Елена Федорова
Императорский Рим в лицах
Введение
Императорский Рим – это третий, завершающий период истории древнего, рабовладельческого Рима. Ему предшествовали Рим царский, слабо мерцающий в густом сумраке далеких веков, и Рим республиканский, вышедший на широкую арену мировой истории в III – II вв. до н. э. и силой оружия подчинивший себе огромные территории.
Древние римляне всегда были агрессорами и не скрывали этого; война была их естественным состоянием. Удачные войны от века к веку приносили Риму все больше и больше материальных ценностей, а военнопленные, превращенные в рабов, постепенно стали все энергичнее использоваться в производстве, составляя конкуренцию труду свободного земледельца, римского гражданина.
Долговое рабство римляне запретили еще на заре своей истории, считая недопустимым превращение сограждан в рабов, разорившийся должник становился нищим, но не рабом.
Рабовладельческий способ производства в условиях Римского государства достиг наивысшего развития в период с конца III в. до н. э. до II в. н. э.; с конца II в. наступает тяжелый общий кризис рабовладельческого способа производства, который на протяжении III и IV вв. постепенно, но неуклонно утрачивает свою жизнеспособность и в V в. изживает себя; вместе с ним уходит в небытие античный Рим.
С конца III – начала II в. до н. э. на смену первоначальному, патриархальному рабству приходит рабство развитое, классическое; если когда-то, в давние времена, в Риме рабов было так мало, что они даже имен своих не имели и юридически считались детьми господина (если хозяина, например, звали Гай, то раб его именовался Гаипор, что означает «сын Гая»), то теперь рабов становится много и их труд широко применяется в производстве: раб фактически переходит на положение орудия производства, на положение вещи, которую берегут, пока она в хорошем состоянии, и которую выбрасывают, когда она пришла в негодность.
Какой холодной жутью веет от деловитых, бесстрастных слов рачительных римских хозяев:
«Хозяин осмотрит скот; устроит распродажу: продаст масло, если оно в цене; продаст вино, лишек хлеба, старых волов, порченую скотину, порченых овец, шерсть, шкуры, старую телегу, железный лом, старого раба, болезненного раба; и если есть что лишнее, то продаст. Пусть хозяин будет скор на продажу, не на покупку…
Вот обязанности вилика (управителя виллы): завести хороший порядок; соблюдать праздники; чужого в руки не брать; свое охранять тщательно; рабам не позволять ссориться; если кто в чем провинился, хорошенько наказать, смотря по проступку.
Рабам не должно житься плохо: пусть не мерзнут и не голодают. Пусть хорошенько заставляет их работать: легче удержит от проступков и воровства. Если вилик не захочет худа, худа не будет. Если он допустит, пусть хозяин того не оставит безнаказанным. За хорошую работу пусть благодарит, чтобы и остальным хотелось поступать правильно. Вилик не должен слоняться без дела; он всегда трезв и никуда не ходит на обед. Рабов заставляет работать; следит, чтобы делалось то, что приказал хозяин. Пусть не считает себя умнее хозяина» (К а т о н. Земледелие. 1, 7; 5, 1-3. – В кн.: Сергеенко М. Е. Ученые земледельцы древней Италии. Л., 1970, с. 29-30).
«Теперь расскажу о средствах, которыми возделывают землю. Некоторые считают, что это люди и те, кто людям помогает и без кого невозможно возделывать землю. Другие производят тройное деление: есть орудия говорящие, бессловесные и немые. К говорящим относятся рабы, к бессловесным – волы, к немым – телеги» (В а р р о н. Сельское хозяйство. 1, 17, 1. – Там же, 1970, с. 63).
Характер типичных взаимоотношений господина и раба метко передает лаконичная римская пословица: «Сколько рабов, столько врагов».
Сенека, римский философ I в., признавал, что от гнева рабов людей погибло не меньше, чем от гнева царей (см. Сен. Луц. 4, 8).
Антагонизм между рабами и рабовладельцами не был единственным антагонизмом римского общества: положение осложнялось наличием третьего класса, который находился в большем или меньшем антагонизме с первыми двумя. Такой третьей социальной силой были мелкие свободные собственники, главным образом земледельцы и ремесленники, которые жили трудом своих рук, имея в хозяйстве одного или двух рабов. Им было очень трудно конкурировать с дешевым рабским трудом; их слабое хозяйство нередко терпело крах под натиском развития товарного производства, основанного на более широком применении рабского труда.
Во II в. до н. э. процесс разорения и обезземеливания мелких собственников стал массовым явлением, которое пагубно отразилось на боеспособности государства.
В те времена римское войско по сути дела представляло собой народное ополчение. Каждый гражданин, в зависимости от своего имущественного положения, был обязан идти на войну с собственным вооружением и при этом не получал никакого жалования – ему доставалась лишь доля военной добычи. Самых бедных граждан, не имевших денег на покупку оружия, на войну не брали; называли их пролетариями (от латинского слова proles – потомство), ибо от этих бедняков государству не было иного проку кроме того, что они производили на свет потомство.
Во II в. до н. э. Римская аристократическая республика была сотрясена мощными раскатами грома восстаний рабов в Сицилии и местного населения в Испании и Пергаме. Римским войскам лишь с великим трудом и далеко не сразу удалось совладать с этими грозными стихиями.
Часть римской аристократии стала осознавать, сколь опасно для государства беспредельное увеличение числа рабов и быстрое сокращение количества мелких свободных собственников.
Наиболее дальновидный и здравомыслящий из римлян Тиберий Гракх в 133 г. до н. э. предложил ограничить размеры землевладения и наделить землей разорившихся римских граждан. Не только жалость к бездомным беднякам, но и страх перед массами рабов лежали в основе реформ Тиберия Гракха, что хорошо видно из его слов, переданных историками Плутархом и Аппианом.
«Дикие звери, населяющие Италию, имеют норы, у каждого есть свое место и свое пристанище, а у тех, кто сражается и умирает за Италию, нет ничего, кроме воздуха и света; бездомными скитальцами бродят они по стране вместе с женами и детьми, а полководцы лгут, когда перед битвой призывают воинов защищать от врага родные могилы и святыни, ибо ни у кого из такого множества римлян не осталось отчего алтаря, никто не покажет, где могильный холм его предков, нет! – и воюют и умирают они за чужую роскошь и богатство, эти «владыки вселенной», как их именуют, которые ни единого комка земли не могут назвать своим!» (Плут. Т. Г. IX).
