Эрин Найтли. Вкус скандала

Эрин Найтли
Вкус скандала

Глава 1

   Первые золотистые лучи солнца озарили ясное небо над головой Ричарда Мура, графа Рейли, возвещая наступление нового весеннего дня. Мало что может сравниться по великолепию с рассветом. Правда, для молодого графа этот рассвет всего лишь окончание восхитительного вечера.
   Зевая во весь рот, мужчина без малейших колебаний подошел к лакированной черной двери Гренвилл-Хауса. И как всегда, дверь бесшумно распахнулась на хорошо смазанных петлях в самый подходящий момент.
   – Доброе утро, лорд Рейли.
   – Доброй ночи, Финнингтон.
   Подмигнув дворецкому, Ричард отдал ему шляпу, перчатки и направился к лестнице. В апартаментах, которые снимал граф на время сезона, когда в Гренвилл-Хаусе собиралось все его семейство, вовсю шел ремонт, поэтому сейчас жить там было невозможно. К счастью, у него есть Финнингтон, и это почти сводит на нет все неудобства. Почти.
   Рейли поднялся на второй этаж и повернул в сторону своей комнаты. Запоздало спохватившись, он стал ступать тише, опасаясь разбудить родных. И все-таки – это странно ходить по собственному дому на цыпочках. Вообще-то девять месяцев в году его родители и сестры жили в фамильном поместье в Эйлсбери, а лондонский дом оставался в распоряжении Ричарда. Но надо же такому случиться, что именно в то время года, которое его семья обычно проводила в Лондоне, над его холостяцкой берлогой обрушилась часть столетней крыши. Граф с нетерпением ждал окончания ремонта.
   В тот момент, когда Ричард собирался пройти мимо хозяйских покоев, дверь в них тихо отворилась, из комнаты появился его отец, маркиз Гренвилл, гладко выбритый и одетый. Увидев друг друга, мужчины от неожиданности замерли. Отец и сын были голубоглазые, высокого роста и атлетического сложения, но сейчас они выглядели по-разному. Безукоризненно ухоженный маркиз окинул лорда взглядом с ног до головы. Он, разумеется, заметил взлохмаченные волосы графа Рейли, помятый фрак и незатейливо повязанный шейный платок – все приметы ночного отсутствия Ричарда.
   – Ты не ночевал дома?
   С недосыпа граф не мог понять, означает ли приподнятая бровь отца изумление или насмешку.
   – Пожалуй, можно и так сказать. Вот только определение «ночевал» уместно для человека, который еще и не ложился спать?
   Конечно, кровать все-таки была задействована, так что этот довод можно было использовать в любом случае.
   Маркиз, вздохнув, покачал головой и ответил:
   – Ты знаешь, что в последнее время я редко задумываюсь над подобными философскими вопросами.
   – Ну вот, а я подумал, что ты тоже возвращаешься после весело проведенной ночи. Отец, неужели ты специально поднялся в такую рань? С рассветом встают доярки и особенно невоспитанные петухи, но уж никак не маркизы.
   – Восемь часов не рань. Я уже прокатился верхом с утра и теперь направляюсь к себе в кабинет. У меня осталось не так много времени для работы, скоро начнется суета, подготовка к сегодняшнему балу и сосредоточиться будет невозможно.
   – Ах да, бал! – вспомнил сын. – Я про него чуть не забыл. Да, пожалуй, мне лучше отдохнуть, пока есть возможность.
   Именно по этой причине Ричард был готов снять другую квартиру на время сезона, пока семья здесь. С их приездом, казалось, в доме больше никогда не бывало тихо, разве что глубокой ночью. А какой ему от этого прок? Ведь именно в это время граф бывал в совершенно ином месте.
   Маркиз Гренвилл кивнул:
   – Да, отдохни. Ты выглядишь ужасно. Твоей матери не понравится, если ты распугаешь всех подходящих дебютанток, которых она так тщательно для тебя выбирала.
