Еськов Кирилл
Из России - с приветом (Баллады о Боре-Робингуде - 2)
Кирилл ЕСЬКОВ
Баллады о Боре-Робингуде
Баллада вторая
Из России - с приветом
"Грязь" - это вещество не на своем месте.
Клод-Луи Бертолле, великий химик
На излете века
Взял и ниспроверг
Злого человека
Добрый человек.
Из гранатомета
Шлеп его, козла!
Стало быть, добро-то
Посильнее зла.
Е.Лукин
1
Бабочка завершила свой рваный, как мановения дирижерского жезла, полет на цветке ферулы: передохнуть и подзаправиться нектаром. Ферула - растение семейства зонтичных, родственное растущим на наших сырых лугах дуднику и борщевику, нечто вроде фирменного знака среднеазиатских гор; более всего она напоминает своим обликом исполинский ёршик для чистки унитазов - с ручкой толщиною в запястье и высотою в полтора человеческих роста.
Горный склон, утыканный как именинный пирог тонкими желтоватыми свечками ферул, обрезан понизу отвесным обрывом в полсотни метров. Бушующий на дне этой пропасти поток смотрится из здешнего отдаления как замерзшая сибирская речушка: ветер почти дочиста подмёл от снега поверхность мутно-голубоватого льда, оставив белопенные сугробы-заструги лишь в затишках позади вытарчивающих там и сям камней. Наверху же склон упирается в крупнообломочную осыпь, серые кубические монолиты которой держатся, как кажется, вообще ни на чем: чихни - и получишь на той самой нижней речке запруду размером с приснопамятную Нурекскую ГЭС.
По склону, легко ступая между плотными колючими подушками отцветшего уже акантолимона, движется человек с сачком, не сводящий глаз с присевшей на ферулу бабочки. Паганель? - ну, в смысле Кузен Бенедикт? Гм... как-то не похоже, совсем... Здоровенный бородатый детина, чья наружность порождает совсем иные литературно-кинематографические ассоциации - типа "Эх, коротка кольчужка!..", в выгорелой до белизны защитной рубашке и старой, советского еще образца, широкополой пограничной панаме. Во всем облике его есть нечто удивительно знакомое... батюшки-светы, да уж не добрый ли это наш знакомый, Ванюша-Маленький?! Разве только вот борода смущает... Ванюша в наклеенной бороде выполняет спецзадание в среднеазиатских горах? - ну-ну... как-то уж очень оперетточно. Слушайте, а у Ванюши, часом, нету в наличии братьев-близнецов?!
В советские времена спецназ, конечно, готовили - не чета нынешним, но, при всей разносторонности той подготовки, обращаться с энтомологическим сачком Ванюшу-Маленького всё-таки учили навряд ли; человек же в панаме инструментом этим орудует явно профессионально. Сачок на короткой, в локоть, рукоятке и с маленьким, двенадцатидюймовым, обручем: именно такой и употребляют при охоте за активно летающими насекомыми, вроде бабочек (знакомые неспециалистам по фильмам и книжкам длинные, полутораметровые, сачки с обручем в пол-обхвата используются для совершенно иного способа лова - "кошения" вслепую по траве и кустарнику). Вот скрадывание добычи завершено; сачок совершает молниеносное, как бросок атакующей кобры, поперечное движение над соцветием ферулы, и вспугнутая со своего насеста бабочка попадает прямиком куда следует: в мягкие глубины бязевого мешка.
Удивительно, с какой аккуратностью и осторожностью пальцы детины в панаме (при иных обстоятельствах вполне, похоже, способные ломать пятаки) обращаются с плененной бабочкой - и в этом тоже безошибочно чувствуется профессионал. Водворив свою добычу в баночку-морилку с гофрированными полосками фильтровальной бумаги, он пару секунд придирчиво разглядывает сквозь стекло белоснежные крылышки с россыпью мелких ярко-алых капель будто пригоршня рябинин, оброненных в сугроб кормившимися на деревце свиристелями. Экземпляр, похоже, совсем свеженький, не облётанный - только что после линьки: микроскопические чешуйки, сплошь покрывающие крыло (именно им бабочки обязаны и своим удивительным рисунком, и латинским названием - Lepidoptera, отряд чешуекрылые) нигде еще не успели обтрепаться. Весьма удачно!
Бабочка называется Parnassius imperator: эндемик трех среднеазиатских горных хребтов, на каждом свой подвид. Осенью европейские коллекционеры, собравшиеся на традиционный аукцион фирмы "Бурса" в Праге или Вене, выложат за нее где-то от двух до двух с половиной тысяч марок. Сборщику - ушкуйнику в пограничной панаме - достанется из этих денег процентов тридцать, а то и все сорок. Вполне по-божески.
2
Те времена, когда инфернальный энтомолог Стэплтон-Баскервиль самолично ловил раритетных бабочек для своей коллекции, прыгая с сачком по зыбким кочкам Гримпенской трясины, канули в безвозвратное прошлое - вместе с молочницами, отправляемыми по почте приглашениями "отужинать нынче ввечеру" и незапираемыми дверьми сельских домов. По нынешнему времени предаваться подобному занятию столь же нелепо, как терять время (которое деньги) на кухне, готовя рыбную кулебяку или, к примеру, сациви - вместо того, чтоб за пару минут разогреть в микроволновой печи патентовано-обесхолестириненный гамбургер... Белому человеку делать что-либо своими руками давно уже западло, ибо истинно сказано в соответствующем рекламном ролике: "Переложите свои заботы на плечи профессионалов"; ну, и переложили - в том числе по части коллекционирования насекомых.
Вокруг этого самого коллекционирования в цивилизованных странах теперь существует целая индустрия с развитой инфраструктурой - аукционы, каталоги, дилеры разных порядков; это серьезный бизнес, в котором крутятся немалые деньги. В уютных зоомагазинчиках вокруг пражского Старого Мяста вы найдете и огромных, сантиметров по двадцать в размахе крыльев, бабочек-орнитоптер из горных джунглей Новой Гвинеи, и редчайшего уссурийского усача-калипогона, чьи личинки развиваются только в древесине бархатного дерева (в свой черед почти уже вымершего), причем на строго определенной стадии естественного усыхания оного... Как и откуда все эти экзоты попадают в его родную Центральную Европу тамошнего коллекционера, понятно, интересует ничуть не больше, чем посетителя супермаркета - технология производства покупаемых им чипсов. Так вот, подводную, невидимую для потребителя, часть айсберга в этом хитром бизнесе составляют сборщики - те самые люди, что машут сачком в таиландских джунглях или вкапывают почвенные ловушки для жужелиц (pitfal-traps) на альпийских лугах Алтая.