«С негодованием говорил Гракх о массе рабов, непригодных для военной службы, всегда неверных по отношению к своим господам. Он напомнил о том, как незадолго до того в Сицилии господа пострадали от рабов, сильно увеличившихся в своем числе из-за потребности в рабских руках для земледельческих работ; напомнил он и о войне римлян против них, не легкой и не короткой, но затянувшейся на долгое время и имевшей своеобразные и опасные перипетии» (Ann. Г. В. 1, 9).
Но римская аристократия, находившаяся у власти, не была едина в своих стремлениях и помыслах. Часть ее активно выступила против реформ, заподозрив их инициатора в стремлении к захвату власти. Хотя Тиберий Гракх был убит, брат его Гай продолжил дело, и земельная реформа все-таки была проведена в жизнь: на некоторое время процесс разорения мелких земледельцев был приостановлен, и число их возросло на несколько десятков тысяч.
Деятельность братьев Гракхов и их трагическая кончина отчетливо показали, что в правящем классе нет единства.
В I в. до н. э. республиканский Рим был сотрясен не только мощным восстанием рабов в Италии под руководством Спартака, но и жесточайшими гражданскими войнами.
С подлинно трагической яростью вспыхнули внутренние раздоры, и на арену политической деятельности вышло несколько явных претендентов на единовластие: в хаосе смуты выявилась неизбежность преобразования республики в империю. Дальнейшее развитие рабовладельческого способа производства и его интенсивное проникновение в ремесло вело к увеличению масс рабов в городах, поэтому для государства рабовладельцев сильная централизованная власть становилась необходимостью.
Крепкая монархическая власть, хотя и облеченная сначала в республиканские формы, сумела на время укрепить основы рабовладения и упорядочить состояние государства. В условиях империи рабовладельческий способ производства получил возможность продлить свое благополучное существование по крайней мере еще на два века.
К концу II в. рабовладельческий способ производства исчерпал свои возможности и вступил в состояние кризиса, что закономерно пагубно отразилось на общем положении государства.
С III в. императорский Рим, пропитанный кровавыми смутами, переживает тяжелый период медленного заката, который завершается в V в. его погружением в мир варварства, где в дальнейшем феодализм неторопливо поднимется на сцену истории.
Древние римляне всегда были агрессорами и не скрывали этого; война была их естественным состоянием. Удачные войны от века к веку приносили Риму все больше и больше материальных ценностей, а военнопленные, превращенные в рабов, постепенно стали все энергичнее использоваться в производстве, составляя конкуренцию труду свободного земледельца, римского гражданина.
Долговое рабство римляне запретили еще на заре своей истории, считая недопустимым превращение сограждан в рабов, разорившийся должник становился нищим, но не рабом.
Рабовладельческий способ производства в условиях Римского государства достиг наивысшего развития в период с конца III в. до н. э. до II в. н. э.; с конца II в. наступает тяжелый общий кризис рабовладельческого способа производства, который на протяжении III и IV вв. постепенно, но неуклонно утрачивает свою жизнеспособность и в V в. изживает себя; вместе с ним уходит в небытие античный Рим.
С конца III – начала II в. до н. э. на смену первоначальному, патриархальному рабству приходит рабство развитое, классическое; если когда-то, в давние времена, в Риме рабов было так мало, что они даже имен своих не имели и юридически считались детьми господина (если хозяина, например, звали Гай, то раб его именовался Гаипор, что означает «сын Гая»), то теперь рабов становится много и их труд широко применяется в производстве: раб фактически переходит на положение орудия производства, на положение вещи, которую берегут, пока она в хорошем состоянии, и которую выбрасывают, когда она пришла в негодность.
Какой холодной жутью веет от деловитых, бесстрастных слов рачительных римских хозяев:
«Хозяин осмотрит скот; устроит распродажу: продаст масло, если оно в цене; продаст вино, лишек хлеба, старых волов, порченую скотину, порченых овец, шерсть, шкуры, старую телегу, железный лом, старого раба, болезненного раба; и если есть что лишнее, то продаст. Пусть хозяин будет скор на продажу, не на покупку…
Вот обязанности вилика (управителя виллы): завести хороший порядок; соблюдать праздники; чужого в руки не брать; свое охранять тщательно; рабам не позволять ссориться; если кто в чем провинился, хорошенько наказать, смотря по проступку.
Рабам не должно житься плохо: пусть не мерзнут и не голодают. Пусть хорошенько заставляет их работать: легче удержит от проступков и воровства. Если вилик не захочет худа, худа не будет. Если он допустит, пусть хозяин того не оставит безнаказанным. За хорошую работу пусть благодарит, чтобы и остальным хотелось поступать правильно. Вилик не должен слоняться без дела; он всегда трезв и никуда не ходит на обед. Рабов заставляет работать; следит, чтобы делалось то, что приказал хозяин. Пусть не считает себя умнее хозяина» (К а т о н. Земледелие. 1, 7; 5, 1-3. – В кн.: Сергеенко М. Е. Ученые земледельцы древней Италии. Л., 1970, с. 29-30).
«Теперь расскажу о средствах, которыми возделывают землю. Некоторые считают, что это люди и те, кто людям помогает и без кого невозможно возделывать землю. Другие производят тройное деление: есть орудия говорящие, бессловесные и немые. К говорящим относятся рабы, к бессловесным – волы, к немым – телеги» (В а р р о н. Сельское хозяйство. 1, 17, 1. – Там же, 1970, с. 63).
Характер типичных взаимоотношений господина и раба метко передает лаконичная римская пословица: «Сколько рабов, столько врагов».
Сенека, римский философ I в., признавал, что от гнева рабов людей погибло не меньше, чем от гнева царей (см. Сен. Луц. 4, 8).
Антагонизм между рабами и рабовладельцами не был единственным антагонизмом римского общества: положение осложнялось наличием третьего класса, который находился в большем или меньшем антагонизме с первыми двумя. Такой третьей социальной силой были мелкие свободные собственники, главным образом земледельцы и ремесленники, которые жили трудом своих рук, имея в хозяйстве одного или двух рабов. Им было очень трудно конкурировать с дешевым рабским трудом; их слабое хозяйство нередко терпело крах под натиском развития товарного производства, основанного на более широком применении рабского труда.
