Федоровский Евгений. "Штурмфогель" без свастики

   Постучав, вошел Коссовски.
   У Коссовски лихорадочно горели глаза, на лбу выступила испарина. Когда капитан вытирал лоб тыльной стороной ладони, алый шрам на виске напрягался, как стрела в арбалете.
   - Вы больны, Зигфрид, и перегружаете себя работой. Так нельзя. Посидите дома, полечитесь, - сказал Регенбах.
   - В такое время? Мы на пороге величайших событий.
   - У вас жар, Зигфрид. Вы на пороге госпиталя. Поверьте, фельдмаршал фон Бок возьмет Москву и без вас.
   - Я прошу оставить меня на службе. Коссовски вызывающе стоял по стойке "смирно". Регенбах подошел к нему, подвел к креслу, усадил:
   - Как хотите. Тогда у меня есть для вас небольшой подарок. Маленькая, очень маленькая подпольная радиостанция в Аугсбурге. Аугсбург ведь по вашей части? Коньяк у Мессершмитта пьете? Отрабатывайте.
   Регенбах достал из сейфа бутылку, налил две рюмки, пододвинул одну Коссовски. Тот выпил залпом. Регенбах лишь пригубил.
   - Я только что от Геринга. Он собирал нас по поводу "Роте капеллы" {"Роте капеллой" гитлеровцы называли подпольную организацию немецких антифашистов, действовавших на территории Германии во время второй мировой войны}. Гитлер в ярости. Требует самых экстренных мер. От функабвера {Функабвер - немецкая служба радиоперехвата.} докладывал генерал Тиле. В августе они засекли еще полтора десятка передатчиков. В том числе в Аугсбурге. Но основные центры передач - Берлин и Брюссель. Поэтому на периферию мониторов не дадут. Искать придется вслепую. Гестапо отдало распоряжение искать по своим каналам. Но вам придется подключиться. Во всяком случае, рапорт с нашими соображениями надо представить немедленно. Есть вопросы?
   - Выявлен характер сообщений?
   - Ни черта они не выявили. Всю техническую документацию получите у капитана Флике из функабвера. Еще что?
   - Больше вопросов не имею.
   - А у меня есть один. Этот Зейц, эсэсовец, - вы ведь, кажется, с ним работали?
   - Да, в Испании.
   - Вот-вот. Так что он там делал?
   - Это было не очень опрятное задание. Не хочется вспоминать. Поверьте, я имел к этому косвенное отношение.
   - Не чистоплюйствуйте.
   - Зейцу было поручено организовать контрабандный вывоз валюты.
   - Да, хорошенькое дельце. И он преуспел?
   - Сначала у него не ладилось. Чуть было не влип в историю. Но выпутался. Ему удалось отправить в Германию довольно крупную сумму.
   - Через вас?
   - Через меня.
   - Вам не кажется подозрительным, что этот Вайдеман снова работает с Зейцем?
   - Вайдеман, безусловно, очень порядочный парень.
   - Редкая характеристика в ваших устах... Ну, все.
   Коссовски направился к двери, но, сделав два шага, обернулся и медленно, как будто преодолевая боль, спросил:
   - Я слышал, вас вызывал Удет, Это секрет?
   - Не от вас, Зигфрид. Он попрощался. Уезжает на днях в Бухлерхох {Санаторий для высших чинов третьего рейха в Шварцвальде}. Хочет починить почки. Но я думаю, генерал-директор сюда уже никогда не вернется. Мильх его съел и обглодал. Свалил на него всю неудачу в воздушной войне с Англией.
   - А рейхсмаршал? - спросил Коссовски.
   - Больше всего Удет обижен на Геринга. Считает, что "железный Герман" должен был за него заступиться. А вместо этого - санаторий. Почетная отставка. Закуривайте. - Регенбах пододвинул ящик с сигарами.
   - Спасибо, воздержусь.
   - Геринг сам ищет, на кого бы свалить всю вину за неудачи.
