Страница:
Сэм остановился и взглянул из-под косматых бровей на Гревела.
- Самое страшное во всем этом, Билл, то, что я сейчас ничего не могу сделать. Если я скажу Джону, что мне известно о его попытке убить Артура, который, возможно, вполне этого заслуживает, судя по всему, что
- 63
я о нем знаю, то тогда Джон поймет, что у него в доме есть мои шпионы. И он будет все отрицать, требуя, чтобы я предъявил доказательства - и вы знаете, что тогда случится с вами, если я их предоставлю.
Гревел побледнел.
- Успокойтесь, успокойтесь, мой друг, - махнул рукой Сэм. - Я никогда не сделаю этого. Нет. Единственное, что мне сейчас остается, это сидеть тихо и наблюдать за развитием событий. Но я уже сыт по горло такой тактикой. Это самый презренный из всех людей, встречавшихся мне. О, если бы вы только знали, насколько обширен был круг моих знакомств, включая всех издателей, вы бы почувствовали глубину моих слов.
- Джон мог бы быть сборщиком податей, - сказал Гревел, что было в его устах страшнейшим оскорблением.
- Это был самый дрянной день в моей жизни, когда я решил взять Джона в компаньоны, - пробормотал Сэм, загасив сигарету. - Но если бы я не сделал этого, то был бы сейчас лишен возможности добывать железо.
Поблагодарив Гревела, он отпустил его.
Небо над вершинами гор по ту сторону Реки уже покраснело. Скоро небосвод станет розовым у горизонта, а вверху голубым, но пройдет еще некоторое время, прежде чем из-за гор появится солнце. Перед его восходом произойдет разряд чашных камней.
Он вымыл лицо в тазу, зачесал назад густую гриву рыжих волос, поводил кончиком пальца, обмазанным зубной пастой, по зубам и деснам и выплюнул пену. Затем он прикрепил к поясу две пары ножен и сумку на ремешке и одел его. Вместо накидки он набросил на себя длинное полотнище, в одну руку взял дубовую трость со стальным наконечником, а в другую - чашу и спустился по лестнице. Каждую ночь ровно в три часа в течение получаса шел дождь, и долина не успевала просохнуть, пока не показывалось солнце. Если бы не отсутствие болезнетворных микробов и вирусов, половина обитателей долины давно бы вымерла от воспаления легких или от гриппа.
Сейчас Сэм был снова молод и энергичен, но, как и прежде, недолюбливал физические упражнения. По дороге он размышлял о том, что неплохо было бы построить небольшую железную дорогу от его дома к берегу Реки. Но это было бы частичным решением вопроса. Почему бы не построить автомобиль, двигатель которого работал бы на древесном спирте?
К нему стали присоединяться другие люди, и ход его мыслей был прерван приветственными возгласами. В конце прогулки он передал свою чашу человеку, который поместил ее в углубление на вершине серой гранитной скалы в форме гриба. Там было в общей сложности около шестисот серых чаш-контейнеров. Толпа отодвинулась от чашного камня на почтительное расстояние. Пятнадцатью минутами позже скала с ревом разрядилась. Голубое пламя взметнулось вверх почти на 25 футов, гром эхом пронесся по горам. Специально выделенные дежурные взобрались на камень и стали раздавать чаши. Сэм забрал свой завтрак и отправился назад, размышляя над тем, почему бы ему не посылать кого-нибудь со своей чашей на берег, чтобы доставлять ему еду на дом. Ответ, правда, не был секретом: каждый человек настолько зависел от своей чаши, что был просто не в состоянии доверить ее кому-либо другому.
Вернувшись домой, он поднял крышку чаши. В шести отделениях был завтрак и различные мелочи, столь необходимые для жизни.
В двойном дне чаши был спрятан преобразователь энергии и программное устройство.
- 64
На этот раз в чаше оказалась яичница с ветчиной, бутерброд с маслом и джемом, стакан молока, ломтик дыни, десяток сигарет, палочка марихуаны, пластинка наркотической резинки, сигара и бутылка отличного вина.
Он расположился, чтобы с наслаждением позавтракать, но, выглянув в окно, испортил себе аппетит. Перед соседней с его домом хижиной на коленях стоял юноша. Он молился, закрыв глаза и вознеся руки над головой. На нем была только шотландская юбка и спиральная рыбья кость на кожаном шнурке вокруг шеи. Он был широколиц, светловолос, с хорошо развитой мускулатурой. Однако вследствие худобы сквозь кожу выдавались ребра.
Это был Герман Геринг.
Сэм выругался и вскочил со стула, резко отодвинув его назад. Он подхватил свой завтрак и пересел за круглый стол, стоявший в центре комнаты. Уже не раз этот молодой человек портил ему аппетит. Единственное в мире, чего терпеть не мог Сэм, так это раскаявшихся грешников, а Герман Геринг грешил раньше гораздо больше других и теперь, как бы компенсируя это, был самым набожным. Или это казалось Сэму, хотя сам Геринг заявлял, что он, в некотором роде, самый недостойный из недостойных.
"Черт бы побрал это твое самонадеянное смирение", - подумал Сэм.
Если бы Клеменс не провозгласил Великую Хартию Вольностей (несмотря на протесты короля Джона - история повторялась), он давно бы уже вышвырнул вон этого Геринга вместе с его приятелями-святошами. Однако Хартия - Конституция Государства Пароландо, самая демократичная Конституция в истории человечества - предоставляла полную свободу вероисповедания и полную свободу слова. Почти полную? Ведь без некоторых ограничений все же обойтись было нельзя.
Теперь же собственный документ не позволял Сэму запретить проповеди миссионеров Церкви Второго Шанса.
Однако, если Геринг будет продолжать протестовать и произносить повсюду речи, в которых он проповедовал доктрину мирного сопротивления, Сэму никогда не увидеть своего Парохода. Герман Геринг сделал это судно символом человеческого тщеславия, жадности, жажды насилия и попирания божественных планов устройства мира людей.
Человек не должен строить пароходы. Он должен воздвигать величайшие дворцы духа. Все, что теперь нужно было человеку - это крыша над головой, чтобы укрыться от дождя и, время от времени, тонкие стены, чтобы укрыть от постороннего взгляда личную жизнь. Человеку больше уже не нужно в поте лица своего зарабатывать хлеб. Пища и вино безвозмездно предоставлялись ему, не требовалось даже благодарности. У человека достаточно времени, чтобы определить свою судьбу. И он не должен поступать во зло другим, ни отбирать их имущество, ни посягать на их любовь или достоинство. Он должен уважать других и себя. Однако на пути к этому стоят воровство, грабеж, насилие, презрение? Он должен?