   «Вот бы мне так повезло».
   – Вот уж была бы трагедия, – саркастично заявил граф Рейли.
   – В жизни есть вещи похуже, чем мать, которая о тебе заботится, желая видеть тебя счастливым и женатым.
   Ричард скептически поднял бровь.
   – Таких вещей немного. Ну хорошо, тогда я иду спать. Сегодня вечером, когда наш дом захватят отобранные мамой дебютантки, мне нужно быть в наилучшей форме.
   Со стороны лестницы донеслись голоса, и через несколько мгновений из комнат появились его мать и три младшие сестры. Ну все, теперь лорду ни за что не удрать в свою спальню незаметно для них. На самом деле Ричард обожал свою семью, просто ему не хотелось, чтобы они увидели его в таком виде. Да и к тому же сестры и мать легко могли поймать графа в ловушку своим женским энтузиазмом, который, судя по их звонким голосам, уже кипел вовсю.
   Пробормотав «доброе утро», отец проскользнул мимо Ричарда и незаметно скрылся в своем кабинете. У графа, к сожалению, такого плана побега не имелось. На его счастье, сестры поздоровались с ним и спокойно прошли мимо в гостиную. Рейли успел подумать, что сможет благополучно удрать, но как раз в это время его мать направилась прямиком к нему.
   – Ричард, слава Богу, что ты уже встал. – Мать остановилась, оценила состояние его одежды и неодобрительно покачала головой. – Или нет? Ты что, спал в этой одежде?
   – Нет, конечно! – Это была истинная правда. Ричард, однако, не стал уточнять, что большую часть ночи его одежда провалялась на полу. – Тебе что-нибудь нужно?
   – Вообще-то да. Сегодня утром за завтраком я обмолвилась, что лорд Эндрю, младший сын герцога Уортингтона, все-таки придет на наш бал. Двойняшки пришли в совершеннейший восторг от такой новости, хотя они сами, конечно, не смогут к нам присоединиться.
   Рейли покачал головой. Джоселин и Кэролайн прямо-таки сгорали от нетерпения в ожидании своих дебютов, но отец твердо решил дождаться их восемнадцатилетия. По правде говоря, сына удивляла твердость маркиза в этом вопросе, ведь обычно он бывал даже чересчур снисходителен к дочерям.
   – Грейвелл – довольно славный малый, но из-за чего такой ажиотаж?
   Мать выразительно посмотрела на него, словно удивляясь его бестолковости.
   – Потому что он молодой, красивый и один из самых выгодных женихов в этом сезоне. – Она покачала головой и сказала со вздохом: – Вам, джентльменам, видно, не дано понять, как вы действуете на юных леди высшего света.
   Ричард усмехнулся. Вообще-то граф понимал это очень даже хорошо, потому он и вернулся сегодня домой так поздно. Приняв бесстрастное выражение лица, Ричард поинтересовался:
   – И какое же я имею отношение к приходу Грейвелла?
   – Беатрис умоляла меня поехать с ней сегодня утром на Бонд-стрит. Она хочет выбрать зеленую ленту более выразительного оттенка в дополнение к платью, которое она наденет на сегодняшний бал. – Мать вздохнула и покачала головой. – Понятия не имею, что она имеет в виду, но в любом случае я сегодня слишком занята последними приготовлениями к балу и ни о каком походе по магазинам со мной не может быть и речи. Ради Бога, Ричард, скажи, что ты ее отвезешь.
   Бонд-стрит раньше пяти вечера? Да Ричард скорее даст обмазать себя дегтем и вывалять в перьях!
   – Право, мама, не думаю, что от какой-то ленты зависит, выйдет она замуж или останется старой девой. Уверен, у нее и так уже дюжины всяких лент.
   Судя по тому, что маркиза надула губы, его небрежный ответ ей не понравился.
