Федорова Екатерина. Милорд и Сэр

   – Итак, я – его сиятельство герцог Де Лабри, – уже несколько громче сказал он, отчаянно стремясь обрести поддержку хотя бы в звуках собственного голоса, глухими раскатами отдающегося под высоченными сводами огромной залы. – и я требую, чтобы вассалы… мои вассалы принесли мне клятву. Не злоумышлять, не посягать, при нужде поддерживать меня мечом и копьем и все в таком же духе. Я жду.
   Он бросил это последнее “я жду” в абсолютную, оглушающую тишину залы, как рыболов забрасывает крючок в воду. Но, в отличие от рыболова, его крючок был, по всей видимости, без всякой наживки. И стало быть…
   От толпы в углу отделился мужчина. Лет двадцати-тридцати по фигуре и лет пятидесяти по лицу. Пошел к помосту н спешным шагом, на ходу демонстративно вкладывая свой меч в узорчатые ножны на боку.
   Поднялся на помост и встал рядом с сидящим Серегой.
   – Самозванец, приходящий сам и сам называющий себя нашим сеньором, – насмешливо сказал мужчина, глядя Сереге прямо в глаза, – не может рассчитывать на почет и уважение. А также на безопасность. Я убрал меч, но я его могу и снова достать. Все мы наслышаны про Клотильду Персивальскую, но… ее сейчас здесь нет. На что рассчитываешь ты, неизвестно из чьего роду и неизвестно откуда взявшийся человек? Я легко могу убить тебя прямо здесь. Я наблюдал за тобой. Двигаешься в бою ты неплохо, но обучения не проходил. И теперь уже я… Как ты это сказал – я жду? Так вот, я жду.
   “Что сказать?” – металось в голове у Сереги. Намеренно затягивая паузу, он медленно и ласково погладил узкий клинок эльфийского меча, лежавший у него на коленях. Тот, изменив положение, засиял переливчато, рассеивая багрово-дымный сумрак залы веером радужно-серебристых искр.
   – Я вижу твой меч, – насмешливо сказал незнакомец, – вижу, что он не похож на наши. Но один только красивый меч не может служить доказательством твоих слов. И он не может сделать тебя наследником давно усопшего герцога!
   – Я могу ответить – я здесь, – сказал Серега скорее устало, чем испуганно. – Я здесь и жив. Я выбрался из подземелий барона и остался жив, я сижу здесь, в его пиршественной зале, посреди тел его людей и обломков его мебели – и я все еще жив. Мой ответ прост: если ты хочешь убить меня, сделай это сейчас. Ну?! Может быть, я действительно вру и эльфийская мандонада не охраняет мое тело и мою жизнь. Прикончи меня, и тебе уже не придется так долго болтать, прикрывая этой болтовней страх внутри себя и сомнения: а вдруг все то, что я говорю, есть правда? Но если я все же останусь жив, несмотря на все твои усилия, сочтешь ли ты это достаточным ответом? Правда, если не поверишь в историю с эльфийской мандонадой и на этот раз, то можешь пробовать снова. А я все равно буду жить. Ну, давай!
   Мужчина с лицом старика вытащил меч из ножен, как-то замедленно воздел его над своей головой. Обрушил лезвие вниз.
   Серега, не вставая, пнул его под колено (явно последствия общения с леди Клотильдой – ну да с кем поведешься, от того и наберешься) и слегка качнулся на табурете, давая возможность могучему телу пролететь мимо себя. Мужчина плашмя шлепнулся на пол, отпустил ругательство, которое сделало бы честь и самой леди Клотильде, затем вскочил на ноги. Слухом Серега уловил шаловливый шорох меча по воздуху – мужчина, стоя за его спиной, по-видимому, направил удар на этот раз горизонтально и, судя по звуку, где-то на уровне его шеи. Не было уже ни времени, ни пространства, чтобы отбить удар. Все, что он мог успеть, – это вскочить на ноги. И тогда меч перерубит его не по линии шеи, а по груди. Вот и вся выгода. Но страха, как ни странно, от осознания этого он не испытал. Сидел не шевелясь, и ему было скорее интересно, чем боязно за свою жизнь. Все-таки значит что-нибудь эта самая эльфийская мандонада или нет в сложном деле защиты его бренной плоти от всяческих посягательств.
