Илья Григорьевич Эренбург
Трест Д.Е. История гибели Европы
Мой роман «Трест Д. Е.» — история гибели Европы в результате деятельности американского треста. Это сатира; я мог бы ее написать и сейчас с подзаголовком — «Эпизоды третьей мировой войны». Европа для меня была не кладбищем, а полем битвы, порой милым, порой не милым: такой я ее видел юношей в Париже, такой нашел в тревожном Берлине 1922 года.
Илья Эренбург, «Люди, годы, жизнь», изд. «Советский писатель», М. 1961.
Илья Эренбург, «Люди, годы, жизнь», изд. «Советский писатель», М. 1961.
1 первый завтрак мистера твайвта
Одиннадцатого апреля 1927 года в 9 часов 15 минут утра владелец крупнейшей фабрики консервов в Чикаго мистер Твайвт приступил к первому завтраку.
В отличие от других американцев, начинавших свой завтрак с яиц, мистер Твайвт всегда перед яйцами ел калифорнийские груши и сметану. В достопамятное утро, не отступая от этого обычая, он выбрал большой сочный плод и, обливая душистым соком салфетку, стал подсчитывать, выгодно ли скупить акции конкурирующего предприятия мистеров Черсов.
Он записал в крохотную книжицу:
Свиней в час 820 в день 8200 в год 2 492 800.
Баранов „900 (х10) 9000 (х 304 2 736 000.
Быков „460 „4600 „ 1 398 400.
Консервы 31 000 000.
Колбасы 2 000 000.
Кровь (сахаро-рафипадиому, заводу Чойт) 700 000.
Кишки (колбасы, местное употр.) -
Рога (фабрика гребней «Электра») 1 200 000.
Пр. отбросы (приблиз.) 1 600 000.
После этого мистер Твайвт, вполне отчетливо выражая свои сомнения, промолвил:
— Гм…
Не выпуская из правой руки карандаша, он съел чашечку сметаны и на особом листке настольного блокнота, под красным заголовком «сделать», записал:
1. Выяснить, кому сбывают Черсы желудочные пузыри и на какую сумму.
Следует отметить, что подсчетом оборотов фирмы Черсов и поглощением калифорнийской груши со сметаной не ограничи лись первые четверть часа первого завтрака мистера Твайвта. Он успел сделать очередное гениальное открытие.
Все ученые, работавшие над биографией выдающегося организатора лучшей в мире фабрики мясных консервов, пришли к выводу, что в лице мистера Твайвта Америка потеряла блестящего философа, обогатившего научную мысль многими выступлениями в области зоопсихологии, антропософии и евгеники. Имя это, известное лишь немногим специалистам, изучающим историю гибели Европы, в то время, то есть с середины 20-х и до конца 30-х годов XX века, было столь же популярно в США, как имена фабриканта перьев Ватермана или классического боксера Джемпса. Три обстоятельства особенно способствовали славе мистера Твайвта:
I. Прочитав в газете, что человек ежегодно выделяет экскрементов:
твердых……48,8 килогр.
жидких…… 438 килогр.
стоимостью. . $2,65,
которые пропадают даром, и желая подать пример разумной экономии, он вошел в соглашение с загородным огородничеством, куда отправлялся ежедпевпо в автомобиле около 9 часов 30 минут утра, стзев грушу и яйца. Об этом мужественном поведении мистера Твайвта писали газеты всех Штатов, от Аляски до Мексики.
II. В 1926 году мистер Твайвт, принимая серную ванну, продиктовал стенографистке небольшой, но весьма содержательный этюд по евгенике: «Наш нравственный долг или размножайтесь отныне разумно». Изданный в виде брошюры с соответствующими иллюстрациями, он пользовался большим успехом. В штате Огио детям, окончившим с отличием начальную школу, выдавали в награду указанную книгу мистера Твайвта.
III. Лица, чуждавшиеся литературы, тем не менее знали имя мистера Твайвта ввиду его разносторонней деятельности. Стоило прохожему где-нибудь на 5-м Авеню, задумавшись, взглянуть на небо, как перед ним вставала фиолетовая фотография молодой нежной свиньи, украшенной венком букв:
ТРЕБУЙТЕ ФИЛЕ ТОЛЬКО ТВАЙВТА.
Итак, знаменитый мистер Твайвт, съев грушу и выяснив обороты Черсов, осчастливил мир новым открытием. А именно:
вспомнив высококультурные развлечения вчерашнего дня — состязания пловцов и концерт миссис Айд, прославленного колоратурного сопрано, он записал все в тот же поместитель ный блокнот:
2. Доказать окончательно, что человек произошел от лягушки (открыл я.-Т.).
Несмотря па всю глубину этой мысли, не она позволяет нам назвать 11 апреля 1927 года историческим дном.
События исключительной важности произошли несколько позднее. Первый завтрак мистера Твайвта продолжался. Лакей поднес куриное яйцо средней величины, в серебряной чашечке.
Аккуратно сняв с макушки яйца скорлупу, мистер Твайвт вдруг вздрогнул: среди бесцветной слизи белка явно плавало кровавое пятнышко. Мистер Твайвт взволнованно отстранил яйцо: владелец фабрики мясных консервов, на которой еже дневно убивали не менее одиннадцати тысяч свиней и семисот восьмидесяти быков, был вегетарианцем, по заповеди господ ней милуя скотов и питаясь предпочтительно плодами, а так же молочными продуктами. Увидав красное пятнышко, он серьезно задумался над вопросом: является ли недопущение рождения убийством и может ли последовательный вегетариа нец употреблять в пищу яйца? Подумав минуту и взболтнув ложечкой прозрачный белок, мистер Твайвт твердо решил ча шечку отстранить, а впредь, в полное отличие от всех амери канцев, ни за первым завтраком, ни за вторым, ни за обедом не есть яиц.
Но и не этому трогательному решению великодушного веге тарианца обязан день 11 апреля 1927 года своей славой. Убрав несъеденное яйцо, лакей подал мистеру Твайвту утреннюю почту: свыше тридцати писем. Мистер Твайвт отделил одинна дцать конвертов с европейскими марками и, не читая, бросил их в корзину. Он ненавидел Европу, не желающую покупать мясные консервы его фабрики и разумно размножаться. Быст ро просмотрел он остальные письма, лишь одно, последнее, несколько привлекло его внимание, Вот что значилось на тон ком, хрустящем листе:
X 32174 ТРЕСТ ПО УНИЧТОЖЕНИЮ ЕВРОПЫ
НЬЮ-ЙОРК 10 апреля 1927 года.
