Страница:
Живо заинтересовавшись, герой "Бельжики" тут же пишет Лагресиллю и просит у него дополнительных сведений. Тот отвечает 10 января 1903 года, говоря, что сожалеет, но не может дать "более точных" деталей.
Донесся слух, что офицер с "Байара" заснял чудовище фотокамерой. Эмиль Раковитц принялся молить своего коллегу, доктора Неве-Лемэра, который имел связи на флоте, начать расследование по этому поводу, и благодаря его настойчивости врач наконец послал господину де Линьи, тому самому офицеру, письмо, датированное 8 февраля 1903 года.
"Я действительно видел,- пишет лейтенант,- то, что мы тогда назвали "великим змеем", но я его не сфотографировал. Попытки, предпринятые лейтенантом, теперь уже в отставке, по фамилии Бюиссон, не дали никакого результата. Аппарат был слишком мал, животное слишком далеко, и его перемещение слишком непредсказуемо".
Но его описание подтверждало до последней детали то, которое дал командир "Лавины":
"Мы видели его вблизи один-единственный раз, и сомнений никаких здесь быть не может. Зверь имел следующий внешний вид: толстое, черное туловище, круглое, как у больших китообразных, затем некая извилистая часть, которая не высовывалась из воды целиком, но, казалось, соединяла туловище с головой. Последняя была достаточно крупной, плавно выходила из шеи, формы, скорее, овальной и с двумя зияющими дырами. Наконец, был некий спинной плавник, напоминающий зубчики пилы".
Вооруженный всеми этими ценными сообщениями, профессор Раковитц стал готовить для "Зоологического общества Франции" радостное сообщение, которое вошло в анналы этого учреждения. В нем профессор, явно отталкиваясь от выводов, изложенных в книге-своего голландского коллеги Удеманса, твердо призывает зоологов быть более решительными в отношении мегофиаса, столь малоизученного, и приводит в дополнение весомое свидетельство командира "Лавины" по поводу драконов бухты Файтцилонг. Наконец, он завершает все целой серией советов:
"Мегофиас, как и почти все морские млекопитающие, может удерживаться на поверхности только плавая: он должен двигаться до самой смерти. Следовательно, совершенно бесполезно стрелять по морскому змею, так как, даже если удастся его убить, то трупа потом никак не достать!"
А вот что следует попытаться делать, если кто-либо его заметит, говорит профессор, так это приблизиться насколько возможно и только тогда пробовать его загарпунить. Если это невозможно, то надо постараться заснять его на пленкуч или по крайней мере зарисовать: отметить прежде всего форму головы, вид кожи, наличие или отсутствие гривы, гребня или плавника, форму плавников и соотношение между длиной разных частей туловища, а также место, через которое животное дышит (ноздри или жаберная щель).
Если зверя все же можно убить, то его все равно следует сфотографировать или, за отсутствием камеры, зарисовать, отметив расположение возможных молочных желез, форму половых органов, тщательно измерить все члены. Так как очевидно, что речь идет о весьма громоздком звере, то его нужно законсервировать, по крайней мере голову, один плавник, несколько позвонков, взятых из различных мест туловища, фрагмент кожи и, если возможно, внутренние органы.
Сообщение профессора Раковитца имело потрясающий успех среди собравшихся зоологов. Было даже решено отпечатать некоторое дополнительное количество текстов его доклада, чтобы распространить их в Индокитае, особенно среди моряков. Итак, к своей вящей славе, французская зоология первой признала существование морского змея (или, более точно, некоего крупного животного змеевидной формы). Словно выражая свою благодарность в связи с этим событием, животное скоро еще раз явило себя в водах французской империи, теперь у берегов Аннама, в пятистах километрах от залива Алонг.
В 1922 году Рене Лабрюйер опубликовал в "Журналь де Деба" статью о морском змее, в которой рассказывалось про эту встречу со слов одного капитана дальнего плавания, чье имя не было сообщено, но его вполне возможно установить. Действительно, нам известно, что он был вторым капитаном на судне "Шарль-Ардуин" компании "Кантонская контора" по перевозкам", когда судно шло из Нанта в Гонконг, с ноября по декабрь 1903 года. Из-за повреждений, нанесенных тайфуном, кораблю пришлось войти на рейд Турана, когда рулевой обратил внимание второго капитана на некую темную массу неподалеку.
"В пятнадцати или двадцати метрах от борта, - рассказывает капитан,вынырнула двойная масса; длина каждой части составляла от семи до восьми метров, а промежуток между ними был метров пять-шесть. Толщину каждого витка можно сравнить примерно с толщиной среднего бочонка. Стоящая дыбом грива придавала виткам весьма необычный вид.
Все это тело извивалось как змеиное при движении, и его скорость была ощутимо больше, чем у нашего судна, которое давало в этот момент девять узлов. Цвет был грязно-черный. Через несколько секунд животное нырнуло горизонтально, производя бурное волнение на воде".
Едва прибыв в Гонконг, капитан узнал, что похожих животных уже наблюдали в бухте Алонг. И свое письмо к Лабрюйеру он заканчивает предположением, в точности совпадающим с выводом лейтенанта Лагресилля:
"...То, что мне довелось услышать во время моего долгого пребывания на берегах к югу от Китая, заставляет предположить, что речь идет об амфибиях (в смысле - о животном с воздушным дыханием), чьи появления в прежнее время были очень часты у побережья китайских морей, и я думаю, что "Тайвань", которого вышивают на китайских и аннамитских тканях,- не кто иной, как стилизованный зверь именно этого вида".
Дракон бухты Алонг
12 февраля 1904 года настал черед лейтенанта Перона, командира "Шато-Рено", встретиться с морским змеем в бухте Алонг, чье название - Бухта Дракона - наконец стало понятно для французского флота.
Ранним утром этого дня лейтенант отправился на моторной лодке изучать западную часть рейда Крапо. Лодку сопровождал старый рыбак-туземец, который очень точно указывал расположение подводных скал. И как же был удивлен наш капитан, расслышав, как кричит с носа лодки матрос: "Скала впереди справа!" Но предоставим слово ему самому:
"Я поднялся и приказал тормозить, а затем увидел не очень далеко впереди сероватую массу в форме черепашьей спины, чьи размеры мы оценили метра в четыре; почти сразу она исчезла. Я предположил, что мы имеем дело с кашалотом. Лодка продолжила ход, мы придвинулись к тому месту, где масса появлялась из воды, и я обнаружил на воде маслянистое пятно.
