Страница:
1.29. Терапевтическая метафора о розе с шипами: ошибки как естественная составляющая процессов взросления и обучения; как, задавая вопросы, сопоставляя позитивное и негативное, соединяя несоединяемое, пробудить у пациента собственные корреляты рефрейминга
Эриксон: Ты думаешь, что (кашляет) нанесла Элен вред?
Клиентка: Нет.
Эриксон: Тебе что, было приятно слышать ее кашель?
Клиентка: Она ведь плакала.
Эриксон: Ты считаешь, что поступила дурно?
Клиентка: Да.
Эриксон: А что бы ты мне ответила, если бы я сказал, что все это не так?
Клиентка: Но ведь она вся посинела.
Эриксон: Ты не до конца меня понимаешь. Вот, к примеру, ты опять споткнулась. Ты придала этому значение?
Клиентка: Нет.
Эриксон: А как ты думаешь, ты вообще ошибаешься в своей жизни? И что ты обычно делаешь с этими ошибками? Учишься на них?
Клиентка: Что-то вроде того, а потом забываю их.
Эриксон: А случалось ли тебе сорвать чудесный пурпурный цветок и вдруг обнаружить на нем шипы?
Клиентка: Да, случалось.
Эриксон: Что это был за цветок?
Клиентка: Роза.
Эриксон: Не очень-то приятный способ встречи с шипами. Но ты ведь довольна, что узнала о них? Иногда можно уколоться и сильнее. Но ты ведь не хотела причинить розе боль? Она тебе просто понравилась – и ты ее сорвала. А не кажется ли тебе, что на самом деле ты узнала про розу что-то хорошее? И не кажется ли тебе, что после того, как ты уронила Элен в воду, ты тоже узнала что-то хорошее про вас обеих?
Росси: Для начала Вы проводите рефрейминг травматической ситуации, обращаясь к простой метафоре: клиентка отвечает за свою «ошибку» с Элен не больше, чем за свое незнание о шипах, о которые она ранится, срывая розу.
Вместо того, чтобы прямо убеждать клиентку в том, что она не совершила ничего плохого, Вы пользуетесь метафорой, которая объединяет избавление от чувства вины («Ты ведь не хотела причинить розе боль? Тебе она просто понравилась – и ты ее сорвала») с позитивным жизненным опытом («Не кажется ли тебе, что на самом деле ты узнала про розу что-то хорошее?»). Терапевтическое действие этой метафоры состоит в том, что клиентка отныне получает новую установку, извлекать полезные уроки даже из неприятных житейских ситуаций. Вообще, это совершенно типичный путь познания мира – мы все так или иначе узнаем что-то новое и важное для себя именно из ситуаций такого рода. Метафора о розе с шипами ориентирует на «вторичное обучение», с которым нам всем не раз случалось иметь дело в повседневной жизни.
Потом Вы проводите параллель между этой метафорой и травматической ситуацией, спрашивая клиентку. «А не кажется ли тебе, что после того, как ты уронила Элен в воду, ты тоже узнала что-то хорошее про вас обеих?» Этот вопрос активизирует ассоциативные подсознательные процессы, направленные на поиск индивидуальных коррелят рефрейминга. Своей активизацией подсознание обязано Вашим гениальным репликам, в которых приятное чувство удовлетворения, связанное с тем, что клиентка «узнала что-то хорошее о себе и об Элен», соседствует с неумолимой констатацией самого трагического события («когда ты уронила Элен в воду»). Такое сопоставление служит ассоциативным мостиком к изменению отрицательной оценки всего инцидента. Позже мы увидим, что существовали, однако, и другие причины, из-за которых вся эта история так травмировала клиентку. Эриксон: (Кивает головой.)
Росси: Вы часто прибегаете к таким простым метафорам, которые может понять даже ребенок. Если же Вы чувствуете, что использование метафоры мало что изменило – Вы делаете вывод о том, что событие стало травматическим вследствие целого ряда причин, которые пока еще остаются неизвестными.
1.30. Рефрейминг травмы
Клиентка: Я не должна была ее срывать.
Эриксон: Но ты ведь узнала что-то новое для себя. Предположим, ты долго ждала, пока роза раскроет свои прекрасные лепестки, а потом сорвала и искромсала ее. По-моему, это гораздо хуже, чем уронить Элен в ванну.
