Страница:
Все это стало фундаментом государства, в котором по меткому определению Данилевского: «Русский народ перешел через различные формы зависимости, которые должны были сплотить его в единое тело, отучить от личного племенного эгоизма, приучить к подчинению своей воли высшим, общим целям – и цели эти достигнуты: государство основалось на незыблемой народной основе».
Петр Великий, государственник, строил державу по западным образцам. Иван Грозный имел родство со всеми европейскими монархиями, но строил русское государство, и этот опыт нам интересен.
Глава 3. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ ПЕТРА ВЕЛИКОГО
Глава 4. ИМПЕРИЯ ПТЕНЦОВ ГНЕЗДА ПЕТРОВА
Петр Великий, государственник, строил державу по западным образцам. Иван Грозный имел родство со всеми европейскими монархиями, но строил русское государство, и этот опыт нам интересен.
Глава 3. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ ПЕТРА ВЕЛИКОГО
С воцарением на российском престоле Петра I в судьбе России, ее внешней, внутренней и национальной политике произошли большие изменения, определившие развитие страны на длительный период.
Многие историки справедливо считали, что Петр I, прозванный Петром Великим, был большим тружеником, не гнушался даже черновой плотницкой работы, чтобы освоить технологии строительства многопалубных морских кораблей. Еще называли его реформатором, при котором появились морской флот, регулярная армия, быстро росла промышленность, учрежден университет и заведено много того, что прежде отсутствовало, включая традицию новогоднего украшения елок.
Вслед за Иваном Грозным Петр Великий продолжил прорубать «окно в Европу», стремился к морским портам, которые были основаны на Балтике еще Ярославом Мудрым, но утеряны. Петр одолел сильнейшую в то время армию Европы под руководством шведского короля и вывел Россию на прямой торговый путь в страны Западной Европы. Наконец, Петр стал первым русским императором. Россия стала Российской империей. В этом была сила петровских реформ и их слабость.
Петр брал с Запада не только лучшее, но копировал и чуждое для России. И этим нанес огромный вред и духовный, и физический, и экономический.
Петр повел наступление на русское православие, отменил патриаршество, сделал церковь подотчетной и управляемой чиновниками. Еще опаснее оказалось наступление на русскую общину, на народные традиции, на свободу, а значит, и предприимчивость крестьян.
Религиозный раскол начался еще до Петра, но император твердой рукой оформил его итоги. Найти рационального, умиротворяющего решения государственные мужи не смогли. Исследователи видят в расколе поверхностное столкновение по поводу проведения церковных обрядов. И только. На всех старинных и ныне почитаемых иконах крестятся двумя перстами. После «раскола» священники скорректировали этот обряд, и вот православные крестятся тремя перстами. Изменения оказались непредсказуемыми…
Итоги поспешных реформ и религиозного раскола сказались на религиозности народа. Общее доверие к религии по ряду причин снизилось. Вряд ли этого хотел Петр I, когда затевал реформы. Ватикан отчасти понять можно, когда он стремится собрать христианство под одним началом, но… Но русский народ принял христианство в том виде, в каком он его встретил в Византии, в готовом… виде. Церковь попыталась поменять часть обрядов, которые исполняли многие поколения русских людей. В результате от реформенного православия отпало значительное число верующих и священников. И отпала самая убежденная, самая религиозная часть народа. Сотни тысяч людей ушли в тайгу, в пустыни, бежали за границу. Миллионы отказывались принимать новые обряды, а приняв, сомневались в них. Десятки тысяч несогласных с «эллинскими» реформами были замучены или сами замучили себя. Даже официальная история признает факты многочисленных самосожжений целых селений, не желавших продавать старую веру отцов. Уж если русский человек во что-то поверит, то крепко.
Религиозная реформа, к несчастью, совпала с наступлением на народные традиции, на русскую культуру. Стремясь сблизиться с Западом, Петр брил бороды боярам, вводил ношение париков. Если бы это ограничилось боярами, то еще полбеды. Хотя и это увеличивало пропасть между народом и правящей элитой. Такие действия способствуют революциям.
О том, как исполнялся указ Петра I о бритье бород в Соликамске в 1705 году, оставил воспоминания Ф.Прядильщиков: «Весной 1705 года в Соликамске получен именной указ Петра Великого от 16 января того же года о бритье бород и перемене русского платья на немецкое. Долго размышлял воевода о том, как объявить горестную новость подчиненным и всему народу… Наконец решил – огласить закон в церкви, да тут же и покончить дело».
Солдаты всех мужчин обрили, кафтаны обрезали до колен. «Возврат семейств в домы уподобился похоронному шествию».
Это реакция купцов и ремесленников. В это же время по приказу Петра I казацкая старшина вместе с полковником Ю.В. Долгоруким повела наступление на казачьи вольности и традиции на Дону.
В итоге народное восстание под руководством Булавина. Мнение восставших узнаем из воззвания булавинского: «…прислали они, бояре, от себя к нам на реку полковника Юрия Долгорукова со многими начальными людьми для того, чтоб… всю реку разорить; стали было бороды и усы брить, так и веру христианскую переменить и пустынников, которые живут в пустынях, ради имени Господня, и хотели было христианскую веру ввести в еллинскую веру… и они, князь со старшинами, будучи в городках, многие станицы огнем выжгли и многих старожилых казаков кнутом били, губы и носы резали и младенцев по деревьям вешали…».
И опять патриотическую, самую русскую часть нашего народа побили, частью толкнули к туркам. Много погибло и случайных людей. Опять по генофонду народа нанесли тяжелый удар.
По приглашению Петра в Россию хлынул поток иностранных специалистов со всей Европы. Больше всего приглашали немцев, голландцев, англичан. Немецкая слобода появилась в Москве еще при Иване Грозном. Но Грозный строил русское государство (за что его и шельмуют нерусские олигархи, слепленные Ельциным), а Петр выбрал иной путь. Петр ввел немцев во все государственные институты управления.