Я приказал снова застопорить мотор, и верно сделал: немного позже мы услышали клокотание воды к востоку от нас и увидели почти у самого берега, который был от нас совсем недалеко (немного к югу от скалы Сретенья), два огромных кольца, которые, как я предположил, принадлежали чудовищному угрю диаметром по меньшей мере метр. Затем, к своему большому удивлению, я обнаружил, что кожа этого зверя и скала на берегу одного цвета: темно-серого с пятнами грязно-желтого. С расстояния, на котором я был, кожа показалась мне единообразной, без неровностей. Но все длилось недолго и два кольца исчезли, произведя уже слышанный нами шум.
Мы снова принялись глядеть по сторонам: не было ни малейшего дуновения ветерка, и поверхность воды застыла: наконец нам удалось разглядеть рябь довольно далеко по направлению к Крапо. Видимость была не самая лучшая, но мы разглядели некое возвышение. Однако у меня создалось впечатление, что животное передвигалось почти в уровень с водой вертикальными извивами".
Затем офицер приказал развернуть моторку и попытался догнать животное, но все было напрасно, так как его скорость намного превышала скорость лодки и была, вероятно, около девяти узлов.
Заметив также, что "время от времени из его головы вырывалась струя воды", лейтенант Перон добавляет: "Во время погони я снова несколько раз видел пятна масла как раз на следе зверя. По его извивам я оцениваю общую длину в двадцать метров".
Лейтенант Перон прибавил, что он, может быть, и забыл бы про эту встречу, если бы через четырнадцать дней не узнал, что лейтенант Л'Еост, командир канонерки "Ла Десиде", совсем недавно наблюдал похожее животное при выходе из бухты Алонг. Этот офицер даже составил чрезвычайно детальный рапорт контр-адмиралу Жонкьеру, командующему 2-м дивизионом дальневосточной эскадры, судя по всему, с абсолютной точностью передававший суть дела. Ведь в конце концов, какой военный станет рисковать навсегда потерять уважение к себе, привирая или просто искажая факты в сообщении о происшествии, свидетелями которого были также и его собственные подчиненные?
"Адмирал.
После полудня 25 февраля прошлого года, следуя заданным курсом к выходу из залива Алонг, "Ла Десиде" встретил поблизости от скалы "Орех" странное животное, которое, судя по всему, относилось к тому же виду, что и те, которых наблюдал у тех же берегов в 1897 и 1898 годах лейтенант Лагресилль с борта "Лавины" - чьи наблюдения были опубликованы в бюллетене Зоологического общества Франции (в 1902 г.) и с которым я познакомился только после своей встречи.
Сначала я видел спину животного, примерно в трехстах метрах впереди по правому борту, в форме черноватой округлой массы, которую я по очереди принимал сначала за скалу, а потом, увидев, что она движется, за огромную черепаху диаметром четыре-пять метров.
Немного позже я увидел, как эта масса удлиняется и постепенно выныривают, серией вертикальных волнообразных извивов, все части тела животного, которое имело вид уплощенной змеи, чью общую длину я оцениваю в тридцать метров, а ширину - в четыре или пять метров.
Животное нырнуло, и я прекратил наблюдать, мое внимание было отвлечено маневром нашего судна.
Наблюдения, которые я даю далее, собраны на основе показаний разных людей из офицерского состава и команды.
Животное появилось во второй раз примерно в ста пятидесяти метрах и даже поднырнуло под судно, проплыв под задним трапом. В это второе появление сначала была видна лишь его спина. Он был полукруглый в поперечнике, ничего похожего на тело китообразных (доктор Лоуитц). Его кожа была черной, с редкими желто-мраморными пятнами (рулевой Суриман); по словам помощника старшины рулевых Легуэна, кожа была темно-желтой и совершенно гладкой.
Спина тут же исчезла, оставив широкий кильватер, и теперь лишь голова вынырнула около трапа. Вот наблюдения старшины механиков Пино, который находился в том месте. Все его товарищи, бывшие там, подтверждают его слова по всем пунктам.
Услышав шум голосов со сходен, он посмотрел наружу и увидел большие борозды на море, какие бывают, коща вода перехлестывает через скалу на одном уровне, или еще которые производит подлодка при погружении. Он обернулся чтобы позвать своих товарищей, и все прибежали поглядеть.
Голова и шея тогда уже выступали над водой, примерно на сорок метров. Эта голова была цвета скал в заливе (сероватые, они бывают еще с примесью белого и желтого). Она напомнила черепашью; кожа казалась шероховатой, и эта шероховатость представляла скорее чешую, чем волосы.
Диаметр, который указывают свидетели для самой широкой части головы, варьируется от сорока до восьмидесяти сантиметров; этот диаметр слегка превышал окружность шеи.
От головы вылетели две струи распыленной воды. Остальная часть туловища появилась на уровне воды. Оно двигалось волнообразно в горизонтальном плане. Животное перемещалось со скоростью, точно оцененной в восемь узлов (15 км/ч).
Оказавшись вблизи борта, голова погрузилась в воду, и мы увидели, что вдоль тела, которое едва выступало, прошла серия извивов в вертикальном направлении.
Животное возникло опять у правого борта судна. Там находились артиллерист Лекубле и помощник марсового Ле Галл.
Туловище перемещалось вертикальными изгибами. Одновременно были ясно различимы пять или шесть волновых движений по телу. Его длина, по словам этих двоих свидетелей, превышала десять метров. Они описывают голову как более широкую сзади, чем спереди, и более удлиненную, чем у тюленя.
Все туловище показалось им одинакового вида по всей длине. Они сравнивают его с телом "суфлера" (вульгарное название дельфина Tursiops truncatus, хотя многие именуют так почти всех китообразных, чье дыхание можно разглядеть.Прим. авт.). Эта оценка, дающая, по моему мнению, чересчур заниженные измерения длины туловища, заставляет меня думать, что свидетели видели только какую-то одну его часть.
Кожа была гладкой. Никто не видел плавников. Животное в тот момент не дышало.
Оно снова нырнуло и появилось довольно далеко позади. Теперь нельзя было различить ничего, кроме черноватого тела, вытянутого с движущимися изгибами и фонтанчиками распыленной воды.