Клиентка: Но она вся посинела.
Эриксон: А как тебе кажется, что это означало?
Клиентка: Она умирала.
Эриксон: Ты когда-нибудь находилась в воде долгое время?
Клиентка: Да.
Эриксон: До тех пор, пока не начинала стучать зубами? И как ты при этом выглядела?
Клиентка: Я была вся синяя.
Эриксон: И ты считала, что умираешь?
Клиентка: Нет.
Эриксон: Но ты ведь сказала, что Элен посинела, потому что умирала?
Клиентка: Но она кашляла. А мама так испугалась.
Эриксон: А сама ты когда-нибудь кашляла?
Клиентка: Да.
Эриксон: И умирала при этом?
Клиентка: Нет.
Эриксон: Стало быть, ни посинение, ни кашель сами по себе не ведут к смерти? Как ты думаешь, эту нехитрую истину тебе нужно знать? Это следует запомнить?
Клиентка: Да.
Росси: Для того, чтобы побудить клиентку к рефреймингу трагического эпизода с Элен, Вы начинаете оперировать терапевтическими аналогиями. Но клиентка не совсем с Вами соглашается. Чуть позже обнаружится, почему столь обычное происшествие обернулось для нее серьезной психологической травмой.1.31. Как избавиться от страха потерять материнскую любовь, обращаясь к простонародному языку и терапевтическим аналогиям; снимает ли гипноз конфликт между полушариями головного мозга?
Финк: [В 1987] Мне кажется, фобия нашей клиентки вызвана несколькими причинами, и здесь мы с полным правом можем обратиться к психоаналитической интерпретации упомянутых событий. Во-первых, налицо интенсивное соперничество между сестрами. По-моему, наша клиентка не случайно уронила Элен. Ребенок закашлялся, посинел и почти задохнулся. И если я не ошибаюсь, мать сурово наказала нашу клиентку. Вторая причина связана со смертью отца. Он, видимо, купался (наверное, в озере Мичиган, где очень холодная вода), очень замерз и посинел от холода. Вскоре он заболел, стал кашлять – и по прошествии шести или восьми месяцев умер от скоротечной чахотки. Таким образом, получаемое уравнение с тремя неизвестными: кашлем, посинением и смертью – неизбежно приводит к возникновению глобального страха воды. Напомню Вам, что клиентка даже не могла помыться в ванной или принять душ.
Эриксон: Ты хочешь поговорить о чем-нибудь еще?
Клиентка: Да. Как Вы считаете, мама нас любит?
Эриксон: Ты говоришь со мной откровенно?
Клиентка: Не знаю.
Эриксон: Ты совершенно спокойно можешь сказать мне то, что думаешь. На самом деле ты знаешь, что уже сама ответила на свой вопрос. Как тебе кажется, какие чувства испытывала ваша мама, когда хлопала Элен по спине?
Клиентка: Она была очень испугана.
Эриксон: Ну, а если бы ты увидела старого и гадкого пса, кашляющего и дрожащего, что бы ты сделала?
Клиентка: Бросилась бы прочь.
Эриксон: Ты бы очень испугалась?
Клиентка: Нет.
Эриксон: Но мама очень испугалась?
Клиентка: Да.
Эриксон: Она любила Элен, ты в этом уверена. А теперь ты знаешь, какие чувства испытывала бы ты при виде старой мерзкой собаки. Если бы ты ее любила, то тебе бы не хотелось, чтобы она кашляла. Разве тебе понравилось, что Элен замерзла и посинела?
Клиентка: Нет.
Эриксон: И ты тоже испугалась?
Клиентка: Да.
Эриксон: А за тебя мама когда-нибудь боялась?
Клиентка: Не думаю.
Эриксон: Подумай, может все-таки что-нибудь вспомнишь?
Клиентка: Она заставляла носить галоши.
Эриксон: Зачем она это делала? Чтобы вы не простудились. А почему, интересно, она не хотела, чтобы вы заболели?
Клиентка: Мы бы тогда пропустили школу.
Эриксон: А зачем вообще надо ходить в школу?
Клиентка: Чтобы учиться.
Эриксон: А если бы твоя собака чему-нибудь научилась? Если бы она научилась всяким фокусам?
Клиентка: Меня это не касается.
Эриксон: Тебя это потому не касается, что ты просто не любишь эту собаку. Так почему ваша мама хотела, чтобы вы ходили в школу и учились?
