Федоров Павел Ильич. Синий Шихан (Роман 1)

   - Ты, мил человек, у меня не двести рублев взял, а в прах меня разорил. Я завтрева, может быть, пищим сделаюсь! А то двести! Нет, брат, там поболее двухсот...
   - Ну, это уж вы бросьте! У меня расписка вам выдана! - воскликнул Степанов.
   - На расписку мне наплевать! А вот по миру меня ты чуть не пустил, это как?
   - Несуразное вы говорите, господин Буянов. Что я у вас, последние деньги взял? Вы мне их тогда сами сунули, - уже начиная искренне удивляться, сказал Иван.
   - Разве в задатке суть? Слово делового человека дороже всего на свете. На этом стоит весь торговый мир. Двести рублей мне - тьфу! Ты мне, Иван Александрыч, делянку продал, задаточек получил, а сам богатством завладел, мое золото добываешь?
   - Ваше золото?.. С какого конца оно вашим стало? Вы что у меня покупали: прииск или место для церкви да для кирпичного завода... молитвы мне разные напевали... При чем тут золото?.. А ежели уж вы богомольный такой, так я вам нарежу не десять десятин, а пятьдесят... Я у обчества и войскового правления пятьсот десятин арендовал, со всеми горами, долами, лесом и речками, поняли!
   Матвей Никитич ахнул в душе. "Вон куда рыжий успел лапы-то протянуть... Его теперь и вправду рукой не достанешь". Разговор надо было вести в другом тоне.
   - Я тебя, Иван Александрыч, давно понял, а ты меня нет. Золото на Синем Шихане мой родитель раньше тебя открыл, а перед смертью мне завещание сделал.
   - Поняли и мы вас, раскумекали потом, как вы собирались нас с братом облапошить... А теперь зачем явились?.. Еще хотите заморочить? Может, вам какую долю отвалить? Может, наши денежки вам пересчитать?
   - Мне твоих денег не надо... Ты мне землю запродал десять десятин, задаток взял. Я инструмент закупил, рабочих нанял, капитал затратил... Значит, должен отвести мне соответственный участок али на паях принять.
   Тут Матвей Никитич выложил перед Степановым все карты, призывая в свидетели всех святых, с унижением просил принять его в дело пайщиком.
   - Прямой тебе расчет, Иван Александрыч. Весь инструмент у меня налицо. Несколько артелей подготовлено, задаток выдан.
   - Все ваши артели уже у нас работают, - сразил его Иван.
   - Тем паче! Ведь я им авансы выдал? Как же мне быть-то? Прямой тебе расчет принять меня в пай... У меня весь инструмент налицо, скот. Мы такое дело завернем, небу будет жарко.
   - Сейчас и без того жарко... Второй месяц суховей дует, - съязвил Степанов.
   - На случай недорода у меня хлеб в запасе и две мельницы. Английская кумпания закупила мильенные партии, - доказывал Буянов.
   - Была бы денежка, будет и хлебушка...
   Иван понял, что этот упрямый гостечек снова пытается надуть его, явно посягая на богатство Синего Шихана. Предложение Буянова возмутило его. Продажу земли он считал теперь глупостью - вспоминать о ней не хотелось. Все посулы Буянова он резко и гордо отклонил. Только после выпитого вина и пельменей, немного подобрев, он согласился приехать в город посмотреть материалы и инструмент.
   Матвей Никитич пробовал ругаться, несколько раз принимался плакать, но Степанов был черств, как старый калач. Прежде чем вернуть двести рублей, он потребовал из рук в руки расписку, последний буяновский козырь на владение Синим Шиханом.
   Под конец беседы с прииска приехал управляющий Тарас Маркелович Суханов. Иван бросился ему навстречу, провел в горницу и усадил высокого, крепкого старика в позолоченное кресло. На своем веку этот седобородый золотоискатель повидал многое и не удивился ни раскрашенным павлинам, ни бильярдным шарам, ни шахматам из слоновой кости и прочим степановским покупкам.
