Страница:
Вторник 25 июня. Продолжая идти вдоль берега по шести узлов, миновали мы в 4 часа башню, поставленную прошлым летом на Пулонгском мысу, в 8 часов – остров Сосновец, где в этом году должна быть поставлена подобная же, в 3 часа утра – устье Паноя, а в 6 часов Орлов Нос. Берег от Сосновца к N становится с каждой милей выше, отрубистее и дичее, только левое плечо реки Паноя представляет невысокий, ровный, отрубистый берег, покрытый приятной зеленью; Орлов Нос состоит уже из высоких, крутых и совершенно обнаженных скал, в таком же виде продолжается берег и далее к NW.
Среда 26 июня. Вечером находились мы на северо-востоке от Лумбовских островов. Погода несколько времени уже портилась, а ночью поднялся прекрепкий северный ветер с туманом, дождем и жестокой зыбью, причинявшей нам беспокойную и опасную качку; носовую статую обломало совершенно, а бугшприт претерпевал сильные потрясения. На этот раз барометр был исправнее и предсказал ненастье это падением на 0,3 дюйма. К 8 часам вечера поднялся он на 0,15 дюйма, и ветер начал стихать. Во все это время лавировали мы короткими галсами, стараясь не потерять своего места.
Четверг 27 июня. Поутру совершенно стихло, погода прояснилась, а в десятом часу и ветер подул от SOtO. Мы легли под всеми парусами к Святому Носу, который вскоре и увидели.
Святой Нос есть низкий каменный мыс, выдавшийся острой оконечностью к N. От него к NW в одном кабельтове лежит подводный камень Воронуха. Между ним и оконечностью мыса чистый проход, которым ходят малые рыбачьи суда, когда ветер не позволит обогнуть камня с севера. Около версты южнее берег поднимается вдруг особенно высоко и идет отрубистыми черными скалами, между которыми в расселинах лежит снег, вероятно, никогда совершенно не сходящий. Как этот берег, так и самую оконечность Святого Носа отличить весьма легко, ибо далее к югу нет ни низменностей таких, какой выдается этот мыс, ни столь мрачного вида скал. Но в царствующую здесь мрачную погоду это различие приметно только в таком расстоянии, на какое подходить к берегу бывает иногда сопряжено с опасностью, и потому башня на Святом Носе, подобная поставленным в других местах, была бы для мореплавания весьма полезна.
Я имел намерение, взяв несколько высот солнца с хронометром на меридиане Святого Носа, плыть к Канину Носу, чтобы проверить положение его, найденное нами в прошлом году. Но ветер перешел в NO четверть и вынудил нас, отложив это до другого времени, идти, во-первых, в Иоканские острова, лежащие по западную сторону Святого Носа. Обогнув последний, увидели мы обширный залив, окруженный от О через S до W высокими горами, в который и легли на S1/2W. Немного спустя различили острова Медвежий и Сальный; находящийся между ними, самый широкий из всех, пролив был у нас прямо перед носом. С порывистым ветром прошли мы его в половине пятого, зайдя на острова, бросили якорь на глубине 11 сажен, грунт – песок, в пространной и закрытой со всех сторон губе, от юго-восточной оконечности Сального острова на SW 55° в 21/2 кабельтовах.
В то же время съехал я с некоторыми из офицеров на остров Сальный, как на ближайший берег, чтобы поискать удобного для наблюдения места. С этой стороны не имели мы удачи, так как приставать к нему, в особенности же при малой воде, весьма неудобно. Впрочем, остров этот довольно приятное место, южная сторона покрыта хорошей травой, диким луком, которым служители наши запаслись в изобилии, и множеством морошки и земляники, которые были тогда в цвету; но кустарников нигде нет. Состав острова – гранит. В разлоге, разделяющем остров от N к S, находится множество круглых камней, годных на каменный балласт. Посредине острова, на самом возвышенном месте, стоял крест с надписью 1786 года; под ней была другая надпись, которой, однако же, невозможно было разобрать.
Не найдя тут удобного места, чтобы расположить нашу обсерваторию, поехали мы на другую сторону губы к материковому берегу и скоро нашли вдавшуюся к SW и совершенно закрытую заводь, составлявшую прекраснейшую гавань для гребных судов, где я и решился учредить наше пристанище.
В юго-западный угол заводи стекал водопадом ручей, чистой воды, которой весьма удобно тут наливаться. Материковый берег растительностью изобиловал еще более, нежели остров, окрестности залива были покрыты множеством стелющегося березняка и можжевельника. Видели много оленьих следов, но животного ни одного не встретили. Тьма комаров, самых неотвязчивых, не давали нам покой ни на минуту. В 12 часов возвратились мы на бриг.
Пятница 28 июня. С раннего утра расположились мы начать наши работы. Когда хотел я сравнить хронометры, то поражен был, увидя их стоящими. Накануне, готовясь входить в губу, забыл я в хлопотах их завести, невзирая на все меры осторожности, принятые мной для предупреждения подобного случая, который здесь, где совершенно ясные дни столь редки, можно почесть настоящей бедой. Хронометры заводил всегда я сам и сравнивал их со штурманским помощником, стоявшим вахту с 9 до 1 часа, который до того не должен был сдавать вахту другому; часовому, стоявшему ту же вахту под склянками, строго запрещено было сменяться, прежде нежели узнает он от штурманского помощника, что хронометры заведены; но всего этого было недостаточно в данном случае.
Важнейшее теперь было дело получить наблюдения для сыскания хода хронометров, который от сказанного случая мог весьма измениться. И потому, отрядив штурмана Софронова описывать западную часть губы, провел я весь день в вышеупомянутой бухте, опасаясь оставить ее, чтобы какое-нибудь непредвидимое обстоятельство не воспрепятствовало довершить обсерваций, но дежурство это не наградилось успехом: к полудню стали собираться облака; я едва успел взять меридиональную высоту солнца, и вслед за тем окружил нас густой мрак. В шестом часу возвратились мы на бриг, недовольные неудачными работами дня.
Суббота 29 июня. На другой день густой туман не позволил нам до 11 часов продолжать начатого дела. Когда он прочистился, отряжены были лейтенант Лавров в восточную часть губы, а штурман Софронов в западную. Они возвратились уже за полночь. Мне удалось только взять после полудня несколько высот для часового угла.
