнул. Некоторые из присяжных кивнули в ответ. Они молча подтвердили: мальчишка показал себя совершеннейшим негодяем.
   – Больше вопросов нет, – заключил Дольф.
   Айви, несколько сбитая с толку, пригласила следующего свидетеля:
   – Кобылка Холод.
   Черная кобылица заняла место свидетеля.
   – Твое имя и род занятий?
   Известно, что кобылки-страшилки лишены дара речи. Свои мысли они превращают в картинки, которые затем посылают в сознание собеседника. Вот и сейчас Холод изобразила себя в виде хорошенькой женщины с черными волосами, собранными в виде конского хвоста.
   – Я кобылка-страшилка по имени Холод. Занимаюсь доставкой снов. Каждому достается по заслугам.
   – И давно ты служишь на этой должности? – спросила Айви.
   – Три сотни лет.
   – Значит, тебя можно считать очень опытным доставщиком?
   – Несомненно.
   – И ты гордишься своей службой?
   – Еще бы. Без нас, кобылок, в Ксанфе не обойдешься. К работе своей я отношусь очень серьезно.
   – Сон троллю Тристану доставила ты?
   – Я. То есть дело вот как было: сон оказался таким громоздким, что одной мне было не унести.
   Дали на подмогу еще двоих; и мы постепенно его доставляли. Я оказалась первой.
   – И что же дальше?
   – Ну что, сон страшный…
   – То есть ты заранее была уверена, что несешь именно страшный сон?
   – Уверена.
   – Продолжай, продолжай.
   – И одну из главных ролей должна была сыграть женщина-скелет.
   – Обвиняемая? – уточнила Айви.
   – Она самая. Ей поручено было сыграть роль умирающей от голода женщины того племени, из которого родом был этот преступник. И вот эта скелетица, вместо того чтобы испугать виновного до смерти…
   Тут кобылка просто не смогла продолжить, настолько велико было ее возмущение предательством.
   – Успокойся и продолжай, – с сочувствием сказала Айви. – Опиши, как все было. Как эта негодница испортила, можно сказать, произведение искусства?
   Девушка с конским хвостом пришла в себя.
   – Вы знаете, госпожа обвинительница, все это было проделано так тонко, так ловко, что я сначала ничего и не заметила. Все шло как бы так, как надо, но сон в целом пошел насмарку.
   – Из-за чего, как ты считаешь?
   – Из-за нескольких слов, которые обвиняемая произнесла шепотом, как только появилась в этом сне.
   – И что именно она прошептала?
   – А это.., а, вспомнила. Я считаю, что ты прав.
   Это она троллю прошептала. После чего тролль понял, что это только сон и бояться ему незачем.
   Столько сил потратили – и зря!
   – У защиты есть вопросы? – обратилась Айви к Дольфу.
   Дольф покачал головой. О чем же спрашивать?
   Всем здесь ясно, что Скриппи совершила тяжкий проступок.
   – Нет вопросов, – хмуро выговорил он.
   – Со стороны обвинения свидетелей больше нет, – сообщила Айви. Да ей и не нужны были еще свидетели. Кажется, она и так выиграла.
   Факты все были налицо. И Дольф понял: единственное, что он может попытаться сделать, это дать означенным фактам иное толкование. Тут и свидетель должен быть особый…
   – Прошу вызвать свидетельницу Мелу.., русалку, – как можно солиднее произнес Дольф.
   Русалка тут же появилась, и на своих прелестных ножках прошла к свидетельскому месту.
   – Мела, ты знакома с подзащитной?
   – Да. Мы познакомились, когда она очутилась в моем гроте.
   – Кто она, по-твоему? Опиши, – предложил Дольф.
   – Ну.., как бы это сказать.., конечно, она неживая, состоит из одних костей. Поэтому я сомневаюсь, можно ли так говорить о ней…
   – Говори, как считаешь нужным, – поощрил русалку Дольф.
   – Я бы назвала ее милым человеком. Она заботится обо всех и всегда пытается поступать как надо.
   Вот и ее друг, Косто его зовут, он…
   – Ты сказала, что моя подзащитная заботится о людях. Но раз она неживая, раз она не человек, то как же она может заботиться?
   – Заботится, и все тут, – простодушно ответила русалка. – Неживая, а заботится. Не то что иные живые.
   Дольф взглянул на присяжных и по их гримасам и жестам понял: они сочувствуют Скриппи.
