Страница:
Второй аспект обсуждаемого вопроса об оптимальном состоянии покоя касается практического использования полученных фактов. До сих пор в психологической литературе (обзор которой дан в работе Б. Ф. Ломова, 1967), когда речь заходит об оптимизации условий труда оператора, главным образом обсуждается одна сторона вопроса – оптимальные характеристики сигналов. Выделяют оптимальные зоны раздражителей, при которых они адекватно воспринимаются анализаторами. В пределах этого большого диапазона раздражителей находят оперативные пороги, т. е. те оптимальные величины, которые обеспечивают наилучшую различимость сигналов. Другая же сторона вопроса в системе «человек—машина» – функциональное состояние оператора, или исходный фон, на котором воспринимаются сигналы, – часто остается вне поля зрения. Между тем именно для учета исходного состояния Дж. К. Стивенс и С. С. Стивенс (Бгеуеш & Бге-уеш, 1962) предлагают ввести понятие о «физиологическом нуле», т. е. необходимость учитывать имеющийся в данный момент абсолютный порог чувствительности, применительно к которому нужно оценивать интенсивность действующего раздражителя.
Существует также понятие о физиологической силе раздражителей, которая учитывает не только физическую величину раздражителя, но и значимость ее для организма. Последняя же в значительной степени определяется исходным состоянием.
Отсюда с очевидностью следует, что при нахождении факторов, определяющих оптимальное рабочее состояние человека, следует исходить из того, что эффективность деятельности человека зависит как от внешних условий (величины сигналов, вызывающих ответные двигательные реакции, параметров движений при манипулировании с органами управления), так и от внутреннего состояния человека, которое обусловливается многими факторами (морфофизиологически-ми особенностями, возрастными и половыми различиями, уровнем тренированности, наконец, колеблемостью функционального состояния в микроинтервалах времени). Поэтому выбор той или иной оптимальной величины сигнала или параметра движения должен происходить с учетом функционального состояния человека. Поскольку эффект деятельности человека определяется указанными выше факторами, встает задача придания этой системе (стимул—действие человека) постоянного соответствия величины стимула функциональному состоянию двигательной системы. Конечно, человек как самооптимизирующая система более лабилен по сравнению с техническими устройствами, с которыми он имеет дело. Поэтому на первый взгляд основное внимание должно быть обращено на «подрегулирование» человека. Однако при этом надо иметь в виду, что любая живая система, в том числе и человек, имеет предел такого «подрегулирования» (доведение ее функционального состояния до соответствия стимулу, получаемому с пульта), а с другой стороны, само «подрегулирование» живых систем – дело довольно тонкое и сложное. Поэтому не следует забывать и другой путь – возможность получения оператором с пульта управления таких сигналов или возможность манипулирования органами управления при таких параметрах движений, которые «удобны» оператору в данный момент. Добиться этого довольно легко, если оператор будет иметь возможность изменять, например, яркость сигнала или громкость звука или по желанию – параметры движения.
Совершенно очевидно, что система «человек – машина» (включая и производственную среду, в которой работает человек) должна быть динамична. Причем динамичность необходимо обусловить не только изменением функционального состояния человека, но и изменением внешних условий деятельности в соответствии с его состоянием (учитывая наличие периодов врабатываемости и утомления, а не только периода устойчивой работоспособности). К этому выводу пришли и другие исследователи, изучавшие средства, поддерживающие внимание человека на высоком уровне. Так, Лепла (Lерlаt, 1964) и Маквортс (Mасwоrth, 1964) считают, что в условиях монотонного наблюдения за сигналами нужно увеличивать количество поступающей к человеку информации.
Конечно, выбор оптимального в данный момент сигнала или нагрузки – дело нелегкое и требует объективного и непрерывного контроля за состоянием работающего человека. При этом такой контроль должен не столько фиксировать нарушения в состоянии, сколько предсказывать их. Естественно, что без критериев оптимального состояния осуществить эту задачу трудно. Выявление же данных критериев позволяет довольно точно судить о работоспособности человека в момент наблюдения и в будущем (если намечаются первые признаки отклонения от оптимального состояния).
Большую помощь в контроле за состоянием человека должны оказать технические устройства, которые выводили бы на пульт оператора информацию о состоянии человека в данный момент и даже автоматически регулировали поток поступающей к нему информации с учетом его состояния. Подобные устройства могли бы выработать рекомендации об оптимальных путях произвольной регуляции состояний, т. е. помогали бы человеку осуществлять самооптимизацию (Ломов, Прохоров, 1965).
Оптимальное функциональное состояние может быть как на мезо-уровне (состояние отдельной системы человека), так и на макроуровне (т. е. состояние человека в целом). Последнее выражается в тренированности и «спортивной форме».
3.7. Состояние тренированности и «спортивной формы» как устойчивое оптимальное функциональное состояние
3.8. Состояние парабиоза
Раздел III
Глава 4
4.1. Мотивационные состояния
Существует также понятие о физиологической силе раздражителей, которая учитывает не только физическую величину раздражителя, но и значимость ее для организма. Последняя же в значительной степени определяется исходным состоянием.