   - Он-то застраховался, все ищет компромиссов, - согласился Коссовски.
   - Говорят, что рейхсмаршал предупреждал фюрера о том, что люфтваффе не в силах выиграть две кампании сразу, - продолжал Регенбах. - Фюрер обещал через шесть недель вернуть весь воздушный флот на Ла-Манш.
   - И Геринг поверил? - усмехнулся Коссовски.
   - О чем вы спрашиваете, Зигфрид?
   - Выходит, Удет - конченый человек?
   - Посмотрим.
   Коссовски потер двумя пальцами шрам, поморщился:
   - Вы знаете, господин майор, что второй заместитель Геринга фельдмаршал Мильх - еврей?
   - Я знаю, что он заставил свою мать поклясться на распятии, что она изменяла мужу и что он внебрачный сын чистокровного арийца.
   - Кто в это поверит!
   Эвальд подождал, не скажет ли Коссовски еще чего-нибудь, но тот молчал.
   - Вы считаете, что Удету стоит еще побороться? - Теперь Регенбах сделал упорную паузу.
   - А почему бы и нет?
   - Он на это не пойдет. Тем более, что действовать придется в обход Геринга. Нет, Удет не согласится.
   - Но эту операцию смог бы провести Пихт через свои каналы, - проговорил Коссовски.
   - Пихт?! - удивленно воскликнул Регенбах. - Вы все-таки убеждены, что он связан с гестапо? Похоже. Но зачем ему? И потом, Зигфрид, я не пойму, вы, кажется, очень хотите свалить Мильха? По силам ли вам подобная операция? И кто за ней стоит?
   Коссовски побелел:
   - Германии нужен другой человек на его месте. Мильх - хороший исполнитель. Не больше. Он слеп. Он не видит завтрашнего дня. Он не знает, куда вести производство. Он никогда не найдет контакта с промышленностью.
   - С промышленниками, Зигфрид, - поправил Регенбах. - Вы имеете в виду Мессершмитта?
   - Не его одного. Мильх тормозит развитие немецкой авиации. И мы еще за это поплатимся.
   - Вы опять бредите, Зигфрид. Что за странные перепады? Только что вы били в барабан, теперь поете отходную. Вашему патриотизму не хватает системы, Зигфрид.
   - А вашему, майор, веры.
   - Ба! Я верю в Германию!
   - В какую Германию, господин майор?
   Глава седьмая НЕБО СТАЛЬНОГО ЦВЕТА
   Имперский пресс-шеф доктор Отто Дитрих в начале ноября 1941 года выступил по радио. Все радиостанции Германии работали на берлинской волне. Если отбросить победную шумиху и хвалебные восторги перед гением фюрера и мужеством немецких солдат, то Дитрих довольно подробно обрисовал картину на русском фронте.
   Наступление на Москву командующего группы армий "Центр" фон Бока развивалось следующим образом: вторая танковая армия Гудериана нанесла стремительный удар по Орлу. Танковая группа Гота прорвалась севернее Вязьмы и соединилась с группой Геппнера. "Танковые клещи" и на этот раз сработали без отказа. Советские части в районе Вязьмы и Брянска попали в окружение. Дорога на Москву была открыта. Русские объявили столицу в осадном положении.
   По директиве Гитлера фон Бок отдал приказ о разрушении города авиацией и артиллерийским огнем с последующим выходом пехоты к Московской окружной дороге.
   Из частей СС были сформированы особые отряды для захвата Кремля, наркоматов, радиостанций и телеграфа.
   Гитлеровское командование даже "позаботилось" о московском дикторе Юрии Левитане, которому предстояло объявить по берлинскому радио о падении советской столицы.
   Передовые отряды вермахта подошли к Крюкову и Истре, а танкетка разведгруппы 62-го саперного батальона ворвалась на речной вокзал Химки. Столь ощутимая возможность окончания русской кампании придала силы даже последнему немецкому солдату, уставшему от изнурительных кровавых боев.