   Над плечом что-то звонко хрупнуло, и по одежде посыпалось колкое металлическое крошево.
   Он повернул голову и посмотрел на ошарашенное лицо мужчины, пытавшегося стать его убийцей. Но не ставшего.
   Что теперь следовало ему сказать? Что-нибудь вроде “ха-ха-ха, я так и знал”? Или в более грозной тональности: “ну вот, теперь вы все убедились”?!
   – Честно говоря, я и сам все время сомневался, – сказал Серега охрипшим голосом. – И если только это не совпадение, то, стало быть, – все правда… Ну что теперь будем делать, благородный, или как вас там зовут? Поищем другой меч и…
   – Рыцарь Дерга, – механически отозвался мужчина за его спиной, с ужасом рассматривая пенек, оставшийся на рукояти от его меча. – Нет, больше переводить хорошее оружие на плохое дело я не буду…
   – Чудненько, – как-то до странности равнодушно сказал в ответ Серега, переводя холодный взгляд на столпившихся в углу. – Есть тут еще любители экспериментов? Нет? А слуги у меня здесь будут? Эй, кто-нибудь, повелеваю выдать рыцарю Дерге…
   – Дерга, – автоматически поправил его бывший оппонент.
   – Дерга, – легко согласился Серега. – Выдать вышепоименованному новый меч взамен потраченного на мои герцогские проверки. Убрать убитых в… холодное место. Священника к ним, что ли… Раненых перевязать.
   – В замке есть свой член Священной комиссии, – сказал рыцарь Дерга, все еще продолжая зачарованно разглядывать печальные останки своего меча – И мне не надо другого меча – я сохраню вот этот для своих потомков, милорд.
   – Хорошо, этот обрубок на память, а другой – как дар, – с некоторой нерешительностью в голосе продолжил свои распоряжения Серега. – Раненых – разместить по кроватям, к ним – лекаря. Столы на место, полы немедленно помыть…
   – Помыть?! – ахнул кто-то тоненько из угла залы. – Прямо счас?!
   – Счас! – попробовал изобразить Клотильдин рык новоявленный герцог Де Лабри. Получилось плохо. Но все же что-то да получилось, потому как в углу завозилась некая фигура и откуда-то выскочила целая вереница слуг. С тряпками и ведрами. – Расставить столы. Накрыть там… что осталось. Будем праздновать появление в этом зале вашего нового… как это называется, пся крев?
   Видимо, заковыристое польское ругательство, вычитанное им в какой-то книжке, произвело впечатление, ибо толпа тут же нестройным хором провозгласила:
   – Вы наш сюзерен, милорд!
   – Вот-вот, явление нового сюзерена народу…
   Из толпы четким шагом выступил еще один:
   – А как же наш прежний господин, милорд герцог? Я хочу сказать… Где он? Не можем мы приносить вам наши вассальные клятвы, пока прежний господин все еще дышит…
   “Что ж, – сказал про себя Серега, – тем лучше”. Значит, он все равно вынужден был бы нарушить обещание, данное леди Эспланиде. Раз для того, чтобы сместить барона, требуется его непременно убить..
   – С бароном уединилась баронесса Дю Персиваль. И очень просила ее пока что не беспокоить. Но обещалась, что всенепременно вскорости будет. Всенепременнейше…
   – Что ж, в этом случае и клятвы наши будут отложены до того момента, пока не увидим мы тело барона, – заявил обладатель четкого шага, – Но вы имеете право повелеть нам охранять сей замок от вторжения всех других посторонних, всех, кроме барона. Пока он еще предположительно жив…
   – Повелеваю, – напряженно сказал Серега и про себя взмолился Богу, чтобы день этот кончился как можно скорее. Самым печальным обстоятельством было то, что день еще только начинался. За высокими и узкими окнами залы яростно полыхал в розовато-сиреневом небе рассвет. – Вижу, столы уже накрыты. Прошу всех промочить горло… господа. Если кто еще не закончил свой ужин, то может и позавтракать – еда на столах.