   – Беатрис хотя бы помнит, в чем состоит цель сезона. Что ж, раз ты не собираешься сопровождать свою сестру на Бонд-стрит, у нас остается больше времени и мы поговорим о твоих перспективах. – Женщина скрестила руки на груди, улыбнулась и выжидающе посмотрела на него. – Ну, расскажи, какие-нибудь молодые леди уже привлекли твое внимание?
   Рейли наклонил голову набок и улыбнулся своей фирменной чарующей улыбкой. Это был самый верный способ попасть в ловушку.
   – Мое внимание привлекли многие леди. Вот, к примеру, вчера ночью…
   – Ричард! Я не желаю ничего слышать о том, куда ты ускользнул и с кем был вчера ночью. Хоть раз будь серьезным!
   – Если ты хочешь, чтобы я говорил серьезно, тогда тебе лучше отложить этот разговор лет на пять.
   Когда-нибудь граф унаследует титул маркиза и ему придется отвечать за благополучие нескольких поместий и несметного количества людей, управлять состоянием, не говоря уже о наследстве для будущих поколений. Когда-нибудь этот день настанет, и Ричард будет настолько серьезен, насколько это вообще возможно. А сейчас от одной лишь этой мысли у графа возникло острое желание сбежать из дома.
   – Не волнуйся, мама, я сознаю свой долг. Лет через десять у тебя будет столько внуков, что ты не будешь знать куда их девать.
   Рейли точно знал, что от него ожидали в семье. Найти элегантную, благовоспитанную, плодовитую особу женского пола с безупречной родословной и жениться на ней. Отсутствие пункта о женитьбе навело бы на мысль, будто речь идет о выборе чистопородной лошади для их конюшни. Впрочем, граф сомневался, что эти два процесса сильно отличались друг от друга – подходящие кандидатки выстроятся в очередь и каждая будет «кусать удила» от нетерпеливого желания стать графиней Рейли и будущей маркизой. Глядя на него, женщины будут видеть не Ричарда, а его богатство, титулы и родословную. И все же, когда придет время, он собирался взять себе в жены самую лучшую представительницу женского рода, какая только найдется в английском высшем свете. Ричард был уверен, что сможет сделать это в точности так, как надо.
   Ну а пока это время не настало, в последние оставшиеся годы свободы ему еще нужно было втиснуть чертовски много жизни.
   Мать вздохнула, нисколько не удивленная.
   – Дорогой, ты, наверное, думаешь, что у тебя достаточно времени для поиска подходящей партии, но поверь мне – это не так. В твои годы у отца уже был ты и родилась Эви. У нас пятеро детей, и единственный сын. Так что, когда я тебя предупреждаю, что родить наследника – сложно, я знаю, что говорю.
   Определенно это был не тот разговор, который граф хотел вести с собственной матерью, особенно до того, как он выпил хотя бы чашку кофе. Ричард откашлялся.
   – Что касается этих лент…
   – Ах да! Беатрис будет тебе очень благодарна, если ты согласишься ее сопровождать.
   Здорово, только этого ему не хватало. Бонд-стрит – настоящее осиное гнездо, кишащее дебютантками и их мамашами, помешанными на мысли выдать дочек замуж. Да это хуже, чем бальный зал, где они по крайней мере стараются вести себя наилучшим образом. Если мужчина не поостережется, он запросто может угодить в ловушку. Рейли любил общество женщин, но предпочитал более искушенных, тех, кто не боится испортить репутацию.
   – Мама, предлагаю компромисс. Я скуплю все зеленые ленты со всей улицы, но поеду один. Поспать сегодня утром мне явно уже не удастся, так что, если ты не возражаешь, я лучше поеду до того, как на Бонд-стрит соберутся все модницы.
   Победная улыбка на лице маркизы сказала Ричарду все без слов. Его мать – единственная женщина на свете, которая могла «лепить» сына в своих изящных руках, словно воск.
   – Договорились.
