Любой второкурсник знает, насколько ограничено его использование из-за того, что случайность в стерильном виде, вопреки утверждению Димы, явление исключительное.
Случайность же есть закономерность иного, неочевидного порядка. Неисследованное и потому неуправляемое.
А поскольку, согласно тем же Кузнецову и Демидову, случайное событие зачастую есть результат неполной информации о данном явлении, я постарался использовать всю полученную информацию с наибольшей полнотой.
Итак, выпадение четырех и более шаров с заданными номерами можно рассматривать как произведение n событий, где n больше/равно 4 и меньше/равно 6. Формула полной вероятности такого выпадения
4 2
43 6
6_
Если не учитывать дополнительные факторы, равные полной ерунде.
Но поскольку по теории умножения вероятностей вероятность совмещения событий А и В есть произведение вероятности одной из них на условную вероятность другой, поскольку некоторые условия появления на свет божий из лототрона того или иного номера известны и поскольку определение 2 этой теоремы не исключает зависимости событий – это другой вопрос.
Итак, по формуле полной вероятности вычислить, какие цифры появятся после тех, что выпали в предыдущем тираже, – это довольно индивидуальная вероятность. А потом проверить на предмет умножения вероятности их совмещение, используя свежеразработанные, полукустарные таблицы консиденции.
Я принялся за работу. Колька таскал с кухни термоядерной крепости кофе и горький "Гвардейский" шоколад. К вечеру, часам к девяти, была готова формула, дававшая приличную вероятность четырех чисел в ряду из двенадцати. При этом не использовалось ничего сложнее биноминального коэффициента Ньютона. До схем Бернулли или теоремы Лапласа, или прочей тяжелой артиллерии, приготовленной для взлома закономерностей лототрона, дело не дошло. Зависимость случайностей свела на нет целесообразность использования формул "случайности в стерильном виде", и снова я "чесал репу": система оберегала себя от проникновения устойчиво и надежно. Пощипывать по краям – это пожалуйста; а добраться до сладкой серединки – шалишь. Тут должна уже иметься счастливая случайность. То есть закономерность такого порядка, что добраться до нее – вопрос чистой удачи.
Но я ведь не жадный. Меня боле чем устраивал выигрыш полтора к одному, если он стабилен. Так и сообщил Максиму, который извелся весь в эти дни. Еще бы, работал за двоих и болел за меня, как за лошадь на скачках. И он одобрил скромность:
– Курочка по зернышку клюет и сыта бывает. Только проверить на стабильность – и с песнями вперед.
Сам он дотошно повторил мои расчеты исходя из тех же данных. Но цифры в конечном итоге у него получились почему-то другие. И я посоветовал другу попусту не рисковать. Раз мы партнеры и тянем этот невод сообща, что ему рисковать деньгами, излишков которых еще не образовалось?
Назавтра была уже среда – "присутственный день", как посмеивалась Мария.
Побритый и наутюженный, явился я на "профсоюзное собрание", приготовив на ожидаемые насмешки Ивана Иваныча тираду о том, что лес боится не того, кто много берет, а того, кто часто ходит.
Но насмешек не последовало. Франтом придя в павильон и напустив независимый вид, я вдруг обнаружил на лицах старика и прочих выражение совершенно похоронное.
– В чем дело, народ?
Ни слова не говоря, Иван Иваныч протянул мне основной бланк, сыгранный профсоюзом на прошлой неделе. Я взглянул и все понял.
В этой карточке и в той, что Иван Иваныч переделал из моей, совпадали только три цифры: пресловутые 17 и еще две какие-то, не помню уже. В профсоюзной игре использовалась цифра, не попавшая ко мне – 33, "жиды" по лотошной терминологии, в итоге из выигрышной комбинации угадали всего четыре номера. А мои 4 и 18, давшие в итоге куш, не фигурировали вообще.
– Убил, – сказал мрачно Иван Иваныч. – Без ножа зарезал! Как это ты, а? Старый я дурак! Ах, дурак! На пенсию пора, Ваня. Ты подумай! Была у меня в голове четверка эта, – но не взял в вариант. Ах, осел я, осел!
– Не убивайся, – утешил я его. – Издержки профессии. Я вот тоже думал насчет тридцати трех. Но у меня к этой цифре предубеждение. (Старик слабо усмехнулся: лотошные термины тоже знал.) Иван Иваныч, делимся по справедливости: Одна пятерка ваша. Идет?
– Идет, – вздохнул он. – Сынок, справедливо, но не утешает. Если бы я внимательнее изучил твои номера, – ты же не жался! – если бы не форсил перед тобой, я бы эту же пятерку сам взял. Только не говори, что деньги те же. Деньги те же, да только форс не тот. Ты понимаешь, о чем я.
– И я о том же! Если бы не жался и дал "жидов", делили бы сейчас Джек-пот.
Только вздохнул с присвистом сзади Юрий Палыч.
– Знать бы, где упасть, – махнул рукой Скобелев. – Что упустили, то упустили.
Отнесем на издержки производства и на то, что сами виноваты. Ну, давайте жить дальше. Что принес?
И в наглую переписал мою карточку, хотя сам такого никогда не одобрял. Даже обсуждения не было – так расстроились. Просто сдублировали мой вариант.
Старик снова предложил меня подвезти.
– Что с деньгами-то делать будешь?
– Сделай заначку на будущее. Полоса везения может закончиться.
Я не был согласен.
– Пятерку поймать – это везение. А четверку можно рассчитать. Вы же не тычетесь наугад?
"Москвичок" нырнул на обочину и встал.
– Не поделишься, сынок? Не волнуйся, не прошу халявы. У меня тоже кое-что за душой имеется. Без моей циферки не было бы твоей пимпочки?
– Верно. Но, между прочим, в пролете я бы не остался все равно. Надежнее и безопаснее брать понемногу, но постоянно.
– А еще говорят, французы любят шампанское?
– Нечего меня подковыривать! – рассердился я. Нашел листок и написал на нем формулу стандартного интеграла вероятности.
Старик посмотрел квадратными глазами из-под квадратных очков.
– Что за дребедень?
– Основа любой лотереи.
– Сынок, Дима меня чем-то похожим уже пугал. Ну и вышел пшик, как всегда.
– Мелко плавал Дима. Основа не есть конечное решение. Лотерея есть сочетание закономерностей и случайностей различных порядков. Единой формулой их не возьмешь. Нужен комбинационный подход. Есть формула наибольшей вероятности – по ней можно играть, не теряя деньги. Но что касается рецепта джек-пота – его таки нет в природе. Точнее, есть, но это закономерность уже иного порядка, который рассчитывать не научились. И пятерка где-то посередине.