Во II в. до н. э. процесс разорения и обезземеливания мелких собственников стал массовым явлением, которое пагубно отразилось на боеспособности государства.
В те времена римское войско по сути дела представляло собой народное ополчение. Каждый гражданин, в зависимости от своего имущественного положения, был обязан идти на войну с собственным вооружением и при этом не получал никакого жалования – ему доставалась лишь доля военной добычи. Самых бедных граждан, не имевших денег на покупку оружия, на войну не брали; называли их пролетариями (от латинского слова proles – потомство), ибо от этих бедняков государству не было иного проку кроме того, что они производили на свет потомство.
Во II в. до н. э. Римская аристократическая республика была сотрясена мощными раскатами грома восстаний рабов в Сицилии и местного населения в Испании и Пергаме. Римским войскам лишь с великим трудом и далеко не сразу удалось совладать с этими грозными стихиями.
Часть римской аристократии стала осознавать, сколь опасно для государства беспредельное увеличение числа рабов и быстрое сокращение количества мелких свободных собственников.
Наиболее дальновидный и здравомыслящий из римлян Тиберий Гракх в 133 г. до н. э. предложил ограничить размеры землевладения и наделить землей разорившихся римских граждан. Не только жалость к бездомным беднякам, но и страх перед массами рабов лежали в основе реформ Тиберия Гракха, что хорошо видно из его слов, переданных историками Плутархом и Аппианом.
«Дикие звери, населяющие Италию, имеют норы, у каждого есть свое место и свое пристанище, а у тех, кто сражается и умирает за Италию, нет ничего, кроме воздуха и света; бездомными скитальцами бродят они по стране вместе с женами и детьми, а полководцы лгут, когда перед битвой призывают воинов защищать от врага родные могилы и святыни, ибо ни у кого из такого множества римлян не осталось отчего алтаря, никто не покажет, где могильный холм его предков, нет! – и воюют и умирают они за чужую роскошь и богатство, эти «владыки вселенной», как их именуют, которые ни единого комка земли не могут назвать своим!» (Плут. Т. Г. IX).
«С негодованием говорил Гракх о массе рабов, непригодных для военной службы, всегда неверных по отношению к своим господам. Он напомнил о том, как незадолго до того в Сицилии господа пострадали от рабов, сильно увеличившихся в своем числе из-за потребности в рабских руках для земледельческих работ; напомнил он и о войне римлян против них, не легкой и не короткой, но затянувшейся на долгое время и имевшей своеобразные и опасные перипетии» (Ann. Г. В. 1, 9).
Но римская аристократия, находившаяся у власти, не была едина в своих стремлениях и помыслах. Часть ее активно выступила против реформ, заподозрив их инициатора в стремлении к захвату власти. Хотя Тиберий Гракх был убит, брат его Гай продолжил дело, и земельная реформа все-таки была проведена в жизнь: на некоторое время процесс разорения мелких земледельцев был приостановлен, и число их возросло на несколько десятков тысяч.
Деятельность братьев Гракхов и их трагическая кончина отчетливо показали, что в правящем классе нет единства.
В I в. до н. э. республиканский Рим был сотрясен не только мощным восстанием рабов в Италии под руководством Спартака, но и жесточайшими гражданскими войнами.
С подлинно трагической яростью вспыхнули внутренние раздоры, и на арену политической деятельности вышло несколько явных претендентов на единовластие: в хаосе смуты выявилась неизбежность преобразования республики в империю. Дальнейшее развитие рабовладельческого способа производства и его интенсивное проникновение в ремесло вело к увеличению масс рабов в городах, поэтому для государства рабовладельцев сильная централизованная власть становилась необходимостью.
Крепкая монархическая власть, хотя и облеченная сначала в республиканские формы, сумела на время укрепить основы рабовладения и упорядочить состояние государства. В условиях империи рабовладельческий способ производства получил возможность продлить свое благополучное существование по крайней мере еще на два века.
К концу II в. рабовладельческий способ производства исчерпал свои возможности и вступил в состояние кризиса, что закономерно пагубно отразилось на общем положении государства.
С III в. императорский Рим, пропитанный кровавыми смутами, переживает тяжелый период медленного заката, который завершается в V в. его погружением в мир варварства, где в дальнейшем феодализм неторопливо поднимется на сцену истории.
Юлий Цезарь
Гай Юлий Цезарь родился в 100 г. до н. э. в двенадцатый день месяца квинтилия, который впоследствии в его честь был переименован в июль. Он происходил из патрицианского рода Юлиев, древнего и знатного, но бедного.
Юлий Цезарь. Мрамор. Рим. Ватиканские музей
Юлий Цезарь получил прекрасное образование, которое в те времена заключалось в изучении греческого языка, литературы, философии, истории и в овладении ораторским искусством. Цезарь от природы отличался великолепными способностями и быстро достиг выдающихся успехов в красноречии. Из всех ораторов своего времени он уступал только Цицерону, имя которого впоследствии стало нарицательным. Сам Цицерон был столь высокого мнения об ораторском искусстве Цезаря, что в одном из писем писал о нем: «Кто острее его, кто богаче мыслями! Кто пышнее и изящнее в выражениях!» (Свет. Юл. 55).
Юлий Цезарь жил в бурную эпоху. Это время кратко и выразительно охарактеризовано великим римским историком Тацитом: «Жажда власти, с незапамятных времен присущая людям, крепла вместе с ростом Римского государства и, наконец, вырвалась на свободу. Пока римляне жили скромно и неприметно, соблюдать равенство было нетрудно, но когда весь мир покорился римлянам, а государства и цари, соперничавшие с ним, были уничтожены, то для борьбы за власть открылся широкий простор. Вспыхнули раздоры между сенатом и плебсом; то буйные народные трибуны, то властолюбивые консулы одерживали верх друг над другом; на Форуме и на улицах Рима враждующие стороны пробовали силы для грядущей гражданской войны. Вскоре вышедший из плебейских низов Гай Марий и кровожадный аристократ Луций Корнелий Сулла оружием подавили свободу, заменив ее самовластием (первая четверть I в. до н. э.). Явившийся им на смену Гней Помпеи Магн был ничем не лучше, только действовал более скрытно; и с этих пор борьба имела одну лишь цель – единовластие» (Тац. Ист. II, 38).