   - Вот, Тарас Маркелыч, тот самый господин Буянов, который золотцем нашим хотел завладать, - знакомя Суханова с гостем, проговорил Иван. - Ну, что там у нас? Прибывает народ?
   - Прибывают люди, строятся... Что ж, очень приятно познакомиться, поглядывая на свои пыльные сапоги, сказал Суханов и, повернувшись к Буянову, спросил: - Как вам удалось разузнать про здешние места?
   - Родитель мой давно открыл, - угрюмо ответил Буянов, разглядывая этого строгого, бородатого человека, который командовал теперь всем богатством.
   - На нашей-то казачьей земле, - вмешался Иван. - Вишь, какой открыватель нашелся!.. Охмурить хотел, вот и все.
   - Может, вы, господин Суханов, рассудите нас, - ухватился Матвей Никитич за управляющего, увидев в нем человека бывалого и делового. "Ничего бы для тебя не пожалел, ежели бы дал ты разумный совет этому рыжему дураку", - обещающе говорили его раскосые глаза.
   - Поздно судить, господин Буянов. Мне дело ваше хорошо известно...
   Суханов вынул из кармана платок и вытер им морщинистую шею. Претензии Буянова были неосновательны, и говорить с ним было не о чем. Так Суханов и ответил Матвею Никитичу. Сейчас он приехал сообщить хозяину радостную весть, что вчера на Родниковской даче, как именовал управляющий участки, взяли столько подъемного золота, что пришлось работать круглые сутки. Такое богатство Тарас Маркелович сам видел впервые. При постороннем говорить об этом было нельзя. Согласие Ивана осмотреть материалы и инструменты Суханов одобрил и обещал сам приехать или же прислать знающего человека. Последние надежды Матвея Никитича рухнули. Оставалась одна Пелагея. Матвей Никитич, усталый и разбитый, влез на коня и направился улаживать дела с Пелагеей Даниловной.
   ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
   Второй день Пелагея Даниловна Барышникова подолгу сидела в кабинете покойного мужа и слушала отчет нового бухгалтера. Цифры и факты, которые сообщал ей бухгалтер, заставляли ее то и дело пить валерьяновые капли. До появления в ее доме этого человека она дни и ночи скучала, терзалась ревностью и даже начала понемножку выпивать. Принятый несколько дней тому назад по рекомендательной записке дальней родственницы бухгалтер оказался весьма опытным. Покопавшись в конторских книгах и счетах, он пригласил ее в кабинет, где работал, и сразу же разогнал всю ее хандру. Худощавый, высокий, в очках, он колдовал над бумагами, словно чародей, и в сравнительно короткий срок изучил состояние дел лучше, чем сама хозяйка. Новый бухгалтер - это был Василий Михайлович Кондрашов, недавно вернувшийся из аула, где он вылечился от лихорадки и окреп, - нимало не интересуясь переживаниями хозяйки, откровенно и прямо заявил:
   - Должен вас огорчить, Пелагея Даниловна... Около вашего капитала некоторые личности порядочно руки греют...
   - Как это понимать, Василий Михайлыч? - с тревогой в голосе спросила Барышникова.
   "Или совсем дура, или прикидывается", - подумал Василий Михайлович.
   - Понимать надо в том смысле, что вас порядочно обобрали... Ручки приложил небезызвестный вам Буянов... ну, который золото открыл...
   Пелагея Даниловна почувствовала, будто под ней задрожал пол. Всего она могла ожидать от Матвея Никитича, но только не этого.
   - Что вы такое говорите! - промолвила она в замешательстве.
   Верить словам бухгалтера не хотелось. Так или иначе, Матвея Никитича, несмотря на его коварство, она все же любила...
