– И что вы узнали? – наконец резко спросила она, бессмысленно глядя на изящные розовые цветы на обоях.
Герцог пошевелился в кресле.
– Вы все еще замужем, не так ли?
Вивьен закрыла глаза.
– Да, это правда.
– Правда? Вы имеете хоть малейшее представление, что это означает?
Как он мог спрашивать ее об этом?
– Конечно, я знаю, что это означает, Уилл, и полностью осознаю все происходящее. Но есть обстоятельства, которых вы, очевидно, не понимаете.
– Так объясните, – решительно потребовал герцог.
Глаза Вивьен неожиданно открылись, и ее охватило раздражение. Она быстро повернулась и пристально взглянула на герцога.
– Не смейте думать, что вы можете войти в мой дом с требованием объяснить вам вещи, которые вас вовсе не касаются. Я буду говорить вам только то, что сочту нужным.
Он откинулся назад, и этого было достаточно, чтобы понять, как она потрясла его этим резким и бестактным заявлением.
– Ваша правда, дорогая Вивьен, – медленно произнес герцог. – Я не могу. Ведь я не ваш муж, не так ли?
Внезапно Вивьен затрепетала от горячего неосуществимого желания. О, если бы только это было возможно...
Она прижала дрожащую руку ко лбу и снова закрыла глаза.
– Вы единственный знаете, что я никогда не была замужем в полном смысле слова...
– Боюсь, это не относится к делу. – Герцог вскочил с кресла, повернулся и, быстро прошагав к окну, стал смотреть на петунии, росшие в соседнем саду.
– Нет имеет, и самое прямое, – гневно возразила Вивьен. – Я сообщила вам ужасные сведения о моем муже, о наших взаимоотношениях, и все это – правда.
Герцог медленно повернулся к ней.
– Вы замужем, миссис Раэль-Ламонт, и это главное. Но именно этого вы мне так и не сказали. – Он говорил почти шепотом. – Не сказали до того, как позволили любить вас.
У нее перехватило дыхание.
– Позволила вам любить меня? Но разве вы сами не желали этого?
Его глаза сверкнули.
– Желал чего? Стать участником адюльтера?
– По закону, ваша светлость, это вовсе не адюльтер. У меня есть договор о раздельном проживании, подписанный Леопольдом. Как вам, должно быть, известно, это равносильно разводу.
Он в изумлении покачал головой.
– Развод? Но ведь никто не разводился!
На глаза Вивьен вновь навернулись слезы.
– Да, не разводился, потому что Леопольд использовал меня. Ему были нужны мое имя и деньги. Женившись на мне, он не смог обеспечить меня ни дружбой, ни детьми, и в конце концов, отказался получить судебное постановление о признании нашего брака недействительным, так как это «могло отразиться на его репутации». – Вивьен глубоко вздохнула, затем добавила шепотом: – Соглашение о раздельном проживании – все, чего я смогла добиться от него.
Уилл смотрел на нее, захваченный бурлящим ураганом эмоций. Если он что-то и понимал в жизни, так это то, что ее следовало прожить. Он почти потерял свою жизнь, хотя и не по собственной вине, и поклялся сражаться за выживание все оставшиеся ему на этой земле годы. Наблюдая за Вивьен, он не мог не чувствовать себя покоренным ее страстью, элегантной красотой, силой воли, которые позволили ей остаться независимой и очаровательной женщиной и не поддаться скуке, сожалению, гневу, что в конце концов, могло довести ее до самоубийства. Однако Вивьен вышла из столь драматичной ситуации самым достойным образом – об этом можно было судить по каждому произнесенному ею слову. Каким бы обозленным Уилл ни чувствовал себя в этот момент, теперь он знал, что начинает по-настоящему любить ее.
Герцог неловко переминался с ноги на ногу, боясь, что Вивьен заметит только что сделанное им открытие.
– Тем не менее вы никогда не сможете снова выйти замуж, – неуверенно пробормотал он.
Вивьен рассмеялась и смахнула со щеки слезу.
– Снова выйти замуж? А почему вы не спросили, хочу ли я этого?
– Но что, если вам представится возможность заключить брак по любви? – Уилл попытался не выдать своего раздражения.
Вивьен серьезно посмотрела на него.
– Если никто не получает развода, то никто и не женится по любви, – мягко возразила она. – Это иллюзия, с юридическим документом или без оного.
Уилл почувствовал себя так, словно с него сдирают кожу. Удивительно, что он все еще умудрялся сохранять внешнее спокойствие.
– И вы никогда не любили? – тихо спросил он. Вивьен смущенно опустила глаза и покачала головой:
– Полагаю, не время обсуждать это сейчас. – Она поднесла руку к горлу.
– Не время? Но почему?
– Пожалуйста, – взмолилась она шепотом. – Не делайте мне больно, ваша светлость.
Резко повернувшись, Уилл взглянул в окно, но ничего не увидел. Она не могла выйти замуж, даже если бы захотела, и она не откроет ему свои самые потаенные мысли. Это означало, что они зашли в тупик.
Некоторое время в наполненной цветами комнате царило молчание, но наконец герцог услышал шелест юбок и понял, что она снова села на канапе.
– Скажите мне одну-единственную вещь, – попросил он, не глядя на нее.
– Если смогу, – не сразу отозвалась Вивьен.
Герцог торопливо обдумывал слова, которые собирался произнести.
– Вы сказали, что он женился на вас ради имени и денег. Но французский аристократ, несомненно, сам владеет достаточными средствами и титулом. Что тогда вы имели в виду?
Вивьен молчала; она сидела так тихо, что герцог наконец вынужден был обернуться и убедиться, что она все еще в комнате и все еще дышит.
– Кто вы на самом деле? – спросил он; его мягкий, заботливый голос словно молил открыть то, что она так долго скрывала ото всех.
На лице Вивьен не дрогнул ни один мускул. Не отрывая взгляда от керамической вазы, заполненной засушенными маргаритками, она тихо выдохнула:
– Я старшая дочь графа Уэррика и родилась в Нортумберленде.
Теперь Уилл все понял.
– Леди Вивьен. – Он на миг закрыл глаза.
– Да...
Какое страшное испытание, подумал Уилл. Нелегко многие годы притворяться и лгать, принадлежа к знати, быть не в состоянии блистать, как твои сверстники. Хотя холодная темнота Нортумберленда была куда как далека от солнца и цветов Корнуолла, во всем остальном жизнь Вивьен шла параллельно с его жизнью. Она была воспитана, как и он, прекрасно образованна. Им обоим была дана возможность продвигаться в обществе, оба были наделены богатством и оба вступили в брак с, казалось бы, наилучшими партнерами. И вот теперь это наилучшее превратилось в настоящий кошмар и для нее, и для него.
