Фадеева М.. Приключения Петрушки

   "Вот как здорово я сделал", - мысленно похвалил он себя и, довольный собой, стал пробираться к самой клумбе, взглянул и не поверил своим глазам: желтый львиный зев, яркий, как солнечный луч, составлял четкую фразу:
   "Хвала грабителю Формалаю!"
   - Не я, не я это сделал! Я не виноват! - стал оправдываться садовник, хотя никто не требовал от него ответа. - Я три раза читал. Было написано: "Хвала правителю Формалаю!"
   - Ври больше, - усмехнулся трубочист Яша. - Я сам видел, как ты вчера на коленях ползал да надпись выписывал.
   - Позвольте, я писал правильно: "Хвала правителю Формалаю!"
   - Ишь ты... правильно, - засмеялся огородник Терентий. - Я тоже видел, как ты вчера тут работал.
   - Неужели я ошибся? - Старик потер лоб, опустился на колени и принялся восстанавливать испорченную надпись. - Кто это сделал? Кто посмел?
   А это, конечно, было делом рук Петрушки.
   Садовник отряхнул грязь с колен, еще раз проверил надпись. Он прочитал сначала по буквам, потом по слогам: все было правильно.
   А ночью Петрушка снова исправил слово "правитель" на "грабитель".
   На следующее утро садовник, еще не успев как следует проснуться, выглянул в окно. У клумбы с надписью опять стояла толпа. Едва натянув черные чулки и поправив костюм, он подбежал к клумбе.
   Увы! Желтые цветы львиного зева снова кричали: "Хвала грабителю Формалаю!"
   Старик молча опустился на колени и, поправив надпись, с тяжелым сердцем пошел на работу.
   Целую неделю по утрам копался садовник, пересаживал цветы на злополучной клумбе, и, наконец, терпение его лопнуло. Однажды, проходя на работу, ткач Сидор громко сказал:
   - Братцы. Смотрите, а надпись-то какая: "Слава куклам!"
   - Правильно, - поддержал трубочист Яша. - Давно бы так надо.
   И эта надпись сияла желтым светом все лето, потому что каждый, кто проходил мимо, вырывал появившуюся в клумбе сорную травинку и не ленился лишний раз принести ведро воды на грядку.
   СНОВА СУДЬЯ
   Разъяренный Нашим-Вашим подобрал первую валявшуюся на дороге палку, и пошла палка гулять по спине Тузика.
   - Ах, негодник! Ах, врун! - ругался судья. - Из-за тебя я окончательно потерял доверие царя. Как я буду теперь жить, если он не возьмет меня обратно во дворец?
   - Простите, больше не буду, - визжала собака. Но судья ничего не слушал. Его ярость была так велика, что он готов был разорвать собаку на клочки. Он так сильно ударил ее палкой, что кривой сучок впился в материю и вырвал клок вместе с ватой.
   - Я тебя разрежу на куски, - пригрозил он. - А из твоей шкуры сделаю занавеску, если ты не найдешь сегодня Петрушку.
   Тузик, понуро опустив хвост и голову, побрел по улице. Прохожие наступали ему на лапы, толкали его - он ничего не чувствовал. Тузик не знал, что делать.
   Нашим-Вашим с Тузиком обошли весь город. Они проходили улицу за улицей, переулок за переулком, но Петрушки, конечно, нигде не было. "А вдруг он на базаре?" - подумал Нашим-Вашим и направился к базарной площади.
   Судья и Тузик медленно пробирались вдоль рядов. Шли мимо кадушек с медом, мимо сит для просеивания муки, мимо саней с оглоблями, телег, кастрюль и чугунов. Нашим-Вашим заметил в самом центре базара кучу жителей. Он просунул в толпу вначале голову, потом плечи и пробрался в середину круга. Там карусельщик стоял около крестьянки Матрешки и держал в руках чудесный ковер, на котором были вышиты озеро, коричневые камыши и белые лилии. А Матрешка складывала в платок монеты.
   Судье стало завидно, что комнату глупого карусельщика украсит такая хорошая вещь.
   - Отдай ковер. Я его покупаю, - сказал он.
   - Не отдам.
