Страница:
Начальник штаба округа ответил мне по телефону, что обстановка им понятна и что оборону Орла они организуют как следует. Он заверил меня даже, что Орел ни в коем случае не будет сдан врагу.
Ясно, что длительная оборона города при наличии пяти артиллерийских полков, которые смогли бы отразить лишь первоначальный удар танков противника, была невозможной. Правда, части Орловского гарнизона получили около 10 тыс. бутылок с горючей смесью для борьбы с танками противника, о чем мне говорил Тюрин. Это несколько улучшало положение. Во всяком случае, можно было надеяться, что, организовав оборону, штаб округа задержит продвижение противника, что позволило бы эвакуировать мирное население и наиболее ценное имущество, взорвать важные оборонные объекты, прежде всего разрушить железнодорожный узел, угнать или уничтожить подвижной состав и т. д.
На самом деле получилось иначе. 3 октября в Орел ворвались танки врага. Когда гитлеровцы вошли в город, то, по свидетельству Гудериана, там ходили трамваи. В руки врага попал без боя важный административный центр, крупный узел железнодорожных и шоссейных дорог, ставший базой для дальнейших действий немецшьфашистских войск. Враг получил также возможность использовать отличную шоссейную дорогу.
4 октября 47-й танковый корпус противника занял Локоть и развил наступление на направлении Навля, Свень. Одновременно соединения противника повели наступление на Карачев. К утру 6 октября войска Брянского фронта, продолжавшие удерживать на западе свои оборонительные рубежи, оказались обойденными с тыла. Противник занял все главнейшие коммуникации и отрезал войскам фронта все пути к его тылам. Для обороны Карачевского района с тыла командованием фронта была создана группа войск в составе 108-й танковой дивизии (20 танков) и 194-й стрелковой дивизии под командованием моего заместителя по тылу генерал-лейтенанта М. А. Рейтера{4} и члена Военного совета по тылу бригадного комиссара В. Е. Макарова.
Так руководителям тыла пришлось заниматься не только снабжением войск фронта, но и организовывать войска и руководить боем.
Следовало бы остановиться несколько более подробно на деятельности наших тылов в начальный период войны.
Управление оперативным тылом в условиях общего отхода наших войск и неоднократного нарушения коммуникаций сопровождалось многими трудностями. Вследствие ряда причин и прежде всего нарушения проводной связи и отсутствия более надежных ее средств (радио, самолетов) сложность управления тылом, таким образом, состояла в том, что у его руководителей нередко отсутствовали данные об оперативной обстановке.
Командование фронтов и армий в той сложной обстановке зачастую не имело возможности конкретно руководить тылом.
Действительное положение тылов Западного и Брянского фронтов оказалось в резком противоречии с тем порядком, который был разработан для тылов в мирное время. Ряд баз снабжения оказался в непосредственной близости от линии фронта. Вследствие этого базы выходили из строя при первых успехах наступающего противника. Так произошло в районе Вязьмы на Западном фронте и частично в районе Карачева на Брянском фронте.
Надо сказать, что к концу октября сложилось такое положение, когда все тыловые учреждения Москвы и Московской зоны были переданы Западному фронту, начальник тыла которого оказывался во главе всей системы материального обеспечения войск в районе столицы. Это не могло не повлиять отрицательно на снабжение войск других фронтов Московского стратегического района, в том числе и Брянского фронта. На работу военного тыла продолжала отрицательно влиять незакончившаяся перестройка экономики страны на военный лад.
В системе военного тыла шла организационная перестройка. На наиболее ответственные участки работы были назначены коммунисты, а на должности комиссаров органов и служб тыла прибыли опытные партийные работники, бывшие секретари обкомов, горкомов, райкомов партии, хорошо знающие народное хозяйство и оказавшие, благодаря этому, неоценимую помощь кадровым военным хозяйственникам в таких вопросах, как сплочение личного состава тыла, широкое использование в интересах войск местных ресурсов и производственной базы. Политические органы и партийные организации всей системы тыла практически, личным примером показывали образцы беззаветного служения народу, заботясь о том, чтобы раненым были созданы благоприятные условия для лечения, чтобы на фронт своевременно подвозилось все необходимое для жизни и боя.
В те дни продолжалась эвакуация на восток заводов, фабрик, рабочих и их семей, советских учреждений, учебных заведений, различного оборудования, огромных запасов хлеба, скота, сельхозмашин и других народнохозяйственных ценностей. На органы тыла Красной Армии была возложена задача всемерно содействовать этой эвакуации, предоставляя вагоны, автомобили, рабочую силу и др.
Москва и Московский промышленный район были главной и решающей базой, поставляющей войскам вооружение, боеприпасы, горючее, продовольствие, теплое обмундирование и принимавшей основные потоки раненых.
Железнодорожное базирование фронта к началу октября 1941 г. опиралось на железнодорожные участки: Верховье - Орел - Брянск (22 пары поездов); Льгов Брянск (18 пар поездов); Хутор Михайловский - Навля (16 пар поездов); Брянск Людиново (16 пар поездов); Брянск - Зикеево (12 пар поездов); Киров - Брянск Навля - Льгов (до 14 пар поездов); Канютино - Вадино - Дурово - Дорогобуж (10 пар поездов).
Протяженность железных дорог в границах Брянского фронта составляла около 700 км с пропускной способностью до 22-х пар поездов. Фронт имел две фронтовые распорядительные станции - Верховье и Орел в 200 - 250 км от линии фронта.
Армейские базы снабжения на Брянском фронте находились в 80 - 100 км
Ввиду сложности обстановки, связанной с отходом наших войск, доставка материальных средств на армейские склады часто прерывалась.
Автомобильные перевозки имели существенное значение в звене армия дивизия.
Большого внимания со стороны тыла потребовали к себе войска, выходившие из окружения. Их положение в санитарном отношении было более трудным, чем других войск. Для них были отведены специальные районы с обмывочно-дезинфекционными средствами, бельем и госпиталями Наиболее ослабевшие, с признаками дистрофии, получали специальное лечение и питание. Вскоре все, вышедшие из окружения, могли возвратиться в строй.
