Федерика Боско. SOS! Любовь!

   – Привет, Кьяра, это папа!
   Голос звучит где-то далеко, слышу в трубке неприятное эхо.
   – Привет, папа, как дела?
   – Отлично, здесь всегда лето, просто рай. Надо тебе как-нибудь приехать ко мне в гости.
   – Пожалуй, было бы здорово.
   – Мы открыли новую гостиницу в Лас-Тунас. Хорошо получилось, был грандиозный праздник и фейерверк. Приезжал даже мой друг Рауль. Я пригласил Дэвида Бланко, музыканта, люди просто с ума сходили. Здесь все только об этом и говорят. У вас ничего не писали про это?
   – Про твою гостиницу, папа? Я не видела утренних газет, думаю, что-нибудь напишут.
   – Хорошо, хорошо. Ты как? Все в порядке?
   – Да, да, все нормально, спасибо.
   – Хорошо, хорошо. Твоя сестра работает как вол, знаешь? Она молодец, очень толковая.
   – Да, Сара, она такая, уж если возьмется за что-то…
   – Сара? Я говорил про Гайю Луну – прирожденная бизнес-леди. Какая хватка, просто гиена! И в кого она такая?!
   Смеется.
   – Да уж, действительно.
   Я тоже смеюсь, хоть и не знаю почему.
   – Ну все, мне пора, этот телефон – сплошное разорение. Счет в этом месяце пришел как за аренду квартиры в Милане!
   Смеется.
   – Ты в порядке, правда? Будь умницей. Пока, эй! Пока!
   – Пока, папа.
   Уф…
   Эти разговоры требуют от меня больших усилий. Я знаю, что Гайя Луна – молодец, он всегда это повторяет. Но было бы неплохо, если бы он иногда говорил, что и мы с Сарой молодцы. Он никогда не спрашивал про Сару, ни разу, такой уж он человек, вечно занят. Если ты открываешь гостиницу на Кубе, у тебя нет времени поинтересоваться, как дела у твоих дочерей.
   Где-то в глубине души я его понимаю.
   Очень и очень в глубине, но понимаю.
   Будущий кумир старается изо всех сил, Паоло заставил его надеть кожаную куртку прямо на голое тело, свесил на лоб три пряди высветленных волос.
   – Так, молодец… больше напора, больше страсти во взгляде…
   В ад… вот куда ему надо отправиться в отпуск – в ад.
 
   В половине восьмого я решила заскочить в офис.
   Андреа после того вечера выглядит немного расстроенным. Как будто он теряет контроль над ситуацией. Он понимает, что его брак обречен: нужно принять радикальное решение, которое полностью изменит его жизнь, а это очень нелегко при всем желании.
   Быть пойманным с поличным как раз в тот момент, когда ты хотел сделать откровенное признание, – это ужасно.
   Сейчас я нужна ему, как никогда.
   Захожу в офис, партнеры засели в комнате для переговоров. Надо использовать момент, чтобы привести в порядок дела. Работы накопилось целая гора: отправить почту, отксерить и подшить документы.
   Копировальная машина стоит у дверей кабинета Андреа. Слышу голос, который не спутаю ни с каким другим.
   – Нет, милая, приду вовремя, обещаю. Тогда был особый случай, я же тебе говорил. Так уж получилось, но я всегда тебе звоню, шери… Мм… Хорошо, где хочешь, я согласен. Если не возражаешь, я попрошу секретаршу заказать. Отлично… До встречи… Я тебя люблю.
   Щелк.
   Да… Не слишком ли гармонично для отношений, которые терпят крах?
   Кидаюсь к своему столу и делаю вид, что пишу. Через двадцать секунд появляется он.
   – Шери, как я рад тебя видеть! Ты, как всегда, прекрасна, – целует меня в губы. – Какое восхитительное колечко, сверкает, как ты…
   Берет мою руку и целует. Если б он знал, что я чуть не лишилась пальца…
   – Как меня все достало! Это заседание никогда не кончится, а еще предстоит ужин с Ферранте. Закажешь нам столик у Биче? Тебе не трудно? На девять.