Мистеру Твайвту, Чикаго.
Милостивый государь! Настоящим извещаем Вас, что согласно постановления правления Треста от 4 апреля с. г., начиная с 11 апреля с. г. мы приступаем к осуществлению намеченного плана уничтожения Европы.
С совершенным почтением директор Енс Боот.
— Очень хорошо, — сказал мистер Твайвт и сделал в блокноте пометку.
После этого он развернул «Чикагскую трибуну». Невольно его глаза остановились на хвосте четвертого столбца, где стоя ло слово «Европа», отныне вошедшее в его дела. Лениво про волочился он глазами по дюжине каблограмм, сообщавших о различных войнах на Балканах, в Польше и в Прирейиских государствах. Запомнились три мирные депеши:
Женева. Председатель Лиги наций господин Б а р г о с, во время обеда в честь предстоящего вскоре 10-летнего юбилея этого учреждения, произнес речь, в которой ука зал на «блестящие успехи политики мира, гуманности и справедливости, несмотря на многочисленные осложне ния». Представитель Люксембурга уклонился от участия в торжестве. Выделялось сиреневое платье г-жи Трендэди, супруги вице-президента, модели Лебэна (Париж, 2 рю де ля Пэ). Меню: закуска ассорти, суп из черепахи, соль а-ля гренадин, филе де ля пэ, спаржа соус Ламберон, пломбир фиорд.
Копенгаген. Институт высшей статистики отмечает, что потеря живого материала за период 1924-1926 гг. превосходит итоги жертв последней общей войны 1914-1918 гг. Как известно, четырехлетняя война обо шлась Европе:
Убитых …………….. 10 200 000.
Уменьшение рождаемости……… 20 850 000.
Увеличение смертности………. 6 700000.
Итого. 36 750 000.
За три года (1924-1926) отмечено:
Убитых (национ. и гражд. войны) …. 9600000.
Уменьшение рожд. (по сравп. с 1913 г.). 18 000000.
Увеличение смертности, голод, масс, эпидемии и пр.)…. 28000 000.
— Итого. 55 600000.
Венеция. Опровергаются слухи о смерти Габриеля д'Аннунцио.
Маститый поэт бодр и недавно закончил новую оду в честь присоединения Македонии. В скором времени он предпо лагает уехать на неделю в б. Грецию. Возможно участие поэта в спортивных празднествах (катание с Олимпа на аэросалазках и пр.). «Общество памяти Данте» препод несло ему по сему случаю зеленые замшевые бриджи и рукавицы в форме лиры.
Прочитав телеграммы, мистер Твайвт взглянул на стену, где среди различных планов и схем висела большая карта двух полушарий. Некогда прелестная дочь финикийского царя, ныне жалкая блудница, Европа принимала обычную ванну. Мистер Твайвт щелкнул ее в лоб, так что указательный палец больно ударил по Мадриду. Заключив этим свой первый завтрак, он, как и каждый день, отправился в огородничество, На столе остался блокнот.
1 апреля 1927 года сделать:
1. Выяснить, кому сбывают Черсы желудочные пузыри и на какую сумму.
2. Доказать окончательно, что человек произошел от лягушки (открыл я. — Т.).
3. Уничтожить Европу.
В отличие от других американцев, начинавших свой завтрак с яиц, мистер Твайвт всегда перед яйцами ел калифорнийские груши и сметану. В достопамятное утро, не отступая от этого обычая, он выбрал большой сочный плод и, обливая душистым соком салфетку, стал подсчитывать, выгодно ли скупить акции конкурирующего предприятия мистеров Черсов.
Он записал в крохотную книжицу:
Свиней в час 820 в день 8200 в год 2 492 800.
Баранов „900 (х10) 9000 (х 304 2 736 000.
Быков „460 „4600 „ 1 398 400.
Консервы 31 000 000.
Колбасы 2 000 000.
Кровь (сахаро-рафипадиому, заводу Чойт) 700 000.
Кишки (колбасы, местное употр.) -
Рога (фабрика гребней «Электра») 1 200 000.
Пр. отбросы (приблиз.) 1 600 000.
После этого мистер Твайвт, вполне отчетливо выражая свои сомнения, промолвил:
— Гм…
Не выпуская из правой руки карандаша, он съел чашечку сметаны и на особом листке настольного блокнота, под красным заголовком «сделать», записал:
1. Выяснить, кому сбывают Черсы желудочные пузыри и на какую сумму.
Следует отметить, что подсчетом оборотов фирмы Черсов и поглощением калифорнийской груши со сметаной не ограничи лись первые четверть часа первого завтрака мистера Твайвта. Он успел сделать очередное гениальное открытие.
Все ученые, работавшие над биографией выдающегося организатора лучшей в мире фабрики мясных консервов, пришли к выводу, что в лице мистера Твайвта Америка потеряла блестящего философа, обогатившего научную мысль многими выступлениями в области зоопсихологии, антропософии и евгеники. Имя это, известное лишь немногим специалистам, изучающим историю гибели Европы, в то время, то есть с середины 20-х и до конца 30-х годов XX века, было столь же популярно в США, как имена фабриканта перьев Ватермана или классического боксера Джемпса. Три обстоятельства особенно способствовали славе мистера Твайвта:
I. Прочитав в газете, что человек ежегодно выделяет экскрементов:
твердых……48,8 килогр.
жидких…… 438 килогр.
стоимостью. . $2,65,
которые пропадают даром, и желая подать пример разумной экономии, он вошел в соглашение с загородным огородничеством, куда отправлялся ежедпевпо в автомобиле около 9 часов 30 минут утра, стзев грушу и яйца. Об этом мужественном поведении мистера Твайвта писали газеты всех Штатов, от Аляски до Мексики.
II. В 1926 году мистер Твайвт, принимая серную ванну, продиктовал стенографистке небольшой, но весьма содержательный этюд по евгенике: «Наш нравственный долг или размножайтесь отныне разумно». Изданный в виде брошюры с соответствующими иллюстрациями, он пользовался большим успехом. В штате Огио детям, окончившим с отличием начальную школу, выдавали в награду указанную книгу мистера Твайвта.
III. Лица, чуждавшиеся литературы, тем не менее знали имя мистера Твайвта ввиду его разносторонней деятельности. Стоило прохожему где-нибудь на 5-м Авеню, задумавшись, взглянуть на небо, как перед ним вставала фиолетовая фотография молодой нежной свиньи, украшенной венком букв:
ТРЕБУЙТЕ ФИЛЕ ТОЛЬКО ТВАЙВТА.
