Фармер Филип Хосе. Божий промысел

   Объяснять он не стал и, бросив: "Пока", заковылял по боковой тропинке. Короткие ножки двигались, казалось, совершенно независимо от вытянутого крокодильего туловища. Пару секунд я смотрел ему вслед, стараясь унять дрожь, затем вернулся к дереву, где оставил бак, и вскинул его на плечи.
   Шли мы быстро. Алиса была настолько подавлена, что даже не замечала собственной наготы.
   - Меня очень пугают такие случаи, - проговорила она наконец. - Как человек может принять подобный облик?
   - Выясним, - произнес я с наигранным оптимизмом. - Кажется, стоит быть готовыми к чему угодно.
   - Пожалуй, и то, что миссис Дурхам вам нарассказала на Базе, - правда.
   Я кивнул.
   Незадолго до того как Зону оцепили войска, жена профессора переправилась на другой берег реки, где, как она знала, находился ее муж. Пусть он и провозгласил себя богом - она его не боялась.
   На всякий случай миссис Дурхам прихватила с собой двух адвокатов. Внятно описать, что же именно случилось на другом берегу, она не сумела, но некая сила, управляемая, по-видимому, доктором Дурхамом, обратила несчастную в огромную хвостатую обезьяну, заставив спасаться бегством. Оба адвоката, превращенные в скунсов, тоже были вынуждены ретироваться.
   - Я не могу понять, как Дурхам это делает, - заметила Алиса, поразмыслив над этими странными событиями. - Откуда у него такое могущество? И какими орудиями он пользуется?
   Несмотря на жару, по телу у меня побежали мурашки. Не стоило говорить ей, что я являюсь главной причиной происходящего. Я и без того чувствовал себя достаточно виноватым.
   Более того, если я начну объяснять ей, во что верю, она решит, что я совсем спятил.
   Тем не менее именно так и обстояли дела. Потому-то я и вызвался добровольцем на это задание. Кто заварил кашу, тому и расхлебывать.
   - Пить-то как хочется, - пробормотала Алиса. - Папаша, как насчет глотка воды? Другой возможности нам может не представиться.
   - Черт, - рявкнул я, снимая со спины бидон, - не называйте меня папашей. У меня есть имя - Даниэль Темпер, и я не настолько стар...
   Я примолк. По возрасту я ей и впрямь годился в отцы.
   В захолустье штата Кентукки, во всяком случае.
   Догадавшись, о чем я думаю, она улыбнулась и протянула мне небольшую кружку, которую отстегнула от бака.
   - Возраст мужчины таков, насколько он чувствует себя мужчиной, прорычал я. - А я ощущаю себя не старше тридцати.
   Тут в лунном свете на тропинке что-то мелькнуло.
   - Ложись, - шепнул я Алисе.
   У нее только-только хватило времени нырнуть в траву. Мне мешал бак, так что я решил остаться и встретить опасность лицом к лицу.
   Разобрав, что именно движется по тропинке, я пожалел, что не бросил бидон. Неужели в этом позабытом Богом краю не осталось ни одного человеческого существа? Сначала - Аллегория. Теперь - Осел.
   - Привет, братец! - поздоровался он и, прежде чем я успел поставить бак на место, запрокинул назад чудовищную голову и огласил окрестности громовым хохотом - не то "ха-ха", не то "иа-иа".
   Мне-то было не до смеха. Слишком у меня были натянуты нервы, чтобы притворяться, будто мне весело. К тому же от него сильно несло Хмелем. Меня едва не вывернуло, прежде чем я отшатнулся.
   Осел был высок и, в отличие от большинства ослов, покрыт короткой светлой шерстью. Стоял он, как челодек, - на двух ногах, но украшенных широкими копытами. Голову его венчали два длинных волосатых уха, но во всех остальных отношениях это был самый обычный человек, какого можно встретить на улице - или в лесу. Звали его, как он не замедлил представиться, Поливиносел.
   - Что это за бидон? Зачем он тебе?
   - Тащу наружу контрабандой Хмель, - соврал я.
   Он осклабился, обнажив длинные желтые лошадиные зубы.
   - Самогонщик, ха! Только чем тебе за нее платят? Для почитателей Bee-Быка деньги ценности не имеют.