Постепенно усиливалось налоговое бремя, особенно на крестьянство. Упрочение государственой бюрократии, армии, строительство флота и заводов требовало больших затрат. Появились экзотические налоги на дым, на русское платье и бороду… Если учесть, что усилились гонения старообрядцев и давление на казачество, привыкшее к вольности, раскол религии, то понятно, почему личность Петра вызывала в народе противоречивые чувства, вплоть до объявления его антихристом.
Ивана Грозного, отменившего Юрьев день, в ряде народных песен славили, а Петра Великого откровенно считали антихристом.
К этому времени относится появление внутри России западнического настроения у части населения, пренебрежение к «лапотной» России. И прежде путешествующие иностранцы раздражались в мемуарах православным «идолопоклонничеством», выражавшимся в молении на иконы, варварскими кулачными и медвежьими боями, чесночным запахом, средством от цинги и простуды, слишком горячей русской баней…
Над чистотой наших улиц мы и сами посмеиваемся. Но!!! Вот любопытное наблюдение столь уважаемого литератора и этнографа середины XIX века, как В.Крестовский, который посетил польский город Гостынин, населенный немцами и поляками. Он замечает, что и те, и другие уступают в опрятности и чистоплотности русским и подчеркивает: «Здесь бани и купальни совершенно не известны». До русской бани или финской сауны запад дорастет не скоро.
И вот при Петре брюзжащие, надменные, плохо помытые иностранцы оказались во главе правительства. Побрить всю Россию при Петре не удалось. Одна часть страны шла по пути, навязанном Петром, а другая, сельская, больше держалась старых правил… Да и к староверам в народе отношение сильно отличалось от правительственного: «Во второй период гонение имело исключительно характер политический, и старообрядство преследовалось, как сильнейший протест русской жизни против иноземщины, в самый сильный разгар которой – при Бироне, преследовалось даже само православие. Кроме этого, надо помнить, что русский народ никогда не сочувствовал гонению на старообрядство… оно производилось одною внешнею силою полиции».
К сожалению, в русских школах заставляли изучать не Крестовского и других свободных авторов, а больные видения Радищева.
С утратой русского начала в общественной жизни, с потерей русского духа, образцом которого являлось старообрядство, страна много потеряла. Вот что пишет самарский губернатор Григорий Аксаков, крещенный… по новому обряду, в своем отчете правительству за 1870 год, свидетельствуя, что исконная Россия еще не умерла: «…в среде старообрядческого населения, в котором вообще с большой силою действуют предания, случаи отделения от семейств младших членов, встречаются гораздо реже, и благосостояние семей, придерживающихся раскола, стоит несравненно выше».
Таких свидетельств сотни, тысячи. И вывод очевиден: исконный русский характер оказался трезвее, сметливее, работоспособнее и деловитее бюрократического стиля, насаждаемого Петром. И это при том, что выдвиженцы-иностранцы административно задавили правнуков Александра Невского, Кия, Ивана Грозного…
На русском севере старообрядцы жили зажиточно, строили просторные, красиво украшенные избы в два, три этажа. Но это отдельный регион. А на Волге селился люд со всей России. И очень контрастно везде выделялась зажиточность деревень старообрядцев. Среди купечества деловитые старообрядцы тоже выделялись. Самые богатые мукомолы и скотопромышленники Аржановы, Башкировы, Шихобаловы… вышли из старообрядцев.
Петр I узаконил в России табакокурение (на Волге табак даже казаки не курили, в отличие от Запорожской сечи, ополяченной), всячески поощрял его; завез из Европы крепкие напитки, к уже имевшимся легким браге и медовухе. Прививаемые народу новшества и небрежение к старым благородным традициям, к старикам оторвали от русского материка много люда.
Если в России к руководству пришли немцы, многие из которых преследовали русскую культуру и православие, то в самой Германии нашли убежище русские старообрядцы, бежавшие от Петра и его попыток онемечить Россию и вытравить из нее русский дух. Русские, посетившие староверческие общины в Германии в 1868 году, отмечали, что староверы сохранили все обычаи, веру. По-немецки в большинстве не понимали. В самой Германии древнюю Русь не притесняли. По крайней мере, до прихода гитлеризма.
К царствованию Петра Российская империя вобрала в свой состав несколько народов финского и тюркского происхождения… Государство одно, но в бытовом плане народы жили еще обособленно. Насмешники России говорят: «Поскреби любого русского и обнаружишь татарина». И современные юмористы повторяют то, смысл чего не понимают.
Русская культура оказалась очень привлекательной для кочевников и полукочевников. Идо монгольского нашествия, и во время монгольского ига представители знати кочевых народов принимали православную веру и заключали браки с русскими и перебирались на жительство в русские города^кили по русским обычаям. От таких смешанных браков пошло немало дворянских родов. В дальнейшем их потомки совершенно обрусели, имели монгольской крови две капли. Но историю рода хранили и являлись носителями имперской идеи, великого государства, объединившего многие народы, когда гражданин оценивался по личным и родовым заслугам перед Империей.
Что же касается простого народа, то для крестьянина в значительной массе породниться с темным и в прямом смысле вшивым кочевником не было ни смысла, ни желания. Больше всего разорения и страданий набеги орды приносили именно крестьянству. Кондовая крестьянская Россия ничего, кроме ненависти, к кочевникам не испытывала.
Интересно высказался об этом периоде Николай Данилевский: «Степень культуры, образ жизни оседлых русских славян и татарских кочевников были столь различны, что не только смешение между ними, но даже всякая власть последних над первыми не могла глубоко проникать, должна была держаться одной поверхности».
Данилевского хорошо дополняет другой публицист старой России Е.П. Карнович: «Они (монголы) сами по себе не изменили ни нашей веры, ни наших законов и обычаев, ни нашего языка, так что их иго, тяготевшее над Русью, прошло бесследно».
Тут требуется уточнение. Да, русские сохранили свою культуру, вечевое самоуправление… Но если бы не борьба сотен тысяч русских витязей, героически отдавших свою жизнь на полях брани, то Русь могла разделить судьбу Рима и Византии.