Воскресенье 30 июня. Окончена опись западной части; обсервована меридиональная высота солнца и часовые углы. Вечером посетили нас лопари, привозившие сюда Кольского благочинного священника отца Иоанна. В летнее время по Лапландии не бывает никакого проезда берегом; имеющие надобность быть в разных местах священники или чиновники уездного или земского суда и т. п. ездят на шняках вдоль берега, по станциям: от Колы до острова Кильдина, потом к Оленьему острову и так далее до Иоканки; оттуда около Святого Носа в Лумбовские острова, в Паной, Варзуху и Кандалакшу. Из Кандалакши же есть путь по рекам и озерам, а где и пешком, в Колу. Этим трактом отец Иоанн объезжал свой округу. Проезжаемые таким образом расстояния считают лопари водами, то есть числом попутных шестичасовых течений, потребных на переезд. Каждую воду полагают в 30 верст. От Семи островов до Иоканских считают они пять вод. Лопари рассказывали нам, что прошедшая зима и здесь была необыкновенно тепла и что льдов было весьма мало, отчего во многих местах тюленьих промыслов весной почти не было, а также что за островом Нокуев (который на прежних картах назывался Нагель) есть обширная и безопасная корабельная гавань.
Понедельник 1 июля. Сделаны наблюдения над отклонением магнитной стрелки и довершена опись восточной части губы. Хронометры, после случившейся с ними беды, нисколько не переменили своего хода; это явствовало как из наблюдений, делаемых три дня подряд, так и из того, что суточная перемена разности между ними продолжала быть совершенно такая же, как и прежде. Мы были рады, что достоинство хронометров поправило нашу ошибку, хотя и не вполне, поскольку определение долготы Иоканских островов от Архангельска при всем том было невозможно.
Иоканские острова лежат в конце довольно обширного залива по западную сторону Святого Носа, в 7 милях от последнего. Они получают название свое от реки Иоканки, впадающей в юго-восточный угол этого залива. Из семи главнейших пять лежат вдоль южного берега залива, расстоянием от него 300 сажен, другие два в полуверсте и в следующем порядке от NW к SO: 1) остров Чаичий, 2) больший из всех, назван нами Безымянным, 3) остров Сальный, 4) остров Медвежий, 5) остров Обсушной, называемый так потому, что южная его оконечность соединяется с материковым берегом рифом, высыхающим в малую воду, по которому часто перебегают на него олени, два последних, лежащих перед устьем реки Иоканки, назвали мы Усть-Иоканскими.
Острова эти образуют обширный рейд, имеющий длины до 6 миль и глубины в западной половине от 4 до 10 сажен, а в восточной от 10 до 20 сажен. На нем многочисленный флот может расположиться весьма покойно. Но лучшее и безопаснейшее якорное место есть против островов Безымянного и Сального, в западную сторону не далее середины первого острова, а в восточную не далее середины последнего. Это пространство совершенно закрыто от всех ветров, от S и N материковым берегом и островами, от NW мысом Клятны, створяющимся с островом Чаичьим, а с NO Сальным островом, створяющимся с святоносским берегом; глубина 9-12 сажен, грунт песок с илом. Далее к О беспокоят N, а далее к NW-NW ветры и, сверх того, течения, которые от узости места бывают тут довольно сильны, под Сальным же островом едва приметны. Не должно также без нужды сдаваться ни к которому берегу, где грунты не всегда чисты.
На Иоканский рейд ведут два совершенно безопасных прохода – восточный, между островами Сальным и Медвежьим, имеющий ширины 800 сажен, и северо-западный, между островом Чаичьим и материковым берегом, шириной в 350 сажен. Линейным кораблям всегда лучше избирать первый, так как в другом есть местами глубины не более 4 сажен, чего, тем более на волнении, для линейного корабля недостаточно. Прочие суда могут ходить обеими равно, и в этом случае должны быть руководимы обстоятельствами. Идя от Святого Носа, если ветер дует с западной стороны, лучше избирать северо-западный проход, если только можно взять выше острова Чаичьего; напротив того – с восточным ветром должно идти восточным проходом. Само собой разумеется, что, приходя от NW, нет ни в каком случае надобности избирать дальнейший путь в восточный пролив. Прочие между островами проливы также удобопроходимы, но так как они узки, то без крайней нужды и не следует в них пускаться.
Иоканские острова, будучи ниже материкового берега и одного с ним вида, издали совершенно с ним сливаются. От Святого Носа, при нечистом горизонте, едва возможно их различить. В таком случае желающим идти за них путеводителем остается компас. Избрав восточный путь, следует, обогнув Святой Нос в расстоянии около одной или полутора миль, лечь на StW, или на S1/2W, если ветер дует с О. Пройдя этим курсом 4 или 41/2 мили, более или менее, смотря по состоянию атмосферы, обозначатся ясно острова и проливы между ними. Распознав Сальный и Медвежий острова, необходимо править на северо-западную оконечность последнего или несколько правее ее, так чтобы оставить ее слева не более как в полуверсте, чтобы быть в безопасности от подводного камня, лежащего в 200 саженях на SOtS от юго-восточной оконечности Сального острова, на котором только 4 фута воды, и в малую видны бывают буруны, и от другой двухсаженной банки, лежащей от этой оконечности на восток в таком же расстоянии. Войдя в пролив, следует править S в указанном расстоянии от Медвежьего острова, до тех пор, пока юго-западная оконечность этого острова, отличающаяся черным, приметным отрубом, придет на NO, – тогда лечь SW; когда же юго-восточная оконечность Сального острова придет на NNW, то лечь W и WNW к якорному месту. Пройдя створ острова Сальный со Святым Носом, можно класть якорь везде, где заблагорассудится.
Если же по причинам, выше приведенным, избран будет северо-западный проход, то надлежит от Святого Носа взять курс на SWtW.
Рассмотрев остров Чаичий, огибать его, оставляя слева в расстоянии около одной версты. Когда ж откроется пролив между ним и материковым берегом, то править по самой средине его SO и OSO, пока придешь к якорному месту. Без нужды не следует сдаваться ни к одной из сторон, поскольку у обоих берегов в некоторых местах есть рифы, при полной воде покрывающиеся.