– Сынок, – вдохновенно сказал Иван Иваныч, – что ты там говорил про комбинационный подход? Разные ведь есть способы. Я не проигрываю столько лет – значит, мой подход твоего стоит. А если мы их скомбинируем – все у нас держитесь!
Минуты две я размышлял. Методы старика явно кое-чего стоили, поскольку я подозревал, что он давно имел на вооружении что-то вроде моей консиденции.
– Хорошо, – сказал я. – Секретов держать не буду. В следующую среду принесу книги и устрою ликбез исходя из семи классов образования. Адаптирую как-нибудь.
И напоследок, у платформы, утешил старика:
– Иван Иваныч, работали вместе и за выигрышем вместе поедем.
В следующую среду, когда мы встречались на привычном месте, весь профсоюз пребывал в состоянии приподнятом. Несколько десятков мелких выигрышей дали больше двухсот процентов, и гнусил один жадный Юрий Палыч:
– Я-то настроился, думал, по науке каждую неделю по пятерке будем снимать…
– А кто это – мы? – осведомился Толя.
– Ну, мы… профсоюз.
– Иван тебе что – крепостной или нанятый мозгами шевелить?
Балабола терпели только из-за отсутствия замены. Обо мне разговор даже не шел.
Все понимали, что если у самого получается настолько недурно, смысла с кем-то объединяться у меня никакого. Я не любитель выяснять отношения, чего почти невозможно избежать в любой команде. И если я разок прокатил всех на горбу за просто так, то впредь благодетелем оставаться не собирался.
Костю и Диму "заслушали и обсудили" еще до моего прихода. У "быка" было "глухо, как в танке", потому что работал он, по словам татарина, методом слепого тыка.
Дима за две недели дважды приносил по искомой цифре – но этому никто не радовался.
– Как же не хочется дела иметь с этим голубчиком от слова "голубой", – сокрушался Иван Иваныч. – Дрянь болотная! Кстати, Ваня, он уже знает, что на нашем терминале взяли пятерку и что взял ее ты. Он визитную карточку оставил, вот – старик протянул перламутровую картоночку Я смотреть не стал. Пока профсоюз заканчивал дела, сыграл свой вариант и просто ждал, когда босс освободится. Мою папку распирало от. "Краткого курса высшей математики".
Однако ликбез не удался.
Расположившись за дальним столиком, я уже объяснял старику общие принципы вероятности, и это он схватывал лихо: сколько лет он с этим явлением работал, не задумываясь об основаниях и положениях, и ко многому пришел эмпирическим путем.
Но как только дело дошло до простейших символов и формул, старик стал тормозить и наконец совсем застопорил.
– Тезка, брось свой талмуд. Ничего я в нем не пойму, хоть ты им меня по башке тресни.
– Значит, учитель из меня неважный.
– Брось! Это ученик у тебя с усохшими мозгами. Восьмой десяток разменял, а школу закончил, когда твоих мамы с папой на свете не было. За парту мне поздно, а нахрапом взять тут думать нечего. Владей своей премудростью сам. А моя – вот она.
Она у меня, брат, попроще.
И старик извлек из своего портфельчика стопку тетрадей и книгу в пластиковой обертке.
Я раскрыл книгу и чуть не упал со стула. Многолетней давности издание именовалось "Как играть в Спортлото".
Нет, коллектив авторов вовсе не был кучкой шарлатанов. Они советовали играть систематически. Но это были системы… ну как бы это назвать…
Вот, например, советовали правое поле перекрывать вариантами по типу: 123456, 234567, 345678 и так до конца. Чтобы выиграть по такой схеме, надо ждать миллион лет.
Другая система советовала отмечать один вариант и играть его длительное время: мол, когда-нибудь попадет. Лет эдак через двести пятьдесят.
Подобным хитростям, основанным на классическом определении вероятности, числа не было.
– Сколько ж вы, Иван Иваныч, на этом денег угробили?
– Заплачено, брат, за науку! Все я тут перепробовал досконально и пришел к выводу: нарочно путают, чтоб деньги с народа слупить по заданию партии и правительства. Но кое-какое рациональное зерно я ухватил: я стал искать закономерности.
"Вот оно, – подумал я, – закономерности в случайном." Меж тем мой собеседник положил на середину две объемистые амбарные книги. На обложке одной из них было написано: "Первый исход", другой – "Второй исход". Я открыл первую.
В ней были расписаны таблицы, определяющие порядок выпадения номеров. Сорок девять разделов, в которых после выпадения номера такого-то следует скорее всего ожидать выпадение номера этакого с вероятностью в столько-то процентов, по убывающей. Это не был расчет. Это были наблюдения за много лет, за сотни и сотни тиражей, за тысячами падений нумерованных шариков. Объяснения феномену не давались, обобщения не делались. Словно вышивальщица бисером, терпеливо, год за годом, старик набирал это панно острой иглой наблюдательности, и скрупулезно уточнял результаты каждый год. Это было нечто вроде таблицы Лапласа для данной серии вероятностей. Кое-где я замечал расхождения его результатов со своей таблицей консеквенции, и обозначения шли не в дробях, а в процентах, но в целом картина сходилась. Я только охнул:
– Старина, это же каторжная работа! Я это рассчитал по формуле в сутки.
– Не понимаю я этих кудрей,- махнул рукой Иван Иваныч. – По-моему, оно надежнее.
А с той заумью на моей памяти один ты толка добился.
– С одним этим и я б не добился ничего.
– Так и у меня это не все!
И я открыл тетрадь с надписью "Второй исход".
Там была… моя таблица консиденции. По-другому оформленная, но я об эти числовые ряды уже глаза намозолил.
– Такое и у меня есть.
Старик посмеивался.
– Это слишком просто, чтоб я один оказался такой умный. Одно невдомек: почему-то мало народа догадывается. Но только и это еще не все.
И выложил третью тетрадь, тоненькую, с надписью на обложке: "Подвохи".
Оригинальный термин… Я развернул тетрадь, посмотрел на цифры, поставленные парами и тройками… и ничего не понял.
Иван Иваныч от моего замешательства пришел в восторг, хихикал и потирал руки.
– Не все вам, грамотным, нас, стариков, учить! Догадайся!
Но я "чесал репу" и не понимал, в чем подвох.
– Даю подсказку: "семнадцать" взял отсюда.
Но и это ничего не прояснило. Я взмолился:
– Ладно, уели таки вы меня, уели! Что это?
