«Вы такая теплая...» Наконец-то она поняла, каким страстным может быть прикосновение женщины к мужчине. Естественная человеческая потребность чувствовать, что ты желанна и доставляешь радость, что тебя принимают безо всяких размышлений.
Вивьен легко коснулась его щеки с теплым чувством сострадания и сочувствия, наслаждаясь искренностью этого момента. Потом она отняла пальцы и мягко улыбнулась ему.
Судорожно вздохнув, герцог отступил на шаг.
– Вивьен, – хрипло произнес он, – вы много совершеннее, чем я воображал.
– Воображали?
– Да, воображал все, что касалось вас.
Ее улыбка исчезла, она вновь испытала неловкость и смущение.
– Ваша светлость!..
К ее полнейшему изумлению, герцог тряхнул головой и засмеялся.
– Если вы не начнете называть меня Уилл, я больше не поцелую вас.
Теперь пришла ее очередь отступить от него.
– Вы полагаете, мне этого захочется?
Он насмешливо взглянул на нее.
– Полагаю.
– Право, ваша логика озадачивает меня.
– Как ваш чудный поцелуй – меня, моя дорогая леди.
Вивьен ничего не ответила. Она просто не в состоянии была это сделать, так как все, что она произносила, превращалось в нечто очень интимное.
Герцог повернул голову, но насмешливое выражение не покинуло его лица. В этот момент в саду, расцвеченном бриллиантами дождевых капель, он выглядел красивее любого мужчины, которого Вивьен когда-либо видела, и ей понадобилась вся ее воля, чтобы не сказать ему об этом.
– Мне бы хотелось, чтобы вы чаще улыбались, – неожиданно для себя сказала она.
Герцог с удивлением взглянул на нее.
– Да? И почему же?
Неужели он действительно так глуп? Вряд ли. Вероятнее всего, ему просто редко доводилось находиться в женском обществе.
Вздохнув, Вивьен скрестила руки на груди.
– Я соглашусь называть вас по имени, ваша светлость, если вы согласитесь улыбаться и тем доставите мне удовольствие.
Он сжал руки за спиной и ласково улыбнулся.
– Ну, раз уж я попробовал ваши сладкие губы, мне остается только согласиться на все, чтобы доставить вам удовольствие, мадам.
Вивьен подавила вздох и слегка отступила от своего спутника. Герцог снова улыбнулся.
– Вам хочется, чтобы я поцеловал вас...
Его поддразнивание разоружило ее, и ей не хотелось отрицать это.
– А вы наверняка понимаете, что этот разговор не имеет смысла.
Герцог шагнул к Вивьен, и его голова, возвышающаяся над ней, заслонила солнце.
– Напротив, он имеет глубокий смысл. Если вы вспомните наслаждение от нашего первого мимолетного прикосновения...
Она не назвала бы его мимолетным, так как прикосновение его губ к ее губам, казалось, длилось довольно долго. Но возможно, это лишь плод ее воображения.
– А вы не наслаждались им? – лукаво поинтересовалась Вивьен, подчеркнуто обращаясь к герцогу на вы. Она отлично знала, что это было именно так, но ей хотелось услышать подтверждение от него.
Герцог взглянул на ее грудь, затем поднял глаза.
– Вы знаете правду.
Ее позабавило, что в своем ответе он подчеркнул слово «знаете». Конечно, ей хотелось, чтобы он снова поцеловал ее.
Выдержав небольшую паузу, Вивьен кивнула.
– Что ж, Уилл, не буду с вами спорить.
В какую-то долю секунды она могла поклясться, что в его глазах промелькнуло облегчение и даже след вернувшегося желания. Затем, выпрямившись, герцог кивнул.
– Тогда с нетерпением буду ждать вашего следующего визита.
– И когда это произойдет?
– В следующую среду. Я приглашаю вас на обед.
Брови Вивьен взлетели вверх.
– В следующую среду?
Он улыбнулся:
– Это недостаточно скоро для вас?
Снова причина их знакомства ворвалась в ее мысли, но сейчас упоминание о рукописи нарушило бы очарование настроения, в котором они пребывали. Столь интимный момент неожиданно и, возможно, неразумно показался Вивьен гораздо важнее.
– Я подчиняюсь, ваша светлость. Однако не могу не спросить вас, когда я смогу приобрести интересующий меня сонет?
Улыбка исчезла с лица герцога, и он задумчиво посмотрел на нее сверху вниз. Затем он поднес пальцы к лицу Вивьен и провел ими по ее щеке.
Жест удивил ее своей нежностью, однако прежде чем Вивьен смогла отреагировать, герцог убрал руку.
– Всему свое время. Итак, я буду ждать среды.
Он попрощался с ней, не дав удовлетворительного ответа, но что она могла поделать?
– Благодарю вас за восхитительный ленч, Уилл.
Он кивнул:
– Дворецкий проводит вас.
Вивьен сделала реверанс, затем прошла мимо него, с трудом удерживаясь, чтобы не дотронуться до щеки, где все еще ощущалось его прикосновение.
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Вивьен легко коснулась его щеки с теплым чувством сострадания и сочувствия, наслаждаясь искренностью этого момента. Потом она отняла пальцы и мягко улыбнулась ему.
Судорожно вздохнув, герцог отступил на шаг.
– Вивьен, – хрипло произнес он, – вы много совершеннее, чем я воображал.
– Воображали?
– Да, воображал все, что касалось вас.
Ее улыбка исчезла, она вновь испытала неловкость и смущение.
– Ваша светлость!..
К ее полнейшему изумлению, герцог тряхнул головой и засмеялся.
– Если вы не начнете называть меня Уилл, я больше не поцелую вас.
Теперь пришла ее очередь отступить от него.
– Вы полагаете, мне этого захочется?
Он насмешливо взглянул на нее.
– Полагаю.
– Право, ваша логика озадачивает меня.
– Как ваш чудный поцелуй – меня, моя дорогая леди.
Вивьен ничего не ответила. Она просто не в состоянии была это сделать, так как все, что она произносила, превращалось в нечто очень интимное.
Герцог повернул голову, но насмешливое выражение не покинуло его лица. В этот момент в саду, расцвеченном бриллиантами дождевых капель, он выглядел красивее любого мужчины, которого Вивьен когда-либо видела, и ей понадобилась вся ее воля, чтобы не сказать ему об этом.
– Мне бы хотелось, чтобы вы чаще улыбались, – неожиданно для себя сказала она.
