Страница:
Они двинулись дальше по узкому, скользкому от влаги карнизу. Туман сделался гуще, и Бёртон не видел дальше двадцати футов даже с фонарем, который приходилось снимать с пояса, если хотелось лучше рассмотреть дорогу.
Джо внезапно остановился.
– Что случилось? – спросил Бёртон.
– Черт! Карниз кончилзя. Погоди. На вид и на ощупь похоже, что его разплавили. Точно! Это этики оборвали карниз! Что делать будем?
– Велик ли разрыв?
– Да. Футов зорок, назколько мне видно. А может, и взя миля.
– А на сколько оплавлена гора вверху и внизу?
– Назколько моей руки хватает, – через минуту сказал Джо. – Погоди. Я позвечу. – Прошло еще несколько секунд. – Езть зледы в четырех футах выше кончиков моих пальцев.
Бёртон снял свой мешок и опустился на четвереньки. Нур, шедший следом, осторожно перелез через него и исполнил акробатический номер, взобравшись титантропу на плечи. Оглядев скалу, он сказал:
– Выше есть трещины, которые тянутся вдаль. Можно будет вбить костыли.
Бёртон передал стальные клинья и молоток Джо, а тот Нуру. Джо крепко держал мавра за ноги, а Нур вбивал первые два. клина. Бёртон подал Нуру конец веревки, тонкой, но прочной. Тот продел ее в ушки костылей и закрепил на том, что был дальше.
Потом Нур слез на карниз и стал надевать на себя сбрую, похожую на парашютную, а Бёртон в это время его страховал. Эта портупея из рыбьей кожи и металла хранилась на катере. На груди были пряжки, к которым прикреплялись прочные пластмассовые ленты. На конце каждой ленты имелся металлический наконечник с колесиком.
Нур снова влез на плечи Джо и, расцепив наконечник, защелкнул его вокруг веревки, пропущенной горизонтально сквозь ушки клиньев. Теперь он мог скользить по веревке. Добравшись до первого клина, Нур защелкнул левый блок на веревке за ним и скользнул ко второму.
Там он уперся ногами в скалу, откинулся назад и стал вбивать в трещину третий клин. Это была тяжелая работа, требовавшая частых передышек. Пора было поесть, но все слишком волновались за Нура, чтобы испытывать аппетит.
Пять часов Нур терпеливо вбивал клинья и наконец добрался до места, где снова начинался карниз. К тому времени он совершенно обессилел и едва сумел съехать по скале на выступ.
Бёртон двинулся следом за ним, взобравшись на плечи Джо – небезопасный трюк. Не будь Джо таким рослым и сильным, всем пришлось бы повернуть обратно несолоно хлебавши. И умереть с голоду, потому что у них не хватило бы продуктов на обратный путь. Бёртон, передвигаясь по веревке, как Нур, благополучно достиг другого края. Нур поймал и удержал Бёртона, а тот отстегнул блок и съехал вниз, притормаживая раскинутыми по скале руками. К счастью, карниз здесь был шире, чем по ту сторону провала.
Главной проблемой была переправка тяжелых мешков. Оставалось, похоже, одно: выкинуть из них все, кроме самого необходимого. Но распаковать их на узком выступе было не так легко. Прибегли к взаимовыручке: один держался за скалу, а другой или другая разгружали его поклажу. При этом одни вещи летели в море, а другие складывались на карниз.
Выбрасывалось все, кроме ножей, огнестрельного оружия, боеприпасов, теплой одежды, продуктов и фляг. Часть всего этого укладывалась в Граали. Алисе и Афре, как самым легким, предстояло перенести в своих котомках оставшиеся вещи Бёртона и Нура.
Джо спросил Бёртона, брать с собой надувной каяк или нет. Бёртон сказал – брать. Но поскольку вес Джо слишком велик, пусть его мешок возьмет де Марбо. А француз разделит свой багаж между Грумз и Тай-Пеном.
Бёртону хотелось, чтобы титантроп переправлялся без груза. Пока что клинья сидели крепко, но неизвестно, как они поведут себя при нагрузке в восемьсот фунтов.
Все, один за другим, постепенно переправились на ту сторону – остались только Ах-К'ак и Джо. Майя, совершая переход, вбил каждый клин покрепче.
Джо осушил свою громадную флягу, положил ее на карниз и крикнул:
– Я хочу перейти побызтрей! Не зтану возитьзя з портупеей!
Переправлюзь на руках. – Он ухватился за веревку у первого клина и двинулся вперед, быстро перебирая своими длинными руками и упираясь коленями в скалу.
На середине пути раздался треск, и один клин выпал из гнезда. Джо на миг застыл, потом протянул руку к следующему клину и ухнул вниз, держась за веревку и раскачиваясь, как маятник, что вот-вот остановится.
– Держись, Джо! – крикнул Бёртон.
Раздался общий вопль – это выпал второй клин, а за ним посыпались остальные.
Ревущий Джо Миллер в белом, как саван, плаще опять, как когда-то, упал в темные морские воды.
Джо внезапно остановился.
– Что случилось? – спросил Бёртон.
– Черт! Карниз кончилзя. Погоди. На вид и на ощупь похоже, что его разплавили. Точно! Это этики оборвали карниз! Что делать будем?
– Велик ли разрыв?
– Да. Футов зорок, назколько мне видно. А может, и взя миля.
– А на сколько оплавлена гора вверху и внизу?
– Назколько моей руки хватает, – через минуту сказал Джо. – Погоди. Я позвечу. – Прошло еще несколько секунд. – Езть зледы в четырех футах выше кончиков моих пальцев.
Бёртон снял свой мешок и опустился на четвереньки. Нур, шедший следом, осторожно перелез через него и исполнил акробатический номер, взобравшись титантропу на плечи. Оглядев скалу, он сказал:
– Выше есть трещины, которые тянутся вдаль. Можно будет вбить костыли.
Бёртон передал стальные клинья и молоток Джо, а тот Нуру. Джо крепко держал мавра за ноги, а Нур вбивал первые два. клина. Бёртон подал Нуру конец веревки, тонкой, но прочной. Тот продел ее в ушки костылей и закрепил на том, что был дальше.
Потом Нур слез на карниз и стал надевать на себя сбрую, похожую на парашютную, а Бёртон в это время его страховал. Эта портупея из рыбьей кожи и металла хранилась на катере. На груди были пряжки, к которым прикреплялись прочные пластмассовые ленты. На конце каждой ленты имелся металлический наконечник с колесиком.
Нур снова влез на плечи Джо и, расцепив наконечник, защелкнул его вокруг веревки, пропущенной горизонтально сквозь ушки клиньев. Теперь он мог скользить по веревке. Добравшись до первого клина, Нур защелкнул левый блок на веревке за ним и скользнул ко второму.