Сэм отвернулся. Конечно, он не мог просто так отвергнуть многое из того, о чем говорил Геринг. Но Геринг заблуждается, думая, что Утопии, либо спасения души можно достичь, вылизывая ноги тех, кто поместил их сюда. Человечество снова было обмануто - им просто воспользовались, им злоупотребили и обманули. Все-все: Воскрешение, омоложение, еда, избавление от болезней, тяжелой работы или экономической нужды - все это было иллюзией, шоколадкой, которую показывали ребенку-человечеству, чтобы заманить в какой-то темный переулок, где? Где что? Этого Сэм не знал. Однако, Таинственный Незнакомец сказал, что человечество стало жертвой самого гнусного надувательства, которое было еще более жестоким, чем первый обман
- 65
пресловутая земная жизнь. Человек был воскрешен и помещен на эту планету в качестве объекта какого-то чудовищного научного эксперимента. Вот и все. И когда исследования будут завершены, Человек снова исчезнет в пучине темноты и забвения. Снова обманутым!
Но какие цели преследовал Незнакомец, рассказывая об этом своим избранникам? Почему он предпочел набрать небольшое количество помощников в борьбе против своих соплеменников-этикалов?
К чему стремится Незнакомец?
Говорил ли он правду Сэму, Одиссею, Сирано и всем остальным, кого Сэм еще не встретил?
Этого Сэм Клеменс не знал. Здесь он был в таком же неведении, как и на Земле. Но одно он знал абсолютно точно. Ему очень нужен был речной Пароход.
Туман рассеялся, время завтрака истекло. Он взглянул на водяные часы и зазвонил в большой колокол, установленный в рулевой рубке. Как только звон затих, раздались пронзительные свистки старшин. Они звучали по всей десятимильной зоне речной долины Пароландо. Затем застучали барабаны, и начался новый трудовой день.
17
В Пароландо было тысяча жителей, а Пароход мог бы вместить всего человек сто двадцать. Двадцать человек знали точно, что они будут на борту его корабля. Кроме самого Сэма, там должны быть, в соответствии с его обещаниями, Джо Миллер, Лотарь фон Рихтгофен, ван Бум, де Бержерак, Одиссей, трое инженеров, король Джон и их подруги. Остальные узнают о том, будут ли они приглашены в Путешествие, только за несколько дней до отплытия судна. Для этого их имена напишут на клочках бумаги, которые поместят в большую проволочную клетку. Клетка будет приведена во вращение, а затем Сэм с завязанными глазами остановит ее и вытащит одно за другим сто имен счастливцев, которые и составят команду легендарного речного Парохода.
Судну предстояло пройти, если верить Незнакомцу, около пяти миллионов миль. При средней скорости 335 миль в сутки истоков Реки можно будет достичь за сорок два года. Однако вряд ли удастся удержать такую скорость. Придется давать команде продолжительный отдых на берегу, проводить ремонт. За это время Пароход может износиться, хотя Сэм собирался взять с собой запасные детали. Как только корабль отправится в путь, они уже не смогут возвратиться назад за деталями или раздобыть их еще где-нибудь по пути. А уж о том, чтобы найти подходящий металл, вообще не могло быть и речи.
Сама мысль о том, что ему будет около 140 лет, когда он доберется до верховьев Реки, была странной и непривычной. Но какое это имеет значение, если впереди еще, возможно, тысячи лет молодости.
Он взглянул в иллюминатор. Равнина была заполнена людьми, направляющимися с холмов к мастерским. Позади него такие же толпы людей направлялись к мастерским, расположенным у подножья гор. Целая маленькая армия будет работать на строительстве большой дамбы к северо-западу, у подножия гор. Большая стена возводилась между двумя высокими холмами, чтобы запрудить воду из ручья, текущего с горы. Когда водохранилище за дамбой будет наполнено, напор воды приведет в действие электрические генераторы, от которых будут питаться электроэнергией предприятия Пароландо.
Пока что источником электроэнергии были чашные камни. Трижды в день они запитывали огромный понижающий трансформатор с алюминиевыми
- 66
обмотками, который передавал энергию по колоссальным алюминиевым проводникам в устройство размером с двухэтажный дом, называвшееся дельтатроном. Оно было изобретено в самом конце ХХ-го века и могло в течение доли микросекунды заряжаться до нескольких сотен киловатт, а затем выдавать электроэнергию любого необходимого напряжения в диапазоне от одной десятой вольта до ста киловольт. Это был прототип дельтатрона, который будет установлен на судне. Пока же этой энергией в основном запитывалась установка для резки никелевого железа раскопанной части метеорита. Эту установку сконструировал ван Бум. Ее можно было также использовать для плавки металла. Алюминий для проводников и дельтатрона ценой огромных усилий добывался из силиката алюминия, получаемого из глинозема, добытого непосредственно под слоем дерна у подножия гор на территории Пароландо. Но этот источник алюминия был быстро исчерпан, и теперь единственным его поставщиком оставался Соул-сити.
Сэм сел за письменный стол, выдвинув один из ящиков, и вытащил книгу в переплете из рыбьей кожи, страницы которой были изготовлены из бамбуковой бумаги. Это был его дневник ("Мемуары воскрешенного"). Пока что ему приходилось пользоваться чернилами, приготовленными на растворе вяжущих веществ из коры дуба и хорошо очищенного древесного угля. Когда технология Пароландо поднимется до больших высот, для записи событий дня и своих собственных мыслей он будет использовать электронное устройство, которое обещал ему ван Бум.
Застучали барабаны, и Сэм сразу же начал записывать.
Удар большого барабана означал тире, удары маленького - точки. Передача велась кодом Морзе на языке эсперанто.
"Через несколько минут сойдет на берег фон Рихтгофен".
Сэм приподнялся, чтобы еще раз выглянуть наружу. Почти в миле отсюда виднелся бамбуковый катамаран, на котором Лотарь всего десять дней тому назад отправился вниз по Реке. Через правый ряд иллюминаторов Сэм увидел коренастую фигуру с копной густых волос, выходящую из ворот бревенчатого дворца короля Джона. За ним следовали его телохранители и прихлебатели.
Король Джон хотел лично удостовериться в том, что фон Рихтгофен не передаст Сэму Клеменсу какое-либо тайное послание от Элвуда Хэккинга.