   Толпа, перешептываясь и гремя вкладываемыми в ножны мечами, начала растекаться по посадочным местам. В рядах людей за столом виднелись бреши, кое-где даже очень большие.
   Если честно отнестись к обязанностям герцога, с тоской подумал про себя Серега, то ему придется найти замену для убитых. Строй его вассалов должен быть единым и монолитным… Впрочем, у них наверняка должны быть какие-нибудь наследники. Даже если у кого-то их нет, то у уцелевших наверняка найдется энное количество младших сыновей. А младшие сыновья рыцарей, как помнилось ему из истории Средних веков, чаще всего становились в этих условиях безземельными наемниками.
   Еще и преданнейших вассалов приобрету, с усмешкой подумал он. Чуть ли не молиться на меня будут. Как же, их ждало чистое поле да дальняя дорога, а тут вдруг по повелению нового герцога – раз-з, и сами в сеньоры. Будет кому обо мне небылицы слагать, когда покину этот не совсем уютный мирок…
   Справа и слева от него стояли столы. На свежих скатертях вновь громоздились кувшины, дымились на блюдах кушанья. За боковыми столами неторопливо ели, пили вино, но пьяные здравицы вперемешку с ором за ними уже не звучали. Видимо, свадьба, как-то плавно перетекшая чуть ли не в поминки пополам с официальной встречей нового начальства (а начальство, невзирая на убитых и раненых, заявило историческое: “Требую продолжения банкета!”), никого уже не радовала.
   Ну и хрен с ними. Что он, фотомоделька, что ли, – всех радовать?
   Серега сидел на своем табурете, усталый, чуть ли не больной от жалости к себе и отвращения к этому миру, смотрелся в сияющее лезвие эльфийского меча и никак не мог понять: изменился он сам как-то… как человек… или нет?
   Потому что из полосы зеркально-полированного металла на него смотрело лицо, которое он не решался признать своим. То ли желваки на скулах, то ли щеки похудели… Но что-то явно изменилось, друзья мои. Прямо как у Ходжи Насреддина. Стал ли выше мир или ниже небо, я не знаю. Но явно что-то изменилось…

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
В перерывах меж боями

   Леди Клотильда влетела в зал. Подкованные сталью сапоги с глухим звоном простучали по мрамору. Лицо девы-рыцаря было абсолютно спокойным, но отчего-то по спине у Сереги пробежал холодок…
   Клоти прогремела сапогами по ступенькам, приблизилась к сидящему Сереге, нагнулась над его плечом.
   – Ну как, милорд? – спросила одними губами. – Они вас признали?
   – Рано еще, – так же тихо ответил ей милорд Серега. – Хотят сначала на мертвое тело барона налюбоваться…
   Клоти выпрямилась, глаза ее цепко обежали зал.
   – Не с пустого места взялось это желание, ох не с пустого… Выйдем, милорд Сериога.
   Серега встал, по-мужицки закинул эльфийский меч себе на плечо, как дубину. Затем на подгибающихся (вследствие полнейшей вымотанности) ногах последовал за Клотильдой. На ходу пытаясь изобразить своей шатающейся походкой хотя бы видимость некоего благородного величия. Все ж таки герцогский титул обязывал…
   До леди Клотильды в этом плане ему явно было далеко. Увешанная доспехами девица лихо отшагивала впереди, почти летела, промеряя мрамор пола широченными шагами. Странно, но, если только память ему не изменяла, обычно она хаживала поспокойнее… Торопится? И вместо того чтобы бежать со всех ног, просто удлиняет шаг? Дабы не узрели глаза пялящихся ничего подозрительного и на опасные раздумья наводящего… Что же могло стрястись с ней в коридорах этого замка – его дерьмовство барон Квезак умудрился сбежать от ее карающей длани или сломался на евонной шее в момент справедливой кары ее драгоценный дедовский меч?