Продолжим высказывание Е. Карновича: «Если бы сами коренные представители власти Руси не подражали монголам в том, что касалось внутренней управы в земле русской…»
Князьям хотелось быть у себя дома татарскими ханами и превратить свои владения в трепетавшую перед ними орду. Вот и здесь видно различие между Иваном Грозным и Петром I. Грозный опирался на земский собор. Принятое решение обязательно для всех, но принимались решения коллегиально.
В защиту Петра можно отнести то, что его деспотизм все-таки работал на развитие страны. Жизненные соки, ресурсы, изъятые у народа, направлялись на развитие производительных сил, армии, укрепление границ. Все познается в сравнении. Когда видишь по телевизору явление пахана народу в облике Ельцина, думаешь, сколько пота, крови, усилий было вложено в создание страны и как легко все порушено одним человеком и его жидким окружением.
У Ивана Грозного был русский патриотизм (хотя и он боялся русского своеволия), у Петра I – имперский патриотизм.
Имперское патриотическое мышление, появившееся в России с Петром I, ни в коем случае не следует путать с евразийством, придуманным Л.Гумилевым. Редактор журнала «Наш современник», примеряющий на себя рубашку патриота и что-то делающий полезное, со странным упорством продвигает евразийскую теорию шарлатана и русофоба Льва Гумилева. Видимо, по причине узости кругозора тормозит иные точки зрения. Оценим на конкретных примерах.
В материале Гумилева «Меня называют евразийцем», опубликованном в «Нашем современнике», читаем: «И только в XVIII веке, после попытки Ивана Грозного истребить все самое ценное, самое умное, самое талантливое, что было в России, за что он заплатил двумя проигранными войнами – Ливонской и Крымской, положение изменилось».
Ордынско-ватиканско-курбский голос не поясняет, что именно ценного и талантливого истребил Иван Грозный, и упрекает малоуспешным продвижением к Балтийскому морю. Если ценное – это бояре, дробившие Русь на княжества и предпочитавшие платить дань орде, но иметь возможность кичиться своей родовитостью и воевать с соседним князем (то есть истреблять крестьянские селения своего родственника), то нужны ли такие ценности? Нужны ли нам разного рода курбские, проводившие по секретным тропам среди болот отряды крымской орды и ляхов к Москве? Народ, знавший, что такое ордынский аркан на шее, магнатское ярмо, зидан далекой Чечни и турецкая каторга, ответ дал в песнях.
Что же касается неудач в возврате славянских земель на Балтийском побережье, то даже при Петре I, когда Россия значительно укрепилась, русские войска не только побеждали… Петру потребовалось много лет и гигантские усилия, чтобы закрепиться на море.
Упомянутый евразиец пишет, что когда пришлось сражаться с Польшей, то казаки, большая часть которых была потомками крещенных половцев, помогли эту войну не проиграть…
Выходит, в борьбе с Польшей и Литвой не все безнадежно. Но вот кто помог не проиграть? Думаете, русские казаки, потомки новгородских и вятских ушкуйников? Оказывается, некие половцы крещенные. Кто это в Диком поле крестил половцев? Как это половцы не сохранили ни половецких традиций, ни одежды, ни песен (тунгусы и те сохранили), а сохранили чистый древнерусский язык, традиции, ремесла, рыболовные приемы, крепко держались старообрядчества, а если женились на увезенных ордынках, то из суеверия убивали наследников, рожденных от них. Куняев, выросший в эпоху интернационализма, этого мог и не знать. А Гумилев, скорее всего, намеренно наводит тень на плетень. Отряды донских казаков во главе с Мишей Черкашениным и «волских» во главе с Ермаком отстояли Москву и Псков. Они евразийцам возразить уже не могут, но дело свое сделали.
У кочевых народов, вошедших в состав Российской империи, есть свои реальные заслуги в ее расширении и укреплении, но это было позднее. В допетровскую эпоху на развитие России огромное влияние оказали отряды необузданных профессиональных воинов-ушкуйников. Их ватаги под началом непокорных атаманов ходили в Заполярье, за несколько веков до Ермака прибрали Западную Сибирь; не однажды брали штурмом столицу Золотой орды город Сарайчик; на утлых суденышках по бурлящим северным морям ходили воевать Норвегию, родину викингов, в частности, в 1349 году.
Ушкуйники имели вечевое управление. В поход избирали атамана. Атаман («даныцики ходили ватагами под началом ватаманов») – очень древнее слово, славянское. В походе указания атамана выполнялись беспрекословно. Что удивляться тому, что ушкуйники – славные мореходы, если еще в V веке князь Кий морем ходил на Византию. Были они и великолепными наездниками. «Лучшее удовольствие и развлечение у русских – ездить и скакать верхом, стрелять из лука…», «Они ездят верхом с сильно поджатыми ногами и весьма искусно пускают стрелы даже и тогда, когда бегут, и враг у них сзади».
До нас дошли имена ушкуйников Гюраты Роговича и более позднего атамана Рязанца, говорящие о расширении географии посланцев в ряды северных дружин.
Самым любимым средством для совершения походов, особенно при отсутствии хороших дорог среди дремучих северных лесов и болот оставались деревянные лодки вместимостью двенадцать-двадцать человек. Лодки-суда носили названия: лодь, лодья, лойва, ушкуй, ускуй, оскуй. Вот от названий судов и пошло прозвание ушкуйники. В северных говорах слово «оскуй» означает белый медведь. Название ладьи словом «ушкуй», «оскуй» повелось от древней традиции. Нос ушкуев украшали конские головы. Во время атаки ушкуйники покрывали конские головы медвежьими и волчьими шкурами с оскаленными головами. В этом ритуале было не только стремление нагнать страх на врага, но и стремление возбудиться от долгого смотрения на оскаленную морду дикого зверя. Введя себя в транс, ушкуйники шли на приступ с какой-то необычной яростью, необычной даже для полей брани, не смущаясь ни пушками, ни стенами, ни количеством противника, ни собственными ранами.
Традицию вывешивать шкуру с оскаленной мордой дикого зверя от ушкуйников унаследовали волжские казаки-повольники. Применяли ее не только в походе Ермака, но и столетия позже.