Итак, знаменитый мистер Твайвт, съев грушу и выяснив обороты Черсов, осчастливил мир новым открытием. А именно:
вспомнив высококультурные развлечения вчерашнего дня — состязания пловцов и концерт миссис Айд, прославленного колоратурного сопрано, он записал все в тот же поместитель ный блокнот:
2. Доказать окончательно, что человек произошел от лягушки (открыл я.-Т.).
Несмотря па всю глубину этой мысли, не она позволяет нам назвать 11 апреля 1927 года историческим дном.
События исключительной важности произошли несколько позднее. Первый завтрак мистера Твайвта продолжался. Лакей поднес куриное яйцо средней величины, в серебряной чашечке.
Аккуратно сняв с макушки яйца скорлупу, мистер Твайвт вдруг вздрогнул: среди бесцветной слизи белка явно плавало кровавое пятнышко. Мистер Твайвт взволнованно отстранил яйцо: владелец фабрики мясных консервов, на которой еже дневно убивали не менее одиннадцати тысяч свиней и семисот восьмидесяти быков, был вегетарианцем, по заповеди господ ней милуя скотов и питаясь предпочтительно плодами, а так же молочными продуктами. Увидав красное пятнышко, он серьезно задумался над вопросом: является ли недопущение рождения убийством и может ли последовательный вегетариа нец употреблять в пищу яйца? Подумав минуту и взболтнув ложечкой прозрачный белок, мистер Твайвт твердо решил ча шечку отстранить, а впредь, в полное отличие от всех амери канцев, ни за первым завтраком, ни за вторым, ни за обедом не есть яиц.
Но и не этому трогательному решению великодушного веге тарианца обязан день 11 апреля 1927 года своей славой. Убрав несъеденное яйцо, лакей подал мистеру Твайвту утреннюю почту: свыше тридцати писем. Мистер Твайвт отделил одинна дцать конвертов с европейскими марками и, не читая, бросил их в корзину. Он ненавидел Европу, не желающую покупать мясные консервы его фабрики и разумно размножаться. Быст ро просмотрел он остальные письма, лишь одно, последнее, несколько привлекло его внимание, Вот что значилось на тон ком, хрустящем листе:
X 32174 ТРЕСТ ПО УНИЧТОЖЕНИЮ ЕВРОПЫ
НЬЮ-ЙОРК 10 апреля 1927 года.
Мистеру Твайвту, Чикаго.
Милостивый государь! Настоящим извещаем Вас, что согласно постановления правления Треста от 4 апреля с. г., начиная с 11 апреля с. г. мы приступаем к осуществлению намеченного плана уничтожения Европы.
С совершенным почтением директор Енс Боот.
— Очень хорошо, — сказал мистер Твайвт и сделал в блокноте пометку.
После этого он развернул «Чикагскую трибуну». Невольно его глаза остановились на хвосте четвертого столбца, где стоя ло слово «Европа», отныне вошедшее в его дела. Лениво про волочился он глазами по дюжине каблограмм, сообщавших о различных войнах на Балканах, в Польше и в Прирейиских государствах. Запомнились три мирные депеши:
Женева. Председатель Лиги наций господин Б а р г о с, во время обеда в честь предстоящего вскоре 10-летнего юбилея этого учреждения, произнес речь, в которой ука зал на «блестящие успехи политики мира, гуманности и справедливости, несмотря на многочисленные осложне ния». Представитель Люксембурга уклонился от участия в торжестве. Выделялось сиреневое платье г-жи Трендэди, супруги вице-президента, модели Лебэна (Париж, 2 рю де ля Пэ). Меню: закуска ассорти, суп из черепахи, соль а-ля гренадин, филе де ля пэ, спаржа соус Ламберон, пломбир фиорд.
Копенгаген. Институт высшей статистики отмечает, что потеря живого материала за период 1924-1926 гг. превосходит итоги жертв последней общей войны 1914-1918 гг. Как известно, четырехлетняя война обо шлась Европе:
Убитых …………….. 10 200 000.
Уменьшение рождаемости……… 20 850 000.
Увеличение смертности………. 6 700000.
Итого. 36 750 000.
За три года (1924-1926) отмечено:
Убитых (национ. и гражд. войны) …. 9600000.
Уменьшение рожд. (по сравп. с 1913 г.). 18 000000.
Увеличение смертности, голод, масс, эпидемии и пр.)…. 28000 000.
— Итого. 55 600000.
Венеция. Опровергаются слухи о смерти Габриеля д'Аннунцио.
Маститый поэт бодр и недавно закончил новую оду в честь присоединения Македонии. В скором времени он предпо лагает уехать на неделю в б. Грецию. Возможно участие поэта в спортивных празднествах (катание с Олимпа на аэросалазках и пр.). «Общество памяти Данте» препод несло ему по сему случаю зеленые замшевые бриджи и рукавицы в форме лиры.
Прочитав телеграммы, мистер Твайвт взглянул на стену, где среди различных планов и схем висела большая карта двух полушарий. Некогда прелестная дочь финикийского царя, ныне жалкая блудница, Европа принимала обычную ванну. Мистер Твайвт щелкнул ее в лоб, так что указательный палец больно ударил по Мадриду. Заключив этим свой первый завтрак, он, как и каждый день, отправился в огородничество, На столе остался блокнот.
1 апреля 1927 года сделать:
1. Выяснить, кому сбывают Черсы желудочные пузыри и на какую сумму.
2. Доказать окончательно, что человек произошел от лягушки (открыл я. — Т.).
3. Уничтожить Европу.
2 другие события того же исторического дня
В то же утро такие же письма с печатью «Треста Д. Е.» и за подписью Енса Боота получили два других члена правления:
мистеры Джебс и Хардайль.
Мистер Джебс вкушал свой первый завтрак, точнее яичницу с ветчиной (он не был вегетарианцем).
Мистер Хардайль, отстранив поднос с кофе, пил содовую воду (накануне оп пил коктейли в чрезмерно большом коли честве).
Прочитав письма, они одобрили исполнительность Енса Боота.
Мистер Джебс от удовольствия зажмурился и погрыз толстейшую сигару, забыв даже закурить ее.
Мистер Хардайль письмом пощекотал лежавшую у его ног миловидную яваночку.
Мистер Джебс находился в Питтсбурге, а мистер Хардайль — в Бостоне.