   Леди Клотильда свернула в боковую дверку. Серега вслед за ней поднырнул под низкую притолоку, перешел на легкую трусцу – иначе стремительную красотку было не догнать. За пределами видимости собравшихся в зале Клоти рванула еще быстрее, расстояние между ней и Серегой начало расти. Черт… и куда же она так торопится-то, мелькнуло в голове у Сереги. Неужто и вправду случилось что-то из ряда вон выходящее? Скажем, обнаружился в виде кучки костей в баронском узилище красавчик милорд Жанивский, – но он-то знает, что это никак не возможно, ибо милорд Жанивский еще жив, его как раз в этот момент по частям подъедают пасели…
   Леди-рыцарь добралась до дверцы, ведущей в комнату баронского хобби. Остановилась, поджидая. Дыхание могучей девы, как мимоходом отметил про себя порядком запыхавшийся Серега, было, как и всегда, мерным и ровным. Дама подождала, пока он приблизится, затем с деланной церемонностью распахнула перед ним мощную дверь:
   – Попрошу милорда герцога…
   – Миледи баронесса, – огрызнулся, тяжело переводя дыхание, Серега, – Ле… Клотильда! Прекращай мне все вот это… Я для тебя Серега. И вообще, можешь ты сказать толком, что случилось?
   Клотильда изобразила на лице зверскую гримасу, приложила палец к губам. Хотя из приоткрытой ею двери в коридор изливался настолько густой и монотонный звериный вой, что подслушивать на этом фоне нечего было и думать. Да и кто здесь мог этим заниматься – коридор был девственно пуст. В смысле людей пуст, а так его густо усеивали завалы из досок и старой поломанной мебели…
   Клотильда замешкалась с ответом только на мгновение.
   – Войдемте… войдем, друг мой Сериога, – несколько напыщенно возвестил цвет феодализма. – Правы вы: перед лицом столь большой опасности, что угрожает нынче нам, ни к чему пустые церемонии и славословия пышные… Войдемте же и поглядим в лицо того порождения Сатаны, что…
   Серега торопливо перешагнул порог, увлекая за собой Клоти. Та плотно притворила дверь у него за спиной, притворила с особым тщанием. Комнатенка баронских отдохновений была по-прежнему ярко освещена. Вот только обстановочка несколько переменилась – черно-буро-красный от крови стол был пуст. А в роли жертвы пребывал теперь сам барон Квезак, жалкой обезьянкой корчившийся в углу на чем-то вроде очень высокого табурета.
   – А-а… – после некоторой паузы, отведенной на совладание с собственными не слишком приятными ощущениями в области желудка, промямлил Серега. – А… что это за табуреточка?
   Клотильда критически заломила вверх левую бровь, качнула головой:
   – И кто только вас воспитывал… И где, спрашивается? То ж знаменитый “трон раздумий”. Сотворен монахами и рыцарями Священной комиссии для не успевших еще раскаяться грешников. Не совсем то, что для него надо… я хочу сказать, что этот… гад ползучий нуждается не в раскаянии, а в расплате за злодеяния свои мерзкие! Но и так сойдет. Дня два-три высидит. Может, и больше, если силенок хватит. Пусть посиживает и припоминает всех тех, кто безвинно и от рук его… Хотя, конечно, следовало бы мне лично и неусыпно заботиться о сем жабогузке, денно и нощно не отрывая от него рук своих!
   – Не надо, – торопливо утешил деву Серега. Барон подвывал так, что разговаривать приходилось напрягая голос. Хотя и не до крика. – Пусть посидит, по-раскаи… порасплачивается. Кстати, а в чем здесь хитрость? Табуретка, конечно, высокая, сидеть на ней неудобно, но…
   – Сэр… друг мои Сериога! Как вы можете не знать… гм. Что вы вообще знаете? Помните ли вы то посажение на кол, от которого мы спасли вашего этого… оборотня?
