Страница:
– Что ж, ты увидишь жеребца довольно скоро, когда кончится сезон, – сказал он. – А тем временем… – Он взял свой кий. – Не хочешь ли проиграть мне парочку партий, пока наше присутствие не потребуется на балу?
– Мальчик мой, – сказал отец, положив сигару в резную пепельницу из слоновой кости и выбрав себе кий, – чтобы обыграть меня, тебе не хватит и целого года, не говоря уже об одном вечере. Но я предоставлю тебе шанс.
– О, достопочтенный родитель, вы превосходите меня во многих отношениях, но в бильярде и боксе я всегда сильнее.
Играя, отец и сын продолжали непринужденно беседовать и по-дружески подтрунивать друг над другом. Счет показывал, что как противники они равны.
– Вот ты где! – донесся голос Бенедикта Хастингса, когда Ричард уже нацелился для победного удара. – Как же я сразу не догадался заглянуть сюда. Тогда бы меня не втянули в довольно подробное обсуждение достоинств костюма для верховой езды лорда Эндрю. Ты знал, что он каждый день в два часа пополудни катается верхом в Гайд-парке?
Лучший друг Ричарда, став его зятем, обрел сестер и еще не привык к жизни в новом окружении. Одетый более официально, чем обычно, Бенедикт вошел в комнату, кивнул маркизу и плюхнулся на мягкий диван возле камина. Вечер еще не начался, а Хастингс уже выглядел до предела усталым.
Рейли скрестил руки на груди и кивнул с серьезным видом.
– Да. А еще я знаю, что у него достойные зависти зеленые глаза, тенор, из-за которого вздыхают, и безупречной формы икры.
Бенедикт засмеялся и поднял руки.
– Ты победил! Хотя, пожалуй, лучше сказать, проиграл. И спасибо, что описал мне его чертовы икры. Этот образ я, наверное, никогда не смогу выкинуть из головы.
– Ого! Я и не знал, что уже так поздно, – сказал отец Ричарда, положив кий. Маркиз поднял фрак, снятый в процессе игры. – Мне надо пойти посмотреть, как там справляется твоя мать. – Он кивнул молодым мужчинам: – Ричард, Хастингс, – и вышел.
Когда он ушел достаточно далеко, Бенедикт вздохнул и пожаловался:
– Я думал, женитьба на его дочери и рождение первой внучки заставит его обращаться ко мне по имени.
– Дружище, он простил тебе очень много грехов. Я бы сказал, что, обращаясь к тебе по фамилии, отец поступает справедливо. Виски хочешь?
Бенедикт кивнул. Вероятно, его кивок относился столько же к ответу на вопрос, сколько и к согласию с Ричардом. Когда граф Рейли прошел мимо него к буфету, у Хастингса глаза на лоб полезли.
– Ничего себе синяк! Надо полагать, невероятная история, которой меня развлекли по приезде сюда, по крайней мере отчасти правдива?
– Как женщины в этой семье умеют распространять сплетни! – сказал Ричард. – Это просто уму непостижимо. Они могли бы тебе очень пригодиться в твоей прежней профессии. Хастингс, я говорю серьезно, ты мог иметь сеть неутомимых сборщиков и распространителей информации.
– О, с этим я не спорю! По части сбора особенно большая мастерица Беатрис.
«Провалиться мне на этом месте, если это не правда», – подумал Рейли.
– Да, а близнецы специализируются на ее распространении.
– Распространении чего? – спросила, входя в комнату, Эви. Было странно снова видеть ее в вечернем платье, она не одевалась так с тех пор, как четыре месяца назад родилась Эмма.
– Обаяния, – сказал Ричард, подмигнув Бенедикту. Он поцеловал сестру в щеку. Эви прошла и села рядом с мужем. – Близнецы излучают обаяние, в точности как их брат.
Серебристые глаза Эвелин насмешливо блеснули.
– Твое обаяние чуть не довело тебя до тюрьмы?
– Мое обаяние помогло мне избежать тюрьмы.
– А, так вот как все было? Что ж, тогда, наверное, мне лучше выслушать эту ужасную историю из первых уст.
Ричард подумал, что, пожалуй, так и впрямь будет лучше. Одному Богу известно, какие искажения претерпела правда в процессе пересказа. Передав Бенедикту его стакан с виски, он одним глотком осушил свой и приступил к рассказу. Но как граф ни старался оставаться беспристрастным, в нем снова стало подниматься раздражение.
К концу рассказа выражение лица Эви изменилось с насмешливого на сочувственное. Сестра медленно покачала головой, сдвинув брови. Рейли подумал, что наконец-то он нашел единомышленника. Все-таки не зря она ему нравится. Так граф думал, до первой произнесенной ею фразы.
– Бедная женщина! Наверное, она ужасно испугалась. А когда осознала, что человек, которого она пыталась отправить в тюрьму, на самом деле пытался ей помочь, да и к тому же оказался графом… – Эви прижала руку к сердцу. – После всего этого она была совершенно обескуражена.
У графа Рейли покраснели кончики ушей.
– Ни черта подобного, – пробурчал он скорее себе под нос, чем кому-то еще.
– Что ты хочешь сказать этим «ни черта подобного»?
– Эта женщина сказала этим двоим, любезно отпустившим меня, что не важно, граф я или нет, я все равно напал на ее кузена, поэтому она хочет моего ареста.
– Не может быть! – воскликнула Эви.
– Уверяю тебя, так оно и было!
«Что ж, по крайней мере теперь они потрясены, как и положено», – решил Ричард.
Сестра встала, качая головой, подошла к нему и сочувственно положила руку ему на плечо.
– Не будь к ней слишком суров, бедная старушка пережила сильное потрясение.
– Старушка?! Эви, да она моложе тебя! – воскликнул Ричард. – Она прекрасно сознавала свои слова и поступки.
Женщина в удивлении отпрянула от него, ее лицо прояснилось, и она прошептала:
– О-о, теперь я все понимаю…
– Что, по-твоему, ты понимаешь?
– Неудивительно, что ты так расстроился. Твою гордость задела хорошенькая молодая женщина…
– Я не говорил, что она хорошенькая, – буркнул граф, гоня прочь воспоминание о раскрасневшихся щеках и полных губах Джейн.
– Тебе и не обязательно это говорить, – самодовольно ответила Эвелин. – Хорошенькая молодая женщина публично поставила тебя в неловкое положение. Более того, на нее совершенно не произвело впечатления твое высокое положение в обществе. Да, теперь все определенно начинает обретать смысл.
– Не говори глупости! – в негодовании воскликнул Ричард.
– Я не говорю глупости. Полагаю, что это первый случай в истории, когда женщина не упала к твоим ногам. Этот факт тебя очень расстроил.