Идя от NW, следует, миновав мыс Клятны, править вдоль берега, который чист и приглуб, держась от него не далее одной мили. Увидев же пролив между Чаичьим островом и материковым берегом, идти в него, как сказано выше.
Во внешней Святоносской губе глубины от 20 до 40 сажен, грунты различные: песок, песок с камнем, песок с ракушкой, ракушки и прочее. Под Святоносским берегом можно при восточных ветрах также останавливаться на якоре.
За Иоканскими островами весьма удобно наливаться свежей и хорошей водой, во многих бухточках, рассеянных по южному берегу, из которых главнейшие: Немецкая, против малого Усть-Иоканского острова; Обсерваторная (названная нами так потому, что в ней сделаны были все наши наблюдения) на юг от восточной оконечности Безымянного острова; Гремиха и Островская, лежащие рядом, в двух милях к NW от Обсерваторной. Подъехав в полную воду к ручьям, стекающим с гор водопадами, можно наливать бочки прямо через ватершланг. В малую воду в бухтах этих глубина менее сажени.
Выводы наблюдений наших в Обсерваторной бухте следующие:[198]
Широта северная – 63°03′16′′
Долгота восточная от Гринвича – 39°34′
Склонение компаса – 1°17′ восточное
Наклонение магнитной стрелки – 76°13′
Прикладной час – 9 часов
Подъем воды в прилив – 13 футов
Прилив приходит от NW со скоростью в самом узком месте, между Безымянным островом и материковым берегом, от одного до полутора узлов. Далее к О, где место шире, течения, как выше упомянуто, вовсе не чувствительны.
Река Иоканка – хорошая гавань для судов, не более 15 футов углубленных. Устье ее, которое в ширину около версты, имеет глубину 31/2 и 3 сажени, которая и продолжается, не уменьшаясь, на две мили вверх по течению; грунт – песок. Чтобы войти в реку, следует, пройдя посередине Усть-Иоканских островов, лечь на OSO и, подойдя к восточному, высокому и отрубистому плечу реки сажен на 150, плыть вдоль правого берега, не приближаясь к другому, который не столь приглуб. Река в полумиле от устья совершенно уже закрыта от всех ветров. Она судоходна не более как на 3 или 31/2 миля; далее начинаются пороги, не оставляющие прохода и для малых лодок. Значительные приливы в этой реке представляют удобность килевать суда в случае надобности. Зимовать в ней также весьма покойно, потому что ледоплавы и наводнения, которые в больших реках бывают столь опасны, здесь, по очевидным причинам, вещь неизвестная. С 1816 на 1817 год зимовало тут одно английское купеческое судно, запоздавшее слишком у города Архангельска, шкипер его решился лучше дождаться здесь весны, чем подвергнуться ужасам зимнего плавания в Северном океане.
На левом берегу реки этой, в двух милях от устья, при небольшой бухточке, окруженной высокими горами, находится лопарское селение, называемое Летним Иоканским погостом. Жилища лопарей, как зимние, так и летние, называются погостами. В последние выезжают они около 9 мая, живут в них до выпадения снега и возвращаются в зимние погосты, отстоящие от моря в 150–200 верстах. Оленей, на которых приезжают, пускают они частью на острова, частью же в тундру на волю, последних находят осенью по следам на снегу. Случается, однако же, нередко, что некоторые олени и пропадают или бывают съедены волками. Олени же, на островах находящиеся, от этого спасены, но для всех тут нет довольно корма.
Все лето лопари проводят в рыбных промыслах. Иоканские лопари ловят почти исключительно семгу, потому что другой рыбой море около них бедно. Семгу промышляют частью в реке Иоканке, но более в озере, из которого она вытекает и которое лежит от их погоста верстах в семи на SSW. Кроме заколов,[199] не знают они другого средства ловить семгу: когда вода сбудет, идут они по заколам и собирают увязшую в них рыбу. Некоторое количество наловленной рыбы оставляют себе, но большую часть выменивают на муку и другие потребности ладейщикам, приходящим к ним из разных мест Белого моря. Иногда всю реку или некоторую часть ее отдают на откуп на лето или на несколько лет архангельским судохозяевам, торгующим рыбой. Одно из непременных их летних занятий есть делание кережек. Кережки – это зимние их экипажи, имеющие вид остроносого корыта. Лес для них, который должен быть непременно сосновый, привозят они с собой верст за 50. Лопари их делают летом потому, что зимой нельзя как следует выгибать дерево. Зимой лопари занимаются ловлей озерной рыбы и звериными промыслами.
Иоканский погост состоит из 11 веж, в которых обитают до 60 душ лопарей обоего пола. Вежи построены из хвороста и валежника, покрыты дерном и мхом, имеют вид конуса, в основании от 3 до 4 аршин, в высоту от 21/2 до 3 аршин. Небольшое отверстие наравне с землей служит вместе и дверью и окном, другое в вершине служит выходом дыму. Посреди вежи складывается из камней очаг, около которого они греются, варят на нем кушанье и пекут хлеб. Последнее совершается очень просто: замесят густо муку с водой, сделают лепешку, которую одной стороной положат на горячий камень, а другой обратят к огню; когда лепешка высохнет, их хлеб готов. Пространство от очага до стен застилается хворостом и покрывается оленьими шкурами, на которых лопари, закутавшись в шкуры же, спят вповалку.
Около веж царствует отвратительная нечистота и беспорядок внутренности рыб, груды костей, собаки, котлы, сани и кережки валяются pкle mкle, везде удивительное зловоние. Впрочем, сами лопари имеют вид довольно порядочный. Мужчины ходят в суконных полукафтаньях, по большей частя синего цвета, исподнем платье, суконных чулках и башмаках, женщины в сарафанах и кокошниках или платках на голове.
Вторник 2 июля. Окончив все дела наши, снялись мы поутру с якоря и пошли в море западным проходом, с довольно свежим ветром от S. Ветер этот благоприятствовал как переходу к Канину Носу, так и обратному – к Святому Носу, почему и решился я исполнить теперь предписанное мне на счет первого; вследствие этого легли мы к Святому Носу, от которого в 8 часов взяли отшествие и пошли под всеми парусами прямым курсом к Канину Носу.