Клиентка: Потому что она нас любила.
Эриксон: Ты уверена в этом?
Клиентка: Да.
Эриксон: Ну что, поговорим о чем-нибудь еще?
Клиентка: Нет.
Эриксон: Я собираюсь еще встретиться с тобой. Тебя это радует? Как тебе кажется, февраль – подходящее время для встречи? Конечно же, следующий февраль. Давай подумаем. И в прошлый раз мы встречались в феврале, и сейчас тоже февраль. Интересно, появится у тебя что-нибудь новенькое к нашей третьей встрече? Смотри – ты рассказала мне о вещах, которые прежде абсолютно не помнила. Может быть, к следующему февралю ты вспомнишь еще что-нибудь? А до февраля никому ничего не говори, ладно? Мы чудесно провели время. Очень рад, что ты так быстро взрослеешь. Клиентка: Я уже выросла из всех своих платьев.
Эриксон: Мне почему-то кажется, что ты устала и тебе надо отдохнуть. Можешь пойти подремать.
Эриксон: Вы видите разницу между поведением ребенка и взрослого?
Росси: А по каким признакам Вы это различаете?
Эриксон: Смотрите – мать клиентки все делала как надо, но клиентка этого не понимала.
Росси: Я бы сказал, что Вы убеждаете ее не бояться потери материнской любви, так как это просто не соответствует действительности, верно?
Эриксон: (Кивает утвердительно) Я уверен, что наша клиентка заблуждается.
Росси: То есть Вы хотите сказать, что первопричиной превращения бытового эпизода купания младенца в психологическую травму на самом деле является чувство страха перед потерей материнской любви. Для изменения взглядов клиентки на их отношения с матерью Вы очень осторожно манипулируете терапевтическими аналогиями, не выходящими за пределы детского жизненного опыта. Вы заканчиваете Вашу встречу на мажорной ноте, отмечая, как быстро клиентка повзрослела. Сама же она чистосердечно признается, что выросла из своих платьев – и тем самьм показывает нам, что она последовала Вашему внушению и благополучно восприняла терапевтические аналогии. Именно это лежит в основе тех изменений, которые в конце концов приведут к нивелированию психологической травмы и освобождению от фобии, верно?
Эриксон: Ну, порой Вас просто озаряет. Как говорят в народе, до Вас дошло.
Росси: Ух, кажется, понимаю. Важную роль играет выражение этих терапевтических аналогий средствами простого разговорного языка, да?
Эриксон: Да!
Росси: Вы специально упрощаете свою речь для того, чтобы продолжить начавшийся рефрейминг? Эриксон: Кстати, такой простонародный стиль свойственен детям. Пирсон: Так вот почему так трудно обучать их грамматике!
Росси: Я думаю, что такое упрощение апеллирует к правому полушарию.
Эриксон: (Эриксон рассказывает о том, как его дети понимают, что значит стать взрослым. Однажды во время купания один из его младших сыновей сказал старшему брату: «Смотри-ка, Барт, а ты взрослеешь!». На это Барт ответил: «Чем больше волос у тебя под плавками, тем ты старше».)
Пирсон: Мне особенно интересно, как можно с помощью гипноза «примирить» правое полушарие с левым. Во время гипноза полушария не могут ни в чем «отказать» друг другу. И стало быть, снимаются все проблемы, связанные с бесконечным «препирательством» полушарий в самом оскорбительном тоне. С помощью гипноза удается сохранить независимость и валидность каждой из точек зрения.
Росси: Во время гипноза каждое полушарие получает свою собственную сферу влияния, никак не пересекающуюся с другой. Поскольку такая диссоциация редуцирует конфликт между полушариями, мы можем использовать разносторонние способности каждого в отдельности – если, конечно, подберем соответствующие методы для этого. Мне кажется, что эту гипотезу будет интересно проверить экспериментально.
1.32. Третий "визит " Февральского человека: как упрочить гипнотическую реальность и терапевтические критерии с помощью вопросов, каламбуров, шуток и амнезии; дальнейшее создание гипнотической реальности
Эриксон: (После короткой паузы совершает свое ритуальное рукопожатие, указывающее на начало третьего «визита» Февральского человека.) Привет.
Клиентка: Привет.
Эриксон: На что мне нужно обратить внимание?