Отсюда с очевидностью следует, что при нахождении факторов, определяющих оптимальное рабочее состояние человека, следует исходить из того, что эффективность деятельности человека зависит как от внешних условий (величины сигналов, вызывающих ответные двигательные реакции, параметров движений при манипулировании с органами управления), так и от внутреннего состояния человека, которое обусловливается многими факторами (морфофизиологически-ми особенностями, возрастными и половыми различиями, уровнем тренированности, наконец, колеблемостью функционального состояния в микроинтервалах времени). Поэтому выбор той или иной оптимальной величины сигнала или параметра движения должен происходить с учетом функционального состояния человека. Поскольку эффект деятельности человека определяется указанными выше факторами, встает задача придания этой системе (стимул—действие человека) постоянного соответствия величины стимула функциональному состоянию двигательной системы. Конечно, человек как самооптимизирующая система более лабилен по сравнению с техническими устройствами, с которыми он имеет дело. Поэтому на первый взгляд основное внимание должно быть обращено на «подрегулирование» человека. Однако при этом надо иметь в виду, что любая живая система, в том числе и человек, имеет предел такого «подрегулирования» (доведение ее функционального состояния до соответствия стимулу, получаемому с пульта), а с другой стороны, само «подрегулирование» живых систем – дело довольно тонкое и сложное. Поэтому не следует забывать и другой путь – возможность получения оператором с пульта управления таких сигналов или возможность манипулирования органами управления при таких параметрах движений, которые «удобны» оператору в данный момент. Добиться этого довольно легко, если оператор будет иметь возможность изменять, например, яркость сигнала или громкость звука или по желанию – параметры движения.
Совершенно очевидно, что система «человек – машина» (включая и производственную среду, в которой работает человек) должна быть динамична. Причем динамичность необходимо обусловить не только изменением функционального состояния человека, но и изменением внешних условий деятельности в соответствии с его состоянием (учитывая наличие периодов врабатываемости и утомления, а не только периода устойчивой работоспособности). К этому выводу пришли и другие исследователи, изучавшие средства, поддерживающие внимание человека на высоком уровне. Так, Лепла (Lерlаt, 1964) и Маквортс (Mасwоrth, 1964) считают, что в условиях монотонного наблюдения за сигналами нужно увеличивать количество поступающей к человеку информации.
Конечно, выбор оптимального в данный момент сигнала или нагрузки – дело нелегкое и требует объективного и непрерывного контроля за состоянием работающего человека. При этом такой контроль должен не столько фиксировать нарушения в состоянии, сколько предсказывать их. Естественно, что без критериев оптимального состояния осуществить эту задачу трудно. Выявление же данных критериев позволяет довольно точно судить о работоспособности человека в момент наблюдения и в будущем (если намечаются первые признаки отклонения от оптимального состояния).
Большую помощь в контроле за состоянием человека должны оказать технические устройства, которые выводили бы на пульт оператора информацию о состоянии человека в данный момент и даже автоматически регулировали поток поступающей к нему информации с учетом его состояния. Подобные устройства могли бы выработать рекомендации об оптимальных путях произвольной регуляции состояний, т. е. помогали бы человеку осуществлять самооптимизацию (Ломов, Прохоров, 1965).
Оптимальное функциональное состояние может быть как на мезо-уровне (состояние отдельной системы человека), так и на макроуровне (т. е. состояние человека в целом). Последнее выражается в тренированности и «спортивной форме».
3.7. Состояние тренированности и «спортивной формы» как устойчивое оптимальное функциональное состояние
Длительное и систематическое выполнение какой-либо деятельности приводит к возникновению перманентного (хронического) оптимального рабочего состояния. Об этом свидетельствует сравнение рабочих характеристик тренированных и нетренированных людей (в частности, спортсменов).
Чем лучше тренирован человек, тем лучшие результаты он показывает, что свидетельствует о постепенном достижении максимума функции. Тренированный человек более стабилен в показываемых результатах (малая колеблемость максимума функции), он быстрее врабатывается в деятельность и быстрее восстанавливается после нее. На единицу работы он затрачивает меньше энергии («феномен эко-номизации»).
Наивысшую работоспособность в тренировочном цикле называют «спортивной формой». Однако это понятие может быть применено не только в отношении спортивной, но и других видов деятельности, в которых требуется достижение максимальной готовности к определенному сроку (к музыкальному конкурсу, к экзамену, к защите диссертации и т. д.). До сих пор данное понятие недостаточно определено и вызывает время от времени оживленную дискуссию, которая сводится к тому, является ли состояние «спортивной формы» качественно иным, чем состояние высокой тренированности, или нет. Особенно острой была дискуссия, прошедшая в начале 1960-х гг. И. П. Байченко (1962) выдвинул гипотезу, что состояние «спортивной формы» отличается от состояния высокой тренированности, и главным признаком первого является наличие у спортсменов повышенной реактивности. Это означает, что спортсмен, находящийся в состоянии «спортивной формы», в отличие от реакций в предшествующем состоянии высокой тренированности на стандартную нагрузку дает большую, а не меньшую, как следовало бы ожидать, реакцию вегетативной системы.
Тем самым для состояния «спортивной формы» феномен экономизации нехарактерен.
Это и вызвало полемику и критику со стороны большинства ученых. В ходе дискуссии был поставлен под сомнение и сам факт существования повышенной реактивности. Рассматривая эту полемику, надо отметить, что важные положения для понимания «спортивной формы» и для предупреждения ошибок в диагностике тренированности имелись у обеих спорящих сторон.