– Почему вы здесь? – спросил герцог, надеясь, что его смущение останется незамеченным.
После минуты раздумья Вивьен подняла глаза и устремила их к небу.
– Вам лучше, чем кому бы то ни было, известно, что испытываешь, когда тебя избегает общество, когда отворачиваются равные по положению... У меня две сестры и ни одного брата. Как самая старшая, я должна была первой удачно выйти замуж, чтобы дать хороший пример сестрам. Мой отец нашел для меня замечательную партию – лорда Стенли Мейтленда, виконта Черитона. К великому огорчению отца, меня не интересовал вдовец средних лет с четырьмя детьми, даже несмотря на то что его собственность граничила с Уэрриком и со временем стала бы частью земельного владения нашей семьи. – Вивьен опустила голову и взглянула на все еще дрожавшие руки. – Зато когда я встретила лорда Леопольда, он сразу очаровал меня. Правда, он был французом, но красивым и чрезвычайно обаятельным. – Она горько усмехнулась и покачала головой. – Вы спросили меня, любила ли я когда-нибудь? Да, я была влюблена один раз, влюблена в Леопольда Раэль-Ламонта, а он, в свою очередь, любил мое приданое и все, что мог приобрести на него. Меня обманул искусный соблазнитель, и как после этого я могла признаться отцу, что он был прав? Мне следовало бы выйти замуж за лорда Стенли: в этом случае меня, может, и не любили бы, но зато я была бы нужна. В случае с Леопольдом я просто осталась одна. – Голос Вивьен снизился до шепота, когда она заканчивала свое печальное повествование.
Уилл впитывал каждое ее слово, изумленный и глубоко тронутый, удивляясь силе духа этой хрупкой женщины. Вивьен оставила мужа, который предал ее в первую же брачную ночь, и стала свободной, но какой ценой!
– Вы очень храбрая, – негромко произнес он, страстно желая обнять ее и при этом отступая на шаг, чтобы она не приняла сочувствие за ухаживание и не оттолкнула его.
Судорожно вздохнув, Вивьен выпрямилась, и слабая улыбка осветила ее лицо.
– Очень любезно с вашей стороны думать так, но, возможно, я не заслужила такого мнения о себе, ваша светлость.
Герцог остановился у кресла, разделявшего их, и опустил руку на его высокую спинку.
– Полагаю, ваш отец не одобрил и раздельное проживание.
Вивьен кивнула:
– Конечно, нет.
– И именно поэтому вы предпочли жить в Пензансе, подальше от родного дома...
– Да, чтобы не позорить мою семью. Сестры удачно вышли замуж, но скандал может повредить им. Я предпочла жить здесь, в Корнуолле, превратившись в относительно обеспеченную вдову мистера Раэль-Ламонта, моя семья остается в Нортумберленде, рассказывая всем, что я счастлива, что живу с семьей моего мужа в Европе.
– А что же ваш супруг? – Герцог заставил себя задать этот вопрос и тут же почувствовал, как от напряжения у него что-то заныло в груди.
Вивьен сцепила руки за спиной.
– Я щедро заплатила ему, и он таки подписал соглашение о раздельном проживании. Более десяти лет я не получала никаких известий от него, хотя, по слухам, он наслаждается жизнью, тратя мои деньги на солнечном юге Франции.
Герцог в изумлении покачал головой.
– И вы одна устроили все это?
– Да, я.
– А в результате каждый что-то выиграл.
– Можно сказать и так. Я продолжаю общаться с сестрами, но только по почте. И еще я наслаждаюсь обретенной здесь свободой, моим положением в обществе и моим бизнесом, которым я так усердно занималась все эти годы. Я готова сделать что угодно, лишь бы сохранить все это.
Неожиданно эти осторожно произнесенные слова нарушили торжественную интерлюдию, в которой они оба участвовали, и Уилл, обойдя кресло, приблизился к ней. На этот раз Вивьен не пыталась отступить, но ее поза выражала решимость и твердость.
Он прикоснулся ладонями к ее щекам и не опускал рук, пока не услышал, как она всхлипнула.
– Я буду вечно хранить ваш секрет, Вивьен.
Она опустила ресницы, и он поцеловал сначала одно ее веко, потом другое.
– Уилл...
На несколько томительных секунд герцог прижался губами к ее губам.
– Подделка в конверте, – тихо сообщил он. – На какое время назначена встреча?
Вивьен подняла руки и положила ладони ему на грудь.
– На семь часов вечера, в таверне за театром на Кенел-стрит.
Герцог нахмурился.
– «Веселые рыцари».
– Вы знаете это место? – Она удивленно взглянула на него.
– Да, – ответил герцог и, не вдаваясь в подробности, добавил: – Он специально выбирает людные места.
Вивьен кивнула.
– Во всяком случае, там он не сможет остаться со мной наедине.
Уилл был не очень-то уверен в этом и потому собирался принять меры предосторожности, не сообщая ей о своих намерениях.
– Я буду сам наблюдать за происходящим, и то же сделают мой детектив и его люди. – Он взял ее за подбородок. – Но и вы также будьте настороже. Я не хочу потерять вас, к тому же у меня нет другой флористки.
Вивьен попыталась улыбнуться; при этом ее взгляд оставался напряженным, и Уилл ощутил душевный трепет.
– Я буду рядом, леди Вивьен.
Ее взгляд смягчился, теперь в нем угадывалась нежность.
– Спасибо вам... за все.
Герцог ободряюще улыбнулся и осторожно сжал ее подбородок. Нежно прикоснувшись к ее губам, он повернулся и вышел из гостиной.
Глава 17
Глава 18
Герцог пошевелился в кресле.
– Вы все еще замужем, не так ли?
Вивьен закрыла глаза.
– Да, это правда.
– Правда? Вы имеете хоть малейшее представление, что это означает?
Как он мог спрашивать ее об этом?
– Конечно, я знаю, что это означает, Уилл, и полностью осознаю все происходящее. Но есть обстоятельства, которых вы, очевидно, не понимаете.
– Так объясните, – решительно потребовал герцог.
Глаза Вивьен неожиданно открылись, и ее охватило раздражение. Она быстро повернулась и пристально взглянула на герцога.
– Не смейте думать, что вы можете войти в мой дом с требованием объяснить вам вещи, которые вас вовсе не касаются. Я буду говорить вам только то, что сочту нужным.
Он откинулся назад, и этого было достаточно, чтобы понять, как она потрясла его этим резким и бестактным заявлением.