Гумилев подсовывает теорию отсутствия монгольского нашествия. Хорошо бы пройти по истории с высоко поднятой головой, но вот что со знанием дела пишет историк В.А. Новиков: “В начале XV века их (монастырей) основатели еще сами трудились, как Макарий, заложивший несколько «обителей» в Нижегородском Заволжье, их не раз разрушали, истребляли дотла, и сам Макарий побывал в татарском плену».
Мы уже касались этого вопроса. Заметим, что монастыри на Руси имели не какое-нибудь название – «сторожи». По сути это были крепости. Гумилев и «евразийцы» этого не помнят, а православные соборы на севере России, ознаменованные крестом поверх полумесяца, это помнят. Хорошо, что православные и мусульмане в России живут мирно. Но, видимо, Гумилевым это не нравится.
В сфере национальной политики с Гумилевым и его издателями дискутировать не интересно, столь они беспомощны. Но обратим внимание на то, сколько мелочно пытаются укусить русский народ евразийцы в «Нашем современнике» под редакцией Куняева. У того же Гумилева читаем: «Карл XII в 1709 году дошел до Полтавы, он вынужден был принять бой, потому что хан Аюка с калмыцкой армией идет сражаться против него. Он принял бой, который проиграл, для того, чтобы не иметь дело с калмыками».
Евразийцы могут не уважать Карла XII, но мы-то знаем как послужной список этого воинственного полководца, так и оснащенность шведской армии, лучшей в Западной Европе на тот период. Достаточно вспомнить, что ранее шведы теснили петровскую армию на Балтике. Не кваску попить шел Карл, обогнув всю Европу и пройдя половину России. Искал брани не для того, чтобы бежать от Аюки.
О военной силе ханского войска у нас иллюзий нет. Калмыки, бежавшие из Китая, гонимые джунгарами, появились в пределах России в XVII веке. В 1632 году они безуспешно штурмовали деревянную крепость Самара. В 1644 году при штурме Самары десятитысячным войском калмыцкого хана самарский воевода Плещеев с малым гарнизоном в несколько сот человек не только отбил штурм, но вышел из крепости и наголову разгромил орду. Спустя полвека в организованности и технической оснащенности кочевников мало что изменилось. И говорить, что Карл проиграл Полтавскую битву, «чтобы не иметь дело с калмыками», глупо или хитрый ход, чтобы принизить победу над Карлом.
Завершая главу о Петровской империи и национальной политике, на данном примере можно сказать, что привлечение к защите страны народов, принявших подданство ее, становится обычной практикой. Скоро на Волге тайным советником Татищевым для калмыков построили город Ставрополь-на-Волге. Привыкшие к кочевому образу, калмыки, к сожалению, двинулись в глубь степей и почти все были вырезаны казахами. Малая часть их живет на юге России и являет Европе образец профессионального скотоводства в условиях заслушливого климата.
Можно было бы завершить главу, но на примере «евразийского» опуса рассмотрим, как менялась ситуация в стране, внутри ее при переходе от России к Империи.
Касаясь крестьянских восстаний, Гумилев сообщает: «Основу армии Болотникова составляли три рязанских пограничных полка… Таким образом, то, что мы пытаемся изобразить как крестьянскую войну, не отвечает этим известным, опубликованным в исторической литературе фактам». «Восстание Разина, которое было отнюдь не крестьянским, а восстанием пограничных метисированных разбойников, стрелецкие мятежи».
О восстании Болотникова в этой работе достаточно отведено места. Дополнительно заостримся лишь на том, что армию Болотникова можно было исчислять не тремя полками, а дивизиями. И более заметную роль в нем сыграли волжские казаки во главе с Илейкой, чьи сторонники воевали даже после гибели Болотникова. Это реплика по ходу вопроса… А вот гумилевская фраза о «метисированных» разбойниках выводит нас на иную тему. Восстания Болотникова, Разина и Булавина были внутрироссийским делом, русским протестом против иноземных традиций. Человек без бороды считался в России ущербным человеком. На этом мы останавливались выше. А вот восстание под руководством Емельяна Пугачева носило иной характер. Наши историки-интернационалисты умалчивают о его деталях.
Пугачев привлекал на свою сторону не только русских крестьян и казаков, но посылал «прелестные» письма с гонцами чувашам, башкирам и другим народам Поволжья; жаловал их грамотами и посулами. По официальной статистике, «пугачевцы загубили 2846 человеческих душ». Но кто считал, сколько погибло в селах вольных и беглых, в охотничьих зимницах и странников, и богомольцев от рук национальных отрядов башкир, казахов… Нам ли, самарцам, не знать, как убивали крестьян по рекам Самаре, Сок… Ордынцы нападали на слободу Мечетную, подходили к Балаково. Только в 1774 году Державин обуздал взбунтовавшихся киргиз-кайсаков. Может быть, поэтому о Степане Разине народ сложил много песен, восстание Пугачева народная поэзия вспоминает сдержанно.
Наступление на национальные традиции, усиление крепостного гнета, смута в верхах, сопровождаемая убийством царей и царевичей вызвали большое число восстаний. После Разина последовало восстание Булавина, через 65 лет появился Пугачев. Но перед ним было много самозванцев и вождей восстаний: Богомолов, Конин, Каменыциков и другие. Числом бунтов за национальные права и вольности Россия превзошла всю Европу вместе взятую.
Пугачевский бунт можно назвать первым многонациональным масштабным восстанием. Это было уже после Петра I. Но так или иначе при Петре I национальная русская идея – построение русского государства – начала преобразовываться в русскую имперскую идею.
Потерпев поражение, две тысячи булавинцев-некрасовцев ушли в Турцию, в Крым к врагам России, ибо считали, что в российской столице сидят враги русского народа.
Неплохо бы и нынешним правителям определиться, что строится: русское государство, русская империя или русский «сектор Газа».
Есть в перестройке и светлое: вернулись в Россию казаки-некрасовцы, сохранившие за двести лет эмиграции родной язык, веру, традиции. Выехали за границу отпрыски хрущевых и иных интернационалистов; потомки этих эмигрантов желудка ничего не сохранят.