Они закончили первый завтрак. Ванна, которую в это вре мя принимала Европа, скорей может быть названа вечерней. В Берлине пыльные часы на вокзале Фридрихштрассе показы вали 5 часов 58 минут. Под часами стояла седая простоволосая женщина и выкрикивала: «Бе-уер!» Никто не покупал газеты, в которой сообщалось об юбилее Лиги наций, о шестнадцати войнах и о замшевых бриджах Габриеля д'Аннунцио. Женщина кричала все тише и тише, на конец она вовсе замолкла. Тогда к ней подбежал элегантный юноша в оранжевых перчатках с помпонами и, вырвав из ее рук газетный лист, протянул взамен мелкую стотысячную марку. Женщина не взяла ее, да и не могла взять, так как в 5 часов 59 минут она умерла, обнаружив при этом редкую вы держку. Но, вместо того чтобы преклониться перед образом другие события того же исторического дня женщины, сумевшей стоя умереть, юноша спеша распластал газету и замер над отделом:
Биржа
10 апреля 11 апреля.
Доллар. .. 60 800 000 54 000 000.
Франк фр. 3 210 000 2 970 000.
Талер. . 89 000 81 000.
Рубль. . 450 415.
— Бог ты мой! — простонал он и опустился на мостовую.
Из его застекленного моноклем правого глаза, голубого, как небо юга, потекла широкая струя слез на пыльный тротуар загаженного полуразрушенного Берлина, — Бог ты мой! проворчал городской врач, тщетно пыта ясь найти несуществующий пульс молчаливой продавщицы. — Ни углеводов, ни жиров, ни белка — сто восьмой случай за сегодняшний день.
— Бог ты мой! — пролепетала подруга юноши, фрейлейн Мицци. — Сегодня «черная среда». Девяносто четыре разорились, шесть покончили самоубийством, а Отто разбил монокль.
Все это было в порядке вещей. Не только в Берлине, но и во всей Европе не происходило ничего любопытного. В Бергене (5 ч. 18 м.) рыбак Христенс, сняв обувь, выносил на берег склизкую камбалу. Американка наставила на него кодак и улыбнулась. Камбалу, впрочем, никто не купил.
В Париже (5 ч. 07 м.) закрывались банки. Мосье Виоль вы шел из «Лионского кредита», помахал тросточкой, оправил кончик платочка в верхнем карманчике и стал ждать автобуса.
Когда он садился, у него украли платочек. Мосье Виоль выругал правительство и потерял аппетит.
В Генуе (5 ч. 47 м.) причалил пароход «Цезарь». Девка Пирета показала матросу-американцу на свою юбку и на кошелек. Матрос понял и пошел с ней за угол. Пирета боялась малярии и носила от заразы на шее ожерелье из чесночных луковиц. Матросу не понравился запах, и он ничего не заплатил.
В Козлове (7 ч. 42 м.) в комиссариате Ваня Глобов допрашивал воришку, стащившего у заезжего директора «Лесного треста» черепаховую лорнетку. Глобову было скучно. Воришка каялся, а милицейский, ругаясь, время от времени приклады вался к его заду казенным сапогом. За стеной дочь комиссара разучивала революционные мелодии. Глобов вынул из кармана фотографии Сони Зайкиной и Карла Маркса. Соня ему изменила. Маркс давно умер. Ваня зевнул и лег на диван.
Так жила в этот роковой час дряхлая Европа. Еще кого-то чествовали в Лиссабоне и расстреливали в Будапеште. Там, где не было ни речей, ни выстрелов, слышались: храп, тиканье часов, пьяная икота и урчание голодных желудков. По-обычному шумели моря — южные, со спрутами и причудливыми раковинами, западные, с профессорски важными омарами, и север ные, кишевшие серебром сельдей.
В горах, там, где покоилась пята ленивицы, стоял, как всегда, столб. По предписанию местного исполкома его покрасили заново, и надпись предупредительно сообщала:
ЕВРОПА АЗИЯ
На столбе сидел воробей.
Абсолютно никто не думал ни о столбе, ни о морях, ни о судьбах Европы. Только далеко, в ином полушарии, где часы показывали 9 часов 30 минут, где было утро и шла работа, директор тайного «Треста Д. Е.», Енс Боот, склонившись над картой Европы, давал решительные директивы восемнадцати тысячам шестистам семидесяти агентам треста, находившимся во всех странах Европы.
мистеры Джебс и Хардайль.
Мистер Джебс вкушал свой первый завтрак, точнее яичницу с ветчиной (он не был вегетарианцем).
Мистер Хардайль, отстранив поднос с кофе, пил содовую воду (накануне оп пил коктейли в чрезмерно большом коли честве).
Прочитав письма, они одобрили исполнительность Енса Боота.
Мистер Джебс от удовольствия зажмурился и погрыз толстейшую сигару, забыв даже закурить ее.
Мистер Хардайль письмом пощекотал лежавшую у его ног миловидную яваночку.
Мистер Джебс находился в Питтсбурге, а мистер Хардайль — в Бостоне.
Они закончили первый завтрак. Ванна, которую в это вре мя принимала Европа, скорей может быть названа вечерней. В Берлине пыльные часы на вокзале Фридрихштрассе показы вали 5 часов 58 минут. Под часами стояла седая простоволосая женщина и выкрикивала: «Бе-уер!» Никто не покупал газеты, в которой сообщалось об юбилее Лиги наций, о шестнадцати войнах и о замшевых бриджах Габриеля д'Аннунцио. Женщина кричала все тише и тише, на конец она вовсе замолкла. Тогда к ней подбежал элегантный юноша в оранжевых перчатках с помпонами и, вырвав из ее рук газетный лист, протянул взамен мелкую стотысячную марку. Женщина не взяла ее, да и не могла взять, так как в 5 часов 59 минут она умерла, обнаружив при этом редкую вы держку. Но, вместо того чтобы преклониться перед образом другие события того же исторического дня женщины, сумевшей стоя умереть, юноша спеша распластал газету и замер над отделом:
Биржа
10 апреля 11 апреля.
Доллар. .. 60 800 000 54 000 000.
Франк фр. 3 210 000 2 970 000.
Талер. . 89 000 81 000.
Рубль. . 450 415.
— Бог ты мой! — простонал он и опустился на мостовую.