Там он уперся ногами в скалу, откинулся назад и стал вбивать в трещину третий клин. Это была тяжелая работа, требовавшая частых передышек. Пора было поесть, но все слишком волновались за Нура, чтобы испытывать аппетит.
Пять часов Нур терпеливо вбивал клинья и наконец добрался до места, где снова начинался карниз. К тому времени он совершенно обессилел и едва сумел съехать по скале на выступ.
Бёртон двинулся следом за ним, взобравшись на плечи Джо – небезопасный трюк. Не будь Джо таким рослым и сильным, всем пришлось бы повернуть обратно несолоно хлебавши. И умереть с голоду, потому что у них не хватило бы продуктов на обратный путь. Бёртон, передвигаясь по веревке, как Нур, благополучно достиг другого края. Нур поймал и удержал Бёртона, а тот отстегнул блок и съехал вниз, притормаживая раскинутыми по скале руками. К счастью, карниз здесь был шире, чем по ту сторону провала.
Главной проблемой была переправка тяжелых мешков. Оставалось, похоже, одно: выкинуть из них все, кроме самого необходимого. Но распаковать их на узком выступе было не так легко. Прибегли к взаимовыручке: один держался за скалу, а другой или другая разгружали его поклажу. При этом одни вещи летели в море, а другие складывались на карниз.
Выбрасывалось все, кроме ножей, огнестрельного оружия, боеприпасов, теплой одежды, продуктов и фляг. Часть всего этого укладывалась в Граали. Алисе и Афре, как самым легким, предстояло перенести в своих котомках оставшиеся вещи Бёртона и Нура.
Джо спросил Бёртона, брать с собой надувной каяк или нет. Бёртон сказал – брать. Но поскольку вес Джо слишком велик, пусть его мешок возьмет де Марбо. А француз разделит свой багаж между Грумз и Тай-Пеном.
Бёртону хотелось, чтобы титантроп переправлялся без груза. Пока что клинья сидели крепко, но неизвестно, как они поведут себя при нагрузке в восемьсот фунтов.
Все, один за другим, постепенно переправились на ту сторону – остались только Ах-К'ак и Джо. Майя, совершая переход, вбил каждый клин покрепче.
Джо осушил свою громадную флягу, положил ее на карниз и крикнул:
– Я хочу перейти побызтрей! Не зтану возитьзя з портупеей!
Переправлюзь на руках. – Он ухватился за веревку у первого клина и двинулся вперед, быстро перебирая своими длинными руками и упираясь коленями в скалу.
На середине пути раздался треск, и один клин выпал из гнезда. Джо на миг застыл, потом протянул руку к следующему клину и ухнул вниз, держась за веревку и раскачиваясь, как маятник, что вот-вот остановится.
– Держись, Джо! – крикнул Бёртон.
Раздался общий вопль – это выпал второй клин, а за ним посыпались остальные.
Ревущий Джо Миллер в белом, как саван, плаще опять, как когда-то, упал в темные морские воды.
Часть тринадцатая. В Темной башне
Глава 44
Бёртон плакал наравне с другими. Он был привязан к великану, даже любил его. Со смертью Джо группа лишилась солидной доли мужества, бодрости и силы.
Через некоторое время все осторожно развернулись и продолжили свой медленный, опасный спуск. Спустя шесть часов они остановились для еды и сна. Спать было трудно – приходилось лежать на боку, опасаясь скатиться вниз. Все подложили себе под спину пистолеты, надеясь проснуться от этого в случае перемены положения. Справлять нужду тоже было нелегко. Мужчины еще могли помочиться, став лицом к пропасти, хотя ветер постоянно относил брызги назад. Женщинам приходилось свешивать заднюю часть за край, надеясь на лучшее.
Стыдливость при этом проявляла одна только Алиса, требуя, чтобы другие отворачивались, пока она облегчается. И даже тогда чужое присутствие стесняло ее. Но туман порой сгущался, обеспечивая ей уединение,
У всех было невесело на душе – смерть Джо Миллера по-прежнему тяготела над ними. Нельзя было не думать и о том, что этики, возможно, нашли пещеру и запечатали ее.
Шум волн у подножия горы стал громче. Путешественники спускались вниз в сплошных облаках; скала и карниз стали еще мокрее. Наконец Бёртона, шедшего во, главе, окатило пеной, и грохот прибоя ударил в уши.
Бёртон остановился и посветил вокруг фонариком. Карниз уходил в темную воду. Впереди виднелась осыпь – а за ней, если верить Пахери, должен находиться вход в пещеру.
Он сообщил остальным о своем открытии и вошел в воду до колен. Как видно, выступ здесь выдавался далеко, поскольку прибой был слаб, а неподалеку бушевал вовсю. Вода была очень холодная – ноги сразу окоченели.
Бёртон обошел черный язык осыпи, Алиса шла за ним по пятам.
– Есть там пещера? – Ее голос дрожал.
Бёртон направил луч фонаря вперед и вправо. Сердце у него колотилось – и не от одной холодной воды.
– Ага! – Вот оно, столько раз представлявшееся ему отверстие у подножия горы. Ход низкий – даже Нуру придется пригнуться, чтобы пройти, но достаточно широкий для лодок, как говорил Пахери.
Бёртон передал по цепи великую новость. Грумз, пятая в ряду, завопила:
– Аллилуйя!
Но проявляемое Бёртоном ликование не совсем совпадало с его истинными чувствами. Пещера-то на месте, но лодок в ней может не быть.
Ведя за собой Алису на веревке, все еще прикрепленной к его поясу, он пригнулся и вошел в устье. В нескольких футах от входа гладкий каменный пол начал подниматься вверх под углом в тридцать градусов, стены расступились, а потолок поднялся на двадцать футов. Когда все собрались в пещере, Бёртон велел отвязать веревку – больше она им не понадобится.
Он осветил фонариком лица – бледные и усталые, но горящие нетерпением. Гильгамеш стоял с правого края, а Ах-К'ак – слева, позади остальных. Если Бёртон все-таки намерен схватить их, то этот момент недалек. Но он решил подождать и действовать, как подскажут обстоятельства.
Бёртон повернулся и повел всех вверх по туннелю. Ход постепенно забирал вправо, делая дугу окружностью футов в триста, и по мере продвижения становилось все теплее. В конце туннеля показался свет.
Бёртон невольно перешел на бег и, влетев в огромный, под куполом, зал, едва не споткнулся о человеческий скелет. Скелет лежал лицом вниз, выбросив вперед правую руку. Бёртон подобрал череп, заглянул в него и осмотрел пол. Черного шарика не было.
Свет шел от огромных металлических сфер – их было девять, водруженных на черные металлические треножники двенадцатифутовой высоты. Свет казался холодным.