   - Гав! Гав! - затявкал Тузик и, желая заслужить милость хозяина, вцепился карусельщику в ногу.
   - Ай! - карусельщик отдернул ногу, бросил ковер и побежал.
   - Ай да. Тузик! Ай да, молодец! - похвалил судья собаку и бережно поднял ковер. - Кто сделал этот ковер, голубушка? - спросил судья.
   - Сама вышивала.
   - Какие руки! Золотые руки вышивали этот ковер. Ну что за руки! судья поворачивал ковер то так, то этак, а сам все погладывал на руки Матрешки, красные, с короткими пальцами, огрубевшие от работы.
   - Да не сама я... моя дочка, - поправилась крестьянка и спрятала руки за спину.
   - Ну и дочка, ну и умница, - расхваливал судья. И где только она такому научилась, ее надо к самому Формалаю пригласить. Царю нужны такие искусные работницы.
   - Что ты! Что ты, голубчик! - замахала руками Матрешка и прижала к себе стоявших рядом дочерей.
   - Которая дочка вышивала? Которая умница?
   - Это не мы, это Аленка, - пропищала самая маленькая Матрешка. Мать растерянно смотрела на судью. Подвела ее дочка, сказала. А слово не воробей: вылетит - не поймаешь.
   - Помоги-ка мне донести ковер до дому, - приказал судья.
   Матрешка бережно свернула ковер и пошла за ним. Дойдя до своего дома, судья взял у крестьянки ковер и скрылся за воротами. Матрешка с дочерьми побрела в деревню.
   А Нашим-Вашим бросил ковер на кровать и побежал к Формалаю сообщить, что он напал на след Петрушки. Судья был уверен, что там, где живет дочь кузнеца Аленка, - там должен быть и Петрушка.
   В ДОМЕ У ВАНЬКИ-ВСТАНЬКИ
   Как только Формалай услышал, что судья напал на след Петрушки, он вызвал генерала и приказал захватить преступника и привести во дворец.
   - У меня нет солдат, - возразил Атьдва. - Я не могу захватить Петрушку один.
   Царь сначала помолчал, а потом решительно взмахнул рукой и позвал слуг. Переваливаясь, как утка, выставив вперед огромный живот, с половником в руке пришел повар; следом, согнувшись, как вопросительный знак, и похлопывая друг о друга щетками, семенил чистильщик сапог; за ним спешил, забросив конец теплого шарфа за плечи, Хранитель царского платья; следом пришел дворник с метлой; потом садовник с кривыми ножницами; банщик с мочалкой и мылом. Они выстроились у дальней стены и ждали приказания.
   - Вот тебе солдаты, - указал Формалай на слуг.
   - Что я буду делать с ними? Какие из них солдаты?
   Но Формалай уже отвернулся от него. Генерал пожал плечами и скомандовал:
   - Ша-а-гом марш!
   Никто не двинулся с места.
   - Вперед! - еще громче взвизгнул генерал.
   Но все опять стояли неподвижно.
   Атьдва повернулся к Формалаю, как бы желая показать: вот, дескать, не слушаются, - но тот уже ушел из зала. Тогда генерал подошел к повару, который стоял первым, дернул его за огромную жирную ручищу.
   - Пошли.
   Повар понимающе кивнул головой и последовал за генералом, за ним и все остальные. Так они прошли по всему городу. Впереди, выпятив грудь и высоко задрав голову, перевязанную бечевкой, катился на колесиках Атьдва, за ним шел повар; он махал половником и широко открывал рот, как будто хотел откусить голову генералу. Чистильщик сапог постукивал щетками и, изредка вынимая банку с кремом, подносил ее к носу, щелкал от удовольствия языком, закрывал банку и снова клал в карман. Дворник нес на плече метлу, а садовник, который шел сзади, щелкал ножницами и отстригал от метлы прутик за прутиком. Хранитель царского платья держался за концы шарфа: а вдруг потеряется. Последним шел банщик. В руках у него была мочалка и мыльница.
   В доме Матрешки не ожидали таких гостей. Каждый занимался своим делом: Аленка вышивала новый ковер, дочери-матрешки убирались в комнате, хозяйка готовила обед, а Петрушка и Ванька-Встанька возились во дворе. Петрушка первым заметил генерала.