   – Конечно, сейчас закажу.
   Притворюсь, как будто не знаю, что он пойдет с женой.
   – Ну как? Ты готова ехать в Портофино?
   – Жду не дождусь.
   – Мы прекрасно проведем время, вот увидишь. – Он гладит меня по волосам, мягко притягивает к себе и целует за ухом и в шею.
   У меня темнеет в глазах, а что я могу поделать? Не могу устоять перед его обаянием.
   – Все, бегу, мне пора… Потом позвоню. – Он еще раз целует меня и уходит.
   Андреа – мужчина моей жизни, тут уж ничего не попишешь. Именно он.
 
   Как только захожу домой, Лоренцо с заговорщицким видом тянет меня в мою комнату и закрывает за собой дверь. Лицо у него такое, словно он потерял всякую надежду.
   – Кьяра, ты мне нужна. Помоги мне, будь на моей стороне, – просит он с грустным видом, сложив молитвенно руки.
   – Я всегда на твоей стороне, ты же знаешь.
   – Знаю, но Сара уверяет, что не может оставить тебя одну, будто мы уезжаем в Бангладеш. Не могу же я стукнуть ее по голове, спрятать в мешок и увезти, хоть, видит Бог, мне очень хочется так сделать. Нужно, чтобы ты с ней серьезно поговорила. Пусть она, по крайней мере, скажет мне, почему не хочет ехать со мной на Сардинию. Я боюсь, что она меня разлюбила.
   – Ты что, она тебя любит, просто у нее такой характер, и, потом, кажется, она почти решилась.
   – Решилась? – Лоренцо вытаращил на меня глаза.
   – Я сказала «почти решилась», или мне так показалось.
   – Правда?
   – Да, мне кажется, она сознает, что нет никаких веских оснований, чтобы оставаться здесь. Ведь у вас на Сардинии тоже есть детские сады, так?
   – Да на каждом углу!
   – Вот и отлично, поэтому тебе остается только ждать, что она сама все поймет. Дай ей время, не торопи. Думаю, мы на верном пути. Стукнуть по голове всегда успеешь.
   – Спасибо, большое спасибо! Я самый счастливый человек. – Лоренцо обнимает меня.
   Неожиданно дверь распахивается, и на пороге появляется сестра:
   – КАКОГО ЧЕРТА ВЫ ТУТ ДЕЛАЕТЕ, ВЫ ДВОЕ?
   Отлетаем друг от друга, как застигнутые на месте преступления.
   – Ничего, Сара, совсем ничего, мы… разговаривали.
   Чистая правда, добавить нечего.
   – РАЗГОВАРИВАЛИ, ЧЕРТ ВАС ПОДЕРИ?!
   – Сара, прошу тебя, это совсем не то, что ты подумала! – умоляет ее Лоренцо.
   – ЭТО Я не могу поверить! Вы сволочи, негодяи, устроились прямо у меня под носом! А ты, моя сестра, – дрянь, ты хуже, чем твой отец. Видеть тебя не желаю, убирайся, УБИРАЙСЯ!
   – Да ты с ума сошла?! Что ты несешь? Думаешь, я тебе изменила с ним? – растерянно смотрю на Лоренцо, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. – Да это же ни в какие ворота не лезет!
   – Сара, мы обнялись, потому что говорили о тебе. – Я попросил Кьяру помочь мне, уговорить тебя поехать со мной на Сардинию…
   – НИЧЕГО НЕ ХОЧУ СЛЫШАТЬ! МНЕ НЕ НУЖНЫ ВАШИ ОПРАВДАНИЯ! – Она затыкает уши. – Вы даже соврать-то не можете! – Она хлопает дверью.
   Мы с Лоренцо, бледные, смотрим друг на друга. Из комнаты Сары доносится безутешный плач.
   – Как ей в голову пришло, что мы… – начинаю я.
   Лоренцо в слезах барабанит в дверь ее комнаты:
   – Сара, открой! Открой, прошу тебя! Не надо так, скажи, что ты пошутила, пожалуйста, открой! Открой!