Несомненно, повышенная реактивность – не общее явление, но она все же имеет место, поэтому необходимо выяснить механизмы ее появления и роль в проявлении тренированности.
Подготовка к соревнованию вызывает у человека нервно-эмоциональное напряжение. Переживание им предстоящего выступления, настройка на показ предельного на данный момент результата может приводить к тому, что эмоциональный компонент начинает занимать все более весомое место в управлении поведением. Вследствие этого эмоциональное возбуждение, которое обычно проявляется у человека незадолго до соревнований и во время их, из-за стойкой и инерционной доминанты становится постоянным (устойчивым) состоянием. На этом фоне выполнение стандартной нагрузки и дает высокую реактивность, выражающуюся в том, что на прежнюю нагрузку организм реагирует более расточительно, большими вегетативными сдвигами. Данная надбавка связана не с удорожанием физической работы, а с переизбыточностью регулирования из-за повышенного эмоционального фона. Таким образом, у готовящегося к соревнованиям человека энергетическая стоимость работы изменяется в связи с усилением его психической активности.
В пользу такого толкования феномена повышенной реактивности свидетельствует исследование, проведенное Е. П. Ильиным с соавторами (1979). У студентов измерялись энергозатраты при выполнении степ-теста в двух состояниях – спокойном и при эмоциональном возбуждении (непосредственно перед экзаменом). В последнем случае энергозатраты на выполнение одной и той же механической работы были на 50 % больше. Таким образом, было выявлено сходное с феноменом повышенной реактивности явление, которое, однако, не имело никакого отношения к состоянию «спортивной формы». Однако этот феномен может появляться и у спортсменов за некоторое время до соревнований. Очевидно, чем больше волнение и тревожность спортсмена при подготовке к соревнованиям, тем больше шансов выявить у них упомянутый феномен. И поэтому совершенно справедливо замечание А. Б. Гандельсмана и В. В. Васильевой (1967), что объяснение состояния спортивной формы надо искать в ранних предстартовых состояниях спортсмена, т. е. во влиянии эмоций.
Как же относиться к феномену повышенной реактивности? Очевидно, его нельзя рассматривать как критерий «спортивной формы» и ожидать от спортсмена рекордных результатов при его появлении.
Дело в том, что состояние повышенной эмоциональности, длящееся долгое время, невыгодно для организма. Поведение человека утрачивает пластичность. Включение на полную мощность в процесс регуляции симпатоадреналовой системы может повысить работоспособность спортсмена до уровня, который недоступен ему в обычных условиях. Однако разрядка возникшего доминантного очага (установки на результат) может появиться даже по неадекватному поводу, так как согласно физиологическим законам саморегуляции система, находящаяся в напряженном состоянии, стремится освободиться от избытка возбуждения. Не случайно наибольшее количество срывов тормозных реакций наблюдается у спортсменов в те периоды, когда идет острая борьба за место в сборной команде. Тогда наблюдаются и невротические реакции тревожного ожидания, неадекватные формы поведения и реагирования на ситуацию.
Итак, состояние «быть в форме», быть готовым проявить все свои возможности, предусматривает подготовленность человека к деятельности (наличие умений, развитых качеств, физическое состояние) и его настрой на максимальную мобилизованность (готовность к деятельности).
В психологической литературе имеется различное понимание и терминологическое обозначение этого психологического компонента спортивной формы. А. Ц. Пуни говорит о готовности к соревнованию, болгарский психолог спорта Ф. Генов – о мобилизационной готовности. Несмотря на расхождения, можно констатировать, что авторы имеют в виду довольно устойчивое, длящееся несколько дней, состояние, отражающее возникновение целевой доминанты, направляющей сознание человека на достижение высокого результата, и готовность бороться с любыми трудностями на предстоящих соревнованиях. Состояние готовности не охватывает промежутки между соревнованиями и может даже перед некоторыми из них вообще не возникать или проявляться в слабой форме. В то же время это и не оперативное состояние, как стартовое или предстартовое волнение, возникающее за 1–2 дня до соревнований или за несколько часов. Настраиваться психологически спортсмен может несколько недель, и чем ближе день соревнования, тем отчетливее будут проявляться у него признаки соревновательной доминанты.
В этом состоянии мобилизуются именно те функции (психические и физиологические), которые обеспечивают достижение результата в данном виде спорта. В. В. Медведев (1968), например, нашел, что волейболисты, для которых восприятие ситуации на игровой площадке играет большую роль, в состоянии спортивной формы воспринимали схему расположения игроков на площадке значительно точнее, чем когда они были не в форме. У гимнастов же, находящихся в «спортивной форме», прибавка в объеме и точности восприятия была весьма незначительной. Это можно объяснить тем, что для них объем и точность зрительного восприятия многих объектов в пространстве не играют существенной роли.
Обостренность восприятия адекватных стимулов, перевод необходимой для эффективной деятельности информации из долговременной памяти в оперативную, активизация мыслительных процессов (ускорение оперативного мышления) – вот признаки интеллектуальной собранности спортсмена в состоянии готовности к соревнованиям.