В снабжении войск нам серьезно помогало гражданское население. Так, с помощью гражданских организаций на местных предприятиях изготавливалось большое количество кухонь, ведер, термосов и т.д., были сшиты ватные чехлы, благодаря которым пища сохранялась в горячем виде в течение 4 - 5 часов.
Успешному переходу войск Московского направления на зимнее обмундирование содействовали трудящиеся Москвы, Московской, Тульской, Калининской и других прифронтовых областей.
После освобождения г. Калинина от немецко-фашистских захватчиков М. И. Калинин, выступая на партийном активе г. Калинина, особо подчеркнул значение того факта, что наша армия была хорошо одета, обута и накормлена. Он говорил: Возьмем и такой факт, как то, что наша Красная Армия прекрасно одета и обута и неплохо питается. Это засвидетельствованный всем миром факт, что наша страна сумела одеть и обуть свою армию лучше, чем немцы. А это на весах войны имеет очень большое значение{5}.
Известно, что гитлеровское командование, планируя молниеносную войну, вовсе не подготовилось к зимней кампании, и это дорого обошлось фашистским захватчикам.
Германское командование, - говорил Калинин, - совершенно не подготовило для своей армии зимнего обмундирования, что, несомненно, обошлось фашистским войскам в 200 - 300 тысяч замерзшими, не считая обмороженных{6}.
Обмороженных было больше, чем пострадавших от огня противника, - заявляет в своей Истории второй мировой ройны К. Типпельскирх{7}.
В период операций зимы 1941/42 г. советские войска вели весьма активные действия, вынудили врага выйти из теплых бункеров, с насиженных мест в населенных пунктах на заснеженные поля России и вести бой в суровых зимних условиях. Мы сами, как правило, передвигались по глубокому снегу и лежали в сугробах, но и противника заставляли это делать.
Наша армия в зимних условиях боевой деятельности оказалась значительно более подготовленной, чем фашистская. В этом главное.
Наши люди тоже могли обмораживаться. Человек - есть человек, русский или немец, украинец или поляк. Все могли обмораживаться в равной степени. Это зависело не от национальности, а от организованных мероприятий и управления войсками, от того, какие созданы условия войскам для зимних боевых действий, их подготовки и обеспечения.
Немецко-фашистские солдаты встретили первую русскую зиму в белье и рукавицах из бумаги, в эрзац-валенках на деревянной подошве, в соломенных ботах, в женских платках, отнятых у советских граждан, в пилотках и т. п.
Вернемся, однако, к отводу тыловых учреждений Брянского фронта в начале и особенно в середине октября. Он происходил в крайне сложных условиях. Движение войск Гудериана в северо-восточном направлении из района Хутора Михайловского отрезало тылы фронта. Оказавшись в изоляции, они вынуждены были вести бои, отходя на Мценск и Тулу. В этих условиях генерал М. А. Рейтер и был временно поставлен во главе боевого участка в районе Карачев.
Наступая на Карачев со стороны Орла, танковая группа противника вначале успеха не имела. Тогда она повернула на юг и двинулась лесными дорогами на Брянск.
Обстановка осложнялась с каждым часом на обоих флангах фронта: справа, под давлением противника, отходила 43-я армия Резервного фронта, и противник уже вышел во фланг и тыл нашей 50-й армии. На левом фланге, где я находился 3, 4 и 5 октября, положение было еще более тяжелым. Здесь совершенно нечем было сдерживать напор нескольких танковых, моторизованных и пехотных дивизий, развивавших стремительный удар в наш глубокий тыл и одновременно большой группой войск охватывавших с фланга 13-ю и 3-ю армии.
Еще ночью 2 октября я докладывал Б. М. Шапошникову о наметке плана действий войск фронта. При переговорах присутствовали член Военного совета фронта П. И. Мазепов, начальник штаба фронта Г. Ф. Захаров, начальник политуправления фронта А. П. Пигурнов и недавно прибывший начальник оперативного отдела штаба Л. М. Сандалов. К исходу 2 октября мы установили уже направление главного удара противника, ибо он ясно обозначился продвижением в глубину нашей обороны. Я коротко ознакомил Бориса Михайловича с обстановкой, которая складывалась очень невыгодно для войск Брянского фронта, так как противник нанес охватывающие удары. Нужно сказать, что командование и штаб фронта сделали серьезные выводы из того горького урока, который нам был преподан врагом в сентябре. При повороте группы Гудериана на север мы очень чутко следили за изменениями обстановки и стремились не допустить, чтобы враг использовал элемент внезапности. Теперь маневр врага был нами своевременно разгадан, и сразу же был сформулирован замысел необходимых контрмероприятий. Об этом я и докладывал начальнику Генерального штаба, чтобы получить его одобрение, без которого мы не имели права осуществлять какие-либо принципиальные изменения в действиях войск. Наш план состоял в том, чтобы в случае выхода противника в наши тылы немедленно начать отвод войск и нанести удар по врагу, прикрываясь с фронта небольшими заслонами, используя для этого четвертую или третью часть войск, и выйти на новые рубежи, указанные Ставкой.
На это предложение Б. М. Шапошников с присущей ему вежливостью ответил, что в Ставке придерживаются другого мнения, что следует не маневрировать, а прочно удерживать занимаемые рубежи. Я знал, что возражать бесполезно. Нужно было принимать меры к удержанию занимаемых рубежей. Тяжелая ответственность за безопасность столицы легла на наши плечи. С невеселыми думами после этого разговора выехали мы на машинах на левое крыло фронта по маршруту Карачев Севск, чтобы остановить развитие удара противника на левом фланге 13-й армии. Здесь мы приняли все меры, чтобы ликвидировать прорвавшуюся группировку неприятеля ударом левого фланга 13-й армии с севера и группы Ермакова с юга.
В течение четырех суток (2, 3, 4 и 5 октября) шли ожесточенные бои. Войска проявили большое упорство и храбрость, хотя продвинуться вперед и не смогли. Силы были слишком неравными. Но, тем не менее, 13-я армия не сдала своих позиций, ведя бой на месте. Уже это было большой победой. Мы выиграли время и пространство, столь необходимые для организации последующего контрудара с перевернутым фронтом. Группа генерала Ермакова, отрезанная от 13-й армии, под давлением танковых дивизий вынуждена была отойти в направлении Амони.