Экс-монарх Англии, нынешний соправитель Пароландо, был одет в красно-черную клетчатую юбку и накидку, наподобие пончо. На его ногах были высокие, до колен, кожаные сапоги, вокруг толстого туловища широкий пояс с несколькими ножнами для стальных кинжалов, короткого меча и стального топорика. В одной руке он держал стальную корону один из многих источников разногласий между ним и Сэмом. Клеменс не хотел зря тратить металл на подобный бесполезный анахронизм, однако Джон настоял на своем, и Сэму пришлось уступить.
Определенное утешение Сэм находил, размышляя о названии своего маленького государства. На эсперанто это означало "парная земля" и стало названием государства, потому что управляли им двое. Но Сэм не сказал Джону, что другим переводом слова Пароландо могло быть "Земля Твена [Twain (англ.) - два, двое (поэтич.)]".
Обогнув длинное низкое фабричное здание, Джон оказался у лестницы в обиталище Сэма. Его телохранитель, здоровенный головорез по имени Шарки, потянул за веревку колокольчика, и раздался высокий мелодичный звон.
Сэм высунул наружу голову и удивленно закричал:
- Добро пожаловать, Джон!
- 67
Англичанин поднял взгляд своих бледно-голубых глаз и дал знак Шарки пройти вперед. Джон очень боялся убийц и имел на это довольно веские причины. Кроме того, он был возмущен, что ему пришлось идти к Сэму, но он знал, что фон Рихтгофен сначала доложит обо всем Клеменсу.
Шарки вошел в рубку, осмотрел ее, заглянул во все три примыкающие к ней комнаты. Из задней спальни раздались низкие рычащие звуки, не хуже львиных. Шарки быстро отпрянул назад и притворил дверь.
Сэм заметил его испуг и сказал:
- Хоть Джо Миллер и болен, но он все же в состоянии закусить за завтраком десятком лучших бойцов Джона, да еще и попросить добавки.
Шарки ничего не ответил и через иллюминатор подал знак своему хозяину, что тот может подняться, не опасаясь засады.
К этому времени катамаран уже причалил, и на равнине показалась тонкая фигурка фон Рихтгофена с чашей в одной руке и с деревянным посольским жезлом с крылышками - в другой. В соседний иллюминатор была видна долговязая фигура де Бержерака, возглавлявшего отделение стражников, идущих к южной стене. Ливи поблизости не было видно.
Джон вошел внутрь.
- Доброе утро, Джон!
Англичанин был очень уязвлен тем, что Сэм категорически отказывался обращаться к нему со словами "Ваше Величество". Их официальным титулом был "Консул", но даже этот титул Сэм произносил очень неохотно, подстрекая других, чтобы те называли его боссом, поскольку это еще больше досаждало Джону.
Англичанин хмыкнул и сел за круглый стол. Другой телохранитель, огромный темнокожий протомонгол с массивными кистями и невообразимо мощными мускулами по имени Закскромб, умерший примерно в тридцатитысячном году до н.э., зажег для Джона огромную коричневую сигару. Зак, как его обычно называли, был, если не считать Джо Миллера, самым сильным человеком в Пароландо. К тому же Джо Миллер не был человеком, по крайней мере, не был "гомо сапиенс".
Сэму очень хотелось, чтобы Джо поднялся с постели. Присутствие Зака действовало ему на нервы. Однако Джо накачался большой дозой жевательной резинки, так как двумя днями раньше крупный скол железа выпал из захвата крана как раз в тот момент, когда Джо Миллер проходил под ним. Крановщик клялся, что это было просто несчастным случаем, но Сэм подозревал, что это не так.
Сэм раскурил сигару и сказал:
- Есть какие-нибудь сведения о вашем племяннике?
Джон ответил не сразу, глаза его слегка расширились, когда он бросил взгляд на Сэма, сидевшего по другую сторону стола.
- Нет? и к тому же какое мне до него дело?
- Я просто так поинтересовался, - пожал плечами Клеменс. - Мне пришло в голову пригласить сюда Артура для того, чтобы посовещаться. По-моему, сейчас у вас нет особых причин для того, чтобы пытаться убить друг друга. Это же, как вам известно, не Земля. Почему бы не забыть старые распри? Что из того, что вы сбросили его в реку? Что было, то было. Мы бы могли пользоваться его древесиной, к тому же у него очень много столь необходимого для нас известняка.
Джон вспыхнул, затем прищурился и улыбнулся.
"Коварный Джон, - подумал Сэм. - Льстивый Джон. Презренный Джон".
- За дерево и известняк нам придется платить стальным оружием, заметил Джон. - А я не склонен позволять своему дорогому племянничку обзаводиться большим количеством стали.
- Я подумал было, что лучше сперва обсудить этот вопрос с вами, кивнул Сэм, - ибо днем?
- 68
Джон напрягся.
- Да?
- Что ж, я подниму этот вопрос в Совете. Возможно, придется голосовать.
Джон успокоился.
"Ты думаешь, что ты в безопасности, - подумал Клеменс. - Конечно, на твоей стороне такие члены совета, как Педро Ансерез и Фредерик Рольф, а результат голосования пять против трех считается отрицательным?"
Он в очередной раз подумал об изменении Великой Хартии Вольностей, чтобы можно было предпринимать необходимые шаги, но это могло означать гражданскую войну, а заодно и конец его Мечты.
Он стал расхаживать по комнате, пока Джон громко описывал в мельчайших подробностях, как он завоевал свою очередную блондинку. Сэм старался не обращать внимания на слова англичанина. До сих пор хвастовство Джона приводило его в бешенство, хотя теперь любая женщина, принявшая Джона, могла жаловаться только на себя.
Зазвонил дверной колокольчик. В рубку вошел Лотарь фон Рихтгофен. Он снова отрастил длинные волосы и теперь со своими красивыми, в чем-то славянскими чертами лица, был похож на Геринга, который, правда, был не такой коренастый. Они были хорошо знакомы друг с другом во время Первой Мировой Войны, поскольку оба служили под началом старшего брата Лотаря барона Манфреда фон Рихтгофена. Лотарь был более непринужденным, более дерзким и по существу более нравственным человеком, но в это утро его улыбки и его добродушие исчезли.
- Что? Плохие новости? - заволновался Сэм.
Лотарь взял чашу вина, предложенную Сэмом, выпил ее одним махом и сказал:
- Сеньор Хэккинг вот-вот закончит возведение укреплений. Стены Соул-сити имеют в высоту около 12 футов и в толщину ярда три по всей длине. Хэккинг держал себя со мною отвратительно, даже омерзительно. Он называл меня "офейо" и "хонкио" [Honky, honkey, honkie (жаргон американских негров) - белый самец], словами для меня новыми. Я не удосужился спросить у него, что они означают.