– Ваша правда, дорогая Вивьен, – медленно произнес герцог. – Я не могу. Ведь я не ваш муж, не так ли?
Внезапно Вивьен затрепетала от горячего неосуществимого желания. О, если бы только это было возможно...
Она прижала дрожащую руку ко лбу и снова закрыла глаза.
– Вы единственный знаете, что я никогда не была замужем в полном смысле слова...
– Боюсь, это не относится к делу. – Герцог вскочил с кресла, повернулся и, быстро прошагав к окну, стал смотреть на петунии, росшие в соседнем саду.
– Нет имеет, и самое прямое, – гневно возразила Вивьен. – Я сообщила вам ужасные сведения о моем муже, о наших взаимоотношениях, и все это – правда.
Герцог медленно повернулся к ней.
– Вы замужем, миссис Раэль-Ламонт, и это главное. Но именно этого вы мне так и не сказали. – Он говорил почти шепотом. – Не сказали до того, как позволили любить вас.
У нее перехватило дыхание.
– Позволила вам любить меня? Но разве вы сами не желали этого?
Его глаза сверкнули.
– Желал чего? Стать участником адюльтера?
– По закону, ваша светлость, это вовсе не адюльтер. У меня есть договор о раздельном проживании, подписанный Леопольдом. Как вам, должно быть, известно, это равносильно разводу.
Он в изумлении покачал головой.
– Развод? Но ведь никто не разводился!
На глаза Вивьен вновь навернулись слезы.
– Да, не разводился, потому что Леопольд использовал меня. Ему были нужны мое имя и деньги. Женившись на мне, он не смог обеспечить меня ни дружбой, ни детьми, и в конце концов, отказался получить судебное постановление о признании нашего брака недействительным, так как это «могло отразиться на его репутации». – Вивьен глубоко вздохнула, затем добавила шепотом: – Соглашение о раздельном проживании – все, чего я смогла добиться от него.
Уилл смотрел на нее, захваченный бурлящим ураганом эмоций. Если он что-то и понимал в жизни, так это то, что ее следовало прожить. Он почти потерял свою жизнь, хотя и не по собственной вине, и поклялся сражаться за выживание все оставшиеся ему на этой земле годы. Наблюдая за Вивьен, он не мог не чувствовать себя покоренным ее страстью, элегантной красотой, силой воли, которые позволили ей остаться независимой и очаровательной женщиной и не поддаться скуке, сожалению, гневу, что в конце концов, могло довести ее до самоубийства. Однако Вивьен вышла из столь драматичной ситуации самым достойным образом – об этом можно было судить по каждому произнесенному ею слову. Каким бы обозленным Уилл ни чувствовал себя в этот момент, теперь он знал, что начинает по-настоящему любить ее.
Герцог неловко переминался с ноги на ногу, боясь, что Вивьен заметит только что сделанное им открытие.
– Тем не менее вы никогда не сможете снова выйти замуж, – неуверенно пробормотал он.
Вивьен рассмеялась и смахнула со щеки слезу.
– Снова выйти замуж? А почему вы не спросили, хочу ли я этого?
– Но что, если вам представится возможность заключить брак по любви? – Уилл попытался не выдать своего раздражения.
Вивьен серьезно посмотрела на него.
– Если никто не получает развода, то никто и не женится по любви, – мягко возразила она. – Это иллюзия, с юридическим документом или без оного.
Уилл почувствовал себя так, словно с него сдирают кожу. Удивительно, что он все еще умудрялся сохранять внешнее спокойствие.
– И вы никогда не любили? – тихо спросил он. Вивьен смущенно опустила глаза и покачала головой:
– Полагаю, не время обсуждать это сейчас. – Она поднесла руку к горлу.
– Не время? Но почему?
– Пожалуйста, – взмолилась она шепотом. – Не делайте мне больно, ваша светлость.
Резко повернувшись, Уилл взглянул в окно, но ничего не увидел. Она не могла выйти замуж, даже если бы захотела, и она не откроет ему свои самые потаенные мысли. Это означало, что они зашли в тупик.
Некоторое время в наполненной цветами комнате царило молчание, но наконец герцог услышал шелест юбок и понял, что она снова села на канапе.
– Скажите мне одну-единственную вещь, – попросил он, не глядя на нее.
– Если смогу, – не сразу отозвалась Вивьен.
Герцог торопливо обдумывал слова, которые собирался произнести.
– Вы сказали, что он женился на вас ради имени и денег. Но французский аристократ, несомненно, сам владеет достаточными средствами и титулом. Что тогда вы имели в виду?
Вивьен молчала; она сидела так тихо, что герцог наконец вынужден был обернуться и убедиться, что она все еще в комнате и все еще дышит.
– Кто вы на самом деле? – спросил он; его мягкий, заботливый голос словно молил открыть то, что она так долго скрывала ото всех.
На лице Вивьен не дрогнул ни один мускул. Не отрывая взгляда от керамической вазы, заполненной засушенными маргаритками, она тихо выдохнула:
– Я старшая дочь графа Уэррика и родилась в Нортумберленде.
Теперь Уилл все понял.
– Леди Вивьен. – Он на миг закрыл глаза.
– Да...
Какое страшное испытание, подумал Уилл. Нелегко многие годы притворяться и лгать, принадлежа к знати, быть не в состоянии блистать, как твои сверстники. Хотя холодная темнота Нортумберленда была куда как далека от солнца и цветов Корнуолла, во всем остальном жизнь Вивьен шла параллельно с его жизнью. Она была воспитана, как и он, прекрасно образованна. Им обоим была дана возможность продвигаться в обществе, оба были наделены богатством и оба вступили в брак с, казалось бы, наилучшими партнерами. И вот теперь это наилучшее превратилось в настоящий кошмар и для нее, и для него.
– Почему вы здесь? – спросил герцог, надеясь, что его смущение останется незамеченным.
После минуты раздумья Вивьен подняла глаза и устремила их к небу.