Не знаю, как в европах, но в нашем отечестве тон в гильдии сборщиков задают любопытнейшие персонажи, являющие собою фантастический гибрид профессора Даррела и отвязного российского челнока. Надобно заметить, что маленькие, но гордые государства третьего мира нынче склонны объявлять национальным достоянием и запрещать к вывозу всё, вплоть до гостиничных тараканов (за попытку вывезти с Новой Гвинеи упомянутых выше ортиноптер, к примеру, можно получить десять лет тюрьмы) - ну так и что ж нам теперь, сесть и заплакать, сося лапу?.. Хуже то, что самые раритетные (и дорогие) виды поистине мистическим образом приурочены в своем распространении к разнообразным "горячим точкам", "странам-изгоям" и иным "Золотым треугольникам"; впрочем, здесь, возможно, просто смешиваются причина и следствие: стоило, к примеру, в Таджикистане начаться полномасштабной гражданской войне, как цена эндемичных таджикских бабочек на европейских аукционах тут же, естественно, взлетела до небес... Словом, бизнес этот не столь, конечно, криминализован, как торговля нефтью или, скажем, "благотворительность", однако всё же требует ярко выраженной авантюрной жилки.
"...Ну, слушай сказку, дружок. Как-то раз обитателей одного большого-пребольшого соц-лагеря в неурочный час согнали из соц-бараков на построение. Под шопенно-скорбящим репродуктором их поджидал начальник лагеря; как позже выяснилось, он к тому времени давно уже успел толкнуть налево всё движимое и недвижимое лагерное имущество, от каши-кирзы и кирзы натуральной до вышек и колючей проволоки, а на производственной базе окрестного лесоповала учинить, совместно с вертухаями и хлеборезами, ООО "Архипелаг Ltd" с уставным капиталом в девять грамм, отделанным под малахит офисом в столице и счетом на Каймановых островах. Начальник брезгливо оглядел подотчетный контингент и сказал так: "Граждане зэки! Отечество наше свободное, Союз нерушимый... в смысле - Империя Зла... приказали долго жить. По этому случаю всем - амнистия, так что попрошу с вещами на выход, не задерживаясь. А как вы теперь есть вольняшки, пайки вам больше не предвидится." - "Как же это?!" - "А так! Халява кончилась - крутитесь дальше как знаете!" Ну, контингент почесал репу, выматерился в том смысле, что "чего хотят, то и творят!", и принялся КРУТИТЬСЯ - куда денешься..."
Вот именно после этих достопамятных событий ряды сборщиков заметно приросли за счет профессиональных энтомологов, среди коих в прежние годы заниматься подобной деятельностью считался столь же "невместным", как для самурая - торговать. Самое же забавное (умом Россию не понять...) - что для кое-кого из этих высокоученых реликтов "Понедельника..." означенная деятельность стала не столько заработком, сколько способом продолжать собственные полевые исследования (поскольку в их собственных институтах финансирования не было даже на зарплату). Идея проста: ученым, как правило, интересна какая-нибудь невзрачная мелочь, а коллекционерам - крупные, красивые жуки и бабочки. И вот ты организуешь экспедицию, для себя собираешь там какую-нибудь "пыль" вроде наездников-браконид или жучков-пселафид (коими, кроме тебя, на всем земном шаре занимаются еще полдюжины таких же психов), а для подрядившего тебя дилера - крупных жужелиц и усачей; вырученных за них денег как раз хватит, чтоб окупить эту поездку... Согласитесь, что означенная схема финансирования зоологических исследований есть ни что иное, как практическая реализация классического постперестроечного анекдота: "Слушай, мы им уже полгода зарплату не платим, а они всё равно работают... Может, с них еще и за вход брать?"
3
Смеркается в горах быстро; стоит лишь заходящему на посадку солнцу чиркнуть брюхом по снежной штрих-пунктирной разметке соседних хребтов, как текуче-прозрачный сумрак, заполняющий ущелья, за считанные минуты загустевает в непроглядно темное, даже как будто лиловатое из глубины желе. Рядом с палаткой, отделенной от неумолчно гомонящего потока фестончатой кулисой карагачей, уютно горит костерок; языки огня страстно и умело ласкают пузатый закопченный чайник, и наконец добиваются своего: тот кончает прямо на уголья - кипятком из носика. ...Прошу извинения за грубый натурализм метафоры - экспедиция близится к концу, тут иной раз и не такое на ум придет (как некогда выразился один известный исследователь Аляски: "Если вы вдруг начали находить, что аборигенки "по-своему привлекательны" точно пора домой").
В круге света, создаваемом костром, двое: давешний ушкуйник (только уже без панамы) и таджик лет тридцати пяти с тонким, интеллигентным лицом. Ушкуйник сноровисто выхватывает из огня плюющийся чайник и, водрузив его на плоский камень рядом с костром, удаляется в сторону палатки. Таджик неспешно, со знанием дела заваривает чай, но начинать чаепитие медлит дожидается напарника; когда тот возникает из темноты, он с усмешкой кивает на закопченный чайник-ветеран:
- Помнишь, Витюша, на втором курсе, когда нам читали общую физику, поминали такую замечательную абстракцию - "абсолютно черное тело"; так вот, по-моему это как раз оно и есть, въяве и вживе...
- Полюби нас черненькими, Рустам, - подмигивает в ответ ушкуйник, запуская руку в принесенный им из палатки пластиковый пакет. - "Чугунный чайник - единственная отрада моя в путешествиях"...
- А это откуда?
- Даю подсказку: не из Стругацких... - и с этими словами Витюша, быстренько сервировав дастархан извлеченными из пакета полубатоном твердо-копченой колбасы, банкой ветчины и лимоном, энергичным движением, будто сворачивая голову курице, откупоривает темную пузатую бутылку. - Ну, что - отметим конец сезона? Или вы тут все такими мусульманами заделались, что со спиртным и не подойди?
- Из меня такой же мусульманин, как из тебя - православный, - хмыкает Рустам, подставляя кружку. - Вот если наш Пожизненный Президент решит вдруг объявить Тюркестан исламским государством - "тады ой", куда денешься...
- А он что, может?
- Он всё может. Но, по счастью, уже мало чего хочет... Ладно, давай за окончание сезона!
Выпив по первой, они некоторое время сидят в молчании, вслушиваясь в бормотание скрытой темнотою речки.
- Не, - вдруг подает голос Витюша, вернувшись по какой-то хитрой спирали к недодуманной ранее мысли, - не объявит он вас исламским государством! Спорим на коньяк? Он ведь успел начеканить монет со своим профилем, а ислам, сколь я в этом смыслю, такого страсть как не одобряет; таки что ж теперь - всё это в переплавку, или как?