   – Ну? – ограничился одним словом Серега. Хотя ужасно хотелось спросить, с каких это пор оборотень стал “его”.
   – Здесь такой же процесс зрим мы. И имеем.
   – В смысле, чувствуем, – пробормотал Серега, чувствуя, что желудок вновь приходит в резкое противоречие с реалиями здешнего правосудия, – то есть не мы чувствуем, конечно. Ну, классно… Ради этого вы меня и звали? Продемонстрировать?
   – Нет, – леди Клотильда отчего-то вдруг несколько побледнела, – ради вот этого.
   Она решительно повернула направо и зашагала в боковой закуток комнаты. Серега двинулся вслед за ней. Закуток, отделенный от камеры пыток толстым кожаным занавесом, оказался на деле загадочным коридором, уходящим куда-то вдаль. Довольно широким и практически почти неосвещенным. Серега, спотыкаясь и чертыхаясь, пробирался по нему на ощупь, ориентируясь исключительно на звук шагов леди Клотильды.
   И под конец вместе с ней очутился в круглой комнатенке. На стене блекло догорал один-единственный факел, от гаснущего пламени по стенам вяло плясали дымчато-рыжие тени. Посередке над полом возвышалось что-то округлое, цилиндрическое. Словно кто-то начал строить бочку из камня, довел до уровня колен и на этом остановился.
   – Вообще-то в пыточных без колодца никуда, – с ноткой практицизма в голосе заявила леди Клотильда. – Полы водичкой окатить, бедолагу… то есть пытуемого, в чувство привести… Удобно это, когда вода всегда под рукой Но этот колодец… Загляните туда, сэр Сериога.
   Серега осторожно приблизился, наклонившись, заглянул за огражденьице. Зеркало воды за ним было гладко-ровным, без единой морщиночки. Оттуда, снизу, на него глянул другой Серега – слабо освещенный с одной стороны тусклыми всполохами факела, с другой стороны прорисованный черным затененным силуэтом на фоне беленых стен.
   – И что? – выждав приличествующую паузу, поинтересовался сэр Сериога.
   – Еще немножечко подождите, друг мой Сериога…
   Он, бездумно повинуясь, снова молча уставился в безупречно гладкий кружок воды внизу. Колодец как колодец, и что в нем может быть такого? Для удобства он оперся одной ногой о каменный бортик, облокотил правую руку на приподнятое колено. И снова посмотрел вниз, на самого себя…
   Его отражение – тоже в каком-то смысле он, только тот, другой, что был в колодце, вдруг как-то странно, дерганно шевельнулся. И ожил.
   Серега, затаив дыхание, наблюдал, как полузатененный силуэт его самого (!) там, внизу, беззаботно выпрямляется, опирается обеими руками о свод колодезного ограждения. Как он сам оперся бы о достаточно низкую арку дверного проема. И смотрит на него снизу – с нахальной, скользкой какой-то ухмылочкой. И в глазах отражения вроде как просверливаются изнутри лучики странного сияния. Зелено-гнойного сияния, червяками извивающегося в зрачках.
   И от этого сияния как-то сразу захолодели его собственные глаза. В глубь головы тут же стрельнула дикая, пронзительная боль.
   Содрогнувшись, Серега резко отодвинулся от края колодца, растерянно потер лицо, вопросительно поглядел на леди Клотильду. Та в ответ отрицательно помотала головой:
   – Не знакома я с тем, что сокрыто в глубине сих вод, знаю только одно – противно сие Богу. Ибо не может быть того, чтобы столь богомерзкое явление угодно было Творцу Всевышнему. Но благодетелю и радетелю нашему, – она коротко мотнула головой назад – туда, где за кожаным занавесом продолжал глухо стонать с подвываниями барон Квезак, – ему суть сего известна. Хоть и не ведает доподлинно он, что именно скрывается в водах этих… скрывается с его соизволения и по его инициативе, кстати. Но утверждает, что это… этот колодец и есть его защита супротив мандонады эльфийской. Мол, тварь или твари, что обитают там… и коим жертвовал он души пытуемых… обещались за то прийти ему на выручку в случае необходимости. Или же отомстить за него. Посему, мол, и не боялся он мандонады эльфийской. Мне он заявил также, что сокрытые в колодце… или один сокрытый демон, в числе он не уверен, выйдут отсель аккурат после захода солнца. Его самого непременно освободят… или даже оживят, ежели потребуется… а дерзнувших на него – то есть меня и вас, – подвергнут той страшной каре, каковую он самолично восхочет избрать. Еще он заявил, что сами Преждеживущие не в силах сражаться с этой нечистью. Оттого и не рискнули ни разу вступить с ним в открытое противостояние, защищая ваши неотъемлемые права как герцога и их избранника. И посему мандонада эльфийская для него так, фук сплошной.
   – Это возможно? То есть я хотел спросить… все это действительно может произойти?
   Клоти покосилась на него, ее губы раздвинула странная, почти волчья усмешка.
   – В действительности, как любил говаривать мой дедушка, никак не может быть, чтобы на дурняка досталась какая-нибудь особо невероятная удача. За все непременно попросят заплатить… и заплатить немало. Платить, как он говаривал, приходится даже за то, чтобы на вас сыпались неприятности. Ибо даже и их бесплатно не раздают…
   – Оптимист был ваш дедушка, однако, – проворчал Серега, потирая веки, – глаза от холода уже отошли, но глазные яблоки продолжали ощутимо болеть.
   Клотильда почему-то обиженно вскинулась:
   – Сэр Сериога! Милорд герцог Де Лабри! Я попрошу вас… заумных бранных слов, говоря о родичах моих, не употреблять!
   – Что вы, – ошеломленно сказал Серега, – и в мыслях не было…
   – Удовлетворена я, – царственно объявила леди Клотильда, – смущением вашим. Верю, что и впредь воздержитесь вы от словцов подобных. Кстати, на всякий случай – опизимись, так? Вы не поверите, сэр Сериога, сколь трудно нынче ввернуть в благородном собрании словцо, истинно бранное и доселе никем не слыханное! Так сказануть, чтобы и ухи…
   – Пессимист, – мрачно подсказал Серега, одним глазом опасливо косясь в черное колодезное жерло. Клоти же опасное соседство ничуть не трогало, стояла себе рядом с колодцем и болтала вольготно, прямо как на рыцарском плацу, где вокруг одни только братки-рыцари и уж точно никаких тебе опасностей, кроме дивных ароматов от самих рыцарей и их сапог. – Раз назвали пессимистом, то уж точно – нехороший человек…
   – О да, – обрадованно заявила леди Клотильда и с упоением закатила вверх глаза. – Опизимись – раз. Пизимись – два! Сэр Квагри с ума сойдет от зависти! Друг мой Сериога, воистину кладезь вы мудрости, нива благодатная…
   – Ну-ну, – опасливо прервал Серега фонтан средневековых славословий. – Что делать-то будем? С колодцем, я имею в виду, и с тем… с теми, кто там живет. Говорите, ночью выйдут? До ночи, конечно, еще далеко…
   – Решать вам, – леди прочесала кудлатую голову растопыренной пятерней, что-то там, к ужасу Сереги, выловила и, запустив пальцы в рот, с наслаждением надкусила это нечто зубом, – что будем делать. Однако ж отмечу, что яснее стало мне теперь все то, что происходило и происходит вокруг нас. И с нами тоже. И почему лесной хозяин так сильно восхотел, дабы в первую очередь расправились мы с бароном Квезаком. Отчего сам барон проявил такую, прямо скажу, почти неприличную смелость по отношению к нам. Даже ловить нас кинулся, презря мандонаду эльфийскую. И странные заявления оборотня вашего о том, что лесной-де хозяин любит, дескать, таскать камни из огня чужими руками, мне теперь ясны и понятны. Должно быть, сии твари… сей колодец всегда был и будет как бельмо на глазу у всех Преждеживущих.