   – Оставь ее в покое. Такая уж у нее импульсивная натура, сделает не подумав, сгоряча наговорит гадостей, ты же ее знаешь…
   – ЭТО ТЫ НЕ ДУМАЕШЬ, ЧТО ДЕЛАЕШЬ! БЕССОВЕСТНАЯ!
   – Открой, Сара, умоляю тебя, не надо так. Я тебе все объясню, клянусь чем угодно, я не сделал ничего плохого.
   – ВСЕ, ВСЕ ВЫ ОДИНАКОВЫ…
   – Неправда, я не такой, и ты это знаешь.
   – Сара, если ты хочешь на кого-то обидеться, обижайся на меня, он не виноват, зачем ты с ним так?
   – Видеть вас не хочу! Лоренцо, я тебя бросаю, слышишь? БРОСАЮ! Катись на свою Сардинию, убирайся куда глаза глядят, чтоб я никогда тебя больше не видела!!!
   – Нет, нет, любовь моя, ты что? Ты не можешь меня бросить. Я люблю тебя, я ничего плохого не сделал. – Пожалуйста, открой дверь, хватит шутить.
   – Лоренцо, – говорю я шепотом, – я хорошо ее знаю, она может просидеть там дня три. Тем более что сегодня пятница. Как только у нее наступит просветление, она поймет, что наговорила кучу гадостей и глупостей, будет дуться, но выйдет из комнаты.
   – Не представляю, как я буду без нее жить… Сара, открой, ну пожалуйста, хочешь, я на колени встану?
   – Ладно тебе, все равно она думает, что у нас интрижка, пойдем лучше на кухню кофе пить. Придется вызвать экзорциста для изгнания бесов.
   Лоренцо расстроен, всхлипывает, будто кого-то похоронил.
   – Наговорила столько гадостей… зачем она так?
   – Уверяю тебя, на самом деле она так не думает. Просто ей больно и она хочет, чтобы и другим было больно. И делает вид, что ей никто не нужен. Однажды в детстве она устроила такой же скандал, когда папа забыл прийти на открытый урок по танцам. Она тогда сказала ему: «Уходи совсем. Ты ведь меня не любишь». А он воспринял это буквально и действительно ушел из дому. Конечно, не из-за того, что она сказала, это было простое совпадение, но Сара потом очень переживала. Она гонит от себя людей прежде, чем они уйдут сами.
   – Но я люблю ее, почему ей недостаточно того, что я для нее делаю?
   – Ей всегда мало того, что мы для нее делаем: она не хочет страдать, боится, и, пока она не научится доверять людям, такие сцены будут повторяться.
   – Я боюсь, что она меня бросит.
   – Бросит? Тебя? Да где она найдет другого такого?
   Лоренцо сидит на полу под дверью Сары. Оставляю его сторожить сестру, а сама иду прогуляться. Прохлада летнего вечера настраивает на размышления.
   Почему мы никогда не бываем довольны?
   Всю жизнь ищем любовь, а когда находим, делаем все возможное и невозможное, чтобы ее потерять. Хотя, казалось бы, так просто ее удержать: достаточно немного терпения и доброй воли.
   Надеюсь, рано или поздно меня тоже ждет счастливый конец. Не знаю, какой путь предначертан колесу моей судьбы, но хочу, чтобы однажды оно повернуло в верном направлении. Я не жду от судьбы бог весть каких подарков, но неплохо бы наконец зажить спокойной жизнью с человеком, который будет меня любить. Мне бы этого хватило. Мне не нужна карьера, не нужен успех, слава. Разве я прошу невозможного?
   Поднимаю голову, смотрю на небо, вижу след падающей звезды.
   И загадываю желание.

Четвертый сеанс

   – Когда мы с сестрой стали жить самостоятельно, разыгралась трагедия. Мама звонила нам раза три в день, чтобы узнать, что мы делаем, что мы ели и не расстроен ли живот. Затем, когда она поняла, что мы неплохо справляемся сами, она изменила тактику, стала более коварной. Говорила нам, что плохо себя чувствует, не может спать ночью, кажется, будто грудь сдавило, ее снедает тревога, потому что ограбили квартиру этажом ниже. Мама всегда отличалась отменным здоровьем, и сначала мы очень беспокоились, показали ее всем специалистам в городе. Но как-то раз Сара, встретившись с соседкой с нижнего этажа, узнала, что никакие воры к той не залезали и что наша мама по утрам бегает в парке. После этого мама вновь сменила линию поведения: у нее начались приступы паники, и с тех пор она держит нас в кулаке.
