Энтони Пирс. Суд над Роксаной

   Вздохнув, несчастная птица вцепилась когтями в облачный край и вновь, превозмогая боль, забила крыльями, чтобы воздушной тягой направить остров к берегу. Когда он наконец уткнулся в отмель, она вытащила его на сушу, оттащила подальше от кромки воды и лишь тогда позволила себе отдышаться. Опасность затопления миновала.
   Вновь взобравшись на яйцо, Роксана наконец задремала: чудовищная усталость сморила ее, победив даже боль. Но, увы, спать ей пришлось недолго. Явилась новая напасть.
   Птицу разбудил громкий злобный рев, явно свидетельствовавший о приближении крупного опасного чудовища. Не желая оказаться застигнутой врасплох в гнезде, Роксана выбралась наружу. Несомненные преимущества, которые давало пребывание на суше, сводились на нет опасностью нападения сухопутных чудовищ, ничуть не менее хищных и злобных, чем водные. При этом в озере Поцелуй-Ка, в отличие от кишевшего зубастиками озера Огр-Ызок, водных хищников не водилось вовсе. Увы, выбор был сделан, и теперь ей приходилось сталкиваться с последствиями.
   Приближавшийся монстр, по всей видимости, до наступления безволшебья являлся драконом. Каким именно, установить не представлялось возможным: он злобно плевался, но что при этом пытался испустить — огонь, дым или пар, — оставалось тайной. Однако исчезновение магии не лишило гигантскую рептилию острых клыков и когтей, а злобы только добавило, отсутствие привычных возможностей повергало дракона в бешенство. Дракон драчливы по своей природе, а этот взъярился настолько, что готов был разорвать в клочья все и вся.
   Начал он с облачной каймы, а потом двинулся к замку. Роксана понимала, что размягчившиеся стены не смогут долго противостоять клыкам, и чудовище очень скоро доберется до яйца. Чтобы не допустить этого, она прокаркала дракону вызов на поединок, чем, само собой, раззадорила его еще пуще.
   Птица понимала, что лишенная способности к полету, раненая, измученная и усталая она не имеет шансов одолеть один на один этакого громилу, но надеялась, что ей удастся отвлечь его от гнезда.
   Этот расчет оправдался. Увидев наконец противника, хищник ринулся в атаку. Его челюсти и когти вырывали перья и куски плоти, однако, следуя за отступавшей Роксаной, он, сам того не замечая, удалялся от замка, а следовательно, и от яйца.
   Наконец, решив, что она увлекла его достаточно далеко и к замку он уже не вернется, птица пустилась наутек. Длинные голенастые ноги помогли ей оторваться от преследователя, однако раны, боль, потеря крови и полное изнеможение не прошли даром: едва почувствовав себя в безопасности, Роксана чуть не лишилась чувств.
   Однако она не могла позволить себе даже этого, ведь яйцо оставалось без присмотра, и ей следовало подумать о возвращении. Правда, бедняжка не слишком хорошо представляла себе, в каком именно направлении следует возвращаться, да и уверенности в том, что ей хватит сил доковылять до гнезда, не испытывала. Падая, спотыкаясь и поднимаясь снова, потеряв счет времени и туманно осознавая пройденное расстояние, она плелась почти наугад, с каждым шагом терзаясь все большей тревогой за оставленное без присмотра яйцо. Оно могло переохладиться, а потому ей следовало добраться до него и рухнуть на гнездо, даже если последнее усилие будет стоить ей жизни. Труп птицы рок сохранит тепло довольно долго, а за это время может вернуться магия. А уж тогда…
   Впрочем, что тогда? И с магией, и без магии яйцо нуждалось в ее защите.
   Сознание птицы тускнело, но даже в полубреду она понимала, что должна найти способ вернуть замок на небо, где он будет в безопасности. Впрочем, если магия восстановится, замок взлетит сам. Однако, коль скоро он взлетит; без нее, яйцо некому будет согреть. Значит, ей необходимо попасть в замок.
   Но хватит ли на это сил?
   Собрав всю волю, птица постаралась не поддаваться отчаянию и рассуждать здраво. А рассуждая здраво, пришла к следующим выводам. Во-первых, если магия не вернется, все ее потуги тщетны, ибо это означает неминуемый конец и для нее, и для яйца, и для всего Ксанфа. Во-вторых, исходя из первого, ей стоит предпринимать какие-либо действия в расчете на возвращение магии. В-третьих, она не сможет как следует позаботиться о яйце, пока не восстановит силы, в-четвертых, исходя из третьего, ей необходимо заняться собственным исцелением.