- "Офейо", возможно, от английского "offal" [Offal (англ.) отбросы, падаль]. Но второго слова я не слышал, - сказал Сэм.
- Еще услышите и довольно часто, в будущем, - сказал Лотарь. Если будете иметь дело с Хэккингом. А иметь дело с ним придется непременно. В конце концов, Хэккинг все-таки снизошел до разговора о делах, но сначала обрушил на меня целый поток брани, главным образом, из-за моих предков-нацистов. На Земле, как вам известно, я даже ничего не слышал о них, так как погиб в авиакатастрофе еще в 1922 году. Казалось, что-то раздражает его, возможно даже, что гнев его был вызван вовсе не моим происхождением. Однако главное в его речах - это то, что он, возможно, ограничит нам поставки бокситов и других минералов.
Сэм оперся на стол и сосредоточился. Затем сказал:
- Велика храбрость - измываться над послом.
- Похоже на то, - продолжал фон Рихтгофен, - что Хэккингу не очень-то по душе состав населения его государства. На одну четверть это негры Гарлема, умершие где-то между 1960 и 1980 годами, и на одну восьмую - негры из Дагомеи восемнадцатого века. Но у него целая четверть нечерного населения, состоящая из арабов-бедуинов ХIV-го века из Судана, которые до сих пор фанатично провозглашают Магомета своим пророком и считают, что здесь они отбывают всего лишь небольшой
- 69
испытательный срок. Затем еще четверть населения представляют дравиды из Южной Индии ХVII-го века. Наконец, одна восьмая его людей - из разных времен и эпох. Незначительное большинство в этой восьмой части составляют люди двадцатого века.
Сэм кивнул. Хотя воскрешенное человечество состояло из лиц, живших от двух миллионов лет до нашей эры и до 2008 года нашей эры, одна четвертая часть его - если верить оценкам специалистов - родилась после 1899 года.
- Хэккингу хочется, чтобы его Соул-сити был населен исключительно черными. Он говорит, что верил в возможность интеграции, когда жил на Земле. Молодые белые люди тех лет были свободны от расовых предрассудков своих отцов, и у него была надежда. Но сейчас на его территории не очень-то много его белых современников. Прежде всего, его сводят с ума бедуины. На Земле Хэккинг был мусульманином, вам это известно? Сначала он был Черным Мусульманином американского доморощенного толка. Затем он стал настоящим мусульманином, совершил паломничество в Мекку и был совершенно уверен, что арабы, несмотря на то, что они белые, не являются расистами.
Однако резня суданских негров, учиненная суданскими арабами, и история порабощения арабами негров встревожили его. Но все же эти бедуины девятнадцатого века не расисты - они просто религиозные фанатики и все сводят к своему веротолкованию. Он не сказал этого прямо, но я пробыл там десять дней и видел достаточно. Бедуины хотят обратить весь Соул-сити в свою ветвь магометанства, и если им это не удастся сделать мирным путем, они не остановятся перед кровопролитием. Хэккинг хочет избавиться от них, а также от дравидов, которые, похоже, считают себя выше африканцев любого цвета кожи. Во всяком случае, Хэккинг будет продолжать снабжать нас бокситами, если мы пришлем ему всех своих черных граждан в обмен на бедуинов и дравидов. Плюс повышенное количество стали из метеоритного железа.
Сэм застонал. Король Джон плюнул на пол. Сэм нахмурился и сказал:
- Даже Плантагенет не имеет права харкать на пол моего дома! Пользуйтесь плевательницей или вон отсюда!
Но через мгновение он заставил себя подавить приступ ярости, увидев, как ощетинился король Джон. Сейчас не время для конфронтации, успокаивал себя Клеменс. Печально прославившийся монарх никогда не уступит в подобном вопросе, пусть он и пустяковый.
Сэм сделал извиняющийся жест.
- Забудьте об этом, Джон! Плюйте, сколько вам вздумается! - но все же не удержался, чтобы не добавить: - Конечно, пока мне в вашем доме будет предоставляться такая же привилегия.
Джон заворчал и затолкал в рот шоколад. Он ворчал, чтобы показать, что тоже сильно разгневан, но, в отличие от Сэма, держит себя в руках.
- Этот сарацин, Хэккинг, и так уже получает очень много. Я бы сказал, что мы уже достаточно целовали его черную лапу. Эти требования, выдвигаемые им, сильно замедлят постройку ладьи?
- Судна, Джон, - перебил англичанина Клеменс. - Судна! Какая же это ладья!
- Не все ли равно. Я говорю: давайте завоюем Соул-сити, предадим всех его жителей мечу и возьмем минералы. Тогда мы сможем получать алюминий прямо на месте добычи. По сути, мы могли бы там построить корабль. И чтобы застраховаться от вмешательства в наши дела, нам следует заодно покорить и все другие государства, лежащие между нами и Соул-сити.
- 70
Безумный властолюбец Джон!
И все же Сэм склонялся к тому, что, возможно, в этом единственном случае он прав. Через месяц или около того Пароландо будет располагать оружием, которое сделает возможным предложение Джона. Если только не учитывать того, что Публия была дружественным государством и ее требования невысоки, а Тифонуйо хотя и заламывало довольно высокую цену, все же позволяло вырубать свои деревья. Однако существовала возможность, что оба эти государства намеревались использовать полученное ими в обмен на дрова железо для изготовления оружия, чтобы затем напасть на Пароландо.
Дикари на противоположном берегу Реки, вероятно, имели такие же намерения.
- Я еще не кончил, - сказал фон Рихтгофен. - Хэккинг выставил требование, чтобы обмен гражданами проходил в соотношении один к одному. Но он не заключит никакого соглашения, пока мы не вышлем для переговоров с ним кого-либо из черных. Он сказал, будто оскорблен тем, что вы послали меня, поскольку я - пруссак и юнкер до мозга костей. Но он прощает нам это, поскольку мы не знали, при условии, что в следующий раз мы пришлем члена Совета с черным цветом кожи.
Сэм едва не выронил изо рта сигару.
- У нас нет негров среди членов Совета!
- Правильно. Хэккинг как раз и говорит, что нам нужно избрать в Совет хотя бы одного негра.
Джон запустил обе руки в свою длинную рыжую шевелюру и встал. Его бледно-голубые глаза гневно сверкали под белыми бровями.
- Этот сарацин смеет учить нас, как нам вести себя в нашем собственном государстве?! Я говорю: война!!!
- Подождите минутку, Ваше Величество! - прервал его Сэм. - Я понимаю, у вас достаточно оснований для того, чтобы прийти в бешенство, но по правде говоря, мы в состоянии защитить себя, но не можем напасть и захватить большую территорию.