Герцог с удивлением взглянул на нее.
– Да? И почему же?
Неужели он действительно так глуп? Вряд ли. Вероятнее всего, ему просто редко доводилось находиться в женском обществе.
Вздохнув, Вивьен скрестила руки на груди.
– Я соглашусь называть вас по имени, ваша светлость, если вы согласитесь улыбаться и тем доставите мне удовольствие.
Он сжал руки за спиной и ласково улыбнулся.
– Ну, раз уж я попробовал ваши сладкие губы, мне остается только согласиться на все, чтобы доставить вам удовольствие, мадам.
Вивьен подавила вздох и слегка отступила от своего спутника. Герцог снова улыбнулся.
– Вам хочется, чтобы я поцеловал вас...
Его поддразнивание разоружило ее, и ей не хотелось отрицать это.
– А вы наверняка понимаете, что этот разговор не имеет смысла.
Герцог шагнул к Вивьен, и его голова, возвышающаяся над ней, заслонила солнце.
– Напротив, он имеет глубокий смысл. Если вы вспомните наслаждение от нашего первого мимолетного прикосновения...
Она не назвала бы его мимолетным, так как прикосновение его губ к ее губам, казалось, длилось довольно долго. Но возможно, это лишь плод ее воображения.
– А вы не наслаждались им? – лукаво поинтересовалась Вивьен, подчеркнуто обращаясь к герцогу на вы. Она отлично знала, что это было именно так, но ей хотелось услышать подтверждение от него.
Герцог взглянул на ее грудь, затем поднял глаза.
– Вы знаете правду.
Ее позабавило, что в своем ответе он подчеркнул слово «знаете». Конечно, ей хотелось, чтобы он снова поцеловал ее.
Выдержав небольшую паузу, Вивьен кивнула.
– Что ж, Уилл, не буду с вами спорить.
В какую-то долю секунды она могла поклясться, что в его глазах промелькнуло облегчение и даже след вернувшегося желания. Затем, выпрямившись, герцог кивнул.
– Тогда с нетерпением буду ждать вашего следующего визита.
– И когда это произойдет?
– В следующую среду. Я приглашаю вас на обед.
Брови Вивьен взлетели вверх.
– В следующую среду?
Он улыбнулся:
– Это недостаточно скоро для вас?
Снова причина их знакомства ворвалась в ее мысли, но сейчас упоминание о рукописи нарушило бы очарование настроения, в котором они пребывали. Столь интимный момент неожиданно и, возможно, неразумно показался Вивьен гораздо важнее.
– Я подчиняюсь, ваша светлость. Однако не могу не спросить вас, когда я смогу приобрести интересующий меня сонет?
Улыбка исчезла с лица герцога, и он задумчиво посмотрел на нее сверху вниз. Затем он поднес пальцы к лицу Вивьен и провел ими по ее щеке.
Жест удивил ее своей нежностью, однако прежде чем Вивьен смогла отреагировать, герцог убрал руку.
– Всему свое время. Итак, я буду ждать среды.
Он попрощался с ней, не дав удовлетворительного ответа, но что она могла поделать?
– Благодарю вас за восхитительный ленч, Уилл.
Он кивнул:
– Дворецкий проводит вас.
Вивьен сделала реверанс, затем прошла мимо него, с трудом удерживаясь, чтобы не дотронуться до щеки, где все еще ощущалось его прикосновение.
Глава 5
Клемент Гастингс был невысоким человеком лет пятидесяти, весьма полным; и Уилл скорее назвал бы его приземистым. Гастингса отличали довольно большой нос, маленькие глазки-бусинки, плешь на голове и крайне экстравагантная одежда. Уилл часто задавался вопросом, как зарабатывают на жизнь частные детективы. Впрочем, знатные и богатые люди нередко желают потешить себя, за что охотно и щедро платят. Но возможно, «потешить» не совсем удачное слово. Гастингс не принадлежал к когорте людей, способных потакать кому-либо; этот человек обладал замечательной проницательностью и интеллектом и считался лучшим детективом в Корнуолле. Уилл иногда прибегал к его услугам, в том числе и перед судом почти шесть лет назад.
Войдя в библиотеку, Уилл застал детектива осматривающим полки с книгами. Гастингс был одет в один из своих излюбленных костюмов – золотисто-белую полосатую рубашку, заправленную в широкие брюки в бело-зеленую клетку, и лимонного цвета камзол, который безжалостно стискивал его живот. Возможно, этот стиль был типичен для города, а может быть, Гастингса одевала жена и выбор костюма – не его вина.
– Ну-с, вам удалось узнать что-нибудь? – спросил герцог, направляясь к письменному столу в надежде, что сегодня детектив пришел с хорошими новостями. Гастингс занялся этим делом лишь в начале недели, и Уилл понимал, что шансы добыть ценную информацию пока невелики. Все же он потребовал предоставлять отчет каждые два дня, и Гастингс дисциплинированно выполнял его требования.
Детектив повернулся к герцогу и, слегка улыбнувшись, поклонился.
– Доброе утро, ваша светлость. Вы правы, у меня есть кое-что для вас. Немного, но ведь это только начало...
Уилл указал рукой на кресло.
– Присаживайтесь.
Подойдя к креслу, Гастингс удобно устроил свое внушительных габаритов тело, вытянул ноги и достал из кармана камзола несколько исписанных листков бумаги.
– Итак, – сказал он, быстро проглядывая свои заметки, – мои люди в Лондоне начали расследование относительно происхождения миссис Раэль-Ламонт, но об этом у меня пока нет никаких новостей. – Он откашлялся. – Однако осторожно расспросив кое-кого в городе, я выяснил, что с сорок четвертого года, очевидно, после смерти супруга, она живет в своем доме в Пензансе и при ней всего несколько слуг. Вряд ли ее супруг когда-либо приезжал в Корнуолл при жизни, хотя я думаю... – Гастингс нахмурился и перевернул страницу. – Думаю, что собственность записана на его имя. Но это надо еще уточнить. Похоже, этот человек купил дом даже не видя его: вероятно, он собирался приезжать сюда на отдых, но неожиданно умер. В течение недели у меня появится больше информации, и как только я узнаю новости из города, сразу же сообщу вам, ваша светлость. В городе у вдовы, вероятно, есть источник доходов.