– Это, Ваня, когда по всем приметам должен идти один номер, он не выходит, а вместо него выходит заменитель. Я частенько дублирую верные номера подвохами. Но тут уж никаких расчетов, никаких кудрявых формул. Голое чутье. Можешь списать, я добрый.
– Иван Иваныч, вы что? И таки даром? Оно же стоит бешеных денег. Ваша математически неграмотная работа по объему и уровню исследований тянет на хорошую диссертацию.
– Наплюй, – сказал старик сумрачно. – Ты малый правильный. Сколько у меня было случав, как с твоей пятеркой? И редкий-редкий раз находится среди сукиных детей порядочный человек, чтоб поделиться. Не то чтоб я жадный такой – плевать, я себя и старуху обеспечил. Из принципа вредно становится! Видел, как у нас над номерами дрожат? А ты на той неделе вариант отдал не глядя. Не заикнулся даже ни о чем. И знаешь, этим ты меня, тезка, убил. Наповал и окончательно. Ты, сынок, только и будешь игроком, потому что игра не терпит жадных. Костя жадный, Дима еще хуже, и никогда к ним масть не пойдет. А к нам пойдет. Потому что мы за мастью гонимся, а не за деньгами, ну ты понял, о чем я, не знаю, как там оно по-научному.
А может, ты такой, потому что не русский прохвост. И кстати, прости за иерусалимского казака, не от ума я это ляпнул. В общем, бери подвохи. Остальное, вижу, у тебя есть. Остальное – это основа. Но это – изюминка в хлебе. Сам ты видел, как это работает.
Но я тетрадь не взял.
– Мне так неинтересно.
– Какого тебе еще рожна горячего? – фыркнул Скобелев.
– Понимаете, я не жадный, но таки я еще и не игрок совсем. Я математик. Строго математик. Я занялся игрой из спортивного интереса, не из-за денег. Мне интересно, чтобы я думал сам. Вы, по сути, делали ту же работу, что и я. Но вы не знаете, почему выпадают друг за другом цифры, а я знаю. Вы нашли подвох, то есть взаимозаменяемость цифр, но не знаете, почему они друг друга заменяют. Это уже совсем другой уровень закономерности. И я хочу его просчитать.
Иван Иваныч хмыкнул.
– Сделаешь докторскую и будешь доволен, спортсмен. А нас без хлеба оставишь на старости лет.
– Таки вы зря. Даже ежику понятно, что подобные вещи не идут в открытую публикацию. Уверен, что все это было открыто много раз разными людьми независимо друг от друга. Но все держали открытие при себе, и в результате мы изобретаем велосипед.
Скобелев помолчал немного, поскреб обложку тетради ногтем, вздохнул.
– Ваня, не два ли мы с тобой дурака? Люди рвутся к этим вещам заработать денег, возьми хоть того же Диму, или Юрий-Палыча, да они бы зубами ухватились за бумаги эти, и хапать стали бы ртом и задницей, прости господи! Жрать бы им в три горла.
А мы? В цифирки играем, старый да малый.
– Иван Иваныч, да пусть все говорят, что дуракам счастье! Иван – он дурак и есть, два Ивана – дурдом ходячий. Это как в сказе: пусть они умные, все равно мы всех обставим, потому – Ивану это по должности положено.
– Обставим, говоришь? – Глаза старика заблестели. – Тогда, Иван мой умный, один тебе совет, или может, просьба. Да я об этом уже говорил… Сетка! Мне она оказалась не по зубам. Ты, конечно, голова, но и я еще из ума не выжил. Вот когда поедем за выигрышем, я захвачу свои наброски. Не халява, Ваня, совместная работа у нас будет. Не забудь записать тогда меня в соавторы диссертации.
Через день мы поехали получать наличные деньги. Мелкие выигрыши выплачивала Любашка – на это хватало того, что играли прочие посетители. "Я вас тут всех за Костиков счет содержу!" – язвила она, когда мордоворота не было поблизости. Но случалось, что не хватало на выигрыш и дурных Костиковых денег. Мы встретились в Новогиреево и на невзрачном зеленом "Москвичонке" поплелись через всю Москву, забитую пробками по случаю первого снегопада, в главную контору на Пятницкой.
Просто, почти бедно одетого старика в европейски обставленном офисе встретили как старого знакомого: не первый раз он пощипывал из этого стога. Но меня, как оказалось, в этом месте тоже знали. За дверью узорного стекла с табличкой "Старший бухгалтер", у стола с шикарным компьютером и другими признаками респектабельности нас встретил не кто иной, как томный мальчик Дима.
– Давно, давно вас ждем, Иван,- нежная ладошка попыталась изобразить рукопожатие.
– От души поздравляю. Вам, Иван Иваныч, появился опасный соперник.
Глаза старика, увеличенные сильными линзами, щурились, как у кота.
– Пустое, Дима! Нас Костя один прокормит. А мало ли таких Костиков?
– Достаточно. Значит, вы считаете, что на всех хватит? Вы, как бы сказать, показываете ему сюда дорожку?
Как-то странно он спрашивал, и я поспешил поставить все на свои места, сообщив, что у Ивана Иваныча свой бубновый интерес и третья доля в выигрыше. У Димы от такой новости съехали набок очки и порозовели уши, но спрашивать он ничего не стал. Начал оформлять документы на выплату и с особенным вниманием изучал мой паспорт: имя, отчество, фамилия, год рождения, прописка. Фиктивная, естественно, прописка, в месте, где я ни разу не бывал, за три года вперед уплатив старушке – божьему одуванчику. Даже сунул нос в штамп загса. Хотя зачем ему?
Заполнив квитанцию, Дима отдавать ее мне не спешил.
– Иван, вам не передавали мою визитку?
Я про эту карточку и думать забыл и извинился.
– Ну, неважно, если я вас все равно увидел, да еще по такому приятному поводу.
Не могли бы мы поговорить?
И стрельнул глазами на Скобелева. Тот поднялся и вышел: секретничайте, давайте, мол! А Дима рванул с места в карьер:
– Иван, у меня к вам деловое предложение. Вы играете в доле со стариком? Он, конечно, самородок, но неграмотен до ужаса, – закончил чуть ли не церковноприходскую школу. Я слышал, что вы математик-профессионал. Я же заканчивал тот же МГУ, но экономфак. Я профессионально умею анализировать цифры, так же как и вы. Не хотите объединить со мной усилия?
– В чем?
– В поиске универсальной системы игры.
– Опять сетка?
– Назовите ее так. Скажу, не хвастаясь, что уже продвинулся до известной степени.
– Ничего об этом не слышал.
– Скажем так, я свои успехи не афиширую. Вы как математик знаете, что такая работа требует времени и постоянного совершенствования. Объединив наши усилия, мы могли бы создать уникальный инструмент.