Ричард набрал в грудь побольше воздуха, готовясь себя оправдать. Возможно, Эви была частично права, и все же он не собирался ей об этом сообщать. В это время послышался скрип двери, что прервало его мысли. Все трое повернулись в сторону, откуда донесся звук. В коридоре стоял дворецкий Финнингтон. Учтиво поклонившись, слуга произнес:
– Прошу прощения, лорд Рейли. Вас желает видеть мисс Бантинг.
«Бантинг?» – подумал Ричард.
– Финнингтон, я не знаю никого по фамилии Бантинг. Она пришла на бал?
Ричард посмотрел на часы над камином, показывающие начало восьмого. До бала оставался целый час.
– Нет, милорд. – Дворецкий говорил свойственным ему официальным тоном. – Я бы не стал вас беспокоить, но молодая леди сказала, что она пришла с мирным подношением, и еще она надеется, что ваш фрак не испорчен, – многозначительно сообщил дворецкий.
Финнингтон сжал губы. Ричард подозревал, что слуга находит этот визит забавным. В это время на лице Эви медленно появилась улыбка.
– Финнингтон, – сказала она, – мисс Бантинг сообщила вам свое имя?
– Да, леди Эвелин. У нее нет визитной карточки, но, думаю, она сказала, что ее зовут Джейн.
Как возможно, что этот совершенно ужасный день привел к такой кульминации? Джейн стоит в, возможно, самом роскошном на свете вестибюле, держа в руке корзинку с только что испеченными пирожными, и ждет человека, который собственноручно нанес ей огромный ущерб: лишил ее существенной части дневной выручки, половины маминого фарфора и изрядной доли чувства собственного достоинства!
Мисс Бантинг поправила на руке тяжелую плетеную корзинку. Усталость давила на ее руки и ноги, словно ржавые рыцарские доспехи. Никогда в жизни ей не приходилось работать так напряженно и долго. Теперь каждая мышца в ее теле жаждала отдыха. Наперекор себе она пришла этим вечером в дом Ричарда Мура лишь потому, что не могла поступить иначе. В конце концов, ведь это она совершила ошибку. Пусть Рейли вызывал у нее неприязнь и возмущение из-за испорченного дня, но он действительно пытался ей помочь. Вред, нанесенный от его непрошеной помощи, теперь не имел значения, и пускай представители верхушки общества не обращают внимание на несправедливости, которые они допускают по отношению к другим людям. Но у нее-то, у Джейн, совесть есть! Она не сможет спать спокойно, пока не извинится за недоразумение, произошедшее в ее булочной.
Однако теперь, когда Джейн пришла сюда и своими глазами увидела невероятную роскошь дома лорда Рейли, ее охватило нечто, очень близкое к панике. Вся ее решимость пошатнулась. Эта женщина не знала, что такая роскошь вообще существует в природе, и уж тем более не думала, что когда-нибудь к ней приблизится. Нервничая, мисс Бантинг посмотрела на высоченный потолок с прекрасной росписью, изображавшей любовную сцену в облаках: любовников в греческих одеяниях и купидонов. Всю роспись обрамляла причудливая и элегантная лепнина. Ниже стены были обиты серо-голубым бархатом, казавшимся таким мягким, что у Джейн возникло в высшей степени нелепое желание прижаться к нему щекой.
Под ее ногами лежал пол из идеально черно-белых мраморных плит, он простирался во все стороны вплоть до комнат, прилегающих к вестибюлю. У гостьи слегка закружилась голова. Мисс Бантинг спрашивала себя, что она здесь делает? Граф, возможно, уже и забыл обо всей этой истории. А если и не забыл, то человек, живущий в такой роскоши, не захочет портить окружающий его воздух, благоухающий розами, присутствием женщины вроде нее. Джейн прижала к вспыхнувшей щеке ледяную руку. Ну почему она не догадалась прислать Уэстона передать пирожные и записку с извинениями?
Нужно уйти. Завтра она пришлет записку с извинениями, и дело с концом. Какое-то мгновение булочница колебалась, прислушиваясь к звукам, доносящимся со второго этажа. По-видимому, в доме идут приготовления к чему-то. Парадный вестибюль превратился в настоящий цветущий луг от обилия свежесрезанных цветов. Здесь было светло как днем, потому что его освещали десятки, а может быть, даже сотни свечей. Из комнаты в комнату бесшумно сновали слуги, слышалось только шуршание их шагов. Ни один не замедлил шаг, чтобы заговорить или хотя бы просто посмотреть на женщину.
Она здесь только мешала.
Чувствуя себя все более неловко, Джейн повернулась к выходу и сделала несколько неуверенных шагов. «Ох, джем и помадка, а как же пирожные!» Бантинг хмуро посмотрела на аккуратно плетеную корзинку, висевшую на сгибе ее локтя. Раз уж она сюда пришла, надо по крайней мере оставить примирительное подношение. Тем более дворецкий знает, для чего принесены эти пирожные. Борясь с желанием сбежать как можно быстрее, она огляделась, думая, куда бы выложить содержимое корзинки. В нескольких футах от нее стоял изящный резной столик, правда, он был больше похож на произведение искусства, чем на полезный предмет мебели. Что ж, придется воспользоваться им.
Женщина быстро пошла к столику, ее практичные кожаные полусапожки стучали по сияющим мраморным плитам. Никогда в жизни она не чувствовала себя настолько чужеродно. Будучи дочерью уважаемого булочника, до смерти отца Джейн жила относительно обеспеченно. Но хорошие дома и красивая мебель даже самых богатых купцов, знакомых ее отца, бледнели по сравнению с великолепием дома графа Рейли.
Мисс Бантинг подняла крышку с корзинки и взялась за салфетку, в которую была завязана дюжина еще теплых пирожных. Приятно запахло шоколадом. Это немного успокоило ее нервы. Женщина с удовольствием глубоко вдохнула знакомый аромат и вынула узелок из корзинки.
Как раз в этот момент она услышала шаги.
Они доносились с лестницы, по которой немного раньше поднялся дворецкий, уходя искать хозяина. «О нет!» – сердце Джейн затрепетало. У нее выступил пот на спине. Она уже хотела положить узелок на стол, но остановилась. Нет, так не пойдет. Вдруг ткань, сквозь которую проступили масляные пятна, как-нибудь испортит сияющую деревянную поверхность стола? Джейн засуетилась, поворачиваясь то направо, то налево, ища место попроще для своего узелка. Но все вокруг казалось драгоценным. Звук шагов становился громче. Булочница поспешно засунула узелок обратно в корзинку, поставила ее на пол и бросилась к двери.
– Мисс Бантинг?