   Для этого следовало отыскать целебный источник, который, как она помнила, имелся в окрестностях. То был один из ключей, питавших озеро Поцелуй-Ка, недаром поцелуи обладали целительной силой.
   Порывшись в памяти, Роксана пришла к выводу, что источник находится от нее примерно на том же расстоянии, что и замок, но в другой стороне. Тяжело вздохнув, она поплелась в противоположном направлении, к источнику. Конечно, если магия не вернется, источник ей не поможет, но тогда так и так все будет потеряно. А вот в случае восстановления магии и ее исцеления появится надежда на спасение яйца.
   Добравшись до нужного места, она с удовлетворением обнаружила, что родник не иссяк. Разумеется, вода в нем в настоящий момент не имела никаких целебных свойств, но должна была обрести их с восстановлением магии. Причем ждать этого события возле источника вовсе не требовалось, достаточно набрать воды в какую-нибудь емкость и унести с собой.
   Правда, емкости у Роксаны не было, но она и тут нашла выход: используя исконное, более древнее, чем любая магия умение птиц лепить гнезда, она свила из прутьев корзину, проложила листьями и обмазала глиной, сделав ее водонепроницаемой. Покончив с этой работой, птица пристроилась на краю пруда, чтобы перевести дух, но тут от усталости голова ее закружилась, и она плюхнулась прямо в воду. Последние ее силы ушли на изготовление корзины, и она в отчаянии поняла, что выплыть не сможет.
   Но тут случилось нечто совершенно неожиданное. Боль во всем теле унялась, раны затянулись, усталость как рукой сняло. Даже вырванные перья отросли заново.
   Магия вернулась!
   Волшебная сила целительного источника не позволяла ей даже утонуть, ибо содержащийся в воде эликсир мгновенно восстанавливал любые повреждения организма. Не исключено, что она уже успела захлебнуться, однако магия вернулась вовремя, чтобы восстановить ее силы и здоровье. Так или иначе, даже сломанное крыло срослось, и теперь ничто не мешало птице вернуться к выполнению ее миссии.
   Подхватив корзину с эликсиром — он еще очень даже мог пригодиться, — она со всех длинных ног припустила к замку и спустя пару мгновений прибыла на место. Стены уже заметно уплотнились, восстановившаяся магия придавала им прочность. Однако на том месте, где дракон вырвал из облака огромный кусок, зияла брешь, которая могла стать источником опасности. Если облако начнет подниматься, не будучи уравновешенным со всех сторон, замок может накренить его и в итоге перевернуться.
   Но Роксана не зря тащила с собой корзину: она надеялась, что облачная субстанция в достаточной степени живая, чтобы поддаться действию эликсира. Ее надежда оправдалась. Стоило ей смочить целительной влагой края разрыва, как брешь начала затягиваться. Приободрившись, птица обошла весь остров, устраняя повреждения, полученные как им, так и самим замком. Наконец приведя все в порядок, она подошла к яйцу, которое уже дрожало от холода. Последняя капелька живительной воды упала на хрусталь, и дрожь мигом унялась.
   Роксана уселась на гнездо и тут почувствовала, как облако сдвинулось с места. Оно оторвалось от земли и сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее начало набирать высоту. Целебный эликсир ускорил воздействие возвратившийся магии и помог, восстановлению волшебных свойств замка.
   В любом случае значение имело только одно: дело было сделано. Она не дала яйцу погибнуть.
   — Защита больше вопросов не имеет, — заключила Яне, когда иллюзия развеялась. — Если у обвинения они есть, свидетель к его услугам.
   Обвинение от вопросов отказалось.
   — Пусть представители обеих сторон подведут итоги, — промолвил Балломут. — Первым слово предоставляется обвинителю.
   — Вам предстоит вынести вердикт о виновности или невиновности обвиняемой, — начал речь Грей Мэрфи, обращаясь к присяжным. — Повторяю, о виновности или невиновности. Стратегия защиты строится на том, что подсудимая являет собой образец честности, самоотверженности и преданности делу. Это чистая правда, и обвинение никоим образом не отрицает высоких личных достоинств обвиняемой, равно как и того, что вменяемое ей деяние было совершено ненамеренно, без злого умысла. Однако факт произнесения недопустимого слова подтвержден в ходе настоящего разбирательства заслуживающими доверия показаниями, и вы, вынося свое суждение, должны принимать во внимание именно этот факт, а не эмоциональные оценки. Приведенные доказательства не отставляют вам иного выбора, кроме как признать подсудимую виновной.