– Вам лучше, чем кому бы то ни было, известно, что испытываешь, когда тебя избегает общество, когда отворачиваются равные по положению... У меня две сестры и ни одного брата. Как самая старшая, я должна была первой удачно выйти замуж, чтобы дать хороший пример сестрам. Мой отец нашел для меня замечательную партию – лорда Стенли Мейтленда, виконта Черитона. К великому огорчению отца, меня не интересовал вдовец средних лет с четырьмя детьми, даже несмотря на то что его собственность граничила с Уэрриком и со временем стала бы частью земельного владения нашей семьи. – Вивьен опустила голову и взглянула на все еще дрожавшие руки. – Зато когда я встретила лорда Леопольда, он сразу очаровал меня. Правда, он был французом, но красивым и чрезвычайно обаятельным. – Она горько усмехнулась и покачала головой. – Вы спросили меня, любила ли я когда-нибудь? Да, я была влюблена один раз, влюблена в Леопольда Раэль-Ламонта, а он, в свою очередь, любил мое приданое и все, что мог приобрести на него. Меня обманул искусный соблазнитель, и как после этого я могла признаться отцу, что он был прав? Мне следовало бы выйти замуж за лорда Стенли: в этом случае меня, может, и не любили бы, но зато я была бы нужна. В случае с Леопольдом я просто осталась одна. – Голос Вивьен снизился до шепота, когда она заканчивала свое печальное повествование.
Уилл впитывал каждое ее слово, изумленный и глубоко тронутый, удивляясь силе духа этой хрупкой женщины. Вивьен оставила мужа, который предал ее в первую же брачную ночь, и стала свободной, но какой ценой!
– Вы очень храбрая, – негромко произнес он, страстно желая обнять ее и при этом отступая на шаг, чтобы она не приняла сочувствие за ухаживание и не оттолкнула его.
Судорожно вздохнув, Вивьен выпрямилась, и слабая улыбка осветила ее лицо.
– Очень любезно с вашей стороны думать так, но, возможно, я не заслужила такого мнения о себе, ваша светлость.
Герцог остановился у кресла, разделявшего их, и опустил руку на его высокую спинку.
– Полагаю, ваш отец не одобрил и раздельное проживание.
Вивьен кивнула:
– Конечно, нет.
– И именно поэтому вы предпочли жить в Пензансе, подальше от родного дома...
– Да, чтобы не позорить мою семью. Сестры удачно вышли замуж, но скандал может повредить им. Я предпочла жить здесь, в Корнуолле, превратившись в относительно обеспеченную вдову мистера Раэль-Ламонта, моя семья остается в Нортумберленде, рассказывая всем, что я счастлива, что живу с семьей моего мужа в Европе.
– А что же ваш супруг? – Герцог заставил себя задать этот вопрос и тут же почувствовал, как от напряжения у него что-то заныло в груди.
Вивьен сцепила руки за спиной.
– Я щедро заплатила ему, и он таки подписал соглашение о раздельном проживании. Более десяти лет я не получала никаких известий от него, хотя, по слухам, он наслаждается жизнью, тратя мои деньги на солнечном юге Франции.
Герцог в изумлении покачал головой.
– И вы одна устроили все это?
– Да, я.
– А в результате каждый что-то выиграл.
– Можно сказать и так. Я продолжаю общаться с сестрами, но только по почте. И еще я наслаждаюсь обретенной здесь свободой, моим положением в обществе и моим бизнесом, которым я так усердно занималась все эти годы. Я готова сделать что угодно, лишь бы сохранить все это.
Неожиданно эти осторожно произнесенные слова нарушили торжественную интерлюдию, в которой они оба участвовали, и Уилл, обойдя кресло, приблизился к ней. На этот раз Вивьен не пыталась отступить, но ее поза выражала решимость и твердость.
Он прикоснулся ладонями к ее щекам и не опускал рук, пока не услышал, как она всхлипнула.
– Я буду вечно хранить ваш секрет, Вивьен.
Она опустила ресницы, и он поцеловал сначала одно ее веко, потом другое.
– Уилл...
На несколько томительных секунд герцог прижался губами к ее губам.
– Подделка в конверте, – тихо сообщил он. – На какое время назначена встреча?
Вивьен подняла руки и положила ладони ему на грудь.
– На семь часов вечера, в таверне за театром на Кенел-стрит.
Герцог нахмурился.
– «Веселые рыцари».
– Вы знаете это место? – Она удивленно взглянула на него.
– Да, – ответил герцог и, не вдаваясь в подробности, добавил: – Он специально выбирает людные места.
Вивьен кивнула.
– Во всяком случае, там он не сможет остаться со мной наедине.
Уилл был не очень-то уверен в этом и потому собирался принять меры предосторожности, не сообщая ей о своих намерениях.
– Я буду сам наблюдать за происходящим, и то же сделают мой детектив и его люди. – Он взял ее за подбородок. – Но и вы также будьте настороже. Я не хочу потерять вас, к тому же у меня нет другой флористки.
Вивьен попыталась улыбнуться; при этом ее взгляд оставался напряженным, и Уилл ощутил душевный трепет.
– Я буду рядом, леди Вивьен.
Ее взгляд смягчился, теперь в нем угадывалась нежность.
– Спасибо вам... за все.
Герцог ободряюще улыбнулся и осторожно сжал ее подбородок. Нежно прикоснувшись к ее губам, он повернулся и вышел из гостиной.
Глава 17
Несколько минут Уилл просто стоял на крыльце ее дома, засунув руки в карманы, и всматривался в даль. Начавшийся мелкий дождь стучал по камням дорожки, ведущей на улицу, превращая красоту маленького сада Вивьен в расплывчатую акварель. Все вокруг казалось на удивление чистым и мирным, но это была лишь иллюзия, и Уилл почувствовал, как портится его настроение.
К несчастью, ее чувства к нему волновали его больше, чем забота о ее полной безопасности. Но если посмотреть с другой стороны, никогда он так не беспокоился о близком человеке. Все дело было в его беспомощности и неспособности изменить положение дел. Возможно, правда заключалась в том, что одно накладывалось на другое – ее страстное стремление сохранить в неприкосновенности жизнь, которую она вела здесь; его желание защитить ее, на что, они знали оба, у него не было законных прав; их взаимное тяготение друг к другу, которое, вероятно, никогда их не покинет, даже если они будут жить врозь день за днем и год за годом.
Уилл потер глаза и пожалел, что не захватил с собой зонт. Впрочем, он все равно промокнет, если будет следовать своему плану. Вивьен встретится с Монтегю меньше чем через два часа, и он не собирается как пешка сидеть дома и ждать новостей, как предлагал и на чем настаивал Гастингс. Он придет туда ради нее и будет защищать ее всеми доступными средствами. Ничто другое теперь не имело значения. Он и его друзья, Сэмсон Карлайл и Колин Рамзи, обеспечат и ее защиту, и арест артиста. К счастью, им он определенно мог доверять.
Уилл взглянул на потемневшее небо. Просвета нигде не было видно, и он, наконец, отважился выйти под дождь. Дождевые капли падали ему на лицо и одежду, но он не чувствовал ничего, кроме холодной промозглости глубоко внутри и предчувствия, какого никогда не испытывал прежде.