«Попалась!» Джейн застыла, ее сердце подпрыгнуло и, казалось, застряло где-то в горле. Голос был женский, не дворецкого, не графа, как она ожидала. Мисс Бантинг глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки, и медленно повернулась лицом к женщине, помешавшей ее побегу.
– Да? – ответила хозяйка булочной.
Ее голос прозвучал подозрительно похожим на писк. Она медленно подняла взгляд вначале от мраморного пола на элегантные юбки серебристого бального платья, потом на идеально сидящий корсаж, затем к шее, украшенной со вкусом подобранными драгоценностями, и, наконец, остановилась на удивительно прекрасном улыбающемся женском лице.
«О Боже, эта прекрасная богиня, должно быть, жена графа!»
– Мисс Бантинг, с вами все в порядке?
«Нет, не в порядке», – подумала Джейн.
Она заморгала и вдруг поняла, что за белокурой женщиной в бальном платье идут двое мужчин. Тот, что шел ближе к этой леди, был высоким, широкоплечим брюнетом с темными глазами. Лицо его выражало беспокойство.
Потом Джейн осмелилась посмотреть на третьего члена этой небольшой группы. У него были светлые, безупречно уложенные волосы и потрясающие голубые глаза, а вокруг одного из них виднелся лиловый синяк. Мужчина был высокого роста и худощавого телосложения. Вечерний костюм сидел на нем превосходно. Его лицо выражало глубочайшее презрение.
Сердце мисс Бантинг будто остановилось. Женщина узнала этот взгляд.
Безупречно одетый, с волосами, уложенными в стиле элегантной небрежности, граф Рейли не был похож на мужчину, ворвавшегося этим утром в ее магазин. Чтобы узнать Ричарда, ей достаточно этого взгляда, которым он сейчас смотрел на нее.
– Лорд… лорд Рейли? – неуверенно и едва слышно произнесла Джейн.
– Не так давно, мисс Бантинг, вы обращались ко мне как к лорду Безумцу.
Глава 5
– Мальчик мой, – сказал отец, положив сигару в резную пепельницу из слоновой кости и выбрав себе кий, – чтобы обыграть меня, тебе не хватит и целого года, не говоря уже об одном вечере. Но я предоставлю тебе шанс.
– О, достопочтенный родитель, вы превосходите меня во многих отношениях, но в бильярде и боксе я всегда сильнее.
Играя, отец и сын продолжали непринужденно беседовать и по-дружески подтрунивать друг над другом. Счет показывал, что как противники они равны.
– Вот ты где! – донесся голос Бенедикта Хастингса, когда Ричард уже нацелился для победного удара. – Как же я сразу не догадался заглянуть сюда. Тогда бы меня не втянули в довольно подробное обсуждение достоинств костюма для верховой езды лорда Эндрю. Ты знал, что он каждый день в два часа пополудни катается верхом в Гайд-парке?
Лучший друг Ричарда, став его зятем, обрел сестер и еще не привык к жизни в новом окружении. Одетый более официально, чем обычно, Бенедикт вошел в комнату, кивнул маркизу и плюхнулся на мягкий диван возле камина. Вечер еще не начался, а Хастингс уже выглядел до предела усталым.
Рейли скрестил руки на груди и кивнул с серьезным видом.
– Да. А еще я знаю, что у него достойные зависти зеленые глаза, тенор, из-за которого вздыхают, и безупречной формы икры.
Бенедикт засмеялся и поднял руки.
– Ты победил! Хотя, пожалуй, лучше сказать, проиграл. И спасибо, что описал мне его чертовы икры. Этот образ я, наверное, никогда не смогу выкинуть из головы.
– Ого! Я и не знал, что уже так поздно, – сказал отец Ричарда, положив кий. Маркиз поднял фрак, снятый в процессе игры. – Мне надо пойти посмотреть, как там справляется твоя мать. – Он кивнул молодым мужчинам: – Ричард, Хастингс, – и вышел.
Когда он ушел достаточно далеко, Бенедикт вздохнул и пожаловался:
– Я думал, женитьба на его дочери и рождение первой внучки заставит его обращаться ко мне по имени.
– Дружище, он простил тебе очень много грехов. Я бы сказал, что, обращаясь к тебе по фамилии, отец поступает справедливо. Виски хочешь?
Бенедикт кивнул. Вероятно, его кивок относился столько же к ответу на вопрос, сколько и к согласию с Ричардом. Когда граф Рейли прошел мимо него к буфету, у Хастингса глаза на лоб полезли.
– Ничего себе синяк! Надо полагать, невероятная история, которой меня развлекли по приезде сюда, по крайней мере отчасти правдива?
– Как женщины в этой семье умеют распространять сплетни! – сказал Ричард. – Это просто уму непостижимо. Они могли бы тебе очень пригодиться в твоей прежней профессии. Хастингс, я говорю серьезно, ты мог иметь сеть неутомимых сборщиков и распространителей информации.
– О, с этим я не спорю! По части сбора особенно большая мастерица Беатрис.
«Провалиться мне на этом месте, если это не правда», – подумал Рейли.
– Да, а близнецы специализируются на ее распространении.
– Распространении чего? – спросила, входя в комнату, Эви. Было странно снова видеть ее в вечернем платье, она не одевалась так с тех пор, как четыре месяца назад родилась Эмма.
– Обаяния, – сказал Ричард, подмигнув Бенедикту. Он поцеловал сестру в щеку. Эви прошла и села рядом с мужем. – Близнецы излучают обаяние, в точности как их брат.
Серебристые глаза Эвелин насмешливо блеснули.
– Твое обаяние чуть не довело тебя до тюрьмы?
– Мое обаяние помогло мне избежать тюрьмы.
– А, так вот как все было? Что ж, тогда, наверное, мне лучше выслушать эту ужасную историю из первых уст.
Ричард подумал, что, пожалуй, так и впрямь будет лучше. Одному Богу известно, какие искажения претерпела правда в процессе пересказа. Передав Бенедикту его стакан с виски, он одним глотком осушил свой и приступил к рассказу. Но как граф ни старался оставаться беспристрастным, в нем снова стало подниматься раздражение.
К концу рассказа выражение лица Эви изменилось с насмешливого на сочувственное. Сестра медленно покачала головой, сдвинув брови. Рейли подумал, что наконец-то он нашел единомышленника. Все-таки не зря она ему нравится. Так граф думал, до первой произнесенной ею фразы.
– Бедная женщина! Наверное, она ужасно испугалась. А когда осознала, что человек, которого она пыталась отправить в тюрьму, на самом деле пытался ей помочь, да и к тому же оказался графом… – Эви прижала руку к сердцу. – После всего этого она была совершенно обескуражена.
У графа Рейли покраснели кончики ушей.