В каждом периоде истории нашей страны есть немало поучительного и загадочного, заставляющего задуматься.
Многие историки справедливо считали, что Петр I, прозванный Петром Великим, был большим тружеником, не гнушался даже черновой плотницкой работы, чтобы освоить технологии строительства многопалубных морских кораблей. Еще называли его реформатором, при котором появились морской флот, регулярная армия, быстро росла промышленность, учрежден университет и заведено много того, что прежде отсутствовало, включая традицию новогоднего украшения елок.
Вслед за Иваном Грозным Петр Великий продолжил прорубать «окно в Европу», стремился к морским портам, которые были основаны на Балтике еще Ярославом Мудрым, но утеряны. Петр одолел сильнейшую в то время армию Европы под руководством шведского короля и вывел Россию на прямой торговый путь в страны Западной Европы. Наконец, Петр стал первым русским императором. Россия стала Российской империей. В этом была сила петровских реформ и их слабость.
Петр брал с Запада не только лучшее, но копировал и чуждое для России. И этим нанес огромный вред и духовный, и физический, и экономический.
Петр повел наступление на русское православие, отменил патриаршество, сделал церковь подотчетной и управляемой чиновниками. Еще опаснее оказалось наступление на русскую общину, на народные традиции, на свободу, а значит, и предприимчивость крестьян.
Религиозный раскол начался еще до Петра, но император твердой рукой оформил его итоги. Найти рационального, умиротворяющего решения государственные мужи не смогли. Исследователи видят в расколе поверхностное столкновение по поводу проведения церковных обрядов. И только. На всех старинных и ныне почитаемых иконах крестятся двумя перстами. После «раскола» священники скорректировали этот обряд, и вот православные крестятся тремя перстами. Изменения оказались непредсказуемыми…
Итоги поспешных реформ и религиозного раскола сказались на религиозности народа. Общее доверие к религии по ряду причин снизилось. Вряд ли этого хотел Петр I, когда затевал реформы. Ватикан отчасти понять можно, когда он стремится собрать христианство под одним началом, но… Но русский народ принял христианство в том виде, в каком он его встретил в Византии, в готовом… виде. Церковь попыталась поменять часть обрядов, которые исполняли многие поколения русских людей. В результате от реформенного православия отпало значительное число верующих и священников. И отпала самая убежденная, самая религиозная часть народа. Сотни тысяч людей ушли в тайгу, в пустыни, бежали за границу. Миллионы отказывались принимать новые обряды, а приняв, сомневались в них. Десятки тысяч несогласных с «эллинскими» реформами были замучены или сами замучили себя. Даже официальная история признает факты многочисленных самосожжений целых селений, не желавших продавать старую веру отцов. Уж если русский человек во что-то поверит, то крепко.
Религиозная реформа, к несчастью, совпала с наступлением на народные традиции, на русскую культуру. Стремясь сблизиться с Западом, Петр брил бороды боярам, вводил ношение париков. Если бы это ограничилось боярами, то еще полбеды. Хотя и это увеличивало пропасть между народом и правящей элитой. Такие действия способствуют революциям.
О том, как исполнялся указ Петра I о бритье бород в Соликамске в 1705 году, оставил воспоминания Ф.Прядильщиков: «Весной 1705 года в Соликамске получен именной указ Петра Великого от 16 января того же года о бритье бород и перемене русского платья на немецкое. Долго размышлял воевода о том, как объявить горестную новость подчиненным и всему народу… Наконец решил – огласить закон в церкви, да тут же и покончить дело».
Солдаты всех мужчин обрили, кафтаны обрезали до колен. «Возврат семейств в домы уподобился похоронному шествию».
Это реакция купцов и ремесленников. В это же время по приказу Петра I казацкая старшина вместе с полковником Ю.В. Долгоруким повела наступление на казачьи вольности и традиции на Дону.
В итоге народное восстание под руководством Булавина. Мнение восставших узнаем из воззвания булавинского: «…прислали они, бояре, от себя к нам на реку полковника Юрия Долгорукова со многими начальными людьми для того, чтоб… всю реку разорить; стали было бороды и усы брить, так и веру христианскую переменить и пустынников, которые живут в пустынях, ради имени Господня, и хотели было христианскую веру ввести в еллинскую веру… и они, князь со старшинами, будучи в городках, многие станицы огнем выжгли и многих старожилых казаков кнутом били, губы и носы резали и младенцев по деревьям вешали…».
И опять патриотическую, самую русскую часть нашего народа побили, частью толкнули к туркам. Много погибло и случайных людей. Опять по генофонду народа нанесли тяжелый удар.
По приглашению Петра в Россию хлынул поток иностранных специалистов со всей Европы. Больше всего приглашали немцев, голландцев, англичан. Немецкая слобода появилась в Москве еще при Иване Грозном. Но Грозный строил русское государство (за что его и шельмуют нерусские олигархи, слепленные Ельциным), а Петр выбрал иной путь. Петр ввел немцев во все государственные институты управления.
Постепенно усиливалось налоговое бремя, особенно на крестьянство. Упрочение государственой бюрократии, армии, строительство флота и заводов требовало больших затрат. Появились экзотические налоги на дым, на русское платье и бороду… Если учесть, что усилились гонения старообрядцев и давление на казачество, привыкшее к вольности, раскол религии, то понятно, почему личность Петра вызывала в народе противоречивые чувства, вплоть до объявления его антихристом.
Ивана Грозного, отменившего Юрьев день, в ряде народных песен славили, а Петра Великого откровенно считали антихристом.
К этому времени относится появление внутри России западнического настроения у части населения, пренебрежение к «лапотной» России. И прежде путешествующие иностранцы раздражались в мемуарах православным «идолопоклонничеством», выражавшимся в молении на иконы, варварскими кулачными и медвежьими боями, чесночным запахом, средством от цинги и простуды, слишком горячей русской баней…
Над чистотой наших улиц мы и сами посмеиваемся. Но!!! Вот любопытное наблюдение столь уважаемого литератора и этнографа середины XIX века, как В.Крестовский, который посетил польский город Гостынин, населенный немцами и поляками. Он замечает, что и те, и другие уступают в опрятности и чистоплотности русским и подчеркивает: «Здесь бани и купальни совершенно не известны». До русской бани или финской сауны запад дорастет не скоро.