- Монеты... - задумчиво щурится на огонь Рустам. - Знаешь, вы там, в России, если чего и знаете про нас, так только экзотические детали - ну, вроде того, что у нас тут стали казни преступников показывать по телевизору. А, между прочим, проза нашей здешней жизни куда назидательнее... Так вот, когда начеканили этих самых монет с профилем Тюркбаши всех Тюрок, во всех школах провели собрания и детям чугунным голосом поведали, что если какой засранец вздумает играть этими монетами в расшибалочку, то у Родного и Любимого от этого тотчас разболится голова, и тогда за головы родителей оного засранца никто не даст и этой самой монетки...
- Да ну?! - ошарашено откликается Витюша. - Средневековье какое-то... То есть это уже почище Тибериева "Закона об оскорблении величества"!.. Хотя у вас тут вообще богатые традиции: личные тюрьмы, сколь я помню, ваши начальники завели еще в Брежневские времена...
- Типа того... Ладно, не будем о грустном. И вообще - "Минздрав предупреждает: промежуток между первой и второй не должен превышать сорока секунд!"
- Точно. Ну, давай - чтоб не последняя, во всех смыслах, - (сдвигают кружки). - Тебе-то как наше сафари?
- Ну, как... Моя зарплата в Университете, если пересчитывать по курсу, чуть больше десяти долларов в месяц; так что я, благодаря тебе, за этот месяц заработал, как - сам прикинь, за сколько лет... Если на будущий год тебе понадобится шерп - попомни меня.
- Понадобится, - кивает Витюша. - Я планирую зарулить маршрутик по Гиссаро-Дарвазу: мою мирмекофильную фауну там никто никогда путем не коллектировал - это ж тебе не жужелицы с махаонами. Потолкую с дилерами чего там можно взять продажного, чтоб окупить поездку... Транспорт сможешь обеспечить?
- Нет вопроса: университетская автобаза вечно в простое, работы нету. Но на Дарвазе сейчас постреливают - шофер потребует премиальных за риск, не меньше сотни баксов.
- Резонно. Ладно, пора уже переходить к чаю и падать: твой Фарид завтра с утра должен подрулить, а нам еще лагерь перетаскивать ко второй излучине - на уазике ему выше не подняться... Ну, по последней? - как пели флибустьеры в классике советского киноискусства: "За ветер надежды, за ветер удачи, чтоб зажили мы веселей и богаче!" Давай-ка ветчину доедать, а то она до завтра дуба даст...
4
Уазик, нещадно пыля, катит по степному проселку - едва наезженная колея в желтоватом лёссе, обрамленная по обочине высеребренной зеленью полыни и солянок. Окрестный ландшафт, если у него и наличествовала когда-то трехмерная составляющая, успел расплющить в ровный раскаленный лист механический молот полуденного солнца; редкие кущи цветущего тошнотно-розовым тамариска смотрятся на этом кузнечном изделии хлопьями окалины. Прохладно-голубоватые громады гор, оставшиеся за кормой уазика, явно принадлежат не к этому миру: они невесомо парят в воздухе, напрочь отъединенные от раскаленной сковороды полупустыни полоской непрозрачного стеклистого марева.
Рустам кемарит на заднем сидении, забитом рюкзаками, палаткой и прочим полевым эквипментом. Витюша бдит рядом с водителем: не замаячит ли где впереди засада дорожных грабителей в мышино-серых кителях?
"Зернь-пески... Смутная азийская земля."
5
Солнце уже коснулось закатной черты, когда знакомый уазик, совершив головоломный слалом по забитым иномарками, велосипедистами и осликами переулкам местной столицы - Тюркбашиабада, естественно, - мягко тормозит у входа на один из тамошних рынков, Алайский базар. Рустам с Витюшей, успевшие уже переодеться в цивильное, перекидываются парой фраз с остающимся в машине водителем и ныряют в толпу.
Знаете ли вы азиатский базар? - нет, вы не знаете азиатского базара! Нет-нет, фильтровать там ничего не надо, скорее наоборот; даже и покупать, в общем-то, не обязательно - можешь просто ходить себе и смотреть... Лучше, правда, покупать - как сейчас наши знакомцы.
До чего, к примеру, хороши дынные ряды! Эдакий арсенал: пирамиды арбузных ядер, плотные квадраты поставленных на-попа гаубичных снарядов удлиненно-стремительных дынь-чарджуек. Впрочем, все милитаристские ассоциации немедля развеются, стоит лишь извлечь дыню из пирамиды и взять ее на руки: из снаряда она немедленно превратится в поросенка, розового и теплого. Обзаведясь означенным поросенком, Витюша с Рустамом направляют стопы за персиками. Это вам, ребята, не восковые муляжи made in Euro-Community, круглогодично пылящиеся на прилавках московских овощных лавочек; размером они с добрую пол-литровую банку, а мякоть их (у одних сортов она густо-шафрановая, а у других аристократически-белая, даже как будто с чуть зеленоватым фосфорным отсветом, и с ярко-алым ореолом вокруг косточки) сертифицирована на предмет вкусовых качеств в изобилии слетевшимися на разрезы пчелами - так что можно даже и не затруднять себя отведыванием... В "корейском" ряду Витюша долго бродит между разнообразнейшими закусками напалмово-термитных достоинств и, наконец, останавливает свой выбор на "сэндвичах" из ма-аленьких маринованных баклажанчиков, разрезанных вдоль и начиненных квашенной чамчой с шинкованным стручковый перцем - несравненная закусь, под которую становится вполне съедобной даже пресловутая "теплая водка из пиалы"...
Пробираясь сквозь толпу, запрудившую выход с базара, Витюша с Рустамом (один с дынею под мышкой, другой - с пластиковой сумкой всякой иной снеди) предвкушательно предаются ностальгическим воспоминаниям:
- ...Помню, вот так же возвращаемся в 82-ом из поля во Фрунзе - мы в тот год работали в Сары-Челеке с Мишей Зильберштейном, из тамошнего Института зоологии...
- Это который Зильберштейн - длинная такая унылая жердь, вся скорбь еврейского народа?
- Он самый; он сейчас в Университете Негев... Ну так вот, добираемся мы до его дома. Старая трехэтажка, двор с развешенным бельем, за столиком мужики в домино дуплятся, из окошка кого-то ужинать окликают... ну, эдакая патриархальная идиллия. Натурально, все всех знают с колясочного возраста... Ну, заходим во двор, при рюкзаках-штормовках и всех делах; доминошники от ихнего столика машут Зильберу и орут хором: "Привет, Миха! Поздравляем!" Зильбер маленько напрягается, в ожидании подвоха: "С чем поздравлять-то?" - "Дык ВАШИ вчера Бейрут взяли! Га-га-га!!!"...