Вот-вот начнется последний акт их мрачной драмы, и он не имел права расслабляться.
Вивьен не выносила бездействия. Как она могла ничего не делать и просто ожидать, а потом стать обедом для хитрого лиса? Меньше чем через два часа она должна войти в таверну, пропахшую застарелым потом, пролитым элем и подгоревшим мясом. Ей доводилось уже бывать в подобных заведениях...
Несколько минут Вивьен расхаживала по комнате, размышляя над тем, какие еще унижения предстоят ей в ближайшем будущем, и прислушиваясь к шуму дождя по крыше. Она задыхалась в своей гостиной. Вспомнив про конверт с сонетом, она бросила взгляд на чайный столик и почувствовала непреодолимое желание увидеть подделку собственными глазами.
Быстро вскрыв конверт, Вивьен осторожно извлекла из него документ с еле заметной подписью внизу. Она чуть улыбнулась, размышляя о том, какие связи должен иметь герцог Трент, чтобы разыскать умельца, способного создать подобный шедевр. Оригинал Вивьен видела лишь однажды, но это была безупречная копия.
– Прошу прощения, миссис Раэль-Ламонт, но некий мужчина хочет вас видеть.
Вивьен повернулась к домоправительнице и инстинктивно прижала рукопись к груди.
– Извините, я не хотела беспокоить вас, но этот человек сказал, что ему очень важно увидеться с вами именно сегодня.
Придя наконец в себя, Вивьен быстро вложила бумагу в конверт.
– Кто он? – деловито спросила она.
– Джентльмен из Труро, – не колеблясь ответила Гарриет. – Он хочет купить орхидеи для жены на годовщину их свадьбы. Счастливица. Этот человек очень красив. Я пригласила его войти, но он весь промок и не хотел пачкать полы, что очень любезно с его стороны.
Вивьен почувствовала крайнее раздражение. Ее домоправительница вела себя так, словно в жизни ее хозяйки не происходило ничего, о чем бы следовало задуматься хотя бы на минуту.
Прикрыв глаза, она потерла ладонью лоб.
– Почему именно сегодня?
– Ну не знаю... ему нужны орхидеи, и он проделал весь этот путь, чтобы взглянуть на ваши.
Ох уж эти орхидеи! Если она откажется принять посетителя, у Гарриет это вызовет подозрение, даже беспокойство. У Вивьен не оставалось иного выбора, кроме как показать прибывшему цветы и поскорее избавиться от него.
Вздохнув, она положила конверт на чайный столик и поправила выбившуюся прядь волос.
– Хорошо, я приму его. Он оставил визитную карточку?
– Да, мадам. – Гарриет протянула хозяйке серебряный поднос.
Вивьен взглянула на красиво отпечатанные буквы: «Господин Г. Герман». Странно. Она никогда не слышала о таком. Впрочем, он ведь сказал, что прибыл из Труро.
– Если придет кто-нибудь еще, меня нет дома, Гарриет.
– Да, мадам.
Покинув гостиную, Вивьен направилась в оранжерею.
– Что за отвратительный день, миссис Раэль-Ламонт! – Невидимый из окна гость, вероятно, стоял за сводчатым проходом слева от нее. – Я подумал, что это более... подходящее место для встречи.
Вивьен сначала замерла на месте, некоторое время прислушиваясь к шуму дождя за оранжереей, затем медленно повернулась. Перед ней стоял Гилберт Монтегю собственной персоной; гладко выбритый, с короткой стрижкой, он был одет в темно-серый костюм и модное пальто безупречного качества. Неудивительно, что Гарриет не узнала его.
– Что вы здесь делаете? – пробормотала Вивьен дрожащим голосом.
– Да вот пришел за вами. – Он улыбнулся. Вивьен инстинктивно отступила назад.
– Уходите, – прошипела она, – иначе я закричу.
Медленно и с ледяным холодом он ответил:
– Только попробуйте, и я сломаю вашу изящную шейку.
К горлу Вивьен подступила горечь, голова вдруг закружилась, и она даже испугалась, что может упасть.
– А как же рукопись? – Это все, что она могла придумать.
Гилберт хмыкнул; его глаза по-прежнему оставались холодными, взгляд неподвижным.
– Неужели, дорогая миссис Раэль-Ламонт, вы настолько наивны, что не имеете представления о сути этого дельца?
С каждой минутой чувствуя себя все более испуганной, Вивьен еще дальше отступила от него. Она уже начала замерзать.
Монтегю двинулся к ней так медленно, что она поначалу даже не заметила его приближения.
Стараясь не выдать себя, Вивьен вскинула подбородок:
– Не знаю, что вы имеете в виду, мистер Монтегю, но я сделала все возможное, чтобы удовлетворить ваши пожелания. Я просто хочу получить копию моего соглашения о раздельном проживании, которая находится у вас. После этого, надеюсь, мы расстанемся навсегда.
Гилберт раскатисто рассмеялся, будто его очень позабавили ее слова.
– Между прочим, моя фамилия Герман. И еще, хотя это вряд ли имеет значение: вы не очень хорошая актриса. А теперь нам с вами придется немного прогуляться. Мы выйдем отсюда вместе, сядем в мою карету, ну а там...
Мир завертелся у Вивьен перед глазами. Она сделала еще шаг назад и ударилась бедром об угол короткого деревянного стола, который чуть не опрокинулся от удара.
Гилберт усмехнулся и вдруг с быстротой, которой она не ожидала, схватил Вивьен за руку выше локтя и наклонился к ней.
– За мной, миссис Раэль-Ламонт, и без глупостей, – произнес он угрожающим шепотом, и Вивьен почувствовала острие ножа у себя под грудью.
«Уилл, как я нуждаюсь в вас...» – внезапно пронеслось у нее в голове. Гилберт обхватил ее за плечи и потащил через оранжерею к воротам.
Вивьен судорожно пыталась придумать хоть что-то, что могло бы помочь ей спастись, но Гилберт, словно догадываясь о ее намерениях, сильнее сжал ее плечо.
– Если закричите или попытаетесь убежать – умрете прямо здесь, среди ваших милых растений. Сейчас командую я, и постарайтесь хорошенько запомнить это.
– Но мои слуги...
– Они не догадаются о вашем отсутствии по меньшей мере полчаса, – небрежно заметил Гилберт. – Этого вполне достаточно, чтобы уехать из города.
Вивьен с ненавистью взглянула на его гладкое, обманчиво красивое лицо.
– Подлец! – выдохнула она сквозь зубы.