   В университете я выбрала темой диплома «Отношения „мать – дочь“ в условиях неконсенсуального развода родителей в европейском обществе после 1968 года». В итоге я стала лучше понимать динамику наших отношений, но это отнюдь их не упростило.
   Мой преподаватель социологии был человеком немногословным и со странностями. Такие заваливают студентов на экзаменах, у них всегда припасены каверзные вопросы для дипломников. Исключая, конечно, Барбару – ей достался диплом с отличием, поздравления и аплодисменты.
   Входя в аудиторию, он не здоровался, а поворачивался к доске и начинал объяснение. Так что на протяжении всей лекции мы видели только его спину. Если бы мы все как один удалились, он даже не заметил бы. Когда через месяц моих настойчивых просьб он назначил мне встречу для обсуждения дипломной работы, мы с его ассистентом чуть не заплакали от радости.
   В его присутствии я ужасно конфузилась: классический профессор, интеллектуал, очки, волосы с проседью, темная водолазка и коричневые вельветовые брюки. Просто кадр из фильма.
   В то время ему было сорок восемь, мне – двадцать четыре. Я напоминала обиженную судьбой библиотекаршу. Я, запинаясь, в общих чертах рассказала ему замысел своей дипломной работы. Он молчал. Минуты тянулись бесконечно. Он сидел за столом, держал сигару и смотрел на меня, нахмурив лоб. Я ждала, что сейчас он меня выгонит, скажет, что у него нет времени на подобную чепуху. Но неожиданно он сказал: «Очень, очень хорошо».
   Я опешила, потеряла дар речи.
   Поскольку он был очень любезен со мной, я нарисовала себе другую картинку. Теперь он представлялся мне не безумным социопатом, а одиноким, замкнутым человеком и при этом великодушным. Возможно, ему изменила жена, ушла к его лучшему другу, отравила любимую собаку, заложила квартиру и после такого он, бедняга, уже не смог прийти в себя. В очередной раз я умышленно проигнорировала предупреждение: «осторожно, сход лавины», которое делал мне инстинкт самосохранения.
   Профессор по-прежнему был со мной открыт и любезен, приносил книги, назначал встречи и говорил, что я могу звонить ему по любому вопросу.
   Я чувствовала себя королевой бала: наконец-то, думала я, нашелся человек, которому есть до меня дело, который верит в мои способности. Он может стать моим наставником, отцом, которого у меня никогда не было, моим другом, советчиком, маяком в темной ночи…
   – А на самом деле…
   – На самом деле – грандиозная фигня, самая большая глупость в моей жизни, ну или одна из самых больших…
   Доктор Фолли улыбается и кивает.
   – На самом деле я и мысли не допускала, что он может испытывать ко мне какие-то чувства. Профессор – бесполое существо. Мне казалось, что он должен меня защищать, учить уму-разуму, а не соблазнять на письменном столе.
   – На письменном столе?
   – Он пошел на кухню приготовить кофе, а вернулся в одних трусах и майке.
   – А вы?
   – Я был ошеломлена, будто увидела Деда Мороза, онанирующего над игрушками!
   Фолли смеется.
   – Мой миф рухнул. В одно мгновение из Пигмалиона он превратился в Вампирона. А я почувствовала себя героиней сериала «Дипломница и профессор».
   – И вы с ним переспали?
   – А что мне оставалось делать? Я боялась, что он не даст мне защитить диплом. Впрочем, я уверена, он хорошо ко мне относился, это я позабыла, что передо мной человек из плоти и крови.
   – Кьяра, нельзя позволять всем использовать вас. Ваше тело – это ваше тело, оно тоже имеет ценность.
   – Он не использовал, я сама согласилась.