– Если у вас есть успехи, зачем вам моя помощь?
– Для ускорения работы. Расчеты громоздки и непросты.
– А зачем вам, Дима, сетка?
– Что за вопрос! – он был слегка шокирован. – Вы игрок, и спрашиваете такие вещи!
Поневоле я вспомнил недавний разговор со стариком.
– Я, Дима, игрок недавний, и то случайный. Я математик-аналитик, специализировался на теории вероятности. Мне просто скучно забрасывать каждый раз один и тот же невод. Я на каждую игру делаю расчет, исходя из текущей статистики. И результат меня устраивает.
– Особенно если смотреть на сегодняшнюю цифру в ведомости… Но все же, не боитесь вы, что попадете в "черную полосу", невезуху, грубо говоря, и потеряете все?
– Исключено. Я не зарываюсь. А теряют все, только когда зарываются. Это свойственно игрокам, но я-то не игрок. Вон Иван Иваныч – тоже не зарывается и не проигрывает годами.
– Ах, у него чутье на номера буквально звериное!
– Ну, не сказал бы, что он на уровне инстинктов. Я видел его за работой, знаю методику. Ничего сложнее арифметики, но эффективно! Исписывает каждую неделю гору бумаги, но результат вы знаете.
– Но это ж столько мороки каждую неделю! Головная боль, страх ошибиться! Вам не хотелось бы обеспечить себе жизнь без риска?
Он совсем разошелся, вожделея халяву: щеки пошли пятнами, скулы натянулись.
Не люблю жадных.
– Если вам, Дима, думать напряг, играйте в "Русское лото".
С этим я его и покинул.
В кассе мне выдали пластиковую карточку "Виза". В ближайшем банке я снял треть суммы и перевел на такую же карточку Скобелеву. Старику приходилось иметь дело с виртуальными деньгами. Разговор с Димой я передал от слова до слова и в качестве комментария получил пару хороших матюков.
– Куда тебе? – спросил он, когда процедуры закончились. – На Ярославский? Или давай тебя отвезу домой, в твое Кучино.
Но я не хотел ехать домой сразу. Я назвал адрес одного ювелирного салона на Садовой. Там я купил серебряное колье в виде цветочной гирлянды с зелеными камушками. Эксклюзивное изделие некоего мастера Капырины, как значилось на этикетке. Мастер Капырина свое дело знал хорошо и ценил свой труд недешево. Но если есть возможность подарить моей Марии самое лучшее, это надо сделать. Ей не шло золото и необыкновенно шли зеленые камни – к глазам и волосам, а черненое серебро прямо льнуло к смуглой коже. Я ловил себя на мысли, глядя на цветочный чекан, что если бы умел, то сам изготовил бы ей что-то подобное. Ну изготовить не умею, сумею хоть подарить…
Держа в руках длинный бархатный футляр, я то открывал его, то закрывал. Иван Иваныч поглядывал искоса из-за баранки.
– Это ты жене?
– Жене.
– Давно женат?
– Полгода.
– Блондинка, брюнетка?
– Жгучая!
– Красавица, наверно?
– С ума сойти!
– Сходи, сынок: так-то с ума сходить еще никому не вредило…
Он довез меня до дома и высадил у входа в магазин – сам догадался, что это мой магазин. Я не конспирировался от старика.
Ноябрьские ранние сумерки окутывали дом. Светило единственное окно – на кухне.
По лестнице плыл запах кофе. Мария была одна. Максим мотался по базам, как собачий хвост, Колька уехал к деду Федору. Замечательно. И платье на ней было зеленое, фасон его неопровержимо свидетельствовал о своем тропическом происхождении.
– Как дела? – спросила она, скашивая глаза на бархатный футлярчик.
– Плакать не будешь?
– Не буду, – потупилась и наигранно надулась.
– Тогда повернись спиной и закрой глаза.
Она послушно подставила полуголую спинку. Мудреная застежка плохо поддавалась.
Потом, положив ладони поверх глаз, чтоб не подсматривала, подвел к зеркалу в коридоре. Отпустил глаза и включил свет.
Выглядело даже лучше, чем я думал. Положительно, ничто не могло быть для нее слишком хорошо.
– Нравится? (Короткий кивок, глаза опущены в пол). Тогда, мама Мария, поцелуй муженька!
Ей и хотелось, и не хотелось, она даже попыталась спрятать лицо, застенчивая притворщица. В конце концов мы оказались целующимися в коридоре перед зеркалом.
Я, как глухарь, перестал и видеть и слышать, когда привел в себя негодующий мальчишеский фальцет от двери:
– Маленькие, что ли, закрываться надо! – и звук хорошего подзатыльника. Это дед Федор учил мальца хорошим манерам. Сам старик был слегка смущен, и Мария тоже,- встрепенувшись, поправила платье (черт, когда это я успел задрать подол? Сам не помню), вся пунцовая, побежала дедушку встречать.
Пили на кухне кофе с пирожными и коробок сладостей снарядили бабушке Зюльме. И еще я подковыривал над шурином: что, завидки взяли? А вот женись сам! Колька отругивался беззлобно. Мария хвасталась подарком деду.
Удивительный был вечер. Объяснение без слов. Шажок от женщины – моего хорошего товарища к моей женщине. И не серебряное колье тому причиной. Это мы поняли. И разговоров на эту тему не заводили.
Началась зима – противная, с резкими перепадами температуры, то морозная, то слякотная. На жизнь жаловаться было грешно – на погоду разве что. Магазин благополучно пережил годовой отчет и вообще торговал очень бойко, поскольку покупатели, как везде в мире, смекали быстро разницу в цене, хотя бы и грошовую.
В каморке, приспособленной под контору, царствовал Абрам Моисеевич: взял на себя всю бухгалтерию. Я же чем дальше, тем меньше уделял внимания предприятию и после непременного утреннего рейса по оптовым рынкам садился за компьютер.
Максим тоже мне помогал, хотя с магазином был занят куда больше моего. И напрасно на себя ворчал – "голова еловая". Он вовсе неплохо соображал, уж всяко дело лучше Димы. Принципы объяснять ему не надо было, по готовой схеме работал четко, перелопатил массу черновой работы, оставляя мне время и силы работать над этими самыми принципиальными схемами. И, конечно, над текучкой. По части текучки он "плыл": каким-то непостижимым образом при использовании одних и тех же формул у него возникали совершенно иные цифры, чем у меня. Цифры Максимовы "не шли", как говорил Иван Иваныч, и он махнул рукой, делая то, что получалось, и уяснив мой категорический запрет на самодеятельность в игре.