– Ни черта подобного, – пробурчал он скорее себе под нос, чем кому-то еще.
– Что ты хочешь сказать этим «ни черта подобного»?
– Эта женщина сказала этим двоим, любезно отпустившим меня, что не важно, граф я или нет, я все равно напал на ее кузена, поэтому она хочет моего ареста.
– Не может быть! – воскликнула Эви.
– Уверяю тебя, так оно и было!
«Что ж, по крайней мере теперь они потрясены, как и положено», – решил Ричард.
Сестра встала, качая головой, подошла к нему и сочувственно положила руку ему на плечо.
– Не будь к ней слишком суров, бедная старушка пережила сильное потрясение.
– Старушка?! Эви, да она моложе тебя! – воскликнул Ричард. – Она прекрасно сознавала свои слова и поступки.
Женщина в удивлении отпрянула от него, ее лицо прояснилось, и она прошептала:
– О-о, теперь я все понимаю…
– Что, по-твоему, ты понимаешь?
– Неудивительно, что ты так расстроился. Твою гордость задела хорошенькая молодая женщина…
– Я не говорил, что она хорошенькая, – буркнул граф, гоня прочь воспоминание о раскрасневшихся щеках и полных губах Джейн.
– Тебе и не обязательно это говорить, – самодовольно ответила Эвелин. – Хорошенькая молодая женщина публично поставила тебя в неловкое положение. Более того, на нее совершенно не произвело впечатления твое высокое положение в обществе. Да, теперь все определенно начинает обретать смысл.
– Не говори глупости! – в негодовании воскликнул Ричард.
– Я не говорю глупости. Полагаю, что это первый случай в истории, когда женщина не упала к твоим ногам. Этот факт тебя очень расстроил.
Ричард набрал в грудь побольше воздуха, готовясь себя оправдать. Возможно, Эви была частично права, и все же он не собирался ей об этом сообщать. В это время послышался скрип двери, что прервало его мысли. Все трое повернулись в сторону, откуда донесся звук. В коридоре стоял дворецкий Финнингтон. Учтиво поклонившись, слуга произнес:
– Прошу прощения, лорд Рейли. Вас желает видеть мисс Бантинг.
«Бантинг?» – подумал Ричард.
– Финнингтон, я не знаю никого по фамилии Бантинг. Она пришла на бал?
Ричард посмотрел на часы над камином, показывающие начало восьмого. До бала оставался целый час.
– Нет, милорд. – Дворецкий говорил свойственным ему официальным тоном. – Я бы не стал вас беспокоить, но молодая леди сказала, что она пришла с мирным подношением, и еще она надеется, что ваш фрак не испорчен, – многозначительно сообщил дворецкий.
Финнингтон сжал губы. Ричард подозревал, что слуга находит этот визит забавным. В это время на лице Эви медленно появилась улыбка.
– Финнингтон, – сказала она, – мисс Бантинг сообщила вам свое имя?
– Да, леди Эвелин. У нее нет визитной карточки, но, думаю, она сказала, что ее зовут Джейн.
Как возможно, что этот совершенно ужасный день привел к такой кульминации? Джейн стоит в, возможно, самом роскошном на свете вестибюле, держа в руке корзинку с только что испеченными пирожными, и ждет человека, который собственноручно нанес ей огромный ущерб: лишил ее существенной части дневной выручки, половины маминого фарфора и изрядной доли чувства собственного достоинства!
Мисс Бантинг поправила на руке тяжелую плетеную корзинку. Усталость давила на ее руки и ноги, словно ржавые рыцарские доспехи. Никогда в жизни ей не приходилось работать так напряженно и долго. Теперь каждая мышца в ее теле жаждала отдыха. Наперекор себе она пришла этим вечером в дом Ричарда Мура лишь потому, что не могла поступить иначе. В конце концов, ведь это она совершила ошибку. Пусть Рейли вызывал у нее неприязнь и возмущение из-за испорченного дня, но он действительно пытался ей помочь. Вред, нанесенный от его непрошеной помощи, теперь не имел значения, и пускай представители верхушки общества не обращают внимание на несправедливости, которые они допускают по отношению к другим людям. Но у нее-то, у Джейн, совесть есть! Она не сможет спать спокойно, пока не извинится за недоразумение, произошедшее в ее булочной.
Однако теперь, когда Джейн пришла сюда и своими глазами увидела невероятную роскошь дома лорда Рейли, ее охватило нечто, очень близкое к панике. Вся ее решимость пошатнулась. Эта женщина не знала, что такая роскошь вообще существует в природе, и уж тем более не думала, что когда-нибудь к ней приблизится. Нервничая, мисс Бантинг посмотрела на высоченный потолок с прекрасной росписью, изображавшей любовную сцену в облаках: любовников в греческих одеяниях и купидонов. Всю роспись обрамляла причудливая и элегантная лепнина. Ниже стены были обиты серо-голубым бархатом, казавшимся таким мягким, что у Джейн возникло в высшей степени нелепое желание прижаться к нему щекой.
Под ее ногами лежал пол из идеально черно-белых мраморных плит, он простирался во все стороны вплоть до комнат, прилегающих к вестибюлю. У гостьи слегка закружилась голова. Мисс Бантинг спрашивала себя, что она здесь делает? Граф, возможно, уже и забыл обо всей этой истории. А если и не забыл, то человек, живущий в такой роскоши, не захочет портить окружающий его воздух, благоухающий розами, присутствием женщины вроде нее. Джейн прижала к вспыхнувшей щеке ледяную руку. Ну почему она не догадалась прислать Уэстона передать пирожные и записку с извинениями?
Нужно уйти. Завтра она пришлет записку с извинениями, и дело с концом. Какое-то мгновение булочница колебалась, прислушиваясь к звукам, доносящимся со второго этажа. По-видимому, в доме идут приготовления к чему-то. Парадный вестибюль превратился в настоящий цветущий луг от обилия свежесрезанных цветов. Здесь было светло как днем, потому что его освещали десятки, а может быть, даже сотни свечей. Из комнаты в комнату бесшумно сновали слуги, слышалось только шуршание их шагов. Ни один не замедлил шаг, чтобы заговорить или хотя бы просто посмотреть на женщину.
Она здесь только мешала.
Чувствуя себя все более неловко, Джейн повернулась к выходу и сделала несколько неуверенных шагов. «Ох, джем и помадка, а как же пирожные!» Бантинг хмуро посмотрела на аккуратно плетеную корзинку, висевшую на сгибе ее локтя. Раз уж она сюда пришла, надо по крайней мере оставить примирительное подношение. Тем более дворецкий знает, для чего принесены эти пирожные. Борясь с желанием сбежать как можно быстрее, она огляделась, думая, куда бы выложить содержимое корзинки. В нескольких футах от нее стоял изящный резной столик, правда, он был больше похож на произведение искусства, чем на полезный предмет мебели. Что ж, придется воспользоваться им.