Наконец, согласно наблюдениям свидетелей от трапа, животное дышало скорее ноздрями, чем макушкой головы.
Деталей головы никто не мог разглядеть".
Когда адмирал Жонкьер получил отчет и понял, что это таинственное животное совсем недавно видел лейтенант Перон, то он приказал тотчас же послать за его показаниями и показаниями его команды.
Впрочем, стоит добавить, что и другие подразделения французского флота тоже встречали дракона бухты Алонг. В конце декабря 1908 года несколько членов экипажа линкора "Гвидон" видели его в первый раз. Но когда судно (которое находилось под командой капитана Гудо и помощника капитана Фату, будущего, адмирала) вернулось в бухту Алонг в марте 1904 года, то уже сотни людей на борту смогли посозерцать чудовище.
И стоит ли удивляться, как написал мне однажды капитан фрегата Э. Плесси, который служил под командованием Л'Уосста, что "в штабах морской дивизии в Индокитае все офицеры верят в его существование".
Может ли морской змей быть мезозавром?
Двадцать седьмого июня следующего года профессор А. Жиар, член института, зачел рапорт командира Л'Уосста перед Академией наук. "Le Temps" в своем выпуске на следующий же день уделило этому памятному собранию много внимания и даже воспользовалось случаем опубликовать интервью, данное отважным профессором, в котором он, среди прочего, объявлял:
"Итак, вполне позволительно предположить, что морской змей принадлежит к одному из отрядов, которые мы считали полностью вымершими, например мезозавров или ихтиозавров".
Напомнив о случае с окапи, прежде считавшимся исчезнувшим, а совсем недавно найденным живьем в лесах Конго, он ставит такой вопрос:
"Почему таким же образом не может найтись живой мезозавр или ихтиозавр, которые, если они до сих пор существуют, выжили лишь в тайных глубинах морей и являлись на поверхность в редких случаях и случайно?"
Идея столь радующего душу выживания зверей с легочным дыханием в морских глубинах тут же вызвала справедливую критику. На самом же деле гипотеза, по которой дракон бухты Алонг может оказаться дотянувшим до настоящего времени мезозавром, основана на исключительно веских доводах благодаря изучению сохранившихся останков ящера в Музее естественной истории Парижа, проведенному по инициативе профессора Леона Вайана. Говоря о животном, которого столь часто видели французские моряки, он замечает:
"Его внешний вид не* наводит на мысль о китообразных, и шероховатая кожа кажется покрытой скорее чешуей, чем волосами. Голова, которую никто не смог разглядеть подробно, по одним показаниям очевидцев, сравнима с тюленьей, но только более вытянута, а по другим - с черепашьей и держится на очень узкой шее, длина которой варьируется от сорока до восьмидесяти сантиметров, по различным оценкам. Животное перемещалось извивами, обычно в вертикальном плане, реже в горизонтальном. И одно явно примечательно: животное испускало две струйки распыленной воды из ноздрей, а не из верхней части головы.
Эти особенности, как мне кажется, говорят против млекопитающих, то есть той группы, к которой был склонен приписать зверя Удеманс, и, скорее, подтверждают, что мы имеем дело с рептилией, весьма вероятно с питонообразной и более или менее родственной мо-зозавру, который в доисторические времена тоже представлял собой морского змея".
Эта версия заслуживает особого внимания, ибо, по моему мнению, из всех крупных рептилий, предложенных в качестве прототипов для некоторых морских змеев, мезозавр, без сомнения, один из самых правдоподобных кандидатов.
Мезозавры - это первые гигантские ящеры мезозоя. Ведь еще в 1770 году их окаменелые останки были обнаружены на берегах Мезы, давшей им имя. Некоторые из них были огромной величины: обычно она исчисляется в десять-пятнадцать метров. Внешне они представляли собой громадных ящериц с неким подобием ручищ вместо лап. Их глотка поднималась до самого нёба, оснащенного ужасающими крючковатыми зубами, и таким образом они могли "зевать во.весь рот до отвисания челюсти" и заглатывать крупную добычу целиком, совсем как змеи.
Одна анатомическая подробность мезозавров заслуживает нашего особого интереса. Тогда как у плезиозавров позвонки двуплоскостные (то есть по обеим сторонам плоскость), что придавало их туловищу и шее большую твердость, у мезозавров они выпукло-вогнутые и поэтому могут вполне свободно заходить один за другой. Двигая суставами (по типу коленного), эти огромные ящеры, без всякого сомнения, были способны совершать змеиные движения, что позволяло им с легкостью передвигаться простым извивом своего тела, без помощи плавников. Впрочем, именно из-за этого приспособления в некоторых классификациях им присвоено наименование питономорфов, то есть "змеевидных".
Возможно, что мозозавровые имели на всем позвоночнике или на его части что-то вроде высокого плавника, мягкого и хрупкого, как у некоторых угрей, или гребень с фестонами и бахромой, как у тритонов или ящериц. Подобные образования, очевидно, могли быть приняты на первый взгляд за "горбы", за "хвостовой плавник" или за "гребень в виде зубцов пилы", столь часто приписываемый разным морским змеям.
Мало того, факт выживания мозозавровых вплоть до нашей эпохи гораздо более вероятен, чем плезиозавров. Они на самом деле принадлежат к более современной группе. Так, если семейство зауроптерикиев, к которому относятся плезиозавры, исчезло уже где-то между триасовым и меловым периодами, то семейство мозозаври-дов, как кажется, только-только возникло в меловом.
Впрочем, мезозавры и не принадлежат к совсем вымершему отряду, как ихтиозавры, плезиозавры и динозавры, которые, вероятно, зачахли по анатомическим или физиологическим причинам. Мезозавров относят - и с совершенным единодушием - к разряду завриев, туда же, где находятся нынешние ящерицы и змеи. В некоторых недавних классификациях они даже включены, вместе с варанами, лантанотидами (одна таинственная ящерка с Борнео) и хелодерматидами (хелодермы), в одно подсемейство вараноидов. По своей анатомии мезозавры и вправду чрезвычайно близки к варанам: о них можно говорить как о варанах, адаптировавшихся к воде. Знаменитые драконы Комодо, которые частенько достигают трех метров в длину, дожили до наших дней благодаря изоляции на некоторых из Зондских островов, где они никогда не встречали ни конкуренции, ни естественных врагов. Кое-кто предполагает, что гигант всей этой группы австралийский Varanus priscus, достигавший десяти метров в длину, исчез уже в историческое время вследствие вторжения на континент людей и их спутников. Наконец, существует устойчивый слух, изначально возникший на Новой Гвинее, что до сих пор жив в "затерянном мире" некий варан больше шести метров длиной, в чем нет ничего невероятного. Почему же не могли выжить в океанах водные вараны, то есть мезозавры?
