– Я сейчас уже почти в отставке, так что могу распоряжаться своим временем как хочу. Это значит, что я имею возможность вести расследование по своему выбору и, откровенно говоря, меня привлекают как раз такие дела, где я могу помогать устранять угрозу интересам нашей аристократии.
Сэмсон не знал, представляет ли леди Оливия Шей подобную угрозу аристократии, разве что своей необычайно яркой, неординарной внешностью.
– Она не показалась мне такой уж опасной, – вставил Колин.
– Она уверяет, что Эдмунд на ней женился, а потом исчез с ее деньгами.
Колин присвистнул.
– Невероятно.
– Ты так думаешь? А я нет. Ведь мы говорим об Эдмунде. Правда, я удивился бы больше, если бы он обманул какую-нибудь простушку, а Оливия совсем не так проста.
– Куда там, – подтвердил Колин. Он оперся локтями на разложенные на письменном столе бумаги и спросил: – Что ты мне принес?
– Ее свидетельство о браке. – Сэмсон помахал документом, но не встал. Он хотел обговорить ситуацию, прежде чем передать бумагу Колину для изучения.
– Вот как? Ты принес оригинал? Она тебе его доверила?
– Она заставила меня подписать расписку. – Колин и сэр Уолтер переглянулись, а Сэмсон почувствовал себя неуютно.
– Она все продумала, не так ли?
– Она занимается выпуском парфюмерии и владеет в Париже компанией, которая называется Дом Ниван.
Сэр Уолтер молчал, видимо, переваривая информацию, как и положено сыщику.
– Впечатляет, – задумчиво произнес Колин и добавил: – Полагаю, что сюда она приехала в поисках своего негодяя мужа, а вместо этого нашла тебя.
Сэмсон не стал отвечать, а спросил:
– Что ты о ней думаешь? – Колин пожал плечами:
– Она удивительная. Хорошо говорит, хорошо одета, просто красавица.
Сэмсон вздохнул:
– Я не имею в виду ее внешность.
Колин откинулся на спинку стула и потянулся.
– Не знаю.
– Я жду от тебя помощи... Скажи, каково твое первое впечатление от этой женщины? Что тебе сразу приходит на ум?
– Она... умна и, совершенно очевидно, энергична. И страстная, что, впрочем, типично для француженок.
Все правильно, подумал Сэмсон. Во всех отношениях. Это его, откровенно говоря, и беспокоило.
– При нормальных обстоятельствах, – продолжал Колин, – она может быть интересной собеседницей, и она... женщина искушенная, возможно, благодаря тому, что хорошо воспитана и много путешествует. Однако это мои первые впечатления, ведь мы с ней разговаривали очень мало.
– Могу я предположить, что она к тому же очень организованна? – Сэр Уолтер встал и, скрестив руки на груди, начал ходить по кабинету. – Я, конечно, не знаком с нею лично, но если она действительно управляет процветающей компанией – я говорю процветающей, потому что если Эдмунд действительно украл ее деньги, у нее должно было быть их достаточно, чтобы он мог их свободно тратить, пока обдумывал свою аферу, – значит, она умеет планировать и проводить операции. Она решительна и независима, раз приехала в Англию одна. Большинству женщин это даже в голову бы не пришло.
– Организованна, решительна, независима. Самые худшие качества в женщине, – заявил Сэмсон.
– Я уверен, что бывают и похуже, – рассмеялся сэр Уолтер.
– Как, например, глупость, – сказал Колин. – Следует заметить, что, если она вышла замуж за твоего брата, Сэмсон, она поступила не слишком мудро. Она не показалась мне ни тупой, ни застенчивой. Она, безусловно, чувственна, но не легкомысленна. Так что неизвестно, что он ей говорил и как он ее обхаживал, чтобы она согласилась выйти за него замуж. – Колин помолчал, словно раздумывая. – Не исключено, что она все это придумала после того, как познакомилась с Эдмундом, узнав, что у него есть богатый брат-близнец, принадлежащий к британской аристократии. Думаю, она достаточно для этого умна.
Сэмсон тоже не исключал такой вероятности и поэтому добавил:
– Возможно также, что они с Эдмундом любовники – не важно, связанные брачными узами или нет, – и работают на пару, чтобы выманить у меня деньги, играя на моей симпатии к брошенной женщине и презрении к моему брату. Ее появление на балу три дня назад, возможно, было первым актом долгой игры. Я не знаю ее, но от Эдмунда можно ждать чего угодно. К тому же она наполовину француженка.
– Но ведь она наполовину и англичанка? – осторожно спросил сэр Уолтер.
Сэмсон не стал отвечать, полагая, что вопрос был риторическим. Многие в Скотленд-Ярде, и сэр Уолтер в том числе, были хорошо осведомлены о его прошлой связи с некоей француженкой. Некоторые скандалы живучи, как бы ни хотелось о них забыть, даже если твои друзья пытаются представить прошлые ошибки в выгодном свете.
– И то, что она к тому же такая красавица, делу не поможет, – сказал Колин.
– Нет, не поможет.
– Покажи мне документ.
Сэмсон протянул Колину свидетельство о браке. Колин зажег на столе лампу и стал скрупулезно изучать бумагу.
Сэр Уолтер встал за спиной Колина и тоже начал, нахмурив брови, читать. Сэмсон терпеливо ждал, пока Колин изучит документ. Колин зарабатывал этим на жизнь. Он был самым искусным изготовителем фальшивых документов, когда-либо жившим в Англии, и лучше кого бы то ни было умел распознавать фальшивки. В возрасте двадцати четырех лет его на этом поймали, заставили работать на власть, и он с удовольствием занимался этим уже в течение двенадцати лет. Но очень не многие знали о его работе. Для всех, кроме узкого круга друзей и коллег, Колин был привлекательным, но довольно ленивым герцогом Ньюарком, основным занятием которого было посещение балов и флирт с дамами. То, что его работа так долго держалась в секрете, было заслугой правительства.
Колин вдруг захихикал и поднял голову.
– Просто изумительно.
Сэмсон нахмурился и наклонился над письменным столом.
– Что ты имеешь в виду?
Колин постучал пальцем по документу.
– Это отличная подделка... Не совсем подделка, но это не законное свидетельство о браке.
– Что вы этим хотите сказать? – поинтересовался сэр Уолтер.