   – Только не говорите мне, что он вам нравился, ни за что не поверю!
   – Нет, скорее не нравился. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы воспринимать его как мужчину, а не как профессора. В общем, я решила, что не такой уж он отталкивающий, и постепенно свыклась с этими отношениями. Скажу больше, недели через две я почти влюбилась в него.
   – Это самовнушение. Вы готовы влюбиться в любого, кто даст вам хоть чуточку тепла, вместо того чтобы выбирать самой.
   – Доктор, вы ведь не женщина, вам не понять, как нам трудно приходится.
   – Это верно, но вы сами усложняете себе жизнь.
   – В общем, я была его любовницей полтора года.
   – ПОЛТОРА ГОДА?! – кричит Фолли. – Да это же стокгольмский синдром!
   – Это что за болезнь?
   – Это не болезнь, Кьяра, это означает, что человек влюбляется в своего мучителя.
   – Ну да, я же сказала вам, что в конце концов в него влюбилась!
   – Надеюсь, он, по крайней мере, оказался благородным человеком?
   – Ничего подобного! Он оказался отъявленным негодяем. Выяснилось, что жена от него ушла, потому что он переспал с ее лучшей подругой, с дочерью лучшей подруги и с ее сестрой.
   – Почему же вы были с ним полтора года? – спрашивает Фолли с отчаянием.
   – Он просто заморочил мне мозги. Он был умный мужчина, непредсказуемый, умело мной манипулировал, и вскоре я уже не помнила, кто я на самом деле.
   – Но в итоге вы все-таки его бросили.
   – Это он меня бросил! – отвечаю с вызовом. – Ради юной студентки, которая писала у него диплом. Я больше года пыталась его забыть.
   Фолли закрывает лицо ладонями и делает вид, будто плачет.
   – А что, – смеюсь я, – вы сомневались?
   – Кьяра, когда вы наконец-то осознаете ценность своей личности?
   – Я знаю, моя сестра вечно повторяет, что меня используют все кому не лень. Но я-то этого не замечаю, для меня готовность помогать людям – это нормально.
   – Да, но есть разница между готовностью помогать людям и умением говорить «нет». Вы должны научиться различать, когда вы действительно хотите что-то сделать и когда вы делаете это лишь для того, чтобы доставить удовольствие другим. Вы настолько привыкли играть по чужим правилам, что боитесь сказать «нет», потому что для вас это означает потерю работы, дружбы и, вероятно, любви.
   – Но разве не так? Не могу же я сказать своему шефу, что не могу задержаться до половины девятого, потому что мне надо готовить ужин, или что мне не нравится, что он женат, или сказать Барбаре, чтобы она не относилась ко мне как к вечной неудачнице?!
   – А почему нет?
   – Потому что так было всегда. Такой уж у меня характер: я очень терпелива. Пусть говорят что хотят, я не обижаюсь и не хочу спорить.
   – При чем тут споры? Речь идет об отстаивании ваших неотъемлемых прав. Вы что-нибудь слышали про ассертивность?
   Смотрю на него с недоверием.
   – Быть ассертивным означает прежде всего осознавать и, как следствие, прямо и понятно сообщать другим о своих чувствах и потребностях так, чтобы защитить свои интересы и достичь своих целей, чередуя любезность с твердостью, в зависимости от обстоятельств, и сохранять при этом уважительное отношение к другим.
   Несколько секунд мой взгляд ничего не выражает. А потом я начинаю хохотать:
   – Господи, что вы такое говорите? Да такое бывает только в кино!
   – Это то, чему вам предстоит научиться. Мы уже над этим работаем, и я попрошу вас потренироваться.
   – Типа сказать соседям с четвертого этажа, чтобы их собака прекратила пускать слюни в лифте?
   – Для начала. Следующий важный шаг – научиться ставить барьер просьбам других людей, начиная с Андреа.
   – Но Андреа – мой шеф, мой любовник, мужчина всей моей жизни. Я ничего не осмелюсь ему сказать!
   – Вот именно. Проблема в том, что вы связаны по рукам и ногам: у вас нет свободы действий, вы не можете выдвигать никаких требований. Разве такие отношения можно назвать гармоничными?