И вот при Петре брюзжащие, надменные, плохо помытые иностранцы оказались во главе правительства. Побрить всю Россию при Петре не удалось. Одна часть страны шла по пути, навязанном Петром, а другая, сельская, больше держалась старых правил… Да и к староверам в народе отношение сильно отличалось от правительственного: «Во второй период гонение имело исключительно характер политический, и старообрядство преследовалось, как сильнейший протест русской жизни против иноземщины, в самый сильный разгар которой – при Бироне, преследовалось даже само православие. Кроме этого, надо помнить, что русский народ никогда не сочувствовал гонению на старообрядство… оно производилось одною внешнею силою полиции».
К сожалению, в русских школах заставляли изучать не Крестовского и других свободных авторов, а больные видения Радищева.
С утратой русского начала в общественной жизни, с потерей русского духа, образцом которого являлось старообрядство, страна много потеряла. Вот что пишет самарский губернатор Григорий Аксаков, крещенный… по новому обряду, в своем отчете правительству за 1870 год, свидетельствуя, что исконная Россия еще не умерла: «…в среде старообрядческого населения, в котором вообще с большой силою действуют предания, случаи отделения от семейств младших членов, встречаются гораздо реже, и благосостояние семей, придерживающихся раскола, стоит несравненно выше».
Таких свидетельств сотни, тысячи. И вывод очевиден: исконный русский характер оказался трезвее, сметливее, работоспособнее и деловитее бюрократического стиля, насаждаемого Петром. И это при том, что выдвиженцы-иностранцы административно задавили правнуков Александра Невского, Кия, Ивана Грозного…
На русском севере старообрядцы жили зажиточно, строили просторные, красиво украшенные избы в два, три этажа. Но это отдельный регион. А на Волге селился люд со всей России. И очень контрастно везде выделялась зажиточность деревень старообрядцев. Среди купечества деловитые старообрядцы тоже выделялись. Самые богатые мукомолы и скотопромышленники Аржановы, Башкировы, Шихобаловы… вышли из старообрядцев.
Петр I узаконил в России табакокурение (на Волге табак даже казаки не курили, в отличие от Запорожской сечи, ополяченной), всячески поощрял его; завез из Европы крепкие напитки, к уже имевшимся легким браге и медовухе. Прививаемые народу новшества и небрежение к старым благородным традициям, к старикам оторвали от русского материка много люда.
Если в России к руководству пришли немцы, многие из которых преследовали русскую культуру и православие, то в самой Германии нашли убежище русские старообрядцы, бежавшие от Петра и его попыток онемечить Россию и вытравить из нее русский дух. Русские, посетившие староверческие общины в Германии в 1868 году, отмечали, что староверы сохранили все обычаи, веру. По-немецки в большинстве не понимали. В самой Германии древнюю Русь не притесняли. По крайней мере, до прихода гитлеризма.
К царствованию Петра Российская империя вобрала в свой состав несколько народов финского и тюркского происхождения… Государство одно, но в бытовом плане народы жили еще обособленно. Насмешники России говорят: «Поскреби любого русского и обнаружишь татарина». И современные юмористы повторяют то, смысл чего не понимают.
Русская культура оказалась очень привлекательной для кочевников и полукочевников. Идо монгольского нашествия, и во время монгольского ига представители знати кочевых народов принимали православную веру и заключали браки с русскими и перебирались на жительство в русские города^кили по русским обычаям. От таких смешанных браков пошло немало дворянских родов. В дальнейшем их потомки совершенно обрусели, имели монгольской крови две капли. Но историю рода хранили и являлись носителями имперской идеи, великого государства, объединившего многие народы, когда гражданин оценивался по личным и родовым заслугам перед Империей.
Что же касается простого народа, то для крестьянина в значительной массе породниться с темным и в прямом смысле вшивым кочевником не было ни смысла, ни желания. Больше всего разорения и страданий набеги орды приносили именно крестьянству. Кондовая крестьянская Россия ничего, кроме ненависти, к кочевникам не испытывала.
Интересно высказался об этом периоде Николай Данилевский: «Степень культуры, образ жизни оседлых русских славян и татарских кочевников были столь различны, что не только смешение между ними, но даже всякая власть последних над первыми не могла глубоко проникать, должна была держаться одной поверхности».
Данилевского хорошо дополняет другой публицист старой России Е.П. Карнович: «Они (монголы) сами по себе не изменили ни нашей веры, ни наших законов и обычаев, ни нашего языка, так что их иго, тяготевшее над Русью, прошло бесследно».
Тут требуется уточнение. Да, русские сохранили свою культуру, вечевое самоуправление… Но если бы не борьба сотен тысяч русских витязей, героически отдавших свою жизнь на полях брани, то Русь могла разделить судьбу Рима и Византии.
Продолжим высказывание Е. Карновича: «Если бы сами коренные представители власти Руси не подражали монголам в том, что касалось внутренней управы в земле русской…»
Князьям хотелось быть у себя дома татарскими ханами и превратить свои владения в трепетавшую перед ними орду. Вот и здесь видно различие между Иваном Грозным и Петром I. Грозный опирался на земский собор. Принятое решение обязательно для всех, но принимались решения коллегиально.
В защиту Петра можно отнести то, что его деспотизм все-таки работал на развитие страны. Жизненные соки, ресурсы, изъятые у народа, направлялись на развитие производительных сил, армии, укрепление границ. Все познается в сравнении. Когда видишь по телевизору явление пахана народу в облике Ельцина, думаешь, сколько пота, крови, усилий было вложено в создание страны и как легко все порушено одним человеком и его жидким окружением.
У Ивана Грозного был русский патриотизм (хотя и он боялся русского своеволия), у Петра I – имперский патриотизм.