   - Это за мной, - сказал он.
   - Прячься, - ответил Ванька-Встанька. - Лучше всего на чердаке. Авось, не найдут.
   Мальчик взлетел по лестнице на чердак. А ВанькаВстанька, передвигаясь на руках, вполз в комнату. "Мне тоже нужно спрятаться. Вдруг генерал пришел за мной. Узнал, что меня унесли со свалки", - подумал он. Но генерал уже давно позабыл про Ваньку-Встаньку и, увидев его, только брезгливо поморщился.
   - Уйди с дороги!
   Но тот не шевелился. Атьдва изо всех сил толкнул его. Ванька-Встанька упал, но тут же поднялся.
   - Взять его! - Атьдва ткнул пальцем в дворника. Дворник не понял его приказа, потому что он привык брать "метлу", "лопату", "грабли", но "взять крестьянина"... Это не укладывалось у него в голове. - Взять, говорю тебе! - Генерал топнул ногой и тут только понял, почему слуги не послушались его во дворце. "Они не солдаты, - догадался, наконец, генерал. - С ними надо по-другому... А как по-другому?"
   Атьдва стал думать, а непривычная к размышлениям генеральская голова начала пухнуть.
   - Придумал! - воскликнул Атьдва, с радости хлопнул себя по лбу и задел, бедняга, веревку. Она соскользнула, и голова развалилась пополам. Садовник, который привык связывать метлы и букеты, подошел к Атьдва и водворил веревку на место.
   - Почистить ему сапоги. Пока будешь чистить, мы пройдем, - приказал генерал чистильщику сапог.
   Чистильщик открыл банку с кремом, как фокусник, взмахнул щетками... и воскликнул:
   - У него нет ног!
   "Не вышло", - вздохнул Атьдва.
   - Лучше я ему свой шарф подарю, - подсказал Хранитель платья. - Пока он примеряет, вы пройдете.
   Ванька-Встанька от шарфа отказался.
   Атьдва снова подошел к крестьянину, вытянул длинную шею и заглянул в комнату.
   - Очень вкусно пахнет. Пирогами. Пойди принеси! - Он посмотрел на повара. Тот с готовностью толкнул Ваньку-Встаньку, и в тот момент, когда крестьянин должен был подняться, генерал толкнул на повара стоявшего рядом чистильщика сапог, на него дворника, потом садовника. Хранителя платья и банщика. Образовалась куча мала, генерал на четвереньках переполз через нее и очутился в избе. Следом за ним вполз банщик, потом садовник и все остальные.
   Матрешки сбились в кружок и загородили Аленку. Но генерал Атьдва заметил ее.
   - Эй, девчонка, скажи нам, где Петрушка? - грозно потребовал генерал. - Мы знаем, что ты и Петрушка большие друзья. Говори живее...
   - Или я зажарю тебя, - сказал повар.
   - А я остригу тебя садовыми ножницами, - добавил садовник.
   - А я вымету метлой, - подхватил дворник.
   - А я запру в самый большой шкаф, - пригрозил Хранитель платья.
   - Слышишь, говори скорее, где Петрушка, - повторил Атьдва.
   Аленка молчала. Она решила ни за что не выдавать своего товарища.
   - Возьмите ее, - сказал генерал. - Я научу ее отвечать, когда спрашивают. Я отведу ее во дворец.
   Генерал схватил Аленку за короткую косичку и потянул к себе. Аленка отмахнулась, но вырваться не могла. Атьдва дернул сильнее. Тогда девочка вцепилась в генеральские медали. Ра-а-з! Дернула - и две медали покатились по полу.
   - Утопить ее! Утопить! - закричал Атьдва. - Бросьте в море!
   Но никто не выполнил его приказа. Атьдва переводил взгляд с одного слуги на другого и вдруг увидел мыльницу в руках банщика.
   - В море ее! В море! Бросьте в море. Пусть она там купается.
   Привыкший к таким приказаниям банщик вскинул легкую девочку на плечо и побежал к морю. Генеральский повар и все слуги двинулись вслед за ним.