- Самое страшное во всем этом, Билл, то, что я сейчас ничего не могу сделать. Если я скажу Джону, что мне известно о его попытке убить Артура, который, возможно, вполне этого заслуживает, судя по всему, что
- 63
я о нем знаю, то тогда Джон поймет, что у него в доме есть мои шпионы. И он будет все отрицать, требуя, чтобы я предъявил доказательства - и вы знаете, что тогда случится с вами, если я их предоставлю.
Гревел побледнел.
- Успокойтесь, успокойтесь, мой друг, - махнул рукой Сэм. - Я никогда не сделаю этого. Нет. Единственное, что мне сейчас остается, это сидеть тихо и наблюдать за развитием событий. Но я уже сыт по горло такой тактикой. Это самый презренный из всех людей, встречавшихся мне. О, если бы вы только знали, насколько обширен был круг моих знакомств, включая всех издателей, вы бы почувствовали глубину моих слов.
- Джон мог бы быть сборщиком податей, - сказал Гревел, что было в его устах страшнейшим оскорблением.
- Это был самый дрянной день в моей жизни, когда я решил взять Джона в компаньоны, - пробормотал Сэм, загасив сигарету. - Но если бы я не сделал этого, то был бы сейчас лишен возможности добывать железо.
Поблагодарив Гревела, он отпустил его.
Небо над вершинами гор по ту сторону Реки уже покраснело. Скоро небосвод станет розовым у горизонта, а вверху голубым, но пройдет еще некоторое время, прежде чем из-за гор появится солнце. Перед его восходом произойдет разряд чашных камней.
Он вымыл лицо в тазу, зачесал назад густую гриву рыжих волос, поводил кончиком пальца, обмазанным зубной пастой, по зубам и деснам и выплюнул пену. Затем он прикрепил к поясу две пары ножен и сумку на ремешке и одел его. Вместо накидки он набросил на себя длинное полотнище, в одну руку взял дубовую трость со стальным наконечником, а в другую - чашу и спустился по лестнице. Каждую ночь ровно в три часа в течение получаса шел дождь, и долина не успевала просохнуть, пока не показывалось солнце. Если бы не отсутствие болезнетворных микробов и вирусов, половина обитателей долины давно бы вымерла от воспаления легких или от гриппа.
Сейчас Сэм был снова молод и энергичен, но, как и прежде, недолюбливал физические упражнения. По дороге он размышлял о том, что неплохо было бы построить небольшую железную дорогу от его дома к берегу Реки. Но это было бы частичным решением вопроса. Почему бы не построить автомобиль, двигатель которого работал бы на древесном спирте?
К нему стали присоединяться другие люди, и ход его мыслей был прерван приветственными возгласами. В конце прогулки он передал свою чашу человеку, который поместил ее в углубление на вершине серой гранитной скалы в форме гриба. Там было в общей сложности около шестисот серых чаш-контейнеров. Толпа отодвинулась от чашного камня на почтительное расстояние. Пятнадцатью минутами позже скала с ревом разрядилась. Голубое пламя взметнулось вверх почти на 25 футов, гром эхом пронесся по горам. Специально выделенные дежурные взобрались на камень и стали раздавать чаши. Сэм забрал свой завтрак и отправился назад, размышляя над тем, почему бы ему не посылать кого-нибудь со своей чашей на берег, чтобы доставлять ему еду на дом. Ответ, правда, не был секретом: каждый человек настолько зависел от своей чаши, что был просто не в состоянии доверить ее кому-либо другому.
Вернувшись домой, он поднял крышку чаши. В шести отделениях был завтрак и различные мелочи, столь необходимые для жизни.
В двойном дне чаши был спрятан преобразователь энергии и программное устройство.
- 64
На этот раз в чаше оказалась яичница с ветчиной, бутерброд с маслом и джемом, стакан молока, ломтик дыни, десяток сигарет, палочка марихуаны, пластинка наркотической резинки, сигара и бутылка отличного вина.
Он расположился, чтобы с наслаждением позавтракать, но, выглянув в окно, испортил себе аппетит. Перед соседней с его домом хижиной на коленях стоял юноша. Он молился, закрыв глаза и вознеся руки над головой. На нем была только шотландская юбка и спиральная рыбья кость на кожаном шнурке вокруг шеи. Он был широколиц, светловолос, с хорошо развитой мускулатурой. Однако вследствие худобы сквозь кожу выдавались ребра.
Это был Герман Геринг.
Сэм выругался и вскочил со стула, резко отодвинув его назад. Он подхватил свой завтрак и пересел за круглый стол, стоявший в центре комнаты. Уже не раз этот молодой человек портил ему аппетит. Единственное в мире, чего терпеть не мог Сэм, так это раскаявшихся грешников, а Герман Геринг грешил раньше гораздо больше других и теперь, как бы компенсируя это, был самым набожным. Или это казалось Сэму, хотя сам Геринг заявлял, что он, в некотором роде, самый недостойный из недостойных.
"Черт бы побрал это твое самонадеянное смирение", - подумал Сэм.
Если бы Клеменс не провозгласил Великую Хартию Вольностей (несмотря на протесты короля Джона - история повторялась), он давно бы уже вышвырнул вон этого Геринга вместе с его приятелями-святошами. Однако Хартия - Конституция Государства Пароландо, самая демократичная Конституция в истории человечества - предоставляла полную свободу вероисповедания и полную свободу слова. Почти полную? Ведь без некоторых ограничений все же обойтись было нельзя.
Теперь же собственный документ не позволял Сэму запретить проповеди миссионеров Церкви Второго Шанса.
Однако, если Геринг будет продолжать протестовать и произносить повсюду речи, в которых он проповедовал доктрину мирного сопротивления, Сэму никогда не увидеть своего Парохода. Герман Геринг сделал это судно символом человеческого тщеславия, жадности, жажды насилия и попирания божественных планов устройства мира людей.
Человек не должен строить пароходы. Он должен воздвигать величайшие дворцы духа. Все, что теперь нужно было человеку - это крыша над головой, чтобы укрыться от дождя и, время от времени, тонкие стены, чтобы укрыть от постороннего взгляда личную жизнь. Человеку больше уже не нужно в поте лица своего зарабатывать хлеб. Пища и вино безвозмездно предоставлялись ему, не требовалось даже благодарности. У человека достаточно времени, чтобы определить свою судьбу. И он не должен поступать во зло другим, ни отбирать их имущество, ни посягать на их любовь или достоинство. Он должен уважать других и себя. Однако на пути к этому стоят воровство, грабеж, насилие, презрение? Он должен?