Десять черных железных лодок стояли на У-образных подставках. Одна подставка была пустая. Раньше здесь стояла лодка, на которой египтяне доплыли до башни.
Лодки были разного размера – самая большая могла вместить тридцать человек.
Слева тянулись металлические полки с серыми банками – жестянками, как сказали бы американцы, – каждая дюймов десять в высоту и шесть в ширину.
– Все так, как говорил Пахери.
Но о трех скелетах в синей одежде, лежащих в одной из больших лодок, он ничего не говорил.
Вслед за Бёртоном, тихо переговариваясь, вошли остальные. Это место бесспорно вселяло трепет, но Бёртон, пренебрегая эффектом, поспешил осмотреть неизвестные останки.
Они были одеты в нечто вроде комбинезонов – без карманов, без швов и без пуговиц. Материал был гладкий и вздувался при сжатии.
Бёртон откатил в сторону черепа и вытряс кости из одежды. У одного из покойников был крупный, тяжелый костяк, толстые надбровные дуги и массивные челюсти – возможно, он происходил из раннего палеолита. Два других скелета имели современное строение, а у одного был женский таз.
В каждом из трех черепов находился крошечный черный шарик. Если бы Бёртон не искал их, он бы их не заметил.
Следов насилия на скелетах не было видно. Что же погубило этих трех агентов?
И каким образом они оказались здесь?
Может, прилетели на одной из воздушных машин, которые Бёртон видел мельком много лет назад? Но около входа в пещеру никаких машин не было. Или ее унесло прочь волнами?
Как эти трое нашли свой конец? И почему никто из башни не пришел за ними?
Очевидно, обитателям башни не до того было. Или они сами мертвы, умерли той же смертью, что и эти трое.
И в этом повинен не иначе как Икс.
Бёртон пришел к выводу, что Икс и все прочие агенты и этики застряли в долине вследствие того же события, из-за которого эти трое расстались с жизнью.
Ни одна машина не могла больше прилететь из башни, чтобы забрать их. И ренегат тоже не. мог добраться до башни на спрятанных им где-то транспортных средствах. Ему пришлось под именем Барри Торна лететь туда на дирижабле, построенном Фаербрассом, и в башню ему попасть не удалось.
Впрочем, это загадочное событие, с точки зрения Бёртона, сыграло даже на руку и ему, и Иксу. Погибшие агенты, очевидно, обнаружили и веревки, свисающие со скал, и туннели, обнаружили они также, что жители долины пользовались для прохода узким карнизом. Пещеру они, наверное, нашли уже под конец, после того как позаботились, чтобы нежеланные гости не могли больше пройти к морю.
Не произойди какой-то катастрофы, эти трое закупорили бы пещеру.
Бёртон перешел к полкам с консервами. Пластиковая табличка размером двенадцать на двенадцать дюймов, имевшаяся на каждой полке, наглядно показывала, как открывать банки. Бёртон в картинках не нуждался – он еще по рассказу Пахери помнил, что надо делать. Обведя пальцем вокруг крышки, он стал ждать. Через несколько секунд крышка, сделанная из прочного металла, дрогнула, замерцала и превратилась в желеобразный покров, легко протыкающийся пальцем.
– Икс позабыл о посуде и приборах, – сказал вслух Бёртон. – Ну, ничего! Можно и руками есть!
Его изголодавшиеся спутники бросили осматривать пещеру и последовали его примеру. Все черпали пальцами говяжье жаркое оно было теплое – и доставали хлеб из жестянок с изображением хлебной буханки. Наелись до отвала. Ограничивать себя не было нужды – запасы были обширны.
Бёртон, сидя на полу спиной к стене, наблюдал за остальными.
Будь один из них Иксом, разве он не открылся бы к этому времени?
Или он вербовал людей из долины только на крайний случай? Чтобы они таскали ему каштаны из огня, когда он окажется критической ситуации?
Если так, почему он не сказал сразу, чего от них ожидает?
Может быть, он и собирался, но события приняли неожиданный и слишком быстрый оборот. А теперь помощь рекрутов ему больше не нужна. Напротив – они ему только мешают.
И почему он стал на путь измены?
Бёртон не верил версии Икса, объясняющей, зачем другие этики воскресили землян.
И не был уверен, что не связался с кем-то, чьи истинные цели были бы ему омерзительны, если бы он их знал.
Вот почему, возможно. Таинственный Незнакомец вел себя так загадочно, почему не рассказывал им правды, почему до сих пор скрывается – если скрывается.
Как бы там ни было, этику давно пора открыть себя. Разве только… разве только Иксу известно, что в группе есть агенты или другие этики. Тогда он будет хранить инкогнито до самой башни Почему до башни? Да потому, что здесь он не в состоянии перебороть или убить своих врагов и вообще кого бы то ни было, кто мог бы помешать его планам, к добру они направлены или ко злу.
Возможно, его планы требуют, чтобы Икс избавился заодно и от рекрутов. Он нуждался в них, только чтобы добраться до башни.
Что вообще заставляло Икса предполагать, что ему когда-нибудь понадобится их помощь?
Да… Спрюс на допросе говорил что-то об Операторе гигантского компьютера. Бёртон не знал, кто этот Оператор, но Икс, наверное, тайно использовал компьютер в начале или еще до начала осуществления проекта воскрешения. Икс мог заложить в машину все вероятности, касающиеся его незаконных замыслов, и просчитать, возможно ли их осуществление. Компьютер мог подсказать ему даже нечто такое, о чем сам Икс не подумал.
Например, представить такую ситуацию или ситуации, где Иксу могут понадобиться рекруты.
Бёртон не мог представить себе, что это за ситуация – разве что вот эта, нынешняя.
Что ж, возможно.
Итак, Икс набрал себе рекрутов и стер из компьютера все свои запросы и ответы на них. Каким-то образом он проделал это без ведома Оператора. В том случае, конечно, если Спрюс не солгал и такие вещи, как Оператор и компьютер, действительно существовали.
Больше всего заботило Бёртона то, что Икс ему так и не назвался. Значит, этик скоро начнет действовать – и не заодно с рекрутами, а против них.
Бёртон подумал, что надо бы поспать, прежде чем отправляться дальше на лодках. Все согласились с ним, постлали теплую одежду на пол, а часть использовали вместо подушек. Здесь было тепло, и укрываться не понадобилось. Горячий воздух шел из щелей у основания стен.
– Отопление, наверное, обеспечивает атомный реактор, – заметил Фрайгейт. – И освещение тоже.
Бёртон решил установить ночные дежурства и нести их по двое, каждая пара по два часа.
– Зачем? – возразил Тай-Пен. – Ясно же, что мы тут единственные люди на двадцать тысяч миль.