Уилл откинулся на спинку кресла. Постукивая кончиками пальцев по верху секретера, он вспоминал уже проведенные поиски, которые до сих пор не дали существенных результатов. Впрочем, один источник ее доходов – продажа цветов и цветочных композиций – уже был ему известен, как и то, что у нее удивительно приятные на вкус губы.
– Что-нибудь о ее муже?
Гастингс покачал головой:
– Пока ничего, но мы непременно узнаем о нем больше в конце недели.
– Отлично. – Уилл готов был встать, когда детектив перевернул еще один лист.
– Теперь последнее, ваша светлость, хотя, возможно, это не имеет особого значения.
Герцог замер в своем кресле. – Да?
Гастингс нахмурился, и его лоб пересекла глубокая морщина.
– Вы просили меня проверить, с кем вдова виделась в последнее время, и я обнаружил одну встречу, довольно странную...
Уилл молча ждал.
– Похоже, она неплохо зарабатывает, продавая местной знати цветы. Мадам Раэль-Ламонт часто приглашают для консультаций, а также посещают ее, заранее условившись о встрече.
Уиллу это показалось пустяком, но он воздержался от замечаний. В конце концов, работа детектива в том и состоит, чтобы обращать внимание на любые мелочи.
– По словам судомойки ее соседа, – продолжил Гастингс, – в начале прошлой недели миссис Раэль-Ламонт посетил человек, которого она не ожидала; этот гость был столь низкого происхождения, что его приняли с черного хода. Он провел с хозяйкой в саду всего несколько минут, а когда ушел, она немедленно заперла дом и отменила все ранее назначенные встречи с заказчиками и светские визиты. Именно в этот день миссис Раэль-Ламонт и посетила вас, ваша светлость.
Уилл чувствовал себя все более заинтригованным.
– Вы знаете, что за человек посетил ее?
Гастингс почесал скулу широкими пухлыми пальцами.
– Вот это-то и есть самое странное, сэр. Похоже, к ней приходил актер.
– Актер? – переспросил герцог глухо.
Кивнув, Гастингс вновь обратил взгляд на свои заметки.
– Да, сэр. Очень странно, но это действительно был актер из гастролирующей здесь Королевской шекспировской труппы; его имя – Гилберт Монтегю, но это все, что мне пока известно о нем. В настоящее время я пытаюсь получить более полную информацию.
Уилл быстро встал с кресла и прошел к окнам оранжереи. Он никогда не знался с актерами и, насколько мог вспомнить, никогда в жизни не встречался ни с одним из них. Но Гастингс прав: эта встреча между вдовой и актером в ее доме слишком необычна и ее нельзя не принимать в расчет, особенно потому, что актер шекспировского театра мог быть хорошо информирован о произведениях Шекспира, неизвестных широкой публике.
– Я хочу, чтобы вы хорошенько проверили его. – Уилл посмотрел из окна на песчаный берег. – Вы можете немедленно заняться этим?
Гастингс тоже поднялся с кресла.
– Я начну сегодня же днем, ваша светлость. Если не возражаете, мы встретимся через два дня в это же время.
Уилл медленно повернулся к гостю.
– Даже раньше, если узнаете что-нибудь ценное.
– Разумеется, сэр. Что-нибудь еще?
– Нет, на сегодня все.
Взяв шляпу, Гастингс бросил быстрый взгляд в сторону герцога.
– Всего хорошего, ваша светлость.
– Жду новостей, Гастингс.
Войдя в библиотеку, Уилл застал детектива осматривающим полки с книгами. Гастингс был одет в один из своих излюбленных костюмов – золотисто-белую полосатую рубашку, заправленную в широкие брюки в бело-зеленую клетку, и лимонного цвета камзол, который безжалостно стискивал его живот. Возможно, этот стиль был типичен для города, а может быть, Гастингса одевала жена и выбор костюма – не его вина.
– Ну-с, вам удалось узнать что-нибудь? – спросил герцог, направляясь к письменному столу в надежде, что сегодня детектив пришел с хорошими новостями. Гастингс занялся этим делом лишь в начале недели, и Уилл понимал, что шансы добыть ценную информацию пока невелики. Все же он потребовал предоставлять отчет каждые два дня, и Гастингс дисциплинированно выполнял его требования.
Детектив повернулся к герцогу и, слегка улыбнувшись, поклонился.
– Доброе утро, ваша светлость. Вы правы, у меня есть кое-что для вас. Немного, но ведь это только начало...
Уилл указал рукой на кресло.
– Присаживайтесь.
Подойдя к креслу, Гастингс удобно устроил свое внушительных габаритов тело, вытянул ноги и достал из кармана камзола несколько исписанных листков бумаги.
– Итак, – сказал он, быстро проглядывая свои заметки, – мои люди в Лондоне начали расследование относительно происхождения миссис Раэль-Ламонт, но об этом у меня пока нет никаких новостей. – Он откашлялся. – Однако осторожно расспросив кое-кого в городе, я выяснил, что с сорок четвертого года, очевидно, после смерти супруга, она живет в своем доме в Пензансе и при ней всего несколько слуг. Вряд ли ее супруг когда-либо приезжал в Корнуолл при жизни, хотя я думаю... – Гастингс нахмурился и перевернул страницу. – Думаю, что собственность записана на его имя. Но это надо еще уточнить. Похоже, этот человек купил дом даже не видя его: вероятно, он собирался приезжать сюда на отдых, но неожиданно умер. В течение недели у меня появится больше информации, и как только я узнаю новости из города, сразу же сообщу вам, ваша светлость. В городе у вдовы, вероятно, есть источник доходов.
Уилл откинулся на спинку кресла. Постукивая кончиками пальцев по верху секретера, он вспоминал уже проведенные поиски, которые до сих пор не дали существенных результатов. Впрочем, один источник ее доходов – продажа цветов и цветочных композиций – уже был ему известен, как и то, что у нее удивительно приятные на вкус губы.
– Что-нибудь о ее муже?
Гастингс покачал головой:
– Пока ничего, но мы непременно узнаем о нем больше в конце недели.
– Отлично. – Уилл готов был встать, когда детектив перевернул еще один лист.
– Теперь последнее, ваша светлость, хотя, возможно, это не имеет особого значения.
Герцог замер в своем кресле. – Да?
Гастингс нахмурился, и его лоб пересекла глубокая морщина.
– Вы просили меня проверить, с кем вдова виделась в последнее время, и я обнаружил одну встречу, довольно странную...