   – От Скриппи требовалось наказать тролля за то, что он не съел человеческое дитя. Скриппи своими силами воспрепятствовала наказанию. Итак, не считаешь ли ты, Мела, что обвиняемую следует оправдать? – спросил Дольф.
   – Протестую! – воскликнула Айви. – Свидетель не вправе отвечать на такой вопрос!
   – Протест принят, – отозвался судья.
   Но Дольф уже добился своей цели: большая часть присяжных была теперь на его стороне. Они поняли, что Скриппи не из прихоти нарушила течение страшного сна, предназначенного для тролля Тристана. Нет, так поступить ей велела ее совесть. И судить за это, по меньшей мере, неуместно.
   – Мела, а если бы тебе довелось сыграть роль в страшном сне? Такую роль… – начал было Дольф.
   – Протестую! – снова закричала Айви. – Несущественно! Защитник уводит разбирательство в сторону!
   – Протест принят.
   У Айви не было вопросов. У Дольфа тоже. Русалке разрешили удалиться.
   Следующим был вызван тролль Тристан. Услыхав, кто сейчас должен появиться, публика заволновалась. Вызвать самого виновника действа – это был дерзкий шаг. Но Дольф знал: если он не будет дерзким, то Скриппи останется без защиты.
   – Тристан, ответь, почему ты отпустил жертву? – спросил Дольф. – Будь добр, расскажи подробно. И не стесняйся, говори, как умеешь.
   Дольф знал, что рассказ должен выйти трогательным.
   – Протестую! – крикнула Айви. – Суду не нужны чувства обвиняемого. Нам нужны только факты. Голые факты!
   Дольф усмехнулся: еще бы! Сестричке-прокурору да не быть против трогательных историй со стороны защиты!
   – А я считаю, что все должно быть изложено подробно, как можно подробнее, – нашелся он. – Чтобы судить, надо прежде выяснить все причины и обстоятельства.
   Присяжные закивали в знак согласия. «Какой же я, оказывается, ловкий! – сам себе удивился Дольф. – Вот и присяжных смог убедить».
   – Отклоняется, – произнес судья.
   Дольф похолодел: значит, все-таки не повезло…
   Но тут же догадался: это обвинению не повезло. Протест обвинителя отклоняется, а не его! Надо этим воспользоваться!
   – Я всегда относился к людям просто как к животным, – начал тролль. – Как к мясу, которое можно добыть и съесть. Но когда это крохотное создание обратилось ко мне, когда я услышал, что семье без нее будет так горько, так плохо, то я вдруг подумал: а ведь и у меня могла быть семья, дети.., да вот не повезло. А я всегда хотел иметь дом, детишек.., и тут мне начисто расхотелось убивать, не только людей, а вообще.., убивать. И я отпустил малышку. Да, тролли никогда не жалели людей, а люди – троллей, а я вот пожалел.
   Дольф счел, что этих слов достаточно. Те из присяжных, у кого есть дети, наверняка не останутся безучастными.
   – Обвинитель, твои вопросы, – бросил Дольф сестрице.
   – Надеюсь, ты осознаешь, что поступил противозаконно? – строго спросила Айви. – Осознаешь, что заслужил наказание?
   – Протестую! – крикнул Дольф.
   – Ладно уж, снимаю вопрос, – махнула рукой Айви. Своим вопросом она уже внесла некоторое смятение в умы присяжных. – Со стороны обвинения вопросов нет.
   Наконец Дольф пригласил в зал ту самую маленькую девочку.
   – Ты понимаешь, что тролли сделали бы с тобой, если бы Тристан тебя не отпустил? – спросил он.
   Вместо ответа кроха горько расплакалась. Дольф видел, что Обдирал сжимает кулаки, а Вилда едва сдерживается, чтобы не вскочить и не броситься к ребенку. Зрелище плачущего малыша для них было невыносимо.
   – У обвинения есть вопросы? – спросил Дольф.
   – Вопросов нет, – поспешно ответила Айви. Очевидно, и ей стало не по себе.
   Больше свидетелей не было. Настало время обвинению и защите выступить с заключительным словом перед присяжными. Затем присяжные должны будут удалиться на совещание и вынести свое решение. Дольф чувствовал, что пот льется с него; он мучительно придумывал, что бы сказать.
   К счастью, Айви должна была говорить первой.