   - Говорю то, в чем убежден. Партия протухшего судака и сазана, как вам известно, была продана на золотой прииск английской компании. Есть рыбу рабочие отказались, даже небольшую забастовку устроили... Был составлен акт. Хевурд, управляющий, потребовал с вас неустойку и пригрозил судом. Чтобы замять скандал, вам пришлось уплатить неустойку... Если помните...
   - Четыре тыщи содрали, чего же тут не помнить... Да еще и скидку на брак подписала, едва отделалась, даже в газетах пропечатать хотели... Пелагея Даниловна махнула толстой рукой. - При чем же все-таки тут Матвей Никитич? Он, помню, старался...
   - Да, он действительно постарался... Рыба была забракована вся, но порченой оказалась только половина. Неустойку вы заплатили за всю партию, а рыбу вернули... По вашей доверенности Матвей Никитич продал ее вторично уральским заводам по полной стоимости. Разницу в десять тысяч рублей положил себе в карман... а вам привез, как вы мне говорили, в подарок чернобурую лису за четвертную...
   - Неужто десять тыщ нажил? - застонав спросила Барышникова.
   - Примерно. Но это еще не все... На ту же самую рыбу, по уцененной стоимости, он вам выдал вексель сроком на один год, и должок до сего времени остается непогашенным.
   - Ну, это я с голубчика стребую, он у меня не выкрутится...
   - Мудрено, Пелагея Даниловна... Его дела, кажется, сильно пошатнулись.
   - Слыхала... Так ему и надо... Всем заведовал... как своим добром распоряжался.
   Пелагея Даниловна заплакала и выпила валерьянки.
   - При постройке мыловаренного завода, - продолжал Василий Михайлович, - господин Буянов одолжил у вас двадцать пять тысяч рублей под векселя. На бланках имеется гарантийная надпись: "В случае неплатежеспособности векселедателя указанную сумму обязуется погасить заемщик", то есть владелец учтенных в банке векселей... Короче говоря, вы и расплатитесь.
   - Да я-то тут при чем? - предчувствуя неладное, удивленно спросила Пелагея Даниловна.
   - Ваше поручительство... Не следовало подписывать такую глупую гарантию. Через несколько дней наступает срок платежа, а у вашего Буянова нет денег. Зная, что он запутался, Хевурд, как главный пайщик, выкупит эти векселя с вашей гарантией, заставит Шульца опротестовать их и насчитает на вас столько штрафа и пени, что придется отдать ему всю рыбу с костями и снастями...
   - Вы меня, Василий Михайлыч, пугаете!
   - Не пугаю, а правду говорю. Буянов хотел открыть прииск, значит, для английской компании новый конкурент. Они готовы его живьем съесть и вас вместе с ним проглотят...
   - Что же мне делать?
   - Надо срочно повидаться с Буяновым. Пусть сам расхлебывает.
   - Да я ему, дьяволу, всю бороду по волосику выдергаю... Уж я ли его не привечивала! Я ли не доверяла!.. Так со мной поступить, так сироту несчастную обидеть!
   Тут Пелагея Даниловна не выдержала. Она заревела белугой и, замахав полными руками, сползла с кресла на ковер. Василий позвал прислугу. Купчиху снова напоили валерьянкой и уложили в постель.
   ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
   Весть об открытии новых богатых золотых приисков произвела переполох на всем Южном Урале и дошла до Петербурга. Пайщиками многих золотопромышленных компаний Урала, в частности анонимных, состояли не только лица из высших придворных кругов, но и некоторые члены царского семейства. Подряженные Буяновым артели перешли к братьям Степановым, за ними хлынули и другие. О богатстве новых россыпей из уст в уста передавались легенды. Рабочие, приискатели, обслуживающий персонал, жестоко эксплуатируемые приисковыми компаниями, требовали улучшений условий, бастовали, огромными партиями бросали старых хозяев и шли искать фарт на новых местах. Четко налаженная работа по добыче золота нарушилась и грозила некоторым русским и заграничным компаниям большими убытками.