– Это неизвестно. Нельзя нам сейчас терять бдительность.
Кое-кто согласился с китайцем, но в конце концов решили, что лишняя предосторожность не повредит. Бёртон распределил вахты, назначив Нура напарником Гильгамеша, а себя – напарником Ах-К'ака.
Мавра трудно застать врасплох – он прекрасно ориентируется в чужих намерениях и чувствах и часто по едва уловимым телесным проявлениям догадывается, что сейчас сделает человек. Возможно, конечно, что Нур – агент или что Гильгамеш в сговоре с Ах-К'аком. Пока один будет дежурить, второй притворится спящим и в нужный момент поможет первому обезвредить его напарника.
Возможно было все, но приходилось идти на риск. Нельзя же совсем не спать.
Больше всего .Бёртон беспокоился о том, как бы Икс, если он здесь, не взял ночью маленькую лодку и не попал в башню раньше остальных. Тогда он запрет нижний вход – и конец.
Первыми дежурили де Марбо с Алисой, и Бёртон дал французу свои наручные часы. Потом лег на свою подстилку около входа в туннель и сунул под подушку заряженный пистолет. Уснуть ему удалось с трудом, и не ему одному, если судить по многочисленным вздохам и бормотаниям. Первая вахта уже почти истекла, когда он погрузился в тревожный сон. Он то и дело просыпался, и ему снились кошмары, отражавшие события последних тридцати лет Бог, одетый как джентльмен поздней викторианской эпохи, тыкал его в ребра тяжелой тростью: «Ты должен мне за плоть. Плати».
Бёртон открыл глаза и посмотрел вокруг. Теперь дежурили Тай-Пен с Блессид Грумз. Китаец, всего футах в десяти от Бёртона, что-то тихо говорил негритянке. Потом Грумз влепила ему пощечину и отошла. – Желаю, чтобы в следующий раз тебе больше повезло, Тай-Пен, – сказал Бёртон и опять уснул.
Когда дежурили Нур и Гильгамеш, он проснулся снова и лишь чуть-чуть приоткрыл глаза, чтобы его считали спящим. Оба дежурных сидели в одной из больших лодок у приборной доски. Шумер, похоже, рассказывал мавру что-то смешное, потому что Нур улыбался. Бёртону не понравилось" что они сидят рядом. Силачу Гильгамешу ничего не стоило схватить Нура за горло.
Нур, однако, чувствовал себя вполне вольготно. Бёртон еще немного последил за ними и задремал. В следующий раз он проснулся оттого, что Нур его тряс.
Бёртон встал, зевая. Ах-К'ак стоял у полок и ел тушенку с хлебом. Он жестом предложил Бёртону присоединиться. Тот потряс головой, не желая подходить к нему ближе, чем необходимо. Взяв пистолет из-под подушки, Бёртон положил его в кобуру. Он заметил, что Ах-К'ак тоже при оружии. Ничего примечательного в этом не было – какой же смысл нести караул без оружия.
Бёртон, стоя футах в шести от Ах-К'ака, сказал, что выйдет помочиться. Майя, с набитым ртом, кивнул. Он похудел за это трудное путешествие и теперь, похоже, вознамерился вернуть утраченное.
Если этот обжора действительно Икс, подумал Бёртон, то он превосходный актер.
Бёртон шел по туннелю, то и дело оглядываясь и прислушиваясь, не раздадутся ли сзади шаги. Фонарь он зажег только у выхода из пещеры, поставив его на покатый дол. Луч устремился в мокрый, тяжелый туман. Быстро покончив со своим делом, Бёртон вернулся в пещеру.
Вот подходящий случай для Ах-К'ака, чтобы напасть. Но Бёртон ничего не слышал, кроме шума волн, дробящихся о скалы неподалеку. Когда он вернулся, Ах-К'ак сидел, прислонясь к стене, закрыв глаза и повесив голову.
Бёртон прислонился к противоположной стене. Вскоре майя встал, потянулся и показал знаком, что хочет выйти. Бертон кивнул. Ах-К'ак, болтая отвисшим подбородком, пошел в туннель. Бёртон решил, что был излишне подозрителен. Через минуту ему стало казаться, что он был недостаточно подозрителен. Что, если майя все-таки Икс и у него где-то поблизости спрятана лодка? В какой-нибудь щели, до которой можно дойти по мелководью.
Прошло десять минут – не такой уж долгий срок. Может, пойти следом за Ах-К'аком?
Не зная, на чем остановиться, Бёртон увидел, что майя возвращается, и вздохнул с облегчением. Прошла уже половина их вахты, остальные спят уже не так крепко, и их легче будет разбудить а случае чего. Да и для Икса логичнее было бы дождаться прибытия в башню. Там, на своей территории, ему будет легче с ними справиться.
После шестичасового сна Бёртон разбудил всех. Они прогулялись наружу – мужчины отдельно, женщины отдельно – и вернулись, жалуясь на холод. Бёртон и Ах-К'ак к тому времени разлили воду из фляг по чашкам, взятым из Граалей, приготовясь добавить туда растворимый кофе, одновременно нагревавший воду. Все попили кофе и сели завтракать. Некоторые опять вышли к морю. Грумз заявила, что нехорошо оставлять скелеты без погребения, и подняла такой шум, что Бёртон счел за лучшее уступить ей. Какая теперь разница – чуть раньше или чуть позже?
Кости вынесли и бросили в море после прочтенной Грумз пространной молитвы. Скелет, лежавший ближе к туннелю, определенно принадлежал матери Билссид, но никто не сказал ей об этом, чтобы не причинить горя. Бёртон и еще несколько человек помнили рассказ Пахери: когда египтяне вошли сюда, на черепе сохранились еще остатки скальпа с черными курчавыми волосами.
Вернувшись, они загрузили одну из тридцатиместных лодок своими пожитками и поставили туда шестьдесят банок с консервами. Четверо мужчин подняли большую, но очень легкую лодку и вынесли через туннель к морю. Следом двое мужчин и двое женщин несли лодку поменьше, которой предстояло идти за первой на буксире.
Бёртон, спрошенный, зачем им лишняя лодка, ответил:
– На всякий случай.
Он сам не знал, какой это может быть случай. Но лишняя предосторожность не помешает.
Выходя последним, он оглянулся в последний раз. Было очень тихо, а горящие светильники и пустые лодки создавали странное впечатление. Будут ли у группы Бёртона последователи? Он сомневался в этом. Их экспедиция третья и пока что самая успешная. Все делается три раза. Бёртон подумал о Джо Миллере, дважды упавшем в море. Уж тут-то третьего раза не будет?
Может, и будет, если мы постараемся, подумал он.