Гилберт странно усмехнулся, затем осторожно поднял руку и, укрыв ее своим пальто, прижал к себе, чтобы защитить от проливного дождя.
– Это правда, – мрачно произнес он, ведя ее сквозь высокие деревянные ворота к ожидающему экипажу. – И мне даже не нужно притворяться.
Оказавшись в карете, Вивьен с тревогой огляделась; она все еще надеялась, что ее спасут, и поэтому не знала, стоит ли попытаться самостоятельно сразиться с похитителем.
Когда они выезжали из города, направляясь на запад, Вивьен без труда убедилась, что на пустынной по причине плохой погоды дороге ей не на кого рассчитывать. Теперь ее судьба зависела только от нее.
К несчастью, ее чувства к нему волновали его больше, чем забота о ее полной безопасности. Но если посмотреть с другой стороны, никогда он так не беспокоился о близком человеке. Все дело было в его беспомощности и неспособности изменить положение дел. Возможно, правда заключалась в том, что одно накладывалось на другое – ее страстное стремление сохранить в неприкосновенности жизнь, которую она вела здесь; его желание защитить ее, на что, они знали оба, у него не было законных прав; их взаимное тяготение друг к другу, которое, вероятно, никогда их не покинет, даже если они будут жить врозь день за днем и год за годом.
Уилл потер глаза и пожалел, что не захватил с собой зонт. Впрочем, он все равно промокнет, если будет следовать своему плану. Вивьен встретится с Монтегю меньше чем через два часа, и он не собирается как пешка сидеть дома и ждать новостей, как предлагал и на чем настаивал Гастингс. Он придет туда ради нее и будет защищать ее всеми доступными средствами. Ничто другое теперь не имело значения. Он и его друзья, Сэмсон Карлайл и Колин Рамзи, обеспечат и ее защиту, и арест артиста. К счастью, им он определенно мог доверять.
Уилл взглянул на потемневшее небо. Просвета нигде не было видно, и он, наконец, отважился выйти под дождь. Дождевые капли падали ему на лицо и одежду, но он не чувствовал ничего, кроме холодной промозглости глубоко внутри и предчувствия, какого никогда не испытывал прежде.
Вот-вот начнется последний акт их мрачной драмы, и он не имел права расслабляться.
Вивьен не выносила бездействия. Как она могла ничего не делать и просто ожидать, а потом стать обедом для хитрого лиса? Меньше чем через два часа она должна войти в таверну, пропахшую застарелым потом, пролитым элем и подгоревшим мясом. Ей доводилось уже бывать в подобных заведениях...
Несколько минут Вивьен расхаживала по комнате, размышляя над тем, какие еще унижения предстоят ей в ближайшем будущем, и прислушиваясь к шуму дождя по крыше. Она задыхалась в своей гостиной. Вспомнив про конверт с сонетом, она бросила взгляд на чайный столик и почувствовала непреодолимое желание увидеть подделку собственными глазами.
Быстро вскрыв конверт, Вивьен осторожно извлекла из него документ с еле заметной подписью внизу. Она чуть улыбнулась, размышляя о том, какие связи должен иметь герцог Трент, чтобы разыскать умельца, способного создать подобный шедевр. Оригинал Вивьен видела лишь однажды, но это была безупречная копия.
– Прошу прощения, миссис Раэль-Ламонт, но некий мужчина хочет вас видеть.
Вивьен повернулась к домоправительнице и инстинктивно прижала рукопись к груди.
– Извините, я не хотела беспокоить вас, но этот человек сказал, что ему очень важно увидеться с вами именно сегодня.
Придя наконец в себя, Вивьен быстро вложила бумагу в конверт.
– Кто он? – деловито спросила она.
– Джентльмен из Труро, – не колеблясь ответила Гарриет. – Он хочет купить орхидеи для жены на годовщину их свадьбы. Счастливица. Этот человек очень красив. Я пригласила его войти, но он весь промок и не хотел пачкать полы, что очень любезно с его стороны.
Вивьен почувствовала крайнее раздражение. Ее домоправительница вела себя так, словно в жизни ее хозяйки не происходило ничего, о чем бы следовало задуматься хотя бы на минуту.
Прикрыв глаза, она потерла ладонью лоб.
– Почему именно сегодня?
– Ну не знаю... ему нужны орхидеи, и он проделал весь этот путь, чтобы взглянуть на ваши.
Ох уж эти орхидеи! Если она откажется принять посетителя, у Гарриет это вызовет подозрение, даже беспокойство. У Вивьен не оставалось иного выбора, кроме как показать прибывшему цветы и поскорее избавиться от него.
Вздохнув, она положила конверт на чайный столик и поправила выбившуюся прядь волос.
– Хорошо, я приму его. Он оставил визитную карточку?
– Да, мадам. – Гарриет протянула хозяйке серебряный поднос.
Вивьен взглянула на красиво отпечатанные буквы: «Господин Г. Герман». Странно. Она никогда не слышала о таком. Впрочем, он ведь сказал, что прибыл из Труро.
– Если придет кто-нибудь еще, меня нет дома, Гарриет.
– Да, мадам.
Покинув гостиную, Вивьен направилась в оранжерею.
– Что за отвратительный день, миссис Раэль-Ламонт! – Невидимый из окна гость, вероятно, стоял за сводчатым проходом слева от нее. – Я подумал, что это более... подходящее место для встречи.
Вивьен сначала замерла на месте, некоторое время прислушиваясь к шуму дождя за оранжереей, затем медленно повернулась. Перед ней стоял Гилберт Монтегю собственной персоной; гладко выбритый, с короткой стрижкой, он был одет в темно-серый костюм и модное пальто безупречного качества. Неудивительно, что Гарриет не узнала его.
– Что вы здесь делаете? – пробормотала Вивьен дрожащим голосом.
– Да вот пришел за вами. – Он улыбнулся. Вивьен инстинктивно отступила назад.
– Уходите, – прошипела она, – иначе я закричу.
Медленно и с ледяным холодом он ответил:
– Только попробуйте, и я сломаю вашу изящную шейку.
К горлу Вивьен подступила горечь, голова вдруг закружилась, и она даже испугалась, что может упасть.
– А как же рукопись? – Это все, что она могла придумать.
Гилберт хмыкнул; его глаза по-прежнему оставались холодными, взгляд неподвижным.
– Неужели, дорогая миссис Раэль-Ламонт, вы настолько наивны, что не имеете представления о сути этого дельца?
С каждой минутой чувствуя себя все более испуганной, Вивьен еще дальше отступила от него. Она уже начала замерзать.
Монтегю двинулся к ней так медленно, что она поначалу даже не заметила его приближения.