Из его застекленного моноклем правого глаза, голубого, как небо юга, потекла широкая струя слез на пыльный тротуар загаженного полуразрушенного Берлина, — Бог ты мой! проворчал городской врач, тщетно пыта ясь найти несуществующий пульс молчаливой продавщицы. — Ни углеводов, ни жиров, ни белка — сто восьмой случай за сегодняшний день.
— Бог ты мой! — пролепетала подруга юноши, фрейлейн Мицци. — Сегодня «черная среда». Девяносто четыре разорились, шесть покончили самоубийством, а Отто разбил монокль.
Все это было в порядке вещей. Не только в Берлине, но и во всей Европе не происходило ничего любопытного. В Бергене (5 ч. 18 м.) рыбак Христенс, сняв обувь, выносил на берег склизкую камбалу. Американка наставила на него кодак и улыбнулась. Камбалу, впрочем, никто не купил.
В Париже (5 ч. 07 м.) закрывались банки. Мосье Виоль вы шел из «Лионского кредита», помахал тросточкой, оправил кончик платочка в верхнем карманчике и стал ждать автобуса.
Когда он садился, у него украли платочек. Мосье Виоль выругал правительство и потерял аппетит.
В Генуе (5 ч. 47 м.) причалил пароход «Цезарь». Девка Пирета показала матросу-американцу на свою юбку и на кошелек. Матрос понял и пошел с ней за угол. Пирета боялась малярии и носила от заразы на шее ожерелье из чесночных луковиц. Матросу не понравился запах, и он ничего не заплатил.
В Козлове (7 ч. 42 м.) в комиссариате Ваня Глобов допрашивал воришку, стащившего у заезжего директора «Лесного треста» черепаховую лорнетку. Глобову было скучно. Воришка каялся, а милицейский, ругаясь, время от времени приклады вался к его заду казенным сапогом. За стеной дочь комиссара разучивала революционные мелодии. Глобов вынул из кармана фотографии Сони Зайкиной и Карла Маркса. Соня ему изменила. Маркс давно умер. Ваня зевнул и лег на диван.
Так жила в этот роковой час дряхлая Европа. Еще кого-то чествовали в Лиссабоне и расстреливали в Будапеште. Там, где не было ни речей, ни выстрелов, слышались: храп, тиканье часов, пьяная икота и урчание голодных желудков. По-обычному шумели моря — южные, со спрутами и причудливыми раковинами, западные, с профессорски важными омарами, и север ные, кишевшие серебром сельдей.
В горах, там, где покоилась пята ленивицы, стоял, как всегда, столб. По предписанию местного исполкома его покрасили заново, и надпись предупредительно сообщала:
ЕВРОПА АЗИЯ
На столбе сидел воробей.
Абсолютно никто не думал ни о столбе, ни о морях, ни о судьбах Европы. Только далеко, в ином полушарии, где часы показывали 9 часов 30 минут, где было утро и шла работа, директор тайного «Треста Д. Е.», Енс Боот, склонившись над картой Европы, давал решительные директивы восемнадцати тысячам шестистам семидесяти агентам треста, находившимся во всех странах Европы.
3 корень зла, или этно графическая любознательность принца монакского
Принц Монакский, владетель одного из самых крохотных го сударств Европы (поверхность 1,5 кв. км., население 24 600 душ) по данным историков отличался редкой любознательностью.
Все время, свободное от изучения рулетки, он отдавал путе шествиям. Именно этим наклонностям вдумчивого монарха обя зана Европа своей гибелью.
Весной 1892 года принц направился в Голландию. Он про вел три дня в Гааге и, увидав картину Яна Мааса, изображав шую медный таз XVII века, прослезился от нестерпимой кра соты. В Гудде он приобрел трубку, в Гаарлеме луковицу тюльпана, а в Лейдене молодого пророка. Принц вел дневник, который, к счастью, сохранился и дает яркую характеристику жизни этого края Европы в конце XIX века.
Восемнадцатого июня принц на небольшой яхте выехал из северного городка Хелдера и около двух часов пополудни при чалил к плоскому берегу острова Тессела, немногочисленное население которого занималось, как удалось недавно устано вить мистеру Бервею, собиранием яиц морских птиц.
Проходя мимо небольшого домика, принц увидел несколько красных голов голландского сыра. Думая в это время о милой его сердцу рулетке, он кинул одну из голов, воскликнув:
«Ставки принимаются», — он машинально повторил слова крупье.
Из домика вышла кротколицая голландка в крахмальном чепце, подняла укатившийся далеко сыр и, ни слова не говоря, скрылась. Принц по рассеянности пошел за ней в домик, где и оставался в течение четырех минут, в полном инкогнито, без всякой свиты. Выходя, он задумчиво повторил: «Ставки сделаны».
Даже догадливые соседки не смогли подумать ничего дурного, во-первых, принц пробыл в доме не более четырех минут; во-вторых, чепец голландки остался совершенно несмятым.
Принц записал в своем дневнике:
«18 июня. Остров Тессел (4° долготы, 53° широты). Птичьи яйца. Сыр. Население приветливое. Углы чепцов должны пребольно колоть щеки мужчин. Впрочем, ставки сделаны!..» Догадливые соседки на этот раз все же о многом не догадались: именно 18 марта 1893 года у кротколицей голландки, снявшей по этому случаю крахмальный чепец, родился сын Енс Боот.
От августейшего отца он унаследовал высокую страсть к крупной игре, немало помогавшую ему впоследствии в деле уничтожения пятой части света. С молоком матери впитал он любовь к хорошему молоку и поэтому в годы войн и революций никогда не расставался с банкой конденсированного мо лока, приготовленного в Миддельбурге.
Все время, свободное от изучения рулетки, он отдавал путе шествиям. Именно этим наклонностям вдумчивого монарха обя зана Европа своей гибелью.
Весной 1892 года принц направился в Голландию. Он про вел три дня в Гааге и, увидав картину Яна Мааса, изображав шую медный таз XVII века, прослезился от нестерпимой кра соты. В Гудде он приобрел трубку, в Гаарлеме луковицу тюльпана, а в Лейдене молодого пророка. Принц вел дневник, который, к счастью, сохранился и дает яркую характеристику жизни этого края Европы в конце XIX века.
Восемнадцатого июня принц на небольшой яхте выехал из северного городка Хелдера и около двух часов пополудни при чалил к плоскому берегу острова Тессела, немногочисленное население которого занималось, как удалось недавно устано вить мистеру Бервею, собиранием яиц морских птиц.