Характер этих «новых» людей метко определил философ Сенека: «Марий вел войско, а Мария вело властолюбие. Эти люди, никому не дававшие покоя, сами не ведали покоя, будучи подобны смерчам, которые все захватывают своим вращением, но прежде сами приведены во вращение и потому налетают с такой силой, что над собой не властны. Явившись на беду многим, они на себе чувствуют потом ту губительную силу, которой вредят другим. И не следует думать, будто кто-нибудь стал счастливым через чужое несчастье» (Сен. Луц. XCIV, 66-67).
В эту борьбу активно и целеустремленно включился Юлий Цезарь. Непомерное властолюбие было главной движущей силой всей его жизни, а девизом – слова из знаменитой в древнем мире трагедии Еврипида Финикиянки, которые постоянно были у него на устах:
Если уж право нарушить, то ради господства,
А в остальном надлежит соблюдать справедливость.
(Свет. Юл. 30)
Юлий Цезарь был человеком смелым и решительным. Когда ему было только 18 лет, он не побоялся навлечь на себя гнев грозного диктатора Суллы, отказавшись выполнить его волю и развестись со своей женой Корнелией. Гнев Суллы был опасен, и Цезарю пришлось бежать из Рима; он смог вернуться лишь после смерти Суллы.
Уже в молодости Цезарь был не только смелым, но и находчивым человеком: он умел оставаться господином положения даже в очень сложных ситуациях.
Это качество Цезаря ярко проявилось при таких обстоятельствах: в 78 или 77 г. до н. э. в Эгейском море его захватили пираты и продали бы в рабство, если бы он не откупился от них.
Плутарх рассказывает об этом:
«Когда пираты потребовали у него выкупа в двадцать талантов (талант – очень крупная весовая денежная единица), Цезарь рассмеялся, заявив, что они не знают, кого захватили в плен, и сам предложил дать им пятьдесят талантов. Затем, разослав своих людей в различные города за деньгами, он остался среди этих свирепых людей с одним только другом и двумя слугами; несмотря на это, он вел себя так высокомерно, что всякий раз, собираясь отдохнуть, посылал приказать пиратам, чтобы те не шумели. Тридцать восемь дней пробыл он у пиратов, ведя себя так, как если бы они были его телохранителями, а не он их пленником, и без малейшего страха забавлялся и шутил с ними. Он писал поэмы и речи, декламировал их пиратам, и тех, кто не выражал своего восхищения, называл в лицо неучами и варварами, часто со смехом угрожая повесить их. Те же охотно выслушивали эти вольные речи, видя в них проявление благодушия и шутливости Однако, как только прибыли выкупные деньги из Милета, и Цезарь, выплатив их, был освобожден, он тотчас снарядил корабли и вышел из милетской гавани против пиратов. Он застал их еще стоящими на якоре у острова и захватил в плен большую часть из них. Захваченные богатства он взял себе в качестве добычи, а людей заключил в тюрьму в Перга-ме. Сам он отправился к Юнку, наместнику Азии, находя, что тому, как лицу, обладающему судебной властью, надлежит наказать взятых в плен пиратов. Однако Юнк, смотревший с завистью на захваченные деньги, ибо их было немало, заявил, что займется рассмотрением дела пленников, когда у него будет время; тогда Цезарь, распрощавшись с ним, направился в Пергам, приказал вывести пиратов и всех до единого распять на крестах, как он часто предсказывал им на острове, когда они считали его слова шуткой» (Плут. Цез. II).
Римский историк Светоний, упоминая в жизнеописании Цезаря об этом случае, замечает: «Даже во мщении обнаруживал он свою природную мягкость. Пиратам, у которых он был в плену, он поклялся, что они у него умрут на кресте, но когда он их захватил, то приказал сначала их заколоть и лишь потом распять» (Свет. Юл. 74).
Гней Помпеи. Мрамор. Глиптотека Новый Карлсберг
Как человек умный и хорошо владеющий собой, Цезарь не был бессмысленно жестоким. Своих врагов он охотнее прощал, чем убивал. По свидетельству римского историка Аммиана Марцеллина, Цезарь не раз говаривал, что «воспоминание о жестокости – это плохая подпора в старости» (Амм. Марц. XXIX. 2, 18). Едва ли Цезарь был от природы мягким человеком, скорее напротив, но он всегда умел держать себя достойно и не давал злым чувствам овладеть собой: он никогда не был рабом своих страстей, а был господином своей души и своего тела.
Вернувшись в Рим, Цезарь стал прилагать все усилия к тому, чтобы сделаться человеком заметным; это требовало больших денег, и он влез в долги.
«В Риме Цезарь, благодаря своим красноречивым защитительным речам в судах, добился блестящих успехов, а своей вежливостью и ласковой обходительностью стяжал любовь простого народа, ибо он был более внимателен к каждому, чем можно было ожидать в его возрасте. Да и его обеды, пиры и вообще блестящий образ жизни содействовали постепенному росту его влияния в государстве. Цицерон, кажется, был первым, кто считал подозрительной и внушающей опасения деятельность Цезаря, внешне спокойную, подобно гладкому морю, и распознал в этом человеке смелый и решительный характер, скрывающийся под маской ласковости и веселости. Он говорил, что во всех помыслах и образе действий Цезаря он усматривает стремление к захвату власти. «Но, – добавлял он, – когда я вижу, как тщательно уложены его волосы и как он изящно почесывает голову одним пальцем, мне всегда кажется, что этот человек не может замышлять такое преступление, как ниспровержение римского государственного строя» (Плут. Цез. IV). Цезарь, однако, твердо шел именно к этой цели; он считал, что сможет ниспровергнуть аристократический республиканский строй, опираясь на широкие массы плебеев. Поэтому Цезарь не жалел расходов и еще глубже погружался в долги, но ублажал плебс. К тому времени, когда он достиг первой государственной должности, у него было долгов на тысячу триста талантов.
Будучи эдилом (одна из высших государственных должностей), Цезарь для удовлетворения потребностей плебса в зрелищах «вывел на арену цирка 320 пар гладиаторов, а огромными издержками на театры, церемонии и обеды затмил всех своих предшественников» (Плут. Цез. V).
Когда в Риме скончался великий понтифик, который официально считался верховным жрецом государства, Цезарь пожелал занять этот пост и выставил свою кандидатуру на выборах, хотя у него было два мощных соперника. «В день выборов Цезарь, прощаясь со своей матерью, которая прослезилась, провожая его до дверей, сказал ей: «Сегодня ты увидишь своего сына либо верховным жрецом, либо изгнанником». На выборах Цезарь одержал верх и этим внушил сенату и знати опасение, что он сможет увлечь народ на любую дерзость» (Плут. Цез. VII).