Все, кроме Ах-К'ака и Гильгамеша, сели в большую лодку, столкнули ее на воду, влезли и принялись вытирать ноги. Бёртон досконально изучил табличку-карту, запомнив ее наизусть. Стоя на помосте у штурвала, он нажал одну из клавиш, и панель осветилась. Обозначений под клавишами не было, но на схеме показывалось, для чего они предназначены.
Одновременно с подсветкой на экране вспыхнул ярко-оранжевый цилиндр – башня.
– Можно трогаться, – сказал Бёртон, нажимая вторую клавишу. – Ну что – вперед?
– Вперед, на встречу с мудрецом из страны Оз, Королем-рыбаком! —сказал Фрайгейт. – К Священному Граалю!
– Если Грааль и вправду священный, – засмеялся Бёртон, – что мы-то тогда здесь делаем?
Что бы ни двигало лодку – не было ни вибрации, ни следа за кормой, – она быстро шла вперед. Скорость регулировалась с помощью пластиковой груши, прикрепленной к штурвалу справа Для этого грушу следовало сжать или отпустить. Бёртон, повернув штурвал так, чтобы изображение башни передвинулось из правого угла экрана в его центр, начал жать грушу. Лодка резала волны, идя по морю наискосок. Брызги мочили сидящих сзади, но Бертон не сбавлял хода.
Он то и дело оглядывался. В темноте и тумане он не видел даже кормы, а пассажиры жались в кучку, напоминая в своих белых одеяниях души, перевозимые в ладье Харона.
Все молчали, точно и впрямь души усопших.
По словам Пахери, лодке Эхнатона потребовалось часа два" чтобы дойти до башни. Это потому, что фараон боялся вести ее на предельной скорости. Согласно показаниям радара «Парсеваля», диаметр моря составляет тридцать миль. А диаметр башни – миль десять. Так что от пещеры до нее – всего двадцать миль. Лодка фараона, наверно, ползла, делая не больше десяти миль в час.
Башня на экране быстро увеличивалась – и вдруг вспыхнула огнем.
Значит, цель совсем близко.
По инструкции теперь следовало нажать очередную клавишу. Бёртон так и сделал, и два необычайно ярких носовых прожектора ударили в туман, осветив огромную закругленную стену.
Бёртон отпустил грушу – лодка сразу сбавила скорость и начала дрейфовать. Снова включив энергию, Бёртон развернул ее в направил к темной громаде. Он нажал еще одну кнопку и на гладкой на вид стене открылась большая овальная дверь, толстая, как в подвале банка.
Из нее лился свет.
Бёртон сбросил тягу и повернул штурвал. Лодка стукнулась бортом о порог. Множество рук ухватилось за дверь, удержав лодку на месте.
– Аллилуйя! – завопила Блессид Грумз. – Мама, скоро я приду к тебе и воссяду по правую руку от Господа нашего!
Все остальные вздрогнули. Тишина, нарушаемая только легким стуком лодки о металл, была так глубока и всех так потрясло то, что башня наконец открылась перед ними, что вопль Блессид показался им чуть ли не святотатством.
– Тихо! – крикнул Фрайгейт и тут же засмеялся – Блессид легко его заглушила.
– Мама, я иду! – вопила она.
– Заткнись, Грумз! – сказал Бёртон. – Не то я, ей-Богу же, вышвырну тебя за борт! Нашла место истерику закатывать!
– Это не истерика! Я ликую! Благодать Господня наполняет меня!
– Ну так держи ее при себе. Грумз сказала, что Бёртону прямая дорога в ад, но подчинилась.
– Может, ты и права, – сказал он. – Однако мы все идем одной дорогой. Если там, внутри, рай, мы будем с тобой. Если ад…
– Не говори так! Это кощунство!
Бёртон вздохнул. В общем и целом Блессид нормальна, но религиозный фанатизм заслоняет от нее и факты, и все противоречия ее веры. В этом она очень похожа на его жену Изабел, правоверную католичку, которая, однако, ухитрялась одновременно верить и в спиритизм. А ведь Грумз – сильная женщина, выносливая, никогда не жалуется и приносила большую пользу в пути, когда не пыталась обратить остальных в свою веру.
За дверью виднелся серый металлический коридор, описанный Пахери. От спутников египтянина, пораженных в этом коридоре неведомой силой, не осталось и следа. Сам Пахери побоялся идти с остальными и остался в лодке. Эхнатон и его люди упали на пол, и дверь закрылась так же бесшумно, как и открылась. Пахери не смог отыскать путь в пещеру, попытался спуститься на лодке через первый порог и очнулся на дальнем берегу Реки. Но теперь воскрешений больше нет.
Бёртон расстегнул кобуру и сказал:
– Я пойду первым.
Он шагнул через порог. Теплое дуновение согрело ему лицо и руки. Бестеневой свет исходил, казалось, из стен, пола и потолка. В конце коридора виднелась закрытая дверь. Входная дверь открывалась с помощью стержней из серого металла, уходивших в серый же, шестифутовый куб у наружной стены. Основание куба сливалось с полом без всяких сварочных швов или болтов.
Через некоторое время все осторожно развернулись и продолжили свой медленный, опасный спуск. Спустя шесть часов они остановились для еды и сна. Спать было трудно – приходилось лежать на боку, опасаясь скатиться вниз. Все подложили себе под спину пистолеты, надеясь проснуться от этого в случае перемены положения. Справлять нужду тоже было нелегко. Мужчины еще могли помочиться, став лицом к пропасти, хотя ветер постоянно относил брызги назад. Женщинам приходилось свешивать заднюю часть за край, надеясь на лучшее.
Стыдливость при этом проявляла одна только Алиса, требуя, чтобы другие отворачивались, пока она облегчается. И даже тогда чужое присутствие стесняло ее. Но туман порой сгущался, обеспечивая ей уединение,
У всех было невесело на душе – смерть Джо Миллера по-прежнему тяготела над ними. Нельзя было не думать и о том, что этики, возможно, нашли пещеру и запечатали ее.
Шум волн у подножия горы стал громче. Путешественники спускались вниз в сплошных облаках; скала и карниз стали еще мокрее. Наконец Бёртона, шедшего во, главе, окатило пеной, и грохот прибоя ударил в уши.
Бёртон остановился и посветил вокруг фонариком. Карниз уходил в темную воду. Впереди виднелась осыпь – а за ней, если верить Пахери, должен находиться вход в пещеру.
Он сообщил остальным о своем открытии и вошел в воду до колен. Как видно, выступ здесь выдавался далеко, поскольку прибой был слаб, а неподалеку бушевал вовсю. Вода была очень холодная – ноги сразу окоченели.
Бёртон обошел черный язык осыпи, Алиса шла за ним по пятам.
– Есть там пещера? – Ее голос дрожал.
Бёртон направил луч фонаря вперед и вправо. Сердце у него колотилось – и не от одной холодной воды.