   - 1
   В приемной Удета темно и неуютно, под стать настроению генерал-директора. Удет тяжело переносил сообщения о трудных боях под Москвой. Нависал запой.
   Пихт, сидя за конторкой, подумал, что скоро его адъютантские обязанности окончательно сведутся к откупориванию бутылок.
   Призывный звонок прервал его размышления.
   - Вы звали меня, господин генерал? - спросил Пихт, остановившись на пороге.
   Боковые бра в кабинете генерала были выключены. Свет падал от верхней люстры и сильно старил Удета, подчеркивая синие, набрякшие мешки под глазами.
   - Завтра, Пауль, я отбываю в Бухлерхох, полечусь. - Удет сморщился. - А сейчас мы с тобой съездим на аэродром в Фюрстенвальде.
   - Но погода...
   - Осталось мало времени, лейтенант. Хочу взглянуть на трофейные русские машины.
   Пауль помог надеть плащ на покатые, тяжелые плечи Удета. Генерал и Пихт спустились по широкой мраморной лестнице к вестибюлю мимо застывших часовых с серебряными аксельбантами.
   "Мерседес" около часа пробирался по тусклым, серо-зеленым улицам.
   Они уже утратили мирный вид. Шли люди, шли солдаты, раненые. Из казенно-торжественного центра машина попала в кирпичный заводской район, потом нырнула в буроватую зелень, в пригород - край кладбищ. У кладбищ промелькнули свои окраины - солидные мастерские по изготовлению памятников. Они выставляли напоказ гранитные, бронзовые и мраморные образцы. Они не боялись конкуренции - Германия воюет и, разумеется, будет достойно хоронить своих героических сынов. За кладбищами побежали ветлы, липы, скучные городишки. Потом "мерседес" вырвался на автостраду Берлин - Франкфурт. Вдоль автострады тащились камуфлированные танки, конные повозки, артиллерийские тягачи.
   - И все это на восток, - сердито проговорил Удет. - У тебя нет такого чувства, Пауль, что мы так и просидим всю войну в тылу?
   - Признаться, побаиваюсь, - ответил Пихт. - Скоро Россия встанет на колени. Хотя я слышал, у русских отвратительные дороги...
   Удет ничего не ответил. Он натянул поглубже фуражку и отвернулся к боковому стеклу, за которым темнели колонны солдат.
   В пяти километрах от Фюрстенвальде автомагистраль раздваивалась. Одна из дорог была перекрыта, и въезд разрешался только по специальным пропускам. Не хватало аэродромов, и прямая, широкая магистраль стала отличной взлетной полосой.
   Вдоль дороги по обочинам стояли светло-зеленые истребители с большими красными звездами на крыльях и фюзеляже.
   Навстречу "мерседесу" вышел офицер с петлицами флаг-майора. Он приложил руку к козырьку и стал рапортовать, но Удет махнул рукой и, ни слова не говоря, направился к русским самолетам. Он по привычке толкнул шасси носком сапога:
   - На этих катафалках русские собирались воевать с "мессершмиттами"?
   - Это образцы старых марок, господин генерал, - ответил флаг-майор, бипланы "И-153", бомбардировщики "СБ".
   - А где новые?
   - К сожалению, нам не удалось пока добыть ни одного образца.
   - Но есть ли они у русских? - повысил голос Удет.
   Флаг-майор нахмурился и, подумав секунду, отчеканил :
   - Да, есть. Это истребители "МИГ", "ЯК", "ЛАГГ", пикирующий бомбардировщик "ПЕ-2", штурмовик "ИЛ-2". Этих машин у русских пока мало. Но в Сибири, по-видимому, они разворачивают сейчас их производство.
   - В Сибири?! - нервно расхохотался Удет. - А когда они прибудут на фронт?
   Флаг-майор перевел взгляд на Пихта.
   - Я вас спрашиваю, майор!
   - Скоро...