   – Но все-таки он подарил мне кольцо, а в пятницу мы едем в Портофино. Что-то меняется к лучшему. Вы не согласны? Вы ужасный пессимист.
   Фолли улыбается:
   – Значит, на выходные поедете в Портофино?
   – Конечно. Вот увидите, когда я приду в следующий раз, я буду его официальной невестой.
   – Что ж, от всего сердца желаю вам, чтобы все у вас получилось.
 
   – …От всего сердца желаю вам, чтобы все у вас получилось… – бормочу я, спускаясь по лестнице.
   Не все же рождаются счастливчиками, как он или Барбара. Простые смертные должны довольствоваться малым. Как там говорит пословица? Чем меньше человеку нужно для счастья, тем легче ему быть счастливым, так? А пословицы не обманывают.
 
   Барбара вызвалась мне помочь купить приличную одежду. В Портофино я не должна выглядеть оборванкой.
   Встречаемся на площади Сан-Бабила, чтобы совершить классический рейд по магазинам. Знаю, что горько пожалею об этом, но в одиночку я наберу себе кучу черного барахла. Как сицилийская вдова в девятнадцатом веке. Барбара выглядит как кинозвезда на отдыхе: узкие джинсы, шляпка, огромные очки, сандалии с тонкими ремешками, маечка с искусственными потертостями от какого-то модного украинского стилиста, к тому же эта зараза не надела лифчик.
   Сейчас минимум сорок семь градусов на солнце, но Барбара вообще не потеет.
   Направляется ко мне уверенным шагом, как в замедленной съемке, – картинка из рекламы «Телеком»: улыбается, болтая по мобильнику, а горячий ветер развевает ее длинные белокурые волосы.
   Так хочется куда-нибудь убежать!
   – Привет, Кэнди, ты готова?
   Улыбаюсь ей вымученной улыбкой.
   – В общем, для поездки в Портофино тебе понадобится: утренний наряд – что-нибудь яркое и свежее, что-нибудь простенькое дневное, белого цвета, элегантный вечерний костюм, купальник, сандалии, и, может быть, шляпка, огромная пляжная сумка, полотенце, парео, эластичный бинт и… есть у тебя солнцезащитный крем?
   – Остался с прошлого года.
   – Значит, купи новый. Еще блеск для губ, и, кажется, все.
   – Я собираюсь провести выходные в Портофино, а не две недели на Мальдивах.
   – Он впервые появится с тобой на людях, подумай только, два года он тебя скрывал, будто стыдился. Ты должна быть на высоте. Естественно, тебя будут сравнивать с его женой, и сравнение должно быть в твою пользу.
   – Он не стыдился, просто он женат!
   – Ну, это одно и то же. В любом случае, пока чаша весов не на твоей стороне, помни, что на тебе лежит огромная ответственность.
   Об этом я как-то не подумала.
   Там же будут его коллеги. Если раньше мы должны были скрываться, теперь он представит меня всем. Поэтому я должна психологически подготовиться к совершенно иной ситуации.
   – Барб, обычно я все покупаю только в универмаге «Oviesse»…
   – Ни в коем случае! Ты должна произвести фурор. – Раскошеливайся, ведь в поездке за все будет платить он, правда?
   Время тянется бесконечно; взмокшая от пота, я из последних сил тащусь за Барбарой. Бутик, еще бутик-. Чувствую себя как растаявшее мороженое, на ногах тяжелые гири, а моя подружка свежа, как орхидея, которую достали из холодильника, и, что удивительно, совершенно неутомима.
   Покупаем мне короткое платье в стиле шестидесятых – по словам Барбары, оно скрадывает бедра – и льняной костюм, который меня стройнит. Барбара настаивает, чтобы в качестве вечернего наряда я взяла длинное платье с лифом, обтягивающим мой бюст. Но настоящее испытание – это выбор купальника. Так унизительно примерять купальник в присутствии Барбары. Как будто находишься в одной примерочной с Хайди Клум.