Имперское патриотическое мышление, появившееся в России с Петром I, ни в коем случае не следует путать с евразийством, придуманным Л.Гумилевым. Редактор журнала «Наш современник», примеряющий на себя рубашку патриота и что-то делающий полезное, со странным упорством продвигает евразийскую теорию шарлатана и русофоба Льва Гумилева. Видимо, по причине узости кругозора тормозит иные точки зрения. Оценим на конкретных примерах.
В материале Гумилева «Меня называют евразийцем», опубликованном в «Нашем современнике», читаем: «И только в XVIII веке, после попытки Ивана Грозного истребить все самое ценное, самое умное, самое талантливое, что было в России, за что он заплатил двумя проигранными войнами – Ливонской и Крымской, положение изменилось».
Ордынско-ватиканско-курбский голос не поясняет, что именно ценного и талантливого истребил Иван Грозный, и упрекает малоуспешным продвижением к Балтийскому морю. Если ценное – это бояре, дробившие Русь на княжества и предпочитавшие платить дань орде, но иметь возможность кичиться своей родовитостью и воевать с соседним князем (то есть истреблять крестьянские селения своего родственника), то нужны ли такие ценности? Нужны ли нам разного рода курбские, проводившие по секретным тропам среди болот отряды крымской орды и ляхов к Москве? Народ, знавший, что такое ордынский аркан на шее, магнатское ярмо, зидан далекой Чечни и турецкая каторга, ответ дал в песнях.
Что же касается неудач в возврате славянских земель на Балтийском побережье, то даже при Петре I, когда Россия значительно укрепилась, русские войска не только побеждали… Петру потребовалось много лет и гигантские усилия, чтобы закрепиться на море.
Упомянутый евразиец пишет, что когда пришлось сражаться с Польшей, то казаки, большая часть которых была потомками крещенных половцев, помогли эту войну не проиграть…
Выходит, в борьбе с Польшей и Литвой не все безнадежно. Но вот кто помог не проиграть? Думаете, русские казаки, потомки новгородских и вятских ушкуйников? Оказывается, некие половцы крещенные. Кто это в Диком поле крестил половцев? Как это половцы не сохранили ни половецких традиций, ни одежды, ни песен (тунгусы и те сохранили), а сохранили чистый древнерусский язык, традиции, ремесла, рыболовные приемы, крепко держались старообрядчества, а если женились на увезенных ордынках, то из суеверия убивали наследников, рожденных от них. Куняев, выросший в эпоху интернационализма, этого мог и не знать. А Гумилев, скорее всего, намеренно наводит тень на плетень. Отряды донских казаков во главе с Мишей Черкашениным и «волских» во главе с Ермаком отстояли Москву и Псков. Они евразийцам возразить уже не могут, но дело свое сделали.
У кочевых народов, вошедших в состав Российской империи, есть свои реальные заслуги в ее расширении и укреплении, но это было позднее. В допетровскую эпоху на развитие России огромное влияние оказали отряды необузданных профессиональных воинов-ушкуйников. Их ватаги под началом непокорных атаманов ходили в Заполярье, за несколько веков до Ермака прибрали Западную Сибирь; не однажды брали штурмом столицу Золотой орды город Сарайчик; на утлых суденышках по бурлящим северным морям ходили воевать Норвегию, родину викингов, в частности, в 1349 году.
Ушкуйники имели вечевое управление. В поход избирали атамана. Атаман («даныцики ходили ватагами под началом ватаманов») – очень древнее слово, славянское. В походе указания атамана выполнялись беспрекословно. Что удивляться тому, что ушкуйники – славные мореходы, если еще в V веке князь Кий морем ходил на Византию. Были они и великолепными наездниками. «Лучшее удовольствие и развлечение у русских – ездить и скакать верхом, стрелять из лука…», «Они ездят верхом с сильно поджатыми ногами и весьма искусно пускают стрелы даже и тогда, когда бегут, и враг у них сзади».
До нас дошли имена ушкуйников Гюраты Роговича и более позднего атамана Рязанца, говорящие о расширении географии посланцев в ряды северных дружин.
Самым любимым средством для совершения походов, особенно при отсутствии хороших дорог среди дремучих северных лесов и болот оставались деревянные лодки вместимостью двенадцать-двадцать человек. Лодки-суда носили названия: лодь, лодья, лойва, ушкуй, ускуй, оскуй. Вот от названий судов и пошло прозвание ушкуйники. В северных говорах слово «оскуй» означает белый медведь. Название ладьи словом «ушкуй», «оскуй» повелось от древней традиции. Нос ушкуев украшали конские головы. Во время атаки ушкуйники покрывали конские головы медвежьими и волчьими шкурами с оскаленными головами. В этом ритуале было не только стремление нагнать страх на врага, но и стремление возбудиться от долгого смотрения на оскаленную морду дикого зверя. Введя себя в транс, ушкуйники шли на приступ с какой-то необычной яростью, необычной даже для полей брани, не смущаясь ни пушками, ни стенами, ни количеством противника, ни собственными ранами.
Традицию вывешивать шкуру с оскаленной мордой дикого зверя от ушкуйников унаследовали волжские казаки-повольники. Применяли ее не только в походе Ермака, но и столетия позже.
Гумилев подсовывает теорию отсутствия монгольского нашествия. Хорошо бы пройти по истории с высоко поднятой головой, но вот что со знанием дела пишет историк В.А. Новиков: “В начале XV века их (монастырей) основатели еще сами трудились, как Макарий, заложивший несколько «обителей» в Нижегородском Заволжье, их не раз разрушали, истребляли дотла, и сам Макарий побывал в татарском плену».
Мы уже касались этого вопроса. Заметим, что монастыри на Руси имели не какое-нибудь название – «сторожи». По сути это были крепости. Гумилев и «евразийцы» этого не помнят, а православные соборы на севере России, ознаменованные крестом поверх полумесяца, это помнят. Хорошо, что православные и мусульмане в России живут мирно. Но, видимо, Гумилевым это не нравится.