   К концу XIX века, в период становления империализма, бурно нарастал процесс увеличения золотых запасов в капиталистических странах. В обращении находилось большое количество валюты, что требовало огромного накопления золотых фондов. В Англии и Франции золото обращалось в массовом порядке. Этот золотой ручей в большей своей части тек из России, через промысловые компании: "Лена Гольдфильдс" в Сибири, "Зарецк инглиш компани" на Урале и другие. Помимо того, много было анонимных компаний, куда также привлекался английский и французский капитал. Выпуская мелкие акции, английские капиталисты вовлекали в свои операции мелкую буржуазию. Но мелкие акционеры практически лишены были возможности контролировать свое общество и влиять на его дела. В начале XX века капиталисты круто изменили политику. Жестоко стал вводиться золотой стандарт, началось сколачивание сокровищ, усиливались безналичные расчеты.
   Царское правительство, начиная с 1910 года, увеличило обращение золота, и оно широким потоком не только по импортным расчетам, но и через дворянских туристов-бездельников потекло за границу. Этому способствовало и увеличение добычи золота русскими промышленниками, открытие новых приисков, жестокая эксплуатация промысловых рабочих. К концу тринадцатого года Россия по золотым запасам стояла на втором месте в мире, а в Европе на первом. Однако тайными путями через меняльные лавки, через подставных лиц золото скупалось английскими, американскими и германскими агентами. Так, например, еще до войны золотоносный Амурский округ был разбит германскими "специалистами" на четырнадцать районов, заранее вырабатывалась и устанавливалась соответствующая проба. Достаточно было агенту узнать, из какой местности добыто золото, как он уже знал и его состав и цену. Агенты же английских компаний выменивали золото у русских промышленников и купцов на спирт, сделанный из русского хлеба, и на дешевые британские товары народного потребления.
   Такой лакомый кусок, как новые богатые золотые россыпи, не давал Хевурду покоя. Он рвал и метал. На приисках компании срочно пришлось повысить расценки на заработную плату, на подъемное золото, увеличить число праздничных дней, подумать об улучшении быта рабочих. Но и это не помогло. В течение двух месяцев прибыль компании уменьшилась наполовину.
   Слава братьев Степановых росла с каждым днем, они уже считались миллионерами. Условия работы на новых приисках были относительно выгодными. Первое время там отсутствовала горнополицейская стража, не было ни штрафов, ни той чудовищной кабалы, которая была у англичан и на Ленских приисках, у Белозерова. Рабочие "Зарецк инглиш компани" требовали расчета и уходили. Надо было срочно принимать какие-то меры.
   Под видом большого парадного обеда по случаю своего дня рождения Хевурд пригласил хозяев и управляющих золотыми приисками. Из Троицкого общества был вызван главный управляющий Горслей, высокий, худощавый англичанин со строгим, словно каменным лицом. Он сидел в гостиной рядом с Хевурдом, помешивая ложечкой в стакане, пил смесь чая, виски, сиропа и коньяка. Тут же, за длинным столом, присутствовали управляющий Тептярского общества, веселый и подвижный, с круглыми совиными глазами Терпель, представитель американской компании длинноносый Раснер в роговых очках, представители германских фирм Фитингоф, барон Земеринг и главный врач горной инспекции Бикгоф.
   Из русских приехали управляющий Кочкарского общества Роман Шерстобитов, из Миасса - Хлебников и Белов, и, наконец, знаменитый Авдей Иннокентьевич Доменов со своим совладельцем по анонимному обществу Эрдели. Грузный и бородатый Доменов едва умещался в большом кресле; поблескивая рыжими кабаньими глазками, тыча пальцем в плечо Шерстобитова, он говорил:
   - Ну кой черт мог думать, что тут у тебя под боком лежит богатство? Да и такое, рассказывают... что ушам своим не верю! Сам поеду, непременно...
   - Поезжай, Авдей Иннокентич, поезжай... - опрокидывая в широкий рот рюмку водки, напутствовал его Шерстобитов. - Там ведь в управляющих бывший твой дружок ходит, Тарас Суханов.
   - Брось! - Доменов рывком повернул голову и часто заморгал глазами. Тараска - управляющий?.. Да он все дело с потрохами пропить может!
   - Как раз теперь капли в рот не берет. Зарок дал после того дела...
   - Да, дело было... Но с ним, однако, не раз бывали случаи... Неужто напрочь бросил?
   - Три дня тому назад я его навестил, - отвечал Шерстобитов. - Три года не пьет. И знаешь, что я тебе скажу, изменился старик, не узнать. Посмотрел на меня угрюмо, как раскольник, и говорит: "Если ты, Ромка, вынюхивать приехал, скажу тебе напрямки: золота такого ты еще не видел... Я тоже не встречал... И если ты вздумаешь разбойничать или какой вокруг нашего дела плетень плести, мой характер и повадки ты знаешь. Я свое дело в обиду не дам, понял?"
   - Что же ты там увидел? Может, испугался Тараса? - спросил Доменов.
   - А что можно у этого медведя увидеть? Приставил ко мне такие рожи, в нужник иду - и они за мной. Да что тебе говорить, ты его лучше меня знаешь. Прижмет он нас.
   - Это ты верно говоришь, - согласился Доменов, знавший Суханова еще по Сибири. - Фартовый человек. К нему и рабочие и все золотишники тянутся. У него, как у Моисея святого, своя правда. Кого-кого, а меня он всегда на заклание пустит...
   На другом конце стола, где сидели Хевурд, Горслей, Раснер и немцы, шел разговор о Буянове, о ценах на хлеб.
   - Просчитался Матвей Никитич солидно, - говорил Хевурд, краем уха прислушиваясь к разговору между Шерстобитовым и Доменовым.
   - Буяноф на такой дел не котится, - мотая седой головой, говорил Земеринг. - Пустой челофек. Шум потнималь, а толку - фу! Мокрый мука нам продафаль, книлой рыб... Рабочий сташка устраиваль, сколько нам убитка приносиль... Ефо нато тафно расорять... этот Буяноф...
   - А ведь сам, подлец, из мошенников, - наклонившись к уху Доменова, шептал Шерстобитов. - Знал, что покупает порченую муку, за дешевкой погнался, а сейчас, видите, что говорит, сквернавец...
   - У меня недавно был Гассавей, - повернув голову к Хевурду, неожиданно проговорил Горслей. - Он приехал из Англии и обследовал почти весь приленский край.
   - Это любопытно, - ответил Хевурд. Он давно слышал о деятельности известного эксперта по вопросам добычи золота Гассавея.
   - Он находит, что Ленские прииски по богатству золота уступают только Аляске.
   - Горный инженер Роклер это подтверждает и говорит, что Ленские прииски могут давать не менее семнадцати миллионов рублей прибыли, заметил Раснер.
   - Наши компании должны самостоятельно вести разведывательные работы, - продолжал Горслей. - Надо давно было получить такое разрешение от русского правительства. Кто знает запасы русского золота? Сколько золота лежит в недрах приуральских гор и степей? Достаточно того, что русские открыли богатые россыпи, как мы уже бойкотированы, от нас бегут рабочие, устраивают забастовки, нам надо усиливать горнополицейскую стражу... Нам надо действовать, мистер Хевурд, действовать... Господин Доменов - это хитрец, - косясь на раскатисто хохотавшего Авдея Иннокентьевича, продолжал на английском языке Горслей. - Он пошлет своего человека в Петербург, тот проникнет во дворец, там найдутся советчики...
   - Господин Горслей, вы ведь владеете русским языком, - услышав свою фамилию, сказал Доменов.
   - Простите, мистер Доменов, я рассказывал нашему уважаемому хозяину одну историю, которая лучше звучит на родном языке, - надменно улыбнувшись, ответил Горслей.
   Доменов, сильно подвыпивший, начал уже входить в обычный раж.
   - Но в этой истории участвует моя персона. Ежели не ошибаюсь, я слышал свою фамилию... Может, я главное лицо в этой истории? - багровея, спросил он.
   Разговор притих. Все знали, что управляющий анонимного общества пользовался в округе большим влиянием.
   - Я прошу извинения, мистер Доменов, - желая сгладить неловкость, начал Хевурд. - Вы всеми у нас уважаемое лицо... Понимаете... мне трудно говорить по-русски... Мой друг говорил, что золотопромышленники плохо ведут разведки... Авторитет вашей компании и лично ваш, как справедливо заметил мистер Горслей, помогли бы нам поставить этот вопрос в высших сферах, где вас знают и ценят... Вы знаете, что всякое новое предприятие, входящее в сферу, в нашу сферу, я хочу сказать, неблагоприятно отражается на деловой жизни соседей... Я не против конкуренции, но вообразите себе, что будет, если братья Степановы развернут дело с еще более широким размахом.
   - А я ни капельки не сомневаюсь в этом, - тяжело засопел Доменов. Управляющего прииском я знаю тридцать лет. За дело, где золотце светит тускло, Тарас Суханов не возьмется... А ежели уж он взялся, то, будьте покойны, к нему вся Сибирь придет работать... Он заведет такие порядки, что заморозит нас, как тараканов. Почему он с Ленских приисков ушел? Потому, что там главным управляющим стал Кешка Белозеров. А это два медведя в одной берлоге. Кешка - бывший конторщик, а Тарас - настоящий старатель, пол-Сибири и весь Урал исколесил. Пить любил, в трактирах горстями золото половым и девкам, швырял, а Белозеров за один золотник человека удавит или сам удавится... Говорят, Суханов пить бросил. Уж если верно бросил, то держись... Трезвый, он сам дороже золота, так знает дело, что сквозь землю все видит... Я считаю так: коли прозевали, пенять нечего... Все идет на пользу отечеству и его императорскому величеству... Надо искать новое. Россия-матушка велика, Урал богат; и платинка есть и камешки... У кого фарт, тот и найдет... Вот так я думаю, так и в Петербург отпишу... А пока разрешите за новое дело казаков Степановых бокал поднять, счастья им пожелать!.. За приумножение богатства русского, - неожиданно для всех закончил Доменов, сверля удивленных гостей маленькими, полупьяными глазками...
   "Вот поди и узнай, что у Авдея на уме!" - улыбаясь, подумал Шерстобитов. В душе он был рад, что Доменов угостил всех иноземцев такой горькой пилюлей...
   Вскоре гости разошлись. Хевурд теперь отчетливо понимал, что в этом вопросе на русских золотопромышленников полагаться нельзя. Надо действовать самостоятельно. Позвав слугу, он приказал подать в кабинет турецкого кофе и сигар. Туда же для беседы пригласил инженера Шпака.
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
   В кабинете Мартина Хевурда густо плавал сигарный дым. На маленьком столике стыла чашка кофе.
   Хевурд был в плохом настроении. Раздражали его и крупные неприятности в делах, и острый приступ ревматизма. Сегодня он получил сведения, что русские чиновники нащупали тайный канал, по которому золото утекало за границу. На афганской границе был задержан пограничным кордоном агент фирмы. Чтобы замять дело, пришлось порядочно раскошелиться... Не радовали Хевурда и вести из дому. Сын, офицер королевской армии, что-то натворил и просил выслать непомерно крупную сумму денег. Окончательно избаловался парень. Хорошо бы вызвать его в Россию и заняться им как следует. А тут еще два казака нашли золото и ощутительно пошатнули хорошо налаженные дела. Приходилось срочно принимать действенные меры.
   Мартин Хевурд любил риск, по обладал чувством благоразумия. В игре самое главное - не зарываться. Добыча золота, да еще в чужой стране, дело сложное, требующее большого опыта.
   Петр Эммануилович Шпак работал у Хевурда не больше полугода, но уже успел стать его особо доверенным лицом. В "Зарецк инглиш компани" он перешел из анонимной компании. Это был молодой, лет под тридцать, русоволосый, с добрейшими голубыми глазами человек, полунемец-полушвед, сын разорившегося дворянина, образованный и воспитанный, сводивший с ума провинциальных купчих и их дочерей. Шпак в совершенстве знал несколько языков и все марки заграничных вин. Как и почему он попал в Оренбургский край, знал только один Хевурд, пользовавшийся его услугами, еще когда Шпак служил в анонимной компании...
   Шпак сел против мистера Хевурда и почтительно стал его слушать. Разговор шел в присутствии вызванного Хевурдом бухгалтера.
   - Нам придется расстаться, господин Шпак, - сухо заявил Хевурд и, выразительно посмотрев на бухгалтера, добавил: - Срочно приготовьте господину Шпаку полный расчет... Через полчаса принесите мне на подпись.
   Мартин Хевурд посмотрел на часы, давая бухгалтеру понять, что он может идти. Тот, поклонившись, удалился.
   - Я думаю сэр, что вы должны все-таки объяснить, - удивленно и робко начал Шпак.
   - Увольняю я вас потому, что весьма ценю ваши заслуги перед компанией, - ответил Хевурд, бережно, чтобы не стряхнуть пепел, поднося к губам сигару.
   - Странное объяснение, мистер Хевурд, - пожав плечами, проговорил Шпак.
   - Да, это именно так. В доказательство моей искренности я приготовил вам чек... Прошу принять... Я решил, что вы должны использовать ваше большое дарование на другом, более полезном поприще...
   Прищурив под очками острые глаза, Хевурд с удовольствием любовался растерянностью инженера.
   Выслушав похвалу и получив тут же чек на тысячу рублей, Петр Эммануилович совсем был сбит с толку. Хевурд жестом руки остановил его.
   - К черту всякие церемонии! Надо учиться у русских. Вы слышали, как сказал Авдей Доменов, ваш бывший начальник? Будем говорить прямо и просто. Вы образованный человек, что представляет редкость в этом захолустье. Вы пойдете в жизни очень далеко. Это я вам говорю, старый английский консерватор. Я взял над вами шефство, хочу помочь до конца, как помог уйти от неприятности в том обществе, где вы отлично работали и немножко ошиблись... Это свойственно молодому человеку... Я вам советую попытать счастье на новом прииске. Доменов - старый плут, ему можно верить. Дело Степановых должно принять широкий размах. Туда потребуются опытные инженеры. Вы отлично знаете золотую промышленность Урала, ее теперешнее состояние. Там узнаете еще больше. Эти два братца Степановы - настоящие варвары. Вы будете учить их, как надо добывать золото, и сами получите немалую пользу. Я думаю, что вы поступили бы очень глупо, если бы не воспользовались моим дружеским советом. Вы меня понимаете, Петр Эммануилович?
   - Отлично понимаю, сэр...
   Внезапное чувство радости пригвоздило Шпака к креслу. Ясно было, что он не только не увольнялся, а становился особенно близким и нужным лицом для Хевурда. Вся история с освобождением его из английской компании будет фикцией. Он знал своего хозяина не хуже самого себя. Не такой уж мистер Хевурд добросердечный простак, чтобы выбросить на ветер чек на тысячу рублей. Он заставит их отработать... Но Шпак никакой работы не боялся, бывали у него дела потрудней и поопасней... Не он ли скупал вольноприносимое золото в других компаниях и по указанию Хевурда переправлял его через афганскую границу? Это была работа посерьезней, чем быть инженером у полуграмотных казаков, обалдевших от богатства. Тут, как понимал Шпак, была реальная возможность обеспечить себя на всю жизнь.