   Удет вспомнил, когда по распоряжению Геринга показывал самолеты люфтваффе русской авиационной делегации на аэродроме Иоганнисталь у Берлина. Это было всего два года назад. На линейке стояли бомбардировщики, истребители, самолеты-разведчики, пикировщики - все, что выпускала Германия. Перед каждой машиной по стойке "смирно" вытянулись экипажи - летчики и механики. Для начала Удет предложил провезти над аэродромом главу делегации со странной фамилией Тевосян. Тот сел вместе с Удетом в самолетик "шторх". Удет прямо со стоянки взмыл вверх, покружил над аэродромом и с блеском пригвоздил "шторх" на место, чему очень удивились русские. Они произвели на Удета хорошее впечатление. Воспоминания о том солнечном и приятном дне несколько успокоили его. Он подошел к тупорылому истребителю "И-16", тихо похлопал по его фанерному боку:
   - Этот самолетик был одним из лучших истребителей мира. Его испытывал русский ас Чкалов. Правда, давно. В тридцать третьем году,..
   - Но от него здорово доставалось нашим "хейнкелям" в Испании, - сказал Пихт.
   - Правильно! "И-16" умел летать и стрелять, но сейчас он безнадежно устарел.
   - Не скажите, - возразил флаг-майор.
   - Заправьте его. Я сам посмотрю, на что он годен.
   - Облачность низкая, господин генерал. Я очень прошу вас не рисковать, - выступил вперед Пихт.
   - Не беспокойся, Пауль. Удет тоже умел летать и стрелять.
   - Может быть, вы посмотрите на пленных русских летчиков? - предложил флаг-майор.
   - Хорошо. - Удет поправил галстук и направился к бараку неподалеку, опутанному колючей проволокой.
   - Встать! - закричал часовой, вскидывая автомат.
   На нарах зашевелились люди в синих и защитных, цвета хаки, гимнастерках. Они неторопливо спрыгнули на холодный цементный пол. Лица русских были бледны и давно не бриты. На голубых петлицах большинства летчиков краснели по два или три сержантских угольника. У некоторых пленных совсем не было сапог, и они, переминаясь, стояли в воде, протекавшей сквозь дырявую крышу.
   - Ну и вид! - нахмурился Удет, оглядев весь ряд.
   Он остановился перед молоденьким сержантом с длинной шеей и плечами подростка,
   - Спросите, на каком самолете летал этот заморыш?
   Флаг-майор перевел вопрос.
   - На "Чайке", - ответил пленный.
   - Ты дрался с нашими "мессершмиттами"?
   - Не успел. Я возвращался из отпуска.
   Удет подошел к пожилому летчику с капитанской шпалой.
   Тот поднял глаза и презрительно улыбнулся, показав окровавленные десны.
   - Капитан еще не проронил ни слова, - сказал флаг-майор. - Человек с нечеловеческим терпением.
   - Что вы собираетесь с ними делать? - спросил Удет.
   - Они проходят специальную обработку, - ответил флаг-майор. - Многие из них знают то, о чем мы еще и не догадываемся. Но они молчат. Нам бы хотелось завербовать их после победы над Россией для войны против Англии.
   - А если вы ничего не добьетесь?
   - Тогда их придется расстрелять.
   - Расстрелять... - задумчиво повторил Удет. - Какое легкое слово "расстрелять"... - Вдруг его глаза оживились. Он повернулся к сопровождающему офицеру: - Майор, приготовьте "мессершмитт". Заправьте бензином и зарядите пулеметы русского истребителя. Я встречусь в воздухе с этим пилотом. - Удет кивнул на пленного капитана с окровавленными деснами.
   - Не могу, господин генерал.
   - Можете, майор! С каких это пор мне возражают младшие по чину?!
   - Этот русский готов на все.
   - Выполняйте приказ! - выходя из себя, закричал Удет.
   Флаг-майор вышел распорядиться о заправке русского истребителя.
   - Разрешите мне сопровождать вас, - сказал Пихт.