Проходя мимо небольшого домика, принц увидел несколько красных голов голландского сыра. Думая в это время о милой его сердцу рулетке, он кинул одну из голов, воскликнув:
«Ставки принимаются», — он машинально повторил слова крупье.
Из домика вышла кротколицая голландка в крахмальном чепце, подняла укатившийся далеко сыр и, ни слова не говоря, скрылась. Принц по рассеянности пошел за ней в домик, где и оставался в течение четырех минут, в полном инкогнито, без всякой свиты. Выходя, он задумчиво повторил: «Ставки сделаны».
Даже догадливые соседки не смогли подумать ничего дурного, во-первых, принц пробыл в доме не более четырех минут; во-вторых, чепец голландки остался совершенно несмятым.
Принц записал в своем дневнике:
«18 июня. Остров Тессел (4° долготы, 53° широты). Птичьи яйца. Сыр. Население приветливое. Углы чепцов должны пребольно колоть щеки мужчин. Впрочем, ставки сделаны!..» Догадливые соседки на этот раз все же о многом не догадались: именно 18 марта 1893 года у кротколицей голландки, снявшей по этому случаю крахмальный чепец, родился сын Енс Боот.
От августейшего отца он унаследовал высокую страсть к крупной игре, немало помогавшую ему впоследствии в деле уничтожения пятой части света. С молоком матери впитал он любовь к хорошему молоку и поэтому в годы войн и революций никогда не расставался с банкой конденсированного мо лока, приготовленного в Миддельбурге.
4 дальнейшие последствия необдуманного поведения принца
О первых годах жизни Енса Боота ничего неизвестно, кроме того, что в 1897 году он проглотил ус лангуста, чем причинил немало забот горячо любившей его матушке.
В 1901 году мы находим талантливого мальчика в Брюссе ле в соборе святой Гудулы. Он подает иерею кадильницу, се ребряным херувимским голоском подпевает «амипь» и тешит взоры Саваофа белизной своих кружевных халатиков. Но страсть к прогрессу препятствует его духовной карьере.
28 марта 1902 года он появляется в алтаре в фиолетовой сутане епископа, под которой, ввиду ее чрезмерной поместительности, кроме Енса, находятся друг детства, чистильщик сапог Жако, и семь воробьев. Товарищи по играм исполняют с помощью двух кадильниц и одной сковородки торжественный марш, на много лет предвосхищая изобретение джаза.
Находчивого Енса отвезли в детский приют святого Франциска, где шесть монахинь, обливаясь слезами и повторяя молитвы святой Терезе, начали отделять розовые ушки и беленькие волосики Енса от ого головы, а пришедший им на подмогу отец Бенедикт сучковатыми пальцами приступил к размягчению грешной плоти.
Отец Бенедикт поработал столь усердно, что тело Енса стало легко складываться в четыре, в восемь и даже в шестнадцать раз. Это определило его дальнейшие шаги, и в 1904 году он стал гордостью парижского цирка братьев Медрано. Но собственная исключительность в те годы не могла удовлетворить идеалистически настроенного отрока. Поэтому, 16 октября 1906 года, он попытался сложить одного из братьев Медрано, а именно — толстяка Гастона, хотя бы в два раза. Это не дало никаких положительных результатов, лишь печально отразившись на манишке Гастона, на только что скушанном им бифштексе и на самом Енсе, который два дня спустя от был в качестве поваренка на пароходе «Гамбетта» в дальнее плавание, Увидев берега Америки, молодой Енс Боот, которому было тогда четырнадцать лет от роду, обрадовался: жизнь в Европе, начиная от проглоченного уса лангуста и кончая сломанной манишкой добряка Гастона, уже слегка угнетала его. Однако, будучи еще чрезвычайно молодым, он не смог принять какое- либо решение и вскоре вернулся в Европу, где в течение трех лет занимался различными делами: учился в средиеучебном заведении, служил младшим цирюльником в Бухаресте, под бирал окурки сигар и выступал в роли факира, публично гло тая горящие газеты..
В 1910 году, 3 июля, мисс Жопл, сидя под большим зонти ком на набережной Канн, вдохновенной кистью передавала пену Средиземного моря, невесомую, как пух вылинявших се рафимов. К ее величайшему удивлению, из пены появилась пенорожденная Андиомена, которая при ближайшем рассмот рении оказалась пенорожденным, точнее Енсом Боотом, пытавшимся скрыться от невыносимого зноя в морских глу бинах. Судя по сохранившимся портретам, Енс Боот отличался редкой красотой. Не мудрено, что час спустя он совместно с мисс Жопл пил цейлонский чай, приглашенный ею на долж ность штатного натурщика.
Мисс Жопл было пятьдесят восемь лет. Ощущение божествен ной красоты совершенно лишало ее возможности спокойно во дить кистью по полотну. Но это художественное бездействие не мешало работоспособности Енса. Прожив год с мисс Жопл, Енс нашел свою миссию законченной и, прекратив с помощью некоторых химических препаратов жизпь даровитой художни цы, оказался владельцем виллы на Ривьере, свиней в Йоркши ре и гиней в «Английском банке».
Но Енс Боот находился в это время не в Йоркшире, а в Ницце, то есть всего в восемнадцати километрах от Монте-Карло, и, оплакав мисс Жопл, он направился в это гостеприимное место.
— Восемнадцать! и закричал Енс, бросая на стол прозрач ные символы виллы на Ривьере.
— Одиннадцать, — вежливо ответил крупье.
— Восемнадцать! — повторил упорно Енс, выгоняя всех свиней Йоркшира.
— Тридцать четыре, — робко возразил крупье.
— Восемнадцать! — И Енс кинул все свои гинеи, преду смотрительно размененные на франки.
— Ноль, — раздался соболезнующий шепот крупье, Енс Боот вышел из казино нищим, но утешенным мыслью, что он подарил своему отцу, монакскому принцу, всего-навсего двести пятьдесят тысяч фунтов, в то время как получил от него неоценимый дар — жизнь.
Не унывая, Енс Боот обрел новое ремесло. Он подрядился танцевать танго и бостон с различными дамами в возрасте свыше сорока лет. Регулярно от пяти до семи он прижимал к себе дряблые животы, обтянутые в шелк или в бархат. Дамы весили от восьмидесяти до ста килограммов каждая, и Енс, тан цуя, потел, подтверждая этим достоверность божьего прокля тия. Енс танцевал хорошо, и, откровенно говоря, ему часто хотелось пригласить какую-либо молодую женщину. Но это было строго запрещено синдикатом одиннадцати почтенных дам, владевшим ногами Енса.