– Документ подлинный, но он изменен. Посмотрите сюда. – Колин указал на печать в правом нижнем углу бумаги. – Сам документ подлинный, это означает, что он удостоверяет брак, в каком бы приходе они ни поженились на территории Франции. – Колин взял большую лупу и стал изучать правый угол документа. – Однако печать вдавлена слишком глубоко. Кроме того, в нижней части печати есть несколько крошечных вмятин, которых здесь не должно быть.
– Ты видел достаточное количество брачных свидетельств, чтобы судить об этом?
– Конечно, – удивился Колин. – И теперь, когда я смотрю на увеличенную копию документа, я вижу много неровных букв. Видишь?
Сэмсон вытянул шею, чтобы рассмотреть указанные Колином буквы, но ничего не заметил.
– Нет, не вижу.
Колин не стал ничего объяснять. Вместо этого он еще раз пролистал документ от начала до конца и обратно. Наконец, взяв лупу, он медленно прошелся сначала по краям документа, а потом – по буквам.
Через несколько минут он выпрямился и бросил поддельное свидетельство на кипу собственных документов.
– Я должен ознакомиться с недавней подписью Эдмунда, чтобы узнать, действительно ли он подписывал документ. Но хотя этот документ и подлинный, он потом был изменен, и из него получилась подделка, кстати, весьма дорогая. В этом я абсолютно уверен.
– То есть ты хочешь сказать, что кто-то потратил кучу денег, чтобы сделать эту фальшивку? Ты знаешь кого-либо, кто занимается такого рода работой?
– Персонально? Сразу не припомню. Но я подумаю и, если хочешь, свяжусь кое с кем из своих осведомителей. Но это займет какое-то время.
К сожалению, временем Сэмсон не располагал. Он провел по волосам.
– Сделай что сможешь.
– Значит, – вмешался сэр Уолтер, – они не женаты? Или все же это законный брак, заключенный в церкви, и тогда его законность не может оспариваться даже в том случае, если документ не был подписан.
Сэмсон почувствовал, как у него сжалось сердце. Именно об этом он думал сам.
– Я тоже так считаю, – подтвердил Колин, – но это можно узнать лишь у того, кто проводил церемонию. Фамилия на этом документе ни о чем не говорит. – Он прочитал: – Жан-Пьер Саван. Уверен, что это очень распространенная во Франции фамилия и она могла быть просто придумана.
– Но могла быть и подлинной, – сказал Сэмсон.
– Да, и если она принадлежит священнику, имеющему право совершать браки, тогда, я должен признаться, они действительно женаты, независимо от документа, по крайней мере перед лицом церкви. И учти, были скорее всего и свидетели.
– Но нельзя забывать, – произнес сэр Уолтер, – что и актеров, и даже свидетелей можно купить. Если она и вправду замужем за Эдмундом, даже только в глазах церкви, то присвоение денег мужем не является преступлением. Значит, он не виноват перед законом, а только перед церковью, что оставил жену.
– Это означает, что ответственность ложится на меня, – простонал Сэмсон.
– Возможно. Во всяком случае, до того момента, когда будет объявлено об аннулировании брака. У нее есть семья?
– Понятия не имею. Хорошо еще, что у нее нет детей от этого союза.
– Ты не можешь быть в этом абсолютно уверен, – покачал головой Колин.
Сэмсон встал и подошел к пылающему камину.
– Она ни разу не упомянула о ребенке, а это было бы весомым аргументом в ее просьбе о помощи – финансовой и всякой другой. Я не знаю, как долго они были женаты перед тем, как он якобы ее оставил, но если бы у нее был ребенок, она сказала бы мне об этом, хотя бы для того, чтобы вызвать мое сочувствие. И потом... у нее такая фигура...
Зачем он упомянул о ее фигуре? Он молча отругал себя. Ее внешность в данном случае не имела значения. Не должна была иметь.
– Насколько я понимаю, джентльмены, – сказал он, – есть две возможности. Либо она говорит правду – так, как она ее понимает, – и мой брат женился на ней обманным путем и исчез с ее деньгами. Либо она лжет и приехала сюда, чтобы вымогать деньги у меня. Единственный другой сценарий – это тот, что они одна шайка. И тогда в дураках оказываюсь я.
Хотя от этой мысли он ощутил чуть ли не физическую боль, он заметил, что в общем-то даже не особенно удивлен. Манипуляции Эдмунда уже давно перестали его шокировать.
– Лучше перестраховаться, – посоветовал сэр Уолтер. – До тех пор пока ситуация не прояснится и вы не узнаете получше леди Оливию, вам придется верить ей на слово.
Сэмсон с этим согласился.
– Хочешь, чтобы я сделал копию брачного свидетельства? – спросил Колин.
– А ты сможешь сделать это быстро?
– За пару дней.
– Хорошо. Через несколько дней я приглашу ее пообедать со мной. А пока у нее есть время поразмыслить о том, что я могу предпринять.
– Ты ей совсем не доверяешь, не так ли?
– Нисколько, – быстро ответил Сэмсон. – И это никак не связано с тем, что она француженка. Я вот что думаю. Если она искренне считает, что ее брак имеет законную силу, тогда у меня есть то преимущество, что я знаю, что мой брат обманул ее. Если же она не искренна, она будет вынуждена сомневаться в том, верю ли я в ее историю и доверяю ли ей.
– Об этом она так или иначе все равно будет думать, – заметил сэр Уолтер.
– Правильно. И это значит, что мой план сработает лучше, чем ее.
– Какой план? – Колин откинулся на стуле и сцепил руки за головой. – Только не говори, что поедешь во Францию.
– Как раз поеду.
– С ней?
Выражение шока и даже зависти на лице Колина рассмешило Сэмсона.
– Конечно. Честно говоря, мне все равно, кто она такая – просто наивна или врет ради удовольствия, работает ли в паре с Эдмундом или разыскивает его. Я хочу найти своего брата...
– И Клодетт?
Сэмсон резко выпрямился. Боль, негодование и презрение, мучившие его столько лет, с новой силой воскресли в его душе.
– Если она с ним...
– Чтобы отомстить, – сказал за него Колин.
– Нет, чтобы все расставить по своим местам. – Колин покачал головой. Потом посмотрел Сэмсону в глаза, и в его словах прозвучало предостережение:
– Мало что изменилось в тебе с тех пор, как он исчез. Ты знаешь, почему он уехал, и хотя эта красавица, которая утверждает, что она его жена, наполовину француженка...
– А наполовину англичанка, – вставил Сэмсон.
– Теперь ты ее защищаешь?
Сэмсон не знал, сердиться ли на Колина или быть ему благодарным за его трезвые рассуждения.
– Я знаю, что делаю.