   С чердака Петрушка видел, как генерал и его "солдаты" боролись с Ванькой-Встанькой. Когда же мимо него банщик прошел с Аленкой на плечах, и за ним с криками "В море ее, в море!" промелькнули все остальные, мальчик не смог утерпеть. Он спрыгнул с чердака и, стараясь, чтобы его не заметили, пошел следом. Генерал и слуги бежали быстро, даже повар, пыхтя и отдуваясь, не отставал от других.
   Петрушка прибежал к берегу, когда банщик зашел в воду по пояс и швырнул Аленку в море.
   - Спасите! Спасите! Петрушка! - раздался слабый крик. Красное с белыми цветами платье надулось, как пузырь, и поплыло в море.
   - Аленка, я спасу тебя! - мальчик с криком бросился в море.
   - Держите его!
   Атьдва первый вцепился Петрушке в рыжие волосы. Хранитель царского платья посмотрел по сторонам: что же ему делать? - и набросил на мальчика одеяло, украденное в доме Матрешки. Садовник, повар и чистильщик сапог взвалили запеленатого в одеяло Петрушку на плечи и понесли во дворец.
   - К Формалаю его! - закричал генерал и, радостно улыбаясь, покатился на колесиках вслед за слугами, несшими Петрушку.
   ОДЕЖДА С ДЕРЕВА
   Странная процессия двигалась этим утром по лесной тропинке. Впереди, позвякивая медалями и держась руками за веревку, которая связывала его лопнувшую голову, катился на колесиках генерал. Следом за ним шли "солдаты". Хранитель платья нес Петрушку, завернутого в одеяло. Генерал боялся нести Петрушку в город: увидят ремесленники, что попался их любимец Петрушка, и тогда прощай опять спокойствие... Атьдва остановился.
   - Стоп! - скомандовал он. Но "солдаты" продолжали идти. "Не понимают", - догадался Атьдва и повторил приказ по-другому: - Отдыхайте, привал.
   Обрадовались "солдаты", остановились. Атьдва облюбовал у журчащего ручья липу и ткнул в нее пальцем.
   - А ну-ка, садовник, - выбрал он исполнителя, - повесь Петрушку на липу.
   Садовник не двинулся с места. Генерал рассердятся, стал думать, как отдать приказ, и голова его начала пухнуть... Он покрепче сжал ее ладонями и проговорил:
   - А ну-ка, садовник, привей Петрушку вместо черенка на вершину липы.
   Садовник отобрал у всех пояса и ремни, связал их вместе, и получилась длинная веревка. К одному концу веревки садовник привязал камень, швырнул его вверх, и камень упал по ту сторону липы. Другим концом веревки садовник обвязал Петрушку. "Солдаты" вместе с генералом дружно потянули конец веревки, и Петрушка поплыл вверх.
   - Вот я какой! - генерал постучал себя в грудь. - Я расправился с Петрушкой, насмешником и озорником. Я отомстил ему за то, что он распустил армию. Дождь смоет с него краску, солнце выжжет материю, а птицы растащат его на клочки. Никто и не вспомнит, что был когда-то на свете Петрушка.
   Атьдва радовался, но радовался он напрасно, потому что в эту минуту раздался звучный голос Петрушки.
   - Ой, ля-ля! Ой, ля-ля! Здесь рубашки дают. - Рука Петрушки тянулась вниз и трясла черную рубашку с жемчужными пуговицами.
   - Это ты ему дал? - повернулся Атьдва к Хранителю царского платья.
   - Нет, я не давал.
   - Ой, ля-ля! Ой, ля-ля! - опять разнесся голос Петрушки. - Здесь, на том свете все дают, и ботинки, и шарфы.
   Петрушка доставал с веток то блестевшие брюки, то черный шелковый шарф. Внезапно ликующий крик Петрушки оборвался, непонятно пророкотал чей-то бас.
   Генерал не обратил на это внимания. Он приказал своим "солдатам" немедленно спустить Петрушку на землю. Они отпустили конец веревки, и Петрушка грохнулся на землю. Генерал схватился за петлю. И около петли разгорелся спор.
   - Меня привяжите, - требовал повар. - Мне нужен новый колпак и новая поварская куртка.