Случайность же есть закономерность иного, неочевидного порядка. Неисследованное и потому неуправляемое.
А поскольку, согласно тем же Кузнецову и Демидову, случайное событие зачастую есть результат неполной информации о данном явлении, я постарался использовать всю полученную информацию с наибольшей полнотой.
Итак, выпадение четырех и более шаров с заданными номерами можно рассматривать как произведение n событий, где n больше/равно 4 и меньше/равно 6. Формула полной вероятности такого выпадения
4 2
C* C
43 6
____________________
6_
C 49
Если не учитывать дополнительные факторы, равные полной ерунде.
Но поскольку по теории умножения вероятностей вероятность совмещения событий А и В есть произведение вероятности одной из них на условную вероятность другой, поскольку некоторые условия появления на свет божий из лототрона того или иного номера известны и поскольку определение 2 этой теоремы не исключает зависимости событий – это другой вопрос.
Итак, по формуле полной вероятности вычислить, какие цифры появятся после тех, что выпали в предыдущем тираже, – это довольно индивидуальная вероятность. А потом проверить на предмет умножения вероятности их совмещение, используя свежеразработанные, полукустарные таблицы консиденции.
Я принялся за работу. Колька таскал с кухни термоядерной крепости кофе и горький "Гвардейский" шоколад. К вечеру, часам к девяти, была готова формула, дававшая приличную вероятность четырех чисел в ряду из двенадцати. При этом не использовалось ничего сложнее биноминального коэффициента Ньютона. До схем Бернулли или теоремы Лапласа, или прочей тяжелой артиллерии, приготовленной для взлома закономерностей лототрона, дело не дошло. Зависимость случайностей свела на нет целесообразность использования формул "случайности в стерильном виде", и снова я "чесал репу": система оберегала себя от проникновения устойчиво и надежно. Пощипывать по краям – это пожалуйста; а добраться до сладкой серединки – шалишь. Тут должна уже иметься счастливая случайность. То есть закономерность такого порядка, что добраться до нее – вопрос чистой удачи.
Но я ведь не жадный. Меня боле чем устраивал выигрыш полтора к одному, если он стабилен. Так и сообщил Максиму, который извелся весь в эти дни. Еще бы, работал за двоих и болел за меня, как за лошадь на скачках. И он одобрил скромность:
– Курочка по зернышку клюет и сыта бывает. Только проверить на стабильность – и с песнями вперед.
Сам он дотошно повторил мои расчеты исходя из тех же данных. Но цифры в конечном итоге у него получились почему-то другие. И я посоветовал другу попусту не рисковать. Раз мы партнеры и тянем этот невод сообща, что ему рисковать деньгами, излишков которых еще не образовалось?
Назавтра была уже среда – "присутственный день", как посмеивалась Мария.
Побритый и наутюженный, явился я на "профсоюзное собрание", приготовив на ожидаемые насмешки Ивана Иваныча тираду о том, что лес боится не того, кто много берет, а того, кто часто ходит.
Но насмешек не последовало. Франтом придя в павильон и напустив независимый вид, я вдруг обнаружил на лицах старика и прочих выражение совершенно похоронное.
– В чем дело, народ?
Ни слова не говоря, Иван Иваныч протянул мне основной бланк, сыгранный профсоюзом на прошлой неделе. Я взглянул и все понял.
В этой карточке и в той, что Иван Иваныч переделал из моей, совпадали только три цифры: пресловутые 17 и еще две какие-то, не помню уже. В профсоюзной игре использовалась цифра, не попавшая ко мне – 33, "жиды" по лотошной терминологии, в итоге из выигрышной комбинации угадали всего четыре номера. А мои 4 и 18, давшие в итоге куш, не фигурировали вообще.
– Убил, – сказал мрачно Иван Иваныч. – Без ножа зарезал! Как это ты, а? Старый я дурак! Ах, дурак! На пенсию пора, Ваня. Ты подумай! Была у меня в голове четверка эта, – но не взял в вариант. Ах, осел я, осел!
– Не убивайся, – утешил я его. – Издержки профессии. Я вот тоже думал насчет тридцати трех. Но у меня к этой цифре предубеждение. (Старик слабо усмехнулся: лотошные термины тоже знал.) Иван Иваныч, делимся по справедливости: Одна пятерка ваша. Идет?
– Идет, – вздохнул он. – Сынок, справедливо, но не утешает. Если бы я внимательнее изучил твои номера, – ты же не жался! – если бы не форсил перед тобой, я бы эту же пятерку сам взял. Только не говори, что деньги те же. Деньги те же, да только форс не тот. Ты понимаешь, о чем я.
– И я о том же! Если бы не жался и дал "жидов", делили бы сейчас Джек-пот.
Только вздохнул с присвистом сзади Юрий Палыч.
– Знать бы, где упасть, – махнул рукой Скобелев. – Что упустили, то упустили.
Отнесем на издержки производства и на то, что сами виноваты. Ну, давайте жить дальше. Что принес?
И в наглую переписал мою карточку, хотя сам такого никогда не одобрял. Даже обсуждения не было – так расстроились. Просто сдублировали мой вариант.
Старик снова предложил меня подвезти.
– Что с деньгами-то делать будешь?
– Сделай заначку на будущее. Полоса везения может закончиться.
Я не был согласен.
– Пятерку поймать – это везение. А четверку можно рассчитать. Вы же не тычетесь наугад?
"Москвичок" нырнул на обочину и встал.
– Не поделишься, сынок? Не волнуйся, не прошу халявы. У меня тоже кое-что за душой имеется. Без моей циферки не было бы твоей пимпочки?
– Верно. Но, между прочим, в пролете я бы не остался все равно. Надежнее и безопаснее брать понемногу, но постоянно.
– А еще говорят, французы любят шампанское?
– Нечего меня подковыривать! – рассердился я. Нашел листок и написал на нем формулу стандартного интеграла вероятности.
Старик посмотрел квадратными глазами из-под квадратных очков.
– Что за дребедень?
– Основа любой лотереи.
– Сынок, Дима меня чем-то похожим уже пугал. Ну и вышел пшик, как всегда.
– Мелко плавал Дима. Основа не есть конечное решение. Лотерея есть сочетание закономерностей и случайностей различных порядков. Единой формулой их не возьмешь. Нужен комбинационный подход. Есть формула наибольшей вероятности – по ней можно играть, не теряя деньги. Но что касается рецепта джек-пота – его таки нет в природе. Точнее, есть, но это закономерность уже иного порядка, который рассчитывать не научились. И пятерка где-то посередине.