   Поливиносел вытянул правую руку - большой палец и два средних были согнуты, указательный и мизинец торчали прямо.
   Когда я не сразу ответил тем же, он нахмурился было, но расслабился немного, стоило мне повторить его жест.
   - Я занимаюсь контрабандой из любви к искусству, - сообщил я. - А также для того, чтобы распространять свет истины.
   Откуда взялась последняя фраза, ума не приложу. Скорее всего она явилась следствием его ссылки на "почитателей" и похожего на религиозный символ знака, который показал Поливиносел.
   Поливиносел протянул большую волосатую руку и отвернул кран на баке. Не успел я пошевелиться, как он наполнил сложенную лодочкой ладонь, поднес к губам и с шумом выпил, но тут же выплюнул, обрызгав меня с головы до ног.
   - Тьфу! Да это же вода!
   - Разумеется, - обиженно отозвался я. - Избавившись от Хмеля, я наполняю бак обычной водой. Если меня ловит патруль, объясняю, что тащу в эти места контрабандой чистую воду.
   Поливиносел снова заржал и хлопнул себя в восторге по бедру. Звук был, как у топора, вонзающегося в дерево.
   - И это еще не все, - понесло меня. - Я уже договорился кое с кем из высокого начальства, и они позволяют мне проходить через кордон в обмен на Хмелек.
   Поливиносел подмигнул, взревел и снова хлопнул себя по бедру.
   - Разложение, а, братец? Рыба гниет с головы! Пройдет совсем немного времени, скажу я тебе, и Бычий Хмель распространится по всему миру.
   Он снова изобразил тот знак, и на сей раз я ответил без промедления.
   - Прогуляюсь с тобой милю-другую, братец. Мои почитатели - местный культ Осла - справляют неподалеку отсюда праздник плодородия. Может, присоединишься к нам?
   Я вздрогнул и с жаром ответил: - Нет, спасибо.
   Однажды вечером мне довелось наблюдать за одной из таких оргий в полевой бинокль. В двух сотнях ярдов от границы запретной территории полыхал огромный костер. В свете этого адского пламени были отчетливо видны белые тела мужчин и женщин, сплетающиеся в безумном, бесстыдном танце. Эта сцена еще долго стояла у меня перед глазами и даже являлась мне во сне.
   Услыхав мой отказ, Поливиносел снова завопил по-ослиному и хлопнул меня по спине - вернее, по баку. От неожиданности я упал на четвереньки в траву и чуть не зашипел от бешенства. Меня раздражало его наглое дружелюбие, а кроме того, я боялся, что он погнул тонкие стенки бака и швы разойдутся.
   Но встать я не мог не поэтому. Я не мог пошевелиться, глядя в огромные голубые глаза Алисы.
   Поливиносел издал громкий, радостный вопль, опустился на четвереньки, подсунув свою уродливую, увенчанную ослиными ушами башку Алисе под нос, и взревел:
   - Ай-оо! Божья коровка, прилетела с неба съесть кусочек хлеба!
   Он схватил Алису за талию, встал и, подняв ее высоко в воздух, принялся вертеть и так и этак, рассматривая в ярком свете луны, словно незнакомую букашку, которую поймал в траве.
   - Чертов осел! - взвизгнула Алиса. - Убери свои грязные лапы, ты, скотина!
   - Я Поливиносел! Местный бог плодородия! - проревел он. - Это моя обязанность - и привилегия - проверять твои достоинства. Скажи мне, дочь моя, молила ли ты недавно о мальчике или девочке? Как твой урожай? Дружно ли взошла капуста? А лук и репа? А курочки твои хорошо несутся?
   Вместо того чтобы испугаться, Алиса рассердилась.
   - Ладно, ваше ослейшество, а теперь не угодно ли меня опустить? И не смотрите на меня похотливыми зенками. Если вам так хочется того, о чем я догадываюсь, поторопитесь на оргию. А то почитатели вас не дождутся.
   Поливиносел разжал пальцы. К счастью, гибкая и легкая Алиса приземлилась на ноги и кинулась было прочь, но он схватил ее за руку.