Женщина быстро пошла к столику, ее практичные кожаные полусапожки стучали по сияющим мраморным плитам. Никогда в жизни она не чувствовала себя настолько чужеродно. Будучи дочерью уважаемого булочника, до смерти отца Джейн жила относительно обеспеченно. Но хорошие дома и красивая мебель даже самых богатых купцов, знакомых ее отца, бледнели по сравнению с великолепием дома графа Рейли.
Мисс Бантинг подняла крышку с корзинки и взялась за салфетку, в которую была завязана дюжина еще теплых пирожных. Приятно запахло шоколадом. Это немного успокоило ее нервы. Женщина с удовольствием глубоко вдохнула знакомый аромат и вынула узелок из корзинки.
Как раз в этот момент она услышала шаги.
Они доносились с лестницы, по которой немного раньше поднялся дворецкий, уходя искать хозяина. «О нет!» – сердце Джейн затрепетало. У нее выступил пот на спине. Она уже хотела положить узелок на стол, но остановилась. Нет, так не пойдет. Вдруг ткань, сквозь которую проступили масляные пятна, как-нибудь испортит сияющую деревянную поверхность стола? Джейн засуетилась, поворачиваясь то направо, то налево, ища место попроще для своего узелка. Но все вокруг казалось драгоценным. Звук шагов становился громче. Булочница поспешно засунула узелок обратно в корзинку, поставила ее на пол и бросилась к двери.
– Мисс Бантинг?
«Попалась!» Джейн застыла, ее сердце подпрыгнуло и, казалось, застряло где-то в горле. Голос был женский, не дворецкого, не графа, как она ожидала. Мисс Бантинг глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки, и медленно повернулась лицом к женщине, помешавшей ее побегу.
– Да? – ответила хозяйка булочной.
Ее голос прозвучал подозрительно похожим на писк. Она медленно подняла взгляд вначале от мраморного пола на элегантные юбки серебристого бального платья, потом на идеально сидящий корсаж, затем к шее, украшенной со вкусом подобранными драгоценностями, и, наконец, остановилась на удивительно прекрасном улыбающемся женском лице.
«О Боже, эта прекрасная богиня, должно быть, жена графа!»
– Мисс Бантинг, с вами все в порядке?
«Нет, не в порядке», – подумала Джейн.
Она заморгала и вдруг поняла, что за белокурой женщиной в бальном платье идут двое мужчин. Тот, что шел ближе к этой леди, был высоким, широкоплечим брюнетом с темными глазами. Лицо его выражало беспокойство.
Потом Джейн осмелилась посмотреть на третьего члена этой небольшой группы. У него были светлые, безупречно уложенные волосы и потрясающие голубые глаза, а вокруг одного из них виднелся лиловый синяк. Мужчина был высокого роста и худощавого телосложения. Вечерний костюм сидел на нем превосходно. Его лицо выражало глубочайшее презрение.
Сердце мисс Бантинг будто остановилось. Женщина узнала этот взгляд.
Безупречно одетый, с волосами, уложенными в стиле элегантной небрежности, граф Рейли не был похож на мужчину, ворвавшегося этим утром в ее магазин. Чтобы узнать Ричарда, ей достаточно этого взгляда, которым он сейчас смотрел на нее.
– Лорд… лорд Рейли? – неуверенно и едва слышно произнесла Джейн.
– Не так давно, мисс Бантинг, вы обращались ко мне как к лорду Безумцу.
Глава 5
Рейли смаковал удовольствие от своей реплики целых три секунды. Ровно столько времени понадобилось Эви, чтобы повернуться к брату и ткнуть его в плечо.
– Ричард! – прошипела она, многозначительно расширив глаза. Потом снова повернулась к продавщице булочной. – Прошу вас, мисс Джейн, не обращайте внимания на моего брата. Он думает, что удачно сострил.
Протянув руки, Эвелин шагнула вперед, чтобы поздороваться с гостьей.
Ричард нахмурился, глядя ей в затылок. «Несносное создание, как она смеет вставать на защиту этой чертовой продавщицы?» Он посмотрел на Бенедикта, рассчитывая найти сострадание у друга, но тот только покачал головой и последовал за женой. «Предатель. Вот что делает с мужчиной женитьба», – подумал граф Рейли.
Особенно раздражало его то, что оба слышали рассказ о возмутительном поведении этой булочницы и все же бросились встречать ее с распростертыми объятиями.
– Я леди Эвелин Хастингс, а это мой муж, мистер Бенедикт Хастингс. А вы, как я понимаю, мисс Джейн Бантинг. Надеюсь, вы простите мою ужасную невоспитанность, но мне очень хотелось с вами познакомиться. – Эви взяла визитершу за обе руки и лучезарно улыбнулась. – Боже мой, здесь пахнет просто божественно! Расскажите, что вы нам принесли?
Гостья выглядела совершенно растерянной. Лицо бледное, глаза расширены – она напоминала робкую овечку. Эви положила руку ей на плечо и направилась к корзинке, стоявшей на полу. Куда только подевалась ее дерзость. Палец, которым она недавно указывала на брата с видом обвинителя, теперь вяло висел на опущенной руке. Она была сама невинность.
Две женщины рядом представляли две противоположности. Его сестра в великолепном вечернем платье, с замысловатой прической и ослепительными драгоценностями подчеркивала простоту Джейн. Вместо лавандового халата, в котором Ричард видел ее в прошлый раз, на мисс Бантинг было простое белое платье с бледно-фиолетовой лентой под грудью.
Ричард заморгал. Как это раньше он не заметил, что у нее роскошный бюст? Грудь Джейн слегка приподнималась над вырезом платья при каждом ее быстром вздохе. «Она что же, нарочно обращает его внимание на свои достоинства?» Эта женщина должна понимать, как ее красота отвлекает. Граф с трудом отвел взгляд и, скрестив руки на груди, прищурившись, посмотрел гостье прямо в лицо.
Пора выяснить, чего хочет эта девица. Рейли ни на секунду не поверил спектаклю, который, как он считал, разыграла здесь маленькая мисс Смирение. Может, эта женщина узнала о богатстве его семьи и решила попытаться отхватить себе кусок пирога? Это был бы не первый такой случай. Мужчина прочистил горло и выступил вперед.
– Мисс Бантинг, что привело вас в наш дом?
Она подняла взгляд от корзинки, которую до этого подняла с пола и поставила на консольный столик.
– Угрызения совести, милорд.