– На вашем месте, – не удержался сэр Уолтер, – я был бы крайне осторожен. Судя по тому, как вы описали леди Оливию, она не производит впечатления женщины, с которой будет легко справиться. Особенно если она решила поиграть с вами.
Совет сыщика вызвал в душе Сэмсона неприятное предчувствие.
– Стало быть, ты собираешься использовать ее для мести, – предположил Колин.
– Вряд ли. Но если так сложатся обстоятельства... – Дождь за окном неожиданно усилился и начал барабанить в стекла, прервав их беседу.
Колин встал и потянулся.
– Пойдемте поужинаем, джентльмены. У меня новый повар, и он творит чудеса с курочкой.
– Как и ты, мой друг, – со смешком сказал Сэмсон. Колин расхохотался:
– И все же это ты привлекаешь к себе красавиц.
– Которые никогда мне не принадлежат, – тут же возразил Сэмсон.
– Но на этот случай у тебя в запасе есть Эдна Суон... – Но такая замена Сэмсона не устраивала.
Глава 4
Сэмсон не знал, представляет ли леди Оливия Шей подобную угрозу аристократии, разве что своей необычайно яркой, неординарной внешностью.
– Она не показалась мне такой уж опасной, – вставил Колин.
– Она уверяет, что Эдмунд на ней женился, а потом исчез с ее деньгами.
Колин присвистнул.
– Невероятно.
– Ты так думаешь? А я нет. Ведь мы говорим об Эдмунде. Правда, я удивился бы больше, если бы он обманул какую-нибудь простушку, а Оливия совсем не так проста.
– Куда там, – подтвердил Колин. Он оперся локтями на разложенные на письменном столе бумаги и спросил: – Что ты мне принес?
– Ее свидетельство о браке. – Сэмсон помахал документом, но не встал. Он хотел обговорить ситуацию, прежде чем передать бумагу Колину для изучения.
– Вот как? Ты принес оригинал? Она тебе его доверила?
– Она заставила меня подписать расписку. – Колин и сэр Уолтер переглянулись, а Сэмсон почувствовал себя неуютно.
– Она все продумала, не так ли?
– Она занимается выпуском парфюмерии и владеет в Париже компанией, которая называется Дом Ниван.
Сэр Уолтер молчал, видимо, переваривая информацию, как и положено сыщику.
– Впечатляет, – задумчиво произнес Колин и добавил: – Полагаю, что сюда она приехала в поисках своего негодяя мужа, а вместо этого нашла тебя.
Сэмсон не стал отвечать, а спросил:
– Что ты о ней думаешь? – Колин пожал плечами:
– Она удивительная. Хорошо говорит, хорошо одета, просто красавица.
Сэмсон вздохнул:
– Я не имею в виду ее внешность.
Колин откинулся на спинку стула и потянулся.
– Не знаю.
– Я жду от тебя помощи... Скажи, каково твое первое впечатление от этой женщины? Что тебе сразу приходит на ум?
– Она... умна и, совершенно очевидно, энергична. И страстная, что, впрочем, типично для француженок.
Все правильно, подумал Сэмсон. Во всех отношениях. Это его, откровенно говоря, и беспокоило.
– При нормальных обстоятельствах, – продолжал Колин, – она может быть интересной собеседницей, и она... женщина искушенная, возможно, благодаря тому, что хорошо воспитана и много путешествует. Однако это мои первые впечатления, ведь мы с ней разговаривали очень мало.
– Могу я предположить, что она к тому же очень организованна? – Сэр Уолтер встал и, скрестив руки на груди, начал ходить по кабинету. – Я, конечно, не знаком с нею лично, но если она действительно управляет процветающей компанией – я говорю процветающей, потому что если Эдмунд действительно украл ее деньги, у нее должно было быть их достаточно, чтобы он мог их свободно тратить, пока обдумывал свою аферу, – значит, она умеет планировать и проводить операции. Она решительна и независима, раз приехала в Англию одна. Большинству женщин это даже в голову бы не пришло.
– Организованна, решительна, независима. Самые худшие качества в женщине, – заявил Сэмсон.
– Я уверен, что бывают и похуже, – рассмеялся сэр Уолтер.
– Как, например, глупость, – сказал Колин. – Следует заметить, что, если она вышла замуж за твоего брата, Сэмсон, она поступила не слишком мудро. Она не показалась мне ни тупой, ни застенчивой. Она, безусловно, чувственна, но не легкомысленна. Так что неизвестно, что он ей говорил и как он ее обхаживал, чтобы она согласилась выйти за него замуж. – Колин помолчал, словно раздумывая. – Не исключено, что она все это придумала после того, как познакомилась с Эдмундом, узнав, что у него есть богатый брат-близнец, принадлежащий к британской аристократии. Думаю, она достаточно для этого умна.
Сэмсон тоже не исключал такой вероятности и поэтому добавил:
– Возможно также, что они с Эдмундом любовники – не важно, связанные брачными узами или нет, – и работают на пару, чтобы выманить у меня деньги, играя на моей симпатии к брошенной женщине и презрении к моему брату. Ее появление на балу три дня назад, возможно, было первым актом долгой игры. Я не знаю ее, но от Эдмунда можно ждать чего угодно. К тому же она наполовину француженка.
– Но ведь она наполовину и англичанка? – осторожно спросил сэр Уолтер.
Сэмсон не стал отвечать, полагая, что вопрос был риторическим. Многие в Скотленд-Ярде, и сэр Уолтер в том числе, были хорошо осведомлены о его прошлой связи с некоей француженкой. Некоторые скандалы живучи, как бы ни хотелось о них забыть, даже если твои друзья пытаются представить прошлые ошибки в выгодном свете.
– И то, что она к тому же такая красавица, делу не поможет, – сказал Колин.
– Нет, не поможет.
– Покажи мне документ.
Сэмсон протянул Колину свидетельство о браке. Колин зажег на столе лампу и стал скрупулезно изучать бумагу.
Сэр Уолтер встал за спиной Колина и тоже начал, нахмурив брови, читать. Сэмсон терпеливо ждал, пока Колин изучит документ. Колин зарабатывал этим на жизнь. Он был самым искусным изготовителем фальшивых документов, когда-либо жившим в Англии, и лучше кого бы то ни было умел распознавать фальшивки. В возрасте двадцати четырех лет его на этом поймали, заставили работать на власть, и он с удовольствием занимался этим уже в течение двенадцати лет. Но очень не многие знали о его работе. Для всех, кроме узкого круга друзей и коллег, Колин был привлекательным, но довольно ленивым герцогом Ньюарком, основным занятием которого было посещение балов и флирт с дамами. То, что его работа так долго держалась в секрете, было заслугой правительства.