Сэм отвернулся. Конечно, он не мог просто так отвергнуть многое из того, о чем говорил Геринг. Но Геринг заблуждается, думая, что Утопии, либо спасения души можно достичь, вылизывая ноги тех, кто поместил их сюда. Человечество снова было обмануто - им просто воспользовались, им злоупотребили и обманули. Все-все: Воскрешение, омоложение, еда, избавление от болезней, тяжелой работы или экономической нужды - все это было иллюзией, шоколадкой, которую показывали ребенку-человечеству, чтобы заманить в какой-то темный переулок, где? Где что? Этого Сэм не знал. Однако, Таинственный Незнакомец сказал, что человечество стало жертвой самого гнусного надувательства, которое было еще более жестоким, чем первый обман
- 65
пресловутая земная жизнь. Человек был воскрешен и помещен на эту планету в качестве объекта какого-то чудовищного научного эксперимента. Вот и все. И когда исследования будут завершены, Человек снова исчезнет в пучине темноты и забвения. Снова обманутым!
Но какие цели преследовал Незнакомец, рассказывая об этом своим избранникам? Почему он предпочел набрать небольшое количество помощников в борьбе против своих соплеменников-этикалов?
К чему стремится Незнакомец?
Говорил ли он правду Сэму, Одиссею, Сирано и всем остальным, кого Сэм еще не встретил?
Этого Сэм Клеменс не знал. Здесь он был в таком же неведении, как и на Земле. Но одно он знал абсолютно точно. Ему очень нужен был речной Пароход.
Туман рассеялся, время завтрака истекло. Он взглянул на водяные часы и зазвонил в большой колокол, установленный в рулевой рубке. Как только звон затих, раздались пронзительные свистки старшин. Они звучали по всей десятимильной зоне речной долины Пароландо. Затем застучали барабаны, и начался новый трудовой день.
17
В Пароландо было тысяча жителей, а Пароход мог бы вместить всего человек сто двадцать. Двадцать человек знали точно, что они будут на борту его корабля. Кроме самого Сэма, там должны быть, в соответствии с его обещаниями, Джо Миллер, Лотарь фон Рихтгофен, ван Бум, де Бержерак, Одиссей, трое инженеров, король Джон и их подруги. Остальные узнают о том, будут ли они приглашены в Путешествие, только за несколько дней до отплытия судна. Для этого их имена напишут на клочках бумаги, которые поместят в большую проволочную клетку. Клетка будет приведена во вращение, а затем Сэм с завязанными глазами остановит ее и вытащит одно за другим сто имен счастливцев, которые и составят команду легендарного речного Парохода.
Судну предстояло пройти, если верить Незнакомцу, около пяти миллионов миль. При средней скорости 335 миль в сутки истоков Реки можно будет достичь за сорок два года. Однако вряд ли удастся удержать такую скорость. Придется давать команде продолжительный отдых на берегу, проводить ремонт. За это время Пароход может износиться, хотя Сэм собирался взять с собой запасные детали. Как только корабль отправится в путь, они уже не смогут возвратиться назад за деталями или раздобыть их еще где-нибудь по пути. А уж о том, чтобы найти подходящий металл, вообще не могло быть и речи.
Сама мысль о том, что ему будет около 140 лет, когда он доберется до верховьев Реки, была странной и непривычной. Но какое это имеет значение, если впереди еще, возможно, тысячи лет молодости.
Он взглянул в иллюминатор. Равнина была заполнена людьми, направляющимися с холмов к мастерским. Позади него такие же толпы людей направлялись к мастерским, расположенным у подножья гор. Целая маленькая армия будет работать на строительстве большой дамбы к северо-западу, у подножия гор. Большая стена возводилась между двумя высокими холмами, чтобы запрудить воду из ручья, текущего с горы. Когда водохранилище за дамбой будет наполнено, напор воды приведет в действие электрические генераторы, от которых будут питаться электроэнергией предприятия Пароландо.
Пока что источником электроэнергии были чашные камни. Трижды в день они запитывали огромный понижающий трансформатор с алюминиевыми
- 66
обмотками, который передавал энергию по колоссальным алюминиевым проводникам в устройство размером с двухэтажный дом, называвшееся дельтатроном. Оно было изобретено в самом конце ХХ-го века и могло в течение доли микросекунды заряжаться до нескольких сотен киловатт, а затем выдавать электроэнергию любого необходимого напряжения в диапазоне от одной десятой вольта до ста киловольт. Это был прототип дельтатрона, который будет установлен на судне. Пока же этой энергией в основном запитывалась установка для резки никелевого железа раскопанной части метеорита. Эту установку сконструировал ван Бум. Ее можно было также использовать для плавки металла. Алюминий для проводников и дельтатрона ценой огромных усилий добывался из силиката алюминия, получаемого из глинозема, добытого непосредственно под слоем дерна у подножия гор на территории Пароландо. Но этот источник алюминия был быстро исчерпан, и теперь единственным его поставщиком оставался Соул-сити.
Сэм сел за письменный стол, выдвинув один из ящиков, и вытащил книгу в переплете из рыбьей кожи, страницы которой были изготовлены из бамбуковой бумаги. Это был его дневник ("Мемуары воскрешенного"). Пока что ему приходилось пользоваться чернилами, приготовленными на растворе вяжущих веществ из коры дуба и хорошо очищенного древесного угля. Когда технология Пароландо поднимется до больших высот, для записи событий дня и своих собственных мыслей он будет использовать электронное устройство, которое обещал ему ван Бум.
Застучали барабаны, и Сэм сразу же начал записывать.
Удар большого барабана означал тире, удары маленького - точки. Передача велась кодом Морзе на языке эсперанто.
"Через несколько минут сойдет на берег фон Рихтгофен".
Сэм приподнялся, чтобы еще раз выглянуть наружу. Почти в миле отсюда виднелся бамбуковый катамаран, на котором Лотарь всего десять дней тому назад отправился вниз по Реке. Через правый ряд иллюминаторов Сэм увидел коренастую фигуру с копной густых волос, выходящую из ворот бревенчатого дворца короля Джона. За ним следовали его телохранители и прихлебатели.
Король Джон хотел лично удостовериться в том, что фон Рихтгофен не передаст Сэму Клеменсу какое-либо тайное послание от Элвуда Хэккинга.