Пуни (1973) подчеркивает необходимость уверенности спортсмена для формирования готовности к соревнованию. Очевидно, имеется оптимальный уровень уверенности, в наибольшей степени благоприятствующий успешной деятельности спортсмена. Наличие некоторой неуверенности свидетельствует об адекватности отражения человеком трудностей соревновательной борьбы (силы соперников, неблагоприятных погодных условий и т. п.). В то же время при завышенной или заниженной уверенности, как правило, отмечается неадекватность мотивационных установок и уровня притязаний спортсменов, которые приводят к неполной мобилизации их возможностей (в одном случае из-за того, что спортсмен не считает нужным «выкладываться», а в другом – потому что считает такую мобилизацию невозможной или бесполезной).
Очевидно, соотношение «уверенности – неуверенности» у разных людей индивидуально, отсюда и частое появление неожиданных для самого спортсмена рекордов. Следовательно, при диагностике состояния готовности к соревнованию придавать чувству уверенности решающее значение вряд ли целесообразно. Однако учитывать его, сопоставляя с реальными возможностями спортсмена, полезно, так как оно свидетельствует о мобилизационной настроенности.
По данным А. М. Мехреньгина (1984), у волейболисток высокого класса на пике готовности к соревнованиям (по сравнению с состоянием спада) наблюдались следующие особенности субъективного восприятия своего состояния: более спокойное эмоциональное состояние и лучшее настроение, меньшая степень усталости, большая выраженность ощущения готовности к матчу (рис. 3.4, 3.5).
Объективно же у них на пике готовности было несравненно меньше, чем при спаде, случаев с преобладанием торможения по «внутреннему» балансу и значительно больше случаев с уравновешенностью и преобладанием возбуждения, что свидетельствует о большой потребности в двигательной активности в состоянии «спортивной формы», об энергетической заряженности спортсменок (рис. 3.6, а).
Аналогичные сдвиги в состоянии «спортивной формы» наблюдались и по «внешнему» балансу, что свидетельствует о повышенном эмоциональном фоне у спортсменок на пике их готовности к соревнованию (рис. 3.6, б).
Наконец, состояние готовности к соревнованию связано с волевой мобилизацией духовных сил. Это готовность проявить максимум волевого усилия, не допустить развития неблагоприятного эмоционального состояния, направить сознание не на переживание значимости соревнования и ожидание успеха или неудачи, а на контроль своих действий и действий соперника. Волевая мобилизация должна способствовать в случае необходимости и включению в регуляцию эмоционального механизма с участием симпатоадреналовой системы, чтобы процесс регулирования приблизился к экстремальному.
Следует, однако, учитывать, что переживания человеком предстоящей соревновательной деятельности и без того могут активизировать симпатоадреналовую систему, которая начинает доминировать над волевым контролем. Это таит в себе определенную опасность, так как работа функциональных систем становится нестабильной и произвольно плохо регулируемой. Поэтому М. Буаже, говоря о состоянии «спортивной формы», отмечал, что лишь единицам удается поддерживать максимальную энергию, сто остаются позади этой желаемой формы, и сто других впадают в перетренированность.
С тех пор как были сказаны эти слова, прошло уже более полвека. Однако и сейчас проблема подведения к состоянию «спортивной формы» и ее контроль очень остро стоят на повестке дня. Очевидно, спортсмен в процессе тренировки и длительных выступлений на соревнованиях должен адаптироваться к факторам психической напряженности, так же как он адаптируется к физическим нагрузкам. А для этого психическую напряженность необходимо предусматривать в тренировочных циклах, чтобы реакция на стрессовую ситуацию включалась в стереотип выученных действий. Поясним это следующим примером.
Установлено, что военные летчики утрачивают способность эффективно управлять самолетом, когда им приходится действовать в простых и ненапряженных условиях. Чем выше была их подготовка, тем в большей степени давало о себе знать снятие обычного для них напряжения в деятельности. Очевидно, простые условия являются недостаточным стимулом для включения стереотипа, настроенного на острые ситуации. Следовательно, условия деятельности входят в стереотип.
Поскольку состояние готовности к соревнованию связано с доминантным состоянием, нельзя давать повод для преждевременной разрядки этой доминанты. Нужно сохранить стремление спортсмена показать результат до решающего старта, сдерживая его на квалификационных соревнованиях и в предварительных забегах. В противном случае спортсмен может потерпеть крупную неудачу, как это произошло на одной из олимпиад с одной известной копьеметательницей. В квалификационных соревнованиях, на которых отбирались 16 спортсменов, чтобы на следующий день продолжить борьбу и разыграть олимпийские награды, она показала лучший результат сезона в мире (хотя требовалось лишь выполнить относительно невысокий норматив). Многие корреспонденты в связи с этим уже «забронировали» ей золотую медаль. Однако в основных соревнованиях спортсменку славно подменили. Со слабым для себя результатом, почти на 5 м хуже предыдущего, она уступила первенство.
Итак, спортивная форма связана с максимальной мобилизацией спортсмена на показ высокого достижения, причем эта мобилизация должна подкрепляться его физической, технической и тактической подготовленностью. Однако это хотя и стабильное, но все же временное состояние спортсмена (его длительность определяется многими факторами, в том числе и индивидуальными особенностями: одни спортсмены могут находиться в мобилизованном состоянии несколько недель, другие – несколько дней). В свете вышеизложенного можно сделать два вывода: во-первых, в течение сезона спортсмен может несколько раз входить и выходить из спортивной формы; во-вторых, она свойственна как большим мастерам, так и спортсменам-разрядникам, так как последние тоже могут мобилизоваться на какое-либо соревнование и показать на нем лучший для себя результат в сезоне.