– Ага! – Вот оно, столько раз представлявшееся ему отверстие у подножия горы. Ход низкий – даже Нуру придется пригнуться, чтобы пройти, но достаточно широкий для лодок, как говорил Пахери.
Бёртон передал по цепи великую новость. Грумз, пятая в ряду, завопила:
– Аллилуйя!
Но проявляемое Бёртоном ликование не совсем совпадало с его истинными чувствами. Пещера-то на месте, но лодок в ней может не быть.
Ведя за собой Алису на веревке, все еще прикрепленной к его поясу, он пригнулся и вошел в устье. В нескольких футах от входа гладкий каменный пол начал подниматься вверх под углом в тридцать градусов, стены расступились, а потолок поднялся на двадцать футов. Когда все собрались в пещере, Бёртон велел отвязать веревку – больше она им не понадобится.
Он осветил фонариком лица – бледные и усталые, но горящие нетерпением. Гильгамеш стоял с правого края, а Ах-К'ак – слева, позади остальных. Если Бёртон все-таки намерен схватить их, то этот момент недалек. Но он решил подождать и действовать, как подскажут обстоятельства.
Бёртон повернулся и повел всех вверх по туннелю. Ход постепенно забирал вправо, делая дугу окружностью футов в триста, и по мере продвижения становилось все теплее. В конце туннеля показался свет.
Бёртон невольно перешел на бег и, влетев в огромный, под куполом, зал, едва не споткнулся о человеческий скелет. Скелет лежал лицом вниз, выбросив вперед правую руку. Бёртон подобрал череп, заглянул в него и осмотрел пол. Черного шарика не было.
Свет шел от огромных металлических сфер – их было девять, водруженных на черные металлические треножники двенадцатифутовой высоты. Свет казался холодным.
Десять черных железных лодок стояли на У-образных подставках. Одна подставка была пустая. Раньше здесь стояла лодка, на которой египтяне доплыли до башни.
Лодки были разного размера – самая большая могла вместить тридцать человек.
Слева тянулись металлические полки с серыми банками – жестянками, как сказали бы американцы, – каждая дюймов десять в высоту и шесть в ширину.
– Все так, как говорил Пахери.
Но о трех скелетах в синей одежде, лежащих в одной из больших лодок, он ничего не говорил.
Вслед за Бёртоном, тихо переговариваясь, вошли остальные. Это место бесспорно вселяло трепет, но Бёртон, пренебрегая эффектом, поспешил осмотреть неизвестные останки.
Они были одеты в нечто вроде комбинезонов – без карманов, без швов и без пуговиц. Материал был гладкий и вздувался при сжатии.
Бёртон откатил в сторону черепа и вытряс кости из одежды. У одного из покойников был крупный, тяжелый костяк, толстые надбровные дуги и массивные челюсти – возможно, он происходил из раннего палеолита. Два других скелета имели современное строение, а у одного был женский таз.
В каждом из трех черепов находился крошечный черный шарик. Если бы Бёртон не искал их, он бы их не заметил.
Следов насилия на скелетах не было видно. Что же погубило этих трех агентов?
И каким образом они оказались здесь?
Может, прилетели на одной из воздушных машин, которые Бёртон видел мельком много лет назад? Но около входа в пещеру никаких машин не было. Или ее унесло прочь волнами?
Как эти трое нашли свой конец? И почему никто из башни не пришел за ними?
Очевидно, обитателям башни не до того было. Или они сами мертвы, умерли той же смертью, что и эти трое.
И в этом повинен не иначе как Икс.
Бёртон пришел к выводу, что Икс и все прочие агенты и этики застряли в долине вследствие того же события, из-за которого эти трое расстались с жизнью.
Ни одна машина не могла больше прилететь из башни, чтобы забрать их. И ренегат тоже не. мог добраться до башни на спрятанных им где-то транспортных средствах. Ему пришлось под именем Барри Торна лететь туда на дирижабле, построенном Фаербрассом, и в башню ему попасть не удалось.
Впрочем, это загадочное событие, с точки зрения Бёртона, сыграло даже на руку и ему, и Иксу. Погибшие агенты, очевидно, обнаружили и веревки, свисающие со скал, и туннели, обнаружили они также, что жители долины пользовались для прохода узким карнизом. Пещеру они, наверное, нашли уже под конец, после того как позаботились, чтобы нежеланные гости не могли больше пройти к морю.
Не произойди какой-то катастрофы, эти трое закупорили бы пещеру.
Бёртон перешел к полкам с консервами. Пластиковая табличка размером двенадцать на двенадцать дюймов, имевшаяся на каждой полке, наглядно показывала, как открывать банки. Бёртон в картинках не нуждался – он еще по рассказу Пахери помнил, что надо делать. Обведя пальцем вокруг крышки, он стал ждать. Через несколько секунд крышка, сделанная из прочного металла, дрогнула, замерцала и превратилась в желеобразный покров, легко протыкающийся пальцем.
– Икс позабыл о посуде и приборах, – сказал вслух Бёртон. – Ну, ничего! Можно и руками есть!
Его изголодавшиеся спутники бросили осматривать пещеру и последовали его примеру. Все черпали пальцами говяжье жаркое оно было теплое – и доставали хлеб из жестянок с изображением хлебной буханки. Наелись до отвала. Ограничивать себя не было нужды – запасы были обширны.
Бёртон, сидя на полу спиной к стене, наблюдал за остальными.
Будь один из них Иксом, разве он не открылся бы к этому времени?
Или он вербовал людей из долины только на крайний случай? Чтобы они таскали ему каштаны из огня, когда он окажется критической ситуации?
Если так, почему он не сказал сразу, чего от них ожидает?
Может быть, он и собирался, но события приняли неожиданный и слишком быстрый оборот. А теперь помощь рекрутов ему больше не нужна. Напротив – они ему только мешают.
И почему он стал на путь измены?
Бёртон не верил версии Икса, объясняющей, зачем другие этики воскресили землян.
И не был уверен, что не связался с кем-то, чьи истинные цели были бы ему омерзительны, если бы он их знал.
Вот почему, возможно. Таинственный Незнакомец вел себя так загадочно, почему не рассказывал им правды, почему до сих пор скрывается – если скрывается.
Как бы там ни было, этику давно пора открыть себя. Разве только… разве только Иксу известно, что в группе есть агенты или другие этики. Тогда он будет хранить инкогнито до самой башни Почему до башни? Да потому, что здесь он не в состоянии перебороть или убить своих врагов и вообще кого бы то ни было, кто мог бы помешать его планам, к добру они направлены или ко злу.
Возможно, его планы требуют, чтобы Икс избавился заодно и от рекрутов. Он нуждался в них, только чтобы добраться до башни.