Стараясь не выдать себя, Вивьен вскинула подбородок:
– Не знаю, что вы имеете в виду, мистер Монтегю, но я сделала все возможное, чтобы удовлетворить ваши пожелания. Я просто хочу получить копию моего соглашения о раздельном проживании, которая находится у вас. После этого, надеюсь, мы расстанемся навсегда.
Гилберт раскатисто рассмеялся, будто его очень позабавили ее слова.
– Между прочим, моя фамилия Герман. И еще, хотя это вряд ли имеет значение: вы не очень хорошая актриса. А теперь нам с вами придется немного прогуляться. Мы выйдем отсюда вместе, сядем в мою карету, ну а там...
Мир завертелся у Вивьен перед глазами. Она сделала еще шаг назад и ударилась бедром об угол короткого деревянного стола, который чуть не опрокинулся от удара.
Гилберт усмехнулся и вдруг с быстротой, которой она не ожидала, схватил Вивьен за руку выше локтя и наклонился к ней.
– За мной, миссис Раэль-Ламонт, и без глупостей, – произнес он угрожающим шепотом, и Вивьен почувствовала острие ножа у себя под грудью.
«Уилл, как я нуждаюсь в вас...» – внезапно пронеслось у нее в голове. Гилберт обхватил ее за плечи и потащил через оранжерею к воротам.
Вивьен судорожно пыталась придумать хоть что-то, что могло бы помочь ей спастись, но Гилберт, словно догадываясь о ее намерениях, сильнее сжал ее плечо.
– Если закричите или попытаетесь убежать – умрете прямо здесь, среди ваших милых растений. Сейчас командую я, и постарайтесь хорошенько запомнить это.
– Но мои слуги...
– Они не догадаются о вашем отсутствии по меньшей мере полчаса, – небрежно заметил Гилберт. – Этого вполне достаточно, чтобы уехать из города.
Вивьен с ненавистью взглянула на его гладкое, обманчиво красивое лицо.
– Подлец! – выдохнула она сквозь зубы.
Гилберт странно усмехнулся, затем осторожно поднял руку и, укрыв ее своим пальто, прижал к себе, чтобы защитить от проливного дождя.
– Это правда, – мрачно произнес он, ведя ее сквозь высокие деревянные ворота к ожидающему экипажу. – И мне даже не нужно притворяться.
Оказавшись в карете, Вивьен с тревогой огляделась; она все еще надеялась, что ее спасут, и поэтому не знала, стоит ли попытаться самостоятельно сразиться с похитителем.
Когда они выезжали из города, направляясь на запад, Вивьен без труда убедилась, что на пустынной по причине плохой погоды дороге ей не на кого рассчитывать. Теперь ее судьба зависела только от нее.
Глава 18
На побережье медленно опускалась ночная мгла. После проливного дождя из-за низких облаков на горизонте выглянуло солнце и тут же начало садиться за океан.
Уилл смотрел на солнце, стоя у высокой стеклянной двери, с интересом наблюдая, как полоска сияющего золота уступает место еле видимой ниточке зеленого, а затем полыхающее дневное светило словно погружается в вечность.
Это была комната Элизабет: когда-то здесь она играла на рояле, и не раз за последние годы Уиллу казалось, что он слышит неясные мелодичные звуки, разносящиеся по темным и тихим коридорам дома. Иногда это благозвучие застигало его врасплох, заставляя закрыть глаза и вновь желать, чтобы женский смех и полные чувства песни обогащали его жизнь. Но музыка всегда исчезала, и сегодняшний день не был исключением.
Уилл опустил взгляд на беспокойный океан, затем закрыл глаза и прислонился лбом к стеклу двери. Оно было холодным как лед. О, как ему хотелось убежать из пустого пространства этого дома, ставшего центром его жизни, – дома без тепла, без смеха, без любви...
– Прошу простить, ваша светлость, но у меня важные новости.
Гастингс. Господи, когда только все это кончится?
Уилл судорожно сжал тонкую деревянную раму побелевшими пальцами. Никогда еще он так сильно не сожалел о своем положении в свете.
И все же, когда дело призывало его, представление о долге, с которым он родился и воспитывался, всегда торжествовало.
Открыв глаза, он повернулся и чуть не столкнулся лицом к лицу с детективом.
– Да, Гастингс?
Сначала гость выглядел озадаченным, осматриваясь вокруг, словно он только сейчас обнаружил, что попал в совершенно незнакомую комнату.
– Разрешите присесть, ваша светлость? Никак не могу перевести дух.
– Конечно, садитесь. – Не отходя от стеклянных дверей, Уилл указал на софу в центре комнаты.
Гастингс тут же уселся в весьма неудобной позе, но, как ни странно, на этот раз не стал доставать свои записи.
– Ваша светлость, вы, конечно, уже поняли, что Гилберт Герман ускользнул от нас в таверне...
Уилл почувствовал себя так, словно его полоснули кинжалом.
– Я так и предполагал, – холодно заметил он.
– Однако есть кое-что, что я должен безотлагательно вам сообщить.
– Ну так сообщайте. – Герцог недовольно поморщился.
– В общем, сэр... – Гастингс откашлялся, – возможно, мне следовало бы ознакомиться с этой информацией раньше, и если вы почувствуете необходимость задержать плату за мои услуги, я полностью пойму вас...
– Говорите по существу. – Уилл уже начинал терять терпение.
– Да-да, разумеется. – Детектив, наконец, полез в нагрудный карман и извлек свои записи. – Видите ли, изучая прошлое Гилберта Германа, я решил проверить сделки его отца как финансиста. – В голосе Гастингса появилось волнение. – На прошлой неделе я поручил моим людям заняться этим, и они обнаружили нечто весьма примечательное, сэр.
Уилл ждал, не меняя позы.
Гастингс нервно ослабил шейный платок.
– Проживая в столице, Дэвид Герман легко мог раздобыть список клиентов-дворян, и когда мы провели наше расследование, то обнаружили одно имя, которое может вас заинтересовать.
– Вот как?
– Имя Честер вам о чем-нибудь говорит? – Детектив криво усмехнулся.
Уиллу показалось, что стеклянная дверь распахнулась и леденящий ветер дунул ему в лицо.
Теперь все начинало сходиться. Дэвид Герман был личным финансистом отца Элизабет.
Словно не замечая его реакции, Гастингс продолжил:
– Мы узнали, что Ричард Честер хранил крупную сумму денег в банке Германа в обмен на небольшие услуги – покрытие мелких карточных долгов, заблаговременное сообщение о процентных ставках и других подобных вещах. – Полные щеки Гастингса порозовели от волнения. – Эти двое были друзьями и знали друг друга долгие годы. – Детектив сделал эффектную паузу, затем прошептал: – Как и их дети.