Уилл молча ждал.
– Похоже, она неплохо зарабатывает, продавая местной знати цветы. Мадам Раэль-Ламонт часто приглашают для консультаций, а также посещают ее, заранее условившись о встрече.
Уиллу это показалось пустяком, но он воздержался от замечаний. В конце концов, работа детектива в том и состоит, чтобы обращать внимание на любые мелочи.
– По словам судомойки ее соседа, – продолжил Гастингс, – в начале прошлой недели миссис Раэль-Ламонт посетил человек, которого она не ожидала; этот гость был столь низкого происхождения, что его приняли с черного хода. Он провел с хозяйкой в саду всего несколько минут, а когда ушел, она немедленно заперла дом и отменила все ранее назначенные встречи с заказчиками и светские визиты. Именно в этот день миссис Раэль-Ламонт и посетила вас, ваша светлость.
Уилл чувствовал себя все более заинтригованным.
– Вы знаете, что за человек посетил ее?
Гастингс почесал скулу широкими пухлыми пальцами.
– Вот это-то и есть самое странное, сэр. Похоже, к ней приходил актер.
– Актер? – переспросил герцог глухо.
Кивнув, Гастингс вновь обратил взгляд на свои заметки.
– Да, сэр. Очень странно, но это действительно был актер из гастролирующей здесь Королевской шекспировской труппы; его имя – Гилберт Монтегю, но это все, что мне пока известно о нем. В настоящее время я пытаюсь получить более полную информацию.
Уилл быстро встал с кресла и прошел к окнам оранжереи. Он никогда не знался с актерами и, насколько мог вспомнить, никогда в жизни не встречался ни с одним из них. Но Гастингс прав: эта встреча между вдовой и актером в ее доме слишком необычна и ее нельзя не принимать в расчет, особенно потому, что актер шекспировского театра мог быть хорошо информирован о произведениях Шекспира, неизвестных широкой публике.
– Я хочу, чтобы вы хорошенько проверили его. – Уилл посмотрел из окна на песчаный берег. – Вы можете немедленно заняться этим?
Гастингс тоже поднялся с кресла.
– Я начну сегодня же днем, ваша светлость. Если не возражаете, мы встретимся через два дня в это же время.
Уилл медленно повернулся к гостю.
– Даже раньше, если узнаете что-нибудь ценное.
– Разумеется, сэр. Что-нибудь еще?
– Нет, на сегодня все.
Взяв шляпу, Гастингс бросил быстрый взгляд в сторону герцога.
– Всего хорошего, ваша светлость.
– Жду новостей, Гастингс.
Глава 6
Темнота постепенно окутывала трактир. Обычно в это время здесь находились в основном завсегдатаи, но иногда в трактир «Веселые рыцари» забредали случайные клиенты, чтобы хоть на часок избавиться от ворчливой жены или гнетущей летней жары.
Гилберт пришел сюда, чтобы позабыть о театре, безмозглых актерах с их жалким самомнением и смехотворными проблемами, и уже два часа сидел на неудобном стуле, слишком маленьком для его крупного тела, раздумывая, не пригласить ли миниатюрную блондинку в отвратительную постель наверху, чтобы как следует развеять скуку. Он называл это роскошью – если в данном случае можно было применить такое слово – и приходил сюда вечером почти каждую пятницу все последние два месяца. Скоро ему не надо будет выступать на лондонских подмостках – ведь он станет богат.
Гилберт рассмеялся. Безупречный, блестящий план.
– Благодарю вас, Вивьен Раэль-Ламонт, – громко произнес он иронический тост и поднес стакан к губам. Удивительно достойный эль. Гилберт был уже достаточно пьян, но чувствовал себя настолько превосходно, что хотел забыться окончательно. К тому же его не ждали в театре в ближайшие два дня, а значит, кому какое дело, черт побери, даже если он заснет на скамейке?
Однако только актер опустил почти пустой стакан на столик, настроение у него тут же упало, так как опасность смотрела ему прямо в лицо. В небрежной позе она стояла в двух футах от него, со всепрощающей улыбкой в голубых очаровательных глазах.
Монтегю чуть не поперхнулся.
– Неужели это Гилберт Монтегю? – промурлыкала дама.
– Черт побери, Элинор! – Он откашлялся. – Что ты тут делаешь? И как ты нашла меня?
Элинор вскинула брови:
– Как я нашла тебя? Но разве трудно найти трактир? И поверь, я не так беспомощна и хрупка, как кажется. – Ее губы сложились в саркастическую улыбку.
– Кто-нибудь может увидеть тебя здесь, идиотка! – выпалил актер и, нервно оглянувшись, схватил ее за руку. – Сядь немедленно!
С нарочитой медлительностью Элинор отодвинула стул напротив него и после продолжительных манипуляций со своим широким шелковым платьем грациозно уселась на жесткое деревянное сиденье.
– Расслабься, – преувеличенно громко произнесла она. – Я с ног до головы одета в ужасающее тряпье, как ты прекрасно можешь видеть сам, и к тому же никто, кроме Уэйна, не знает, что я здесь.
Тряпье? Возможно, для королевы. Гилберт сделал большой глоток эля, отметив, что его визави выглядела совсем как дочь благородных родителей, особенно в подобном заведении. Если она останется здесь дольше, ее заметят, а это в сложившихся обстоятельствах невыгодно для них обоих.
– Где он остановился? – хмуро спросил Гилберт.
– Откуда я знаю? – Элинор огляделась. – Ты не закажешь мне шерри?
– Не глупи, в подобных местах не подают шерри.
– А ты перестань нервничать. Я не знала, где еще тебя искать.
– Как где? В театре.
Элинор усмехнулась:
– Это было бы неуместно. – Чтобы заняться чем-то, она начала поправлять рукава платья. – Кроме того, ты же знаешь, я не отважусь путешествовать так далеко на юг.
Гилберт взглянул на нее из-под насупленных бровей. Нет уж, он не позволит Элинор разрушить все его блестящие планы.
– Чего, черт побери, ты хочешь?
Она улыбнулась и наклонилась чуть вперед.
– Побольше денег!
Ему следовало бы догадаться. Именно этого Элинор всегда хотела от него.
– Сколько?
– Сколько ты, жалкий актеришка, можешь дать без того, чтобы не попасть в долговую яму?
– А сколько понадобится тебе, чтобы тебя не выгнали на улицу, дорогая Элинор?