– Сынок, – вдохновенно сказал Иван Иваныч, – что ты там говорил про комбинационный подход? Разные ведь есть способы. Я не проигрываю столько лет – значит, мой подход твоего стоит. А если мы их скомбинируем – все у нас держитесь!
Минуты две я размышлял. Методы старика явно кое-чего стоили, поскольку я подозревал, что он давно имел на вооружении что-то вроде моей консиденции.
– Хорошо, – сказал я. – Секретов держать не буду. В следующую среду принесу книги и устрою ликбез исходя из семи классов образования. Адаптирую как-нибудь.
И напоследок, у платформы, утешил старика:
– Иван Иваныч, работали вместе и за выигрышем вместе поедем.
В следующую среду, когда мы встречались на привычном месте, весь профсоюз пребывал в состоянии приподнятом. Несколько десятков мелких выигрышей дали больше двухсот процентов, и гнусил один жадный Юрий Палыч:
– Я-то настроился, думал, по науке каждую неделю по пятерке будем снимать…
– А кто это – мы? – осведомился Толя.
– Ну, мы… профсоюз.
– Иван тебе что – крепостной или нанятый мозгами шевелить?
Балабола терпели только из-за отсутствия замены. Обо мне разговор даже не шел.
Все понимали, что если у самого получается настолько недурно, смысла с кем-то объединяться у меня никакого. Я не любитель выяснять отношения, чего почти невозможно избежать в любой команде. И если я разок прокатил всех на горбу за просто так, то впредь благодетелем оставаться не собирался.
Костю и Диму "заслушали и обсудили" еще до моего прихода. У "быка" было "глухо, как в танке", потому что работал он, по словам татарина, методом слепого тыка.
Дима за две недели дважды приносил по искомой цифре – но этому никто не радовался.
– Как же не хочется дела иметь с этим голубчиком от слова "голубой", – сокрушался Иван Иваныч. – Дрянь болотная! Кстати, Ваня, он уже знает, что на нашем терминале взяли пятерку и что взял ее ты. Он визитную карточку оставил, вот – старик протянул перламутровую картоночку Я смотреть не стал. Пока профсоюз заканчивал дела, сыграл свой вариант и просто ждал, когда босс освободится. Мою папку распирало от. "Краткого курса высшей математики".
Однако ликбез не удался.
Расположившись за дальним столиком, я уже объяснял старику общие принципы вероятности, и это он схватывал лихо: сколько лет он с этим явлением работал, не задумываясь об основаниях и положениях, и ко многому пришел эмпирическим путем.
Но как только дело дошло до простейших символов и формул, старик стал тормозить и наконец совсем застопорил.
– Тезка, брось свой талмуд. Ничего я в нем не пойму, хоть ты им меня по башке тресни.
– Значит, учитель из меня неважный.
– Брось! Это ученик у тебя с усохшими мозгами. Восьмой десяток разменял, а школу закончил, когда твоих мамы с папой на свете не было. За парту мне поздно, а нахрапом взять тут думать нечего. Владей своей премудростью сам. А моя – вот она.
Она у меня, брат, попроще.
И старик извлек из своего портфельчика стопку тетрадей и книгу в пластиковой обертке.
Я раскрыл книгу и чуть не упал со стула. Многолетней давности издание именовалось "Как играть в Спортлото".
Нет, коллектив авторов вовсе не был кучкой шарлатанов. Они советовали играть систематически. Но это были системы… ну как бы это назвать…
Вот, например, советовали правое поле перекрывать вариантами по типу: 123456, 234567, 345678 и так до конца. Чтобы выиграть по такой схеме, надо ждать миллион лет.
Другая система советовала отмечать один вариант и играть его длительное время: мол, когда-нибудь попадет. Лет эдак через двести пятьдесят.
Подобным хитростям, основанным на классическом определении вероятности, числа не было.
– Сколько ж вы, Иван Иваныч, на этом денег угробили?
– Заплачено, брат, за науку! Все я тут перепробовал досконально и пришел к выводу: нарочно путают, чтоб деньги с народа слупить по заданию партии и правительства. Но кое-какое рациональное зерно я ухватил: я стал искать закономерности.
"Вот оно, – подумал я, – закономерности в случайном." Меж тем мой собеседник положил на середину две объемистые амбарные книги. На обложке одной из них было написано: "Первый исход", другой – "Второй исход". Я открыл первую.
В ней были расписаны таблицы, определяющие порядок выпадения номеров. Сорок девять разделов, в которых после выпадения номера такого-то следует скорее всего ожидать выпадение номера этакого с вероятностью в столько-то процентов, по убывающей. Это не был расчет. Это были наблюдения за много лет, за сотни и сотни тиражей, за тысячами падений нумерованных шариков. Объяснения феномену не давались, обобщения не делались. Словно вышивальщица бисером, терпеливо, год за годом, старик набирал это панно острой иглой наблюдательности, и скрупулезно уточнял результаты каждый год. Это было нечто вроде таблицы Лапласа для данной серии вероятностей. Кое-где я замечал расхождения его результатов со своей таблицей консеквенции, и обозначения шли не в дробях, а в процентах, но в целом картина сходилась. Я только охнул:
– Старина, это же каторжная работа! Я это рассчитал по формуле в сутки.
– Не понимаю я этих кудрей,- махнул рукой Иван Иваныч. – По-моему, оно надежнее.
А с той заумью на моей памяти один ты толка добился.
– С одним этим и я б не добился ничего.
– Так и у меня это не все!
И я открыл тетрадь с надписью "Второй исход".
Там была… моя таблица консиденции. По-другому оформленная, но я об эти числовые ряды уже глаза намозолил.
– Такое и у меня есть.
Старик посмеивался.
– Это слишком просто, чтоб я один оказался такой умный. Одно невдомек: почему-то мало народа догадывается. Но только и это еще не все.
И выложил третью тетрадь, тоненькую, с надписью на обложке: "Подвохи".
Оригинальный термин… Я развернул тетрадь, посмотрел на цифры, поставленные парами и тройками… и ничего не понял.
Иван Иваныч от моего замешательства пришел в восторг, хихикал и потирал руки.
– Не все вам, грамотным, нас, стариков, учить! Догадайся!
Но я "чесал репу" и не понимал, в чем подвох.
– Даю подсказку: "семнадцать" взял отсюда.
Но и это ничего не прояснило. Я взмолился:
– Ладно, уели таки вы меня, уели! Что это?
– Это, Ваня, когда по всем приметам должен идти один номер, он не выходит, а вместо него выходит заменитель. Я частенько дублирую верные номера подвохами. Но тут уж никаких расчетов, никаких кудрявых формул. Голое чутье. Можешь списать, я добрый.