Этот ответ мог бы порадовать Ричарда, если бы он не прозвучал с такой неохотой. Впечатление, будто кто-то приставил к ее спине пистолет. Граф знал реальное отношение продавщицы к нему, поэтому-то мисс Джейн могла и не являться в его дом.
– Вот как? Не представляю, из-за чего вы можете чувствовать себя виноватой. Ну уж точно не из-за такой мелочи, как попытка арестовать и бросить в тюрьму невинного человека, имеющего самые добрые намерения?
Эви поджала губы и метнула на брата ледяной взгляд. Но, однако, Джейн только вздернула подбородок и отрывисто проговорила:
– Вообще-то дело обстоит именно так. Несмотря на полнейший разгром, который вы учинили в моем магазине, и боль, причиненную моему кузену, теперь я понимаю, что вы хотели мне помочь. Я прошу прощения за то, что неправильно истолковала ваши намерения.
Если так звучит извинение, то ему просто страшно представить, как прозвучали бы ее оскорбления.
– Я не могу понять, почему так трудно поверить в то, что кто-то пытался вам помочь. И это при вашем веселом нраве и всепрощающей натуре. Я уверен, ваша мать, должно быть, вами очень гордится.
В ее изумрудных глазах мгновенно вспыхнул огонь, ноздри раздулись и она пронзила его горящим взглядом.
– Вряд ли вы можете судить о моем характере, поскольку в ту самую минуту, когда мы впервые встретились, вы разрушали результат моих трудов на протяжении всего утра, не говоря уже о том, что разбили посуду и повредили мебель. Заметьте, вы даже не удосужились извиниться.
Ричард не сомневался, что для Джейн «извиниться» означало предложить компенсацию. Пусть это предложение не было сказано вслух, но оно повисло в воздухе между ними.
– Возможно, я был бы склонен извиниться за беспорядок в вашем магазине, если бы вы были менее склонны называть меня сумасшедшим и всячески поносить.
– Возможно, я рассуждала бы более благоразумно, если бы не мое потрясение от вашего агрессивного вторжения. Но поскольку все произошло именно так, вряд ли вы можете винить меня в том, что я расстроилась.
Интересно, как эта женщина овладела уникальной способностью смотреть на него как на дымящуюся кучу конского навоза? Бенедикт и Эви с удивлением наблюдали за их репликами, как зрители наблюдают за теннисным матчем. В любом случае для происходящего диалога сейчас было не лучшее время и место, ведь хозяевам надо было готовиться к балу.
– Мисс Бантинг, позвольте поинтересоваться, неужели вы проделали весь путь до Сент-Джеймс ради спора со мной?
Джейн закрыла глаза и медленно выдохнула. Потом, еще раз сверкнув на Ричарда зелеными глазами, подняла крышку корзинки, достала завязанный в салфетку узелок и протянула ему.
– Это вам. Прошу вас, примите мои искренние извинения за недоразумение, произошедшее сегодня утром.
«Искреннее извинение, мать твою», – подумал граф. Если бы не аппетитный и сладкий аромат шоколада, от которого у него потекли слюнки, Рейли мог ожидать, что в узелке лежит свернувшаяся змея.
– Пирожное, начиненное мышьяком, надо полагать?
– Булочник никогда не выдает свои секретные ингредиенты, – ответила гостья с совершенно бесстрастным видом, глядя графу прямо в глаза. – Однако я бы не стала портить превосходные шоколадные пирожные.
Ее ответ застал графа врасплох, неожиданно для себя он чуть было не рассмеялся. Вот уж чего Рейли не ожидал от ехидны, так это чувства юмора.
– О! У меня прямо гора с плеч.
Раздался тихий смех Бенедикта.
– Мисс Бантинг, осмелюсь заметить, вы только что искупили свою вину, если в этом вообще была необходимость, – приветливо сообщил Хастингс.
Джейн быстро улыбнулась ему и снова переключила внимание на Ричарда.
– Милорд, вы должны понимать, что утром все происходящее было для меня большим потрясением. Я сожалею о том, что наговорила, не подумав, и надеюсь, что вы меня простите. В конце концов, ваше доброе мнение важно для меня.
Эвелин начала хихикать. Рейли бросил на нее свирепый взгляд, тогда сестра прикрыла рот рукой, пытаясь сдержать смех.
– Мисс Бантинг, вы мне определенно нравитесь. – Тут Эви посмотрела на напольные часы, ахнула и уронила руку. – Мне бы очень хотелось, чтобы мы с вами могли поболтать, но, боюсь, сейчас у нас нет времени. Моя мать дает сегодня бал, и до него остается меньше часа.
Щеки Джейн покраснели. Она попятилась на несколько шагов к двери.
– Прошу прощения, я не знала. Леди Эвелин, мистер Хастингс, было очень приятно с вами познакомиться. – Она разговаривала с его сестрой очень приятным тоном, будто на время становилась другим человеком. Потом мисс Бантинг перевела взгляд на виновника ее сегодняшних бед и небрежно кивнула: – Лорд Рейли.
Даже лязг металла о металл и тот звучал бы намного приятнее, чем то, как эта женщина произнесла его имя. С этими словами гостья открыла дверь и ушла в вечерний сумрак. Несколько мгновений все трое в полном молчании смотрели вслед Джейн. Потом Эви повернулась к Ричарду и, поставив руки на бедра, прищурилась.
– Начиненное мышьяком?
На лице брата заиграла дьявольская усмешка.
– Сейчас эта особа продемонстрировала очень хорошие манеры, но ты не слышала, как она визжала, будто дикарка, требуя моего ареста. Она вполне заслужила такого ответа.
Было совершенно ясно, что эта фурия способна держать себя в руках. Лорд Рейли задумался над мотивами, которые привели в его дом эту булочницу. Эта женщина оказалась весьма… интригующей.
– С каких это пор искреннее извинение «заслуживает» язвительного ответа?
Граф направился к лестнице и сделал знак сестре и ее мужу следовать за ним.
– Это был всего лишь легкий щелчок по ее гордости, не более того, – заявил Рейли.
Он не мог понять, чем Джейн зацепила его. Никогда раньше граф так просто не терял самообладание рядом с женщиной. Черт! Он ведь славился своей способностью очаровывать даже самую неприветливую особу. Можно даже сказать, что у Ричарда настоящий талант по этой части.
– Я уверена, что мама бы с тобой не согласилась.
Эви подобрала юбки и стала подниматься по лестнице.
– Сомневаюсь, что мама бы это заметила. В конце концов, она всего лишь хозяйка булочной.
Тогда почему его так задевает, что он ей не нравится?
Эвелин встала как вкопанная. Ричард оглянулся посмотреть, в чем дело. Лицо Бенедикта выражало насмешливое удивление.