Чем лучше тренирован человек, тем лучшие результаты он показывает, что свидетельствует о постепенном достижении максимума функции. Тренированный человек более стабилен в показываемых результатах (малая колеблемость максимума функции), он быстрее врабатывается в деятельность и быстрее восстанавливается после нее. На единицу работы он затрачивает меньше энергии («феномен эко-номизации»).
Наивысшую работоспособность в тренировочном цикле называют «спортивной формой». Однако это понятие может быть применено не только в отношении спортивной, но и других видов деятельности, в которых требуется достижение максимальной готовности к определенному сроку (к музыкальному конкурсу, к экзамену, к защите диссертации и т. д.). До сих пор данное понятие недостаточно определено и вызывает время от времени оживленную дискуссию, которая сводится к тому, является ли состояние «спортивной формы» качественно иным, чем состояние высокой тренированности, или нет. Особенно острой была дискуссия, прошедшая в начале 1960-х гг. И. П. Байченко (1962) выдвинул гипотезу, что состояние «спортивной формы» отличается от состояния высокой тренированности, и главным признаком первого является наличие у спортсменов повышенной реактивности. Это означает, что спортсмен, находящийся в состоянии «спортивной формы», в отличие от реакций в предшествующем состоянии высокой тренированности на стандартную нагрузку дает большую, а не меньшую, как следовало бы ожидать, реакцию вегетативной системы.
Тем самым для состояния «спортивной формы» феномен экономизации нехарактерен.
Это и вызвало полемику и критику со стороны большинства ученых. В ходе дискуссии был поставлен под сомнение и сам факт существования повышенной реактивности. Рассматривая эту полемику, надо отметить, что важные положения для понимания «спортивной формы» и для предупреждения ошибок в диагностике тренированности имелись у обеих спорящих сторон.
Несомненно, повышенная реактивность – не общее явление, но она все же имеет место, поэтому необходимо выяснить механизмы ее появления и роль в проявлении тренированности.
Подготовка к соревнованию вызывает у человека нервно-эмоциональное напряжение. Переживание им предстоящего выступления, настройка на показ предельного на данный момент результата может приводить к тому, что эмоциональный компонент начинает занимать все более весомое место в управлении поведением. Вследствие этого эмоциональное возбуждение, которое обычно проявляется у человека незадолго до соревнований и во время их, из-за стойкой и инерционной доминанты становится постоянным (устойчивым) состоянием. На этом фоне выполнение стандартной нагрузки и дает высокую реактивность, выражающуюся в том, что на прежнюю нагрузку организм реагирует более расточительно, большими вегетативными сдвигами. Данная надбавка связана не с удорожанием физической работы, а с переизбыточностью регулирования из-за повышенного эмоционального фона. Таким образом, у готовящегося к соревнованиям человека энергетическая стоимость работы изменяется в связи с усилением его психической активности.
В пользу такого толкования феномена повышенной реактивности свидетельствует исследование, проведенное Е. П. Ильиным с соавторами (1979). У студентов измерялись энергозатраты при выполнении степ-теста в двух состояниях – спокойном и при эмоциональном возбуждении (непосредственно перед экзаменом). В последнем случае энергозатраты на выполнение одной и той же механической работы были на 50 % больше. Таким образом, было выявлено сходное с феноменом повышенной реактивности явление, которое, однако, не имело никакого отношения к состоянию «спортивной формы». Однако этот феномен может появляться и у спортсменов за некоторое время до соревнований. Очевидно, чем больше волнение и тревожность спортсмена при подготовке к соревнованиям, тем больше шансов выявить у них упомянутый феномен. И поэтому совершенно справедливо замечание А. Б. Гандельсмана и В. В. Васильевой (1967), что объяснение состояния спортивной формы надо искать в ранних предстартовых состояниях спортсмена, т. е. во влиянии эмоций.
Как же относиться к феномену повышенной реактивности? Очевидно, его нельзя рассматривать как критерий «спортивной формы» и ожидать от спортсмена рекордных результатов при его появлении.
Дело в том, что состояние повышенной эмоциональности, длящееся долгое время, невыгодно для организма. Поведение человека утрачивает пластичность. Включение на полную мощность в процесс регуляции симпатоадреналовой системы может повысить работоспособность спортсмена до уровня, который недоступен ему в обычных условиях. Однако разрядка возникшего доминантного очага (установки на результат) может появиться даже по неадекватному поводу, так как согласно физиологическим законам саморегуляции система, находящаяся в напряженном состоянии, стремится освободиться от избытка возбуждения. Не случайно наибольшее количество срывов тормозных реакций наблюдается у спортсменов в те периоды, когда идет острая борьба за место в сборной команде. Тогда наблюдаются и невротические реакции тревожного ожидания, неадекватные формы поведения и реагирования на ситуацию.