   - Нет, меня, - доказывал чистильщик сапог. - Мне нужен парадный костюм.
   - Меня! Меня! - слуги отталкивали друг друга, и каждый тянул веревку к себе.
   - Молчать! - закричал Атьдва. - Привяжите меня. "Солдаты" не осмелились ослушаться. Так же как Петрушку, генерала обвязали вокруг пояса и стали подтягивать на дерево. Ноги с колесиками смешно болтались в воздухе, а сума звенела медалями, задевая за ветки. Недоверчивая и жадная генеральская свита уставилась вверх.
   На лице творилось что-то непонятное. Мелькали руки, доносились голоса. "Отдай, - рычал чей-то бас. - Мое это, а не твое". - "Нет, мое", не сдавался скрипучий голос генерала. Трещали сучья. Изумленные "солдаты" раскрыли рты и нечаянно выпустили конец веревки. На землю упал извивающийся клубок. Клубок покатился по траве. Мелькали то генеральские колесики, то рукава рубашки с пуговицами-жемчужинами, то круглая голова с дыркой на затылке.
   - Копилка! - догадался Хранитель платья, и этот возглас услышал генерал. Он разжал руки, взглянул на своего противника. И верно: подмятый им, на траве, раскинув руки, лежал Копилка.
   - Хи-хи, - сказал генерал, не двигаясь с места.
   Очень был потешный вид у Копилки: ноги кривые, живот отвислый, а шея тонкая-тонкая.
   - Виноват. Хи-хи, - извинился генерал.
   - Ха-ха! - вырвалось у дворника.
   - Ха-ха-ха! - захохотали все кругом.
   Копилка стал одеваться. Петрушка не стал ждать, пока поделят одежду. Он помчался по тропе, петляя, как заяц.
   ШИШКИ
   Петрушке необыкновенно повезло, что Атьдва вздумалось повесить его на той самой липе, где Копилка сушил свое белье, выстиранное в ручье. Поэтому-то мальчику удалось спастись и оставить в дураках генерала и всех его помощников. "Теперь никто меня не догонит", - обрадовался Петрушка, и его красная рубашка замелькала между зелеными кустами. Но оказалось, что убежать от генерала было не так просто. Атьдва катился за ним на колесиках, придерживая суму, чтобы медали не звенели так громко и не спугнули беглеца. Копилка после того, как из его туловища вытряхнули все деньги, стал легким, и каждое дуновение ветра гнало его вперед. Он обогнал генерала и его слуг и на повороте тропинки заметил красную рубашку. Но когда он выбежал на полянку, мальчика и след простыл. Копилка посмотрел в одну сторону, в другую, заглянул подкует, и в этот момент чуть ему не на голову упала шишка. Копилка поднял голову вверх. Там ничего не увидел и со злостью наступил на шишку ногой. Вдруг между чешуйками блеснула монетка. Воровато оглянувшись, Копилка сунул ее в щель на голове, подождал, когда она прокатится по пустому туловищу, и бережно погладил подошву ноги, куда она упала.
   - А есть ли еще? - разгорелся у него аппетит, и он стал осматривать каждую шишку. Обнаружил монету и снова стал искать. За этим занятием и застал его генерал.
   - Вы что-нибудь потеряли, господин Копилка? - поинтересовался генерал.
   - Иди скорее, держи мальчишку! - рявкнул Копилка, а сам стоял на месте.
   - Я не могу оставить вас в лесу, - не уступал генерал. Он чувствовал, что Копилка неспроста стоит на одном месте.
   - Отпустите слуг, - прошипел помещик. - Я вам объясню...
   Атьдва отправил слуг вперед и вместе с Копилкой стал искать деньги. А пока они кланялись каждой шишке, Петрушка был таков... Ведь это он забрался на сосну, спрятал в шишках несколько монет, которые достались ему при дележке Копилкиного богатства.
   ВМЕСТО ЯДРА
   Петрушка долго бродил вокруг тюрьмы. Ему очень хотелось увидеть отца, но он не знал как. Недалеко от тюрьмы возле оставленной казармы Петрушка увидел пушку. Солдаты бросили ее, когда распустили армию. "А не поможет ли мне пушка пробраться к отцу" - подумал мальчик и побежал искать кузнеца.