Колин вдруг захихикал и поднял голову.
– Просто изумительно.
Сэмсон нахмурился и наклонился над письменным столом.
– Что ты имеешь в виду?
Колин постучал пальцем по документу.
– Это отличная подделка... Не совсем подделка, но это не законное свидетельство о браке.
– Что вы этим хотите сказать? – поинтересовался сэр Уолтер.
– Документ подлинный, но он изменен. Посмотрите сюда. – Колин указал на печать в правом нижнем углу бумаги. – Сам документ подлинный, это означает, что он удостоверяет брак, в каком бы приходе они ни поженились на территории Франции. – Колин взял большую лупу и стал изучать правый угол документа. – Однако печать вдавлена слишком глубоко. Кроме того, в нижней части печати есть несколько крошечных вмятин, которых здесь не должно быть.
– Ты видел достаточное количество брачных свидетельств, чтобы судить об этом?
– Конечно, – удивился Колин. – И теперь, когда я смотрю на увеличенную копию документа, я вижу много неровных букв. Видишь?
Сэмсон вытянул шею, чтобы рассмотреть указанные Колином буквы, но ничего не заметил.
– Нет, не вижу.
Колин не стал ничего объяснять. Вместо этого он еще раз пролистал документ от начала до конца и обратно. Наконец, взяв лупу, он медленно прошелся сначала по краям документа, а потом – по буквам.
Через несколько минут он выпрямился и бросил поддельное свидетельство на кипу собственных документов.
– Я должен ознакомиться с недавней подписью Эдмунда, чтобы узнать, действительно ли он подписывал документ. Но хотя этот документ и подлинный, он потом был изменен, и из него получилась подделка, кстати, весьма дорогая. В этом я абсолютно уверен.
– То есть ты хочешь сказать, что кто-то потратил кучу денег, чтобы сделать эту фальшивку? Ты знаешь кого-либо, кто занимается такого рода работой?
– Персонально? Сразу не припомню. Но я подумаю и, если хочешь, свяжусь кое с кем из своих осведомителей. Но это займет какое-то время.
К сожалению, временем Сэмсон не располагал. Он провел по волосам.
– Сделай что сможешь.
– Значит, – вмешался сэр Уолтер, – они не женаты? Или все же это законный брак, заключенный в церкви, и тогда его законность не может оспариваться даже в том случае, если документ не был подписан.
Сэмсон почувствовал, как у него сжалось сердце. Именно об этом он думал сам.
– Я тоже так считаю, – подтвердил Колин, – но это можно узнать лишь у того, кто проводил церемонию. Фамилия на этом документе ни о чем не говорит. – Он прочитал: – Жан-Пьер Саван. Уверен, что это очень распространенная во Франции фамилия и она могла быть просто придумана.
– Но могла быть и подлинной, – сказал Сэмсон.
– Да, и если она принадлежит священнику, имеющему право совершать браки, тогда, я должен признаться, они действительно женаты, независимо от документа, по крайней мере перед лицом церкви. И учти, были скорее всего и свидетели.
– Но нельзя забывать, – произнес сэр Уолтер, – что и актеров, и даже свидетелей можно купить. Если она и вправду замужем за Эдмундом, даже только в глазах церкви, то присвоение денег мужем не является преступлением. Значит, он не виноват перед законом, а только перед церковью, что оставил жену.
– Это означает, что ответственность ложится на меня, – простонал Сэмсон.
– Возможно. Во всяком случае, до того момента, когда будет объявлено об аннулировании брака. У нее есть семья?
– Понятия не имею. Хорошо еще, что у нее нет детей от этого союза.
– Ты не можешь быть в этом абсолютно уверен, – покачал головой Колин.
Сэмсон встал и подошел к пылающему камину.
– Она ни разу не упомянула о ребенке, а это было бы весомым аргументом в ее просьбе о помощи – финансовой и всякой другой. Я не знаю, как долго они были женаты перед тем, как он якобы ее оставил, но если бы у нее был ребенок, она сказала бы мне об этом, хотя бы для того, чтобы вызвать мое сочувствие. И потом... у нее такая фигура...
Зачем он упомянул о ее фигуре? Он молча отругал себя. Ее внешность в данном случае не имела значения. Не должна была иметь.
– Насколько я понимаю, джентльмены, – сказал он, – есть две возможности. Либо она говорит правду – так, как она ее понимает, – и мой брат женился на ней обманным путем и исчез с ее деньгами. Либо она лжет и приехала сюда, чтобы вымогать деньги у меня. Единственный другой сценарий – это тот, что они одна шайка. И тогда в дураках оказываюсь я.
Хотя от этой мысли он ощутил чуть ли не физическую боль, он заметил, что в общем-то даже не особенно удивлен. Манипуляции Эдмунда уже давно перестали его шокировать.
– Лучше перестраховаться, – посоветовал сэр Уолтер. – До тех пор пока ситуация не прояснится и вы не узнаете получше леди Оливию, вам придется верить ей на слово.
Сэмсон с этим согласился.
– Хочешь, чтобы я сделал копию брачного свидетельства? – спросил Колин.
– А ты сможешь сделать это быстро?
– За пару дней.
– Хорошо. Через несколько дней я приглашу ее пообедать со мной. А пока у нее есть время поразмыслить о том, что я могу предпринять.
– Ты ей совсем не доверяешь, не так ли?
– Нисколько, – быстро ответил Сэмсон. – И это никак не связано с тем, что она француженка. Я вот что думаю. Если она искренне считает, что ее брак имеет законную силу, тогда у меня есть то преимущество, что я знаю, что мой брат обманул ее. Если же она не искренна, она будет вынуждена сомневаться в том, верю ли я в ее историю и доверяю ли ей.
– Об этом она так или иначе все равно будет думать, – заметил сэр Уолтер.
– Правильно. И это значит, что мой план сработает лучше, чем ее.
– Какой план? – Колин откинулся на стуле и сцепил руки за головой. – Только не говори, что поедешь во Францию.
– Как раз поеду.
– С ней?
Выражение шока и даже зависти на лице Колина рассмешило Сэмсона.
– Конечно. Честно говоря, мне все равно, кто она такая – просто наивна или врет ради удовольствия, работает ли в паре с Эдмундом или разыскивает его. Я хочу найти своего брата...
– И Клодетт?