Попутный ветер продолжался, однако же, недолго; в десятом часу наступил штиль, прерываемый маловетриями, то с той, то с другой стороны, который продолжался до полудня. Все это время плавала около брига большая рыба из рода дельфинов. Она часто выходила на поверхность дышать и всякий раз распространяла в воздухе такое несносное зловоние, что невозможно было остаться на том месте, против которого она показывалась. Стадо таковых рыб, окружившее судно во время штиля, привело бы его в самое неприятное положение. В полдень, когда Святой Нос лежал от нас на SW 16° в 12 милях, установился ровный ветер от OtS, с дождем и довольно сильной грозой – явление в этих местах необыкновенное. Погода эта и совершенно противный ветер заставили меня отложить на этот раз обозрение Канина Носа, поскольку благополучный ветер и хорошая погода были равно необходимые для этого дела условия, дабы в случае, если не удастся сделать наблюдений, можно было положиться и на счисления. По этой причине спустились мы к Лапландскому берегу, намереваясь остановиться у острова Нокуев, где ожидали найти хорошую гавань, но, подойдя в пятом часу к берегу на расстояние около полуторы мили, встретили мы после жестокого шквала от NW прекрепкий от этого румба ветер, опять совершенно нам противный. Хотя странным казалось переменить намерение вместе с ветром, однако ж, не желая терять времени на тщетную лавировку, рассудил я лучше воспользоваться переменой ветра для перехода к Канину Носу, тем более что западные ветры здесь не так часто дуют, как восточные. Итак, мы спустились опять к О и в 8 часов взяли снова отшествие от Святого Носа.
Среда 3 июля. Крепкий западный ветер обещал нам скорый переход. Погода была особенно ясная; в полночь солнце сияло поверх горизонта во всем своем блеске. Мы удостоверились этим в несправедливости рассказов Мартенса, будто бы солнце на полуночном меридиане сиянием своим бывает подобно луне.[200] Оно, конечно, светит не столь ярко, как в ясный полдень, но это бывает всегда, когда оно не высоко над горизонтом. Такое небеломорское время продолжалось, однако же, недолго: часу в седьмом окружил нас внезапно прегустой и мокрый туман. Невзирая на то, продолжали мы наш путь и не задолго до полудня усмотрели сквозь туман покрытый снегом Канинский берег, а через несколько минут, в один из промежутков, когда мрачность разносило, обозначился довольно явственно, прямо на N мыс, который мы приняли за самую оконечность Канина Носа.
Счислимая по Массееву лагу долгота наша была в то время 3°37′ от Святого Носа; широта 68°28′15′′, совершенно сходная с определенной по двум высотам; а так как, сверх того, долгота по хронометрам в 8 часов утра также нисколько не различествовала от показанной Массеевым лагом, то и можно считать счислимую нами по этому лагу полуденную долготу весьма близкой к истине. Следственно, долгота Канина Носа будет 3°37′ от Святого Носа. Последний нанесен на меркаторской карте на долготе 0°20′ W от Архангельска. По упомянутой выше причине не могли мы проверить положение его непосредственно, но, отнеся к нему разность 0°28′, найденную нами в прошлом году на долготе Орлова Носа, определится долгота Святого Носа 0°48′ W, а долгота Канина Носа 2°49′ О от Архангельска, отличающаяся от прошлогоднего определения только одной минутой.
Может, правда, быть сомнительным, самую ли оконечность Канина Носа мы видели в полдень; но если он простирается еще далее к W, то неверность положения его на меркаторской карте будет еще большей.
Хотя мы таким образом уверились, что в прошлогоднем определении нашем значительной погрешности нет, но, желая подтвердить это действительными наблюдениями, продолжали мы некоторое время лавировать короткими галсами в надежде, что погода прояснится; но вместо того к вечеру она сделалась еще мрачнее, а северо-западный ветер стал дуть довольно крепко, почему и легли мы правым галсом обратно к Терскому берегу.
Четверг 4 июля. Пресвежий ветер с великим волнением при пасмурной неприятной погоде продолжался в следующий день. Во втором часу пополудни увидели мы сквозь мрак берег, а в 6 часов пеленговали Святой Нос на NW 60° в 20 милях. По счислению находились мы на 16 миль далее к NO. Продолжавшаяся все время жестокая зыбь от этого румба причинила, вероятно, эту разность.
Пятница 5 июля – суббота 6 июля. Маловетрие и прежняя от NO зыбь продержали нас почти на одном месте. С полуночи на 6 число поднялся ветер от NNO, с которым мы под всеми парусами легли на WNW, в половине четвертого миновали Святой Нос. Вскоре стал показываться на WNW1/2W остров, который мы приняли за Нокуев. Но, приближаясь к нему, увидели, что это только полуостров, соединявшийся с материковой землей низким каменным перешейком. Перешеек издали так походил на поднятый, как часто случается, рефракцией горизонт, что мы, нисколько не сомневаясь, продолжали идти в этот мнимый пролив, пока, не более уже как в полуверсте, увидели свою ошибку. Повернув на левый галс, скоро увидели мы настоящий остров Нокуев, показывающийся из-за оконечности мнимого, который был мысом Черный Нос, называемым так по мрачнейшему цвету своему в сравнении с соседними берегами. Мыс этот довольно высок, но выдается к северу низменностью, подобной Святому Носу.
Обогнув Черный Нос, легли мы правым галсом к высокому и бугристому острову Нокуев, весьма отличающемуся от берегов, ему прилежащих. Под восточным берегом его надеялся я найти хорошую гавань, как по известию, полученному нами от лопарей, так и основываясь на одной старинной голландской лоции. Я имел, правда, карту этого места, составленную офицерами брига «Надежда», заходившего сюда в 1802 году, судя по которой гавань была вовсе не безопасная, напротив того – совершенно открытая с моря. Но так как лоцию находил я до сих пор весьма точной в описаниях, то показание ее считал по крайней мере заслуживающим проверки и потому решился тут остановиться. Когда мы поровнялись с устьем губы, я послал штурмана с приказанием промерить ее и, если найдется в ней покойное якорное место, поднять флаг, остановившись на том направлении, по которому нам необходимо будет следовать; между тем мы с бригом продолжали лавировать пред входом. Около половины шестого увидели флаг, поднятый на шлюпке, и тотчас спустились в губу. Продолжая путь, ожидали мы с великим нетерпением, когда откроется нам безопасная гавань, и, наконец, увидели себя в конце глухого залива, открытого от NOtN до NOtO всему океанскому волнению. Я бы с удовольствием вышел тотчас опять в море, но противный ветер, течение и усталость команды вынудили нас бросить якорь на глубине 20 сажен, грунт – ил с песком.