   Просто поразительно, как всего одна короткая фраза может превратить самое обыкновенное утро в ужасное. Замешивая тесто, Джейн Бантинг прервала свое занятие и недоверчиво посмотрела на брата. Может быть, она ослышалась?
   – Что ты сказал?
   Вместо ответа Уэстон посмотрел туда, где у дальней стены кухни обычно хранились запасы сухих продуктов. Проследив за его взглядом, Джейн увидела на потертом кирпичном полу, там, где обычно стоял мешок с мукой, только припорошенные белые контуры.
   «Плохо. Очень плохо».
   Она отставила медную миску для теста, закрыла глаза и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Запах корицы и сладкого теста, доносившийся из печи, и впрямь действовал на нее успокаивающе. Мисс Бантинг любила брата, но помощником он был никудышным, наверное, худшим во всем Лондоне. К сожалению, Уэстон единственный, кто стал бы работать у нее бесплатно. Не считая жилья и еды, которую парень поглощал, словно голодный медведь, с тех пор, как ему исполнилось шестнадцать.
   – Ну, извини, – сказал брат, прислонившись к разделочному столу.
   Казалось, он не знал, куда деть свои длинные худые руки и ноги. Постепенно у Джейн появилась тупая пульсирующая боль в затылке. Сейчас у нее просто нет на это времени. Она булочница, у нее свой магазин и сегодня мисс Бантинг должна выполнить особый заказ мистера Фарнсуорта для торжественного ленча, который назначен на одиннадцать. Получается, на эту работу у нее оставалось чуть больше двух часов. Но, по милости Уэстона, ей не хватает самого главного компонента – муки. Она постаралась взять себя в руки и говорить ровным, понимающим тоном:
   – Вчера я посылала тебя к Ланкастеру купить еще муки, чтобы мы могли помимо нашей обычной выпечки выполнить заказ мистера Фарнсуорта. Что же произошло?
   На щеках юноши выступили два одинаковых красных пятна. Адамово яблоко на шее дернулось.
   – Ну, я правда пошел за мукой, но… э-э… мисс Ланкастер попросила меня помочь перенести мешки с сухими бобами, потому что ее брат уехал в Брайтон и не успел это сделать, и я… наверное, я забыл.
   Вот как, значит, мисс Ланкастер. Не то чтобы Джейн не знала о нежных чувствах, которые ее брат питает к дочери бакалейщика, но она не сознавала, до какой степени они расцвели, что смогли вытеснить из сознания парня все остальные заботы.
   Булочница потерла ладонью шею сзади, пытаясь снять напряжение. Как бы она хотела, чтобы родители были здесь и направляли Уэстона. Даже Эмерсон, ее кузен, и тот бы пригодился. Ведь ему всего двадцать два, и он наверняка помнит, каково быть шестнадцатилетним мальчишкой. Но попросить у него совета было трудновато, если учесть, что в данный момент тот находился где-то посреди океана.
   Какой толк желать невозможного? Что сделано, то сделано, и чем скорее брат принесет муку, тем лучше.
   – Не сомневаюсь, что мисс Ланкастер была благодарна тебе за помощь. К сожалению, без муки я не могу доделать последнюю партию булочек для мистера Фарнсуорта. Можешь сбегать за мукой прямо сейчас, в буквальном смысле. А я присмотрю за магазином, пока тебя не будет.
   Последние слова сестра произносила в пустоту, потому что Уэстон, ни слова не говоря, бросился к двери черного хода и выскочил, громко хлопнув дверью. Что случилось с ее милым младшим братишкой? Наверное, шестнадцать лет – это магический возраст, когда славные воспитанные юноши превращаются в дурно воспитанных мужчин. При этой мысли Джейн усмехнулась. Да, это многое объясняло.
   Она достала из печи противень с партией булочек, поставила его на стол остывать и пошла наверх, в магазин. Когда Джейн вошла в ярко декорированную комнату, в которой и располагался магазин, настроение у нее сразу улучшилось. Яркие, желто-белые занавески на витринах магазина и на нижнем этаже дома были сшиты из одинаковой ткани, поэтому когда небольшое помещение заливал солнечный свет, они казались более веселыми.