Клиентка: На то, что я сильно повзрослела.
Эриксон: Тебе это не нравится?
Клиентка: Нет, нравится.
Эриксон: Мне кажется, что взрослеть – это очень здорово! Кстати, где это мы?
Клиентка: У дяди Квимби.
Эриксон: А как ты считаешь, кто я?
Клиентка: Не знаю, но я Вас где-то видела.
Эриксон: А когда это было?
Клиентка: В феврале.
Эриксон: А до февраля мы встречались?
Клиентка: Да.
Эриксон: Как бы ты хотела ко мне обращаться?
Клиентка: Как к Февральскому человеку.
Эриксон: А это тебе ничего не напоминает? Помнишь, как когда-то давно я пообещал, что мы еще встретимся?
Клиентка: Помню.
Эриксон: Ну, вот. Ты опять меня видишь, пожимаешь мне руку…
Клиентка: И могу с Вами поговорить!
Эриксон: И даже посмеяться вместе. Ведь я – Февральский человек!
Клиентка: Это не всамделишная шутка.
Эриксон: Но ведь ты смеешься. А ты сама не хочешь схохмить?
Клиентка: Знаете, как Эдди зовет свою машину? Горнолужник. Потому что он всегда едет посредине лужи.
Эриксон: Ты что, хочешь сказать, что когда льет как из ведра, машина прыгает в середину пуделя?
Клиентка: Что Вы имеете в виду: лужу или пуделя?
Эриксон: О чем бы нам поговорить? О том, как ты взрослеешь, или о чем-нибудь еще?
Клиентка: Давайте о чем-нибудь еще. Взрослеют-то ведь все – это не так интересно.
Эриксон: Я не взрослею.
Клиентка: Но Вы ведь уже взрослый.
Эриксон: Так о чем бы нам поговорить?
Клиентка: А о чем Вы хотите?
Эриксон: Да о чем угодно – лишь бы тебе было интересно. Что ты думаешь о курении? Как ты думаешь, ты когда-нибудь начнешь курить?
Клиентка: Нет. Тетя Мэри говорит, что курить – это ужасно.
Эриксон: А по-моему, курить – это ужасно приятно. Сколько тебе лет?
Клиентка: Восемь.
Эриксон: Так о чем мы поговорим?
Клиентка: Ну, в школе все то же самое – о ней говорить не будем. Знаете что? Дядя Квимби и тетя Мэри заботятся обо всех ребятах в округе. Как же так получилось, что у них нет своих детей, когда они так чадолюбивы?
Эриксон: Видишь ли, люди не всегда получают то, о чем мечтают больше всего на свете. Поэтому мудрые люди пытаются жить так, словно у них уже есть то, что они хотят иметь. К примеру, тетя Мэри и дядя Квимби любят детей, а своих у них нет. И при этом как много ребятишек с любовью вспоминает о них.
Клиентка: Кажется, я понимаю.
Эриксон: Я думаю, как это замечательно, когда дети, взрослея, сохраняют счастливые воспоминания о тебе. А потом – так ли ты уверена, что у них не было детей? Ведь все ребятишки в округе любили их. И все эти детишки хранят о них счастливые воспоминания.
Эриксон: Обратите внимание на то, с какой осторожностью я начинаю наше свидание. Я предстаю перед нею в образе Февральского человека. Мы встречаемся у дяди Квимби, и с момента нашей последней встречи клиентка «немного повзрослела». Она шутливо рассказывает о «горнолуж-нике» – машине ее знакомого Эдди, а я отвечаю каламбуром с лужей-пуделем, причем уровень моего каламбура вполне детский. Рост: Зачем Вы это делаете?1.33. Спонтанная возрастная регрессия и повторное переживание травматического события: связано ли «отреагирование» и идеодинамическое поведение с реакцией правого полушария?
Эриксон: Для того, чтобы образ Февральского человека обрел реальность.
Росси: Хорошо, допустим, Вы создаете гипнотическую реальность отношений клиентки и Февральского человека. Но зачем Вам нужны каламбуры?
Эриксон: (Говорит о том, что если Вас отвлекают телефонным звонком, то Вы забываете все, что делали до этого момента.)
Росси: То есть Вы специально отвлекаете клиентку для того, чтобы вызвать у нее амнезию? Зачем?
Эриксон: Чтобы прочистить ей мозги.