– Иван Иваныч, вы что? И таки даром? Оно же стоит бешеных денег. Ваша математически неграмотная работа по объему и уровню исследований тянет на хорошую диссертацию.
– Наплюй, – сказал старик сумрачно. – Ты малый правильный. Сколько у меня было случав, как с твоей пятеркой? И редкий-редкий раз находится среди сукиных детей порядочный человек, чтоб поделиться. Не то чтоб я жадный такой – плевать, я себя и старуху обеспечил. Из принципа вредно становится! Видел, как у нас над номерами дрожат? А ты на той неделе вариант отдал не глядя. Не заикнулся даже ни о чем. И знаешь, этим ты меня, тезка, убил. Наповал и окончательно. Ты, сынок, только и будешь игроком, потому что игра не терпит жадных. Костя жадный, Дима еще хуже, и никогда к ним масть не пойдет. А к нам пойдет. Потому что мы за мастью гонимся, а не за деньгами, ну ты понял, о чем я, не знаю, как там оно по-научному.
А может, ты такой, потому что не русский прохвост. И кстати, прости за иерусалимского казака, не от ума я это ляпнул. В общем, бери подвохи. Остальное, вижу, у тебя есть. Остальное – это основа. Но это – изюминка в хлебе. Сам ты видел, как это работает.
Но я тетрадь не взял.
– Мне так неинтересно.
– Какого тебе еще рожна горячего? – фыркнул Скобелев.
– Понимаете, я не жадный, но таки я еще и не игрок совсем. Я математик. Строго математик. Я занялся игрой из спортивного интереса, не из-за денег. Мне интересно, чтобы я думал сам. Вы, по сути, делали ту же работу, что и я. Но вы не знаете, почему выпадают друг за другом цифры, а я знаю. Вы нашли подвох, то есть взаимозаменяемость цифр, но не знаете, почему они друг друга заменяют. Это уже совсем другой уровень закономерности. И я хочу его просчитать.
Иван Иваныч хмыкнул.
– Сделаешь докторскую и будешь доволен, спортсмен. А нас без хлеба оставишь на старости лет.
– Таки вы зря. Даже ежику понятно, что подобные вещи не идут в открытую публикацию. Уверен, что все это было открыто много раз разными людьми независимо друг от друга. Но все держали открытие при себе, и в результате мы изобретаем велосипед.
Скобелев помолчал немного, поскреб обложку тетради ногтем, вздохнул.
– Ваня, не два ли мы с тобой дурака? Люди рвутся к этим вещам заработать денег, возьми хоть того же Диму, или Юрий-Палыча, да они бы зубами ухватились за бумаги эти, и хапать стали бы ртом и задницей, прости господи! Жрать бы им в три горла.
А мы? В цифирки играем, старый да малый.
– Иван Иваныч, да пусть все говорят, что дуракам счастье! Иван – он дурак и есть, два Ивана – дурдом ходячий. Это как в сказе: пусть они умные, все равно мы всех обставим, потому – Ивану это по должности положено.
– Обставим, говоришь? – Глаза старика заблестели. – Тогда, Иван мой умный, один тебе совет, или может, просьба. Да я об этом уже говорил… Сетка! Мне она оказалась не по зубам. Ты, конечно, голова, но и я еще из ума не выжил. Вот когда поедем за выигрышем, я захвачу свои наброски. Не халява, Ваня, совместная работа у нас будет. Не забудь записать тогда меня в соавторы диссертации.
Через день мы поехали получать наличные деньги. Мелкие выигрыши выплачивала Любашка – на это хватало того, что играли прочие посетители. "Я вас тут всех за Костиков счет содержу!" – язвила она, когда мордоворота не было поблизости. Но случалось, что не хватало на выигрыш и дурных Костиковых денег. Мы встретились в Новогиреево и на невзрачном зеленом "Москвичонке" поплелись через всю Москву, забитую пробками по случаю первого снегопада, в главную контору на Пятницкой.
Просто, почти бедно одетого старика в европейски обставленном офисе встретили как старого знакомого: не первый раз он пощипывал из этого стога. Но меня, как оказалось, в этом месте тоже знали. За дверью узорного стекла с табличкой "Старший бухгалтер", у стола с шикарным компьютером и другими признаками респектабельности нас встретил не кто иной, как томный мальчик Дима.
– Давно, давно вас ждем, Иван,- нежная ладошка попыталась изобразить рукопожатие.
– От души поздравляю. Вам, Иван Иваныч, появился опасный соперник.
Глаза старика, увеличенные сильными линзами, щурились, как у кота.
– Пустое, Дима! Нас Костя один прокормит. А мало ли таких Костиков?
– Достаточно. Значит, вы считаете, что на всех хватит? Вы, как бы сказать, показываете ему сюда дорожку?
Как-то странно он спрашивал, и я поспешил поставить все на свои места, сообщив, что у Ивана Иваныча свой бубновый интерес и третья доля в выигрыше. У Димы от такой новости съехали набок очки и порозовели уши, но спрашивать он ничего не стал. Начал оформлять документы на выплату и с особенным вниманием изучал мой паспорт: имя, отчество, фамилия, год рождения, прописка. Фиктивная, естественно, прописка, в месте, где я ни разу не бывал, за три года вперед уплатив старушке – божьему одуванчику. Даже сунул нос в штамп загса. Хотя зачем ему?
Заполнив квитанцию, Дима отдавать ее мне не спешил.
– Иван, вам не передавали мою визитку?
Я про эту карточку и думать забыл и извинился.
– Ну, неважно, если я вас все равно увидел, да еще по такому приятному поводу.
Не могли бы мы поговорить?
И стрельнул глазами на Скобелева. Тот поднялся и вышел: секретничайте, давайте, мол! А Дима рванул с места в карьер:
– Иван, у меня к вам деловое предложение. Вы играете в доле со стариком? Он, конечно, самородок, но неграмотен до ужаса, – закончил чуть ли не церковноприходскую школу. Я слышал, что вы математик-профессионал. Я же заканчивал тот же МГУ, но экономфак. Я профессионально умею анализировать цифры, так же как и вы. Не хотите объединить со мной усилия?
– В чем?
– В поиске универсальной системы игры.
– Опять сетка?
– Назовите ее так. Скажу, не хвастаясь, что уже продвинулся до известной степени.
– Ничего об этом не слышал.
– Скажем так, я свои успехи не афиширую. Вы как математик знаете, что такая работа требует времени и постоянного совершенствования. Объединив наши усилия, мы могли бы создать уникальный инструмент.