Итак, состояние «быть в форме», быть готовым проявить все свои возможности, предусматривает подготовленность человека к деятельности (наличие умений, развитых качеств, физическое состояние) и его настрой на максимальную мобилизованность (готовность к деятельности).
В психологической литературе имеется различное понимание и терминологическое обозначение этого психологического компонента спортивной формы. А. Ц. Пуни говорит о готовности к соревнованию, болгарский психолог спорта Ф. Генов – о мобилизационной готовности. Несмотря на расхождения, можно констатировать, что авторы имеют в виду довольно устойчивое, длящееся несколько дней, состояние, отражающее возникновение целевой доминанты, направляющей сознание человека на достижение высокого результата, и готовность бороться с любыми трудностями на предстоящих соревнованиях. Состояние готовности не охватывает промежутки между соревнованиями и может даже перед некоторыми из них вообще не возникать или проявляться в слабой форме. В то же время это и не оперативное состояние, как стартовое или предстартовое волнение, возникающее за 1–2 дня до соревнований или за несколько часов. Настраиваться психологически спортсмен может несколько недель, и чем ближе день соревнования, тем отчетливее будут проявляться у него признаки соревновательной доминанты.
В этом состоянии мобилизуются именно те функции (психические и физиологические), которые обеспечивают достижение результата в данном виде спорта. В. В. Медведев (1968), например, нашел, что волейболисты, для которых восприятие ситуации на игровой площадке играет большую роль, в состоянии спортивной формы воспринимали схему расположения игроков на площадке значительно точнее, чем когда они были не в форме. У гимнастов же, находящихся в «спортивной форме», прибавка в объеме и точности восприятия была весьма незначительной. Это можно объяснить тем, что для них объем и точность зрительного восприятия многих объектов в пространстве не играют существенной роли.
Обостренность восприятия адекватных стимулов, перевод необходимой для эффективной деятельности информации из долговременной памяти в оперативную, активизация мыслительных процессов (ускорение оперативного мышления) – вот признаки интеллектуальной собранности спортсмена в состоянии готовности к соревнованиям.
Пуни (1973) подчеркивает необходимость уверенности спортсмена для формирования готовности к соревнованию. Очевидно, имеется оптимальный уровень уверенности, в наибольшей степени благоприятствующий успешной деятельности спортсмена. Наличие некоторой неуверенности свидетельствует об адекватности отражения человеком трудностей соревновательной борьбы (силы соперников, неблагоприятных погодных условий и т. п.). В то же время при завышенной или заниженной уверенности, как правило, отмечается неадекватность мотивационных установок и уровня притязаний спортсменов, которые приводят к неполной мобилизации их возможностей (в одном случае из-за того, что спортсмен не считает нужным «выкладываться», а в другом – потому что считает такую мобилизацию невозможной или бесполезной).
Очевидно, соотношение «уверенности – неуверенности» у разных людей индивидуально, отсюда и частое появление неожиданных для самого спортсмена рекордов. Следовательно, при диагностике состояния готовности к соревнованию придавать чувству уверенности решающее значение вряд ли целесообразно. Однако учитывать его, сопоставляя с реальными возможностями спортсмена, полезно, так как оно свидетельствует о мобилизационной настроенности.
По данным А. М. Мехреньгина (1984), у волейболисток высокого класса на пике готовности к соревнованиям (по сравнению с состоянием спада) наблюдались следующие особенности субъективного восприятия своего состояния: более спокойное эмоциональное состояние и лучшее настроение, меньшая степень усталости, большая выраженность ощущения готовности к матчу (рис. 3.4, 3.5).
Объективно же у них на пике готовности было несравненно меньше, чем при спаде, случаев с преобладанием торможения по «внутреннему» балансу и значительно больше случаев с уравновешенностью и преобладанием возбуждения, что свидетельствует о большой потребности в двигательной активности в состоянии «спортивной формы», об энергетической заряженности спортсменок (рис. 3.6, а).
Аналогичные сдвиги в состоянии «спортивной формы» наблюдались и по «внешнему» балансу, что свидетельствует о повышенном эмоциональном фоне у спортсменок на пике их готовности к соревнованию (рис. 3.6, б).
Наконец, состояние готовности к соревнованию связано с волевой мобилизацией духовных сил. Это готовность проявить максимум волевого усилия, не допустить развития неблагоприятного эмоционального состояния, направить сознание не на переживание значимости соревнования и ожидание успеха или неудачи, а на контроль своих действий и действий соперника. Волевая мобилизация должна способствовать в случае необходимости и включению в регуляцию эмоционального механизма с участием симпатоадреналовой системы, чтобы процесс регулирования приблизился к экстремальному.
Следует, однако, учитывать, что переживания человеком предстоящей соревновательной деятельности и без того могут активизировать симпатоадреналовую систему, которая начинает доминировать над волевым контролем. Это таит в себе определенную опасность, так как работа функциональных систем становится нестабильной и произвольно плохо регулируемой. Поэтому М. Буаже, говоря о состоянии «спортивной формы», отмечал, что лишь единицам удается поддерживать максимальную энергию, сто остаются позади этой желаемой формы, и сто других впадают в перетренированность.