Что вообще заставляло Икса предполагать, что ему когда-нибудь понадобится их помощь?
Да… Спрюс на допросе говорил что-то об Операторе гигантского компьютера. Бёртон не знал, кто этот Оператор, но Икс, наверное, тайно использовал компьютер в начале или еще до начала осуществления проекта воскрешения. Икс мог заложить в машину все вероятности, касающиеся его незаконных замыслов, и просчитать, возможно ли их осуществление. Компьютер мог подсказать ему даже нечто такое, о чем сам Икс не подумал.
Например, представить такую ситуацию или ситуации, где Иксу могут понадобиться рекруты.
Бёртон не мог представить себе, что это за ситуация – разве что вот эта, нынешняя.
Что ж, возможно.
Итак, Икс набрал себе рекрутов и стер из компьютера все свои запросы и ответы на них. Каким-то образом он проделал это без ведома Оператора. В том случае, конечно, если Спрюс не солгал и такие вещи, как Оператор и компьютер, действительно существовали.
Больше всего заботило Бёртона то, что Икс ему так и не назвался. Значит, этик скоро начнет действовать – и не заодно с рекрутами, а против них.
Бёртон подумал, что надо бы поспать, прежде чем отправляться дальше на лодках. Все согласились с ним, постлали теплую одежду на пол, а часть использовали вместо подушек. Здесь было тепло, и укрываться не понадобилось. Горячий воздух шел из щелей у основания стен.
– Отопление, наверное, обеспечивает атомный реактор, – заметил Фрайгейт. – И освещение тоже.
Бёртон решил установить ночные дежурства и нести их по двое, каждая пара по два часа.
– Зачем? – возразил Тай-Пен. – Ясно же, что мы тут единственные люди на двадцать тысяч миль.
– Это неизвестно. Нельзя нам сейчас терять бдительность.
Кое-кто согласился с китайцем, но в конце концов решили, что лишняя предосторожность не повредит. Бёртон распределил вахты, назначив Нура напарником Гильгамеша, а себя – напарником Ах-К'ака.
Мавра трудно застать врасплох – он прекрасно ориентируется в чужих намерениях и чувствах и часто по едва уловимым телесным проявлениям догадывается, что сейчас сделает человек. Возможно, конечно, что Нур – агент или что Гильгамеш в сговоре с Ах-К'аком. Пока один будет дежурить, второй притворится спящим и в нужный момент поможет первому обезвредить его напарника.
Возможно было все, но приходилось идти на риск. Нельзя же совсем не спать.
Больше всего .Бёртон беспокоился о том, как бы Икс, если он здесь, не взял ночью маленькую лодку и не попал в башню раньше остальных. Тогда он запрет нижний вход – и конец.
Первыми дежурили де Марбо с Алисой, и Бёртон дал французу свои наручные часы. Потом лег на свою подстилку около входа в туннель и сунул под подушку заряженный пистолет. Уснуть ему удалось с трудом, и не ему одному, если судить по многочисленным вздохам и бормотаниям. Первая вахта уже почти истекла, когда он погрузился в тревожный сон. Он то и дело просыпался, и ему снились кошмары, отражавшие события последних тридцати лет Бог, одетый как джентльмен поздней викторианской эпохи, тыкал его в ребра тяжелой тростью: «Ты должен мне за плоть. Плати».
Бёртон открыл глаза и посмотрел вокруг. Теперь дежурили Тай-Пен с Блессид Грумз. Китаец, всего футах в десяти от Бёртона, что-то тихо говорил негритянке. Потом Грумз влепила ему пощечину и отошла. – Желаю, чтобы в следующий раз тебе больше повезло, Тай-Пен, – сказал Бёртон и опять уснул.
Когда дежурили Нур и Гильгамеш, он проснулся снова и лишь чуть-чуть приоткрыл глаза, чтобы его считали спящим. Оба дежурных сидели в одной из больших лодок у приборной доски. Шумер, похоже, рассказывал мавру что-то смешное, потому что Нур улыбался. Бёртону не понравилось" что они сидят рядом. Силачу Гильгамешу ничего не стоило схватить Нура за горло.
Нур, однако, чувствовал себя вполне вольготно. Бёртон еще немного последил за ними и задремал. В следующий раз он проснулся оттого, что Нур его тряс.
Бёртон встал, зевая. Ах-К'ак стоял у полок и ел тушенку с хлебом. Он жестом предложил Бёртону присоединиться. Тот потряс головой, не желая подходить к нему ближе, чем необходимо. Взяв пистолет из-под подушки, Бёртон положил его в кобуру. Он заметил, что Ах-К'ак тоже при оружии. Ничего примечательного в этом не было – какой же смысл нести караул без оружия.
Бёртон, стоя футах в шести от Ах-К'ака, сказал, что выйдет помочиться. Майя, с набитым ртом, кивнул. Он похудел за это трудное путешествие и теперь, похоже, вознамерился вернуть утраченное.
Если этот обжора действительно Икс, подумал Бёртон, то он превосходный актер.
Бёртон шел по туннелю, то и дело оглядываясь и прислушиваясь, не раздадутся ли сзади шаги. Фонарь он зажег только у выхода из пещеры, поставив его на покатый дол. Луч устремился в мокрый, тяжелый туман. Быстро покончив со своим делом, Бёртон вернулся в пещеру.
Вот подходящий случай для Ах-К'ака, чтобы напасть. Но Бёртон ничего не слышал, кроме шума волн, дробящихся о скалы неподалеку. Когда он вернулся, Ах-К'ак сидел, прислонясь к стене, закрыв глаза и повесив голову.
Бёртон прислонился к противоположной стене. Вскоре майя встал, потянулся и показал знаком, что хочет выйти. Бертон кивнул. Ах-К'ак, болтая отвисшим подбородком, пошел в туннель. Бёртон решил, что был излишне подозрителен. Через минуту ему стало казаться, что он был недостаточно подозрителен. Что, если майя все-таки Икс и у него где-то поблизости спрятана лодка? В какой-нибудь щели, до которой можно дойти по мелководью.
Прошло десять минут – не такой уж долгий срок. Может, пойти следом за Ах-К'аком?
Не зная, на чем остановиться, Бёртон увидел, что майя возвращается, и вздохнул с облегчением. Прошла уже половина их вахты, остальные спят уже не так крепко, и их легче будет разбудить а случае чего. Да и для Икса логичнее было бы дождаться прибытия в башню. Там, на своей территории, ему будет легче с ними справиться.