   Мэрфи сел, и слово взяла Яне:
   — Все не так просто. Отсутствие злоумышления, возможно, и не является основанием для полного оправдания, но должно быть принято во внимание как смягчающее вину обстоятельство. По убеждению защиты, вам следует оценить не только упомянутый обвинением факт, но взвесить все сделанное Роксаной в связи с выполнением порученного ей задания. Рассуждая об ущербе, нанесенном яйцу ее неосторожным словом, вы должны задуматься о том, какова была бы судьба яйца без нее. Было ли бы ему лучше? Очевидно, что всякий суд обязан в первую очередь печься об интересах неспособных самостоятельно позаботиться о себе малолетних, но прежде нужно уяснить, в чем именно состоят эти интересы. Именно такой подход позволит вам вынести справедливое и обоснованное решение.
   Она сделала паузу, подбирая дополнительные аргументы, и луна замедлила вращение, чтобы не отвлекать ее от раздумий.
   — Представьте себе, — продолжила Яне, — что вы, ни сном ни духом о том не ведая, попали в запретную зону, за этот невольный, ненамеренный проступок были наказаны лишением жизненно важной способности, а когда попросили о снисхождении, вам пообещали прощение по отбытии наказания в виде шестисотлетнего высиживания чужого яйца. Согласитесь, явная несправедливость и несоразмерность проступка и наказания могла бы вызвать негодование!
   В настоящий момент в игру вновь вступил магический талант принцессы. Идея, в которую она верила, непременно становилась реальностью, если только исходила от личности, не ведавшей об этом таланте. Были ли такие среди присяжных, Метрия не знала, но допускала, что могли быть.
   — Предположим, — продолжала принцесса, — что вы, несмотря ни на что, безупречно отбывали это наказание, хотя вынесший его обрек вас на полную изоляцию не только от своих соплеменников, но и вообще от кого бы то ни было, кроме случайно вторгавшихся чужаков, как правило враждебных. Иными словами, вы, будучи особой дружелюбной, долгие века принуждены были иметь дело почти исключительно с врагами.
   Метрия приметила, что Дженни, экс-великан Велко и Шерлок сочувственно покачали головами. Похоже, речь защиты производила на них благоприятное впечатление.
   — А потом, — гнула свою линию принцесса, — представьте себе, что сковывавшие вас чары пали и вы получили возможность вырваться на свободу. Воспользовались ли бы вы ею?
   Паровик Стэнли и скелет Косто без колебаний кивнули.
   — А вот Роксана этого не сделала. Она осталась верна своей миссии, хотя эта верность стоила ее немалых страданий, а могла стоить и жизни. Ценою немыслимых усилий она сберегла яйцо в обстоятельствах, казалось, не оставлявших надежды.
   Последовали кивки обыкновенки Ким и горгульи Гайлы.
   — И наконец, представьте себе, что после всех этих испытаний вы допустили мелкую оплошность: воскликнули кое-что от досады, поняв, что никак не можете втолковать что к чему заявившейся невесть откуда особе. Разве могли вы предположить, что яйцо, шесть столетий остававшееся неподвижным и немым, может не только слышать, но и понимать услышанное?
   На сей раз не кивнули только трое: паровик Стэнли, Конпутер, которому кивать было нечем, и кентавр Че, который как кентавр, видимо, соображал лучше прочих.
   — А теперь вообразите, что на основании подобной пустяковой ошибки вас обвиняют в нарушении Заговора Взрослых, что ваше самоотверженное служение оказывается напрасным и вам грозит кара за нарушение правил, которые и признают-то далеко не все, ибо многие находят Заговор бессмысленным посягательством на права детей.
   На экране Конпутера сформировался восклицательный знак из точек, таким образом машина обозначила согласие с доводами защиты. Кивнул Че, младший из состава жюри, а также дублеры присяжных, Чена и Синтия.
   — Вы должны понимать, — провозгласила Яне, — что когда правила вступают в противоречие с требованиями совести, когда эти правила требуют, чтобы верность и мужество не вознаграждались, а наказывались — значит, что-то действительно неладно, но не с нарушителем правил, а с самими правилами!