За этой болтовней они добираются до своей пришвартованной чуть в сторонке машины, и тут обнаруживают вокруг присутствие посторонних: четверо как будто вышедших из-под одного формовочного штампа коренастых азиатов в одинаковых курточках и кроссовках, расположившихся вокруг уазика в скучающе-ожидающих позах. Витюша, будучи уроженцем и достойным воспитанником Долгопрудни - хулиганского предместья Первопрестольной, такого рода диспозиции распознает не головным даже, а спинным мозгом, и решение принимает мгновенно: впечатления серьезных людей четверка не производит.
6
- Алло, ребята! Никак, нас поджидаете?
Четверка неспешно стягивается полукольцо; старший, занимающий позицию по центру, небрежно-уверенным кивком указует в направлении зеленеющего чуть поодаль парка:
- Поговорить надо. Пойдем, да?
- Да ладно, ребята, - скисает прямо на глазах большой урус, растеряно оглядываясь по сторонам. - А то мы спешим... Договоримся по-хорошему, а?
С этими словами он искательно подается вперед, сокращая дистанцию со старшим четверки до пары шагов, и принимается шарить пальцами в нагрудном кармане. Левой же рукой ему приходится прижимать к себе дыню, приняв нелепо-скособоченную позу; кончается всё, естественно, тем, что проклятый овощ выскальзывает-таки из-под мышки, и подхватить его Витюша успевает лишь у самой земли. Сдавленно выругавшись, он распрямляется, шумно переводит дух и, после секундного раздумья, со словами "Подержи-ка!" мотивированно перебрасывает чарджуйку с рук на руки своему визави, так что тому ничего не остается, кроме как ее подхватить - чисто рефлекторно.
Витюшин удар следует молниеносно; имея в руках дыню в полпуда весом ни толком уклониться, ни выставить блок невозможно, так что старший четверки отбывает в нокаут, просемафорив об том мелькнувшими в воздухе белыми подошвами своих кроссовок. Явно не ждавшие столь стремительного развития событий, да еще и лишившиеся командования, братки приходят в кратковременный ступор, и Витюша, беспрепятственно сманеврировав за пределы полукольца, тут же берет в оборот второго-по-центру.
Если у кого-то и были сомнения - может, это все-таки закамуфлированный Ванюша-Маленький, уж больно похож? - здесь они должны рассеяться: нет, явное не то. На "лучшего рукопашника спецназа" человек с автостоянки у Алайского базара никак не потянет - дерется он не профессионально, и хитроумные восточные единоборства явно не его стихия. Просто - офигенно здоровый мужик, к тому же очень быстрый и верткий для своего веса; плюс кураж (сие - врожденное: либо есть, либо нет) и приличный опыт уличных драк. Второй браток явно неосмотрительно вязался в прямой обмен ударами: минус два...
"Давай в машину!" - рявкает Витюша впавшему в такой же ступор Рустаму. Тот дергается было к уазику, но тут рядом раздается истошный визг тормозов подлетевшего на полной скорости микроавтобуса. Оттуда, гремя амуницией, сноровисто выпрыгивают автоматчики в бронежилетах и масках. Ну вот дождались подмоги, пропади она пропадом... Вообще-то на всем "постсоветском пространстве" милиционеры и бандиты - близнецы-братья, и отличать их друг от дружки чем дальше, тем труднее, однако одна народная примета тут все же имеется: раз в маске - значит, наверняка не бандит, а страж закона.
7
Парою секунд спустя Витюша с Рустамом уже в наручниках. Чуток помесив обездвиженного Витюшу сапогами и прикладами (не всерьез, чтоб чего отбить, а просто для порядку - вроде как лицо кавказской национальности, оприходованное московским омоном в процессе молодецкой зачистки вещевого рынка), автоматчики водворяют добычу в свой микроавтобус, который тут же рвет с места. Голливудского зрителя такая деталь, что на "великолепную четверку" омоновцы (или как их там) не реагируют при этом вовсе, наверняка насторожила бы и сподвигла к далеко идущим выводам; мы же подобный пустяк даже и комментировать-то не станем - "Мы не в Чикаго, моя дорогая!"
Скорость, с которой мчит по улицам микроавтобус, лимитирована не светофорами - те лишь испуганно помаргивают ему вослед, - а одним лишь состоянием густо испещренного колдоёбинами асфальта: дороги тут, похоже, ни разу толком не ремонтировали со времен колониального владычества. Вся градостроительная деятельность властей независимого Тюркестана исчерпалась переименованием улиц (эх, славное времечко! Была "Маркса-Энгельса" - стала "Ибрагим-бека", была "Гагарина" - стала "Мадамин-бека"... Вот только чуть погодя обнаружилось, что на всех светочей басмаческого движения проспектов не хватит: ну, не успели их столько настроить проклятые колонизаторы!..) Хотя, с другой стороны, прижизненный монумент Тюркбаши возвели знатный, Хеопс с Ким-Ир-Сеном отдыхают: сам Церишвили ваял, не хрен собачий (болтают, правда, что тот просто сумел пристроить - с совсем небольшой приплатой из московского бюджета - своего ужаснувшего греков Родосского Колосса, но это наверняка сплетни завистников).
...Нет, благодарение Богу (а также Аллаху, Будде и примкнувшему к ним Перуну с обратной свастикой на рукаве) - не всё наследие Великой Империи бесславно разменяно нами за годы Смуты на сникерсы и голливудские миражи! Есть, есть на "постсоветском пространстве" вечные, непреходящие ценности, над коими не властны ни реформы (не к ночи они будь помянуты), ни Второе начало термодинамики! К примеру, в любом областном центре экс-СССР вы без труда отыщете где-нибудь на тихой улочке неподалеку от центра внушительное (обычно на целый квартал) здание увесистой сталинской постройки в стиле "поздний реперссанс", обычно немаркого серого колера. Не найдёте сами спросите у местных "Большой Дом": даже если в данном конкретном городе аборигены называют его иначе - вас наверняка поймут...
Вот рядом с таким "Большим Домом" и притормаживает микроавтобус с автоматчиками в масках; стальные ворота бесшумно размыкаются, пропуская его во внутренний двор этой цитадели стабильности. Интересно, что вывеска у парадного входа исполнена на трех языках: на тюркском (латиницей с диакритическими наворотами), арабской вязью и по-английски - "Republic of Turkestan. Ministry of State Security"; надписи на русском не имеется.
8
Величественно обставленный казенный кабинет с ростовым портретом Тюркбаши всех Тюрок и унаследованным от имперских времен столом, на зеленом сукне которого запросто могли бы сыграть матч по мини-футболу сборные России и Тюркестана. За столом - трехзвездный генерал при всех погонах-аксельбантах, перебирающий листки из выложенного перед ним досье. На боковом стуле расположился штатский в дорогом английском костюме (впрочем, любой понимающий человек тотчас бы нас поправил: не "штатский", а "в штатском"); если же судить по скучающей небрежности его позы, реальный уровень его в здешней иерархии будет как бы не повыше, чем у трехзвездного хозяина кабинета.