Ее глаза сделались жесткими, но она не стала отвечать колкостью на колкость.
– Две тысячи меня бы, пожалуй, устроили...
– Иди к черту! – буркнул Гилберт, допивая остатки эля.
Элинор взглянула на него с кривой улыбкой и подняла руку, так что ее мизинец оказался в дюйме от его носа.
– Знаешь, на чем я могу тебя поймать? – она ледяным тоном.
Гилберту очень хотелось перегнуться через стол и свернуть ее тонкую шейку, но вместо этого он любезно улыбнулся:
– Тебе известно, что Стивен возвращается домой?
Все поведение Элинор тут же изменилось, когда до нее дошел смысл сказанного; казалось, на нее обрушился ледяной душ. С трудом удержавшись, чтобы не рассмеяться, Гилберт терпеливо ждал, пока она осмыслит услышанную новость до конца.
– Когда? – прошептала Элинор, и в ее глазах отразилась тревога, которую он различил даже в темном углу таверны.
Актер торжествовал.
– Скоро, – спокойно произнес он. – Судя потому, что я слышал, твой брат очень скучает по тебе.
Неожиданно атмосфера вокруг них изменилась – Элинор успокоилась, выпрямилась, вызывающе вздернула подбородок, а щеки ее вспыхнули от негодования.
– В этом нет ничего хорошего. Какие еще планы изобретают великий Гилберт Монтегю и злобный Стивен Честер?
Гилберт снова чуть не рассмеялся.
– Элинор, дорогая, как насчет пятисот фунтов сейчас, – он наклонился к ней и понизил голос до шепота, – и двух тысяч, когда я получу остальное; итого – двух с половиной тысяч?
Мгновение она подозрительно смотрела на него, пытаясь понять, не скрывает ли он чего. Гилберт спокойно выдержал ее взгляд в надежде, что на этот раз она не бросит ему вызов.
Элинор колебалась; с ее языка уже готово было сорваться едкое возражение, но она справилась с собой и, небрежно откинувшись на стуле, сложила руки на коленях.
– Когда ты собираешься получить остальное?
Актер пожал плечами, глядя в сторону кокетливой блондинки, которая засмеялась, когда полный мужчина с огромными ручищами сжал ее в объятиях.
– Не знаю. Я дал ей неделю-другую.
– Неделю? – Элинор вскочила, и ее стул опрокинулся с таким грохотом, что несколько подвыпивших гостей повернули головы в их сторону.
– Сядь! – прошипел Гилберт сквозь зубы. Глаза Элинор сверлили его, словно хотели продырявить насквозь.
– Ты же сказал, это произойдет очень скоро! Рукопись опять окажется у меня в руках, а тот проклятый сукин сын...
– Осторожнее, дорогая. – Гилберт поднял стакан, давая понять, что ему пора налить еще. – Такие выражения не пристали леди.
Элинор оттолкнула его руку, и Гилберт озадаченно взглянул ей в глаза – жгучие и преисполненные презрения.
– Ты мне угрожаешь? – с вызовом спросила она. – Заруби себе на носу: я не пешка в этой игре.
Монтегю медленно поднялся.
– Ты снова ошибаешься, дорогая Элинор. Я действительно жалкий актер, и никому нет до меня дела, а вот тебе есть что терять. Помни это.
Элинор выпрямилась и отступила на шаг.
– Я помню, а ты не забывай держать меня в курсе, – сказала она, вынимая из сумочки перчатки и пытаясь натянуть их. – Буду ждать в Фауи. – После минутного молчания она снова наклонилась к нему. – Это моя рукопись, ясно?
Актер сложил руки на столе.
– Сюда больше не приходи, – предупредил он. – Через несколько дней я пошлю тебе деньги. А теперь убирайся отсюда к черту, пока кто-нибудь не увидел нас вместе.
Не отвечая, Элинор повернулась и грациозно выплыла в ночь.
Гилберт пришел сюда, чтобы позабыть о театре, безмозглых актерах с их жалким самомнением и смехотворными проблемами, и уже два часа сидел на неудобном стуле, слишком маленьком для его крупного тела, раздумывая, не пригласить ли миниатюрную блондинку в отвратительную постель наверху, чтобы как следует развеять скуку. Он называл это роскошью – если в данном случае можно было применить такое слово – и приходил сюда вечером почти каждую пятницу все последние два месяца. Скоро ему не надо будет выступать на лондонских подмостках – ведь он станет богат.
Гилберт рассмеялся. Безупречный, блестящий план.
– Благодарю вас, Вивьен Раэль-Ламонт, – громко произнес он иронический тост и поднес стакан к губам. Удивительно достойный эль. Гилберт был уже достаточно пьян, но чувствовал себя настолько превосходно, что хотел забыться окончательно. К тому же его не ждали в театре в ближайшие два дня, а значит, кому какое дело, черт побери, даже если он заснет на скамейке?
Однако только актер опустил почти пустой стакан на столик, настроение у него тут же упало, так как опасность смотрела ему прямо в лицо. В небрежной позе она стояла в двух футах от него, со всепрощающей улыбкой в голубых очаровательных глазах.
Монтегю чуть не поперхнулся.
– Неужели это Гилберт Монтегю? – промурлыкала дама.
– Черт побери, Элинор! – Он откашлялся. – Что ты тут делаешь? И как ты нашла меня?
Элинор вскинула брови:
– Как я нашла тебя? Но разве трудно найти трактир? И поверь, я не так беспомощна и хрупка, как кажется. – Ее губы сложились в саркастическую улыбку.
– Кто-нибудь может увидеть тебя здесь, идиотка! – выпалил актер и, нервно оглянувшись, схватил ее за руку. – Сядь немедленно!
С нарочитой медлительностью Элинор отодвинула стул напротив него и после продолжительных манипуляций со своим широким шелковым платьем грациозно уселась на жесткое деревянное сиденье.
– Расслабься, – преувеличенно громко произнесла она. – Я с ног до головы одета в ужасающее тряпье, как ты прекрасно можешь видеть сам, и к тому же никто, кроме Уэйна, не знает, что я здесь.
Тряпье? Возможно, для королевы. Гилберт сделал большой глоток эля, отметив, что его визави выглядела совсем как дочь благородных родителей, особенно в подобном заведении. Если она останется здесь дольше, ее заметят, а это в сложившихся обстоятельствах невыгодно для них обоих.
– Где он остановился? – хмуро спросил Гилберт.