Вот что весьма благоразумно сказал по этому поводу Хайатт Веррилл: "Океаны не так уж и изменились со времен начала мира, разве только уменьшились в размерах и испытали некоторое количество перепадов температуры. Конечно же, в глубинах всегда остается одна постоянная температура, около нуля; и нет никаких достаточно веских доводов предполагать, что она когда-то была другой, и то же можно сказать и о созданиях, проживавших в великих глубинах в далеком прошлом, - нет никаких оснований считать, что не осталось их потомков или близких' родственников, существующих и сегодня в тех же местах".
И кстати, всегда ли водные ящеры держатся около поверхности? Только потому, что они должны часто всплывать подышать, и из любви к теплой воде? Или потому, что не созданы для глубин? Вовсе нет. И даже есть серьезные основания предполагать противоположное, по крайней мере в случае с мозозавриями. Их четырехугольные кости так огромны и устроены таким образом (можно найти точно такое же устройство у кашалотов), что способны выносить поразительное давление бездны. Огромные китообразные, как известно, могут погружаться по меньшей мере на тысячу метров.
Следовательно, вполне вероятно, что и мезозавры должны были иметь столь же видимое дыхание, что у этих гигантских кашалотов. Мы на самом деле знаем, что внешне это дыхание выглядит как беловатая струя или, точнее, облачко и объясняется резким разложением легочного воздуха, попавшего в глубинах под жесточайшее давление. Все это тем более соответствует тому, что мы знаем о таинственном звере из бухты Алонг.
Тем не менее стоит признаться, что у мезозавра отсутствовали некоторые части, важные для идентификации морского змея, по крайней мере для "морского змея с шеей в виде ручки зонтика". У самого ящера шея была относительно короткой .и такой же толстой, как тело и голова у морского угря. Кроме того, его голова совсем не была такой крошечной, как у мегофиаса Удеманса: она была удлиненной, как у крокодила.
На это можно ответить, чта нужно быть очень самонадеянным, чтобы считать, будто мы знаем все до одной формы или, во всяком случае, основные формы. Каждый год приносит все новые открытия окаменелостей, и подчас совершенно неожиданные, которые требуют постоянной переработки установленный классификаций или принятых критериев. Так, может, следует все-таки признать, что не все плезиозавровые обладали маленькой змеиной головой на длинной шее жирафа, как собственно плезиозавры и эласмозавры? Некоторые, как кронозавры и брахаузениусы, напротив, имели относительно короткую шею и огромную крокодилью голову, сравнимые, скорее, с головой и шеей мозозавра. А раз существуют плезиозавровые с головой и шеей мозозавра, то почему не может быть мозозаврового с головой и шеей плезиозавра?
Во всяком случае, можно прибавить, что гипотеза, предложенная профессором Байяном, основана прежде всего на наблюдениях "драконов" бухты Алонг, которым ни один из свидетелей не приписал слишком длинной шеи. Это все так, но ведь существуют и описания этих "драконов" как более классических морских змеев, основная черта которых совершенно не подходит для рептилий: это их волнообразные движения принципиально в вертикальном плане. А у мезозавров (а также и у плезиозавров) вся анатомия базируется на перемещениях посредством волнообразных извивов в горизонтальном плане.
И еще эта чешуя, которую некоторые наблюдатели приписывали индонезийским чудовищам... На это возражение мы уже достаточно пространно отвечали в предыдущих главах. В 1904 году Шарль Перес выдвинул его' впервые в таком виде, в каком оно существует сейчас, в "Revue des Idees": "Даже наличие кожи, по виду чешуйчатой, недостаточно для категорического утверждения в пользу ящерной природы". Напомнив, что "кожная броня была характерной чертой первобытных китообразных и что мы сегодня присутствуем при последних стадиях ее исчезновения", Перес замечает весьма разумно:
"Согласно идеям Долло и Абеля, эти экзоскелетные образования развиваются под воздействием жизни в прибрежных водах, и их исчезновение связано с внешней адаптацией к действительно морской жизни. Следовательно, этой черте нельзя придавать решающего значения. Ихтиозавр, хотя и ящер, но имел гладкую кожу, а животное из бухты Алонг могло обладать спинными чешуйками и быть не более чем млекопитающим".
Одним словом, если до наших дней дожили мезозавры, то не будет ничего столь уж удивительного в том, что он окажется совсем другим неизвестным науке монстром, скажем морским змеем, которого описывали как огромного крокодила с плавательными лопастями, или лапами. Мы уже говорили выше, что речь может идти, в частности, и о некоем зажившемся на планете типе крокодилов исключительно морской среды обитания, из группы талаттозухиев, но, учитывая еще более совершенную адаптацию мезозавров к морской жизни вплоть до достаточно удаленных глубин, гораздо правдоподобнее предположить, что именно эту группу следует сближать с таинственным морским змеем с внешностью крокодила!
Но монстры этого типа, кажется, совсем не наблюдались французами, и встречи с ними никак не коммонтировались французскими натуралистами. Следовательно, ничего нет удивительного в том, что перед первой мировой войной научное мнение во Франции благоволило, скорее, к гипотезе о морском змее млекопитающем Удеманса, которая, впрочем и по сей день собирает в этой стране большинство голосов.
Французский период заканчивается на французских же берегах
Каждый раз, когда некая страна начинает проявлять интерес к проблеме морского змея, после наблюдений, проведенных достаточным количеством народа, или же внушительных заявлений прославленных ученых можно встретить одно и то же явление. Растет число как подлинных, так и ложных свидетельств, и случается конфуз: оказывается, описываемых типов-то несколько!
Во Франции, впрочем, последствия дела о бухте Алонг ощутились вообще довольно нескоро и весьма слабо. Можно было видеть, как появлялись год от года статьи разных знаменитостей, по большей части зоологов, но в великосветском обществе почти никаких реакций не было. Без отважной инициативы провинциального ежедневника "Уэст-Эклер" в 1922 году досье французского морского змея вообще осталось бы плачевно худым. Здесь не случалось ничего похожего на поток информации, отвечающий в Великобритании на каждый важный и неожиданный поворот дела.