В Риме Юлий Цезарь стал чувствовать себя столь уверенно, что осмелился публично заявить о своем праве на особое положение. Когда в 68 г. до н. э. умерли его тетка Юлия и жена Корнелия, он на Форуме, главной площади Рима, произнес в их память похвальные речи, в которых были такие слова: «Род моей тетки Юлии восходит по матери к царям, по отцу же – к бессмертным богам, ибо от царя Анка Марция происходят Мар-ции Рексы (цари), имя которых носила ее мать, а от богини Венеры – род Юлиев, к которому принадлежит наша семья. Вот почему наш род облечен неприкосновенностью, как цари, которые могуществом превыше всех людей, и благоговением, как боги, которым подвластны и сами цари» (Свет. Юл. 6).
Впоследствии, став властелином Рима, Цезарь воздвиг храм Венеры Прародительницы, от которого до наших дней сохранилось три колонны.
Цезарь неуклонно шел вверх. В 67 г. до н. э. он достиг должности претора (лицо с высшей судебной властью по гражданским делам). После истечения годичного срока этой должности он получил в управление Испанию.
Все государственные должности в республиканском Риме не оплачивались, но управление провинциями (завоеванными территориями) было делом чрезвычайно доходным, так как размеры налогов не устанавливались и правители имели широкие возможности грабить провинции.
Однако долги Цезаря были столь велики, что кредиторы не выпустили его из Рима. «Так как он не смог прийти к соглашению со своими кредиторами, с криком осаждавшими его и противодействовавшими его отъезду, он обратился за помощью к Марку Лицинию Крассу, самому богатому из римлян. Крассу нужны были сила и энергия Цезаря для борьбы против Гнея Помпея Магна; поэтому он удовлетворил наиболее настойчивых и неумолимых кредиторов Цезаря и, дав поручительство на сумму в восемьсот тридцать талантов, предоставил Цезарю возможность отправиться в провинцию.
Рассказывают, что когда Цезарь перевалил через Альпы и проезжал мимо бедного городка с крайне немногочисленным варварским населением, его приятели спросили со смехом: «Неужели и здесь есть соперничество из-за должностей, споры о первенстве, раздоры среди знати?» – «Что касается меня, – ответил им Цезарь с полной серьезностью, – то я предпочел бы здесь быть первым, чем в Риме вторым» (Плут. Цез. XI).
Великое преимущество правителя провинции заключалось в том, что в его распоряжении были войска.
Пребывание Юлия Цезаря в Испании, хотя пробыл он там всего год, сильно продвинуло его на пути к захвату власти в Риме. В Испании Цезарь стяжал военную славу, разбогател, щедро одарил воинов и был провозглашен ими императором. Слово «император» в республиканском Риме обозначало высший почетный военный титул, который формально не давал его обладателю никаких особых привилегий в смысле власти. Это почетное звание могло быть присвоено полководцу за победу на войне либо по постановлению римского сената, либо по самостоятельному решению воинов. В I в. до н. э. в Римской республике фактически хозяевами положения оказались императоры, то есть выдающиеся полководцы, в руках которых находилась лично им преданная армия.
Ежегодно в Риме справлялся ночной праздник Доброй Богини, на котором могли присутствовать только женщины. В начале декабря 62 г. до н. э. в доме Цезаря во время этого праздника произошел громкий скандал: одна из служанок обнаружила мужчину, переодетого в женское одеяние. Им оказался Публий Клодий, знатный молодой человек отчаянно авантюрного нрава; все решили, что он пробрался на праздник, чтобы насладиться преступной любовью с Помпеей, женой Цезаря. Римская общественность очень возмутилась этой проделкой и расценила ее как святотатство: Клодия отдали под суд.
Цезарь оказался в некрасивом положении обманутого супруга, дом которого к тому же осквернен святотатством. Ревнивцем Цезарь никогда не был, и эта сторона дела его мало беспокоила. Все было гораздо серьезнее, ибо затрагивало политику, что для Цезаря имело первостепенное значение. Клодий был не только легкомысленным волокитой. Этот юноша, обладавший кипучей энергией, играл заметную роль в общественной жизни и пользовался большой популярностью у плебса, поэтому Цезарю выгодно было иметь в нем друга, а не врага, зато противники Цезаря были бы очень рады принять Клодия в свои ряды.
Как всегда, Цезарь сумел сохранить самообладание; жену свою он виновной не признал, но спокойно развелся с нею (развод у римлян был очень простым делом; как люди здравомыслящие, они по этому поводу позорных судилищ не устраивали).
С Клодием Цезарь сумел помириться и тем самым поставил его бешеную энергию на службу себе.
Суд над Клодием состоялся в 61 г. до н. э. На суде Цезарь во всеуслышание заявил, что его жена невиновна. На вопрос судьи, почему же он все-таки развелся с нею, Цезарь ответил, что на его жену не должна падать даже тень подозрения – жена Цезаря вне подозрений!
Суд оправдал Клодия. Таким образом, скандал был потушен к выгоде Цезаря, который приобрел в лице Клодия полезного пособника в борьбе за власть; в 52 г. до н. э. Клодий был убит.
О скандальных событиях 62-61 гг. до н. э. в Риме помнили долго. Спустя столетие Сенека писал: «Ты ошибаешься, Луцилий, если думаешь, будто только наш век повинен в таких пороках, как страсть к роскоши, пренебрежение добрыми нравами и все прочее, в чем каждый упрекает свое столетие. Это свойства людей, а не времен: ни один век от вины не свободен. Некоторые думают, будто деньги были заплачены в том суде, где Клодий обвинялся в тайном блуде с женою Цезаря и в осквернении таинств жертвоприношения. Верно, судьи получили и деньги, но вдобавок (и это куда позорнее денежной сделки!) – возможность поблудить на закуску с замужними женщинами и подростками из знатных семей. В самом преступлении было меньше греха, чем в его оправдании. Обвиненный в прелюбодействе поделился тем, в чем был обвинен, и перестал опасаться за свое благополучие, лишь когда уподобил себе своих судей. Я приведу слова Цицерона, так как поверить в это невозможно: «Он пригласил к себе, пообещал, поручился, роздал. Вот уж, благие боги, гнусное дело! Как самую дорогую мзду кое-кто из судей получил ночи с некоторыми женщинами и свидания с некоторыми подростками из знатных семей». – Не ко времени сетовать из-за денег, когда главное – надбавка! – «Хочешь жену этого сурового мужа? Получай! Хочешь супругу того богача? И ее доставлю тебе в постель! Не захочешь блудить – признавай на суде меня виновным. И та красавица, которую ты хочешь, придет к тебе, и ночь с этим я обещаю тебе безотлагательно: обещание будет выполнено еще до срока вынесения приговора». – Раздаривать прелюбоде-янья хуже, чем совершать их: ведь не по доброй воле шли на них матери семейств. Такие дела и делаются и делались, и распущенность в городах временами шла на убыль благодаря строгости и страху, но никогда – сама по себе» (Сен. Луц. XCVII, 1-8).