   - Не бойся, Пауль! Я очень скоро расправлюсь с русским, - самодовольно проговорил Удет.
   Вернувшись, флаг-майор подошел к пленному капитану :
   - С вами хочет встретиться в бою генерал Удет - лучший ас Германии. Вы согласны? Капитан кивнул головой.
   - Вы с ума сошли, флаг-майор! - воскликнул Пихт, когда Удет и русский капитан в сопровождении автоматчика вышли на аэродром.
   - Не беспокойтесь, - усмехнулся флаг-майор. - Как только русский взлетит, у него кончится горючее.
   "Значит, они угробят капитана", - подумал Пихт, отворачиваясь.
   Маленький, короткокрылый истребитель рванулся по взлетной полосе. За ним поднялся "мессершмитт" Удета. Пихт, провожая взглядом "ястребок" с алыми звездами, подумал о том, что пленный капитан уже увидел приборы и догадался, что у него в баках мало горючего и никуда он не сможет улететь.
   Истребитель Удета быстро обогнал "ястребок" и, перевернувшись через крыло, вышел в исходное положение для атаки. Русский не имел преимущества ни в скорости, ни в высоте. "Мессершмитт" отрезал его и от облаков, где бы русский мог скрыться и внезапно напасть на "мессершмитта". Тогда "ястребок" помчался к земле. Удет бросился за ним, поймал краснозвездный истребитель в прицел и дал очередь. Но капитан сманеврировал, круто бросив машину вверх. "Мессершмитт" проскочил мимо. В этот момент "ястребок", сделав петлю, повис у него на хвосте.
   Пихт услышал стрельбу пулеметов. Флаг-майор дернул Пауля за рукав:
   - Оглянитесь. Русские интересуются поединком.
   За обтянутыми колючей проволокой окнами Пихт разглядел истощенных русских, с напряженным вниманием следящих за воздушным боем.
   "Ничего вы не увидите", - подумал он и закурил сигарету.
   До его слуха донесся тугой вой "мессершмитта". "Ястребок" вхолостую вращал винтом - у него кончилось горючее. Удет мог бы стрелять, но он не открывал огня. Сильно раскачивая машину с крыла на крыло, он пытался приблизиться к русскому, хотел понять, что случилось. Но "ястребок" уже вошел в пике и быстро мчался к земле. На высоте не больше двухсот метров русскому удалось выровнять самолет. Со свистом "ястребок" промчался над крышей барака и врезался в ряды своих же самолетов. Взрыв сильно толкнул воздух. Черное облако взвилось в небо.
   - Пожар! - закричали техники, бросаясь к шлангам и огнетушителям.
   Удет выключил мотор, откинул фонарь и устало спустился на землю. Он был мрачен и зол,
   - Как вас зовут? - спросил Удет подбежавшего флаг-майора.
   - Шмидт.
   - Вы мне оказали дурную услугу, Шмидт. Кажется, последнюю...
   - Я не хотел неприятностей, - пробормотал флаг-майор.
   - Отныне вы будете фельдфебелем, Шмидт... Только фельдфебелем! - Удет отвернулся и зашагал к своему "мерседесу".
   На обратной дороге он молчал. Лишь когда машина въехала в Берлин и покатила по набережной Руммельсбурга, Удет спросил:
   - Куда же ты без меня денешься, Пауль?
   - Не понимаю вас...
   - Ну, мало ли что может случиться со стариком Удетом... Да и не все время боевой летчик будет сидеть на адъютантской должности.
   - Если я вам надоел...
   - Брось, Пауль, - перебил Удет. - Говори прямо, куда ты хочешь попасть?
   - Не знаю. Наверное, на фронт.
   - Сколько людей в России?
   - Около ста семидесяти миллионов.
   - И они все такие... фанатики?
   - Я не был в России, но боюсь - большинство.
   - Какой глупец внушил фюреру мысль начать войну с Россией, не расправившись с Англией?! Это роковая ошибка! И все они, - Удет ткнул пальцем вверх, - все они жестоко поплатятся за это безумие!..