Донесся слух, что офицер с "Байара" заснял чудовище фотокамерой. Эмиль Раковитц принялся молить своего коллегу, доктора Неве-Лемэра, который имел связи на флоте, начать расследование по этому поводу, и благодаря его настойчивости врач наконец послал господину де Линьи, тому самому офицеру, письмо, датированное 8 февраля 1903 года.
"Я действительно видел,- пишет лейтенант,- то, что мы тогда назвали "великим змеем", но я его не сфотографировал. Попытки, предпринятые лейтенантом, теперь уже в отставке, по фамилии Бюиссон, не дали никакого результата. Аппарат был слишком мал, животное слишком далеко, и его перемещение слишком непредсказуемо".
Но его описание подтверждало до последней детали то, которое дал командир "Лавины":
"Мы видели его вблизи один-единственный раз, и сомнений никаких здесь быть не может. Зверь имел следующий внешний вид: толстое, черное туловище, круглое, как у больших китообразных, затем некая извилистая часть, которая не высовывалась из воды целиком, но, казалось, соединяла туловище с головой. Последняя была достаточно крупной, плавно выходила из шеи, формы, скорее, овальной и с двумя зияющими дырами. Наконец, был некий спинной плавник, напоминающий зубчики пилы".
Вооруженный всеми этими ценными сообщениями, профессор Раковитц стал готовить для "Зоологического общества Франции" радостное сообщение, которое вошло в анналы этого учреждения. В нем профессор, явно отталкиваясь от выводов, изложенных в книге-своего голландского коллеги Удеманса, твердо призывает зоологов быть более решительными в отношении мегофиаса, столь малоизученного, и приводит в дополнение весомое свидетельство командира "Лавины" по поводу драконов бухты Файтцилонг. Наконец, он завершает все целой серией советов:
"Мегофиас, как и почти все морские млекопитающие, может удерживаться на поверхности только плавая: он должен двигаться до самой смерти. Следовательно, совершенно бесполезно стрелять по морскому змею, так как, даже если удастся его убить, то трупа потом никак не достать!"
А вот что следует попытаться делать, если кто-либо его заметит, говорит профессор, так это приблизиться насколько возможно и только тогда пробовать его загарпунить. Если это невозможно, то надо постараться заснять его на пленкуч или по крайней мере зарисовать: отметить прежде всего форму головы, вид кожи, наличие или отсутствие гривы, гребня или плавника, форму плавников и соотношение между длиной разных частей туловища, а также место, через которое животное дышит (ноздри или жаберная щель).
Если зверя все же можно убить, то его все равно следует сфотографировать или, за отсутствием камеры, зарисовать, отметив расположение возможных молочных желез, форму половых органов, тщательно измерить все члены. Так как очевидно, что речь идет о весьма громоздком звере, то его нужно законсервировать, по крайней мере голову, один плавник, несколько позвонков, взятых из различных мест туловища, фрагмент кожи и, если возможно, внутренние органы.
Сообщение профессора Раковитца имело потрясающий успех среди собравшихся зоологов. Было даже решено отпечатать некоторое дополнительное количество текстов его доклада, чтобы распространить их в Индокитае, особенно среди моряков. Итак, к своей вящей славе, французская зоология первой признала существование морского змея (или, более точно, некоего крупного животного змеевидной формы). Словно выражая свою благодарность в связи с этим событием, животное скоро еще раз явило себя в водах французской империи, теперь у берегов Аннама, в пятистах километрах от залива Алонг.
В 1922 году Рене Лабрюйер опубликовал в "Журналь де Деба" статью о морском змее, в которой рассказывалось про эту встречу со слов одного капитана дальнего плавания, чье имя не было сообщено, но его вполне возможно установить. Действительно, нам известно, что он был вторым капитаном на судне "Шарль-Ардуин" компании "Кантонская контора" по перевозкам", когда судно шло из Нанта в Гонконг, с ноября по декабрь 1903 года. Из-за повреждений, нанесенных тайфуном, кораблю пришлось войти на рейд Турана, когда рулевой обратил внимание второго капитана на некую темную массу неподалеку.
"В пятнадцати или двадцати метрах от борта, - рассказывает капитан,вынырнула двойная масса; длина каждой части составляла от семи до восьми метров, а промежуток между ними был метров пять-шесть. Толщину каждого витка можно сравнить примерно с толщиной среднего бочонка. Стоящая дыбом грива придавала виткам весьма необычный вид.
Все это тело извивалось как змеиное при движении, и его скорость была ощутимо больше, чем у нашего судна, которое давало в этот момент девять узлов. Цвет был грязно-черный. Через несколько секунд животное нырнуло горизонтально, производя бурное волнение на воде".
Едва прибыв в Гонконг, капитан узнал, что похожих животных уже наблюдали в бухте Алонг. И свое письмо к Лабрюйеру он заканчивает предположением, в точности совпадающим с выводом лейтенанта Лагресилля:
"...То, что мне довелось услышать во время моего долгого пребывания на берегах к югу от Китая, заставляет предположить, что речь идет об амфибиях (в смысле - о животном с воздушным дыханием), чьи появления в прежнее время были очень часты у побережья китайских морей, и я думаю, что "Тайвань", которого вышивают на китайских и аннамитских тканях,- не кто иной, как стилизованный зверь именно этого вида".
Дракон бухты Алонг
12 февраля 1904 года настал черед лейтенанта Перона, командира "Шато-Рено", встретиться с морским змеем в бухте Алонг, чье название - Бухта Дракона - наконец стало понятно для французского флота.
Ранним утром этого дня лейтенант отправился на моторной лодке изучать западную часть рейда Крапо. Лодку сопровождал старый рыбак-туземец, который очень точно указывал расположение подводных скал. И как же был удивлен наш капитан, расслышав, как кричит с носа лодки матрос: "Скала впереди справа!" Но предоставим слово ему самому:
"Я поднялся и приказал тормозить, а затем увидел не очень далеко впереди сероватую массу в форме черепашьей спины, чьи размеры мы оценили метра в четыре; почти сразу она исчезла. Я предположил, что мы имеем дело с кашалотом. Лодка продолжила ход, мы придвинулись к тому месту, где масса появлялась из воды, и я обнаружил на воде маслянистое пятно.