   Первым кивнул Че, за ним и некоторые другие. Публика встретила последнее заявление с почти единодушным одобрением, однако для исхода процесса значение имело лишь мнение жюри.
   Теперь в глазах принцессы Яне появились слезы, и луна ее затянулась облаками.
   — Роксана отдала лучшие годы жизни и все силы, чтобы порой в невероятно трудных условиях выполнить порученное задание. За все это время она допустила лишь одну незначительную оплошность, но скажите, кто из вас за свою куда более короткую, чем срок высиживания яйца, жизнь не совершал серьезных оплошностей? Как можно осуждать Роксану за то, что она не оказалась непогрешимой? Уверена, для этого яйца невозможно было бы найти лучшего попечителя, кроме самой Симург. Так как же мы должны оценить поведение этой бескорыстной, неутомимой хранительницы, которая, заметьте, не предстала бы перед вами, если бы не сберегла яйцо, ибо в таком случае у нее не было бы возможности совершить вменяемый ей в вину проступок.
   К глазам Ким, Гайлы, Глохи и обеих дублеров подступили слезы, да и многие другие были явно растроганы.
   — Подумайте, что ждет любого из нас, если окажется, что добродетель в Ксанфе вознаграждается наказанием? Что опаснее для ребенка: случайно услышанное Взрослое Слово или осознание того, что ему предстоит жить в мире, где совесть, доброта, честность и верность ничего не стоят? Подумайте об этом и примите правильное решение! Вы должны принять правильное решение, иначе всем нам незачем было здесь собираться!
   Яне отвернулась, а луна скрылась за ее головой, словно негодуя на несправедливость обвинения. В зале воцарилась тишина. Метрия, как и подавляющее большинство присутствующих, пребывала в уверенности, что и обвинение, и сама идея процесса просто нелепы.
   Однако судья придерживался иного мнения.
   — Позволю себе напомнить, — сурово промолвил он, обращаясь к присяжным, — что в вашу компетенцию входит не оценка справедливости или несправедливости закона, а лишь установление того факта, был или не был оный закон нарушен. Вы выслушали доводы защиты и обвинения, ознакомились со свидетельскими показаниями, и теперь вам предстоит вынести вердикт. Искренне надеюсь, что жюри не разделится на две равные группы, придерживающиеся противоположного мнения, ибо если в силу подобного разделения вердикт окажется подвешенным, я буду держать вас в соответствующем состоянии…— он кивнул Ирис, и перед публикой появилось изображение виселицы с двенадцать покачивающимися веревочными петлями, — …пока не дождусь решения, которое сможет вступить в законную силу
   Присяжные, кроме Конпутера, разом сглотнули и кивнули, давая понять, что подвешенного вердикта не будет.
   — Присяжные будут изолированы в совещательной комнате, — заключил Балломут и ударил судейским молотком. — Для остальных объявляется перерыв.
   Присяжные, включая дублеров, удалились в отдельное помещение, а публика принялась горячо обсуждать позиции и доводы сторон. Однако прения завершились, и теперь судьба подсудимой решалась не в зале заседания, а за закрытыми дверями совещательной комнаты.
   Метрия надеялась, что присяжные примут правильное решение.
   Надеяться-то надеялась, но на половинке души у нее скребли невесть откуда взявшиеся кошки. Уверенности в осуществлении этой надежды ей явно недоставало.

Глава 16
ВЕРДИКТ

   Пока присяжные совещались, зрители занялись кто чем хотел. Нада с Мелой снова, на радость мужской части аудитории, принялись радостно плескаться в прудах, брызгая друг на дружку и взвизгивая, когда на одну попадали капли соленой, а на другую соответственно пресной воды. Глядя на них, трудно было поверить, что обе они зрелые женщины, принцессы, а одна даже имеет дочь, почти столь же щедро одаренную, как и она сама. Паровичок Стивен, вызывавший всеобщее восхищение, рассмешил собравшихся тем, что, когда Яне взяла его на руки, попытался цапнуть луну, которой, чтобы не оказаться укушенной, пришлось устроить затмение. Маленькие скелетики играли между стульев в салочки, хотя никаких признаков сала на их белых косточках, конечно же, не наблюдалось. Остальные угощались, благо вокруг бассейна с глинтвейном кольями торчали разнообразные колбасы. При этом и колбасы, и сам бассейн издавали басовитое гудение.