У Цезаря на пути к высшей власти были сверхмощные соперники: враждовавшие между собой фантастически богатый Красе и знаменитый полководец Помпеи, фактически почти хозяин Рима. В 60 г. до н. э. Цезарь сделал неожиданный и очень ловкий шаг, который имел чрезвычайно значительные последствия. «Ему удалось примирить Помпея и Красса, двух людей, пользовавшихся наибольшим влиянием в Риме. Тем, что Цезарь взамен прежней вражды соединил их дружбой, он поставил могущество обоих на службу себе самому и под прикрытием этого человеколюбивого поступка произвел незаметно для всех настоящий государственный переворот. Ибо причиной последовавших гражданских войн была не вражда Цезаря и Помпея, как думает большинство, но в большей степени их дружба, когда они сначала соединились для уничтожения власти аристократии, а затем поднялись друг против друга» (Плут. Цез. XIII).
Так три самых могущественных человека в Риме заключили между собой тайный союз, триумвират (союз трех мужей), с целью ниспровержения власти аристократии и установления своей власти; чтобы упрочить этот тайный сговор, Цезарь выдал замуж свою единственную дочь Юлию за Гнея Помпея: хотя Помпею тогда было 46 лет, а Юлии только 23 года, брак их оказался счастливым. Сам Цезарь из деловых соображений немного позднее женился на Кальпурнии, дочери видного политического деятеля Пизона.
Юлий Цезарь получил прекрасное образование, которое в те времена заключалось в изучении греческого языка, литературы, философии, истории и в овладении ораторским искусством. Цезарь от природы отличался великолепными способностями и быстро достиг выдающихся успехов в красноречии. Из всех ораторов своего времени он уступал только Цицерону, имя которого впоследствии стало нарицательным. Сам Цицерон был столь высокого мнения об ораторском искусстве Цезаря, что в одном из писем писал о нем: «Кто острее его, кто богаче мыслями! Кто пышнее и изящнее в выражениях!» (Свет. Юл. 55).
Юлий Цезарь жил в бурную эпоху. Это время кратко и выразительно охарактеризовано великим римским историком Тацитом: «Жажда власти, с незапамятных времен присущая людям, крепла вместе с ростом Римского государства и, наконец, вырвалась на свободу. Пока римляне жили скромно и неприметно, соблюдать равенство было нетрудно, но когда весь мир покорился римлянам, а государства и цари, соперничавшие с ним, были уничтожены, то для борьбы за власть открылся широкий простор. Вспыхнули раздоры между сенатом и плебсом; то буйные народные трибуны, то властолюбивые консулы одерживали верх друг над другом; на Форуме и на улицах Рима враждующие стороны пробовали силы для грядущей гражданской войны. Вскоре вышедший из плебейских низов Гай Марий и кровожадный аристократ Луций Корнелий Сулла оружием подавили свободу, заменив ее самовластием (первая четверть I в. до н. э.). Явившийся им на смену Гней Помпеи Магн был ничем не лучше, только действовал более скрытно; и с этих пор борьба имела одну лишь цель – единовластие» (Тац. Ист. II, 38).
Характер этих «новых» людей метко определил философ Сенека: «Марий вел войско, а Мария вело властолюбие. Эти люди, никому не дававшие покоя, сами не ведали покоя, будучи подобны смерчам, которые все захватывают своим вращением, но прежде сами приведены во вращение и потому налетают с такой силой, что над собой не властны. Явившись на беду многим, они на себе чувствуют потом ту губительную силу, которой вредят другим. И не следует думать, будто кто-нибудь стал счастливым через чужое несчастье» (Сен. Луц. XCIV, 66-67).
В эту борьбу активно и целеустремленно включился Юлий Цезарь. Непомерное властолюбие было главной движущей силой всей его жизни, а девизом – слова из знаменитой в древнем мире трагедии Еврипида Финикиянки, которые постоянно были у него на устах:
Если уж право нарушить, то ради господства,
А в остальном надлежит соблюдать справедливость.
(Свет. Юл. 30)
Юлий Цезарь был человеком смелым и решительным. Когда ему было только 18 лет, он не побоялся навлечь на себя гнев грозного диктатора Суллы, отказавшись выполнить его волю и развестись со своей женой Корнелией. Гнев Суллы был опасен, и Цезарю пришлось бежать из Рима; он смог вернуться лишь после смерти Суллы.
Уже в молодости Цезарь был не только смелым, но и находчивым человеком: он умел оставаться господином положения даже в очень сложных ситуациях.
Это качество Цезаря ярко проявилось при таких обстоятельствах: в 78 или 77 г. до н. э. в Эгейском море его захватили пираты и продали бы в рабство, если бы он не откупился от них.