   Внезапно открылась дверь и в магазин вошла, переваливаясь, миссис Доббинс с огромным выступающим животом.
   – Мисс Бантинг! – радостно воскликнула она, улыбаясь. – Как приятно вас видеть, дорогая. Где же ваш брат?
   Булочница улыбнулась жене врача, она тоже была рада ее видеть.
   – Уэстон пошел за продуктами. Вы так сильно изменились с тех пор, как мы виделись в прошлый раз, глазам не верю. Неужели доктор Доббинс не возражает, что вы расхаживаете по городу, когда счастливый день совсем близко?
   – О, он хуже старухи! – Миссис Доббинс закатила глаза. – Если бы я ему позволила, муж еще несколько месяцев назад закутал бы меня в одеяла и запер в доме. А я-то думала, что он как ученый будет относиться к этому спокойно.
   Женщина прошла к прилавку, разрисованному барвинками, и со вздохом облегчения устроилась на табурете. Джейн позволила себе винить мистера Доббинса, ведь его жена выглядела так, как будто ребенок должен родиться со дня на день. Ей вспомнилось, что в месяцы перед рождением Уэстона ее папа всегда смотрел на маму с тревогой и заботой.
   – Не важно, ученый мужчина или булочник, когда его жена в положении, он уделяет ей больше внимания и заботы. По-моему, это очень трогательно, что ему нравится вас баловать.
   – Это вам потому так кажется, что балуют не вас. А я сейчас просто дожидаюсь момента, когда он уйдет, и только тогда выхожу из дома по своим делам. Так намного легче.
   Джейн с сожалением подумала, что ей навряд ли доведется испытать, как ее кто-то балует. И все же она понимала, что кого-то это может раздражать. Она зашла за стойку и указала на разнообразные виды сладкого хлеба, булочки и пирожные, занимавшие большую часть прилавка.
   – Что вам предложить этим прекрасным утром?
   – Хм… пожалуй, лимонную булочку с изюмом. Ой, а это корица? – Беременная женщина показала на блюдо с пирожными, присыпанными темным порошком и тонким слоем сахарной пудры. Мисс Бантинг кивнула. – Очень хорошо, я возьму еще одно такое. А есть у вас рубленые пирожки?
   «Рубленые пирожки без четверти девять утра?» – подумала булочница. Она чуть было не наморщила нос, но удержалась.
   – Боюсь, пока нет. Обычно я начинаю их готовить не раньше полудня. Может быть, возьмете вместо них имбирное печенье?
   Круглые, как яблочки, щеки покупательницы порозовели, женщина кивнула.
   – Да, пожалуй, лучше положите два.
   Джейн, посмеиваясь, завернула заказ и вложила в качестве подарка еще одно печенье бесплатно. Миссис Доббинс была ее лучшей клиенткой, но, что еще важнее, она была очень добра. Когда мама мисс Бантинг лежала больная, Доббинс иногда приносила еду и оставалась на чай, чтобы составить больной компанию, пока дочь допоздна работала в булочной.
   Когда хозяйка булочной передала пакет с покупками, миссис Доббинс улыбнулась и пожала ее руку.
   – Буду рада снова вас видеть, мисс Бантинг. Время от времени я думаю о вас, и мне приятно видеть, что вы так хорошо выглядите.
   Хорошо выглядит? Усталой Джейн с трудом в это верилось. Однако она поблагодарила ее за комплимент и с улыбкой помахала на прощание рукой. Когда покупательница ушла, булочница со вздохом переключила внимание на витрину и стала аккуратно раскладывать испеченные ранним утром лакомства. В такую рань город большей частью спал в тихом блаженстве и даже любители наслаждений, великосветские щеголи, успевали добраться до своих постелей.