Сэмсон резко выпрямился. Боль, негодование и презрение, мучившие его столько лет, с новой силой воскресли в его душе.
– Если она с ним...
– Чтобы отомстить, – сказал за него Колин.
– Нет, чтобы все расставить по своим местам. – Колин покачал головой. Потом посмотрел Сэмсону в глаза, и в его словах прозвучало предостережение:
– Мало что изменилось в тебе с тех пор, как он исчез. Ты знаешь, почему он уехал, и хотя эта красавица, которая утверждает, что она его жена, наполовину француженка...
– А наполовину англичанка, – вставил Сэмсон.
– Теперь ты ее защищаешь?
Сэмсон не знал, сердиться ли на Колина или быть ему благодарным за его трезвые рассуждения.
– Я знаю, что делаю.
– На вашем месте, – не удержался сэр Уолтер, – я был бы крайне осторожен. Судя по тому, как вы описали леди Оливию, она не производит впечатления женщины, с которой будет легко справиться. Особенно если она решила поиграть с вами.
Совет сыщика вызвал в душе Сэмсона неприятное предчувствие.
– Стало быть, ты собираешься использовать ее для мести, – предположил Колин.
– Вряд ли. Но если так сложатся обстоятельства... – Дождь за окном неожиданно усилился и начал барабанить в стекла, прервав их беседу.
Колин встал и потянулся.
– Пойдемте поужинаем, джентльмены. У меня новый повар, и он творит чудеса с курочкой.
– Как и ты, мой друг, – со смешком сказал Сэмсон. Колин расхохотался:
– И все же это ты привлекаешь к себе красавиц.
– Которые никогда мне не принадлежат, – тут же возразил Сэмсон.
– Но на этот случай у тебя в запасе есть Эдна Суон... – Но такая замена Сэмсона не устраивала.
Глава 4
Карета, которую герцог Дарем прислал за ней, подвезла Оливию к металлической решетке, окружавшей участок на Парсонс-стрит. Она не знала, чей это дом – герцога Дарема или одного из его друзей, у которых он останавливается во время своих визитов в Лондон. От леди Абетнот она слышала, что большую часть года герцог проводит в уединении в своем поместье в Корнуолле. Но, судя по его наспех написанной записке, он пригласил ее сюда на обед, чтобы обсудить их «общее затруднительное положение» – что бы это ни значило, – и она откликнулась без промедления.
Большое здание в викторианском стиле стояло в глубине участка, отгороженное от проезжей части высокими деревьями. К парадному входу вела дорожка, выложенная булыжником и обсаженная аккуратно подстриженным кустарником. Запахи цветущих растений щекотали ноздри, невидимые насекомые стрекотали в траве. Если бы она не нервничала оттого, что сейчас встретится с ним, это могло бы умиротворять и радовать.
Оливия попыталась расслабиться, но дверь распахнулась, и на пороге появился дворецкий. Она не успела предъявить приглашение, как он слегка поклонился и сказал:
– Леди Оливия, его светлость ожидает вас в столовой.
– Благодарю.
Погода была теплой, так что на ней не было шали. Она протянула дворецкому шляпу и пригладила волосы.
– Сюда, пожалуйста, – пригласил дворецкий и повел ее по длинному, слабо освещенному коридору.
Оливия подняла голову, расправила плечи и уверенно прошла через холл, устланный персидскими коврами. Внутреннее убранство дома поразило ее еще больше, чем его внешний вид. Обставленный мебелью в стиле позднего ампира, декорированный в разнообразных оттенках красного и золотого, он свидетельствовал о богатстве его владельца. Она поняла, что у герцога Дарема много денег и хороший вкус, и подумала, что в нем бездна мужского обаяния.
Что за странные мысли, одернула она себя. Почему она в такое ответственное время думает не о деле, а об этом мужчине? Сегодня ей как никогда необходимо быть собранной. Надо сосредоточиться на том, что украдены фонды компании и пошатнулось будущее Дома Ниван.
Она вошла в столовую, и ее поразила атмосфера тепла и уюта: в камине горел огонь, под ногами был толстый ковер, мебель красного дерева была до блеска отполирована.
Потом она заметила его, и ее сердце дрогнуло.
«Сосредоточься, сосредоточься».
Герцог Дарем стоял возле решетки камина, облокотившись на толстую каминную полку из дуба и сжимая длинными пальцами наполовину полный бокал с янтарной жидкостью. Он был в темно-коричневом сюртуке и белой шелковой рубашке, обтягивающей его широкую сильную грудь. Одежда сидела на нем как влитая и явно была сшита дорогим портным. Все, что окружало герцога Дарема, говорило о изысканном вкусе. Она уже знала, что от этого человека нельзя было ожидать ничего ординарного. Но Оливия впервые подумала, что Эдмунд стремился украсть ее деньги именно потому, что его брат был очень богат и имел возможность реализовать свои желания.
Она взглянула герцогу в лицо, и мысли о муже тут же улетучились. Будучи похож на Эдмунда внешне, герцог Дарем был совершенно другим – у него было иное выражение лица, иная манера держаться и разговаривать. Эдмунд был оживленным и общительным, а от этого человека исходила молчаливая затаенная сила, которую при всем желании невозможно было игнорировать. Оба брата были красавцами, но если Эдмунд был легкомысленно разговорчивым, то его брат-близнец был сдержан и скуп на слова.
Он посмотрел на нее, и Оливия почувствовала, какая от него исходит энергия, и внутренне содрогнулась. По взгляду его темных глаз она поняла, что он ей не доверяет. Не доверяет и все же пригласил ее. Это означало, что он верит, что она знает его брата – какими бы ни были их отношения. Она надеялась на большее, но то, что он ее принял, было по крайней мере первым шагом.
Стараясь подавить в себе растущее беспокойство, Оливия вошла в столовую и кивнула человеку, который внимательно смотрел на нее.
– Добрый вечер, ваша светлость, – как можно любезнее сказала она, желая установить дружеский тон, хотя самой ей показалось, что ее голос звучит напряженно, а щеки пылают под его испытующим взглядом.
– Оливия, – произнес он, и ее имя позвучало из его уст слишком... чувственно.
Она чуть вздрогнула и стиснула пальцы рук.
– Благодарю за приглашение.
– Это самое малое, что я могу сделать для женщины, которая утверждает, что она жена моего брата.
«Утверждает?» Господи, да она дала ему свидетельство о браке! Какое еще доказательство ему нужно? Но больше всего ее слух резануло то, что он употребил слово «женщина», а не «леди». Если бы он был другим человеком, она бы быстро поставила его на место. Он был неглуп, и выбор им слов намекал на то, что она лжет. А это был вызов. Она поняла, что ему нельзя доверять, точно так же, как он не доверяет ей.