   - Не туда, моя славная дочурка. Неверные охраняют границу всего лишь в нескольких сотнях ярдов отсюда. Ты же не хочешь, чтобы тебя поймали? Тогда тебе не удастся упиться Божественным Хмелем, а ты ведь этого хочешь?
   - Спасибо, я о себе сама позабочусь, - прохрипела Алиса. - Оставь меня в покое. Плохие времена настали. Девушка уже вздремнуть на травке не может, чтобы какому-нибудь мелкому божку не взбрело в голову покувыркаться!
   Алиса быстро освоила местный жаргон.
   - Ладно уж, дочка, не порицай нас, божков, за это. Особенно рез ты сама сложена как богиня.
   И, издав титанический рев, едва не сбивший нас с ног, Поливиносел схватил нас за руки и поволок по тропинке.
   - Пошли, пошли, малыши. Я вас перезнакомлю со всеми. Ох, какой у нас сейчас праздник будет на Пиру Осла!
   Вновь раздалось оглушительное наглое ржание. Теперь я понял, почему Дурхам выбрал для этого парня такое воплощение.
   Эта мысль сразу повлекла за собой другие. Вопрос в том, как ему это удалось? В сверхъестественные силы я, разумеется, не верил. Если они и существуют, человеку ими не овладеть. А все, что происходит в этой вселенной, подчиняется законам физики.
   Возьмем, к примеру, уши и копыта Поливиносела. Шагая рядом с ним, я получил неплохую возможность осмотреть их.
   Положим, они видоизменились, стали похожи на ослиные, однако тот, кто это сделал, явно не имел перед собой точного изображения осла. По сути, уши так и остались человеческими, только вытянулись и покрылись шерсткой.
   Что касается ног, они тоже были человеческими, а не ослиными. Ступней, правда, не было, но светлые копыта, очень похожие на лошадиные, состояли на вид из того же вещества, что и ногти. Сквозь них просматривались слабо различимые контуры пяти пальцев.
   Было совершенно ясно, что какой-то хирург-скульптор изменял очертания человеческого поначалу тела.
   Я бросил взгляд в сторону Алисы, пытаясь понять, что она думает о нашем поводыре. В гневе она была величественна. Как грубо высказался Поливиносел, майор Льюис обладала великолепной фигурой. Она принадлежала к тому сорту девушек, которых всегда выбирают президентом студенческого сестринства, королевой бала на институтских вечерах, а затем выдают замуж за сына сенатора. К тому сорту, который и не глядел на меня, когда я корпел в Трэйбеллском университете.
   - Послушай-ка, ты, - взревел Поливиносел, вдруг остановившись, - как тебя зовут?
   - Даниэль Темпер, - ответил я.
   - Даниэль Темпер? Д. Т.?[ Д: Т. - общепринятое сокращение Deh'rium tremens (лат.) - белая горячка. ] Ох-ха-хо-ха-ха! Послушай, старина Д. Т., бросай ты свой бидон! Зачем таскать на себе эту тяжесть? С ней ты смахиваешь на осла, на подлинно вьючное животное? Я не желаю, чтобы кто-нибудь здесь мне подражал, понял? Хо-ха-н-а-а! Дошло?
   И он ткнул мне под ребра пальцем, твердым, как рог.
   Я едва не врезал ему. Никогда в жизни я так не ненавидел человека - или бога. Дурхам просчитался, думая, что накажет его. Поливиносел явно гордился своим превращением и, если я правильно его понял, извлекал из него пользу в такой степени, что даже насадил свой культ. Разумеется, он не первый, кто создал религию из собственных недостатков.
   - А в чем же я тогда стану таскать Хмель?
   - Да какая разница? - ответствовал он. - Твои мелочные делишки не помогут распространению божественного Напитка. Оставь это рекам мира и Махруду, Бык имя его. - Он снова сделал тот забавный знак.
   Спорить с ним я не стал - а то он бы просто сорвал бидон с моей спины. Я не спеша отстегнул шлейки, а Поливиносел помог мне - подхватил бак и зашвырнул его в темноту леса.
   И тут же я ощутил страшную, немыслимую жажду.
   - Не нужна тебе эта дрянь! - взревел Поливиносел. - Пошли со мной на поляну Осла. Там у меня маленький чудный храмик - без такой, конечно, роскоши, как в Цветочном дворце Махруда, да пребудет он Bee-Быком! - но очень славный. Повеселимся!