Так продолжалось до 14 января 1914 года, когда случилось нечто катастрофическое и в сильной мере ускорившее гибель Европы.
В 1901 году мы находим талантливого мальчика в Брюссе ле в соборе святой Гудулы. Он подает иерею кадильницу, се ребряным херувимским голоском подпевает «амипь» и тешит взоры Саваофа белизной своих кружевных халатиков. Но страсть к прогрессу препятствует его духовной карьере.
28 марта 1902 года он появляется в алтаре в фиолетовой сутане епископа, под которой, ввиду ее чрезмерной поместительности, кроме Енса, находятся друг детства, чистильщик сапог Жако, и семь воробьев. Товарищи по играм исполняют с помощью двух кадильниц и одной сковородки торжественный марш, на много лет предвосхищая изобретение джаза.
Находчивого Енса отвезли в детский приют святого Франциска, где шесть монахинь, обливаясь слезами и повторяя молитвы святой Терезе, начали отделять розовые ушки и беленькие волосики Енса от ого головы, а пришедший им на подмогу отец Бенедикт сучковатыми пальцами приступил к размягчению грешной плоти.
Отец Бенедикт поработал столь усердно, что тело Енса стало легко складываться в четыре, в восемь и даже в шестнадцать раз. Это определило его дальнейшие шаги, и в 1904 году он стал гордостью парижского цирка братьев Медрано. Но собственная исключительность в те годы не могла удовлетворить идеалистически настроенного отрока. Поэтому, 16 октября 1906 года, он попытался сложить одного из братьев Медрано, а именно — толстяка Гастона, хотя бы в два раза. Это не дало никаких положительных результатов, лишь печально отразившись на манишке Гастона, на только что скушанном им бифштексе и на самом Енсе, который два дня спустя от был в качестве поваренка на пароходе «Гамбетта» в дальнее плавание, Увидев берега Америки, молодой Енс Боот, которому было тогда четырнадцать лет от роду, обрадовался: жизнь в Европе, начиная от проглоченного уса лангуста и кончая сломанной манишкой добряка Гастона, уже слегка угнетала его. Однако, будучи еще чрезвычайно молодым, он не смог принять какое- либо решение и вскоре вернулся в Европу, где в течение трех лет занимался различными делами: учился в средиеучебном заведении, служил младшим цирюльником в Бухаресте, под бирал окурки сигар и выступал в роли факира, публично гло тая горящие газеты..
В 1910 году, 3 июля, мисс Жопл, сидя под большим зонти ком на набережной Канн, вдохновенной кистью передавала пену Средиземного моря, невесомую, как пух вылинявших се рафимов. К ее величайшему удивлению, из пены появилась пенорожденная Андиомена, которая при ближайшем рассмот рении оказалась пенорожденным, точнее Енсом Боотом, пытавшимся скрыться от невыносимого зноя в морских глу бинах. Судя по сохранившимся портретам, Енс Боот отличался редкой красотой. Не мудрено, что час спустя он совместно с мисс Жопл пил цейлонский чай, приглашенный ею на долж ность штатного натурщика.
Мисс Жопл было пятьдесят восемь лет. Ощущение божествен ной красоты совершенно лишало ее возможности спокойно во дить кистью по полотну. Но это художественное бездействие не мешало работоспособности Енса. Прожив год с мисс Жопл, Енс нашел свою миссию законченной и, прекратив с помощью некоторых химических препаратов жизпь даровитой художни цы, оказался владельцем виллы на Ривьере, свиней в Йоркши ре и гиней в «Английском банке».
Но Енс Боот находился в это время не в Йоркшире, а в Ницце, то есть всего в восемнадцати километрах от Монте-Карло, и, оплакав мисс Жопл, он направился в это гостеприимное место.
— Восемнадцать! и закричал Енс, бросая на стол прозрач ные символы виллы на Ривьере.
— Одиннадцать, — вежливо ответил крупье.
— Восемнадцать! — повторил упорно Енс, выгоняя всех свиней Йоркшира.
— Тридцать четыре, — робко возразил крупье.
— Восемнадцать! — И Енс кинул все свои гинеи, преду смотрительно размененные на франки.
— Ноль, — раздался соболезнующий шепот крупье, Енс Боот вышел из казино нищим, но утешенным мыслью, что он подарил своему отцу, монакскому принцу, всего-навсего двести пятьдесят тысяч фунтов, в то время как получил от него неоценимый дар — жизнь.
Не унывая, Енс Боот обрел новое ремесло. Он подрядился танцевать танго и бостон с различными дамами в возрасте свыше сорока лет. Регулярно от пяти до семи он прижимал к себе дряблые животы, обтянутые в шелк или в бархат. Дамы весили от восьмидесяти до ста килограммов каждая, и Енс, тан цуя, потел, подтверждая этим достоверность божьего прокля тия. Енс танцевал хорошо, и, откровенно говоря, ему часто хотелось пригласить какую-либо молодую женщину. Но это было строго запрещено синдикатом одиннадцати почтенных дам, владевшим ногами Енса.
Так продолжалось до 14 января 1914 года, когда случилось нечто катастрофическое и в сильной мере ускорившее гибель Европы.
5 благодарю, я не танцую (о роли личности в истории)
В вульгарном представлении многих американцев или афри канцев главной виновницей гибели Европы является коварная и бездушная мадемуазель Люси Фламенго. Стоит ли опровер гать подобные заблуждения? Каковы бы ни были умственные и душевные способности названной особы, не они, конечно, обратили огромный материк в пустыню. До встречи с ней Енс Боот, испытав в течение двадцати одного года своей бурной жизни многое, успел возненавидеть европейскую цивилизацию.
Более того, не будь Енса Боота, Европа все равно погибла бы.
Война 1914-1918 годов, экономический и духовный развал последующего десятилетия являются яркими показателями ка тастрофического состояния, в котором она находилась еще до создания знаменитого треста. Но, конечно, деятельность Енса Боота ускорила события на несколько столетий, а встреча с мадемуазель Люси Фламенго, в свою очередь, привела великого авантюриста к важнейшим решениям.; Встреча эта состоялась, как было уже сказано, 14 января 1914 года в 5 часов 30 минут пополудни, в Париже, в учреж дении, именовавшемся «Ти стар». Енс Боот, как всегда, танце вал с одиннадцатью дамами синдиката. Но в указанный час он заметил молодую женщину необычайной красоты с рыжей чел кой на матовом лице. Пренебрегая расчетом и традицией, Енс Боот подошел к красавице, которая, окончив танцевать с моло дым дипломатом, пила чай, и церемонно поклонился.