Среда 26 июня. Вечером находились мы на северо-востоке от Лумбовских островов. Погода несколько времени уже портилась, а ночью поднялся прекрепкий северный ветер с туманом, дождем и жестокой зыбью, причинявшей нам беспокойную и опасную качку; носовую статую обломало совершенно, а бугшприт претерпевал сильные потрясения. На этот раз барометр был исправнее и предсказал ненастье это падением на 0,3 дюйма. К 8 часам вечера поднялся он на 0,15 дюйма, и ветер начал стихать. Во все это время лавировали мы короткими галсами, стараясь не потерять своего места.
Четверг 27 июня. Поутру совершенно стихло, погода прояснилась, а в десятом часу и ветер подул от SOtO. Мы легли под всеми парусами к Святому Носу, который вскоре и увидели.
Святой Нос есть низкий каменный мыс, выдавшийся острой оконечностью к N. От него к NW в одном кабельтове лежит подводный камень Воронуха. Между ним и оконечностью мыса чистый проход, которым ходят малые рыбачьи суда, когда ветер не позволит обогнуть камня с севера. Около версты южнее берег поднимается вдруг особенно высоко и идет отрубистыми черными скалами, между которыми в расселинах лежит снег, вероятно, никогда совершенно не сходящий. Как этот берег, так и самую оконечность Святого Носа отличить весьма легко, ибо далее к югу нет ни низменностей таких, какой выдается этот мыс, ни столь мрачного вида скал. Но в царствующую здесь мрачную погоду это различие приметно только в таком расстоянии, на какое подходить к берегу бывает иногда сопряжено с опасностью, и потому башня на Святом Носе, подобная поставленным в других местах, была бы для мореплавания весьма полезна.
Я имел намерение, взяв несколько высот солнца с хронометром на меридиане Святого Носа, плыть к Канину Носу, чтобы проверить положение его, найденное нами в прошлом году. Но ветер перешел в NO четверть и вынудил нас, отложив это до другого времени, идти, во-первых, в Иоканские острова, лежащие по западную сторону Святого Носа. Обогнув последний, увидели мы обширный залив, окруженный от О через S до W высокими горами, в который и легли на S1/2W. Немного спустя различили острова Медвежий и Сальный; находящийся между ними, самый широкий из всех, пролив был у нас прямо перед носом. С порывистым ветром прошли мы его в половине пятого, зайдя на острова, бросили якорь на глубине 11 сажен, грунт – песок, в пространной и закрытой со всех сторон губе, от юго-восточной оконечности Сального острова на SW 55° в 21/2 кабельтовах.
В то же время съехал я с некоторыми из офицеров на остров Сальный, как на ближайший берег, чтобы поискать удобного для наблюдения места. С этой стороны не имели мы удачи, так как приставать к нему, в особенности же при малой воде, весьма неудобно. Впрочем, остров этот довольно приятное место, южная сторона покрыта хорошей травой, диким луком, которым служители наши запаслись в изобилии, и множеством морошки и земляники, которые были тогда в цвету; но кустарников нигде нет. Состав острова – гранит. В разлоге, разделяющем остров от N к S, находится множество круглых камней, годных на каменный балласт. Посредине острова, на самом возвышенном месте, стоял крест с надписью 1786 года; под ней была другая надпись, которой, однако же, невозможно было разобрать.
Не найдя тут удобного места, чтобы расположить нашу обсерваторию, поехали мы на другую сторону губы к материковому берегу и скоро нашли вдавшуюся к SW и совершенно закрытую заводь, составлявшую прекраснейшую гавань для гребных судов, где я и решился учредить наше пристанище.
В юго-западный угол заводи стекал водопадом ручей, чистой воды, которой весьма удобно тут наливаться. Материковый берег растительностью изобиловал еще более, нежели остров, окрестности залива были покрыты множеством стелющегося березняка и можжевельника. Видели много оленьих следов, но животного ни одного не встретили. Тьма комаров, самых неотвязчивых, не давали нам покой ни на минуту. В 12 часов возвратились мы на бриг.
Пятница 28 июня. С раннего утра расположились мы начать наши работы. Когда хотел я сравнить хронометры, то поражен был, увидя их стоящими. Накануне, готовясь входить в губу, забыл я в хлопотах их завести, невзирая на все меры осторожности, принятые мной для предупреждения подобного случая, который здесь, где совершенно ясные дни столь редки, можно почесть настоящей бедой. Хронометры заводил всегда я сам и сравнивал их со штурманским помощником, стоявшим вахту с 9 до 1 часа, который до того не должен был сдавать вахту другому; часовому, стоявшему ту же вахту под склянками, строго запрещено было сменяться, прежде нежели узнает он от штурманского помощника, что хронометры заведены; но всего этого было недостаточно в данном случае.
Важнейшее теперь было дело получить наблюдения для сыскания хода хронометров, который от сказанного случая мог весьма измениться. И потому, отрядив штурмана Софронова описывать западную часть губы, провел я весь день в вышеупомянутой бухте, опасаясь оставить ее, чтобы какое-нибудь непредвидимое обстоятельство не воспрепятствовало довершить обсерваций, но дежурство это не наградилось успехом: к полудню стали собираться облака; я едва успел взять меридиональную высоту солнца, и вслед за тем окружил нас густой мрак. В шестом часу возвратились мы на бриг, недовольные неудачными работами дня.
Суббота 29 июня. На другой день густой туман не позволил нам до 11 часов продолжать начатого дела. Когда он прочистился, отряжены были лейтенант Лавров в восточную часть губы, а штурман Софронов в западную. Они возвратились уже за полночь. Мне удалось только взять после полудня несколько высот для часового угла.