   Метрия подошла к Роксане, которая так и оставалась на своем каменном гнезде.
   — Они не могут признать тебя виновной, — заявила она. — Иначе это будет не суд, а страшилище.
   — Кар-р?
   — Хранилище… кормилище… узилище… удилище…
   — Кар-р?
   — Да, судилище. Но это не важно: было бы полнейшей нелепостью осудить тебя после стольких веков беспорочной службы.
   Птица, однако, не выглядела успокоенной.
   — Метрия, — окликнул демонессу волшебник Трент, — судья хочет поговорить с тобой в своем кабинете.
   — О, спасибо! — Она унеслась, оставив Трента с Роксаной.
   — Метрия, — заявил Балломут с обычной суровостью, едва она предстала перед ним, — доставь-ка сюда принцессу Айви.
   — Мне ее не поднять!
   — Тогда попроси Дольфа, пусть он это сделает. Кстати, здесь не помешает присутствие его самого и Электры с близнецами. Да, раз уж на то пошло, и короля Дора с королевой Айрин.
   Демонессе показалось, что она начинает понимать.
   — О проф, неужели это то, о чем я…
   — Будешь называть меня проф, я тебя профессионально дисквалифицирую, — пригрозил Балломут, но когда она, даже не поняв о чем, собственно, речь, испугалась, смягчился.
   — Держи свои догадки, какими бы они ни были, при себе. А им всем просто скажи, что я прошу их присутствовать на завершении процесса.
   — Слушаюсь, Ваша Честь, — сказала она и отбыла в замок Ругна.
   Очень скоро все королевское семейство прибыло на облако в корзине, которую держал в когтях превратившийся в птицу рок принц Дольф. Метрия отправилась с докладом к Балломуту, который, скупо похвалив ее, обронил:
   — Тут по твою душу кот заявился.
   — Кто? — не поняла она сначала, но в следующий миг увидела рыжего Сэмми.
   — Ой, он, наверное, потерялся. Можно, я отнесу его к Дженни?
   Балломут сердито кивнул, и она поспешила в совещательную, где сидели присяжные.
   — О, вот и ты, — кивнула, увидев ее, Дженни. — Спасибо. Садись и посмотри, что мы тут будем делать.
   — Но я только кота принесла. Мне не положено…
   — Положено, положено. Я попросила Сэмми найти кого-то подходящего для нашей цели, и он явился по твою душу. Пусть она у тебя и не целая, но вполне качественная. Сэмми не ошибается, так что ты сойдешь. Судья в курсе, можешь не волноваться.
   — Но что?..
   — У нас тут наметились разногласия, а поскольку желания оказаться подвешенным жюри ни у кого не имеется, мы договорились опробовать один интересный способ и подготовили для тебя шоу.
   — Что?
   — Спектакль, постановку, действо, сцену, мистерию, показ…
   — Да знаю я, что такое шоу. Просто не понимаю, почему вы, вместо того чтобы совещаться…
   — А вот этого тебе пока понимать и не надо. Мы все объясним со временем.
   — Но я понятия не имею…
   — Вот и чудненько. Ты просто смотри, а я по ходу пьесы буду давать необходимые пояснения.
   — Какой пьесы?
   — Пьесы о душевных грезах.
   — О душных розах!
   — Не важно. Так вот, жила-была девушка по имени Дона… впрочем, ты можешь вообразить на ее месте кого угодно.
   В этот момент обыкновенка Ким встала и вышла в центр совещательной комнаты.
   — За ней ухаживал очень красивый, воспитанный, умный и во всех отношения приятный молодой человек.
   Обыкновен Даг поднялся и, подойдя к Ким, поцеловал ей руку. Ким была в восторге.
   — Они дружили с парой чудесных крылатых кентавров, всегда готовых доставить их куда потребуется, — продолжила нараспев Дженни, и к действию присоединились Синтия с Че.
   — Они прекрасно проводили время. Он показывал ей живописные окрестности, знакомил с достопримечательностями, и Дона проникалась к нему все большей любовью. Он казался ей более душевным, чем большинство обычных людей.
   Метрия созерцала все это действо, пребывая в полнейшем недоумении. Чего ради присяжные в совещательной комнате вздумали разыгрывать сценку, решительно никак не связанную с процессом?