Следует особо отметить действия 42-й танковой бригады и 287-й стрелковой дивизии. Они показали чудеса храбрости и решительности в ходе контратак 3, 4 и 5 октября. Я и член Военного совета Мазепов находились в этих соединениях и помогали их командирам в организации боя. 5 октября танки противника все же вклинились в наши боевые порядки и прижали ВПУ (временный пункт управления) к болоту. Машины, на которых мы приехали, и рация застряли в трясине. Мы с членом Военного совета и офицерами оперативного отдела штаба оказались пешими и без связи. Обстановка же требовала немедленных переговоров с Москвой и принятия ряда других мер по упорядочению управления войсками и их перегруппировке. Переправившись вброд через реку и отыскав грузовую машину, добрались до г. Локоть, оттуда на самолете По-2 полетели в штаб фронта. Этот полет по прифронтовой полосе был далеко не безопасным, учитывая господство противника в воздухе и то, что в самолете, рассчитанном на одного пассажира, мы оказались вдвоем с Мазеповым. Добравшись до аэродрома под Брянском, к вечеру 5 октября мы вернулись на КП фронта в районе ст. Свень.
На КП фронта я выслушал доклад начальника штаба фронта Захарова об изменениях, которые произошли в положении фронта за время нашего отсутствия, и тут же доложил об обстановке в Генеральный штаб.
Теперь еще более отчетливо обозначилось оперативное окружение войск фронта. Я вновь изложил наш замысел, настаивая на скорейшем решении Ставки. Б. М. Шапошников на сей раз отнесся внимательно к моему докладу и обещал поставить о нем в известность Верховного Главнокомандующего, решение которого незамедлительно передать нам.
В ожидании ответа из Ставки прошла томительная ночь с 5 на 6 октября. В 9 часов утра я прилег немножко отдохнуть. Поднявшись, спросил о приказе из Москвы; его не было; выслушал по телефону доклады о положении армий. Связь имелась со всеми армиями, кроме группы Ермакова. Еще накануне вечером я узнал из доклада одного командира-танкиста, что противник уже ворвался на южную окраину Карачева, но северная и западная окраины города еще удерживались нашими войсками. Мост в городе был взорван, и противник не мог проникнуть по Брянскому шоссе из Карачева на Брянск. Тогда же я отдал приказание начальнику штаба фронта выслать дополнительно разведку в район проселочной дороги, идущей параллельно Брянскому шоссе из Карачева на Брянск.
В 14.30 6 октября танки и мотопехота 17-й танковой дивизии противника, двигаясь лесными дорогами южнее и юго-западнее Брянского шоссе, вышли на командный пункт штаба фронта, опередив нашу разведку и опрокинув прикрытие.
В маневренных условиях войны подвижные средства борьбы - танки, мотопехота и авиационные десанты - могут быстро проникать в глубину боевых порядков противника и осуществлять обход, охват и окружение. Поэтому совершенно не исключена возможность нападения противника на крупные штабы, даже на штабы армий и фронтов. Так получилось и с нашим штабом. Танки противника, двигаясь по лесной дороге колонной и ведя периодически огонь вправо и влево, вышли, как я уже сказал, на командный пункт штаба фронта.
Командный пункт штаба располагался в районе ст. Свень в густом сосняке в двух домах. В одном из них размещался Военный совет фронта, а в другом политическое управление. Остальные отделы и управления находились в землянках. Враг не знал точного местонахождения штаба и полагал, по-видимому, что он расположен ближе к Брянску или в самом городе. Поэтому, простреливая дорогу и лес по сторонам, танки противника проходили по сути дела через КП фронта, не замечая его. Их беспорядочным огнем было разбито лишь несколько штабных автомашин.
Я знакомился с последними данными обстановки, нанесенными на карту, когда оперативный дежурный, быстро войдя ко мне, доложил: Товарищ командующий, танки противника идут прямо на КП и уже находятся в 200 метрах от нас. Я выскочил на крыльцо домика и увидел, что танки подходят к КП.
Начальник штаба и член Военного совета, также уведомленные об опасности помощником оперативного дежурного, поспешно выехали на запасной КП фронта в районе Белева, где оказались к утру 7 октября. Отсюда они донесли в Ставку Верховного Главнокомандования, что командующий Брянским фронтом погиб на командном пункте фронта при ударе танков врага 6 октября около 16 часов.
Когда фашисты подошли к КП фронта, то он был, что называется, на полном ходу: имелась связь по прямому проводу с Москвой и со всеми штабами армий. Все было организовано, как полагается во фронтовом штабе, и работа шла своим чередом. Многие оперативные документы, еще не отправленные на новый командный пункт, находились здесь же. Захват их противником нанес бы большой вред. Необходимо было спасти документы. Это было крайне сложно под носом у противника, танки которого проходили совсем рядом, громыхая и лязгая гусеницами и ведя беспорядочную стрельбу.
Я возглавил личный состав штаба и охраны. Мы вступили в бой с мотопехотой врага, следовавшей за танками на автомашинах. Противник был ошеломлен и понес потери. На помощь нам подошли три танка, а затем два артиллерийских дивизиона и 300 бойцов мотострелкового подразделения танковой бригады. Тем временем аппаратура связи была снята и вывезена на новый КП, все оперативные документы спасены.
Отдав распоряжение об отходе начальнику охраны штаба полковнику Панкину, я выехал в штаб 3-й армии.
С приездом в 3-ю армию я получил возможность лично и письменно отдать приказ о повороте фронта и руководить его осуществлением в 3-й и 13-й армиях. В 50-ю армию приказ был послан шифром. Таким образом, управление войсками не прекращалось. Лишь на несколько часов выключилась связь, когда я переезжал с КП фронта в 3-ю армию.
Вражеское командование решило, что с выходом 47-го танкового корпуса к Брянску окружение армий нашего фронта завершено и первоначальные задачи 2-й танковой армии выполнены. Исходя из такой оценки обстановки, 7 октября оно поставило задачу продолжать наступление. Суть сводилась к тому, чтобы при первой возможности наступать на Тулу и далее на Коломну, Каширу, Серпухов, а первоначально на южном фланге захватить Курск.