   - Дяденька Игнат, помогите. Я очень хочу встретиться с отцом. Я даже придумал.
   Сначала затея Петрушки кузнецу не очень понравилась. Он долго отговаривал мальчика, но тот стоял на своем, и кузнец Игнат сдался. Он попросил ткача Сидора, трубочиста Яшу перенести пушку в огород Терентия.
   На другой день, когда заходящее солнце ласково смотрело на город. Петрушка и Игнат уже стояли у пушки. Пальцы у кузнеца слегка дрожали.
   - Может быть, передумаешь, мальчик, - обратился он к Петрушке. - Я так давно не стрелял. Вдруг промахнусь, и ты попадешь в руки стражникам.
   - Я верю тебе, дядя Игнат, - прошептал Петрушка. - Ты не промахнешься.
   Игнат обнял мальчика и ласково подтолкнул к жерлу пушки. Петрушка с трудом забрался туда.
   - Не страшно, не боишься? - спросил кузнец.
   - Нет, не боюсь. - Но на самом деле Петрушке было очень страшно, по спине пробегали предательские мурашки, а зубы выбивали легкую дрожь. Да и не удивительно. Ведь не каждый, даже очень смелый мальчик, решится сидеть в пушке и ждать, как им выстрелят в окно тюрьмы.
   - Желаю счастья, мальчик, - проговорил кузнец, и гром выстрела прокатился над тихим городом.
   Испуганные жители выглянули из окон. Грозы не было, небо было ясным, голубым.
   Мастер Трофим, закованный в цепи, сидел в камере, и на сердце у него было тяжело. Он страшно беспокоился о сыне и горевал о всех тех, кому теперь ничем не мог помочь. Ведь жителям города Формалайска было без него, ой, как плохо! Некому теперь было починить прохудившиеся от тяжелого труда руки крестьян, никто не мог залатать стертые от долгого стояния ноги ткачей. А больше всего мастер Трофим раскаивался в том, что не пришил когда-то ноги Ваньке-Встаньке. "Испугался Формалая. Эх, ты!" - ругал он сам себя и дал себе слово: как только выйдет из тюрьмы, в первую очередь пришьет ноги Ваньке-Встаньке.
   Мысли его были прерваны. Зазвенело стекло, и прямо в руки Трофима упало что-то мягкое.
   - Петрушка! - нащупав колокольчик на колпаке, прошептал Трофим.
   - Папа!
   - Сынок мой, родимый...
   - Как я соскучился! - прижался к отцу Петрушка. Он рассказал, как его хотели сжечь на костре, чуть не повесили в лесу.
   - Трудно тебе пришлось без меня, - вздохнул отец.
   - Трудно? Да ты не беспокойся, папа. У меня много друзей. Они всегда помогут.
   - Вот и встретились, сынок... Ты жив! - обнимал сына Трофим. - А меня вот держат в тюрьме, заставляют шить солдат... Только я ни за что не буду.
   - Верно, папа. Дяденька Игнат тоже говорит: не надо шить солдат для того, чтобы они погибали на войне.
   Время летело быстро. Отцу и сыну казалось, что они только что встретились, а на самом деле ночь уже прошла. Мастер Трофим подал сыну зонт, и мальчик выпрыгнул из окна и мягко опустился по ту сторону рва прямо в заросли крапивы.
   ПОДАРОК ПЕТРУШКИ
   Петрушка спрятался в доме огородника. Он опасался выходить на улицу. Ему казалось, что Атьдва рассказал обо всем во дворце, и теперь слуги царя разыскивают его по всему городу.
   А в городе Формалайске был большой праздник - день рождения Формалая. На всех улицах висели флаги, около дворца беспрестанно играл оркестр: громко били барабаны, трещали трещотки.
   Все богатые жители города готовили правителю свои подарки. Владельцы гончарных мастерских несли во дворец расписанные узорами глиняные бочонки. Владельцы ткацких мастерских - куски самого лучшего сукна, лавочники - головы сахара и сыра.