С тех пор как были сказаны эти слова, прошло уже более полвека. Однако и сейчас проблема подведения к состоянию «спортивной формы» и ее контроль очень остро стоят на повестке дня. Очевидно, спортсмен в процессе тренировки и длительных выступлений на соревнованиях должен адаптироваться к факторам психической напряженности, так же как он адаптируется к физическим нагрузкам. А для этого психическую напряженность необходимо предусматривать в тренировочных циклах, чтобы реакция на стрессовую ситуацию включалась в стереотип выученных действий. Поясним это следующим примером.
Установлено, что военные летчики утрачивают способность эффективно управлять самолетом, когда им приходится действовать в простых и ненапряженных условиях. Чем выше была их подготовка, тем в большей степени давало о себе знать снятие обычного для них напряжения в деятельности. Очевидно, простые условия являются недостаточным стимулом для включения стереотипа, настроенного на острые ситуации. Следовательно, условия деятельности входят в стереотип.
Поскольку состояние готовности к соревнованию связано с доминантным состоянием, нельзя давать повод для преждевременной разрядки этой доминанты. Нужно сохранить стремление спортсмена показать результат до решающего старта, сдерживая его на квалификационных соревнованиях и в предварительных забегах. В противном случае спортсмен может потерпеть крупную неудачу, как это произошло на одной из олимпиад с одной известной копьеметательницей. В квалификационных соревнованиях, на которых отбирались 16 спортсменов, чтобы на следующий день продолжить борьбу и разыграть олимпийские награды, она показала лучший результат сезона в мире (хотя требовалось лишь выполнить относительно невысокий норматив). Многие корреспонденты в связи с этим уже «забронировали» ей золотую медаль. Однако в основных соревнованиях спортсменку славно подменили. Со слабым для себя результатом, почти на 5 м хуже предыдущего, она уступила первенство.
Итак, спортивная форма связана с максимальной мобилизацией спортсмена на показ высокого достижения, причем эта мобилизация должна подкрепляться его физической, технической и тактической подготовленностью. Однако это хотя и стабильное, но все же временное состояние спортсмена (его длительность определяется многими факторами, в том числе и индивидуальными особенностями: одни спортсмены могут находиться в мобилизованном состоянии несколько недель, другие – несколько дней). В свете вышеизложенного можно сделать два вывода: во-первых, в течение сезона спортсмен может несколько раз входить и выходить из спортивной формы; во-вторых, она свойственна как большим мастерам, так и спортсменам-разрядникам, так как последние тоже могут мобилизоваться на какое-либо соревнование и показать на нем лучший для себя результат в сезоне.
3.8. Состояние парабиоза
Чрезмерные по силе, длительности или частоте психические и физические воздействия приводят к развитию тормозных состояний, которые Н. Е. Введенский назвал парабиозом («пара» – около, «биос» – жизнь).
Согласно представлениям Введенского, при переходе от возбуждения к тормозному состоянию возникают парабиотические стадии. Особенностью этих стадий является нарушение силовых отношений и изменение качества реагирования.
В первой стадии, названной уравнительной, как на сильный, так и на слабый раздражитель реакция по величине оказывается одинаковой. Во второй стадии – парадоксальной– на сильный раздражитель возникает меньшая реакция, чем на слабый. В третьей стадии – тормозной – ответа нет ни на сильный, ни на слабый раздражитель.
Эти типы реагирования были выявлены и в лаборатории И. П. Павлова при изучении у животных условно-рефлекторной деятельности (Павлов назвал их гипнотическими, или тормозными, фазами). Удалось показать, что могут извращаться не только количественные характеристики реакций (их величина), но и качество самих реакций: на положительный сигнал реакция отсутствует, а на отрицательный появляется. Стадия, в которой наблюдаются эти качественные извращения, была названа ультрапарадоксальной.
В той же лаборатории Н. И. Красногорский выделил три стадии развития крайне сильного возбуждения, сходные по характеристикам стадиям парабиоза Введенского. Красногорский назвал их эксцитаторными (от лат. ехсitо – возбуждать). Простая эксцитаторная стадия характеризуется повышенным возбуждением, увеличенными ответными реакциями, но с сохранением закона силы. Уравнительная эксцитаторная стадия характеризуется одинаковым повышением ответной реакции как на слабый, так и на сильный раздражитель (за счет большего увеличения реакции на слабый раздражитель). Парадоксальная стадия характеризуется крайним перевозбуждением, условные раздражители если и вызывают ответные реакции, то кратковременные и очень сильные, но могут и не вызывать их. Эти ответы похожи на судороги неупорядоченной активности. Эксцитаторные стадии могут появляться после тормозных парабиотических стадий, но могут возникнуть и самостоятельно. С парадоксальной фазой Павлов связывал появление у человека апатии, а с ультрапарадоксальной – появление негативизма.
Неадекватность поведения человека может быть связана с наличием этих стадий. Например, в баскетболе бывали случаи, когда игроки забрасывали мяч в свою корзину, потеряв ориентировку при большом психическом напряжении. Известно также, что человек при известии о смерти близкого может начать улыбаться, хихикать вместо того чтобы расплакаться.
Согласно представлениям Введенского, при переходе от возбуждения к тормозному состоянию возникают парабиотические стадии. Особенностью этих стадий является нарушение силовых отношений и изменение качества реагирования.