Баллады о Боре-Робингуде
Баллада вторая
Из России - с приветом
"Грязь" - это вещество не на своем месте.
Клод-Луи Бертолле, великий химик
На излете века
Взял и ниспроверг
Злого человека
Добрый человек.
Из гранатомета
Шлеп его, козла!
Стало быть, добро-то
Посильнее зла.
Е.Лукин
1
Бабочка завершила свой рваный, как мановения дирижерского жезла, полет на цветке ферулы: передохнуть и подзаправиться нектаром. Ферула - растение семейства зонтичных, родственное растущим на наших сырых лугах дуднику и борщевику, нечто вроде фирменного знака среднеазиатских гор; более всего она напоминает своим обликом исполинский ёршик для чистки унитазов - с ручкой толщиною в запястье и высотою в полтора человеческих роста.
Горный склон, утыканный как именинный пирог тонкими желтоватыми свечками ферул, обрезан понизу отвесным обрывом в полсотни метров. Бушующий на дне этой пропасти поток смотрится из здешнего отдаления как замерзшая сибирская речушка: ветер почти дочиста подмёл от снега поверхность мутно-голубоватого льда, оставив белопенные сугробы-заструги лишь в затишках позади вытарчивающих там и сям камней. Наверху же склон упирается в крупнообломочную осыпь, серые кубические монолиты которой держатся, как кажется, вообще ни на чем: чихни - и получишь на той самой нижней речке запруду размером с приснопамятную Нурекскую ГЭС.
По склону, легко ступая между плотными колючими подушками отцветшего уже акантолимона, движется человек с сачком, не сводящий глаз с присевшей на ферулу бабочки. Паганель? - ну, в смысле Кузен Бенедикт? Гм... как-то не похоже, совсем... Здоровенный бородатый детина, чья наружность порождает совсем иные литературно-кинематографические ассоциации - типа "Эх, коротка кольчужка!..", в выгорелой до белизны защитной рубашке и старой, советского еще образца, широкополой пограничной панаме. Во всем облике его есть нечто удивительно знакомое... батюшки-светы, да уж не добрый ли это наш знакомый, Ванюша-Маленький?! Разве только вот борода смущает... Ванюша в наклеенной бороде выполняет спецзадание в среднеазиатских горах? - ну-ну... как-то уж очень оперетточно. Слушайте, а у Ванюши, часом, нету в наличии братьев-близнецов?!
В советские времена спецназ, конечно, готовили - не чета нынешним, но, при всей разносторонности той подготовки, обращаться с энтомологическим сачком Ванюшу-Маленького всё-таки учили навряд ли; человек же в панаме инструментом этим орудует явно профессионально. Сачок на короткой, в локоть, рукоятке и с маленьким, двенадцатидюймовым, обручем: именно такой и употребляют при охоте за активно летающими насекомыми, вроде бабочек (знакомые неспециалистам по фильмам и книжкам длинные, полутораметровые, сачки с обручем в пол-обхвата используются для совершенно иного способа лова - "кошения" вслепую по траве и кустарнику). Вот скрадывание добычи завершено; сачок совершает молниеносное, как бросок атакующей кобры, поперечное движение над соцветием ферулы, и вспугнутая со своего насеста бабочка попадает прямиком куда следует: в мягкие глубины бязевого мешка.
Удивительно, с какой аккуратностью и осторожностью пальцы детины в панаме (при иных обстоятельствах вполне, похоже, способные ломать пятаки) обращаются с плененной бабочкой - и в этом тоже безошибочно чувствуется профессионал. Водворив свою добычу в баночку-морилку с гофрированными полосками фильтровальной бумаги, он пару секунд придирчиво разглядывает сквозь стекло белоснежные крылышки с россыпью мелких ярко-алых капель будто пригоршня рябинин, оброненных в сугроб кормившимися на деревце свиристелями. Экземпляр, похоже, совсем свеженький, не облётанный - только что после линьки: микроскопические чешуйки, сплошь покрывающие крыло (именно им бабочки обязаны и своим удивительным рисунком, и латинским названием - Lepidoptera, отряд чешуекрылые) нигде еще не успели обтрепаться. Весьма удачно!
Бабочка называется Parnassius imperator: эндемик трех среднеазиатских горных хребтов, на каждом свой подвид. Осенью европейские коллекционеры, собравшиеся на традиционный аукцион фирмы "Бурса" в Праге или Вене, выложат за нее где-то от двух до двух с половиной тысяч марок. Сборщику - ушкуйнику в пограничной панаме - достанется из этих денег процентов тридцать, а то и все сорок. Вполне по-божески.
2
Те времена, когда инфернальный энтомолог Стэплтон-Баскервиль самолично ловил раритетных бабочек для своей коллекции, прыгая с сачком по зыбким кочкам Гримпенской трясины, канули в безвозвратное прошлое - вместе с молочницами, отправляемыми по почте приглашениями "отужинать нынче ввечеру" и незапираемыми дверьми сельских домов. По нынешнему времени предаваться подобному занятию столь же нелепо, как терять время (которое деньги) на кухне, готовя рыбную кулебяку или, к примеру, сациви - вместо того, чтоб за пару минут разогреть в микроволновой печи патентовано-обесхолестириненный гамбургер... Белому человеку делать что-либо своими руками давно уже западло, ибо истинно сказано в соответствующем рекламном ролике: "Переложите свои заботы на плечи профессионалов"; ну, и переложили - в том числе по части коллекционирования насекомых.
Вокруг этого самого коллекционирования в цивилизованных странах теперь существует целая индустрия с развитой инфраструктурой - аукционы, каталоги, дилеры разных порядков; это серьезный бизнес, в котором крутятся немалые деньги. В уютных зоомагазинчиках вокруг пражского Старого Мяста вы найдете и огромных, сантиметров по двадцать в размахе крыльев, бабочек-орнитоптер из горных джунглей Новой Гвинеи, и редчайшего уссурийского усача-калипогона, чьи личинки развиваются только в древесине бархатного дерева (в свой черед почти уже вымершего), причем на строго определенной стадии естественного усыхания оного... Как и откуда все эти экзоты попадают в его родную Центральную Европу тамошнего коллекционера, понятно, интересует ничуть не больше, чем посетителя супермаркета - технология производства покупаемых им чипсов. Так вот, подводную, невидимую для потребителя, часть айсберга в этом хитром бизнесе составляют сборщики - те самые люди, что машут сачком в таиландских джунглях или вкапывают почвенные ловушки для жужелиц (pitfal-traps) на альпийских лугах Алтая.