— Благодарю, я не танцую, — ответила презрительно не знакомка, чуть взмахнув рыжей челкой, и откусила острыми зубками миндальное пирожное.
Енс Боот, проделав еще раз церемонный поклон, отошел.
А красавица, оказавшаяся семнадцатилетней дочерью владель ца тридцати устричных парков и шести шелкопрядильных фабрик, уже танцевала с другим. Дамы из синдиката, навалившись на Енса одиннадцатью животами, бранили его за нарушение контракта. Енс вышел. Он знал, что он влюблен. Знал также, что мадемуазель Люси Фламепго но захотела танцевать с нищим, наемным танцором.
Остановившись у витрины пароходной компании «Кунэр Лайн», он взглянул на карту Европы. Окруженная многими морями, дочь финикийского царя все еще нежилась.
«Великолепный континент! — подумал Енс Боот. Но все здесь так устроено, что нельзя жить… Может быть, уехать в Африку?.. Там песок и небо…» Он уже был готов приоткрыть дверь пароходной компании, но, обернувшись, машинально купил вечернюю газету и стал спокойно читать ее.
Великие идеи, чтобы созреть, нуждаются во времени.
Более того, не будь Енса Боота, Европа все равно погибла бы.
Война 1914-1918 годов, экономический и духовный развал последующего десятилетия являются яркими показателями ка тастрофического состояния, в котором она находилась еще до создания знаменитого треста. Но, конечно, деятельность Енса Боота ускорила события на несколько столетий, а встреча с мадемуазель Люси Фламенго, в свою очередь, привела великого авантюриста к важнейшим решениям.; Встреча эта состоялась, как было уже сказано, 14 января 1914 года в 5 часов 30 минут пополудни, в Париже, в учреж дении, именовавшемся «Ти стар». Енс Боот, как всегда, танце вал с одиннадцатью дамами синдиката. Но в указанный час он заметил молодую женщину необычайной красоты с рыжей чел кой на матовом лице. Пренебрегая расчетом и традицией, Енс Боот подошел к красавице, которая, окончив танцевать с моло дым дипломатом, пила чай, и церемонно поклонился.
— Благодарю, я не танцую, — ответила презрительно не знакомка, чуть взмахнув рыжей челкой, и откусила острыми зубками миндальное пирожное.
Енс Боот, проделав еще раз церемонный поклон, отошел.
А красавица, оказавшаяся семнадцатилетней дочерью владель ца тридцати устричных парков и шести шелкопрядильных фабрик, уже танцевала с другим. Дамы из синдиката, навалившись на Енса одиннадцатью животами, бранили его за нарушение контракта. Енс вышел. Он знал, что он влюблен. Знал также, что мадемуазель Люси Фламепго но захотела танцевать с нищим, наемным танцором.
Остановившись у витрины пароходной компании «Кунэр Лайн», он взглянул на карту Европы. Окруженная многими морями, дочь финикийского царя все еще нежилась.
«Великолепный континент! — подумал Енс Боот. Но все здесь так устроено, что нельзя жить… Может быть, уехать в Африку?.. Там песок и небо…» Он уже был готов приоткрыть дверь пароходной компании, но, обернувшись, машинально купил вечернюю газету и стал спокойно читать ее.
Великие идеи, чтобы созреть, нуждаются во времени.
6 европа или мадемуазель люси фламенго?
Этот факт, то есть чтение вечерней газеты, не являлся исключительным. Напротив, Енс Боот ежедневно покупал «Энтрансижан». Купив ее однажды, а именно 2 августа 1914 года, он узнал, что различные европейские государства объявили друг другу войну, Надо сказать, что Енс Боот был человеком без национала ности. Он полагал, что паспорт надо менять, переезжая из од ной страны в другую, как костюм. Быть голландцем в Италии ему казалось столь же нелепым, как ходить по улицам Неапо ля в меховой куртке. Наряду с коллекцией галстуков он возил с собой в изящном футляре из светлой свиной кожи полный комплект паспортов. Говорил он изумительно на восьми язы ках, а в интимных беседах, когда его спрашивали, какой он национальности, отвечал без всякой иронии — «европеец». Так как объявление войны застало его в Париже, он оказался фран цузом и был тотчас мобилизован. В течение трех лет жизнь Енса Боота носила скучный и монотонный характер, ничем не отличаясь от жизни миллионов других европейцев того вре мени. Приставленный к батарее 305-миллиметровых орудий, он уничтожал незримых врагов и глотал холодный суп, порос ший коркой жира.
Только раз достаточно банальное зрелище взволновало его.
С верхушки холмика Енс Боот взглянул на долину реки Сом мы. Перед ним была голая, обезображенная земля. Енс вздрогнул, как вздрагивают любовники, увидав лицо молодой женщины, в минуту усталости принявшее старческий характер. Итак как Енс когда-то в среднеучебном заведении изучал мифологию, он с неподдельной горечью сказал своему соседу, капралу Мишо:
— Бедная финикийская царевна!..
Но Мишо не понял Енса и неопределенно хмыкнул.
Три года Енс Боот делал то же, что делали и другие, но, зная его последующие героические поступки, можно легко до пустить, что голова его была заполнена далеко не банальными мыслями.
Весной 1917 года, спрятавшись в трюме транспорта, Енс Боот переплыл в Архангельск. В октябре того же года мы видим его в Москве, наводящим орудия на Кремль. Высчитывая прицел, Енс бормотал:
Только раз достаточно банальное зрелище взволновало его.
С верхушки холмика Енс Боот взглянул на долину реки Сом мы. Перед ним была голая, обезображенная земля. Енс вздрогнул, как вздрагивают любовники, увидав лицо молодой женщины, в минуту усталости принявшее старческий характер. Итак как Енс когда-то в среднеучебном заведении изучал мифологию, он с неподдельной горечью сказал своему соседу, капралу Мишо:
— Бедная финикийская царевна!..
Но Мишо не понял Енса и неопределенно хмыкнул.
Три года Енс Боот делал то же, что делали и другие, но, зная его последующие героические поступки, можно легко до пустить, что голова его была заполнена далеко не банальными мыслями.
Весной 1917 года, спрятавшись в трюме транспорта, Енс Боот переплыл в Архангельск. В октябре того же года мы видим его в Москве, наводящим орудия на Кремль. Высчитывая прицел, Енс бормотал: