Федоров Алексей. Оракул Петербургский (Книга 1)

   2.8
   Сергеев подошел к своему дому, задумался, вспоминая код замка на дворовых воротах (от философских размышлений трудно переходить к бытовым реальностям), - на выручку пришла соседка-старушка. Она лихо расправилась с замком и предложила профессору войти первому. Но он отказался, - вспомнил, что необходимо заглянуть в соседний магазин и подкупить продуктов для себя и своих двух подружек, платонические отношения с которыми волновали его последние годы более, чем что-либо.
   Философ-верхогляд тут же был посрамлен собственным каверзным умом: он вдруг ясно почувствовал, что всегда выбирал тот маленький и невыгодный из-за высоких цен магазинчик только для того, чтобы поласкать взглядом молоденькую продавщицу. Да и, вообще, он испытывал симпатию ко всей бодрой женской компании во главе с пикантной дородной блондинкой, лихо торговавшей бакалейным счастьем. Но Танечка среди них, безусловно, была для Сергеева на первом месте. Стоило развить эксперимент и выяснить наконец-то: что влечет стареющего эскулапа к богине современной торговли.
   "Какие же паскудные животные все эти высокомерные мужики", подумалось Сергееву. Себя он, конечно, давно причислил к лику святых и теперь издевался над собой за эту наглость. Однако, то были лишь колкости противоречивого ума профессора, но не истинные угрызения совести, ибо он прибавил шагу, явно стремясь быстрее насытиться общением с содержательницами местного торгового ряда - адептами бога Меркурия.
   Татьяна была на своем посту, - из-за высокого прилавка выглядывала хитрая и нежная мордашка, черноглазая, утонченная, улыбчивая. Сергеев, конечно, уже неоднократно заглянул за прилавок и давно убедился в том, что ноги у нее стройные и соразмерны всей комплекции. Она доброжелательно его встречала, откровенно сообщала о том, какой товар свежий, обменивалась шутками, полунамеками.
   Сергеев не демонстрировал блудливость стареющего кота (скорее, козла), - не задерживался в магазине, а, расплатившись, быстро исчезал, анализируя на ходу мотивы платонической страсти. Черные татарские глаза Танечки явно его привлекали и волновали. Но и тут срабатывал врачебный инстинкт: уже были разысканы симптомы присутствия в этом маленьком теле вируса папилломы человека, замечены стигмы и других тайных болезней. "Каверзная профессия"! - негодовал профессор. Вспомнилось из Булгакова, вопль Понтия Пилата: "И ночью, и при луне мне нет покоя. О боги"!
   При таких превентивных находках от тесных контактов был смысл уклониться. Но полюбоваться и пофантазировать, клинически поразмыслить было делом безобидным. Очень хотелось приподнять над быдловской реальностью хоть одно женское существо.
   Художественные дарования Сергеева позволяли сделать это без особого напряжения. Да, безусловно, все оставалось в рамках своеобразного "гейшизма", но на мужской манер. Можно было раскопать корни таких психологических реализаций, - Танечка была очень похожа на вторую жену Сергеева, с которой он, к счастью, расстался, но сексуальная память продолжала щекотать подбрюшье. От правды никуда не уйдешь!
   Все, пожалуй, правильно в таких стройных рассуждениях, однако Сергееву пришла в голову и другая светлая мысль: он вдруг вспомнил бабушку по отцу, - невысокую красавицу, дворянку, закончившую гимназию с Золотой медалью, владевшую несколькими иностранными языками. Ее первый муж был капитаном первого ранга царского флота, вместе со знаменитым А.С.Поповым участвовал в разработке радио-телеграфных систем для боевых кораблей.
   Образ бабушки выплыл, как из тумана, - пожалуй, именно она застряла в генетической памяти, отсюда шел тот странный подбор "русских красавиц", тяга к определенной породе, типажу женщин. Бесспорно, многие достойные черты характера, склада ума, а значит и доминант рафинированного генофонда унаследовал Сергеев от своей бабушки. Вполне определенно, что именитая бабушка давно "прописалась" в цитологии своего внука, вошла и в его архетип, психологический статус.
   Белковая пища для подружек и самца была закуплена, - пора возвращаться домой. Поднявшись к себе на второй этаж, Сергеев весьма осторожно открыл входную дверь в квартиру, - конечно, Машка - голубая британка - уже сидела на пороге, ожидая своего благоверного, - никакой скалки или другого орудия супружеской власти в лапах у нее не было. В отдалении, в прихожей, робко наблюдала за "явлением Христа народу" другая подружка - бело-дымчатая персиянка. Муза была предупредительной и страшно робкой кошечкой. Ее влюбленность в своего хозяина была осторожна до невозможности, - о, если бы все жены и любовницы с таким пиететом относились к своим повелителям.
   Подружки демонстрировали повелителю истинное целомудрие, - чистоту непорочных дев, но добиваться этого Сергееву пришлось не методами внедрения воспитательных программ, а приглашением опытного ветеринара. Под общим наркозом кошечкам были удалены яичники, и они зажили спокойной, целомудренной жизнью, сконцентрировав все свое внимание и любовь на мифическом образе кота. В их неискушенном уме на такую роль вполне подошел и Сергеев.
   Натуральные же коты подружками теперь отвергались решительно и бесповоротно. Малышки, вроде бы, поняли, что удаление яичников наипервейшая профилактика онкологических заболеваний гениталий и грудных желез, то есть тех причин, от которых в большинстве случаев гибнут кошки в возрасте, старше восьми лет.
   У подружек открылись особые таланты лечебного свойства. Сергеев неоднократно убеждался на собственном опыте, что кошки, в отличие от женщин, не выпивают соки, не вытягивают энергию, не тянут одеяло на себя, а активно восстанавливают потери человека. Есть смысл максимально дорожить кошкой, имеющей обыкновение устраиваться полежать на груди, животе, шеи утомленного мужчины. Они заменяют сложную рецептуру китайской иглотерапии: наслаивают свою систему меридианов и активных точек на человеческую, подпитывая образовавшиеся энергетические изъяны.
   Сергеев замечал особую кошачью активность, когда после отменной сексуальной встряски или во время болезни, еле-еле волочил ноги. Примечательно, что Маша и Муза быстро научились определять женскую доброкачественность, и Сергеев с ними советовался.
   Тщательно обнюхав претендентку, Маша могла потереться о ее ноги, либо отойти, нервно дернув правой лапкой, если устанавливала непорядок в генитальной сфере. Дерганье левой лапкой было верным свидетельством того, что с данной персоной не стоит связываться по моральным и юридическим соображениям.
   Особой осторожностью выбора отличалась Муза: если после обнюхивания она забиралась даме на кони и начинала устраиваться для глубокого сна, то можно было смело идти под венец, или вприпрыжку нестись в спальню, минуя ванную.
   Кстати, кошки всегда деликатно покидали площадку для взрослых игр, как только чувствовали, что близится приятный кризис атаки. Однако, если они испытывали недоверие к даме, то отслеживали всю процедуру - внимательно, предупредительно постукивая хвостами об пол и, видимо, нелестно комментируя друг другу происходящее.
   У Сергеева была возможность проверить с помощью кошек и свою истинную сексуальную ориентацию. Как-то, по настроению, он зашел на выставку породистых кошек и купил котенка сибиряка, самца. Маша и Муза приняли его без особого восторга. Они, видимо, что-то очень решительное нашептали ему и сибиряк целую неделю скрывался за мойкой в кухне.
   Возвращаясь с работы Сергеев вытаскивал его из берлоги, кормил, ласкал и укладывал рядом с собой на тахту. Маша и Муза располагались несколько по одаль. По паспорту сибиряк, кстати, французского происхождения, значился Франциском. Он, наконец, понял, что у него имеется мощный покровитель, являющийся по совместительству вождем стаи. Поведенческие метаморфозы не заставили себя долго ждать: через две недели Сергеев засек Франциска за подлым занятием. Во время коллективного возлежания он подкрадывался поочередно к Маше и Музе и молниеносным, решительным и, видимо, весьма болезненным ударом лапы с выпущенными когтями сгонял старожилок с царского ложа.
   Франциск, будучи настоящим сибирским мужчиной, хоть и французского происхождения, оценил обстановку эгоистически, только в свою пользу, и начал без ожиданий расширять поведенческие перспективы, устанавливать в доме новые порядки: если первый мужчина в доме был вождем, то второй должен быть вожаком своего племени.
   Вторым шагом на пути культивирования откровенного нахальства, скорее, очевидного хамства, была ревизия прав на места общего пользования. Ему не хотелось делить туалетные тазики с подружками, и он приспособился отправлять естественные надобности в прихожей на линолеуме у дверей. Пора было принимать драконовские решения: в наказание светлейший Франциск был выставлен на лестницу, - на время, чтоб подышал дохлым воздухом нищенства и бездомности.
   Но судьба сыграла теперь уже с Сергеевым злую шутку: оказывается не он один разбирался в элитном кошачьем экстерьере, - Франциск был похищен каким-то любителем породистых котов моментально, причем, без благодарности и денежной компенсации.
   Грусть Сергеева была смягчена лишь осознанием солидарности с дорогими подружками, которые поняли действия хозяина, как решительный любовный выбор. Они не отходили от повелителя ни на шаг, с упоением протирая об него свои волосатые мордочки и бока. В глазах преданных гейш не было грусти, а раскрывался фонтан восторгов, чувственности, симпатии.
   Сергеева пронзила простая мысль: "Как же эти божьи твари переживут его отъезд в командировку, кто останется с ними, будет их кормить, обихаживать в это время"? Две пары глаз с разным выражением и надеждами преданно взирали на него снизу. Подружки были уверены, что им принесены гостинцы, так это и называлось в дружной компании. Сергеев вытащил свертки и, разворачивая печеночный паштет, произнес долгожданное:
   - Маша,... Муза,... несите тарелки, - ваши гостинцы готовы.
   Как жаль, что кошки говорят только на своем языке. Они могли бы доставить массу восторга заботливому повелителю. Но сейчас загадочные домоседки заговорили по своему: Маша решительно запрыгнула в кухне на стул и произнесла требовательное, но вежливое - Мяу! Ее хвост восторженно и благодарно изгибался справа - налево и обратно. Муза установила свой хвост трубой, заходила по полу, в ногах хозяина, кругами, причитая трогательно, беззащитно, нежно - Ми...Ми...Ми! О чем еще может мечтать утомленный жизнью и суетной работой интеллигент?
   Кошки восхитительные и удивительные существа: во-первых, их микробный мир имеет самую выгодную типировку, а потому совершенно безопасен для человека; даже глисты - наиболее распространенные токсокары, - проходят через кишечник человека транзиторно, не задевая слизистую; во-вторых, основное предназначение кошек - оттягивать на себя геокосмитеческие воздействия, защищая тем самым квартиру, ложе хозяина от возможных вредных последствий; в-третьих, кошки обладают выраженными лечебными способностями; в-четвертых, они устраняю сглаз и дурное влияние женщины на мужчину.
   Перечисление положительных кошачьих качеств можно продолжать до бесконечности, но человек начинает верить в них только тогда, когда убедится в их существовании на собственном опыте. Опыт такой, к сожалению, часто бывает роковым. Известно, что тот, кто обидел или тем более убил кошку, будет проживать шесть лет в несчастье. Хуже того, - кто-то из близких родственников такого человека может поплатиться за это жизнью. Почему-то кошка продолжает, словно по инерции, защищать своего хозяина, даже если тот выступил в роли палача, но воздается наказание смертью близкому человеку. Скорее всего, святые слова из Евангелия универсальны: "Да и все почти по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения".
   Опыт общения с замечательными животными, ближе всего стоящими к человеку, наводил Сергеева на мысль о том, что такое единение возможно только при очень близком родстве душ. Понятно, что любое земное создание имеет душу, - и гора, и сосна, и змея, и птица. Но выбор кошкой, котенком хозяина, скорее, определяется абсолютной близостью, - Сергеев воспринимал такое притяжение на уровне родственных чувств, ему казалось, что с кошкой к нему приходит душа того возможного ребенка, от которого он когда-то избавился, убедив женщину сделать аборт.
   Кошке очень трудно смотреть в глаза человеку. Она, словно, сознательно избегает такого обмена эмоциями и мыслями, - ей до конца никак не простить убийцу, она сожалеет о потере того человеческого образа. Она вынуждена быть подвластна человеку-палачу. Да, это был его выбор и он не захотел принять ее когда-то, как дитя. Но кошке стыдно за жестокость человека, за гадкий поступок, совершенный, безусловно, не по Божьей воле, а по дьявольскому наущению.
   Способность же кошки защищать любимого человека Сергеев имел возможность проверить в самых кризисных ситуациях. Однажды ночью его прихватил сердечный приступ такой силы, что он уже уходил из жизни. В этот момент все семь кошек (из них четыре котенка), - его домашних подруг, прибежали из разных комнат квартиры и, запрыгнув на тахту, буквально облепили грудную клетку, плотно прижавшись к телу Сергеева. Боль начала медленно отходить, - инфаркт миокарда не состоялся. Через определенное время, когда Сергеев почувствовал себя сносно, кошки, удовлетворенные исполненным долгом, разошлись по любимым углам, даже не потребовав вознагражденья. На страже больного, постельной сиделкой, осталась лишь Маша - гражданская жена, платоническая, но верная и надежная, "как наш аэрофлот".
   По большей части, люди не справедливы к этим святым существам, у них не хватает терпения понять кошачьи просьбы и требования. У кошек тогда лопается терпение, они идут на крайнюю меру, - оставляют письменное послание бестолковому хозяину. Письмо по законам жанра выглядит лужицей мочи, имеющей стойкий специфический запах. А нужно было-то всего, переставить кошачий тазик в более удобное для нее место или отпустить кошечку, утомленную шумными хозяевами, погулять на свободе, пообщаться с себе подобными.
   Разбираясь в психологии своих подружек, Сергеев установил, что кошки способны преданно любить не только дом, но и конкретного человека. К сожалению, выбирая предмет поклонения, кошечки, как и люди, могут ошибаться. Еще во время своего второго бестолкового супружества в доме жила Катя - прекрасная, умная полосатая британка, правда, дворового происхождения. Она очень привязалась к матери сергеевской жены, - к старушке весьма почтенного возраста с характером, склоняющимся к маразматическому эгоизму.
   Когда произошел окончательный развод, то бывшая жена в одночасье, почти-что тайно, как тать ночная, мотанула из квартиры, прихватив на выбор все самое ценное, - "близкое ее сердцу". Бога ради! Сергеев не возражал. Он был готов заплатить в придачу, но оказался крайне стесненным в то время в средствах.
   Мужчина просто обязан в таких случаях идти навстречу былой подруге, даже если она на добрую память выворачивает вместе с метлахской плиткой голубой унитаз или итальянскую ванну, выдирает из стены удобную газовую установку. Про импортный телевизор или холодильник уж и говорить не приходится. Безусловно, близкие нежному женскому сердцу предметы должны следовать за источником былых наслаждений. Но в данном случае расставание проходило в более щадящей форме. Сергееву даже казалось временами, что именно он "виноватее всех виновных".
   И когда страдающая подруга, обливаясь слезами и мучаясь угрызениями совести "о былом и памятном на всю оставшуюся жизнь", вновь явится к мужчине, чтобы накоротке выпить с ним чашечку кофе с пирожными и посетовать на неудачи нового брака, нельзя расслабляться, замыкаться в себе, проявлять эгоизм, - необходимо щедрой рукой вновь одарить страдалицу "памятными предметами".
   Пусть не смущает вас то, что вы их купили совсем недавно, во всяком случае, после отъезда бывшей благоверной. Ей, ей - стоит хорошо заплатить за то, чтобы иметь право гордо заявить: "Баба с возу - кобыле легче"! Нужно помнить о трудной бабьей доле: "Женщина легко уходит из семьи только в новую, уже хорошо устроенную, утрамбованную собственным телом постель". Стоит ли сожалеть о былом, - живите, наши прошлые жены, счастливо и богато.
   Но разговор сейчас не о примитивных человеческих тварях, а о святых серых существах: Катя через несколько дней напряженного ожидания возвращения бесшабашной старухи незаметно выскользнула из квартиры и пустилась на совершенно бесперспективные в многомиллионном городе поиски. Ее вела искренняя привязанность, желание защитить от невзгод старую, выжившую из ума клячу.
   Как здорово могут отличаться мотивы поступков Адама и Евы, человека и кошки. Катя, конечно, погибла потому, что утратила в комфортных условиях навыки странника, бродяги, голодранца. Но она пожертвовала благополучием, самой жизнью, ради избранного человека, а не сытного стола и комфортабельного жилища. Вот уж воистину: "Браки и привязанности заканчиваются на небесах"!