Не знаю, как в европах, но в нашем отечестве тон в гильдии сборщиков задают любопытнейшие персонажи, являющие собою фантастический гибрид профессора Даррела и отвязного российского челнока. Надобно заметить, что маленькие, но гордые государства третьего мира нынче склонны объявлять национальным достоянием и запрещать к вывозу всё, вплоть до гостиничных тараканов (за попытку вывезти с Новой Гвинеи упомянутых выше ортиноптер, к примеру, можно получить десять лет тюрьмы) - ну так и что ж нам теперь, сесть и заплакать, сося лапу?.. Хуже то, что самые раритетные (и дорогие) виды поистине мистическим образом приурочены в своем распространении к разнообразным "горячим точкам", "странам-изгоям" и иным "Золотым треугольникам"; впрочем, здесь, возможно, просто смешиваются причина и следствие: стоило, к примеру, в Таджикистане начаться полномасштабной гражданской войне, как цена эндемичных таджикских бабочек на европейских аукционах тут же, естественно, взлетела до небес... Словом, бизнес этот не столь, конечно, криминализован, как торговля нефтью или, скажем, "благотворительность", однако всё же требует ярко выраженной авантюрной жилки.
"...Ну, слушай сказку, дружок. Как-то раз обитателей одного большого-пребольшого соц-лагеря в неурочный час согнали из соц-бараков на построение. Под шопенно-скорбящим репродуктором их поджидал начальник лагеря; как позже выяснилось, он к тому времени давно уже успел толкнуть налево всё движимое и недвижимое лагерное имущество, от каши-кирзы и кирзы натуральной до вышек и колючей проволоки, а на производственной базе окрестного лесоповала учинить, совместно с вертухаями и хлеборезами, ООО "Архипелаг Ltd" с уставным капиталом в девять грамм, отделанным под малахит офисом в столице и счетом на Каймановых островах. Начальник брезгливо оглядел подотчетный контингент и сказал так: "Граждане зэки! Отечество наше свободное, Союз нерушимый... в смысле - Империя Зла... приказали долго жить. По этому случаю всем - амнистия, так что попрошу с вещами на выход, не задерживаясь. А как вы теперь есть вольняшки, пайки вам больше не предвидится." - "Как же это?!" - "А так! Халява кончилась - крутитесь дальше как знаете!" Ну, контингент почесал репу, выматерился в том смысле, что "чего хотят, то и творят!", и принялся КРУТИТЬСЯ - куда денешься..."
Вот именно после этих достопамятных событий ряды сборщиков заметно приросли за счет профессиональных энтомологов, среди коих в прежние годы заниматься подобной деятельностью считался столь же "невместным", как для самурая - торговать. Самое же забавное (умом Россию не понять...) - что для кое-кого из этих высокоученых реликтов "Понедельника..." означенная деятельность стала не столько заработком, сколько способом продолжать собственные полевые исследования (поскольку в их собственных институтах финансирования не было даже на зарплату). Идея проста: ученым, как правило, интересна какая-нибудь невзрачная мелочь, а коллекционерам - крупные, красивые жуки и бабочки. И вот ты организуешь экспедицию, для себя собираешь там какую-нибудь "пыль" вроде наездников-браконид или жучков-пселафид (коими, кроме тебя, на всем земном шаре занимаются еще полдюжины таких же психов), а для подрядившего тебя дилера - крупных жужелиц и усачей; вырученных за них денег как раз хватит, чтоб окупить эту поездку... Согласитесь, что означенная схема финансирования зоологических исследований есть ни что иное, как практическая реализация классического постперестроечного анекдота: "Слушай, мы им уже полгода зарплату не платим, а они всё равно работают... Может, с них еще и за вход брать?"
3
Смеркается в горах быстро; стоит лишь заходящему на посадку солнцу чиркнуть брюхом по снежной штрих-пунктирной разметке соседних хребтов, как текуче-прозрачный сумрак, заполняющий ущелья, за считанные минуты загустевает в непроглядно темное, даже как будто лиловатое из глубины желе. Рядом с палаткой, отделенной от неумолчно гомонящего потока фестончатой кулисой карагачей, уютно горит костерок; языки огня страстно и умело ласкают пузатый закопченный чайник, и наконец добиваются своего: тот кончает прямо на уголья - кипятком из носика. ...Прошу извинения за грубый натурализм метафоры - экспедиция близится к концу, тут иной раз и не такое на ум придет (как некогда выразился один известный исследователь Аляски: "Если вы вдруг начали находить, что аборигенки "по-своему привлекательны" точно пора домой").
В круге света, создаваемом костром, двое: давешний ушкуйник (только уже без панамы) и таджик лет тридцати пяти с тонким, интеллигентным лицом. Ушкуйник сноровисто выхватывает из огня плюющийся чайник и, водрузив его на плоский камень рядом с костром, удаляется в сторону палатки. Таджик неспешно, со знанием дела заваривает чай, но начинать чаепитие медлит дожидается напарника; когда тот возникает из темноты, он с усмешкой кивает на закопченный чайник-ветеран:
- Помнишь, Витюша, на втором курсе, когда нам читали общую физику, поминали такую замечательную абстракцию - "абсолютно черное тело"; так вот, по-моему это как раз оно и есть, въяве и вживе...
- Полюби нас черненькими, Рустам, - подмигивает в ответ ушкуйник, запуская руку в принесенный им из палатки пластиковый пакет. - "Чугунный чайник - единственная отрада моя в путешествиях"...
- А это откуда?
- Даю подсказку: не из Стругацких... - и с этими словами Витюша, быстренько сервировав дастархан извлеченными из пакета полубатоном твердо-копченой колбасы, банкой ветчины и лимоном, энергичным движением, будто сворачивая голову курице, откупоривает темную пузатую бутылку. - Ну, что - отметим конец сезона? Или вы тут все такими мусульманами заделались, что со спиртным и не подойди?
- Из меня такой же мусульманин, как из тебя - православный, - хмыкает Рустам, подставляя кружку. - Вот если наш Пожизненный Президент решит вдруг объявить Тюркестан исламским государством - "тады ой", куда денешься...
- А он что, может?
- Он всё может. Но, по счастью, уже мало чего хочет... Ладно, давай за окончание сезона!
Выпив по первой, они некоторое время сидят в молчании, вслушиваясь в бормотание скрытой темнотою речки.
- Не, - вдруг подает голос Витюша, вернувшись по какой-то хитрой спирали к недодуманной ранее мысли, - не объявит он вас исламским государством! Спорим на коньяк? Он ведь успел начеканить монет со своим профилем, а ислам, сколь я в этом смыслю, такого страсть как не одобряет; таки что ж теперь - всё это в переплавку, или как?