– Бог мой, ваша светлость, да вы, оказывается, льстец.
Он, видимо, не ожидал такого ответа и, к ее удовольствию, смутился. Если он думает, что она такая же, как все его знакомые женщины, запуганные его высокомерием и властностью, то ему страшно не повезло.
Она шагнула к нему и спросила его светским тоном, хотя жутко нервничала:
– Этот прелестный дом принадлежит вам?
Не спуская с нее глаз, он отпил глоток из бокала.
– Нет. Он принадлежит другу.
– А-а. Разумеется.
Его брови еле заметно сдвинулись. Он не понимал, что означало ее замечание, но не стал переспрашивать. А он упрям, подумала она. Но он и выглядел упрямым.
– Не хотите ли хереса? – Он наконец отошел от камина.
– Пожалуй.
Он подошел к большому бару позади обеденного стола, который уже был накрыт на двоих.
– Он и друг Эдмунда?
– Был.
Она наблюдала за тем, как он взял графин, поднял пробку и налил в бокал хереса. Этот человек явно не был искушен в искусстве общения.
– А как его зовут?
Он ответил не сразу: сначала поставил на место графин и протянул ей рюмку.
– Колин Рамзи. Это тот джентльмен, с которым вы познакомились на балу, но не думаю, чтобы Эдмунд когда-либо даже упомянул его имя, иначе бы вы запомнили его.
Принимая у него бокал, она позаботилась о том, чтобы не коснуться его пальцев.
– Нет, Эдмунд никогда не рассказывал ни о ком из живущих в Англии, кроме вас, но и тогда вы были каким-то далеким старшим братом, счастливой судьбе которого он завидовал. Я просто подумала, что вы старый и женатый, живете в деревне, занимаетесь семьей и воспитываете детей. – Помолчав, она добавила дерзко: – Он никогда не говорил, что вы с ним близнецы.
– А вы не находили это странным?
– Что именно? Что вы не старый и не женатый или то, что вы близнецы? – уточнила она.
Он фыркнул и снова отпил глоток.
– Что он не рассказывал обо мне.
– Да, мне казалось это странным, – честно призналась она. – Но в те редкие моменты, когда я спрашивала его о семье и бывших друзьях, он давал короткий ответ и сразу же менял тему. Но он делал это так весело и непринужденно, что я не придавала этому значения. Теперь я понимаю, что он просто избегал говорить на эту тему.
– Не сомневаюсь. Когда человек от чего-то или кого-то бежит, он обычно не хочет это обсуждать.
Как же ей хотелось, чтобы он ответил на ее вопросы! Но она боялась, что он поймет, как она волнуется.
– Поскольку единственным, кого он упоминал, были вы, значит, бежал он не от вас.
Глаза герцога потемнели, и Оливия призналась себе, что горда тем, что сумела его задеть. Он не был уверен, сказала ли она это в шутку или действительно не знала, что Эдмунд ненавидел своего брата, но ей было приятно, что она взяла верх, пусть даже в такой малости.
Он подошел к ней совсем близко, так что она могла разглядеть немного отросшую щетину на его подбородке. Если бы дело касалось какого-либо другого джентльмена, ее бы рассердило, что он не удосужился еще раз побриться перед обедом. Но этот человек выглядел привлекательно даже слегка небритым.
– Неужели я такой страшный, леди Оливия?
Она вздрогнула. Как она могла отвлечься от такой важной темы?
«Сосредоточься!»
– Страшный?
Он весело рассмеялся. Это было так неожиданно, что Оливия чуть было не уронила бокал с хересом. Когда герцог Дарем смеялся, он был просто неотразим.
Потом он посмотрел ей в глаза и пробормотал:
– В прошлом, мадам, меня больше боялись смелые леди, когда я обнаруживал, что они лгут. Какой бы незначительной их ложь ни была. – Понизив голос, он добавил: – Или экстравагантной.
Она не сразу нашлась, как отреагировать на такой недвусмысленный намек. Потом, намеренно усмехнувшись, она сказала:
– Я так рада, что со мной вы и дальше будете таким любезным.
Он попытался не улыбнуться, но ему удалось это лишь наполовину, так что она не могла не заметить появившуюся на его правой щеке ямочку. У Эдмунда такой ямочки почему-то не было. Ей вдруг понравилась их непринужденная болтовня, и она, наклонив голову в его сторону, спросила заговорщическим тоном:
– Все же для моего спокойствия... ваша светлость, кто эти смелые леди?
Полуулыбка исчезла с его лица, и губы сжались.
– Француженки, леди Оливия. Я не знал ни одной, которой мог бы доверять.
Болтовня закончилась. Одним своим вполне невинным вопросом она разрушила дружескую атмосферу. Он никогда не будет ей доверять из-за ее двойной национальности. Она не могла понять, что стоит за его враждебностью. Впрочем, какая разница? У них никогда не будет никаких отношений. Он не очень-то ей и нравился. Высокомерный тип.
Оливия сделала глоток хереса и, отвернувшись от него, направилась к обеденному столу, инстинктивно чувствуя, что он провожает ее взглядом, и поставила на край стола бокал.
– Значит, в соответствии с вашей изощренной логикой вы полагаете, что по крайней мере половина из того, что я вам рассказываю, – ложь. Очень жаль.
Он ответил не сразу. Когда же она взглянула на него из-под полуопущенных ресниц, то увидела – не без удовольствия, – что он ее рассматривает – ее лицо, высокую прическу с падающими на виски прядями темных волос, сложный фасон ее шелкового светло-бежевого платья. Женское чутье подсказало ей, что ему нравится то,что он видит.
– Вы определенно знаете, как поддразнить мужчину, не так ли, леди Оливия? – Его голос прозвучал напряженно и хрипло.
Она чуть приподняла брови и постаралась ответить вежливо:
– Поддразнить? Каким же образом я вас поддразниваю, ваша светлость?
Он одним глотком допил свой бокал и поставил его на каминную полку.
– Я не имел в виду, что вы поддразниваете меня, мадам, во всяком случае, не сейчас. – Он заложил руки за спину, подошел к ней и, глядя в пол, продолжил: – Что я имел в виду, так это то, что все в вас – ваш высокомерный взгляд, ваша элегантность, ваш явный шарм – вызывает в мужчинах – в любом мужчине – желание. Вы продукт красоты, Оливия, такой же, как изделия парфюмерии, которые вы производите и продаете, и вы произвели на меня впечатление, на что вы, видимо, и рассчитывали. Но продукт остается продуктом, не более того. Так что меня вы не обманете.