   – Всю эту возню вокруг добродетельных скелетов, жалостливых троллей и несчастных маленьких девочек я считаю неуместной, – сказала она. – Скелетам по роду деятельности надлежит быть пугающими, троллям – жестокими, а что касается маленьких девочек, то среди них.., такие стервочки попадаются, что только держись. – Тут она посмотрела на Дольфа:
   – Ты с этим не согласен?
   Дольф, застигнутый врасплох, не нашел сразу, что сказать. И Айви в полной мере этим воспользовалась.
   – Вы, присяжные, должны спросить вот о чем, – суровым тоном произнесла Айви. – Выполнила ли обвиняемая долг, возложенный на нее? Нет, не выполнила. И тем самым преступила закон. А дальше уж решайте сами.
   «О, подлая Айви! – мысленно вскричал Дольф. – Такой удар по всему, чего мне удалось достичь! Какие же слова найти в защиту Скриппи? Да, она разрушила сон и по законам царства снов действительно совершила преступление!»
   И тут Дольф понял: ему нельзя пользоваться понятиями гипнотыквенного мира! Только он попытается их применить, тут же проиграет. Надо их как-то.., разрушить. Ну хоть попытаться это сделать.
   – Ну-у, это, как там… – начал он очень неуклюже. – Наказывать кого-то за хороший поступок – разве это правильно, как вы считаете? За нехороший, как считается, поступок хотели наказать нехорошим сном, но разве хорошая цель оправдывает дурные средства… – тут Дольф в смущении замолчал. Что он пытается доказать? Средства, цели.., все запуталось. – Вот и все, больше мне нечего сказать.
   И Дольф вернулся на свое место. Он чувствовал себя побежденным.
   – Братец, да у тебя язык подвешен, – вполголоса ехидно заметила Айви.
   « Подвешен, да не так», горестно вздохнул про себя Дольф.
   Присяжные удалились на совещание.
   – Прости, Скриппи, я пытался сделать, что в моих силах, – со слезами на глазах прошептал Дольф.
   – Я знаю, Дольф, – так же тихо ответила Скриппи. – Тут нет твоей вины. Просто.., никто не может выиграть судебный процесс в Царстве Снов.
   Присяжные вернулись.
   – Решение принято? – вопросил судья.
   – Принято, Ваша Честь, – ответил дракон.
   – Огласите ваше решение.
   – Виновна.
   Дольф, оробевший в ожидании результата, теперь, услыхав приговор, вскочил в гневе:
   – Это бесчестно! Скриппи – замечательная! Это сложно, но надо же разобраться!
   Айви повернулась и посмотрела на него. Дольф понял, что сейчас с ее губ сорвется нечто совсем не девчоночье.
   И тут же без всякого предупреждения или паузы Дольф обнаружил, что находится в каком-то дворе. Скриппи стоит у каменной стены. На глазах у нее повязка.
   – Готовьсъ!
   Дольф оглянулся. Сзади в ряд выстроились десять кентавров. Они подняли луки.
   – Целься! – прокричал командир.
   Кентавры направили луки точно в сторону приговоренной.
   – Стойте! – закричал Дольф и, выбежав на середину двора, заслонил собой Скриппи.
   – Непорядок, – нахмурив брови, проворчал командир.
   – Вы не смеете ее казнить! Она не сделала ничего плохого!
   – Пусть поклянется, что никогда так больше делать не будет, тогда и мы подумаем, – сказал командир.
   – Такой клятвы я дать не могу! – вскричала Скриппи.
   – Она не может! – подхватил Дольф.
   – Бунтовщица! – рявкнул кентавр. – А ну, парень, отойди в сторону, а то и тебе достанется.
   – Она поступила как честный человек, – храбро заявил Дольф. – И вы, кентавры, кичащиеся своей принципиальностью, согласились стать орудием убийства? Вы, так ценящие правопорядок?
   – Мы порядки не устанавливаем, а только способствуем его поддержанию, – ответил командир. – Так что беги отсюда, пока цел.
   Дольф начал отступать, отступать и уткнулся спиной в стену. Он оказался рядом с приговоренной.
   – Я защищал тебя и умру вместе с тобой, – сказал принц, взяв ее за руку.
   – Как хочешь, – произнес кентавр и повернулся к своим стрелкам, замершим в ожидании команды.
   – Прости, Скриппи, – сквозь слезы проговорил Дольф. – Я так хотел тебя спасти.
   – Огонь! – рявкнул кентавр.
   Десять стрел полетели в их сторону – десять безошибочно направленных смертоносных молний.