К утру 6 октября войска Брянского фронта прочно удерживали занимаемый рубеж с запада, отражая яростные атаки противника, пытавшегося прорвать нашу оборону. Одновременно войскам фронта пришлось прикрываться и с тыла. В течение дня противник проник в тыл 50-й армии и ударом по лесной дороге Карачев Свень - Брянск овладел Брянском.
Заняв Жиздру, Карачев, Орел, Кромы, Дмитровск-Орловский, Севск, Локоть, Навлю и Брянск, противник перерезал главные коммуникации Брянского фронта, чем и поставил наши войска в условия оперативного окружения. Развивая наступление с тыла, гитлеровцы стремились рассечь наши боевые порядки и уничтожить войска фронта по частям.
Успеху противника способствовало отсутствие у Брянского фронта достаточных резервов для того, чтобы отразить мощные удары с флангов и тыла, а также то, что наша оборона в глубоком тылу в районе Орла не была организована. Поэтому гитлеровцы, повернув на запад, не боялись удара по своему тылу с востока. Сыграло роль и огромное превосходство противника в силах, его успехи на соседних фронтах.
Итак, 7 октября рано утром я отдал предварительные распоряжения, переговорив лично с командующими 13-й и 3-й армиями, а в 14.00 этого же дня отдал общий приказ о повороте фронта на 180°.
Войскам Брянского фронта предстояло нанести удар по противнику, вышедшему в тылы фронта, прорвать оперативное окружение и организовать борьбу с врагом на новых рубежах. Для этого нужно было произвести перегруппировку сил и подготовить их для контрудара по войскам неприятеля, действовавшим на флангах и в тылу. Одновременно с нанесением контрудара на восток и юго-восток необходимо было вести маневренную борьбу с запада, с севера и юга.
В Журнале боевых действий Брянского фронта за октябрь 1941 г. мой приказ о повороте фронта записан полностью:
Командующий Брянским фронтом генерал-полковник Еременко, находясь в штарме 3, с утра 7.10 отдал армиям фронта предварительное распоряжение и в 14.00 приказ о бое с противником с перевернутым фронтом:
Командующим 50, 3 и 13-й армий. Группам Ермакова и Рейтера. 7.10.41. 14.00.
1. Противник мотомеханизированными частями ударом в направлении Севск, Орел, Киров, Жиздра, Льгов перерезал коммуникацию фронта и создал явное окружение.
2. Армиям фронта строго организованным порядком, нанося удары противнику, пробиться и отходить за линию ст. ст. Ворошилово, Поныри, Льгов по рубежам:
1) Нехочи, Борщево, Суземка к исходу 9.10.
2) Льгов, Дмитровск-Орловский, Ново-Ямское - 10.10.
3) Нарышкино, Опальково, Дмитриев-Льговский - 11.10.
4) Зяблово, Муханово, Машкино - 12.10.
5) Ворошилово, Поныри, Льгов - 13.10, где и закрепиться.
3. 50-й армии, прикрываясь сильными арьергардами, отходить, нанося главный удар своим правым флангом с северо-востока на Орджоникидзеград, Карачев, Змиевка. Не менее одной пехотной дивизии иметь уступом назад для обеспечения с севера.
Разгранлиния слева Глазуновка, Ромы, разъезд Клюковники, Красная Слобода.
4. 3-й армии, прикрываясь сильными арьергардами, отходить, нанося главный удар в направлении Дмитровск-Орловский, Поныри.
Разгранлиния слева Почеп, Усмань, Кокаревка, Погар
5. 13-й армии, прикрываясь сильными арьергардами, отходить и наносить главный удар в направлении Игрицкое, Дмитриев-Льговский, Костин. Иметь уступом назад одну дивизию для обеспечения отхода с юга.
6. Группе Ермакова, удерживая занимаемый рубеж, не допускать наступления противника северо восточнее Льгов.
7. Группе Рейтера, удерживая рубеж Карачев, Нарышкино, до 10.10 совместно с 50-й армией уничтожить противника в районе Карачев и в дальнейшем отходить в направлении Орел, Змиевка.
8. Авиации фронта в период отхода 8 - 12 октября во взаимодействии с ударными группами армии и днем, и ночью уничтожать колонны и боевые порядки противника, содействуя выходу из окружения, и не допускать подхода его резервов. Для опознания своей авиацией на всех танках и кабинках гpyзовых машин иметь поперек белую полосу.
9. Отход по рубежам производить, как правило, ночью с 23.00, организуя его так, чтобы сосредоточить все усилия, смять противника и быстро продвигаться вперед
Ни одна дивизия не должна быть окружена, а матчасть артиллерии, танков и другие огневые средства полностью сохранены.
10. Командующим армиями разгрузить весь транспорт от ненужного имущества с тем, чтобы основную массу артиллерии и пехоты погрузить на машины, облегчить бойцов и после прорыва на первом рубеже быстро выдвигаться вперед, имея впереди каждой колонны 5 - 10 танков.
На флангах и путях отхода широко применять службу заграждений.
11. Тылы организовать эшелонами и иметь в центре боевого порядка.
12. Я буду находиться при штарме 3. Связь держать по радио и делегатами.
Директива подписана: командующим Брянским фронтом генерал-полковником Еременко. За члена Военного совета - дивизионным комиссаром Шлыковым. За начальника штаба фронта - генерал-майором Жадовым.
После текста приказа в Журнале боевых действий Брянского фронта сделана следующая запись:
Эта директива была получена армиями фронта и принята к исполнению.
Командующий фронтом генерал Еременко установил непосредственную связь 7.10 с Генштабом, который информировал о положении - обстановке на Брянском фронте, и получал директивы и указания.
13. ВВС
Сведений о действиях ВВС нет.
14. Соседи
Сведений о действиях соседей нет.
15. Связь
У штаба фронта, находящегося в пути, связи с Генштабом, армиями и группами ген. Рейтера и Ермакова нет.
Командующий фронтом, находящийся в штарме 3, имел связь с армиями и Генштабом{8}.
Как только восстановилась связь со Ставкой, я сразу же донес утром Верховному Главнокомандующему о своем местопребывании, сообщил о результатах боя на КП фронта в районе Свень, о том, что мы нанесли урон колонне мотопехоты противника и что ни один документ штаба не попал в руки врага.