Воскресенье 30 июня. Окончена опись западной части; обсервована меридиональная высота солнца и часовые углы. Вечером посетили нас лопари, привозившие сюда Кольского благочинного священника отца Иоанна. В летнее время по Лапландии не бывает никакого проезда берегом; имеющие надобность быть в разных местах священники или чиновники уездного или земского суда и т. п. ездят на шняках вдоль берега, по станциям: от Колы до острова Кильдина, потом к Оленьему острову и так далее до Иоканки; оттуда около Святого Носа в Лумбовские острова, в Паной, Варзуху и Кандалакшу. Из Кандалакши же есть путь по рекам и озерам, а где и пешком, в Колу. Этим трактом отец Иоанн объезжал свой округу. Проезжаемые таким образом расстояния считают лопари водами, то есть числом попутных шестичасовых течений, потребных на переезд. Каждую воду полагают в 30 верст. От Семи островов до Иоканских считают они пять вод. Лопари рассказывали нам, что прошедшая зима и здесь была необыкновенно тепла и что льдов было весьма мало, отчего во многих местах тюленьих промыслов весной почти не было, а также что за островом Нокуев (который на прежних картах назывался Нагель) есть обширная и безопасная корабельная гавань.
Понедельник 1 июля. Сделаны наблюдения над отклонением магнитной стрелки и довершена опись восточной части губы. Хронометры, после случившейся с ними беды, нисколько не переменили своего хода; это явствовало как из наблюдений, делаемых три дня подряд, так и из того, что суточная перемена разности между ними продолжала быть совершенно такая же, как и прежде. Мы были рады, что достоинство хронометров поправило нашу ошибку, хотя и не вполне, поскольку определение долготы Иоканских островов от Архангельска при всем том было невозможно.
Иоканские острова лежат в конце довольно обширного залива по западную сторону Святого Носа, в 7 милях от последнего. Они получают название свое от реки Иоканки, впадающей в юго-восточный угол этого залива. Из семи главнейших пять лежат вдоль южного берега залива, расстоянием от него 300 сажен, другие два в полуверсте и в следующем порядке от NW к SO: 1) остров Чаичий, 2) больший из всех, назван нами Безымянным, 3) остров Сальный, 4) остров Медвежий, 5) остров Обсушной, называемый так потому, что южная его оконечность соединяется с материковым берегом рифом, высыхающим в малую воду, по которому часто перебегают на него олени, два последних, лежащих перед устьем реки Иоканки, назвали мы Усть-Иоканскими.
Острова эти образуют обширный рейд, имеющий длины до 6 миль и глубины в западной половине от 4 до 10 сажен, а в восточной от 10 до 20 сажен. На нем многочисленный флот может расположиться весьма покойно. Но лучшее и безопаснейшее якорное место есть против островов Безымянного и Сального, в западную сторону не далее середины первого острова, а в восточную не далее середины последнего. Это пространство совершенно закрыто от всех ветров, от S и N материковым берегом и островами, от NW мысом Клятны, створяющимся с островом Чаичьим, а с NO Сальным островом, створяющимся с святоносским берегом; глубина 9-12 сажен, грунт песок с илом. Далее к О беспокоят N, а далее к NW-NW ветры и, сверх того, течения, которые от узости места бывают тут довольно сильны, под Сальным же островом едва приметны. Не должно также без нужды сдаваться ни к которому берегу, где грунты не всегда чисты.
На Иоканский рейд ведут два совершенно безопасных прохода – восточный, между островами Сальным и Медвежьим, имеющий ширины 800 сажен, и северо-западный, между островом Чаичьим и материковым берегом, шириной в 350 сажен. Линейным кораблям всегда лучше избирать первый, так как в другом есть местами глубины не более 4 сажен, чего, тем более на волнении, для линейного корабля недостаточно. Прочие суда могут ходить обеими равно, и в этом случае должны быть руководимы обстоятельствами. Идя от Святого Носа, если ветер дует с западной стороны, лучше избирать северо-западный проход, если только можно взять выше острова Чаичьего; напротив того – с восточным ветром должно идти восточным проходом. Само собой разумеется, что, приходя от NW, нет ни в каком случае надобности избирать дальнейший путь в восточный пролив. Прочие между островами проливы также удобопроходимы, но так как они узки, то без крайней нужды и не следует в них пускаться.
Иоканские острова, будучи ниже материкового берега и одного с ним вида, издали совершенно с ним сливаются. От Святого Носа, при нечистом горизонте, едва возможно их различить. В таком случае желающим идти за них путеводителем остается компас. Избрав восточный путь, следует, обогнув Святой Нос в расстоянии около одной или полутора миль, лечь на StW, или на S1/2W, если ветер дует с О. Пройдя этим курсом 4 или 41/2 мили, более или менее, смотря по состоянию атмосферы, обозначатся ясно острова и проливы между ними. Распознав Сальный и Медвежий острова, необходимо править на северо-западную оконечность последнего или несколько правее ее, так чтобы оставить ее слева не более как в полуверсте, чтобы быть в безопасности от подводного камня, лежащего в 200 саженях на SOtS от юго-восточной оконечности Сального острова, на котором только 4 фута воды, и в малую видны бывают буруны, и от другой двухсаженной банки, лежащей от этой оконечности на восток в таком же расстоянии. Войдя в пролив, следует править S в указанном расстоянии от Медвежьего острова, до тех пор, пока юго-западная оконечность этого острова, отличающаяся черным, приметным отрубом, придет на NO, – тогда лечь SW; когда же юго-восточная оконечность Сального острова придет на NNW, то лечь W и WNW к якорному месту. Пройдя створ острова Сальный со Святым Носом, можно класть якорь везде, где заблагорассудится.
Если же по причинам, выше приведенным, избран будет северо-западный проход, то надлежит от Святого Носа взять курс на SWtW.
Рассмотрев остров Чаичий, огибать его, оставляя слева в расстоянии около одной версты. Когда ж откроется пролив между ним и материковым берегом, то править по самой средине его SO и OSO, пока придешь к якорному месту. Без нужды не следует сдаваться ни к одной из сторон, поскольку у обоих берегов в некоторых местах есть рифы, при полной воде покрывающиеся.
Идя от NW, следует, миновав мыс Клятны, править вдоль берега, который чист и приглуб, держась от него не далее одной мили. Увидев же пролив между Чаичьим островом и материковым берегом, идти в него, как сказано выше.
Во внешней Святоносской губе глубины от 20 до 40 сажен, грунты различные: песок, песок с камнем, песок с ракушкой, ракушки и прочее. Под Святоносским берегом можно при восточных ветрах также останавливаться на якоре.