– Ну, ты влип, – сказал зять, качая головой. – С вашего разрешения, я сбегу, пока еще есть возможность. Встретимся наверху, дорогая.
Муж поцеловал Эви в губы и поспешил вверх по лестнице, перескакивая через ступеньку. Проходя мимо Ричарда, Бенедикт чуть задержался, хлопнув его по спине и сказав:
– Желаю удачи, дружище, она тебе понадобится.
– Всего лишь хозяйка булочной? – медленно повторила сестра, отчетливо произнося каждый слог.
Ах да, он и забыл о ее наклонностях «синего чулка» – ведь за время беременности и после рождения дочери сестра была долго привязана к дому. До этого Эви половину жизни работала бок о бок с отцом на их семейном племенном конном заводе и гордилась своей работой. По правде говоря, Ричард всегда радовался ее участию в этом деле, поскольку граф вовсе не был хорош в том, в чем сестра преуспела.
Рейли улыбнулся Эвелин самой обаятельной улыбкой из своего арсенала. Она возвела глаза к потолку, прошла мимо и продолжила подниматься. Хотя на ней были изящные шелковые туфельки на мягкой подошве, Эви умудрилась сделать так, чтобы ее шаги звучали сердито. Граф вздохнул и последовал за сестрой. Поднявшись до площадки, она направилась к гостиной, отделанной в кремовых и золотистых тонах. К счастью, в комнате никого не было.
– Знаешь, Ричард Мур, я не могу поверить, что в тебе скрывалось столько надменности. – Она подобрала платье, сев на канапе. – Обаятельный шалопай – возможно, но не человек, смотрящий на других свысока.
Рейли подошел к окну и отдернул парчовые портьеры. На булыжной мостовой уже бурлило оживленное движение – это высший свет начал очередной вечер, наполненный всевозможными развлечениями, которые могла предложить кипучая жизнь лондонского сезона. Булочницы с корзинкой не было видно. Он, конечно же, и не собирался ее искать.
– Ричард! – прошипела она, многозначительно расширив глаза. Потом снова повернулась к продавщице булочной. – Прошу вас, мисс Джейн, не обращайте внимания на моего брата. Он думает, что удачно сострил.
Протянув руки, Эвелин шагнула вперед, чтобы поздороваться с гостьей.
Ричард нахмурился, глядя ей в затылок. «Несносное создание, как она смеет вставать на защиту этой чертовой продавщицы?» Он посмотрел на Бенедикта, рассчитывая найти сострадание у друга, но тот только покачал головой и последовал за женой. «Предатель. Вот что делает с мужчиной женитьба», – подумал граф Рейли.
Особенно раздражало его то, что оба слышали рассказ о возмутительном поведении этой булочницы и все же бросились встречать ее с распростертыми объятиями.
– Я леди Эвелин Хастингс, а это мой муж, мистер Бенедикт Хастингс. А вы, как я понимаю, мисс Джейн Бантинг. Надеюсь, вы простите мою ужасную невоспитанность, но мне очень хотелось с вами познакомиться. – Эви взяла визитершу за обе руки и лучезарно улыбнулась. – Боже мой, здесь пахнет просто божественно! Расскажите, что вы нам принесли?
Гостья выглядела совершенно растерянной. Лицо бледное, глаза расширены – она напоминала робкую овечку. Эви положила руку ей на плечо и направилась к корзинке, стоявшей на полу. Куда только подевалась ее дерзость. Палец, которым она недавно указывала на брата с видом обвинителя, теперь вяло висел на опущенной руке. Она была сама невинность.
Две женщины рядом представляли две противоположности. Его сестра в великолепном вечернем платье, с замысловатой прической и ослепительными драгоценностями подчеркивала простоту Джейн. Вместо лавандового халата, в котором Ричард видел ее в прошлый раз, на мисс Бантинг было простое белое платье с бледно-фиолетовой лентой под грудью.
Ричард заморгал. Как это раньше он не заметил, что у нее роскошный бюст? Грудь Джейн слегка приподнималась над вырезом платья при каждом ее быстром вздохе. «Она что же, нарочно обращает его внимание на свои достоинства?» Эта женщина должна понимать, как ее красота отвлекает. Граф с трудом отвел взгляд и, скрестив руки на груди, прищурившись, посмотрел гостье прямо в лицо.
Пора выяснить, чего хочет эта девица. Рейли ни на секунду не поверил спектаклю, который, как он считал, разыграла здесь маленькая мисс Смирение. Может, эта женщина узнала о богатстве его семьи и решила попытаться отхватить себе кусок пирога? Это был бы не первый такой случай. Мужчина прочистил горло и выступил вперед.
– Мисс Бантинг, что привело вас в наш дом?
Она подняла взгляд от корзинки, которую до этого подняла с пола и поставила на консольный столик.
– Угрызения совести, милорд.
Этот ответ мог бы порадовать Ричарда, если бы он не прозвучал с такой неохотой. Впечатление, будто кто-то приставил к ее спине пистолет. Граф знал реальное отношение продавщицы к нему, поэтому-то мисс Джейн могла и не являться в его дом.
– Вот как? Не представляю, из-за чего вы можете чувствовать себя виноватой. Ну уж точно не из-за такой мелочи, как попытка арестовать и бросить в тюрьму невинного человека, имеющего самые добрые намерения?
Эви поджала губы и метнула на брата ледяной взгляд. Но, однако, Джейн только вздернула подбородок и отрывисто проговорила:
– Вообще-то дело обстоит именно так. Несмотря на полнейший разгром, который вы учинили в моем магазине, и боль, причиненную моему кузену, теперь я понимаю, что вы хотели мне помочь. Я прошу прощения за то, что неправильно истолковала ваши намерения.
Если так звучит извинение, то ему просто страшно представить, как прозвучали бы ее оскорбления.
– Я не могу понять, почему так трудно поверить в то, что кто-то пытался вам помочь. И это при вашем веселом нраве и всепрощающей натуре. Я уверен, ваша мать, должно быть, вами очень гордится.
В ее изумрудных глазах мгновенно вспыхнул огонь, ноздри раздулись и она пронзила его горящим взглядом.
– Вряд ли вы можете судить о моем характере, поскольку в ту самую минуту, когда мы впервые встретились, вы разрушали результат моих трудов на протяжении всего утра, не говоря уже о том, что разбили посуду и повредили мебель. Заметьте, вы даже не удосужились извиниться.
Ричард не сомневался, что для Джейн «извиниться» означало предложить компенсацию. Пусть это предложение не было сказано вслух, но оно повисло в воздухе между ними.
– Возможно, я был бы склонен извиниться за беспорядок в вашем магазине, если бы вы были менее склонны называть меня сумасшедшим и всячески поносить.