Я приказал снова застопорить мотор, и верно сделал: немного позже мы услышали клокотание воды к востоку от нас и увидели почти у самого берега, который был от нас совсем недалеко (немного к югу от скалы Сретенья), два огромных кольца, которые, как я предположил, принадлежали чудовищному угрю диаметром по меньшей мере метр. Затем, к своему большому удивлению, я обнаружил, что кожа этого зверя и скала на берегу одного цвета: темно-серого с пятнами грязно-желтого. С расстояния, на котором я был, кожа показалась мне единообразной, без неровностей. Но все длилось недолго и два кольца исчезли, произведя уже слышанный нами шум.
Мы снова принялись глядеть по сторонам: не было ни малейшего дуновения ветерка, и поверхность воды застыла: наконец нам удалось разглядеть рябь довольно далеко по направлению к Крапо. Видимость была не самая лучшая, но мы разглядели некое возвышение. Однако у меня создалось впечатление, что животное передвигалось почти в уровень с водой вертикальными извивами".
Затем офицер приказал развернуть моторку и попытался догнать животное, но все было напрасно, так как его скорость намного превышала скорость лодки и была, вероятно, около девяти узлов.
Заметив также, что "время от времени из его головы вырывалась струя воды", лейтенант Перон добавляет: "Во время погони я снова несколько раз видел пятна масла как раз на следе зверя. По его извивам я оцениваю общую длину в двадцать метров".
Лейтенант Перон прибавил, что он, может быть, и забыл бы про эту встречу, если бы через четырнадцать дней не узнал, что лейтенант Л'Еост, командир канонерки "Ла Десиде", совсем недавно наблюдал похожее животное при выходе из бухты Алонг. Этот офицер даже составил чрезвычайно детальный рапорт контр-адмиралу Жонкьеру, командующему 2-м дивизионом дальневосточной эскадры, судя по всему, с абсолютной точностью передававший суть дела. Ведь в конце концов, какой военный станет рисковать навсегда потерять уважение к себе, привирая или просто искажая факты в сообщении о происшествии, свидетелями которого были также и его собственные подчиненные?
"Адмирал.
После полудня 25 февраля прошлого года, следуя заданным курсом к выходу из залива Алонг, "Ла Десиде" встретил поблизости от скалы "Орех" странное животное, которое, судя по всему, относилось к тому же виду, что и те, которых наблюдал у тех же берегов в 1897 и 1898 годах лейтенант Лагресилль с борта "Лавины" - чьи наблюдения были опубликованы в бюллетене Зоологического общества Франции (в 1902 г.) и с которым я познакомился только после своей встречи.
Сначала я видел спину животного, примерно в трехстах метрах впереди по правому борту, в форме черноватой округлой массы, которую я по очереди принимал сначала за скалу, а потом, увидев, что она движется, за огромную черепаху диаметром четыре-пять метров.
Немного позже я увидел, как эта масса удлиняется и постепенно выныривают, серией вертикальных волнообразных извивов, все части тела животного, которое имело вид уплощенной змеи, чью общую длину я оцениваю в тридцать метров, а ширину - в четыре или пять метров.
Животное нырнуло, и я прекратил наблюдать, мое внимание было отвлечено маневром нашего судна.
Наблюдения, которые я даю далее, собраны на основе показаний разных людей из офицерского состава и команды.
Животное появилось во второй раз примерно в ста пятидесяти метрах и даже поднырнуло под судно, проплыв под задним трапом. В это второе появление сначала была видна лишь его спина. Он был полукруглый в поперечнике, ничего похожего на тело китообразных (доктор Лоуитц). Его кожа была черной, с редкими желто-мраморными пятнами (рулевой Суриман); по словам помощника старшины рулевых Легуэна, кожа была темно-желтой и совершенно гладкой.
Спина тут же исчезла, оставив широкий кильватер, и теперь лишь голова вынырнула около трапа. Вот наблюдения старшины механиков Пино, который находился в том месте. Все его товарищи, бывшие там, подтверждают его слова по всем пунктам.
Услышав шум голосов со сходен, он посмотрел наружу и увидел большие борозды на море, какие бывают, коща вода перехлестывает через скалу на одном уровне, или еще которые производит подлодка при погружении. Он обернулся чтобы позвать своих товарищей, и все прибежали поглядеть.
Голова и шея тогда уже выступали над водой, примерно на сорок метров. Эта голова была цвета скал в заливе (сероватые, они бывают еще с примесью белого и желтого). Она напомнила черепашью; кожа казалась шероховатой, и эта шероховатость представляла скорее чешую, чем волосы.
Диаметр, который указывают свидетели для самой широкой части головы, варьируется от сорока до восьмидесяти сантиметров; этот диаметр слегка превышал окружность шеи.
От головы вылетели две струи распыленной воды. Остальная часть туловища появилась на уровне воды. Оно двигалось волнообразно в горизонтальном плане. Животное перемещалось со скоростью, точно оцененной в восемь узлов (15 км/ч).
Оказавшись вблизи борта, голова погрузилась в воду, и мы увидели, что вдоль тела, которое едва выступало, прошла серия извивов в вертикальном направлении.
Животное возникло опять у правого борта судна. Там находились артиллерист Лекубле и помощник марсового Ле Галл.
Туловище перемещалось вертикальными изгибами. Одновременно были ясно различимы пять или шесть волновых движений по телу. Его длина, по словам этих двоих свидетелей, превышала десять метров. Они описывают голову как более широкую сзади, чем спереди, и более удлиненную, чем у тюленя.
Все туловище показалось им одинакового вида по всей длине. Они сравнивают его с телом "суфлера" (вульгарное название дельфина Tursiops truncatus, хотя многие именуют так почти всех китообразных, чье дыхание можно разглядеть.Прим. авт.). Эта оценка, дающая, по моему мнению, чересчур заниженные измерения длины туловища, заставляет меня думать, что свидетели видели только какую-то одну его часть.
Кожа была гладкой. Никто не видел плавников. Животное в тот момент не дышало.
Оно снова нырнуло и появилось довольно далеко позади. Теперь нельзя было различить ничего, кроме черноватого тела, вытянутого с движущимися изгибами и фонтанчиками распыленной воды.
Наконец, согласно наблюдениям свидетелей от трапа, животное дышало скорее ноздрями, чем макушкой головы.
Деталей головы никто не мог разглядеть".