– Откуда я знаю? – Элинор огляделась. – Ты не закажешь мне шерри?
– Не глупи, в подобных местах не подают шерри.
– А ты перестань нервничать. Я не знала, где еще тебя искать.
– Как где? В театре.
Элинор усмехнулась:
– Это было бы неуместно. – Чтобы заняться чем-то, она начала поправлять рукава платья. – Кроме того, ты же знаешь, я не отважусь путешествовать так далеко на юг.
Гилберт взглянул на нее из-под насупленных бровей. Нет уж, он не позволит Элинор разрушить все его блестящие планы.
– Чего, черт побери, ты хочешь?
Она улыбнулась и наклонилась чуть вперед.
– Побольше денег!
Ему следовало бы догадаться. Именно этого Элинор всегда хотела от него.
– Сколько?
– Сколько ты, жалкий актеришка, можешь дать без того, чтобы не попасть в долговую яму?
– А сколько понадобится тебе, чтобы тебя не выгнали на улицу, дорогая Элинор?
Ее глаза сделались жесткими, но она не стала отвечать колкостью на колкость.
– Две тысячи меня бы, пожалуй, устроили...
– Иди к черту! – буркнул Гилберт, допивая остатки эля.
Элинор взглянула на него с кривой улыбкой и подняла руку, так что ее мизинец оказался в дюйме от его носа.
– Знаешь, на чем я могу тебя поймать? – она ледяным тоном.
Гилберту очень хотелось перегнуться через стол и свернуть ее тонкую шейку, но вместо этого он любезно улыбнулся:
– Тебе известно, что Стивен возвращается домой?
Все поведение Элинор тут же изменилось, когда до нее дошел смысл сказанного; казалось, на нее обрушился ледяной душ. С трудом удержавшись, чтобы не рассмеяться, Гилберт терпеливо ждал, пока она осмыслит услышанную новость до конца.
– Когда? – прошептала Элинор, и в ее глазах отразилась тревога, которую он различил даже в темном углу таверны.
Актер торжествовал.
– Скоро, – спокойно произнес он. – Судя потому, что я слышал, твой брат очень скучает по тебе.
Неожиданно атмосфера вокруг них изменилась – Элинор успокоилась, выпрямилась, вызывающе вздернула подбородок, а щеки ее вспыхнули от негодования.
– В этом нет ничего хорошего. Какие еще планы изобретают великий Гилберт Монтегю и злобный Стивен Честер?
Гилберт снова чуть не рассмеялся.
– Элинор, дорогая, как насчет пятисот фунтов сейчас, – он наклонился к ней и понизил голос до шепота, – и двух тысяч, когда я получу остальное; итого – двух с половиной тысяч?
Мгновение она подозрительно смотрела на него, пытаясь понять, не скрывает ли он чего. Гилберт спокойно выдержал ее взгляд в надежде, что на этот раз она не бросит ему вызов.
Элинор колебалась; с ее языка уже готово было сорваться едкое возражение, но она справилась с собой и, небрежно откинувшись на стуле, сложила руки на коленях.
– Когда ты собираешься получить остальное?
Актер пожал плечами, глядя в сторону кокетливой блондинки, которая засмеялась, когда полный мужчина с огромными ручищами сжал ее в объятиях.
– Не знаю. Я дал ей неделю-другую.
– Неделю? – Элинор вскочила, и ее стул опрокинулся с таким грохотом, что несколько подвыпивших гостей повернули головы в их сторону.
– Сядь! – прошипел Гилберт сквозь зубы. Глаза Элинор сверлили его, словно хотели продырявить насквозь.
– Ты же сказал, это произойдет очень скоро! Рукопись опять окажется у меня в руках, а тот проклятый сукин сын...
– Осторожнее, дорогая. – Гилберт поднял стакан, давая понять, что ему пора налить еще. – Такие выражения не пристали леди.
Элинор оттолкнула его руку, и Гилберт озадаченно взглянул ей в глаза – жгучие и преисполненные презрения.
– Ты мне угрожаешь? – с вызовом спросила она. – Заруби себе на носу: я не пешка в этой игре.
Монтегю медленно поднялся.
– Ты снова ошибаешься, дорогая Элинор. Я действительно жалкий актер, и никому нет до меня дела, а вот тебе есть что терять. Помни это.
Элинор выпрямилась и отступила на шаг.
– Я помню, а ты не забывай держать меня в курсе, – сказала она, вынимая из сумочки перчатки и пытаясь натянуть их. – Буду ждать в Фауи. – После минутного молчания она снова наклонилась к нему. – Это моя рукопись, ясно?
Актер сложил руки на столе.
– Сюда больше не приходи, – предупредил он. – Через несколько дней я пошлю тебе деньги. А теперь убирайся отсюда к черту, пока кто-нибудь не увидел нас вместе.
Не отвечая, Элинор повернулась и грациозно выплыла в ночь.
Глава 7
Встречаясь со своей новой знакомой, герцог понимал, что ей хотелось, чтобы он заговорил о себе, о своем прошлом, об Элизабет, ее смерти и последовавшим за ней судом над ним по обвинению в убийстве. Вивьен руководило не любопытство или излишнее внимание к распространяемым о нем в городе сплетням; она, по-видимому, считала его не столь порочным, каким его воспринимало светское общество, и хотела сама сделать выводы, опираясь на факты. Но хотя эта мысль и согревала его изнутри, Уиллу по-прежнему трудно было обсуждать свое прошлое. Ни с кем герцог не был достаточно близок, чтобы затрагивать эту тему. Смерть жены и все последовавшие за этим события оказались самым трудным испытанием в его жизни, он всячески пытался отодвинуть в памяти эту часть своего прошлого как можно дальше. Однако его намерения не увенчались успехом. Редкий день проходил без того, чтобы Уилл не вспоминал о своем ужасном унижении. Настоящий кошмар наяву! Поэтому сейчас герцог предпочел бы узнать больше о самой Раэль-Ламонт – ее прошлом и среде, к которой она принадлежит, – прежде чем поделиться своими личными бедами.