- Монеты... - задумчиво щурится на огонь Рустам. - Знаешь, вы там, в России, если чего и знаете про нас, так только экзотические детали - ну, вроде того, что у нас тут стали казни преступников показывать по телевизору. А, между прочим, проза нашей здешней жизни куда назидательнее... Так вот, когда начеканили этих самых монет с профилем Тюркбаши всех Тюрок, во всех школах провели собрания и детям чугунным голосом поведали, что если какой засранец вздумает играть этими монетами в расшибалочку, то у Родного и Любимого от этого тотчас разболится голова, и тогда за головы родителей оного засранца никто не даст и этой самой монетки...
- Да ну?! - ошарашено откликается Витюша. - Средневековье какое-то... То есть это уже почище Тибериева "Закона об оскорблении величества"!.. Хотя у вас тут вообще богатые традиции: личные тюрьмы, сколь я помню, ваши начальники завели еще в Брежневские времена...
- Типа того... Ладно, не будем о грустном. И вообще - "Минздрав предупреждает: промежуток между первой и второй не должен превышать сорока секунд!"
- Точно. Ну, давай - чтоб не последняя, во всех смыслах, - (сдвигают кружки). - Тебе-то как наше сафари?
- Ну, как... Моя зарплата в Университете, если пересчитывать по курсу, чуть больше десяти долларов в месяц; так что я, благодаря тебе, за этот месяц заработал, как - сам прикинь, за сколько лет... Если на будущий год тебе понадобится шерп - попомни меня.
- Понадобится, - кивает Витюша. - Я планирую зарулить маршрутик по Гиссаро-Дарвазу: мою мирмекофильную фауну там никто никогда путем не коллектировал - это ж тебе не жужелицы с махаонами. Потолкую с дилерами чего там можно взять продажного, чтоб окупить поездку... Транспорт сможешь обеспечить?
- Нет вопроса: университетская автобаза вечно в простое, работы нету. Но на Дарвазе сейчас постреливают - шофер потребует премиальных за риск, не меньше сотни баксов.
- Резонно. Ладно, пора уже переходить к чаю и падать: твой Фарид завтра с утра должен подрулить, а нам еще лагерь перетаскивать ко второй излучине - на уазике ему выше не подняться... Ну, по последней? - как пели флибустьеры в классике советского киноискусства: "За ветер надежды, за ветер удачи, чтоб зажили мы веселей и богаче!" Давай-ка ветчину доедать, а то она до завтра дуба даст...
4
Уазик, нещадно пыля, катит по степному проселку - едва наезженная колея в желтоватом лёссе, обрамленная по обочине высеребренной зеленью полыни и солянок. Окрестный ландшафт, если у него и наличествовала когда-то трехмерная составляющая, успел расплющить в ровный раскаленный лист механический молот полуденного солнца; редкие кущи цветущего тошнотно-розовым тамариска смотрятся на этом кузнечном изделии хлопьями окалины. Прохладно-голубоватые громады гор, оставшиеся за кормой уазика, явно принадлежат не к этому миру: они невесомо парят в воздухе, напрочь отъединенные от раскаленной сковороды полупустыни полоской непрозрачного стеклистого марева.
Рустам кемарит на заднем сидении, забитом рюкзаками, палаткой и прочим полевым эквипментом. Витюша бдит рядом с водителем: не замаячит ли где впереди засада дорожных грабителей в мышино-серых кителях?
"Зернь-пески... Смутная азийская земля."
5
Солнце уже коснулось закатной черты, когда знакомый уазик, совершив головоломный слалом по забитым иномарками, велосипедистами и осликами переулкам местной столицы - Тюркбашиабада, естественно, - мягко тормозит у входа на один из тамошних рынков, Алайский базар. Рустам с Витюшей, успевшие уже переодеться в цивильное, перекидываются парой фраз с остающимся в машине водителем и ныряют в толпу.
Знаете ли вы азиатский базар? - нет, вы не знаете азиатского базара! Нет-нет, фильтровать там ничего не надо, скорее наоборот; даже и покупать, в общем-то, не обязательно - можешь просто ходить себе и смотреть... Лучше, правда, покупать - как сейчас наши знакомцы.
До чего, к примеру, хороши дынные ряды! Эдакий арсенал: пирамиды арбузных ядер, плотные квадраты поставленных на-попа гаубичных снарядов удлиненно-стремительных дынь-чарджуек. Впрочем, все милитаристские ассоциации немедля развеются, стоит лишь извлечь дыню из пирамиды и взять ее на руки: из снаряда она немедленно превратится в поросенка, розового и теплого. Обзаведясь означенным поросенком, Витюша с Рустамом направляют стопы за персиками. Это вам, ребята, не восковые муляжи made in Euro-Community, круглогодично пылящиеся на прилавках московских овощных лавочек; размером они с добрую пол-литровую банку, а мякоть их (у одних сортов она густо-шафрановая, а у других аристократически-белая, даже как будто с чуть зеленоватым фосфорным отсветом, и с ярко-алым ореолом вокруг косточки) сертифицирована на предмет вкусовых качеств в изобилии слетевшимися на разрезы пчелами - так что можно даже и не затруднять себя отведыванием... В "корейском" ряду Витюша долго бродит между разнообразнейшими закусками напалмово-термитных достоинств и, наконец, останавливает свой выбор на "сэндвичах" из ма-аленьких маринованных баклажанчиков, разрезанных вдоль и начиненных квашенной чамчой с шинкованным стручковый перцем - несравненная закусь, под которую становится вполне съедобной даже пресловутая "теплая водка из пиалы"...
Пробираясь сквозь толпу, запрудившую выход с базара, Витюша с Рустамом (один с дынею под мышкой, другой - с пластиковой сумкой всякой иной снеди) предвкушательно предаются ностальгическим воспоминаниям:
- ...Помню, вот так же возвращаемся в 82-ом из поля во Фрунзе - мы в тот год работали в Сары-Челеке с Мишей Зильберштейном, из тамошнего Института зоологии...
- Это который Зильберштейн - длинная такая унылая жердь, вся скорбь еврейского народа?
- Он самый; он сейчас в Университете Негев... Ну так вот, добираемся мы до его дома. Старая трехэтажка, двор с развешенным бельем, за столиком мужики в домино дуплятся, из окошка кого-то ужинать окликают... ну, эдакая патриархальная идиллия. Натурально, все всех знают с колясочного возраста... Ну, заходим во двор, при рюкзаках-штормовках и всех делах; доминошники от ихнего столика машут Зильберу и орут хором: "Привет, Миха! Поздравляем!" Зильбер маленько напрягается, в ожидании подвоха: "С чем поздравлять-то?" - "Дык ВАШИ вчера Бейрут взяли! Га-га-га!!!"...
За этой болтовней они добираются до своей пришвартованной чуть в сторонке машины, и тут обнаруживают вокруг присутствие посторонних: четверо как будто вышедших из-под одного формовочного штампа коренастых азиатов в одинаковых курточках и кроссовках, расположившихся вокруг уазика в скучающе-ожидающих позах. Витюша, будучи уроженцем и достойным воспитанником Долгопрудни - хулиганского предместья Первопрестольной, такого рода диспозиции распознает не головным даже, а спинным мозгом, и решение принимает мгновенно: впечатления серьезных людей четверка не производит.