– Если у вас есть успехи, зачем вам моя помощь?
– Для ускорения работы. Расчеты громоздки и непросты.
– А зачем вам, Дима, сетка?
– Что за вопрос! – он был слегка шокирован. – Вы игрок, и спрашиваете такие вещи!
Поневоле я вспомнил недавний разговор со стариком.
– Я, Дима, игрок недавний, и то случайный. Я математик-аналитик, специализировался на теории вероятности. Мне просто скучно забрасывать каждый раз один и тот же невод. Я на каждую игру делаю расчет, исходя из текущей статистики. И результат меня устраивает.
– Особенно если смотреть на сегодняшнюю цифру в ведомости… Но все же, не боитесь вы, что попадете в "черную полосу", невезуху, грубо говоря, и потеряете все?
– Исключено. Я не зарываюсь. А теряют все, только когда зарываются. Это свойственно игрокам, но я-то не игрок. Вон Иван Иваныч – тоже не зарывается и не проигрывает годами.
– Ах, у него чутье на номера буквально звериное!
– Ну, не сказал бы, что он на уровне инстинктов. Я видел его за работой, знаю методику. Ничего сложнее арифметики, но эффективно! Исписывает каждую неделю гору бумаги, но результат вы знаете.
– Но это ж столько мороки каждую неделю! Головная боль, страх ошибиться! Вам не хотелось бы обеспечить себе жизнь без риска?
Он совсем разошелся, вожделея халяву: щеки пошли пятнами, скулы натянулись.
Не люблю жадных.
– Если вам, Дима, думать напряг, играйте в "Русское лото".
С этим я его и покинул.
В кассе мне выдали пластиковую карточку "Виза". В ближайшем банке я снял треть суммы и перевел на такую же карточку Скобелеву. Старику приходилось иметь дело с виртуальными деньгами. Разговор с Димой я передал от слова до слова и в качестве комментария получил пару хороших матюков.
– Куда тебе? – спросил он, когда процедуры закончились. – На Ярославский? Или давай тебя отвезу домой, в твое Кучино.
Но я не хотел ехать домой сразу. Я назвал адрес одного ювелирного салона на Садовой. Там я купил серебряное колье в виде цветочной гирлянды с зелеными камушками. Эксклюзивное изделие некоего мастера Капырины, как значилось на этикетке. Мастер Капырина свое дело знал хорошо и ценил свой труд недешево. Но если есть возможность подарить моей Марии самое лучшее, это надо сделать. Ей не шло золото и необыкновенно шли зеленые камни – к глазам и волосам, а черненое серебро прямо льнуло к смуглой коже. Я ловил себя на мысли, глядя на цветочный чекан, что если бы умел, то сам изготовил бы ей что-то подобное. Ну изготовить не умею, сумею хоть подарить…
Держа в руках длинный бархатный футляр, я то открывал его, то закрывал. Иван Иваныч поглядывал искоса из-за баранки.
– Это ты жене?
– Жене.
– Давно женат?
– Полгода.
– Блондинка, брюнетка?
– Жгучая!
– Красавица, наверно?
– С ума сойти!
– Сходи, сынок: так-то с ума сходить еще никому не вредило…
Он довез меня до дома и высадил у входа в магазин – сам догадался, что это мой магазин. Я не конспирировался от старика.
Ноябрьские ранние сумерки окутывали дом. Светило единственное окно – на кухне.
По лестнице плыл запах кофе. Мария была одна. Максим мотался по базам, как собачий хвост, Колька уехал к деду Федору. Замечательно. И платье на ней было зеленое, фасон его неопровержимо свидетельствовал о своем тропическом происхождении.
– Как дела? – спросила она, скашивая глаза на бархатный футлярчик.
– Плакать не будешь?
– Не буду, – потупилась и наигранно надулась.
– Тогда повернись спиной и закрой глаза.
Она послушно подставила полуголую спинку. Мудреная застежка плохо поддавалась.
Потом, положив ладони поверх глаз, чтоб не подсматривала, подвел к зеркалу в коридоре. Отпустил глаза и включил свет.
Выглядело даже лучше, чем я думал. Положительно, ничто не могло быть для нее слишком хорошо.
– Нравится? (Короткий кивок, глаза опущены в пол). Тогда, мама Мария, поцелуй муженька!
Ей и хотелось, и не хотелось, она даже попыталась спрятать лицо, застенчивая притворщица. В конце концов мы оказались целующимися в коридоре перед зеркалом.
Я, как глухарь, перестал и видеть и слышать, когда привел в себя негодующий мальчишеский фальцет от двери:
– Маленькие, что ли, закрываться надо! – и звук хорошего подзатыльника. Это дед Федор учил мальца хорошим манерам. Сам старик был слегка смущен, и Мария тоже,- встрепенувшись, поправила платье (черт, когда это я успел задрать подол? Сам не помню), вся пунцовая, побежала дедушку встречать.
Пили на кухне кофе с пирожными и коробок сладостей снарядили бабушке Зюльме. И еще я подковыривал над шурином: что, завидки взяли? А вот женись сам! Колька отругивался беззлобно. Мария хвасталась подарком деду.
Удивительный был вечер. Объяснение без слов. Шажок от женщины – моего хорошего товарища к моей женщине. И не серебряное колье тому причиной. Это мы поняли. И разговоров на эту тему не заводили.
**********************
Началась зима – противная, с резкими перепадами температуры, то морозная, то слякотная. На жизнь жаловаться было грешно – на погоду разве что. Магазин благополучно пережил годовой отчет и вообще торговал очень бойко, поскольку покупатели, как везде в мире, смекали быстро разницу в цене, хотя бы и грошовую.
В каморке, приспособленной под контору, царствовал Абрам Моисеевич: взял на себя всю бухгалтерию. Я же чем дальше, тем меньше уделял внимания предприятию и после непременного утреннего рейса по оптовым рынкам садился за компьютер.
Максим тоже мне помогал, хотя с магазином был занят куда больше моего. И напрасно на себя ворчал – "голова еловая". Он вовсе неплохо соображал, уж всяко дело лучше Димы. Принципы объяснять ему не надо было, по готовой схеме работал четко, перелопатил массу черновой работы, оставляя мне время и силы работать над этими самыми принципиальными схемами. И, конечно, над текучкой. По части текучки он "плыл": каким-то непостижимым образом при использовании одних и тех же формул у него возникали совершенно иные цифры, чем у меня. Цифры Максимовы "не шли", как говорил Иван Иваныч, и он махнул рукой, делая то, что получалось, и уяснив мой категорический запрет на самодеятельность в игре.