   Между тем место действия изменилось. Люди и крылатые кентавры находились уже не в одном из помещений замка, а в Луна-парке, развлекательном комплексе, видимо находившемся на медовой стороне луны.
   Найдя полянку с лотосами, они поиграли в лото и основательно повозились в песочнице, так что обитавший там пес в шутку пригрозил, что покинет ее и будет наведываться лишь время от времени, превратив это место в пес-заочницу. Потом юноша предложил девушке присесть на краешек кровати, и стоило ей это сделать, как она оказалась разложенной на постели.
   — О! — вскликнула Дона. — Это же раскладушка.
   — Она самая, — со смехом подтвердил юноша, усаживаясь с краю. Само собой, он мигом оказался разложенным рядом с ней. И вот тут-то Метрия впервые отметила нечто странное. В процессе разложения юбка у девушки задралась, но на молодого человека это, похоже, особого впечатления не произвело. Да и рукам он воли не давал, что никак не вязалось с образом увлеченного красавицей юноши. Создавалось впечатление, будто он преследовал некую иную, лишь ему известную цель.
   Повалявшись на раскладушке, парочка встала, и сцена снова изменилась: они оказались в замковой трапезной. Стол ломился от фруктов и ягод, однако юноша предостерег свою спутницу:
   — Лучше их не есть, это может плохо кончиться.
   — Но почему?
   — Смотри. Вот арбуз. Он полон бузы, и, отведав его, ты можешь начать бузить, и тогда тебя арестуют. Сморозит, что черная, что красная, прямо с мороза, так что недолго и простудиться. Груши навевают грусть, да и вообще оказывают странное воздействие. Муж одной моей знакомой объелся их, и с тех пор его никто не видел. Киви только с виду сидит смирно, а попробуешь съесть — клюнет. Этот фрукт сродни птице. Ежевика колючая, костяника вызывает окостенение, а кто поест клюквы, рискует наклюкаться.
   Разумеется, девушке вовсе не хотелось испытать перечисленные напасти, и она прониклась к уберегшему от них сердечном другу еще большим доверием и любовью.
   Потом они вышли в сад, где ржали, потряхивая каштановыми гривами, конские каштаны, рычал и позевывал львиный зев, шипел шиповник. Девушка веселилась от души, а вот ее спутник, похоже, только прикидывался беспечным и беззаботным. Метрия приметила, что и кентавры пребывали в подавленном настроении. Видимо, они, как и демонесса, чуяли неладное, но не понимали, в чем дело.
   Походя, они сорвали по сладкой сосульке, и Даг предложил состязание: кто первый рассосет свою, тот и выиграл. Ким радостно согласилась, и они двинулись дальше. Стоило им ступить под сводчатую арку, как их слух заполнился величественными звуками музыки: арка оказалась арк-естром. Особенно выделялись гогочущие звуки гус-лей и исключительно теплые, долгие ноты, издаваемые инструментом под названием дом-бра, похожим на утыканное настенными лампочками строение. За аркой открылся луг, поросший травой, из которой торчали кочки. Взобравшись на одну из них, девушка, впервые за этот день, сказала, что пейзаж выглядит как-то уныло, но спутник заверил ее, что это зависит от кочки зрения. Она снова повеселела, не замечая того, что ни юноша, ни кентавры не смеются. Девушка даже не заметила, как кончилась ее сосулька: она обратила на это внимание, лишь когда молодой человек поздравил ее с выигрышем.
   Наконец их взорам предстал дивный закат, и она едва не разрыдалась от восторга.
   — Я счастлива так, как не была за всю свою недолгую жизнь! Моя душа так и рвется тебе навстречу!
   — Вот и замечательно, — откликнулся он и с этими словами припал к ее губам долгим поцелуем.
   Кентавры вздрогнули: творилось что-то непонятное. Ким, похоже, съежилась и осела.
   — Что со мною?! — в ужасе воскликнула она. — Мне так безнадежно душно.
   — Ясное дело, — рассмеялся Даг. — Ты ведь теперь без души. Я ее высосал, как сосульку.
   Останься у бедняжки сосулька, она, наверное, подала бы сигнал СОС и даже попробовала предъявить ее как улику, но, увы, было уже поздно. Вампир-душегуб, похищавший души посредством губ, иначе именуемый целовальником, в силу специфической методики совершаемых злодеяний, посмеиваясь, удалился. Кентавры уныло побрели за ним.