   Все это время осло-бог не переставал бесстыдно пожирать глазами Алису, и стремления его были заметны... невооруженным глазом. Как и все здешние дегенераты, он был абсолютно лишен сдерживающих начал. Будь у меня пистолет, я бы его пристрелил, не раздумывая. Если бы, разумеется, здесь могли взрываться патроны...
   - Слушай, - огрызнулся я, от злобы бросив всякую осторожность. - Мы пойдем туда, куда мы пожелаем. - Я схватил девушку за руку. Кажется, это становится модным. - Идемте, Алиса. Бросим этого надутого осла, Полнвиносел преградил нам дорогу. Чуть монголоидный разрез глаз делал его еще больше похожим на упрямого мула - огромного, злобного и сильного, с особым упором на злобность.
   - Даже не надейтесь, - прогремел он, - что вам удастся разозлить меня настолько, что я причиню вам вред, чтобы вы могли настучать своему пастырю, а тот - Махруду* Не введете меня во искушение гнева! Это было бы смертным грехом, вы, смертные!
   Вопя, что я, дескать, не способен возмутить его олимпийское спокойствие, он одной рукой обвил мою шею, а другую запустая мне в рот и дернул за верхнюю челюсть.
   - Как мне надоело твое шамканье!
   Ослабив удушающую хватку, Поливиносел швырнул мою вставную челюсть в кусты. Я метнулся туда, где, как мне показалось, белели на земле мои зубки, и, упав на четвереньки, стал лихорадочно шарить вокруг, но найти их не мог.
   На ноги меня поднял вопль Алисы - поднял слишком быстро, так что я здорово звезданулся головой о сук. Невзирая на боль, я обернулся, чтобы посмотреть, что случилось, и напролом кинулся через кусты, но, больно ударившись обо что-то лодыжкой, полетел лицом вниз, да так, что дух вышибло.
   Встав, я увидел, что споткнулся о собственный бак с водой.
   Не успев возблагодарить каких-либо богов за эту удачу, я подхватил его, бросился к Поливиноселу с Алисой и с размаху обрушил бак Ослу на темя. Тот беззвучно обмяк. Я отшвырнул бак и наклонился к Алисе:
   - С вами все в порядке?
   - Д-да, - всхлипнула она и уткнулась носом в мое плечо.
   Я решил, что она скорее испугалась и разозлилась, чем была всерьез изнасилована. Я потрепал Алису по плечу - кожа у нее оказалась восхитительно гладкой - и погладил по длинным черным волосам, но рыдания продолжались.
   - Грязный скот! Сначала он погубил мою сестру, а теперь ко мне подбирается!
   - Что?
   Она подняла голову - вернее, опустила, ибо была на дюйм, а то и два выше меня.
   - Пегги - моя сводная сестра, дочь моего отца от первого брака. Ее мать потом вышла замуж за полковника Рурка. Но мы всегда были близки.
   Я хотел бы порасспросить ее, но другие дела требовали моего внимания.
   Перевернув Поливиносела на спину, я убедился, что сердце бьется. Из раны на затылке сочилась обыкновенная красная кровь, а не ихор, которому положено течь в жилах божеств.
   - Первая группа, - прокомментировала Алиса. - Как и была. За него не беспокойтесь. Он заслуживает смерти. Скудоумный, донжуанистый оглоед, который втянул мою сестру в...
   Не закончив фразы, она застыла с открытым ртом. Я проследил ее взгляд и увидел, как растекается по земле наша вода.
   Вновь я ощутил острый приступ жажды - чисто психологической, но от того, что я это сознавал, во рту не стало менее сухо.
   - Так вдруг пить захотелось! - прохрипела Алиса, схватившись за горло.
   - Ничего не поделаешь, - ответил я, - пока не найдем источник незараженной воды. А чем дольше мы тут стоим, тем сильнее будем хотеть пить.
   Бак был пуст. Нагнувшись, чтобы удостоверить сей печальный факт, я заметил у кустов нечто белеющее. Это оказались мои зубы. Повернувшись к Алисе спиной, я водрузил их на .место и, чувствуя себя несколько увереннее, напомнил ей, что пора отправляться в путь.