   – Итак? – попытался было Серега призвать леди Клотильду к исполнению своего прямого долга. А прямым долгом всякой честной женщины, как это знает любой мужчина, является сложное дело принятия решений в трудных ситуациях. Причем решения она должна принимать и за себя и за того (то бишь за своего) парня. – Все ж таки что же нам теперь-то делать? И что мы вообще можем сделать в этой-то заварухе…
   – Заваруха? – снова с выразительным надломом приподняла свою соболиную бровку леди Клоти. – Блюдо со стола холопов? И хотя не стала бы я столь уничижительно отзываться о деле сем сложном, но… мне нравится ваш настрой, сэр Сериога. Он напоминает моего жеребца, м-м… тот тоже ржет и бьет копытами, когда надо и не надо…
   – Нет, ну леди Клотильда! – почти взмолился Серега. – Я вполне серьезно. Как, по вашему мнению, нам следует поступить? Может, прямо сейчас по-быстрому и смоемся отсюда? И мстить тогда этой сволочи будет некому…
   – Друг мой Сериога! Не следует забывать, что отныне именно вы – полноправный хозяин и сеньор этого замка. Хоть вас еще и не признали, но вы-то сами уже объявили себя таковым. Вред барону уже нанесен. Он может озлиться на всех тех, кто сбежать не может… И он, и нечисть под его крылышком равно опасны для людей. ВАШИХ людей… А также недостойно и вас, и новоприобретенного титула вашего будет, ежели и впрямь побежите, прячась в надежде сохранить свою бренную жизнь. Ибо что есть жизнь? Это всего лишь возможность оставить о себе добрую память. И следовательно…
   – Понял, – не совсем вежливо, но в достаточной степени угрюмо перебил Серега вошедшую в агитационный раж баронессу. – Значит, буду сидеть и ждать. Раз жизнь ничто, а дырявая память потомков все…
   – Ну, во-первых, не буду ждать, а будем ждать, – ласково пожурила его Клотильда. – Куда вы без меня? То есть, ваше сиятельство, я хотела сказать: как я без вас? А во-вторых, засядем здесь только к вечеру, как раз перед заходом светила – раньше ЭТО, судя по словам нашего баронишки, появиться никак не может.
   – С чего так? – буркнул Серега. – Света дневного, что ли, боится? Так тут и днем темно, как у… как у любого нормального человека в заднице.
   – В заднице у холопа, вы хотели сказать, – просветила его леди Клотильда. – Всякому известно и понятно, что к истинно благородным людям слова эти относимы никак быть не могут.
   – Ну да, – ехидно заметил Серега, – у истинно благородных и задние части тела по-другому устроены. Аж светятся…
   Они задернули за собой кожаный полог так тщательно, словно он мог служить преградой между ними и тем неведомым, что оставалось сейчас позади, в колодце. Прошли мимо барона, жалкого, несчастного, уже ничем не напоминающего того лощеного мерзавца, каким он выглядел прежде. Вышли. Леди Клотильда достала откуда-то сверху тяжелый булыжник навесного замка, продела скобу в ушки, со скрежетом и до упора прокрутила в скважине ключ. Ключ сунула себе за пазуху.
   – На всякий случай, – пояснила она Сереге, – мало ли что… А так до вечера мне будет спокойнее.
   Они вернулись по коридору в пиршественную залу. Бывшие баронские, а теперь, надо полагать, уже его, Серегины гости, успели к этому времени покончить со своим поздним ужином. Или с ранним завтраком? Но расходиться никто не спешил, все сидели за пустыми столами, прибранными проворной челядью. Негромко переговаривались. При их появлении все разом обернулись. Серега вместе с леди Клотильдой, к своему смущению, неожиданно очутился в перекрестье множества взглядов. Самых разных взглядов – от насмешливо-любопытных до откровенно-вопрошающих и тяжелых. Но открытой, ярой враждебности во взгляде Серега ни у кого не заметил. К своему облегчению. Похоже, барон здесь так-таки никому и не успел внушить непреодолимой симпатии к себе. За всю свою не такую уж и короткую жизнь.