За Иоканскими островами весьма удобно наливаться свежей и хорошей водой, во многих бухточках, рассеянных по южному берегу, из которых главнейшие: Немецкая, против малого Усть-Иоканского острова; Обсерваторная (названная нами так потому, что в ней сделаны были все наши наблюдения) на юг от восточной оконечности Безымянного острова; Гремиха и Островская, лежащие рядом, в двух милях к NW от Обсерваторной. Подъехав в полную воду к ручьям, стекающим с гор водопадами, можно наливать бочки прямо через ватершланг. В малую воду в бухтах этих глубина менее сажени.
Выводы наблюдений наших в Обсерваторной бухте следующие:[198]
Широта северная – 63°03′16′′
Долгота восточная от Гринвича – 39°34′
Склонение компаса – 1°17′ восточное
Наклонение магнитной стрелки – 76°13′
Прикладной час – 9 часов
Подъем воды в прилив – 13 футов
Прилив приходит от NW со скоростью в самом узком месте, между Безымянным островом и материковым берегом, от одного до полутора узлов. Далее к О, где место шире, течения, как выше упомянуто, вовсе не чувствительны.
Река Иоканка – хорошая гавань для судов, не более 15 футов углубленных. Устье ее, которое в ширину около версты, имеет глубину 31/2 и 3 сажени, которая и продолжается, не уменьшаясь, на две мили вверх по течению; грунт – песок. Чтобы войти в реку, следует, пройдя посередине Усть-Иоканских островов, лечь на OSO и, подойдя к восточному, высокому и отрубистому плечу реки сажен на 150, плыть вдоль правого берега, не приближаясь к другому, который не столь приглуб. Река в полумиле от устья совершенно уже закрыта от всех ветров. Она судоходна не более как на 3 или 31/2 миля; далее начинаются пороги, не оставляющие прохода и для малых лодок. Значительные приливы в этой реке представляют удобность килевать суда в случае надобности. Зимовать в ней также весьма покойно, потому что ледоплавы и наводнения, которые в больших реках бывают столь опасны, здесь, по очевидным причинам, вещь неизвестная. С 1816 на 1817 год зимовало тут одно английское купеческое судно, запоздавшее слишком у города Архангельска, шкипер его решился лучше дождаться здесь весны, чем подвергнуться ужасам зимнего плавания в Северном океане.
На левом берегу реки этой, в двух милях от устья, при небольшой бухточке, окруженной высокими горами, находится лопарское селение, называемое Летним Иоканским погостом. Жилища лопарей, как зимние, так и летние, называются погостами. В последние выезжают они около 9 мая, живут в них до выпадения снега и возвращаются в зимние погосты, отстоящие от моря в 150–200 верстах. Оленей, на которых приезжают, пускают они частью на острова, частью же в тундру на волю, последних находят осенью по следам на снегу. Случается, однако же, нередко, что некоторые олени и пропадают или бывают съедены волками. Олени же, на островах находящиеся, от этого спасены, но для всех тут нет довольно корма.
Все лето лопари проводят в рыбных промыслах. Иоканские лопари ловят почти исключительно семгу, потому что другой рыбой море около них бедно. Семгу промышляют частью в реке Иоканке, но более в озере, из которого она вытекает и которое лежит от их погоста верстах в семи на SSW. Кроме заколов,[199] не знают они другого средства ловить семгу: когда вода сбудет, идут они по заколам и собирают увязшую в них рыбу. Некоторое количество наловленной рыбы оставляют себе, но большую часть выменивают на муку и другие потребности ладейщикам, приходящим к ним из разных мест Белого моря. Иногда всю реку или некоторую часть ее отдают на откуп на лето или на несколько лет архангельским судохозяевам, торгующим рыбой. Одно из непременных их летних занятий есть делание кережек. Кережки – это зимние их экипажи, имеющие вид остроносого корыта. Лес для них, который должен быть непременно сосновый, привозят они с собой верст за 50. Лопари их делают летом потому, что зимой нельзя как следует выгибать дерево. Зимой лопари занимаются ловлей озерной рыбы и звериными промыслами.
Иоканский погост состоит из 11 веж, в которых обитают до 60 душ лопарей обоего пола. Вежи построены из хвороста и валежника, покрыты дерном и мхом, имеют вид конуса, в основании от 3 до 4 аршин, в высоту от 21/2 до 3 аршин. Небольшое отверстие наравне с землей служит вместе и дверью и окном, другое в вершине служит выходом дыму. Посреди вежи складывается из камней очаг, около которого они греются, варят на нем кушанье и пекут хлеб. Последнее совершается очень просто: замесят густо муку с водой, сделают лепешку, которую одной стороной положат на горячий камень, а другой обратят к огню; когда лепешка высохнет, их хлеб готов. Пространство от очага до стен застилается хворостом и покрывается оленьими шкурами, на которых лопари, закутавшись в шкуры же, спят вповалку.
Около веж царствует отвратительная нечистота и беспорядок внутренности рыб, груды костей, собаки, котлы, сани и кережки валяются pкle mкle, везде удивительное зловоние. Впрочем, сами лопари имеют вид довольно порядочный. Мужчины ходят в суконных полукафтаньях, по большей частя синего цвета, исподнем платье, суконных чулках и башмаках, женщины в сарафанах и кокошниках или платках на голове.
Вторник 2 июля. Окончив все дела наши, снялись мы поутру с якоря и пошли в море западным проходом, с довольно свежим ветром от S. Ветер этот благоприятствовал как переходу к Канину Носу, так и обратному – к Святому Носу, почему и решился я исполнить теперь предписанное мне на счет первого; вследствие этого легли мы к Святому Носу, от которого в 8 часов взяли отшествие и пошли под всеми парусами прямым курсом к Канину Носу.