   Барбаре нравится играть в персонального стилиста, она входит и выходит, когда ей вздумается, бесцеремонно отодвигая шторку примерочной, приносит мне все новые шмотки. Но, представьте себе, всегда на размер меньше, чем нужно.
   – Примерь это, плавки с низкой талией должны тебе подойти, у тебя тонкие ноги… Немного целлюлита, но это можно прикрыть парео, а вот верхняя часть…
   Примеряю разные модели купальников, но на десятой понимаю, что стала жертвой заговора: то, что они называют четвертым размером, на самом деле едва тянет на третий. Самые симпатичные модели не предназначены для грудастых теток, а являются исключительно достоянием манекенщиц.
   В итоге отдаю предпочтение закрытому купальнику – эти модели, по словам продавщицы, снова вошли в моду.
   Вот почему я ненавижу шопинг: всегда мне приходится приспосабливаться под одежду, а не наоборот.
   К тому же пришлось выложить кучу денег. Сестру чуть удар не хватил.
   – СЕМЬСОТ СЕМЬДЕСЯТ ДВА ЕВРО?!
   – Пожалуйста, не повторяй так громко, а то мне кажется, что сумма от этого еще больше увеличивается!
   – С ума сошла? Как ты будешь платить аренду?
   – Придется ограбить табачный киоск.
   – И все ради выходных с этим типом?
   – Хотелось бы надеть их и после, учитывая, что в ближайшие десять лет я себе ничего не смогу позволить.
   – Давай посмотрим твои обновки, – фыркает сестра.
   Примеряю платье, потом купальник с прозрачной рубашкой и босоножками и наконец вечернее платье с легким шарфиком, накинутым на плечи.
   Сестра смотрит мое дефиле без обычных шуточек. Вдруг она неожиданно произносит: «Ты очаровательна!»
   На мгновение у меня замирает сердце.
   – Ты это мне?
   – Ты правда красавица, не понимаю, почему с самого рождения ты ешь себя поедом.
   – Но я… и потом, с этими сись…
   – Ты не понимаешь своего счастья! Другие дорого дали бы за то, чтоб иметь такую роскошь! Тебе не хватает уверенности в себе, вечно ты сутулишься. Попробуй держать голову выше, и все изменится, вот увидишь! Ну-ка возьми эту книгу.
   Разгуливаю взад и вперед по комнате с томом комиксов на голове.
   – Все, с меня хватит, расхаживаю как дурочка.
   – Представь себе, работает, теперь ты держишься увереннее.
   – Но я не вижу, куда иду.
   – Ты должна это чувствовать. Не нужно опускать голову, иначе кажется, что тебя легко подчинить. Я все время наблюдаю это в детском саду: приходит тихоня, который не может за себя постоять, и самые наглые дети тут же на него наседают.
   – Да, но тогда все подумают, что я – сильная и независимая, а через минуту поймут, что на самом-то деле я не такая.
   – По одежке встречают, не забывай! Пусть думают, что к тебе так просто не подступишься, а остальное придет само собой.
   Сажусь рядом с Сарой:
   – Как у тебя с Лоренцо?
   – Я перед ним извинилась.
   – А передо мной нет.
   – Ты – другое дело, ты – моя сестра.
   – Вот именно! Еще хуже: ты подозревала его в измене – со мной, наговорила мне кучу гадостей, а когда опомнилась, то сделала вид, что ничего не случилось. Так не пойдет.
   – Но ты-то меня знаешь, зачем тебе объяснять? Ты же знаешь, что я завожусь с пол-оборота.
   – Это не оправдание…
   – Ладно тебе… Ты обиделась?
   – Можно и так сказать.
   – Ты же моя любимая сестричка!
   – Единственная, кто тебя терпит, и единственная, кто отдаст тебе почку, если вдруг она тебе понадобится.
   – Еще есть Гайя Луна!
   – Эта? Почку? Да ни за что не даст, будь у нее целых три!
   – Вот зараза! Как-то я встретила ее в баре, и знаешь, что она сделала? Отвернулась.
   – Может, она тебя не узнала.
   – Ты ее недооцениваешь…
   – Так что, ты едешь на Сардинию?