Когда адмирал Жонкьер получил отчет и понял, что это таинственное животное совсем недавно видел лейтенант Перон, то он приказал тотчас же послать за его показаниями и показаниями его команды.
Впрочем, стоит добавить, что и другие подразделения французского флота тоже встречали дракона бухты Алонг. В конце декабря 1908 года несколько членов экипажа линкора "Гвидон" видели его в первый раз. Но когда судно (которое находилось под командой капитана Гудо и помощника капитана Фату, будущего, адмирала) вернулось в бухту Алонг в марте 1904 года, то уже сотни людей на борту смогли посозерцать чудовище.
И стоит ли удивляться, как написал мне однажды капитан фрегата Э. Плесси, который служил под командованием Л'Уосста, что "в штабах морской дивизии в Индокитае все офицеры верят в его существование".
Может ли морской змей быть мезозавром?
Двадцать седьмого июня следующего года профессор А. Жиар, член института, зачел рапорт командира Л'Уосста перед Академией наук. "Le Temps" в своем выпуске на следующий же день уделило этому памятному собранию много внимания и даже воспользовалось случаем опубликовать интервью, данное отважным профессором, в котором он, среди прочего, объявлял:
"Итак, вполне позволительно предположить, что морской змей принадлежит к одному из отрядов, которые мы считали полностью вымершими, например мезозавров или ихтиозавров".
Напомнив о случае с окапи, прежде считавшимся исчезнувшим, а совсем недавно найденным живьем в лесах Конго, он ставит такой вопрос:
"Почему таким же образом не может найтись живой мезозавр или ихтиозавр, которые, если они до сих пор существуют, выжили лишь в тайных глубинах морей и являлись на поверхность в редких случаях и случайно?"
Идея столь радующего душу выживания зверей с легочным дыханием в морских глубинах тут же вызвала справедливую критику. На самом же деле гипотеза, по которой дракон бухты Алонг может оказаться дотянувшим до настоящего времени мезозавром, основана на исключительно веских доводах благодаря изучению сохранившихся останков ящера в Музее естественной истории Парижа, проведенному по инициативе профессора Леона Вайана. Говоря о животном, которого столь часто видели французские моряки, он замечает:
"Его внешний вид не* наводит на мысль о китообразных, и шероховатая кожа кажется покрытой скорее чешуей, чем волосами. Голова, которую никто не смог разглядеть подробно, по одним показаниям очевидцев, сравнима с тюленьей, но только более вытянута, а по другим - с черепашьей и держится на очень узкой шее, длина которой варьируется от сорока до восьмидесяти сантиметров, по различным оценкам. Животное перемещалось извивами, обычно в вертикальном плане, реже в горизонтальном. И одно явно примечательно: животное испускало две струйки распыленной воды из ноздрей, а не из верхней части головы.
Эти особенности, как мне кажется, говорят против млекопитающих, то есть той группы, к которой был склонен приписать зверя Удеманс, и, скорее, подтверждают, что мы имеем дело с рептилией, весьма вероятно с питонообразной и более или менее родственной мо-зозавру, который в доисторические времена тоже представлял собой морского змея".
Эта версия заслуживает особого внимания, ибо, по моему мнению, из всех крупных рептилий, предложенных в качестве прототипов для некоторых морских змеев, мезозавр, без сомнения, один из самых правдоподобных кандидатов.
Мезозавры - это первые гигантские ящеры мезозоя. Ведь еще в 1770 году их окаменелые останки были обнаружены на берегах Мезы, давшей им имя. Некоторые из них были огромной величины: обычно она исчисляется в десять-пятнадцать метров. Внешне они представляли собой громадных ящериц с неким подобием ручищ вместо лап. Их глотка поднималась до самого нёба, оснащенного ужасающими крючковатыми зубами, и таким образом они могли "зевать во.весь рот до отвисания челюсти" и заглатывать крупную добычу целиком, совсем как змеи.
Одна анатомическая подробность мезозавров заслуживает нашего особого интереса. Тогда как у плезиозавров позвонки двуплоскостные (то есть по обеим сторонам плоскость), что придавало их туловищу и шее большую твердость, у мезозавров они выпукло-вогнутые и поэтому могут вполне свободно заходить один за другой. Двигая суставами (по типу коленного), эти огромные ящеры, без всякого сомнения, были способны совершать змеиные движения, что позволяло им с легкостью передвигаться простым извивом своего тела, без помощи плавников. Впрочем, именно из-за этого приспособления в некоторых классификациях им присвоено наименование питономорфов, то есть "змеевидных".
Возможно, что мозозавровые имели на всем позвоночнике или на его части что-то вроде высокого плавника, мягкого и хрупкого, как у некоторых угрей, или гребень с фестонами и бахромой, как у тритонов или ящериц. Подобные образования, очевидно, могли быть приняты на первый взгляд за "горбы", за "хвостовой плавник" или за "гребень в виде зубцов пилы", столь часто приписываемый разным морским змеям.
Мало того, факт выживания мозозавровых вплоть до нашей эпохи гораздо более вероятен, чем плезиозавров. Они на самом деле принадлежат к более современной группе. Так, если семейство зауроптерикиев, к которому относятся плезиозавры, исчезло уже где-то между триасовым и меловым периодами, то семейство мозозаври-дов, как кажется, только-только возникло в меловом.
Впрочем, мезозавры и не принадлежат к совсем вымершему отряду, как ихтиозавры, плезиозавры и динозавры, которые, вероятно, зачахли по анатомическим или физиологическим причинам. Мезозавров относят - и с совершенным единодушием - к разряду завриев, туда же, где находятся нынешние ящерицы и змеи. В некоторых недавних классификациях они даже включены, вместе с варанами, лантанотидами (одна таинственная ящерка с Борнео) и хелодерматидами (хелодермы), в одно подсемейство вараноидов. По своей анатомии мезозавры и вправду чрезвычайно близки к варанам: о них можно говорить как о варанах, адаптировавшихся к воде. Знаменитые драконы Комодо, которые частенько достигают трех метров в длину, дожили до наших дней благодаря изоляции на некоторых из Зондских островов, где они никогда не встречали ни конкуренции, ни естественных врагов. Кое-кто предполагает, что гигант всей этой группы австралийский Varanus priscus, достигавший десяти метров в длину, исчез уже в историческое время вследствие вторжения на континент людей и их спутников. Наконец, существует устойчивый слух, изначально возникший на Новой Гвинее, что до сих пор жив в "затерянном мире" некий варан больше шести метров длиной, в чем нет ничего невероятного. Почему же не могли выжить в океанах водные вараны, то есть мезозавры?