6
- Алло, ребята! Никак, нас поджидаете?
Четверка неспешно стягивается полукольцо; старший, занимающий позицию по центру, небрежно-уверенным кивком указует в направлении зеленеющего чуть поодаль парка:
- Поговорить надо. Пойдем, да?
- Да ладно, ребята, - скисает прямо на глазах большой урус, растеряно оглядываясь по сторонам. - А то мы спешим... Договоримся по-хорошему, а?
С этими словами он искательно подается вперед, сокращая дистанцию со старшим четверки до пары шагов, и принимается шарить пальцами в нагрудном кармане. Левой же рукой ему приходится прижимать к себе дыню, приняв нелепо-скособоченную позу; кончается всё, естественно, тем, что проклятый овощ выскальзывает-таки из-под мышки, и подхватить его Витюша успевает лишь у самой земли. Сдавленно выругавшись, он распрямляется, шумно переводит дух и, после секундного раздумья, со словами "Подержи-ка!" мотивированно перебрасывает чарджуйку с рук на руки своему визави, так что тому ничего не остается, кроме как ее подхватить - чисто рефлекторно.
Витюшин удар следует молниеносно; имея в руках дыню в полпуда весом ни толком уклониться, ни выставить блок невозможно, так что старший четверки отбывает в нокаут, просемафорив об том мелькнувшими в воздухе белыми подошвами своих кроссовок. Явно не ждавшие столь стремительного развития событий, да еще и лишившиеся командования, братки приходят в кратковременный ступор, и Витюша, беспрепятственно сманеврировав за пределы полукольца, тут же берет в оборот второго-по-центру.
Если у кого-то и были сомнения - может, это все-таки закамуфлированный Ванюша-Маленький, уж больно похож? - здесь они должны рассеяться: нет, явное не то. На "лучшего рукопашника спецназа" человек с автостоянки у Алайского базара никак не потянет - дерется он не профессионально, и хитроумные восточные единоборства явно не его стихия. Просто - офигенно здоровый мужик, к тому же очень быстрый и верткий для своего веса; плюс кураж (сие - врожденное: либо есть, либо нет) и приличный опыт уличных драк. Второй браток явно неосмотрительно вязался в прямой обмен ударами: минус два...
"Давай в машину!" - рявкает Витюша впавшему в такой же ступор Рустаму. Тот дергается было к уазику, но тут рядом раздается истошный визг тормозов подлетевшего на полной скорости микроавтобуса. Оттуда, гремя амуницией, сноровисто выпрыгивают автоматчики в бронежилетах и масках. Ну вот дождались подмоги, пропади она пропадом... Вообще-то на всем "постсоветском пространстве" милиционеры и бандиты - близнецы-братья, и отличать их друг от дружки чем дальше, тем труднее, однако одна народная примета тут все же имеется: раз в маске - значит, наверняка не бандит, а страж закона.
7
Парою секунд спустя Витюша с Рустамом уже в наручниках. Чуток помесив обездвиженного Витюшу сапогами и прикладами (не всерьез, чтоб чего отбить, а просто для порядку - вроде как лицо кавказской национальности, оприходованное московским омоном в процессе молодецкой зачистки вещевого рынка), автоматчики водворяют добычу в свой микроавтобус, который тут же рвет с места. Голливудского зрителя такая деталь, что на "великолепную четверку" омоновцы (или как их там) не реагируют при этом вовсе, наверняка насторожила бы и сподвигла к далеко идущим выводам; мы же подобный пустяк даже и комментировать-то не станем - "Мы не в Чикаго, моя дорогая!"
Скорость, с которой мчит по улицам микроавтобус, лимитирована не светофорами - те лишь испуганно помаргивают ему вослед, - а одним лишь состоянием густо испещренного колдоёбинами асфальта: дороги тут, похоже, ни разу толком не ремонтировали со времен колониального владычества. Вся градостроительная деятельность властей независимого Тюркестана исчерпалась переименованием улиц (эх, славное времечко! Была "Маркса-Энгельса" - стала "Ибрагим-бека", была "Гагарина" - стала "Мадамин-бека"... Вот только чуть погодя обнаружилось, что на всех светочей басмаческого движения проспектов не хватит: ну, не успели их столько настроить проклятые колонизаторы!..) Хотя, с другой стороны, прижизненный монумент Тюркбаши возвели знатный, Хеопс с Ким-Ир-Сеном отдыхают: сам Церишвили ваял, не хрен собачий (болтают, правда, что тот просто сумел пристроить - с совсем небольшой приплатой из московского бюджета - своего ужаснувшего греков Родосского Колосса, но это наверняка сплетни завистников).
...Нет, благодарение Богу (а также Аллаху, Будде и примкнувшему к ним Перуну с обратной свастикой на рукаве) - не всё наследие Великой Империи бесславно разменяно нами за годы Смуты на сникерсы и голливудские миражи! Есть, есть на "постсоветском пространстве" вечные, непреходящие ценности, над коими не властны ни реформы (не к ночи они будь помянуты), ни Второе начало термодинамики! К примеру, в любом областном центре экс-СССР вы без труда отыщете где-нибудь на тихой улочке неподалеку от центра внушительное (обычно на целый квартал) здание увесистой сталинской постройки в стиле "поздний реперссанс", обычно немаркого серого колера. Не найдёте сами спросите у местных "Большой Дом": даже если в данном конкретном городе аборигены называют его иначе - вас наверняка поймут...
Вот рядом с таким "Большим Домом" и притормаживает микроавтобус с автоматчиками в масках; стальные ворота бесшумно размыкаются, пропуская его во внутренний двор этой цитадели стабильности. Интересно, что вывеска у парадного входа исполнена на трех языках: на тюркском (латиницей с диакритическими наворотами), арабской вязью и по-английски - "Republic of Turkestan. Ministry of State Security"; надписи на русском не имеется.
8
Величественно обставленный казенный кабинет с ростовым портретом Тюркбаши всех Тюрок и унаследованным от имперских времен столом, на зеленом сукне которого запросто могли бы сыграть матч по мини-футболу сборные России и Тюркестана. За столом - трехзвездный генерал при всех погонах-аксельбантах, перебирающий листки из выложенного перед ним досье. На боковом стуле расположился штатский в дорогом английском костюме (впрочем, любой понимающий человек тотчас бы нас поправил: не "штатский", а "в штатском"); если же судить по скучающей небрежности его позы, реальный уровень его в здешней иерархии будет как бы не повыше, чем у трехзвездного хозяина кабинета.