В донесении была кратко изложена и суть принятого мной решения о контрударе с перевернутым фронтом с целью прорвать кольцо окружения и выйти на новый рубеж обороны.
Ясно, что длительная оборона города при наличии пяти артиллерийских полков, которые смогли бы отразить лишь первоначальный удар танков противника, была невозможной. Правда, части Орловского гарнизона получили около 10 тыс. бутылок с горючей смесью для борьбы с танками противника, о чем мне говорил Тюрин. Это несколько улучшало положение. Во всяком случае, можно было надеяться, что, организовав оборону, штаб округа задержит продвижение противника, что позволило бы эвакуировать мирное население и наиболее ценное имущество, взорвать важные оборонные объекты, прежде всего разрушить железнодорожный узел, угнать или уничтожить подвижной состав и т. д.
На самом деле получилось иначе. 3 октября в Орел ворвались танки врага. Когда гитлеровцы вошли в город, то, по свидетельству Гудериана, там ходили трамваи. В руки врага попал без боя важный административный центр, крупный узел железнодорожных и шоссейных дорог, ставший базой для дальнейших действий немецшьфашистских войск. Враг получил также возможность использовать отличную шоссейную дорогу.
4 октября 47-й танковый корпус противника занял Локоть и развил наступление на направлении Навля, Свень. Одновременно соединения противника повели наступление на Карачев. К утру 6 октября войска Брянского фронта, продолжавшие удерживать на западе свои оборонительные рубежи, оказались обойденными с тыла. Противник занял все главнейшие коммуникации и отрезал войскам фронта все пути к его тылам. Для обороны Карачевского района с тыла командованием фронта была создана группа войск в составе 108-й танковой дивизии (20 танков) и 194-й стрелковой дивизии под командованием моего заместителя по тылу генерал-лейтенанта М. А. Рейтера{4} и члена Военного совета по тылу бригадного комиссара В. Е. Макарова.
Так руководителям тыла пришлось заниматься не только снабжением войск фронта, но и организовывать войска и руководить боем.
Следовало бы остановиться несколько более подробно на деятельности наших тылов в начальный период войны.
Управление оперативным тылом в условиях общего отхода наших войск и неоднократного нарушения коммуникаций сопровождалось многими трудностями. Вследствие ряда причин и прежде всего нарушения проводной связи и отсутствия более надежных ее средств (радио, самолетов) сложность управления тылом, таким образом, состояла в том, что у его руководителей нередко отсутствовали данные об оперативной обстановке.
Командование фронтов и армий в той сложной обстановке зачастую не имело возможности конкретно руководить тылом.
Действительное положение тылов Западного и Брянского фронтов оказалось в резком противоречии с тем порядком, который был разработан для тылов в мирное время. Ряд баз снабжения оказался в непосредственной близости от линии фронта. Вследствие этого базы выходили из строя при первых успехах наступающего противника. Так произошло в районе Вязьмы на Западном фронте и частично в районе Карачева на Брянском фронте.
Надо сказать, что к концу октября сложилось такое положение, когда все тыловые учреждения Москвы и Московской зоны были переданы Западному фронту, начальник тыла которого оказывался во главе всей системы материального обеспечения войск в районе столицы. Это не могло не повлиять отрицательно на снабжение войск других фронтов Московского стратегического района, в том числе и Брянского фронта. На работу военного тыла продолжала отрицательно влиять незакончившаяся перестройка экономики страны на военный лад.
В системе военного тыла шла организационная перестройка. На наиболее ответственные участки работы были назначены коммунисты, а на должности комиссаров органов и служб тыла прибыли опытные партийные работники, бывшие секретари обкомов, горкомов, райкомов партии, хорошо знающие народное хозяйство и оказавшие, благодаря этому, неоценимую помощь кадровым военным хозяйственникам в таких вопросах, как сплочение личного состава тыла, широкое использование в интересах войск местных ресурсов и производственной базы. Политические органы и партийные организации всей системы тыла практически, личным примером показывали образцы беззаветного служения народу, заботясь о том, чтобы раненым были созданы благоприятные условия для лечения, чтобы на фронт своевременно подвозилось все необходимое для жизни и боя.
В те дни продолжалась эвакуация на восток заводов, фабрик, рабочих и их семей, советских учреждений, учебных заведений, различного оборудования, огромных запасов хлеба, скота, сельхозмашин и других народнохозяйственных ценностей. На органы тыла Красной Армии была возложена задача всемерно содействовать этой эвакуации, предоставляя вагоны, автомобили, рабочую силу и др.
Москва и Московский промышленный район были главной и решающей базой, поставляющей войскам вооружение, боеприпасы, горючее, продовольствие, теплое обмундирование и принимавшей основные потоки раненых.
Железнодорожное базирование фронта к началу октября 1941 г. опиралось на железнодорожные участки: Верховье - Орел - Брянск (22 пары поездов); Льгов Брянск (18 пар поездов); Хутор Михайловский - Навля (16 пар поездов); Брянск Людиново (16 пар поездов); Брянск - Зикеево (12 пар поездов); Киров - Брянск Навля - Льгов (до 14 пар поездов); Канютино - Вадино - Дурово - Дорогобуж (10 пар поездов).
Протяженность железных дорог в границах Брянского фронта составляла около 700 км с пропускной способностью до 22-х пар поездов. Фронт имел две фронтовые распорядительные станции - Верховье и Орел в 200 - 250 км от линии фронта.
Армейские базы снабжения на Брянском фронте находились в 80 - 100 км
Ввиду сложности обстановки, связанной с отходом наших войск, доставка материальных средств на армейские склады часто прерывалась.
Автомобильные перевозки имели существенное значение в звене армия дивизия.
Большого внимания со стороны тыла потребовали к себе войска, выходившие из окружения. Их положение в санитарном отношении было более трудным, чем других войск. Для них были отведены специальные районы с обмывочно-дезинфекционными средствами, бельем и госпиталями Наиболее ослабевшие, с признаками дистрофии, получали специальное лечение и питание. Вскоре все, вышедшие из окружения, могли возвратиться в строй.
В снабжении войск нам серьезно помогало гражданское население. Так, с помощью гражданских организаций на местных предприятиях изготавливалось большое количество кухонь, ведер, термосов и т.д., были сшиты ватные чехлы, благодаря которым пища сохранялась в горячем виде в течение 4 - 5 часов.