   Женщина покачала головой, вспомнив сияющий черный экипаж, который прогремел мимо ее окна в предрассветной тишине, когда она только проснулась. Лакеи в ливреях и искусно нарисованные гербы не оставляли сомнений в том, что находящиеся в экипаже богаты, а время, когда они возвращались домой, красноречиво свидетельствовало, что эти люди ведут совершенно бесцельное существование. Если бы мисс Бантинг захотела, она могла бы открывать свой магазин раньше и обслуживать богачей, возвращающихся после ночных развлечений. Но такого желания у нее не было. После гибели ее отца она скорее будет голодать, чем согласится угождать избалованным, беспринципным, чрезмерно привилегированным отпрыскам аристократических семейств.
   Хозяйка булочной глубоко вздохнула. И откуда только взялись такие мысли? Что-то она расчувствовалась. Стараясь стряхнуть слезливое настроение, Джейн сунула в рот маленькое клубничное пирожное – всем известно, что ничто так не улучшает настроение, как сладости. Потом снова накрыла тарелки с выпечкой сверкающими хрустальными крышками и, отвернувшись от прилавка, стала наводить чистоту в буфете, стоящем вдоль задней стены во всю длину. Она тщательно протерла стеклянные дверцы, за которыми хранилось самое дорогое ее сердцу достояние – фарфор ее матери.
   У нее за спиной приветливо звякнул дверной колокольчик, сообщая, что открылась входная дверь и в магазин кто-то вошел. Изобразив на усталом лице вежливую улыбку, женщина повернулась, чтобы встретить нового клиента.
   Но взглянув на посетителя, она радостно закричала, потрясенная.

Глава 2

   – Сэр, купите яблочки! Лучшие во всем Лондоне.
   На пути Ричарда встала полная темноволосая женщина средних лет в косынке. Граф остановился и улыбнулся самой обаятельной улыбкой из своего арсенала.
   – Лучшие в Лондоне, говорите? Что ж, мадам, я в этом не сомневаюсь, только я не хочу яблок. Вот если бы вы продавали булочки… Я обожаю хорошие булочки. – Он подмигнул торговке, не без удовольствия заметив про себя, что на ее загорелых щеках выступил румянец. – Но я куплю одно за вашего следующего покупателя.
   Он бросил женщине монету, та, смеясь, поймала ее.
   – Очень любезно с вашей стороны, сэр. Вы точно ничего больше не желаете?
   Она незаметно потрясла объемным бюстом. Лорд хмыкнул и замотал головой.
   – Мадам, это соблазнительно, но, боюсь, вы для меня слишком молоды.
   Женщина захохотала. Граф Рейли слегка наклонился и пожелал ей хорошего дня.
   – Ну, уж теперь денек точно будет хороший.
   Мужчина усмехнулся и пошел дальше. Мимо пронесся долговязый парень, едва не налетев на него. Казалось, все двигались не просто так, а с какой-то великой целью, кричали, чтобы расслышать друг друга сквозь дребезжание повозок и топот лошадиных копыт. Во всем этом был какой-то, Ричард задумался, ища подходящее слово, суматошный шарм.
   «А это еще что такое?» – подумал он.
   Рейли резко остановился и огляделся. Он готов был поклясться, что слышал женский визг. По мощеной улице все также гремели повозки, разъезжая в одну и в другую сторону, надоедливые уличные торговцы кричали, предлагая свой товар. Ничто не давало графу повода считать, что отчаянный вопль услышал кто-то еще кроме него. И все же он был уверен, что слышал крик.
   Ричард, прищурясь от яркого солнца, стал всматриваться в витрины окрестных магазинов. В лавке пряностей и в свечном магазине не было видно ничего подозрительного. Он прошел дальше и заглянул в небольшую булочную. Крупный мужчина в темной одежде надвигался на молодую женщину, стоящую за прилавком. Ее глаза были потрясенно расширены, ко рту она прижимала руку.
   Черт побери! Этот громила собирается на нее напасть!