   - Я тоже хочу поднести Формалаю подарок, - заявил Петрушка кузнецу Игнату. - Сделай мне, пожалуйста, жестяную коробку.
   Игнат недоумевающе взглянул на мальчика, но коробку все же сделал. Петрушка поймал воробья, который жил во дворце за оконными наличниками, а кормиться прилетал к огороднику, потому что во дворце дворники так чисто мели двор и сад, что там поживиться было совсем нечем. Потом Петрушка сплел из тонкой проволочки маленькую корзиночку, положил туда трут, поджег его и привязал к лапке воробья, а птичку положил в коробку.
   "Подарок Петрушки", - написал он на крышке розовой краской. И огородник Терентий отправился вручать подарок. Стражник, стоявший у ворот дворца, принял подарок и, не глядя, положил в общую кучу.
   Во дворце шел пир. В тронном зале стояли три больших стола. Приближенные правителя вручали царю свои дары. Формалай складывал все дары около себя на столике, всем говорил "спасибо" и улыбался. У него было замечательное настроение. Ему казалось, что сейчас все его любят, уважают и беспрекословно слушаются. Но вот все подарки были вручены, и царю сразу стало скучно.
   - Эй, принесите сюда подарки от жителей!
   Два повара и дворник кинулись выполнять приказание и вскоре вернулись нагруженные огромным ворохом самых разнообразных коробок, свертков, подносов и пакетов.
   - Что это такое? - обратил внимание Формалай на жестяную Петрушкину коробку.
   "Подарок Петрушки", - прочитал Хранитель царской памяти.
   Генерал Атьдва спрятался за спину гостей: сейчас правитель опять вспомнит, что генерал упустил Петрушку.
   - Выбросьте эту дрянь подальше, - предложил осторожный судья. - Никогда не надо ждать добра от этого шалопая.
   - Глупости, - возразил Формалай и потянул коробку к себе. - Просто в этот день мальчик решил порадовать своего царя. - Формалаю казалось, что в такой праздник даже Петрушка не посмеет его обидеть.
   Формалай открыл коробку.
   Оглушенный шумом и ослепленный ярким светом воробей выпорхнул и запутался в бороде правителя.
   - Кыш, разбойник! - Формалай хотел поймать воробья, но тот ловко увернулся и вцепился в царские волосы. - Кыш-кыш! - царь замахал руками, и от этого тлеющий трут вспыхнул ярче, и на бороде и в волосах появилось небольшое пламя.
   - Горит, царь горит! - раздался вопль Хранителя памяти. - Туши-и-и!
   Он замахал перед носом царя чалмой. От движения воздуха борода Формалая разгорелась еще ярче. А легкая шелковая чалма тоже вспыхнула.
   Хранитель памяти с ужасом бросил чалму в угол. Она полетела к окну и ударилась о легкую занавеску. Занавеска вспыхнула.
   Перепуганный воробей метался по залу и поджигал то бумажные фонарики, украшавшие потолок, то разноцветные ленты и флаги, пока не догадался окунуться в тарелку с черепашьим супом. Трут зашипел и погас. Ручка у корзиночки перегорела, и, освободившись от ноши, воробей выпорхнул в окно и улетел.
   А в царском дворце продолжалась тревога. Слуги таскали ведра с водой.
   Наконец все-таки пожар потушили.
   Жидкий черный дым плыл из раскрытых окон. Спальня царя сгорела, и он ходил в пропахших дымом комнатах и искал, где бы прилечь. Обгоревшие флаги казались ему обшитыми траурной лентой, как будто сегодня отмечался не день его рождения, а день гибели.
   Хранитель памяти потирал голую лысину и никак не мог прикрыть ее обгоревшей чалмой.
   Генерал очищал покрытый сажей мундир, но чем больше тер, тем больше размазывал сажу.
   - Какое безобразие, - негодовал он. - В такой день - и пожар.
   В ТРУБЕ
   На следующее утро после пожара правитель созвал тайный совет. На совете было только трое: сам Формалай, генерал Атьдва и помещик Копилка. Положение в тряпичном царстве было очень тревожное. Формалай был так расстроен последними событиями, что постоянно почесывал затылок, и после каждого почесывания у него в руках оставался целый клок волос.