   Так мы и поступили. Разговоры Алисы все еще вертелись вокруг воды.
   - Должны же здесь оставаться колодцы или ручьи, куда не просочилась зараза. Ведь Хмель течет только в реке, так?
   - Если бы я был в этом уверен, то не стал бы брать с собой бак, ехидно ответил я.
   Она открыла рот, чтобы возразить, но тут мы услыхали голоса впереди, увидели пламя приближающихся факелов и поспешно спрятались в кустах.
   Идущие по тропе громко распевали. Мелодию они позаимствовали из "Боевого Гимна Республики", но текст был на сильно исковерканной латыни ударения приходилось расставлять там, где того требовала музыка; впрочем, пришельцев это не беспокоило. Вряд ли хоть один из них понимал, что поет.
   Orientis partibus Adventavit Asinus, Pulcher et Fortissimus, Sarcinis Aptissimus[Со стороны рассвета возносится Осел, прекрасный и мощнейший, к почитанию наиболее подобающий (лат.).].
   Orientis partibus Adventavit... ай-и-и-и!!!
   Толпа завернула за поворот тропы и наткнулась на своего истекающего кровью бога.
   - Пошли отсюда, - прошептала Алиса. - Если поймают, разорвут в клочья!
   Я, однако, хотел остаться и понаблюдать за этими людьми, чтобы по их поведению выработать правильную линию общения с туземцами. Алиса согласилась со мной. Несмотря на нашу обоюдную неприязнь, я должен был признаться, что ума и смелости ей не занимать. А для нервозности у нее были серьезные причины.
   Толпа повела себя не так, как я рассчитывал. Вместо того чтобы причитать и плакать, они сбились в кучу, явно не зная, что делать. Сначала я ничего не мог понять, но несколько брошенных фраз прояснили причину столь странного поведения - они просто опасались вмешиваться в дела полубога, даже такого полу-, как Поливиносел.
   Их нерешительность только подчеркивалась молодостью - среди них не оказалось ни одного старше двадцати пяти, и все были великолепно сложены.
   На тропе позади нас кто-то громко затрещал ветками. Мы с Алисой подпрыгнули от неожиданности. Ослопоклонники пустились наутек, как стая перепуганных кроликов. Мне хотелось присоединиться к ним, но я остался, лихорадочно молясь в душе, чтобы это не оказалось еще одно невообразимое чудище.
   Но это был всего-навсего обнаженный туземец, тощий и высокий, с длинным тонким носом, похожий на преподавателя колледжа. Сходство усиливалось тем, что нос он уткнул в книгу. Я уже говорил, что при свете луны можно было свободно читать, но, правду сказать, не ожидал, что кто-то так и сделает.
   Ученую внешность некоторым образом портила висящая у него на плечах мертвая белка размером с колли. Наверное, туземец возвращался с охоты, хотя я никогда прежде не слышал, чтобы на белок охотились ночью. Да и оружия у него не было.
   Удивительно было все, кроме размеров белки - я уже видывал снимки огромных зверей, сделанные в пограничных участках Зоны.
   Меня интересовало, что туземец предпримет, заметив Поливиносела. Но тот разочаровал меня. Подойдя к распростертому телу, он, нисколько не колеблясь и ничем не показывая того, что зрит бога, спокойно переступил через его вытянутые ноги и последовал дальше, не поднимая носа от страниц.
   Я взял Алису за руку.
   - Пошли за ним!
   Мы следовали за чтецом примерно с полмили, прежде чем я решился окликнуть его. Он остановился, опустил белку на землю и спокойно подождал нас.
   Я спросил у него, не заметил ли он лежащего на тропинке Поливиносела.
   Незнакомец недоуменно покачал головой.
   - Я видел, как вы через него переступили, - заметил я.
   - Я ни через кого не переступал, - уверенно ответил ученый. - Тропинка была совершенно свободна. - Он пригляделся ко мне. - Вы, как я вижу, новичок. Наверное, только-только попробовали Хмель. Иногда поначалу он вызывает странные ощущения и видения. Понимаете, чтобы привыкнуть к нему, нужно время.