Странно, но лишь в этот момент прозрения Уилл задумался о том, что за последние несколько минут Гастингс ни разу не заглянул в свои записи.
– Ваша светлость?
Уилл тяжело вздохнул:
– Итак, как я это себе теперь представляю, дети хорошо знали друг друга, и блондинка, которая встречалась в таверне с Гилбертом, – не кто иная, как Элинор Честер, сестра моей покойной жены.
– Именно, сэр. – Гастингс на мгновение задумался – очевидно, он ожидал более бурной реакции, чем простая констатация фактов, – а затем, почесав шею, продолжил: – Гилберт Герман и Стивен Честер росли друзьями, и скорее всего вместе задумали этот шантаж. Получив определенные сведения, они разработали хитроумный план. Вопрос – от кого они получили эти сведения? Могла ваша жена рассказать сестре, что вы владеете рукописью?
Герцог усмехнулся:
– Об этом знали абсолютно все – ведь рукопись сперва принадлежала Элизабет. Это был ее свадебный подарок мне.
Прекрасный подарок, невольно подумал он. Элизабет еще прежде сказала, что сонет является семейной реликвией, но сам подарок стал для него полнейшим сюрпризом. Тогда она действительно любила его. И тут его внезапно осенило.
Уилл смотрел на солнце, стоя у высокой стеклянной двери, с интересом наблюдая, как полоска сияющего золота уступает место еле видимой ниточке зеленого, а затем полыхающее дневное светило словно погружается в вечность.
Это была комната Элизабет: когда-то здесь она играла на рояле, и не раз за последние годы Уиллу казалось, что он слышит неясные мелодичные звуки, разносящиеся по темным и тихим коридорам дома. Иногда это благозвучие застигало его врасплох, заставляя закрыть глаза и вновь желать, чтобы женский смех и полные чувства песни обогащали его жизнь. Но музыка всегда исчезала, и сегодняшний день не был исключением.
Уилл опустил взгляд на беспокойный океан, затем закрыл глаза и прислонился лбом к стеклу двери. Оно было холодным как лед. О, как ему хотелось убежать из пустого пространства этого дома, ставшего центром его жизни, – дома без тепла, без смеха, без любви...
– Прошу простить, ваша светлость, но у меня важные новости.
Гастингс. Господи, когда только все это кончится?
Уилл судорожно сжал тонкую деревянную раму побелевшими пальцами. Никогда еще он так сильно не сожалел о своем положении в свете.
И все же, когда дело призывало его, представление о долге, с которым он родился и воспитывался, всегда торжествовало.
Открыв глаза, он повернулся и чуть не столкнулся лицом к лицу с детективом.
– Да, Гастингс?
Сначала гость выглядел озадаченным, осматриваясь вокруг, словно он только сейчас обнаружил, что попал в совершенно незнакомую комнату.
– Разрешите присесть, ваша светлость? Никак не могу перевести дух.
– Конечно, садитесь. – Не отходя от стеклянных дверей, Уилл указал на софу в центре комнаты.
Гастингс тут же уселся в весьма неудобной позе, но, как ни странно, на этот раз не стал доставать свои записи.
– Ваша светлость, вы, конечно, уже поняли, что Гилберт Герман ускользнул от нас в таверне...
Уилл почувствовал себя так, словно его полоснули кинжалом.
– Я так и предполагал, – холодно заметил он.
– Однако есть кое-что, что я должен безотлагательно вам сообщить.
– Ну так сообщайте. – Герцог недовольно поморщился.
– В общем, сэр... – Гастингс откашлялся, – возможно, мне следовало бы ознакомиться с этой информацией раньше, и если вы почувствуете необходимость задержать плату за мои услуги, я полностью пойму вас...
– Говорите по существу. – Уилл уже начинал терять терпение.
– Да-да, разумеется. – Детектив, наконец, полез в нагрудный карман и извлек свои записи. – Видите ли, изучая прошлое Гилберта Германа, я решил проверить сделки его отца как финансиста. – В голосе Гастингса появилось волнение. – На прошлой неделе я поручил моим людям заняться этим, и они обнаружили нечто весьма примечательное, сэр.
Уилл ждал, не меняя позы.
Гастингс нервно ослабил шейный платок.
– Проживая в столице, Дэвид Герман легко мог раздобыть список клиентов-дворян, и когда мы провели наше расследование, то обнаружили одно имя, которое может вас заинтересовать.
– Вот как?
– Имя Честер вам о чем-нибудь говорит? – Детектив криво усмехнулся.
Уиллу показалось, что стеклянная дверь распахнулась и леденящий ветер дунул ему в лицо.
Теперь все начинало сходиться. Дэвид Герман был личным финансистом отца Элизабет.
Словно не замечая его реакции, Гастингс продолжил:
– Мы узнали, что Ричард Честер хранил крупную сумму денег в банке Германа в обмен на небольшие услуги – покрытие мелких карточных долгов, заблаговременное сообщение о процентных ставках и других подобных вещах. – Полные щеки Гастингса порозовели от волнения. – Эти двое были друзьями и знали друг друга долгие годы. – Детектив сделал эффектную паузу, затем прошептал: – Как и их дети.
Странно, но лишь в этот момент прозрения Уилл задумался о том, что за последние несколько минут Гастингс ни разу не заглянул в свои записи.
– Ваша светлость?
Уилл тяжело вздохнул:
– Итак, как я это себе теперь представляю, дети хорошо знали друг друга, и блондинка, которая встречалась в таверне с Гилбертом, – не кто иная, как Элинор Честер, сестра моей покойной жены.
– Именно, сэр. – Гастингс на мгновение задумался – очевидно, он ожидал более бурной реакции, чем простая констатация фактов, – а затем, почесав шею, продолжил: – Гилберт Герман и Стивен Честер росли друзьями, и скорее всего вместе задумали этот шантаж. Получив определенные сведения, они разработали хитроумный план. Вопрос – от кого они получили эти сведения? Могла ваша жена рассказать сестре, что вы владеете рукописью?
Герцог усмехнулся:
– Об этом знали абсолютно все – ведь рукопись сперва принадлежала Элизабет. Это был ее свадебный подарок мне.
Прекрасный подарок, невольно подумал он. Элизабет еще прежде сказала, что сонет является семейной реликвией, но сам подарок стал для него полнейшим сюрпризом. Тогда она действительно любила его. И тут его внезапно осенило.