   Не раздумывая ни секунды, он толкнул дверь, влетел в булочную и прыгнул на мужчину. Нападавший оказался очень крепким, и Ричарду показалось, будто он налетел на дверь. Но у лорда было преимущество – он наскочил с разбегу, и от его прыжка они оба рухнули на пол, оказавшись в облаке сахарной пудры. Мужчины катались по дощатому полу, молотя друг друга. На них сыпались пирожные, а вокруг разлетались осколки стекла и фаянса. «Ну и здоров же он, – думал Рейли, – настоящий бык и раза в два больше изящной молодой особы». Женщина, глядя на происходящее, вопила и отскакивала в сторону.
   Граф прижал спину противника локтем между лопаток и врезал ему по пояснице. Костяшки пальцев пронзила такая боль, что он невольно выругался и затряс рукой. «Адское пламя! Может, этот тип все-таки сделан из дерева?» – подумал Мур. Преступник урчал и корчился, грубым голосом требуя, чтобы лорд его отпустил. Как будто он стал бы проявлять снисхождение к этому безморальному типу. Нападать средь бела дня на беззащитную женщину – это абсолютная низость, и для порядка Ричард еще разок, посильнее, ударил противника локтем по спине. Не каждый день ему выпадает возможность спасти даму и победить ужасного злодея.
   – Я бегу за помощью! – закричала женщина.
   Когда граф оглянулся, она уже бросилась к двери и исчезла из виду. Амбал воспользовался этой возможностью, круто развернулся и послал увесистый кулак в висок противника. Граф ударился о лиловые шкафы, стоящие вдоль стены, у него зазвенело в ушах и этот звон смешался со звоном бьющейся посуды. Рейли собрался с силами и нанес ответный удар, сцепившись с великаном, чтобы удержать свою позицию. Наконец он зажал локти преступника, обездвижив его. Тяжело дыша и не имея возможности убрать с глаз волосы, налипшие к вспотевшему лбу, граф надежно держал громилу – теперь мерзавец никуда не денется.
   – Что это ты делаешь, черт бы тебя побрал? Убери от меня свои поганые руки, идиот! – четко произнес преступник.
   Вместо ответа Рейли усилил хватку, заломив руки противника еще больше. Теперь Рейли практически сидел на Амбаре. Когда он резко рванул его руки вверх, громила напрягся и зарычал от боли. Поделом ему, из-за этого типа у Мура ужасно болел левый глаз. Граф цыкнул языком и предупредил:
   – На твоем месте я бы не сопротивлялся, это только вынуждает меня тянуть сильнее, если ты еще не заметил.
   Мерзавец закричал от досады. Ричард хмыкнул. Давно он так не развлекался, наверное, со времен учебы в университете. В клубе Джентльмена Джексона все всегда ужасно цивилизованно, так что Рейли уже и не помнил, когда у него была возможность дать себе волю. Он не был задирой, но мог за себя постоять. Лорд усмехнулся и тряхнул головой, пытаясь убрать волосы с глаз.
   Дверь магазина резко распахнулась, колокольчик над ней отчаянно зазвенел. В комнату ввалились двое полицейских и та самая женщина. Она оказалась меньше ростом, чем Рейли показалось раньше. «Как же повезло этой женщине, что я оказался рядом», – подумал граф.
   – Вон он, вот этот! – выпалила хозяйка булочной, с трудом переводя дыхание и показывая на Ричарда и его пленника.
   Он был уверен, что преступником был именно громила. Кого бы еще полицейские могли принять за нарушителя, мышку в углу? Теперь, когда прибыла подмога, лорд разжал хватку и вскочил на ноги. Мужчины бросились вперед, схватили нарушителя за руки и без лишних церемоний поставили на ноги. Лучшего обращения он и не заслуживал – нечего терроризировать невинных женщин.
   – Да не он! – завопила булочница и обвинительным жестом показала пальцем на Ричарда. – Этот!