   Тут я возражать не стал, зато в отношении Поливиносела решил поспорить. Стоило мне упомянуть это имя, как ученый просиял, улыбнулся покровительственно и осмотрел меня поверх своего носа.
   - О, мой друг, знаете ли, не следует верить всему, что слышишь. Только из-за того, что большинство, которое всегда невежественно и глуповато, предпочитает объяснять новое в терминологии древних суеверий, разумному человеку вроде вас нет никакой нужды принимать все это на веру. Я предложил бы вам отбросить все, что слышите, - за исключением" разумеется, того, что говорю вам я, - и полагаться в дальнейшем только на способность логически мыслить, которой вы, к вашему счастью, наделены от рождения и которую развили, обучаясь в университете, при условии, разумеется, что учреждение, которое вы посещали, не было лишь тренировочным залом для членов Торговой палаты, клуба Ротарианцев, Любителей старины, Рыцарей Колумба, равно как "Оленей", "Лосей", "Львов" или каких-либо других диковинных зверей. Я едва ли...
   - Но я же видел Поливиносела! - повторил я раздраженно. - И если бы вы не подняли ногу вовремя, то споткнулись бы о него!
   Он еще раз одарил меня покровительственной улыбкой:
   - Ну, ну! Самовнушение, массовая галлюцинация и все такое. Скорее всего вы - жертва гипноза. Поверьте мне, в этой долине хватает удивительного. Нельзя позволять, чтобы тебя одурачил первый встречный шарлатан, у которого есть простое - пусть и надуманное - объяснение происходящему здесь.
   - А каково ваше объяснение? - парировал я.
   - Доктор Дурхам изобрел какую-то машину, вырабатывающую неизвестное вещество, которым он сейчас наполняет воды реки Иллинойс. А со временем, мы надеемся, и воды всего мира. Одно из присущих ему свойств - разрушение многих общественно и психологически обусловленных рефлексов, которые некоторыми обозначаются как сдерживающие начала, нравы или неврозы. Оно и к лучшему. Кроме того, вещество оказалось универсальным антибиотиком и стимулятором - какова комбинация! - не говоря уже о многом другом, что я не всегда одобряю. Тем не менее я должен признаться, что профессору удалось разделаться с такими общественными и политико-экономическими структурами и факторами, как заводы, магазины, больницы, школы, - которые до сих пор посвящали почти все свое время и энергию производству кретинов-недоучек, - а также покончить с бюрократией, автомобилями, церквями, кино, рекламой, самогоноварением, мыльными операми, армией, проституцией и другими бесчисленными институциями, которые до недавнего времени считались совершенно необходимыми. К несчастью, инстинкт рационализации в человеке подавить трудно, как и стремление к власти. А потому мы имеем шарлатанов, выдающих себя за пророков, основывающих разнообразные религии и привлекающих народные массы во всей их идиотской простоте и трогательной жажде ухватиться за любое объяснение неизвестного.
   Мне хотелось ему поверить, но я прекрасно знал, что у профессора не было ни умения, ни средств для того, чтобы построить такую машину.
   - А как же в простонародье объясняют появление Хмеля? - осведомился я.
   - Никак; для них источником Хмеля является Бутылка, - ответил Здравомыслящий. - Они божатся, что Дурхам черпает силы из этой Бутылки, которая по описанию есть не что иное, как самая обычная бутылка из-под пива. Некоторые, правда, утверждают, что на ней имеется in stiacciato[Точечным рельефом (ит.). ] изображение быка.
   Лоб мой покрылся испариной. Значит, это все-таки мой подарок! А я-то считал, что это лишь безобидный розыгрыш моего обаятельного и старомодного профессора античной литературы!
   - Вся эта история, видимо, связана с его фамилией, - поспешил я заметить. - Студенты частенько называли его "Быком". И не только потому, что его фамилия Дурхам[ Порода крупного рогатого скота. ]. Жена водила его за собой, как за кольцо в носу, и...
   - В таком случае он своих студентов одурачил, - сказал Здравомыслящий. - Потому что за его кроткой и покорной наружностью скрывался призовой бык, настоящий жеребец, похотливый старый козел. Не знаю, известно ли вам, но он содержит множество нимф в своем так называемом Цветочном дворце, не говоря уже о прекрасной Пегги Рурк, известной ныне как...