   Сергеев вспомни другой случай: он прикармливал Клеопатру - истинную распутницу, страстную гуляку исключительно дворовой масти. То была крупная кошечка, приваженная женой Сергеева к дому. Не даром замечено: "Рыбак рыбака видит из далека". Своих замечательных котят она рожала в квартире Сергеева, прямо у него на тахте.
   Клеопатра была по началу заботливой матерью, но через пару месяцев героического материнства вновь встала на путь порока. Гуляя по двору, она приставала к детям, взрослым, как бы предлагая себя в дом. Пожалуй она смогла бы стать домоседкой, подвали ей удача попасть в семью, где у нее не было бы конкурентов. Но ничего такого не произошло, и ей, неприкаянной отщепенке, пришлось мыкаться без постоянной прописки.
   Сергеев, однажды, хворая, задержался на несколько дней дома, не посещал работу. Случайно, выглянув в окно, он заметил, что Клеопатру "добрые люди" берут за шиворот и сажают в мешок. Подлая, крашенная в желтый цвет, баба - соседка по лестничному маршу, отправляется с мешком на улицу. Ее вислоухие собутыльники, - муж-автослесарь, подруга с мужем-крестьянской косточкой и выводок сопливых детей замешкались у ворот. Сергеев, как мог скоро оделся и трясущийся от высокой температуры, рванул за паразитами.
   Крашенная, к тому же основательно лысеющая, стерва с мешком уже потерялась из виду, но остальные лиходеи замешкались. Суровая отповедь привела их в замешательство. Первым очнулся крестьянин, - в нем взыграла тяга к пролетарской диктатуре и гордыня хозяина жизни. Геройски схватив Сергеева за грудки, человек из народа пытался диктовать свою волю дохлому интеллигенту.
   Сергеева с четырнадцати лет воспитывался в закрытых военных учебных заведениях и был основательно натаскан в премудростях разностороннего рукопашного боя. Даже не поведя глазом в сторону крестьянина, он легким кистевым движением освободился от захвата и оттолкнул от себя простака.
   Мимо по улице летели рычащие стаи автомобилей и, по законам жанра, следовало выбить ударом ноги этого дуралея на проезжую часть. В несколько секунд он будет размолочен капотами и превращен в кашу. Что-то удержало Сергеева от слишком решительных действий. К тому же, обескураженный легкостью контратаки, крестьянин поник и только невнятно что-то бурчал.
   Теперь в единоборство решил вступить автослесарь. Нужно быть полным идиотом и простофилей, чтобы, вылупив глаза через страшные диоптрии очков (легким ударом по которым можно лишить его зрения), повторять приемы крестьянина, - хватать за грудки.
   Рефлексы, подхлестнутые интоксикацией, температурой, у Сергеева восстановились моментально. По спортивному опыту, он оценил важный показатель готовности к жестокому бою: его собственное сознание намного обгоняло события, а потому панорама как бы раскручивалась в медленном темпе. Перед ним открывался выбор средств, прочно вбитый долгими тренировками по программе рукопашного боя, принятого в разведке морской пехоты и воздушно-десантных войск.
   Можно было легко переломать руку этому болвану сразу в трех сочленениях - лучезапястном, локтевом и плечевом. Для этого надо только несколько развернуть корпус вправо, прочно накрыть его руку своей левой подмышкой и резко обронить все свои девяносто килограмм живого веса на его вытянутую, ослабленную тыльным разворотом руку.
   Возможен и другой ход: поднырнув под правую руку противника, провести "мельницу" и воткнуть слесаря башкой в асфальт, но тогда его ждет перелом основания черепа, шейных позвонков, мощное внутричерепное кровоизлияние, тяжелейшее сотрясение головного мозга. Чего-то одного, на выбор, было достаточно, чтобы отправить лиходея на тот свет.
   Можно решить вопрос еще проще: снести правым локтевым ударом непрочную реберную дугу над его печенью. Тогда грядет и разрыв печени острыми обломками ребер. Смерть в таких случая наступает от внутриполостного кровотечения.
   Можно, наконец, заехать страдальцу ногой в пах или по кости голени, от страшной боли наступит шок.