Попутный ветер продолжался, однако же, недолго; в десятом часу наступил штиль, прерываемый маловетриями, то с той, то с другой стороны, который продолжался до полудня. Все это время плавала около брига большая рыба из рода дельфинов. Она часто выходила на поверхность дышать и всякий раз распространяла в воздухе такое несносное зловоние, что невозможно было остаться на том месте, против которого она показывалась. Стадо таковых рыб, окружившее судно во время штиля, привело бы его в самое неприятное положение. В полдень, когда Святой Нос лежал от нас на SW 16° в 12 милях, установился ровный ветер от OtS, с дождем и довольно сильной грозой – явление в этих местах необыкновенное. Погода эта и совершенно противный ветер заставили меня отложить на этот раз обозрение Канина Носа, поскольку благополучный ветер и хорошая погода были равно необходимые для этого дела условия, дабы в случае, если не удастся сделать наблюдений, можно было положиться и на счисления. По этой причине спустились мы к Лапландскому берегу, намереваясь остановиться у острова Нокуев, где ожидали найти хорошую гавань, но, подойдя в пятом часу к берегу на расстояние около полуторы мили, встретили мы после жестокого шквала от NW прекрепкий от этого румба ветер, опять совершенно нам противный. Хотя странным казалось переменить намерение вместе с ветром, однако ж, не желая терять времени на тщетную лавировку, рассудил я лучше воспользоваться переменой ветра для перехода к Канину Носу, тем более что западные ветры здесь не так часто дуют, как восточные. Итак, мы спустились опять к О и в 8 часов взяли снова отшествие от Святого Носа.
Среда 3 июля. Крепкий западный ветер обещал нам скорый переход. Погода была особенно ясная; в полночь солнце сияло поверх горизонта во всем своем блеске. Мы удостоверились этим в несправедливости рассказов Мартенса, будто бы солнце на полуночном меридиане сиянием своим бывает подобно луне.[200] Оно, конечно, светит не столь ярко, как в ясный полдень, но это бывает всегда, когда оно не высоко над горизонтом. Такое небеломорское время продолжалось, однако же, недолго: часу в седьмом окружил нас внезапно прегустой и мокрый туман. Невзирая на то, продолжали мы наш путь и не задолго до полудня усмотрели сквозь туман покрытый снегом Канинский берег, а через несколько минут, в один из промежутков, когда мрачность разносило, обозначился довольно явственно, прямо на N мыс, который мы приняли за самую оконечность Канина Носа.
Счислимая по Массееву лагу долгота наша была в то время 3°37′ от Святого Носа; широта 68°28′15′′, совершенно сходная с определенной по двум высотам; а так как, сверх того, долгота по хронометрам в 8 часов утра также нисколько не различествовала от показанной Массеевым лагом, то и можно считать счислимую нами по этому лагу полуденную долготу весьма близкой к истине. Следственно, долгота Канина Носа будет 3°37′ от Святого Носа. Последний нанесен на меркаторской карте на долготе 0°20′ W от Архангельска. По упомянутой выше причине не могли мы проверить положение его непосредственно, но, отнеся к нему разность 0°28′, найденную нами в прошлом году на долготе Орлова Носа, определится долгота Святого Носа 0°48′ W, а долгота Канина Носа 2°49′ О от Архангельска, отличающаяся от прошлогоднего определения только одной минутой.
Может, правда, быть сомнительным, самую ли оконечность Канина Носа мы видели в полдень; но если он простирается еще далее к W, то неверность положения его на меркаторской карте будет еще большей.
Хотя мы таким образом уверились, что в прошлогоднем определении нашем значительной погрешности нет, но, желая подтвердить это действительными наблюдениями, продолжали мы некоторое время лавировать короткими галсами в надежде, что погода прояснится; но вместо того к вечеру она сделалась еще мрачнее, а северо-западный ветер стал дуть довольно крепко, почему и легли мы правым галсом обратно к Терскому берегу.
Четверг 4 июля. Пресвежий ветер с великим волнением при пасмурной неприятной погоде продолжался в следующий день. Во втором часу пополудни увидели мы сквозь мрак берег, а в 6 часов пеленговали Святой Нос на NW 60° в 20 милях. По счислению находились мы на 16 миль далее к NO. Продолжавшаяся все время жестокая зыбь от этого румба причинила, вероятно, эту разность.
Пятница 5 июля – суббота 6 июля. Маловетрие и прежняя от NO зыбь продержали нас почти на одном месте. С полуночи на 6 число поднялся ветер от NNO, с которым мы под всеми парусами легли на WNW, в половине четвертого миновали Святой Нос. Вскоре стал показываться на WNW1/2W остров, который мы приняли за Нокуев. Но, приближаясь к нему, увидели, что это только полуостров, соединявшийся с материковой землей низким каменным перешейком. Перешеек издали так походил на поднятый, как часто случается, рефракцией горизонт, что мы, нисколько не сомневаясь, продолжали идти в этот мнимый пролив, пока, не более уже как в полуверсте, увидели свою ошибку. Повернув на левый галс, скоро увидели мы настоящий остров Нокуев, показывающийся из-за оконечности мнимого, который был мысом Черный Нос, называемым так по мрачнейшему цвету своему в сравнении с соседними берегами. Мыс этот довольно высок, но выдается к северу низменностью, подобной Святому Носу.
Обогнув Черный Нос, легли мы правым галсом к высокому и бугристому острову Нокуев, весьма отличающемуся от берегов, ему прилежащих. Под восточным берегом его надеялся я найти хорошую гавань, как по известию, полученному нами от лопарей, так и основываясь на одной старинной голландской лоции. Я имел, правда, карту этого места, составленную офицерами брига «Надежда», заходившего сюда в 1802 году, судя по которой гавань была вовсе не безопасная, напротив того – совершенно открытая с моря. Но так как лоцию находил я до сих пор весьма точной в описаниях, то показание ее считал по крайней мере заслуживающим проверки и потому решился тут остановиться. Когда мы поровнялись с устьем губы, я послал штурмана с приказанием промерить ее и, если найдется в ней покойное якорное место, поднять флаг, остановившись на том направлении, по которому нам необходимо будет следовать; между тем мы с бригом продолжали лавировать пред входом. Около половины шестого увидели флаг, поднятый на шлюпке, и тотчас спустились в губу. Продолжая путь, ожидали мы с великим нетерпением, когда откроется нам безопасная гавань, и, наконец, увидели себя в конце глухого залива, открытого от NOtN до NOtO всему океанскому волнению. Я бы с удовольствием вышел тотчас опять в море, но противный ветер, течение и усталость команды вынудили нас бросить якорь на глубине 20 сажен, грунт – ил с песком.