Экс-монарх Англии, нынешний соправитель Пароландо, был одет в красно-черную клетчатую юбку и накидку, наподобие пончо. На его ногах были высокие, до колен, кожаные сапоги, вокруг толстого туловища широкий пояс с несколькими ножнами для стальных кинжалов, короткого меча и стального топорика. В одной руке он держал стальную корону один из многих источников разногласий между ним и Сэмом. Клеменс не хотел зря тратить металл на подобный бесполезный анахронизм, однако Джон настоял на своем, и Сэму пришлось уступить.
Определенное утешение Сэм находил, размышляя о названии своего маленького государства. На эсперанто это означало "парная земля" и стало названием государства, потому что управляли им двое. Но Сэм не сказал Джону, что другим переводом слова Пароландо могло быть "Земля Твена [Twain (англ.) - два, двое (поэтич.)]".
Обогнув длинное низкое фабричное здание, Джон оказался у лестницы в обиталище Сэма. Его телохранитель, здоровенный головорез по имени Шарки, потянул за веревку колокольчика, и раздался высокий мелодичный звон.
Сэм высунул наружу голову и удивленно закричал:
- Добро пожаловать, Джон!
- 67
Англичанин поднял взгляд своих бледно-голубых глаз и дал знак Шарки пройти вперед. Джон очень боялся убийц и имел на это довольно веские причины. Кроме того, он был возмущен, что ему пришлось идти к Сэму, но он знал, что фон Рихтгофен сначала доложит обо всем Клеменсу.
Шарки вошел в рубку, осмотрел ее, заглянул во все три примыкающие к ней комнаты. Из задней спальни раздались низкие рычащие звуки, не хуже львиных. Шарки быстро отпрянул назад и притворил дверь.
Сэм заметил его испуг и сказал:
- Хоть Джо Миллер и болен, но он все же в состоянии закусить за завтраком десятком лучших бойцов Джона, да еще и попросить добавки.
Шарки ничего не ответил и через иллюминатор подал знак своему хозяину, что тот может подняться, не опасаясь засады.
К этому времени катамаран уже причалил, и на равнине показалась тонкая фигурка фон Рихтгофена с чашей в одной руке и с деревянным посольским жезлом с крылышками - в другой. В соседний иллюминатор была видна долговязая фигура де Бержерака, возглавлявшего отделение стражников, идущих к южной стене. Ливи поблизости не было видно.
Джон вошел внутрь.
- Доброе утро, Джон!
Англичанин был очень уязвлен тем, что Сэм категорически отказывался обращаться к нему со словами "Ваше Величество". Их официальным титулом был "Консул", но даже этот титул Сэм произносил очень неохотно, подстрекая других, чтобы те называли его боссом, поскольку это еще больше досаждало Джону.
Англичанин хмыкнул и сел за круглый стол. Другой телохранитель, огромный темнокожий протомонгол с массивными кистями и невообразимо мощными мускулами по имени Закскромб, умерший примерно в тридцатитысячном году до н.э., зажег для Джона огромную коричневую сигару. Зак, как его обычно называли, был, если не считать Джо Миллера, самым сильным человеком в Пароландо. К тому же Джо Миллер не был человеком, по крайней мере, не был "гомо сапиенс".
Сэму очень хотелось, чтобы Джо поднялся с постели. Присутствие Зака действовало ему на нервы. Однако Джо накачался большой дозой жевательной резинки, так как двумя днями раньше крупный скол железа выпал из захвата крана как раз в тот момент, когда Джо Миллер проходил под ним. Крановщик клялся, что это было просто несчастным случаем, но Сэм подозревал, что это не так.
Сэм раскурил сигару и сказал:
- Есть какие-нибудь сведения о вашем племяннике?
Джон ответил не сразу, глаза его слегка расширились, когда он бросил взгляд на Сэма, сидевшего по другую сторону стола.
- Нет? и к тому же какое мне до него дело?
- Я просто так поинтересовался, - пожал плечами Клеменс. - Мне пришло в голову пригласить сюда Артура для того, чтобы посовещаться. По-моему, сейчас у вас нет особых причин для того, чтобы пытаться убить друг друга. Это же, как вам известно, не Земля. Почему бы не забыть старые распри? Что из того, что вы сбросили его в реку? Что было, то было. Мы бы могли пользоваться его древесиной, к тому же у него очень много столь необходимого для нас известняка.
Джон вспыхнул, затем прищурился и улыбнулся.
"Коварный Джон, - подумал Сэм. - Льстивый Джон. Презренный Джон".
- За дерево и известняк нам придется платить стальным оружием, заметил Джон. - А я не склонен позволять своему дорогому племянничку обзаводиться большим количеством стали.
- Я подумал было, что лучше сперва обсудить этот вопрос с вами, кивнул Сэм, - ибо днем?
- 68
Джон напрягся.
- Да?
- Что ж, я подниму этот вопрос в Совете. Возможно, придется голосовать.
Джон успокоился.
"Ты думаешь, что ты в безопасности, - подумал Клеменс. - Конечно, на твоей стороне такие члены совета, как Педро Ансерез и Фредерик Рольф, а результат голосования пять против трех считается отрицательным?"
Он в очередной раз подумал об изменении Великой Хартии Вольностей, чтобы можно было предпринимать необходимые шаги, но это могло означать гражданскую войну, а заодно и конец его Мечты.
Он стал расхаживать по комнате, пока Джон громко описывал в мельчайших подробностях, как он завоевал свою очередную блондинку. Сэм старался не обращать внимания на слова англичанина. До сих пор хвастовство Джона приводило его в бешенство, хотя теперь любая женщина, принявшая Джона, могла жаловаться только на себя.
Зазвонил дверной колокольчик. В рубку вошел Лотарь фон Рихтгофен. Он снова отрастил длинные волосы и теперь со своими красивыми, в чем-то славянскими чертами лица, был похож на Геринга, который, правда, был не такой коренастый. Они были хорошо знакомы друг с другом во время Первой Мировой Войны, поскольку оба служили под началом старшего брата Лотаря барона Манфреда фон Рихтгофена. Лотарь был более непринужденным, более дерзким и по существу более нравственным человеком, но в это утро его улыбки и его добродушие исчезли.
- Что? Плохие новости? - заволновался Сэм.
Лотарь взял чашу вина, предложенную Сэмом, выпил ее одним махом и сказал:
- Сеньор Хэккинг вот-вот закончит возведение укреплений. Стены Соул-сити имеют в высоту около 12 футов и в толщину ярда три по всей длине. Хэккинг держал себя со мною отвратительно, даже омерзительно. Он называл меня "офейо" и "хонкио" [Honky, honkey, honkie (жаргон американских негров) - белый самец], словами для меня новыми. Я не удосужился спросить у него, что они означают.
- "Офейо", возможно, от английского "offal" [Offal (англ.) отбросы, падаль]. Но второго слова я не слышал, - сказал Сэм.