Неужели он думает, что она его обманывает? Его оскорбительные комплименты унижали ее. Он намеренно задевал все то, что составляло ее сущность как женщины, определяя ее внешность как нечто, чего следует опасаться. Оливия не могла припомнить, чтобы когда-либо джентльмен обвинял ее в нечестности. Но она отказывалась подчиниться его надменной манере или реагировать так, как он ждет. Нет, она не то, что он думает, и она это докажет. Он ждал, что она будет легкомысленна, фривольна – ведь он такими считает всех француженок, – а она проявит спокойствие и выдержку.
Она сказала с деланным смирением:
– Благодарю за ваши любезные комплименты, сэр. Я так рада, что вы оценили мои усилия хорошо выглядеть в обществе.
Его щека дернулась, но он ничего не ответил. Поэтому она добавила с холодной учтивостью:
– Но, как вам известно, продукты продаются и покупаются, а я – нет. Прошу это запомнить.
Большое здание в викторианском стиле стояло в глубине участка, отгороженное от проезжей части высокими деревьями. К парадному входу вела дорожка, выложенная булыжником и обсаженная аккуратно подстриженным кустарником. Запахи цветущих растений щекотали ноздри, невидимые насекомые стрекотали в траве. Если бы она не нервничала оттого, что сейчас встретится с ним, это могло бы умиротворять и радовать.
Оливия попыталась расслабиться, но дверь распахнулась, и на пороге появился дворецкий. Она не успела предъявить приглашение, как он слегка поклонился и сказал:
– Леди Оливия, его светлость ожидает вас в столовой.
– Благодарю.
Погода была теплой, так что на ней не было шали. Она протянула дворецкому шляпу и пригладила волосы.
– Сюда, пожалуйста, – пригласил дворецкий и повел ее по длинному, слабо освещенному коридору.
Оливия подняла голову, расправила плечи и уверенно прошла через холл, устланный персидскими коврами. Внутреннее убранство дома поразило ее еще больше, чем его внешний вид. Обставленный мебелью в стиле позднего ампира, декорированный в разнообразных оттенках красного и золотого, он свидетельствовал о богатстве его владельца. Она поняла, что у герцога Дарема много денег и хороший вкус, и подумала, что в нем бездна мужского обаяния.
Что за странные мысли, одернула она себя. Почему она в такое ответственное время думает не о деле, а об этом мужчине? Сегодня ей как никогда необходимо быть собранной. Надо сосредоточиться на том, что украдены фонды компании и пошатнулось будущее Дома Ниван.
Она вошла в столовую, и ее поразила атмосфера тепла и уюта: в камине горел огонь, под ногами был толстый ковер, мебель красного дерева была до блеска отполирована.
Потом она заметила его, и ее сердце дрогнуло.
«Сосредоточься, сосредоточься».
Герцог Дарем стоял возле решетки камина, облокотившись на толстую каминную полку из дуба и сжимая длинными пальцами наполовину полный бокал с янтарной жидкостью. Он был в темно-коричневом сюртуке и белой шелковой рубашке, обтягивающей его широкую сильную грудь. Одежда сидела на нем как влитая и явно была сшита дорогим портным. Все, что окружало герцога Дарема, говорило о изысканном вкусе. Она уже знала, что от этого человека нельзя было ожидать ничего ординарного. Но Оливия впервые подумала, что Эдмунд стремился украсть ее деньги именно потому, что его брат был очень богат и имел возможность реализовать свои желания.
Она взглянула герцогу в лицо, и мысли о муже тут же улетучились. Будучи похож на Эдмунда внешне, герцог Дарем был совершенно другим – у него было иное выражение лица, иная манера держаться и разговаривать. Эдмунд был оживленным и общительным, а от этого человека исходила молчаливая затаенная сила, которую при всем желании невозможно было игнорировать. Оба брата были красавцами, но если Эдмунд был легкомысленно разговорчивым, то его брат-близнец был сдержан и скуп на слова.
Он посмотрел на нее, и Оливия почувствовала, какая от него исходит энергия, и внутренне содрогнулась. По взгляду его темных глаз она поняла, что он ей не доверяет. Не доверяет и все же пригласил ее. Это означало, что он верит, что она знает его брата – какими бы ни были их отношения. Она надеялась на большее, но то, что он ее принял, было по крайней мере первым шагом.
Стараясь подавить в себе растущее беспокойство, Оливия вошла в столовую и кивнула человеку, который внимательно смотрел на нее.
– Добрый вечер, ваша светлость, – как можно любезнее сказала она, желая установить дружеский тон, хотя самой ей показалось, что ее голос звучит напряженно, а щеки пылают под его испытующим взглядом.
– Оливия, – произнес он, и ее имя позвучало из его уст слишком... чувственно.
Она чуть вздрогнула и стиснула пальцы рук.
– Благодарю за приглашение.
– Это самое малое, что я могу сделать для женщины, которая утверждает, что она жена моего брата.
«Утверждает?» Господи, да она дала ему свидетельство о браке! Какое еще доказательство ему нужно? Но больше всего ее слух резануло то, что он употребил слово «женщина», а не «леди». Если бы он был другим человеком, она бы быстро поставила его на место. Он был неглуп, и выбор им слов намекал на то, что она лжет. А это был вызов. Она поняла, что ему нельзя доверять, точно так же, как он не доверяет ей.
– Бог мой, ваша светлость, да вы, оказывается, льстец.
Он, видимо, не ожидал такого ответа и, к ее удовольствию, смутился. Если он думает, что она такая же, как все его знакомые женщины, запуганные его высокомерием и властностью, то ему страшно не повезло.
Она шагнула к нему и спросила его светским тоном, хотя жутко нервничала:
– Этот прелестный дом принадлежит вам?
Не спуская с нее глаз, он отпил глоток из бокала.
– Нет. Он принадлежит другу.
– А-а. Разумеется.
Его брови еле заметно сдвинулись. Он не понимал, что означало ее замечание, но не стал переспрашивать. А он упрям, подумала она. Но он и выглядел упрямым.
– Не хотите ли хереса? – Он наконец отошел от камина.
– Пожалуй.
Он подошел к большому бару позади обеденного стола, который уже был накрыт на двоих.
– Он и друг Эдмунда?
– Был.