В сфере национальной политики с Гумилевым и его издателями дискутировать не интересно, столь они беспомощны. Но обратим внимание на то, сколько мелочно пытаются укусить русский народ евразийцы в «Нашем современнике» под редакцией Куняева. У того же Гумилева читаем: «Карл XII в 1709 году дошел до Полтавы, он вынужден был принять бой, потому что хан Аюка с калмыцкой армией идет сражаться против него. Он принял бой, который проиграл, для того, чтобы не иметь дело с калмыками».
Евразийцы могут не уважать Карла XII, но мы-то знаем как послужной список этого воинственного полководца, так и оснащенность шведской армии, лучшей в Западной Европе на тот период. Достаточно вспомнить, что ранее шведы теснили петровскую армию на Балтике. Не кваску попить шел Карл, обогнув всю Европу и пройдя половину России. Искал брани не для того, чтобы бежать от Аюки.
О военной силе ханского войска у нас иллюзий нет. Калмыки, бежавшие из Китая, гонимые джунгарами, появились в пределах России в XVII веке. В 1632 году они безуспешно штурмовали деревянную крепость Самара. В 1644 году при штурме Самары десятитысячным войском калмыцкого хана самарский воевода Плещеев с малым гарнизоном в несколько сот человек не только отбил штурм, но вышел из крепости и наголову разгромил орду. Спустя полвека в организованности и технической оснащенности кочевников мало что изменилось. И говорить, что Карл проиграл Полтавскую битву, «чтобы не иметь дело с калмыками», глупо или хитрый ход, чтобы принизить победу над Карлом.
Завершая главу о Петровской империи и национальной политике, на данном примере можно сказать, что привлечение к защите страны народов, принявших подданство ее, становится обычной практикой. Скоро на Волге тайным советником Татищевым для калмыков построили город Ставрополь-на-Волге. Привыкшие к кочевому образу, калмыки, к сожалению, двинулись в глубь степей и почти все были вырезаны казахами. Малая часть их живет на юге России и являет Европе образец профессионального скотоводства в условиях заслушливого климата.
Можно было бы завершить главу, но на примере «евразийского» опуса рассмотрим, как менялась ситуация в стране, внутри ее при переходе от России к Империи.
Касаясь крестьянских восстаний, Гумилев сообщает: «Основу армии Болотникова составляли три рязанских пограничных полка… Таким образом, то, что мы пытаемся изобразить как крестьянскую войну, не отвечает этим известным, опубликованным в исторической литературе фактам». «Восстание Разина, которое было отнюдь не крестьянским, а восстанием пограничных метисированных разбойников, стрелецкие мятежи».
О восстании Болотникова в этой работе достаточно отведено места. Дополнительно заостримся лишь на том, что армию Болотникова можно было исчислять не тремя полками, а дивизиями. И более заметную роль в нем сыграли волжские казаки во главе с Илейкой, чьи сторонники воевали даже после гибели Болотникова. Это реплика по ходу вопроса… А вот гумилевская фраза о «метисированных» разбойниках выводит нас на иную тему. Восстания Болотникова, Разина и Булавина были внутрироссийским делом, русским протестом против иноземных традиций. Человек без бороды считался в России ущербным человеком. На этом мы останавливались выше. А вот восстание под руководством Емельяна Пугачева носило иной характер. Наши историки-интернационалисты умалчивают о его деталях.
Пугачев привлекал на свою сторону не только русских крестьян и казаков, но посылал «прелестные» письма с гонцами чувашам, башкирам и другим народам Поволжья; жаловал их грамотами и посулами. По официальной статистике, «пугачевцы загубили 2846 человеческих душ». Но кто считал, сколько погибло в селах вольных и беглых, в охотничьих зимницах и странников, и богомольцев от рук национальных отрядов башкир, казахов… Нам ли, самарцам, не знать, как убивали крестьян по рекам Самаре, Сок… Ордынцы нападали на слободу Мечетную, подходили к Балаково. Только в 1774 году Державин обуздал взбунтовавшихся киргиз-кайсаков. Может быть, поэтому о Степане Разине народ сложил много песен, восстание Пугачева народная поэзия вспоминает сдержанно.
Наступление на национальные традиции, усиление крепостного гнета, смута в верхах, сопровождаемая убийством царей и царевичей вызвали большое число восстаний. После Разина последовало восстание Булавина, через 65 лет появился Пугачев. Но перед ним было много самозванцев и вождей восстаний: Богомолов, Конин, Каменыциков и другие. Числом бунтов за национальные права и вольности Россия превзошла всю Европу вместе взятую.
Пугачевский бунт можно назвать первым многонациональным масштабным восстанием. Это было уже после Петра I. Но так или иначе при Петре I национальная русская идея – построение русского государства – начала преобразовываться в русскую имперскую идею.
Потерпев поражение, две тысячи булавинцев-некрасовцев ушли в Турцию, в Крым к врагам России, ибо считали, что в российской столице сидят враги русского народа.
Неплохо бы и нынешним правителям определиться, что строится: русское государство, русская империя или русский «сектор Газа».
Есть в перестройке и светлое: вернулись в Россию казаки-некрасовцы, сохранившие за двести лет эмиграции родной язык, веру, традиции. Выехали за границу отпрыски хрущевых и иных интернационалистов; потомки этих эмигрантов желудка ничего не сохранят.
В каждом периоде истории нашей страны есть немало поучительного и загадочного, заставляющего задуматься.
Глава 4. ИМПЕРИЯ ПТЕНЦОВ ГНЕЗДА ПЕТРОВА
Во многих изданиях историков и разного рода публицистов указывается, что вслед за смертью Петра его реформы заглохли. И вообще де ни одна реформа в России не удалась. Какие-то реформы, как, например, обязательное ношение париков сегодня кажутся пустыми, такие, как табакокурение и завоз крепких спиртных напитков, губительными. Но вот академическое образование и имперская идея на русской «почве» дали хорошие всходы.
Из двух тысяч учеников провинциальных «цифирных» школ, навербованных большей частью силой, выучиваются к 1727 году только триста. Но разве не с малого ручейка начинаются большие реки?
Из двух тысяч учеников провинциальных «цифирных» школ, навербованных большей частью силой, выучиваются к 1727 году только триста. Но разве не с малого ручейка начинаются большие реки?