   Но внимание Сергеева почему-то приковало совершенно открытое горло лиходея. Видимо, вспомнилась беззащитность и готовность на муки Клеопатры, когда ее, схваченную за шиворот, погружали в мешок. Правая кисть Сергеева уже сложилась в "лапу леопарда". Ею, как пилой, перерубаются хрящи горла и наступает скорая смерть от мучительного удушья.
   Еще мгновение, - некоторый подготовительный отворот корпуса для усиления размаха, - и "лапа леопарда" готова выстрелить смертельным ударом. Привычный на татами, жестоко-азартный "киай" уже выдавливался из жаждущей крови и мести глотки. Вспомнилось: "Бей первым Фреди"!
   С возрастом мы, безусловно, становимся мудрее: именно это спасло слесаря от смерти, а Сергеева от явно приближающихся суда и тюрьмы. На другой стороне узкой улицы суету у ворот пожирали взглядами уже готовые к снятию показаний свидетели. Обыватели, стоящие на остановке троллейбуса, десятком пар любопытных глаз пожирали гладиаторский экспромт.
   Насладить их любопытство профессиональным убийством, пусть плохого, но все же человека, и при том не спасти Клеопатру, - было пижонством, а не разумной боевой операцией. Этого придурка, если уж есть такое желание, можно оглушить ударом в парадной, на лестнице, и сбросить вниз головой в зияющий проем. Эффект будет не менее основательный, чем при выполнении "мельницы".
   Хуже всего то, что Клеопатру уже не вернешь. Здесь, на шумной улице, на Сергеева широко раскрытыми, испуганными глазами смотрели дети этих двух рабоче-крестьянских дебилов. Вспомнилось из Библии: "Гневаясь не согрешайте"! А затем уже вовсе успокоительное: "Итак смотрите, поступайте осторожно, не как неразумные, но как мудрые" (К Ефесянам 5: 15)...
   Сергеев на всю жизнь запомнил одну из своих кошачьих подруг - Фаину. Она появилась у него на даче неожиданно, во время кормления стаи соседних подруг, которые собирались по вечерам на скромный ужин и холостяцкие посиделки. В проеме входной двери показалось максимально вежливое, деликатное существо, страшно исхудавшее и взъерошенное. Кошку просто качало от усталости и истощения, - она, видимо, проделала огромный и трудный путь, пока каким-то шестым чувством установила, что именно в том доме ее обязательно приютят и накормят. Она одарила вежливым носовым поцелуем каждую из собравшихся на посиделки кошку. Деликатно, но с аппетитом уплела предложенные лакомства.
   Сергеев внимательно рассмотрел примечательное создание, - это была носительница элитной сибирской породы с некоторым подмесом замечательного норвежского генофонда, о чем свидетельствовали выраженные и характерные кисточки на кончиках ушей. Сергеев, приласкав Фаину (она всем своим видом подсказывала именно это имя), уложил ее на диван. Наступила пора сна, кошка спала, как убитая, но поднявшись довольно рано, принялась методично и тщательно вылизывать себя. Через пару часов - это было уже совершенно преображенное создание. Приведя себя в порядок, Фаина отправилась обозревать территорию усадьбы, фиксируя границы известным способом. Дела экскрементальные она отправляла на грядках других усадеб.
   Кошка быстро определилась с хозяином и соседями, с территорией и домом. Она отъедалась, лечилась травками, отдыхала. Но когда вечером, как обычно дачные подруги попытались собраться в гостиной и отведать лакомств на халяву, Фаина разметала конкурентов в несколько секунд. Так же свирепо впредь она расправлялась с любой собакой, пробегавшей мимо сада. Ее страсть к зубасто-когтистым боям не могли охладить даже крупные немецкие овчарки.
   Через несколько дней, ночью, Фаина родила трех замечательных котят прямо у Сергеева под одеялом. Все они были разной масти, причем, не соответствующей окрасу матери. Ясно, что голодная жизнь кошки-скиталицы потребовала от Фаины соития с несколькими разными котами.
   В таких связях не мог доминировать генофонд ослабленной матери, остались жизнеспособными лишь зиготы с преобладанием генетической информации сытых самцов. Но по-настоящему доверила Фаина драгоценное достояние только одному существу - человеку по фамилии Сергеев. Она позволила ему принять трудные роды.