Она наблюдала за тем, как он взял графин, поднял пробку и налил в бокал хереса. Этот человек явно не был искушен в искусстве общения.
– А как его зовут?
Он ответил не сразу: сначала поставил на место графин и протянул ей рюмку.
– Колин Рамзи. Это тот джентльмен, с которым вы познакомились на балу, но не думаю, чтобы Эдмунд когда-либо даже упомянул его имя, иначе бы вы запомнили его.
Принимая у него бокал, она позаботилась о том, чтобы не коснуться его пальцев.
– Нет, Эдмунд никогда не рассказывал ни о ком из живущих в Англии, кроме вас, но и тогда вы были каким-то далеким старшим братом, счастливой судьбе которого он завидовал. Я просто подумала, что вы старый и женатый, живете в деревне, занимаетесь семьей и воспитываете детей. – Помолчав, она добавила дерзко: – Он никогда не говорил, что вы с ним близнецы.
– А вы не находили это странным?
– Что именно? Что вы не старый и не женатый или то, что вы близнецы? – уточнила она.
Он фыркнул и снова отпил глоток.
– Что он не рассказывал обо мне.
– Да, мне казалось это странным, – честно призналась она. – Но в те редкие моменты, когда я спрашивала его о семье и бывших друзьях, он давал короткий ответ и сразу же менял тему. Но он делал это так весело и непринужденно, что я не придавала этому значения. Теперь я понимаю, что он просто избегал говорить на эту тему.
– Не сомневаюсь. Когда человек от чего-то или кого-то бежит, он обычно не хочет это обсуждать.
Как же ей хотелось, чтобы он ответил на ее вопросы! Но она боялась, что он поймет, как она волнуется.
– Поскольку единственным, кого он упоминал, были вы, значит, бежал он не от вас.
Глаза герцога потемнели, и Оливия призналась себе, что горда тем, что сумела его задеть. Он не был уверен, сказала ли она это в шутку или действительно не знала, что Эдмунд ненавидел своего брата, но ей было приятно, что она взяла верх, пусть даже в такой малости.
Он подошел к ней совсем близко, так что она могла разглядеть немного отросшую щетину на его подбородке. Если бы дело касалось какого-либо другого джентльмена, ее бы рассердило, что он не удосужился еще раз побриться перед обедом. Но этот человек выглядел привлекательно даже слегка небритым.
– Неужели я такой страшный, леди Оливия?
Она вздрогнула. Как она могла отвлечься от такой важной темы?
«Сосредоточься!»
– Страшный?
Он весело рассмеялся. Это было так неожиданно, что Оливия чуть было не уронила бокал с хересом. Когда герцог Дарем смеялся, он был просто неотразим.
Потом он посмотрел ей в глаза и пробормотал:
– В прошлом, мадам, меня больше боялись смелые леди, когда я обнаруживал, что они лгут. Какой бы незначительной их ложь ни была. – Понизив голос, он добавил: – Или экстравагантной.
Она не сразу нашлась, как отреагировать на такой недвусмысленный намек. Потом, намеренно усмехнувшись, она сказала:
– Я так рада, что со мной вы и дальше будете таким любезным.
Он попытался не улыбнуться, но ему удалось это лишь наполовину, так что она не могла не заметить появившуюся на его правой щеке ямочку. У Эдмунда такой ямочки почему-то не было. Ей вдруг понравилась их непринужденная болтовня, и она, наклонив голову в его сторону, спросила заговорщическим тоном:
– Все же для моего спокойствия... ваша светлость, кто эти смелые леди?
Полуулыбка исчезла с его лица, и губы сжались.
– Француженки, леди Оливия. Я не знал ни одной, которой мог бы доверять.
Болтовня закончилась. Одним своим вполне невинным вопросом она разрушила дружескую атмосферу. Он никогда не будет ей доверять из-за ее двойной национальности. Она не могла понять, что стоит за его враждебностью. Впрочем, какая разница? У них никогда не будет никаких отношений. Он не очень-то ей и нравился. Высокомерный тип.
Оливия сделала глоток хереса и, отвернувшись от него, направилась к обеденному столу, инстинктивно чувствуя, что он провожает ее взглядом, и поставила на край стола бокал.
– Значит, в соответствии с вашей изощренной логикой вы полагаете, что по крайней мере половина из того, что я вам рассказываю, – ложь. Очень жаль.
Он ответил не сразу. Когда же она взглянула на него из-под полуопущенных ресниц, то увидела – не без удовольствия, – что он ее рассматривает – ее лицо, высокую прическу с падающими на виски прядями темных волос, сложный фасон ее шелкового светло-бежевого платья. Женское чутье подсказало ей, что ему нравится то,что он видит.
– Вы определенно знаете, как поддразнить мужчину, не так ли, леди Оливия? – Его голос прозвучал напряженно и хрипло.
Она чуть приподняла брови и постаралась ответить вежливо:
– Поддразнить? Каким же образом я вас поддразниваю, ваша светлость?
Он одним глотком допил свой бокал и поставил его на каминную полку.
– Я не имел в виду, что вы поддразниваете меня, мадам, во всяком случае, не сейчас. – Он заложил руки за спину, подошел к ней и, глядя в пол, продолжил: – Что я имел в виду, так это то, что все в вас – ваш высокомерный взгляд, ваша элегантность, ваш явный шарм – вызывает в мужчинах – в любом мужчине – желание. Вы продукт красоты, Оливия, такой же, как изделия парфюмерии, которые вы производите и продаете, и вы произвели на меня впечатление, на что вы, видимо, и рассчитывали. Но продукт остается продуктом, не более того. Так что меня вы не обманете.
Неужели он думает, что она его обманывает? Его оскорбительные комплименты унижали ее. Он намеренно задевал все то, что составляло ее сущность как женщины, определяя ее внешность как нечто, чего следует опасаться. Оливия не могла припомнить, чтобы когда-либо джентльмен обвинял ее в нечестности. Но она отказывалась подчиниться его надменной манере или реагировать так, как он ждет. Нет, она не то, что он думает, и она это докажет. Он ждал, что она будет легкомысленна, фривольна – ведь он такими считает всех француженок, – а она проявит спокойствие и выдержку.
Она сказала с деланным смирением:
– Благодарю за ваши любезные комплименты, сэр. Я так рада, что вы оценили мои усилия хорошо выглядеть в обществе.
Его щека дернулась, но он ничего не ответил. Поэтому она добавила с холодной учтивостью:
– Но, как вам известно, продукты продаются и покупаются, а я – нет. Прошу это запомнить.