Вот что весьма благоразумно сказал по этому поводу Хайатт Веррилл: "Океаны не так уж и изменились со времен начала мира, разве только уменьшились в размерах и испытали некоторое количество перепадов температуры. Конечно же, в глубинах всегда остается одна постоянная температура, около нуля; и нет никаких достаточно веских доводов предполагать, что она когда-то была другой, и то же можно сказать и о созданиях, проживавших в великих глубинах в далеком прошлом, - нет никаких оснований считать, что не осталось их потомков или близких' родственников, существующих и сегодня в тех же местах".
И кстати, всегда ли водные ящеры держатся около поверхности? Только потому, что они должны часто всплывать подышать, и из любви к теплой воде? Или потому, что не созданы для глубин? Вовсе нет. И даже есть серьезные основания предполагать противоположное, по крайней мере в случае с мозозавриями. Их четырехугольные кости так огромны и устроены таким образом (можно найти точно такое же устройство у кашалотов), что способны выносить поразительное давление бездны. Огромные китообразные, как известно, могут погружаться по меньшей мере на тысячу метров.
Следовательно, вполне вероятно, что и мезозавры должны были иметь столь же видимое дыхание, что у этих гигантских кашалотов. Мы на самом деле знаем, что внешне это дыхание выглядит как беловатая струя или, точнее, облачко и объясняется резким разложением легочного воздуха, попавшего в глубинах под жесточайшее давление. Все это тем более соответствует тому, что мы знаем о таинственном звере из бухты Алонг.
Тем не менее стоит признаться, что у мезозавра отсутствовали некоторые части, важные для идентификации морского змея, по крайней мере для "морского змея с шеей в виде ручки зонтика". У самого ящера шея была относительно короткой .и такой же толстой, как тело и голова у морского угря. Кроме того, его голова совсем не была такой крошечной, как у мегофиаса Удеманса: она была удлиненной, как у крокодила.
На это можно ответить, чта нужно быть очень самонадеянным, чтобы считать, будто мы знаем все до одной формы или, во всяком случае, основные формы. Каждый год приносит все новые открытия окаменелостей, и подчас совершенно неожиданные, которые требуют постоянной переработки установленный классификаций или принятых критериев. Так, может, следует все-таки признать, что не все плезиозавровые обладали маленькой змеиной головой на длинной шее жирафа, как собственно плезиозавры и эласмозавры? Некоторые, как кронозавры и брахаузениусы, напротив, имели относительно короткую шею и огромную крокодилью голову, сравнимые, скорее, с головой и шеей мозозавра. А раз существуют плезиозавровые с головой и шеей мозозавра, то почему не может быть мозозаврового с головой и шеей плезиозавра?
Во всяком случае, можно прибавить, что гипотеза, предложенная профессором Байяном, основана прежде всего на наблюдениях "драконов" бухты Алонг, которым ни один из свидетелей не приписал слишком длинной шеи. Это все так, но ведь существуют и описания этих "драконов" как более классических морских змеев, основная черта которых совершенно не подходит для рептилий: это их волнообразные движения принципиально в вертикальном плане. А у мезозавров (а также и у плезиозавров) вся анатомия базируется на перемещениях посредством волнообразных извивов в горизонтальном плане.
И еще эта чешуя, которую некоторые наблюдатели приписывали индонезийским чудовищам... На это возражение мы уже достаточно пространно отвечали в предыдущих главах. В 1904 году Шарль Перес выдвинул его' впервые в таком виде, в каком оно существует сейчас, в "Revue des Idees": "Даже наличие кожи, по виду чешуйчатой, недостаточно для категорического утверждения в пользу ящерной природы". Напомнив, что "кожная броня была характерной чертой первобытных китообразных и что мы сегодня присутствуем при последних стадиях ее исчезновения", Перес замечает весьма разумно:
"Согласно идеям Долло и Абеля, эти экзоскелетные образования развиваются под воздействием жизни в прибрежных водах, и их исчезновение связано с внешней адаптацией к действительно морской жизни. Следовательно, этой черте нельзя придавать решающего значения. Ихтиозавр, хотя и ящер, но имел гладкую кожу, а животное из бухты Алонг могло обладать спинными чешуйками и быть не более чем млекопитающим".
Одним словом, если до наших дней дожили мезозавры, то не будет ничего столь уж удивительного в том, что он окажется совсем другим неизвестным науке монстром, скажем морским змеем, которого описывали как огромного крокодила с плавательными лопастями, или лапами. Мы уже говорили выше, что речь может идти, в частности, и о некоем зажившемся на планете типе крокодилов исключительно морской среды обитания, из группы талаттозухиев, но, учитывая еще более совершенную адаптацию мезозавров к морской жизни вплоть до достаточно удаленных глубин, гораздо правдоподобнее предположить, что именно эту группу следует сближать с таинственным морским змеем с внешностью крокодила!
Но монстры этого типа, кажется, совсем не наблюдались французами, и встречи с ними никак не коммонтировались французскими натуралистами. Следовательно, ничего нет удивительного в том, что перед первой мировой войной научное мнение во Франции благоволило, скорее, к гипотезе о морском змее млекопитающем Удеманса, которая, впрочем и по сей день собирает в этой стране большинство голосов.
Французский период заканчивается на французских же берегах
Каждый раз, когда некая страна начинает проявлять интерес к проблеме морского змея, после наблюдений, проведенных достаточным количеством народа, или же внушительных заявлений прославленных ученых можно встретить одно и то же явление. Растет число как подлинных, так и ложных свидетельств, и случается конфуз: оказывается, описываемых типов-то несколько!
Во Франции, впрочем, последствия дела о бухте Алонг ощутились вообще довольно нескоро и весьма слабо. Можно было видеть, как появлялись год от года статьи разных знаменитостей, по большей части зоологов, но в великосветском обществе почти никаких реакций не было. Без отважной инициативы провинциального ежедневника "Уэст-Эклер" в 1922 году досье французского морского змея вообще осталось бы плачевно худым. Здесь не случалось ничего похожего на поток информации, отвечающий в Великобритании на каждый важный и неожиданный поворот дела.