Успешному переходу войск Московского направления на зимнее обмундирование содействовали трудящиеся Москвы, Московской, Тульской, Калининской и других прифронтовых областей.
После освобождения г. Калинина от немецко-фашистских захватчиков М. И. Калинин, выступая на партийном активе г. Калинина, особо подчеркнул значение того факта, что наша армия была хорошо одета, обута и накормлена. Он говорил: Возьмем и такой факт, как то, что наша Красная Армия прекрасно одета и обута и неплохо питается. Это засвидетельствованный всем миром факт, что наша страна сумела одеть и обуть свою армию лучше, чем немцы. А это на весах войны имеет очень большое значение{5}.
Известно, что гитлеровское командование, планируя молниеносную войну, вовсе не подготовилось к зимней кампании, и это дорого обошлось фашистским захватчикам.
Германское командование, - говорил Калинин, - совершенно не подготовило для своей армии зимнего обмундирования, что, несомненно, обошлось фашистским войскам в 200 - 300 тысяч замерзшими, не считая обмороженных{6}.
Обмороженных было больше, чем пострадавших от огня противника, - заявляет в своей Истории второй мировой ройны К. Типпельскирх{7}.
В период операций зимы 1941/42 г. советские войска вели весьма активные действия, вынудили врага выйти из теплых бункеров, с насиженных мест в населенных пунктах на заснеженные поля России и вести бой в суровых зимних условиях. Мы сами, как правило, передвигались по глубокому снегу и лежали в сугробах, но и противника заставляли это делать.
Наша армия в зимних условиях боевой деятельности оказалась значительно более подготовленной, чем фашистская. В этом главное.
Наши люди тоже могли обмораживаться. Человек - есть человек, русский или немец, украинец или поляк. Все могли обмораживаться в равной степени. Это зависело не от национальности, а от организованных мероприятий и управления войсками, от того, какие созданы условия войскам для зимних боевых действий, их подготовки и обеспечения.
Немецко-фашистские солдаты встретили первую русскую зиму в белье и рукавицах из бумаги, в эрзац-валенках на деревянной подошве, в соломенных ботах, в женских платках, отнятых у советских граждан, в пилотках и т. п.
Вернемся, однако, к отводу тыловых учреждений Брянского фронта в начале и особенно в середине октября. Он происходил в крайне сложных условиях. Движение войск Гудериана в северо-восточном направлении из района Хутора Михайловского отрезало тылы фронта. Оказавшись в изоляции, они вынуждены были вести бои, отходя на Мценск и Тулу. В этих условиях генерал М. А. Рейтер и был временно поставлен во главе боевого участка в районе Карачев.
Наступая на Карачев со стороны Орла, танковая группа противника вначале успеха не имела. Тогда она повернула на юг и двинулась лесными дорогами на Брянск.
Обстановка осложнялась с каждым часом на обоих флангах фронта: справа, под давлением противника, отходила 43-я армия Резервного фронта, и противник уже вышел во фланг и тыл нашей 50-й армии. На левом фланге, где я находился 3, 4 и 5 октября, положение было еще более тяжелым. Здесь совершенно нечем было сдерживать напор нескольких танковых, моторизованных и пехотных дивизий, развивавших стремительный удар в наш глубокий тыл и одновременно большой группой войск охватывавших с фланга 13-ю и 3-ю армии.
Еще ночью 2 октября я докладывал Б. М. Шапошникову о наметке плана действий войск фронта. При переговорах присутствовали член Военного совета фронта П. И. Мазепов, начальник штаба фронта Г. Ф. Захаров, начальник политуправления фронта А. П. Пигурнов и недавно прибывший начальник оперативного отдела штаба Л. М. Сандалов. К исходу 2 октября мы установили уже направление главного удара противника, ибо он ясно обозначился продвижением в глубину нашей обороны. Я коротко ознакомил Бориса Михайловича с обстановкой, которая складывалась очень невыгодно для войск Брянского фронта, так как противник нанес охватывающие удары. Нужно сказать, что командование и штаб фронта сделали серьезные выводы из того горького урока, который нам был преподан врагом в сентябре. При повороте группы Гудериана на север мы очень чутко следили за изменениями обстановки и стремились не допустить, чтобы враг использовал элемент внезапности. Теперь маневр врага был нами своевременно разгадан, и сразу же был сформулирован замысел необходимых контрмероприятий. Об этом я и докладывал начальнику Генерального штаба, чтобы получить его одобрение, без которого мы не имели права осуществлять какие-либо принципиальные изменения в действиях войск. Наш план состоял в том, чтобы в случае выхода противника в наши тылы немедленно начать отвод войск и нанести удар по врагу, прикрываясь с фронта небольшими заслонами, используя для этого четвертую или третью часть войск, и выйти на новые рубежи, указанные Ставкой.
На это предложение Б. М. Шапошников с присущей ему вежливостью ответил, что в Ставке придерживаются другого мнения, что следует не маневрировать, а прочно удерживать занимаемые рубежи. Я знал, что возражать бесполезно. Нужно было принимать меры к удержанию занимаемых рубежей. Тяжелая ответственность за безопасность столицы легла на наши плечи. С невеселыми думами после этого разговора выехали мы на машинах на левое крыло фронта по маршруту Карачев Севск, чтобы остановить развитие удара противника на левом фланге 13-й армии. Здесь мы приняли все меры, чтобы ликвидировать прорвавшуюся группировку неприятеля ударом левого фланга 13-й армии с севера и группы Ермакова с юга.
В течение четырех суток (2, 3, 4 и 5 октября) шли ожесточенные бои. Войска проявили большое упорство и храбрость, хотя продвинуться вперед и не смогли. Силы были слишком неравными. Но, тем не менее, 13-я армия не сдала своих позиций, ведя бой на месте. Уже это было большой победой. Мы выиграли время и пространство, столь необходимые для организации последующего контрудара с перевернутым фронтом. Группа генерала Ермакова, отрезанная от 13-й армии, под давлением танковых дивизий вынуждена была отойти в направлении Амони.