– Возможно, я рассуждала бы более благоразумно, если бы не мое потрясение от вашего агрессивного вторжения. Но поскольку все произошло именно так, вряд ли вы можете винить меня в том, что я расстроилась.
Интересно, как эта женщина овладела уникальной способностью смотреть на него как на дымящуюся кучу конского навоза? Бенедикт и Эви с удивлением наблюдали за их репликами, как зрители наблюдают за теннисным матчем. В любом случае для происходящего диалога сейчас было не лучшее время и место, ведь хозяевам надо было готовиться к балу.
– Мисс Бантинг, позвольте поинтересоваться, неужели вы проделали весь путь до Сент-Джеймс ради спора со мной?
Джейн закрыла глаза и медленно выдохнула. Потом, еще раз сверкнув на Ричарда зелеными глазами, подняла крышку корзинки, достала завязанный в салфетку узелок и протянула ему.
– Это вам. Прошу вас, примите мои искренние извинения за недоразумение, произошедшее сегодня утром.
«Искреннее извинение, мать твою», – подумал граф. Если бы не аппетитный и сладкий аромат шоколада, от которого у него потекли слюнки, Рейли мог ожидать, что в узелке лежит свернувшаяся змея.
– Пирожное, начиненное мышьяком, надо полагать?
– Булочник никогда не выдает свои секретные ингредиенты, – ответила гостья с совершенно бесстрастным видом, глядя графу прямо в глаза. – Однако я бы не стала портить превосходные шоколадные пирожные.
Ее ответ застал графа врасплох, неожиданно для себя он чуть было не рассмеялся. Вот уж чего Рейли не ожидал от ехидны, так это чувства юмора.
– О! У меня прямо гора с плеч.
Раздался тихий смех Бенедикта.
– Мисс Бантинг, осмелюсь заметить, вы только что искупили свою вину, если в этом вообще была необходимость, – приветливо сообщил Хастингс.
Джейн быстро улыбнулась ему и снова переключила внимание на Ричарда.
– Милорд, вы должны понимать, что утром все происходящее было для меня большим потрясением. Я сожалею о том, что наговорила, не подумав, и надеюсь, что вы меня простите. В конце концов, ваше доброе мнение важно для меня.
Эвелин начала хихикать. Рейли бросил на нее свирепый взгляд, тогда сестра прикрыла рот рукой, пытаясь сдержать смех.
– Мисс Бантинг, вы мне определенно нравитесь. – Тут Эви посмотрела на напольные часы, ахнула и уронила руку. – Мне бы очень хотелось, чтобы мы с вами могли поболтать, но, боюсь, сейчас у нас нет времени. Моя мать дает сегодня бал, и до него остается меньше часа.
Щеки Джейн покраснели. Она попятилась на несколько шагов к двери.
– Прошу прощения, я не знала. Леди Эвелин, мистер Хастингс, было очень приятно с вами познакомиться. – Она разговаривала с его сестрой очень приятным тоном, будто на время становилась другим человеком. Потом мисс Бантинг перевела взгляд на виновника ее сегодняшних бед и небрежно кивнула: – Лорд Рейли.
Даже лязг металла о металл и тот звучал бы намного приятнее, чем то, как эта женщина произнесла его имя. С этими словами гостья открыла дверь и ушла в вечерний сумрак. Несколько мгновений все трое в полном молчании смотрели вслед Джейн. Потом Эви повернулась к Ричарду и, поставив руки на бедра, прищурилась.
– Начиненное мышьяком?
На лице брата заиграла дьявольская усмешка.
– Сейчас эта особа продемонстрировала очень хорошие манеры, но ты не слышала, как она визжала, будто дикарка, требуя моего ареста. Она вполне заслужила такого ответа.
Было совершенно ясно, что эта фурия способна держать себя в руках. Лорд Рейли задумался над мотивами, которые привели в его дом эту булочницу. Эта женщина оказалась весьма… интригующей.
– С каких это пор искреннее извинение «заслуживает» язвительного ответа?
Граф направился к лестнице и сделал знак сестре и ее мужу следовать за ним.
– Это был всего лишь легкий щелчок по ее гордости, не более того, – заявил Рейли.
Он не мог понять, чем Джейн зацепила его. Никогда раньше граф так просто не терял самообладание рядом с женщиной. Черт! Он ведь славился своей способностью очаровывать даже самую неприветливую особу. Можно даже сказать, что у Ричарда настоящий талант по этой части.
– Я уверена, что мама бы с тобой не согласилась.
Эви подобрала юбки и стала подниматься по лестнице.
– Сомневаюсь, что мама бы это заметила. В конце концов, она всего лишь хозяйка булочной.
Тогда почему его так задевает, что он ей не нравится?
Эвелин встала как вкопанная. Ричард оглянулся посмотреть, в чем дело. Лицо Бенедикта выражало насмешливое удивление.
– Ну, ты влип, – сказал зять, качая головой. – С вашего разрешения, я сбегу, пока еще есть возможность. Встретимся наверху, дорогая.
Муж поцеловал Эви в губы и поспешил вверх по лестнице, перескакивая через ступеньку. Проходя мимо Ричарда, Бенедикт чуть задержался, хлопнув его по спине и сказав:
– Желаю удачи, дружище, она тебе понадобится.
– Всего лишь хозяйка булочной? – медленно повторила сестра, отчетливо произнося каждый слог.
Ах да, он и забыл о ее наклонностях «синего чулка» – ведь за время беременности и после рождения дочери сестра была долго привязана к дому. До этого Эви половину жизни работала бок о бок с отцом на их семейном племенном конном заводе и гордилась своей работой. По правде говоря, Ричард всегда радовался ее участию в этом деле, поскольку граф вовсе не был хорош в том, в чем сестра преуспела.
Рейли улыбнулся Эвелин самой обаятельной улыбкой из своего арсенала. Она возвела глаза к потолку, прошла мимо и продолжила подниматься. Хотя на ней были изящные шелковые туфельки на мягкой подошве, Эви умудрилась сделать так, чтобы ее шаги звучали сердито. Граф вздохнул и последовал за сестрой. Поднявшись до площадки, она направилась к гостиной, отделанной в кремовых и золотистых тонах. К счастью, в комнате никого не было.
– Знаешь, Ричард Мур, я не могу поверить, что в тебе скрывалось столько надменности. – Она подобрала платье, сев на канапе. – Обаятельный шалопай – возможно, но не человек, смотрящий на других свысока.
Рейли подошел к окну и отдернул парчовые портьеры. На булыжной мостовой уже бурлило оживленное движение – это высший свет начал очередной вечер, наполненный всевозможными развлечениями, которые могла предложить кипучая жизнь лондонского сезона. Булочницы с корзинкой не было видно. Он, конечно же, и не собирался ее искать.