- Еще услышите и довольно часто, в будущем, - сказал Лотарь. Если будете иметь дело с Хэккингом. А иметь дело с ним придется непременно. В конце концов, Хэккинг все-таки снизошел до разговора о делах, но сначала обрушил на меня целый поток брани, главным образом, из-за моих предков-нацистов. На Земле, как вам известно, я даже ничего не слышал о них, так как погиб в авиакатастрофе еще в 1922 году. Казалось, что-то раздражает его, возможно даже, что гнев его был вызван вовсе не моим происхождением. Однако главное в его речах - это то, что он, возможно, ограничит нам поставки бокситов и других минералов.
Сэм оперся на стол и сосредоточился. Затем сказал:
- Велика храбрость - измываться над послом.
- Похоже на то, - продолжал фон Рихтгофен, - что Хэккингу не очень-то по душе состав населения его государства. На одну четверть это негры Гарлема, умершие где-то между 1960 и 1980 годами, и на одну восьмую - негры из Дагомеи восемнадцатого века. Но у него целая четверть нечерного населения, состоящая из арабов-бедуинов ХIV-го века из Судана, которые до сих пор фанатично провозглашают Магомета своим пророком и считают, что здесь они отбывают всего лишь небольшой
- 69
испытательный срок. Затем еще четверть населения представляют дравиды из Южной Индии ХVII-го века. Наконец, одна восьмая его людей - из разных времен и эпох. Незначительное большинство в этой восьмой части составляют люди двадцатого века.
Сэм кивнул. Хотя воскрешенное человечество состояло из лиц, живших от двух миллионов лет до нашей эры и до 2008 года нашей эры, одна четвертая часть его - если верить оценкам специалистов - родилась после 1899 года.
- Хэккингу хочется, чтобы его Соул-сити был населен исключительно черными. Он говорит, что верил в возможность интеграции, когда жил на Земле. Молодые белые люди тех лет были свободны от расовых предрассудков своих отцов, и у него была надежда. Но сейчас на его территории не очень-то много его белых современников. Прежде всего, его сводят с ума бедуины. На Земле Хэккинг был мусульманином, вам это известно? Сначала он был Черным Мусульманином американского доморощенного толка. Затем он стал настоящим мусульманином, совершил паломничество в Мекку и был совершенно уверен, что арабы, несмотря на то, что они белые, не являются расистами.
Однако резня суданских негров, учиненная суданскими арабами, и история порабощения арабами негров встревожили его. Но все же эти бедуины девятнадцатого века не расисты - они просто религиозные фанатики и все сводят к своему веротолкованию. Он не сказал этого прямо, но я пробыл там десять дней и видел достаточно. Бедуины хотят обратить весь Соул-сити в свою ветвь магометанства, и если им это не удастся сделать мирным путем, они не остановятся перед кровопролитием. Хэккинг хочет избавиться от них, а также от дравидов, которые, похоже, считают себя выше африканцев любого цвета кожи. Во всяком случае, Хэккинг будет продолжать снабжать нас бокситами, если мы пришлем ему всех своих черных граждан в обмен на бедуинов и дравидов. Плюс повышенное количество стали из метеоритного железа.
Сэм застонал. Король Джон плюнул на пол. Сэм нахмурился и сказал:
- Даже Плантагенет не имеет права харкать на пол моего дома! Пользуйтесь плевательницей или вон отсюда!
Но через мгновение он заставил себя подавить приступ ярости, увидев, как ощетинился король Джон. Сейчас не время для конфронтации, успокаивал себя Клеменс. Печально прославившийся монарх никогда не уступит в подобном вопросе, пусть он и пустяковый.
Сэм сделал извиняющийся жест.
- Забудьте об этом, Джон! Плюйте, сколько вам вздумается! - но все же не удержался, чтобы не добавить: - Конечно, пока мне в вашем доме будет предоставляться такая же привилегия.
Джон заворчал и затолкал в рот шоколад. Он ворчал, чтобы показать, что тоже сильно разгневан, но, в отличие от Сэма, держит себя в руках.
- Этот сарацин, Хэккинг, и так уже получает очень много. Я бы сказал, что мы уже достаточно целовали его черную лапу. Эти требования, выдвигаемые им, сильно замедлят постройку ладьи?
- Судна, Джон, - перебил англичанина Клеменс. - Судна! Какая же это ладья!
- Не все ли равно. Я говорю: давайте завоюем Соул-сити, предадим всех его жителей мечу и возьмем минералы. Тогда мы сможем получать алюминий прямо на месте добычи. По сути, мы могли бы там построить корабль. И чтобы застраховаться от вмешательства в наши дела, нам следует заодно покорить и все другие государства, лежащие между нами и Соул-сити.
- 70
Безумный властолюбец Джон!
И все же Сэм склонялся к тому, что, возможно, в этом единственном случае он прав. Через месяц или около того Пароландо будет располагать оружием, которое сделает возможным предложение Джона. Если только не учитывать того, что Публия была дружественным государством и ее требования невысоки, а Тифонуйо хотя и заламывало довольно высокую цену, все же позволяло вырубать свои деревья. Однако существовала возможность, что оба эти государства намеревались использовать полученное ими в обмен на дрова железо для изготовления оружия, чтобы затем напасть на Пароландо.
Дикари на противоположном берегу Реки, вероятно, имели такие же намерения.
- Я еще не кончил, - сказал фон Рихтгофен. - Хэккинг выставил требование, чтобы обмен гражданами проходил в соотношении один к одному. Но он не заключит никакого соглашения, пока мы не вышлем для переговоров с ним кого-либо из черных. Он сказал, будто оскорблен тем, что вы послали меня, поскольку я - пруссак и юнкер до мозга костей. Но он прощает нам это, поскольку мы не знали, при условии, что в следующий раз мы пришлем члена Совета с черным цветом кожи.
Сэм едва не выронил изо рта сигару.
- У нас нет негров среди членов Совета!
- Правильно. Хэккинг как раз и говорит, что нам нужно избрать в Совет хотя бы одного негра.
Джон запустил обе руки в свою длинную рыжую шевелюру и встал. Его бледно-голубые глаза гневно сверкали под белыми бровями.
- Этот сарацин смеет учить нас, как нам вести себя в нашем собственном государстве?! Я говорю: война!!!
- Подождите минутку, Ваше Величество! - прервал его Сэм. - Я понимаю, у вас достаточно оснований для того, чтобы прийти в бешенство, но по правде говоря, мы в состоянии защитить себя, но не можем напасть и захватить большую территорию.