Следует особо отметить действия 42-й танковой бригады и 287-й стрелковой дивизии. Они показали чудеса храбрости и решительности в ходе контратак 3, 4 и 5 октября. Я и член Военного совета Мазепов находились в этих соединениях и помогали их командирам в организации боя. 5 октября танки противника все же вклинились в наши боевые порядки и прижали ВПУ (временный пункт управления) к болоту. Машины, на которых мы приехали, и рация застряли в трясине. Мы с членом Военного совета и офицерами оперативного отдела штаба оказались пешими и без связи. Обстановка же требовала немедленных переговоров с Москвой и принятия ряда других мер по упорядочению управления войсками и их перегруппировке. Переправившись вброд через реку и отыскав грузовую машину, добрались до г. Локоть, оттуда на самолете По-2 полетели в штаб фронта. Этот полет по прифронтовой полосе был далеко не безопасным, учитывая господство противника в воздухе и то, что в самолете, рассчитанном на одного пассажира, мы оказались вдвоем с Мазеповым. Добравшись до аэродрома под Брянском, к вечеру 5 октября мы вернулись на КП фронта в районе ст. Свень.
На КП фронта я выслушал доклад начальника штаба фронта Захарова об изменениях, которые произошли в положении фронта за время нашего отсутствия, и тут же доложил об обстановке в Генеральный штаб.
Теперь еще более отчетливо обозначилось оперативное окружение войск фронта. Я вновь изложил наш замысел, настаивая на скорейшем решении Ставки. Б. М. Шапошников на сей раз отнесся внимательно к моему докладу и обещал поставить о нем в известность Верховного Главнокомандующего, решение которого незамедлительно передать нам.
В ожидании ответа из Ставки прошла томительная ночь с 5 на 6 октября. В 9 часов утра я прилег немножко отдохнуть. Поднявшись, спросил о приказе из Москвы; его не было; выслушал по телефону доклады о положении армий. Связь имелась со всеми армиями, кроме группы Ермакова. Еще накануне вечером я узнал из доклада одного командира-танкиста, что противник уже ворвался на южную окраину Карачева, но северная и западная окраины города еще удерживались нашими войсками. Мост в городе был взорван, и противник не мог проникнуть по Брянскому шоссе из Карачева на Брянск. Тогда же я отдал приказание начальнику штаба фронта выслать дополнительно разведку в район проселочной дороги, идущей параллельно Брянскому шоссе из Карачева на Брянск.
В 14.30 6 октября танки и мотопехота 17-й танковой дивизии противника, двигаясь лесными дорогами южнее и юго-западнее Брянского шоссе, вышли на командный пункт штаба фронта, опередив нашу разведку и опрокинув прикрытие.
В маневренных условиях войны подвижные средства борьбы - танки, мотопехота и авиационные десанты - могут быстро проникать в глубину боевых порядков противника и осуществлять обход, охват и окружение. Поэтому совершенно не исключена возможность нападения противника на крупные штабы, даже на штабы армий и фронтов. Так получилось и с нашим штабом. Танки противника, двигаясь по лесной дороге колонной и ведя периодически огонь вправо и влево, вышли, как я уже сказал, на командный пункт штаба фронта.
Командный пункт штаба располагался в районе ст. Свень в густом сосняке в двух домах. В одном из них размещался Военный совет фронта, а в другом политическое управление. Остальные отделы и управления находились в землянках. Враг не знал точного местонахождения штаба и полагал, по-видимому, что он расположен ближе к Брянску или в самом городе. Поэтому, простреливая дорогу и лес по сторонам, танки противника проходили по сути дела через КП фронта, не замечая его. Их беспорядочным огнем было разбито лишь несколько штабных автомашин.
Я знакомился с последними данными обстановки, нанесенными на карту, когда оперативный дежурный, быстро войдя ко мне, доложил: Товарищ командующий, танки противника идут прямо на КП и уже находятся в 200 метрах от нас. Я выскочил на крыльцо домика и увидел, что танки подходят к КП.
Начальник штаба и член Военного совета, также уведомленные об опасности помощником оперативного дежурного, поспешно выехали на запасной КП фронта в районе Белева, где оказались к утру 7 октября. Отсюда они донесли в Ставку Верховного Главнокомандования, что командующий Брянским фронтом погиб на командном пункте фронта при ударе танков врага 6 октября около 16 часов.
Когда фашисты подошли к КП фронта, то он был, что называется, на полном ходу: имелась связь по прямому проводу с Москвой и со всеми штабами армий. Все было организовано, как полагается во фронтовом штабе, и работа шла своим чередом. Многие оперативные документы, еще не отправленные на новый командный пункт, находились здесь же. Захват их противником нанес бы большой вред. Необходимо было спасти документы. Это было крайне сложно под носом у противника, танки которого проходили совсем рядом, громыхая и лязгая гусеницами и ведя беспорядочную стрельбу.
Я возглавил личный состав штаба и охраны. Мы вступили в бой с мотопехотой врага, следовавшей за танками на автомашинах. Противник был ошеломлен и понес потери. На помощь нам подошли три танка, а затем два артиллерийских дивизиона и 300 бойцов мотострелкового подразделения танковой бригады. Тем временем аппаратура связи была снята и вывезена на новый КП, все оперативные документы спасены.
Отдав распоряжение об отходе начальнику охраны штаба полковнику Панкину, я выехал в штаб 3-й армии.
С приездом в 3-ю армию я получил возможность лично и письменно отдать приказ о повороте фронта и руководить его осуществлением в 3-й и 13-й армиях. В 50-ю армию приказ был послан шифром. Таким образом, управление войсками не прекращалось. Лишь на несколько часов выключилась связь, когда я переезжал с КП фронта в 3-ю армию.
Вражеское командование решило, что с выходом 47-го танкового корпуса к Брянску окружение армий нашего фронта завершено и первоначальные задачи 2-й танковой армии выполнены. Исходя из такой оценки обстановки, 7 октября оно поставило задачу продолжать наступление. Суть сводилась к тому, чтобы при первой возможности наступать на Тулу и далее на Коломну, Каширу, Серпухов, а первоначально на южном фланге захватить Курск.
К утру 6 октября войска Брянского фронта прочно удерживали занимаемый рубеж с запада, отражая яростные атаки противника, пытавшегося прорвать нашу оборону. Одновременно войскам фронта пришлось прикрываться и с тыла. В течение дня противник проник в тыл 50-й армии и ударом по лесной дороге Карачев Свень - Брянск овладел Брянском.