После шестичасового сна Бёртон разбудил всех. Они прогулялись наружу – мужчины отдельно, женщины отдельно – и вернулись, жалуясь на холод. Бёртон и Ах-К'ак к тому времени разлили воду из фляг по чашкам, взятым из Граалей, приготовясь добавить туда растворимый кофе, одновременно нагревавший воду. Все попили кофе и сели завтракать. Некоторые опять вышли к морю. Грумз заявила, что нехорошо оставлять скелеты без погребения, и подняла такой шум, что Бёртон счел за лучшее уступить ей. Какая теперь разница – чуть раньше или чуть позже?
Кости вынесли и бросили в море после прочтенной Грумз пространной молитвы. Скелет, лежавший ближе к туннелю, определенно принадлежал матери Билссид, но никто не сказал ей об этом, чтобы не причинить горя. Бёртон и еще несколько человек помнили рассказ Пахери: когда египтяне вошли сюда, на черепе сохранились еще остатки скальпа с черными курчавыми волосами.
Вернувшись, они загрузили одну из тридцатиместных лодок своими пожитками и поставили туда шестьдесят банок с консервами. Четверо мужчин подняли большую, но очень легкую лодку и вынесли через туннель к морю. Следом двое мужчин и двое женщин несли лодку поменьше, которой предстояло идти за первой на буксире.
Бёртон, спрошенный, зачем им лишняя лодка, ответил:
– На всякий случай.
Он сам не знал, какой это может быть случай. Но лишняя предосторожность не помешает.
Выходя последним, он оглянулся в последний раз. Было очень тихо, а горящие светильники и пустые лодки создавали странное впечатление. Будут ли у группы Бёртона последователи? Он сомневался в этом. Их экспедиция третья и пока что самая успешная. Все делается три раза. Бёртон подумал о Джо Миллере, дважды упавшем в море. Уж тут-то третьего раза не будет?
Может, и будет, если мы постараемся, подумал он.
Все, кроме Ах-К'ака и Гильгамеша, сели в большую лодку, столкнули ее на воду, влезли и принялись вытирать ноги. Бёртон досконально изучил табличку-карту, запомнив ее наизусть. Стоя на помосте у штурвала, он нажал одну из клавиш, и панель осветилась. Обозначений под клавишами не было, но на схеме показывалось, для чего они предназначены.
Одновременно с подсветкой на экране вспыхнул ярко-оранжевый цилиндр – башня.
– Можно трогаться, – сказал Бёртон, нажимая вторую клавишу. – Ну что – вперед?
– Вперед, на встречу с мудрецом из страны Оз, Королем-рыбаком! —сказал Фрайгейт. – К Священному Граалю!
– Если Грааль и вправду священный, – засмеялся Бёртон, – что мы-то тогда здесь делаем?
Что бы ни двигало лодку – не было ни вибрации, ни следа за кормой, – она быстро шла вперед. Скорость регулировалась с помощью пластиковой груши, прикрепленной к штурвалу справа Для этого грушу следовало сжать или отпустить. Бёртон, повернув штурвал так, чтобы изображение башни передвинулось из правого угла экрана в его центр, начал жать грушу. Лодка резала волны, идя по морю наискосок. Брызги мочили сидящих сзади, но Бертон не сбавлял хода.
Он то и дело оглядывался. В темноте и тумане он не видел даже кормы, а пассажиры жались в кучку, напоминая в своих белых одеяниях души, перевозимые в ладье Харона.
Все молчали, точно и впрямь души усопших.
По словам Пахери, лодке Эхнатона потребовалось часа два" чтобы дойти до башни. Это потому, что фараон боялся вести ее на предельной скорости. Согласно показаниям радара «Парсеваля», диаметр моря составляет тридцать миль. А диаметр башни – миль десять. Так что от пещеры до нее – всего двадцать миль. Лодка фараона, наверно, ползла, делая не больше десяти миль в час.
Башня на экране быстро увеличивалась – и вдруг вспыхнула огнем.
Значит, цель совсем близко.
По инструкции теперь следовало нажать очередную клавишу. Бёртон так и сделал, и два необычайно ярких носовых прожектора ударили в туман, осветив огромную закругленную стену.
Бёртон отпустил грушу – лодка сразу сбавила скорость и начала дрейфовать. Снова включив энергию, Бёртон развернул ее в направил к темной громаде. Он нажал еще одну кнопку и на гладкой на вид стене открылась большая овальная дверь, толстая, как в подвале банка.
Из нее лился свет.
Бёртон сбросил тягу и повернул штурвал. Лодка стукнулась бортом о порог. Множество рук ухватилось за дверь, удержав лодку на месте.
– Аллилуйя! – завопила Блессид Грумз. – Мама, скоро я приду к тебе и воссяду по правую руку от Господа нашего!
Все остальные вздрогнули. Тишина, нарушаемая только легким стуком лодки о металл, была так глубока и всех так потрясло то, что башня наконец открылась перед ними, что вопль Блессид показался им чуть ли не святотатством.
– Тихо! – крикнул Фрайгейт и тут же засмеялся – Блессид легко его заглушила.
– Мама, я иду! – вопила она.
– Заткнись, Грумз! – сказал Бёртон. – Не то я, ей-Богу же, вышвырну тебя за борт! Нашла место истерику закатывать!
– Это не истерика! Я ликую! Благодать Господня наполняет меня!
– Ну так держи ее при себе. Грумз сказала, что Бёртону прямая дорога в ад, но подчинилась.
– Может, ты и права, – сказал он. – Однако мы все идем одной дорогой. Если там, внутри, рай, мы будем с тобой. Если ад…
– Не говори так! Это кощунство!
Бёртон вздохнул. В общем и целом Блессид нормальна, но религиозный фанатизм заслоняет от нее и факты, и все противоречия ее веры. В этом она очень похожа на его жену Изабел, правоверную католичку, которая, однако, ухитрялась одновременно верить и в спиритизм. А ведь Грумз – сильная женщина, выносливая, никогда не жалуется и приносила большую пользу в пути, когда не пыталась обратить остальных в свою веру.
За дверью виднелся серый металлический коридор, описанный Пахери. От спутников египтянина, пораженных в этом коридоре неведомой силой, не осталось и следа. Сам Пахери побоялся идти с остальными и остался в лодке. Эхнатон и его люди упали на пол, и дверь закрылась так же бесшумно, как и открылась. Пахери не смог отыскать путь в пещеру, попытался спуститься на лодке через первый порог и очнулся на дальнем берегу Реки. Но теперь воскрешений больше нет.
Бёртон расстегнул кобуру и сказал:
– Я пойду первым.
Он шагнул через порог. Теплое дуновение согрело ему лицо и руки. Бестеневой свет исходил, казалось, из стен, пола и потолка. В конце коридора виднелась закрытая дверь. Входная дверь открывалась с помощью стержней из серого металла, уходивших в серый же, шестифутовый куб у наружной стены. Основание куба сливалось с полом без всяких сварочных швов или болтов.