В первой стадии, названной уравнительной, как на сильный, так и на слабый раздражитель реакция по величине оказывается одинаковой. Во второй стадии – парадоксальной– на сильный раздражитель возникает меньшая реакция, чем на слабый. В третьей стадии – тормозной – ответа нет ни на сильный, ни на слабый раздражитель.
Эти типы реагирования были выявлены и в лаборатории И. П. Павлова при изучении у животных условно-рефлекторной деятельности (Павлов назвал их гипнотическими, или тормозными, фазами). Удалось показать, что могут извращаться не только количественные характеристики реакций (их величина), но и качество самих реакций: на положительный сигнал реакция отсутствует, а на отрицательный появляется. Стадия, в которой наблюдаются эти качественные извращения, была названа ультрапарадоксальной.
В той же лаборатории Н. И. Красногорский выделил три стадии развития крайне сильного возбуждения, сходные по характеристикам стадиям парабиоза Введенского. Красногорский назвал их эксцитаторными (от лат. ехсitо – возбуждать). Простая эксцитаторная стадия характеризуется повышенным возбуждением, увеличенными ответными реакциями, но с сохранением закона силы. Уравнительная эксцитаторная стадия характеризуется одинаковым повышением ответной реакции как на слабый, так и на сильный раздражитель (за счет большего увеличения реакции на слабый раздражитель). Парадоксальная стадия характеризуется крайним перевозбуждением, условные раздражители если и вызывают ответные реакции, то кратковременные и очень сильные, но могут и не вызывать их. Эти ответы похожи на судороги неупорядоченной активности. Эксцитаторные стадии могут появляться после тормозных парабиотических стадий, но могут возникнуть и самостоятельно. С парадоксальной фазой Павлов связывал появление у человека апатии, а с ультрапарадоксальной – появление негативизма.
Неадекватность поведения человека может быть связана с наличием этих стадий. Например, в баскетболе бывали случаи, когда игроки забрасывали мяч в свою корзину, потеряв ориентировку при большом психическом напряжении. Известно также, что человек при известии о смерти близкого может начать улыбаться, хихикать вместо того чтобы расплакаться.
Только фактыМне довелось наблюдать гимнастку, у которой парабиотические стадии стойко проявлялись на тренировочном сборе. По характеристике ее тренера, гимнастка «расклеилась», потеряла «спортивную форму». Кончилось тем, что она сама отказалась участвовать в первенстве СССР.
Во время матча по баскетболу за несколько секунд до его конца команда «Динамо», проигрывая одно очко, овладела мячом. Казалось бы, игрок, державший мяч, должен был стремиться быстрее организовать атаку на кольцо соперника, чтобы забить мяч и выиграть матч. Однако он не спешил расставаться с мячом и держал его до тех пор, пока не прозвучал финальный свисток. После матча он объяснил удивленным товарищам по команде, что «тянул время», так как считал, что очко выигрывала его команда.
Раздел III
Психические состояния
Глава 4
Мотивационно-волевые состояния
4.1. Мотивационные состояния
Потребность как состояние. Довольно большое число психологов рассматривают потребность как состояние, в частности – как состояние напряжения (Джидарьян, 1976; Мясищев, 1957; Рудик, 1967, и др.). С этим трудно не согласиться. Ведь переживание нужды, сам факт ее появления свидетельствуют об изменениях в состоянии организма и личности. Когда человек говорит, что он соскучился по кому-или чему-нибудь, то это означает, что у него возникло мотивационное состояние, обусловленное появившейся потребностью в общении с близкими в результате длительной разлуки или желанием, например, поработать после длительного отдыха, вынужденного перерыва.
Другое дело, какое это состояние и является ли оно единственным выражением потребности, т. е. достаточно ли сказать, что потребность есть специфическое состояние организма и личности. Б. И. Додонов (1973), называя переживание нужды потребностным состоянием, считает, что оно еще не потребность, так как не является первоисточником активности человека и вроде бы не выполняет свою главную функцию – побудительную. С его точки зрения, потребностное состояние лишь сигнализирует о том, что удовлетворение потребности натолкнулось на трудности или не может далее осуществляться без тщательной ориентировки во внешней ситуации, т. е. без активизации познавательной деятельности. Потребностное состояние заставляет искать причину «страдания», выяснять, чего человеку не хватает. Все это так и есть. Странно только, что автор, называя это состояние потребностным, отрывает его от самой потребности, не признавая за ним и функцию побудительности. А ведь это состояние побуждает к поиску причин «страдания».
Другое дело, какое это состояние и является ли оно единственным выражением потребности, т. е. достаточно ли сказать, что потребность есть специфическое состояние организма и личности. Б. И. Додонов (1973), называя переживание нужды потребностным состоянием, считает, что оно еще не потребность, так как не является первоисточником активности человека и вроде бы не выполняет свою главную функцию – побудительную. С его точки зрения, потребностное состояние лишь сигнализирует о том, что удовлетворение потребности натолкнулось на трудности или не может далее осуществляться без тщательной ориентировки во внешней ситуации, т. е. без активизации познавательной деятельности. Потребностное состояние заставляет искать причину «страдания», выяснять, чего человеку не хватает. Все это так и есть. Странно только, что автор, называя это состояние потребностным, отрывает его от самой потребности, не признавая за ним и функцию побудительности. А ведь это состояние побуждает к поиску причин «страдания».