Когда за обедом Вивьен сидела напротив него, он наблюдал, как отблеск от свечей играет в ее волосах и придает матовый оттенок ее чистой гладкой коже. Тогда ему пришло в голову, что хотя он и слышал о существовании вдовы Раэль-Ламонт в течение нескольких лет, ему до сих пор ничего не известно о ней. Вполне вероятно, что те сведения, которые она сообщила своим светским знакомым, были полностью выдуманы. Конечно, глядя, как изящно она ест суп, сидя с ним за одним столом, и как великолепно держится, трудно было представить, что его гостья – простая цветочница. Нет, Вивьен Раэль-Ламонт – это блеск и средоточение жизненной энергии, сложное сочетание интеллекта, красоты и тайны. Элегантная леди с окраины, с шармом, намекающим на страстную натуру.
Пытаясь сконцентрироваться, Уилл приказал Уилсону проследить, чтобы кухарка приготовила все самое лучшее. Предполагалось, что будут поданы раковый суп, жареное телячье филе под сливочным соусом и брокколи с миндалем, а на десерт – глазированный пудинг, кусочки апельсина и заварной крем, пропитанный бренди. За самой изысканной едой, как он надеялся, последует самый изысканный поцелуй в саду при лунном свете.
Во время первого блюда они говорили на самые общие темы. Уилл чувствовал, что Вивьен трудно не обращать внимания на слуг, и поэтому старался не касаться личных тем до тех пор, пока они не останутся наедине. Наблюдая за ее улыбкой и движением рук, когда она говорила о чем-то совершенно незначительном, он не мог не вспомнить краткого прикосновения к ее губам, свою жгучую реакцию на это простое касание и нежный румянец, заливший ее лицо.
Сейчас Вивьен сидела в центре длинного дубового стола, так близко от него, что он мог время от времени ощущать аромат ее духов, наблюдать, как поднимается ее грудь при дыхании, и ловить отблески света в ее глазах, когда она смотрела на него. На Вивьен было простое, но элегантное шелковое платье бордового цвета с тугим корсетом, короткими пышными рукавами и до удивления глубоким квадратным вырезом. Волосы она небрежно скрутила узлом на затылке, вплетя в них пару ниток блестящего жемчуга. В ушах у нее красовались простые жемчужины, но больше всего внимание герцога привлекла одинокая жемчужина на золотой цепочке, свисающая как раз посередине ее выреза. Это было очаровательно...
– Ваша светлость, – она улыбнулась и потянулась за бокалом вина, – не знаете ли вы о новых пошлинах, взимаемых в этом году с иностранных судов, заходящих в гавань? Мне они представляются чересчур строгими...
Пошлины на товары? Уилл с куда большим удовольствием думал о ее обнаженном теле в своей постели и о том, как Вивьен смежит веки в безудержном желаний, когда со стоном наслаждения примет его в свое лоно... И при чем тут пошлины? Невероятно глупо.
– На деле, – продолжила Вивьен, проглотив аккуратно отрезанный кусочек брокколи, – это означает, что мне трудно будет купить хорошие луковицы по доступной цене.
– Вы хотите, чтобы я попытался изменить положение, внеся закон в парламент ради вас? – Уилл улыбнулся. – Я подумаю об этом. Не могу допустить, чтобы пострадал ваш бизнес.
Вивьен широко раскрыла глаза.
– О, ради Бога, не стоит делать этого лишь ради меня. – Она не понимала, что он поддразнивает ее. – Преимущества вашего положения не дают мне права...
Уилл облокотился о спинку стула и повертел в пальцах ножку бокала.
– Преимущества моего положения? – спокойно повторил он. – Это звучит интригующе.
Кровь прилила к ее щекам; жемчужина засверкала на приоткрытой груди, когда она слегка подалась вперед, чтобы сделать глоток вина.
Герцог ждал, откровенно наслаждаясь ее состоянием.
Промокнув губы салфеткой и вежливо улыбнувшись слуге, который взял у нее тарелку и предложил еще вина, Вивьен продолжила как ни в чем не бывало:
– Я узнала о том, как возросли эти пошлины, от викария Джеймса. Во время своей воскресной проповеди он упомянул о дополнительном бремени, наложенном на рабочий класс. Не уверена, что вы слышали...
– Я не хожу в церковь, – коротко заметил герцог.
Вивьен наморщила лоб, обдумывая его слова, и слегка тряхнула головой.
– Отчего же?
Она не посчиталась с его прошлым, и герцог почувствовал себя еще более неловко. Он нагнулся вперед и положил руки на край стола.
– Потому что я страшный грешник; или вы забыли? Зачем ходить в церковь, если я проклят?
Она приоткрыла рот от изумления. Он мог видеть растерянность в ее глазах, когда в их омуте отражался колеблющийся свет от окружающих их свечей. Некоторое время в комнате царило молчание, пока один из слуг не кашлянул, напомнив им, что они не одни.
И тут случилось то, во что Уилл не мог поверить, – вместо того чтобы съежиться от страха или немедленно удалиться, что сделала бы любая другая леди, его гостья неожиданно снова подняла свой бокал.
– Чепуха. – Она посмотрела ему в глаза. – Я не верю в это. Думаю, вам не следует обращать внимание на сплетни, ваша светлость. Вы должны демонстрировать свою невиновность, а не прятаться от общества. Извините меня, сэр, но вас не осудили за якобы совершенное преступление. А вот то, что вы сторонитесь церкви, только пугает обывателей. Если же вы вновь станете посещать службу, то для всех ваша невиновность будет неоспорима. Виновны вы или нет, никому не интересно, это останется между вами и нашим Создателем. – Вивьен сделала последний глоток из бокала, разгладила юбки и улыбнулась. – Полагаю, теперь можно подавать десерт.
Герцог вздохнул. По правде сказать, ее слова слегка ошеломили его. Он никогда не думал о своем оправдании в таком плане, ни разу со времени завершения этого судилища. Что ж, возможно, она права. По природе он очень замкнут, а его затворничество только увековечивает слухи. Как можно бывать в высшем обществе, если оно открыто осуждает за преступление, которого он не совершал?
Впрочем, что ему за дело до общества? Перед ним сидела женщина, напоминавшая прекрасную, высокомерную, элегантную богиню. Она странным образом вдохновляла его, и он больше не хотел десерта.
Сделав глубокий вдох, Уилл отставил стул и встал, размышляя, заметила ли она, как в нем вспыхнул мгновенный и сильный чувственный импульс.
– Давайте пройдемся по саду, Вивьен, – с мягкой настойчивостью произнес он.