Плутарх рассказывает об этом:
«Когда пираты потребовали у него выкупа в двадцать талантов (талант – очень крупная весовая денежная единица), Цезарь рассмеялся, заявив, что они не знают, кого захватили в плен, и сам предложил дать им пятьдесят талантов. Затем, разослав своих людей в различные города за деньгами, он остался среди этих свирепых людей с одним только другом и двумя слугами; несмотря на это, он вел себя так высокомерно, что всякий раз, собираясь отдохнуть, посылал приказать пиратам, чтобы те не шумели. Тридцать восемь дней пробыл он у пиратов, ведя себя так, как если бы они были его телохранителями, а не он их пленником, и без малейшего страха забавлялся и шутил с ними. Он писал поэмы и речи, декламировал их пиратам, и тех, кто не выражал своего восхищения, называл в лицо неучами и варварами, часто со смехом угрожая повесить их. Те же охотно выслушивали эти вольные речи, видя в них проявление благодушия и шутливости Однако, как только прибыли выкупные деньги из Милета, и Цезарь, выплатив их, был освобожден, он тотчас снарядил корабли и вышел из милетской гавани против пиратов. Он застал их еще стоящими на якоре у острова и захватил в плен большую часть из них. Захваченные богатства он взял себе в качестве добычи, а людей заключил в тюрьму в Перга-ме. Сам он отправился к Юнку, наместнику Азии, находя, что тому, как лицу, обладающему судебной властью, надлежит наказать взятых в плен пиратов. Однако Юнк, смотревший с завистью на захваченные деньги, ибо их было немало, заявил, что займется рассмотрением дела пленников, когда у него будет время; тогда Цезарь, распрощавшись с ним, направился в Пергам, приказал вывести пиратов и всех до единого распять на крестах, как он часто предсказывал им на острове, когда они считали его слова шуткой» (Плут. Цез. II).
Римский историк Светоний, упоминая в жизнеописании Цезаря об этом случае, замечает: «Даже во мщении обнаруживал он свою природную мягкость. Пиратам, у которых он был в плену, он поклялся, что они у него умрут на кресте, но когда он их захватил, то приказал сначала их заколоть и лишь потом распять» (Свет. Юл. 74).
Как человек умный и хорошо владеющий собой, Цезарь не был бессмысленно жестоким. Своих врагов он охотнее прощал, чем убивал. По свидетельству римского историка Аммиана Марцеллина, Цезарь не раз говаривал, что «воспоминание о жестокости – это плохая подпора в старости» (Амм. Марц. XXIX. 2, 18). Едва ли Цезарь был от природы мягким человеком, скорее напротив, но он всегда умел держать себя достойно и не давал злым чувствам овладеть собой: он никогда не был рабом своих страстей, а был господином своей души и своего тела.
Вернувшись в Рим, Цезарь стал прилагать все усилия к тому, чтобы сделаться человеком заметным; это требовало больших денег, и он влез в долги.
«В Риме Цезарь, благодаря своим красноречивым защитительным речам в судах, добился блестящих успехов, а своей вежливостью и ласковой обходительностью стяжал любовь простого народа, ибо он был более внимателен к каждому, чем можно было ожидать в его возрасте. Да и его обеды, пиры и вообще блестящий образ жизни содействовали постепенному росту его влияния в государстве. Цицерон, кажется, был первым, кто считал подозрительной и внушающей опасения деятельность Цезаря, внешне спокойную, подобно гладкому морю, и распознал в этом человеке смелый и решительный характер, скрывающийся под маской ласковости и веселости. Он говорил, что во всех помыслах и образе действий Цезаря он усматривает стремление к захвату власти. «Но, – добавлял он, – когда я вижу, как тщательно уложены его волосы и как он изящно почесывает голову одним пальцем, мне всегда кажется, что этот человек не может замышлять такое преступление, как ниспровержение римского государственного строя» (Плут. Цез. IV). Цезарь, однако, твердо шел именно к этой цели; он считал, что сможет ниспровергнуть аристократический республиканский строй, опираясь на широкие массы плебеев. Поэтому Цезарь не жалел расходов и еще глубже погружался в долги, но ублажал плебс. К тому времени, когда он достиг первой государственной должности, у него было долгов на тысячу триста талантов.
Будучи эдилом (одна из высших государственных должностей), Цезарь для удовлетворения потребностей плебса в зрелищах «вывел на арену цирка 320 пар гладиаторов, а огромными издержками на театры, церемонии и обеды затмил всех своих предшественников» (Плут. Цез. V).
Когда в Риме скончался великий понтифик, который официально считался верховным жрецом государства, Цезарь пожелал занять этот пост и выставил свою кандидатуру на выборах, хотя у него было два мощных соперника. «В день выборов Цезарь, прощаясь со своей матерью, которая прослезилась, провожая его до дверей, сказал ей: «Сегодня ты увидишь своего сына либо верховным жрецом, либо изгнанником». На выборах Цезарь одержал верх и этим внушил сенату и знати опасение, что он сможет увлечь народ на любую дерзость» (Плут. Цез. VII).
В Риме Юлий Цезарь стал чувствовать себя столь уверенно, что осмелился публично заявить о своем праве на особое положение. Когда в 68 г. до н. э. умерли его тетка Юлия и жена Корнелия, он на Форуме, главной площади Рима, произнес в их память похвальные речи, в которых были такие слова: «Род моей тетки Юлии восходит по матери к царям, по отцу же – к бессмертным богам, ибо от царя Анка Марция происходят Мар-ции Рексы (цари), имя которых носила ее мать, а от богини Венеры – род Юлиев, к которому принадлежит наша семья. Вот почему наш род облечен неприкосновенностью, как цари, которые могуществом превыше всех людей, и благоговением, как боги, которым подвластны и сами цари» (Свет. Юл. 6).
Впоследствии, став властелином Рима, Цезарь воздвиг храм Венеры Прародительницы, от которого до наших дней сохранилось три колонны.
Цезарь неуклонно шел вверх. В 67 г. до н. э. он достиг должности претора (лицо с высшей судебной властью по гражданским делам). После истечения годичного срока этой должности он получил в управление Испанию.
Все государственные должности в республиканском Риме не оплачивались, но управление провинциями (завоеванными территориями) было делом чрезвычайно доходным, так как размеры налогов не устанавливались и правители имели широкие возможности грабить провинции.
Однако долги Цезаря были столь велики, что кредиторы не выпустили его из Рима. «Так как он не смог прийти к соглашению со своими кредиторами, с криком осаждавшими его и противодействовавшими его отъезду, он обратился за помощью к Марку Лицинию Крассу, самому богатому из римлян. Крассу нужны были сила и энергия Цезаря для борьбы против Гнея Помпея Магна; поэтому он удовлетворил наиболее настойчивых и неумолимых кредиторов Цезаря и, дав поручительство на сумму в восемьсот тридцать талантов, предоставил Цезарю возможность отправиться в провинцию.