Росси: И таким образом подготовить себе поле деятельности и задать следующий вопрос: "Так о чем бы нам поговорить?"
Эриксон: Да, это совершенно правильно.
Росси: Как обычно, начиная очередной – третий -"визит" Февральского человека, Вы пытаетесь сориентироваться в «трансовой» реальности клиентки. Затем Вы объединяете все ее трансы между собой вопросами, которые подтверждают непрерывное взросление клиентки и устанавливают личность Февральского человека. К некоторым вопросам нельзя относиться серьезно и ответить на них можно только шуткой. Это возвращает нас к началу сеанса, когда Вы сказали клиентке, что когда-нибудь она тоже подшутит над Вами. Таким образом, «пустые» интервалы времени между «визитами» Февральского человека стремятся к нулю, и в итоге Вы создаете стабильную гипнотическую реальность, которая задает свои глобальные установки, имеющие важное терапевтическое значение. Вы конструируете такую реальность, которая…
Эриксон:…ляжет в основу ее дальнейшего отношения к жизни!
Росси: Совершенно верно! Она органично войдет в систему подсознательных воспоминаний. Надо отметить, что на другом – буквальном – уровне, на примере тети Мэри и дяди Квимби, Вы проводите идею о том, насколько важно для человека иметь счастливые воспоминания. Когда клиентка будет вспоминать свои встречи с Февральским человеком, они будут окрашены в такие же теплые тона, как и воспоминания о тете Мэри и дяде Квимби. Именно от этих воспоминаний будет отталкиваться клиентка при воспитании собственных детей.
Эриксон: Скажи, тревожит ли тебя еще что-нибудь?
Клиентка: Я никогда не вижу маму.
Эриксон: И это тебя мучает?
Клиентка: Да нет.
Эриксон: Что именно ты хочешь мне рассказать?
Клиентка: Она никогда не уезжает. Она работает.
Эриксон: А для кого она работает?
Клиентка: Не знаю.
Эриксон: Тогда почему она работает?
Клиентка: Чтобы заработать деньги.
Эриксон: Для кого?
Клиентка: Для нас, наверное.
Эриксон: Хочешь немного поразмышлять об этом? Ты подумай и скажи мне, для кого твоя мама зарабатывает деньги?
Клиентка: Для Элен, для меня и для себя.
Эриксон: Ваша мама должна сама содержать семью. Тебе ведь нравится, что твоя мама любит работать?
Клиентка: Я бы предпочла, чтобы она не работала.
Эриксон: А может случиться так, что взрослый человек не любит работать?
Клиентка: Я думаю, что нет.
Эриксон: Волнует ли тебя еще что-нибудь?
Клиентка: Нет.
Эриксон: А что случилось с той старой собакой?
Клиентка: Она, наверное, умерла.
Эриксон: А что ты можешь сказать о плавании?
Клиентка: Я давно не плавала. Очень давно. Я не люблю воду.
Эриксон: А ты можешь сказать мне, почему? (Пауза) Можешь сказать мне, почему?
Клиентка: Это не очень приятно.
Эриксон: А почему это не очень приятно?
Клиентка: Я всегда боюсь утонуть.
Эриксон: А ты помнишь, когда тебе впервые пришло в голову, что ты можешь утонуть?
Клиентка: Тогда, когда Элен вся посинела.
Эриксон: Ну, и как ты себя теперь ведешь?
Клиентка: Я не приближаюсь к воде.
Эриксон: Тебе бы хотелось научиться плавать?
Клиентка: Да.
Эриксон: А тебе никогда не приходило в голову, что когда-нибудь ты научишься плавать?
Клиентка: Гм. Эриксон: Ты хочешь сказать мне что-нибудь еще?
Клиентка: Нет. (Она начинает кашлять, судорожно глотая воздух.)
Эриксон: Ты думаешь? О чем ты думаешь? (Клиентка продолжает кашлять и задыхаться. Эриксон хватает ее за руку.) Почему ты закашлялась?
Клиентка: (Задыхаясь) У меня полный рот воды. Мистер Смит. Я не желаю, чтобы он меня учил.
Эриксон: Тебе ведь скоро исполнится девять лет?
Клиентка: Нет.
Эриксон: А сколько тебе сейчас лет?
Клиентка: Наверное, четыре.
Эриксон: Но тем не менее тебе когда-нибудь исполнится девять лет?