Заняв Жиздру, Карачев, Орел, Кромы, Дмитровск-Орловский, Севск, Локоть, Навлю и Брянск, противник перерезал главные коммуникации Брянского фронта, чем и поставил наши войска в условия оперативного окружения. Развивая наступление с тыла, гитлеровцы стремились рассечь наши боевые порядки и уничтожить войска фронта по частям.
Успеху противника способствовало отсутствие у Брянского фронта достаточных резервов для того, чтобы отразить мощные удары с флангов и тыла, а также то, что наша оборона в глубоком тылу в районе Орла не была организована. Поэтому гитлеровцы, повернув на запад, не боялись удара по своему тылу с востока. Сыграло роль и огромное превосходство противника в силах, его успехи на соседних фронтах.
Итак, 7 октября рано утром я отдал предварительные распоряжения, переговорив лично с командующими 13-й и 3-й армиями, а в 14.00 этого же дня отдал общий приказ о повороте фронта на 180°.
Войскам Брянского фронта предстояло нанести удар по противнику, вышедшему в тылы фронта, прорвать оперативное окружение и организовать борьбу с врагом на новых рубежах. Для этого нужно было произвести перегруппировку сил и подготовить их для контрудара по войскам неприятеля, действовавшим на флангах и в тылу. Одновременно с нанесением контрудара на восток и юго-восток необходимо было вести маневренную борьбу с запада, с севера и юга.
В Журнале боевых действий Брянского фронта за октябрь 1941 г. мой приказ о повороте фронта записан полностью:
Командующий Брянским фронтом генерал-полковник Еременко, находясь в штарме 3, с утра 7.10 отдал армиям фронта предварительное распоряжение и в 14.00 приказ о бое с противником с перевернутым фронтом:
Командующим 50, 3 и 13-й армий. Группам Ермакова и Рейтера. 7.10.41. 14.00.
1. Противник мотомеханизированными частями ударом в направлении Севск, Орел, Киров, Жиздра, Льгов перерезал коммуникацию фронта и создал явное окружение.
2. Армиям фронта строго организованным порядком, нанося удары противнику, пробиться и отходить за линию ст. ст. Ворошилово, Поныри, Льгов по рубежам:
1) Нехочи, Борщево, Суземка к исходу 9.10.
2) Льгов, Дмитровск-Орловский, Ново-Ямское - 10.10.
3) Нарышкино, Опальково, Дмитриев-Льговский - 11.10.
4) Зяблово, Муханово, Машкино - 12.10.
5) Ворошилово, Поныри, Льгов - 13.10, где и закрепиться.
3. 50-й армии, прикрываясь сильными арьергардами, отходить, нанося главный удар своим правым флангом с северо-востока на Орджоникидзеград, Карачев, Змиевка. Не менее одной пехотной дивизии иметь уступом назад для обеспечения с севера.
Разгранлиния слева Глазуновка, Ромы, разъезд Клюковники, Красная Слобода.
4. 3-й армии, прикрываясь сильными арьергардами, отходить, нанося главный удар в направлении Дмитровск-Орловский, Поныри.
Разгранлиния слева Почеп, Усмань, Кокаревка, Погар
5. 13-й армии, прикрываясь сильными арьергардами, отходить и наносить главный удар в направлении Игрицкое, Дмитриев-Льговский, Костин. Иметь уступом назад одну дивизию для обеспечения отхода с юга.
6. Группе Ермакова, удерживая занимаемый рубеж, не допускать наступления противника северо восточнее Льгов.
7. Группе Рейтера, удерживая рубеж Карачев, Нарышкино, до 10.10 совместно с 50-й армией уничтожить противника в районе Карачев и в дальнейшем отходить в направлении Орел, Змиевка.
8. Авиации фронта в период отхода 8 - 12 октября во взаимодействии с ударными группами армии и днем, и ночью уничтожать колонны и боевые порядки противника, содействуя выходу из окружения, и не допускать подхода его резервов. Для опознания своей авиацией на всех танках и кабинках гpyзовых машин иметь поперек белую полосу.
9. Отход по рубежам производить, как правило, ночью с 23.00, организуя его так, чтобы сосредоточить все усилия, смять противника и быстро продвигаться вперед
Ни одна дивизия не должна быть окружена, а матчасть артиллерии, танков и другие огневые средства полностью сохранены.
10. Командующим армиями разгрузить весь транспорт от ненужного имущества с тем, чтобы основную массу артиллерии и пехоты погрузить на машины, облегчить бойцов и после прорыва на первом рубеже быстро выдвигаться вперед, имея впереди каждой колонны 5 - 10 танков.
На флангах и путях отхода широко применять службу заграждений.
11. Тылы организовать эшелонами и иметь в центре боевого порядка.
12. Я буду находиться при штарме 3. Связь держать по радио и делегатами.
Директива подписана: командующим Брянским фронтом генерал-полковником Еременко. За члена Военного совета - дивизионным комиссаром Шлыковым. За начальника штаба фронта - генерал-майором Жадовым.
После текста приказа в Журнале боевых действий Брянского фронта сделана следующая запись:
Эта директива была получена армиями фронта и принята к исполнению.
Командующий фронтом генерал Еременко установил непосредственную связь 7.10 с Генштабом, который информировал о положении - обстановке на Брянском фронте, и получал директивы и указания.
13. ВВС
Сведений о действиях ВВС нет.
14. Соседи
Сведений о действиях соседей нет.
15. Связь
У штаба фронта, находящегося в пути, связи с Генштабом, армиями и группами ген. Рейтера и Ермакова нет.
Командующий фронтом, находящийся в штарме 3, имел связь с армиями и Генштабом{8}.
Как только восстановилась связь со Ставкой, я сразу же донес утром Верховному Главнокомандующему о своем местопребывании, сообщил о результатах боя на КП фронта в районе Свень, о том, что мы нанесли урон колонне мотопехоты противника и что ни один документ штаба не попал в руки врага.
В донесении была кратко изложена и суть принятого мной решения о контрударе с перевернутым фронтом с целью прорвать кольцо окружения и выйти на новый рубеж обороны.