Рассказывают, что когда Цезарь перевалил через Альпы и проезжал мимо бедного городка с крайне немногочисленным варварским населением, его приятели спросили со смехом: «Неужели и здесь есть соперничество из-за должностей, споры о первенстве, раздоры среди знати?» – «Что касается меня, – ответил им Цезарь с полной серьезностью, – то я предпочел бы здесь быть первым, чем в Риме вторым» (Плут. Цез. XI).
Великое преимущество правителя провинции заключалось в том, что в его распоряжении были войска.
Пребывание Юлия Цезаря в Испании, хотя пробыл он там всего год, сильно продвинуло его на пути к захвату власти в Риме. В Испании Цезарь стяжал военную славу, разбогател, щедро одарил воинов и был провозглашен ими императором. Слово «император» в республиканском Риме обозначало высший почетный военный титул, который формально не давал его обладателю никаких особых привилегий в смысле власти. Это почетное звание могло быть присвоено полководцу за победу на войне либо по постановлению римского сената, либо по самостоятельному решению воинов. В I в. до н. э. в Римской республике фактически хозяевами положения оказались императоры, то есть выдающиеся полководцы, в руках которых находилась лично им преданная армия.
Ежегодно в Риме справлялся ночной праздник Доброй Богини, на котором могли присутствовать только женщины. В начале декабря 62 г. до н. э. в доме Цезаря во время этого праздника произошел громкий скандал: одна из служанок обнаружила мужчину, переодетого в женское одеяние. Им оказался Публий Клодий, знатный молодой человек отчаянно авантюрного нрава; все решили, что он пробрался на праздник, чтобы насладиться преступной любовью с Помпеей, женой Цезаря. Римская общественность очень возмутилась этой проделкой и расценила ее как святотатство: Клодия отдали под суд.
Цезарь оказался в некрасивом положении обманутого супруга, дом которого к тому же осквернен святотатством. Ревнивцем Цезарь никогда не был, и эта сторона дела его мало беспокоила. Все было гораздо серьезнее, ибо затрагивало политику, что для Цезаря имело первостепенное значение. Клодий был не только легкомысленным волокитой. Этот юноша, обладавший кипучей энергией, играл заметную роль в общественной жизни и пользовался большой популярностью у плебса, поэтому Цезарю выгодно было иметь в нем друга, а не врага, зато противники Цезаря были бы очень рады принять Клодия в свои ряды.
Как всегда, Цезарь сумел сохранить самообладание; жену свою он виновной не признал, но спокойно развелся с нею (развод у римлян был очень простым делом; как люди здравомыслящие, они по этому поводу позорных судилищ не устраивали).
С Клодием Цезарь сумел помириться и тем самым поставил его бешеную энергию на службу себе.
Суд над Клодием состоялся в 61 г. до н. э. На суде Цезарь во всеуслышание заявил, что его жена невиновна. На вопрос судьи, почему же он все-таки развелся с нею, Цезарь ответил, что на его жену не должна падать даже тень подозрения – жена Цезаря вне подозрений!
Суд оправдал Клодия. Таким образом, скандал был потушен к выгоде Цезаря, который приобрел в лице Клодия полезного пособника в борьбе за власть; в 52 г. до н. э. Клодий был убит.
О скандальных событиях 62-61 гг. до н. э. в Риме помнили долго. Спустя столетие Сенека писал: «Ты ошибаешься, Луцилий, если думаешь, будто только наш век повинен в таких пороках, как страсть к роскоши, пренебрежение добрыми нравами и все прочее, в чем каждый упрекает свое столетие. Это свойства людей, а не времен: ни один век от вины не свободен. Некоторые думают, будто деньги были заплачены в том суде, где Клодий обвинялся в тайном блуде с женою Цезаря и в осквернении таинств жертвоприношения. Верно, судьи получили и деньги, но вдобавок (и это куда позорнее денежной сделки!) – возможность поблудить на закуску с замужними женщинами и подростками из знатных семей. В самом преступлении было меньше греха, чем в его оправдании. Обвиненный в прелюбодействе поделился тем, в чем был обвинен, и перестал опасаться за свое благополучие, лишь когда уподобил себе своих судей. Я приведу слова Цицерона, так как поверить в это невозможно: «Он пригласил к себе, пообещал, поручился, роздал. Вот уж, благие боги, гнусное дело! Как самую дорогую мзду кое-кто из судей получил ночи с некоторыми женщинами и свидания с некоторыми подростками из знатных семей». – Не ко времени сетовать из-за денег, когда главное – надбавка! – «Хочешь жену этого сурового мужа? Получай! Хочешь супругу того богача? И ее доставлю тебе в постель! Не захочешь блудить – признавай на суде меня виновным. И та красавица, которую ты хочешь, придет к тебе, и ночь с этим я обещаю тебе безотлагательно: обещание будет выполнено еще до срока вынесения приговора». – Раздаривать прелюбоде-янья хуже, чем совершать их: ведь не по доброй воле шли на них матери семейств. Такие дела и делаются и делались, и распущенность в городах временами шла на убыль благодаря строгости и страху, но никогда – сама по себе» (Сен. Луц. XCVII, 1-8).
У Цезаря на пути к высшей власти были сверхмощные соперники: враждовавшие между собой фантастически богатый Красе и знаменитый полководец Помпеи, фактически почти хозяин Рима. В 60 г. до н. э. Цезарь сделал неожиданный и очень ловкий шаг, который имел чрезвычайно значительные последствия. «Ему удалось примирить Помпея и Красса, двух людей, пользовавшихся наибольшим влиянием в Риме. Тем, что Цезарь взамен прежней вражды соединил их дружбой, он поставил могущество обоих на службу себе самому и под прикрытием этого человеколюбивого поступка произвел незаметно для всех настоящий государственный переворот. Ибо причиной последовавших гражданских войн была не вражда Цезаря и Помпея, как думает большинство, но в большей степени их дружба, когда они сначала соединились для уничтожения власти аристократии, а затем поднялись друг против друга» (Плут. Цез. XIII).
Так три самых могущественных человека в Риме заключили между собой тайный союз, триумвират (союз трех мужей), с целью ниспровержения власти аристократии и установления своей власти; чтобы упрочить этот тайный сговор, Цезарь выдал замуж свою единственную дочь Юлию за Гнея Помпея: хотя Помпею тогда было 46 лет, а Юлии только 23 года, брак их оказался счастливым. Сам Цезарь из деловых соображений немного позднее женился на Кальпурнии, дочери видного политического деятеля Пизона.