Когда за обедом Вивьен сидела напротив него, он наблюдал, как отблеск от свечей играет в ее волосах и придает матовый оттенок ее чистой гладкой коже. Тогда ему пришло в голову, что хотя он и слышал о существовании вдовы Раэль-Ламонт в течение нескольких лет, ему до сих пор ничего не известно о ней. Вполне вероятно, что те сведения, которые она сообщила своим светским знакомым, были полностью выдуманы. Конечно, глядя, как изящно она ест суп, сидя с ним за одним столом, и как великолепно держится, трудно было представить, что его гостья – простая цветочница. Нет, Вивьен Раэль-Ламонт – это блеск и средоточение жизненной энергии, сложное сочетание интеллекта, красоты и тайны. Элегантная леди с окраины, с шармом, намекающим на страстную натуру.
Пытаясь сконцентрироваться, Уилл приказал Уилсону проследить, чтобы кухарка приготовила все самое лучшее. Предполагалось, что будут поданы раковый суп, жареное телячье филе под сливочным соусом и брокколи с миндалем, а на десерт – глазированный пудинг, кусочки апельсина и заварной крем, пропитанный бренди. За самой изысканной едой, как он надеялся, последует самый изысканный поцелуй в саду при лунном свете.
Во время первого блюда они говорили на самые общие темы. Уилл чувствовал, что Вивьен трудно не обращать внимания на слуг, и поэтому старался не касаться личных тем до тех пор, пока они не останутся наедине. Наблюдая за ее улыбкой и движением рук, когда она говорила о чем-то совершенно незначительном, он не мог не вспомнить краткого прикосновения к ее губам, свою жгучую реакцию на это простое касание и нежный румянец, заливший ее лицо.
Сейчас Вивьен сидела в центре длинного дубового стола, так близко от него, что он мог время от времени ощущать аромат ее духов, наблюдать, как поднимается ее грудь при дыхании, и ловить отблески света в ее глазах, когда она смотрела на него. На Вивьен было простое, но элегантное шелковое платье бордового цвета с тугим корсетом, короткими пышными рукавами и до удивления глубоким квадратным вырезом. Волосы она небрежно скрутила узлом на затылке, вплетя в них пару ниток блестящего жемчуга. В ушах у нее красовались простые жемчужины, но больше всего внимание герцога привлекла одинокая жемчужина на золотой цепочке, свисающая как раз посередине ее выреза. Это было очаровательно...
– Ваша светлость, – она улыбнулась и потянулась за бокалом вина, – не знаете ли вы о новых пошлинах, взимаемых в этом году с иностранных судов, заходящих в гавань? Мне они представляются чересчур строгими...
Пошлины на товары? Уилл с куда большим удовольствием думал о ее обнаженном теле в своей постели и о том, как Вивьен смежит веки в безудержном желаний, когда со стоном наслаждения примет его в свое лоно... И при чем тут пошлины? Невероятно глупо.
– На деле, – продолжила Вивьен, проглотив аккуратно отрезанный кусочек брокколи, – это означает, что мне трудно будет купить хорошие луковицы по доступной цене.
– Вы хотите, чтобы я попытался изменить положение, внеся закон в парламент ради вас? – Уилл улыбнулся. – Я подумаю об этом. Не могу допустить, чтобы пострадал ваш бизнес.
Вивьен широко раскрыла глаза.
– О, ради Бога, не стоит делать этого лишь ради меня. – Она не понимала, что он поддразнивает ее. – Преимущества вашего положения не дают мне права...
Уилл облокотился о спинку стула и повертел в пальцах ножку бокала.
– Преимущества моего положения? – спокойно повторил он. – Это звучит интригующе.
Кровь прилила к ее щекам; жемчужина засверкала на приоткрытой груди, когда она слегка подалась вперед, чтобы сделать глоток вина.
Герцог ждал, откровенно наслаждаясь ее состоянием.
Промокнув губы салфеткой и вежливо улыбнувшись слуге, который взял у нее тарелку и предложил еще вина, Вивьен продолжила как ни в чем не бывало:
– Я узнала о том, как возросли эти пошлины, от викария Джеймса. Во время своей воскресной проповеди он упомянул о дополнительном бремени, наложенном на рабочий класс. Не уверена, что вы слышали...
– Я не хожу в церковь, – коротко заметил герцог.
Вивьен наморщила лоб, обдумывая его слова, и слегка тряхнула головой.
– Отчего же?
Она не посчиталась с его прошлым, и герцог почувствовал себя еще более неловко. Он нагнулся вперед и положил руки на край стола.
– Потому что я страшный грешник; или вы забыли? Зачем ходить в церковь, если я проклят?
Она приоткрыла рот от изумления. Он мог видеть растерянность в ее глазах, когда в их омуте отражался колеблющийся свет от окружающих их свечей. Некоторое время в комнате царило молчание, пока один из слуг не кашлянул, напомнив им, что они не одни.
И тут случилось то, во что Уилл не мог поверить, – вместо того чтобы съежиться от страха или немедленно удалиться, что сделала бы любая другая леди, его гостья неожиданно снова подняла свой бокал.
– Чепуха. – Она посмотрела ему в глаза. – Я не верю в это. Думаю, вам не следует обращать внимание на сплетни, ваша светлость. Вы должны демонстрировать свою невиновность, а не прятаться от общества. Извините меня, сэр, но вас не осудили за якобы совершенное преступление. А вот то, что вы сторонитесь церкви, только пугает обывателей. Если же вы вновь станете посещать службу, то для всех ваша невиновность будет неоспорима. Виновны вы или нет, никому не интересно, это останется между вами и нашим Создателем. – Вивьен сделала последний глоток из бокала, разгладила юбки и улыбнулась. – Полагаю, теперь можно подавать десерт.
Герцог вздохнул. По правде сказать, ее слова слегка ошеломили его. Он никогда не думал о своем оправдании в таком плане, ни разу со времени завершения этого судилища. Что ж, возможно, она права. По природе он очень замкнут, а его затворничество только увековечивает слухи. Как можно бывать в высшем обществе, если оно открыто осуждает за преступление, которого он не совершал?
Впрочем, что ему за дело до общества? Перед ним сидела женщина, напоминавшая прекрасную, высокомерную, элегантную богиню. Она странным образом вдохновляла его, и он больше не хотел десерта.
Сделав глубокий вдох, Уилл отставил стул и встал, размышляя, заметила ли она, как в нем вспыхнул мгновенный и сильный чувственный импульс.
– Давайте пройдемся по саду, Вивьен, – с мягкой настойчивостью произнес он.