Клиентка: Ну, не думаю.
Эриксон: Когда-нибудь тебе исполнится девять лет.
Клиентка: Мне послышалось, что Вы сказали «воскресенье».
Эриксон: Ты можешь пообещать мне одну вещь? Когда-нибудь, когда тебе будет девять лет, ты расскажешь мне о мистере Смите, ладно?
Клиентка: Да я о нем, наверное, забуду.
Эриксон: Ты все вспоминаешь, когда разговариваешь со мной. А пока отдыхай. Мы увидимся, когда тебе исполнится девять лет.
Эриксон: Возрастная регрессия клиентки достигла уровня четырех лет, и это говорит в пользу того, что истоки травмы надо искать именно там.1.34. Четвертый «визит» Февральского человека: мгновенные смещения уровней возрастной регрессии; как эвристические методы помогают избавиться от посттравматического стресса, незаметно перекраивая "карту " памяти
Росси: Несомненно, Вы сами были обескуражены столь неожиданным поворотом событий, когда клиентка спонтанно переключилась на воспоминание о злосчастном уроке плавания под руководством некоего мистера Смита. Такая идеодинамическая реакция возникла в ответ на Ваши вопросы: «Тебе бы хотелось научиться плавать?» и «Ты хочешь сказать мне что-нибудь еще?»
При этом Вы не получили четкого рационального объяснения, за которое отвечает левое полушарие. Но судя по тому, как клиентка вполне натурально кашляла и задыхалась, можно предположить, что она пережила все те ощущения, которые ис-пытывает утопающий. Следовательно, ее ответ прозвучал на языке правого полушария.
Я думаю, интересно отметить, что часто, если вообще не всегда, такое «отреагирование» может быть расценено как идеодинамическая реакция правого полушария в таких ситуациях, когда мы должны были бы рассчитывать получить ответ на логическом уровне. В связи с этим можно выдвинуть гипотезу о том, что многие (если не все) формы идеодинамических ассоциаций и идеодинамического поведения опосредованы правым полушарием, в то время как логические и вербальные ассоциации связаны с работой левого полушария. Что Вы на это скажете? Нельзя ли с помощью этой гипотезы объяснить механизм динамики «отреа-гирования»?
Эриксон: Обычно такое переживание называют катарсисом. Но этот же смысл содержится и в «отреагировании».
Росси: Вы пытаетесь выяснить, до какого уровня дошла возрастная регрессия, и спрашиваете клиентку, сколько ей лет. В ответ Вы слышите, что ей четыре года. Всего несколько минут назад клиентка говорила, что ей восемь лет (раздел 1.32) и, стало быть, совершенно спонтанно она очутилась в четырехлетнем возрасте для того, чтобы ответить на Ваш вопрос о плавании. Поскольку такой поворот событий застает Вас врасплох, Вы решаете прервать вашу встречу и настраиваете клиентку на то, что в следующий раз Вы увидитесь, когда ей исполнится девять лет.
При этом Вы просите ее поподробнее рассказать Вам о мистере Смите.
Эриксон: К слову о том, что клиентке послышалось «воскресенье», когда я сказал «когда-нибудь». Мне кажется, что в данном случае это можно объяснить тем, что бессознательная реакция ее правого полушария начинает постепенно облекаться в словесную форму и переходить в компетенцию левого полушария.
Росси: Это умозаключение post hoc интересно еще и тем, что переход в сферу действия левого полушария осуществляется с помощью когнитивных средств. Конечно же, Вы и не могли оценить свой эксперимент с этой точки зрения, потому что концепция о взаимодействии полушарий была создана Спэрри только в пятидесятых годах.
Эриксон: Привет.
Клиентка: Привет.
Эриксон: Скажи-ка, сколько тебе лет?
Клиентка: Девять.
Эриксон: А где я мог видеть тебя раньше?
Клиентка: (Очень сконфуженно) Не знаю.
Эриксон: Но ты ведь видела меня раньше?
Клиентка: Не помню.
Эриксон: Может быть, ты вспомнишь, когда меня видела?
Клиентка: В феврале. Теперь я Вас вспомнила! Вы – Февральский человек.
Эриксон: Я думаю, ты не откажешься сделать кое-что для меня?
Клиентка: Я должна для Вас что-нибудь сделать. Ведь Вы всегда все для меня делаете.