   - Так она жива! - выдохнула Алиса. - И живет с Дурхамом!
   Здравомыслящий поднял брови.
   - Ну, это зависит от того, слушать этих шарлатанов или нет. Некоторые из них утверждают, что она каким-то таинственно-мистическим образом преобразилась - размножилась, как они говорят, - являясь каждой из нимф в серале Махруда и в то же самое время не будучи ни одной из них, и пребывает лишь в виде сущности. - Он покачал головой. - Ох уж мне эти рационализаторы, не могут не создавать себе богов и теологии.
   - А кто такой Махруд? - спросил я.
   - Да просто Дурхам наоборот. Знаете ли, в любой религии есть запрет на упоминание истинного имени бога. Тем не менее я полагаю, что такое имя ему придумали эти жулики-болтологи - главным образом потому, что не в состоянии произнести его нормально. А остальные настаивают, что добожественное имя смешивать с истинным не следует. Вот и прилипла кличка, вероятно, из-за восточного колорита, в представлении этих скудоумцев - мистического.
   Разведданных набралось столько, что я в них совершенно запутался.
   -А сами вы когда-нибудь видели Махруда?
   - Нет, и не увижу. Эти так называемые боги просто не существуют - не более чем Аллегория или Осел. Человек в здравом уме в них не поверит. К несчастью, Хмель, несмотря на многие его восхитительные свойства, склонен делать людей нелогичными, нерациональными и подверженными внушению. - Он постучал себя по лбу. - Я же принимаю все его положительные качества и отвергаю остальное. И вполне счастлив.
   Вскоре мы вышли на проселок, который я узнал.
   - Тут и до моего дома недалеко, - сообщил Здравомыслящий. - В гости не заглянете? На ужин будет белка и сколько угодно Хмеля из колодца во дворе. Ко мне придут друзья, и до начала оргии мы сможем провести время в интеллектуальной беседе. Увидите, мои друзья весьма интересные люди -все сплошь атеисты и агностики.
   Я содрогнулся при мысли, что мне предложат ненавистное пойло.
   - Мне очень жаль, - как можно убедительнее произнес я, - но нам пора. Но не удовлетворите ли вы мое любопытство и не скажете ли, как вам удалось поймать эту белку?
   - Кант, - ответил он, помахав книгой.
   - Не вижу никакого кантика, - удивился я.
   - Да нет. Не тот, который кант, а тот, который Иммануил Кант. Видите ли, Хмель необычайно стимулирует рост некоторых животных. Но более того - я не сомневаюсь, что он воздействует также на их нервную систему. Они ведут себя куда разумнее, чем прежде. Сочетание увеличения размеров мозга и изменения структуры нейронных сетей, полагаю. Но, какова бы ни была причина, Хмель наилучшим образом воздействует на грызунов. Оно и к лучшему. Замечательный, знаете ли, источник пищи... Я обнаружил, - продолжил он, заметив мое растущее нетерпение, - что нет никакой необходимости ни в винтовке, которая все равно в этих местах не стреляет, ни в луке и стрелах. Нужно только найти место, изобилующее белками, сесть под дерево и читать вслух. Покуда охотник занимается самообразованием и развлекается, привлеченная монотонным голосом белка медленно спускается с дерева и подползает все ближе. Обращать на нее внимание не следует - нужно читать дальше. Любопытный зверек садится совсем рядом, медленно помахивая пушистым хвостом и вперившись в читающего черными глазищами. Через некоторое время остается лишь встать, закрыть книгу и подхватить белку, которая к тому времени уже полностью впадает в транс, из которого не выходит, даже когда приносишь ее домой и перерезаешь ей глотку. Опытным путем я определил, что наилучшие результаты дает чтение "Критики чистого разума". Это их просто глушит. А вот кроликов почему-то легче всего прельстить "Тропиком Козерога" Генри Миллера. Во французском переводе, разумеется. Один мой приятель рассказывает, что для ловли птиц лучше всего подходит "Дианетика" Хаббарда, но, знаете ли, надо и совесть иметь. Я лично ловлю фазанов и гусей с помощью "Трех примеров к теории сексуальности".