   Генерал-директор замолчал.
   Пихт осторожно посмотрел на его пепельно-серое лицо. Смутная тревога овладела им, как всегда в предчувствии большой беды.
   - 2
   "От Марта Директору. Мессершмитт модифицирует свой основной истребитель. Новое обозначение "Ме-109Ф". Увеличена мощность двигателя, скорость, броневая защита. В ближайшее время резко увеличивается выпуск поршневого истребителя "Фокке-Вульф-190" с двигателем воздушного охлаждения. В первых сериях для секретности предусмотрена мина, уничтожающая самолет при аварийной ситуации. Для "Ме-262" поступили турбореактивные двигатели "БМВ 109-003" и "Юнкерс-Юмо-109-004", развивающие тягу до тысячи килограммов. Испытания назначены на конец ноября. Март".
   Ютта откинулась в кресле, прислушалась. Все тихо. Она убрала рацию, подошла к туалетному столику, показала язык своему испуганному отражению. "Чего трусишь, худышка? Все в порядке, выигран еще один бой".
   - 3
   24 ноября 1941 года, как всегда в начале седьмого, капитан Альберт Вайдеман подъехал на своем "оппеле" к небольшому, укрытому за высоким железным частоколом особняку на Максимиллианштрассе. Как всегда преодолев мальчишеское желание перепрыгнуть через перила подъезда, он степенно поднялся по ступенькам и постучал пузатым молоточком в гулкую дверь. Он живо представил себе, как сейчас возникнет перед ним лукавое личико Ютты, как она примет у него фуражку и скажет при этом: "Капитан, я вижу у вас еще семь седых волосков". А он ответит: "Выходит, всего сто восемьдесят пять. Я не сбился? Еще каких-нибудь три дня - и я получу обещанный поцелуй!" Эта игра, случайно начавшаяся с полгода назад, по-видимому, веселила обоих. Капитан "седел" все более быстрыми темпами.
   Он постучал еще раз. Но за дверью было тихо. "Ютты нет, - подумал он разочарованно, - потащилась куда-нибудь с Эрикой. А профессор? Ведь он ждет меня".
   Два раза в неделю профессор Зандлер знакомил своего главного испытателя с основами аэродинамики реактивного полета.
   "Профессор наверху и не слышит, - догадался Вайдеман. - Нужно стучать громче".
   Он со всего размаха хватил молотком по дубовым доскам.
   - Ну и силища! Вам бы в кузницу, господин капитан, - раздался за его спиной насмешливый голос Ютты. Она стояла у подъезда, искала в сумочке ключ. - Вы уж простите меня, капитан. Бегала в аптеку. Фрейлейн Эрика заболела. Второй день ревет.
   - Что же так взволновало бедняжку? Выравнивание фронта под Москвой? Или смерть генерала Удета? Его уже похоронили.
   - Неужели вы так недогадливы? Ведь вместе с Удетом разбился Пихт! А Эрика влюбилась в него с первого взгляда.
   - О, это большое несчастье, - насмешливо покачал головой Вайдеман, - но откуда у вас такие сведения? В официальном бюллетене о смерти Пихта нет ни слова.
   - Он же обязан сопровождать генерала...
   - Ему сейчас не до любви, поверьте. Можете успокоить фрейлейн Эрику. Я думаю, что Пихт жив.
   - Он не разбился вместе с генералом?
   - Никто вообще не разбивался. Удет покончил с собой. Пустил себе пулю в лоб в своей спальне.
   - Ой! Пойду обрадую Эрику!
   - Самоубийство национального героя - сомнительный повод для радости, фрейлейн Ютта. Я буду вынужден обратить на вас внимание господина обер-штурмфюрера Зейца.
   - А он уже обратил на меня внимание, господин капитан! Вот так! - Ютта сделала книксен и побежала наверх.
   Вайдеман огляделся. Прямо на него уставился с обернутого черным муаром портрета бывший генерал-директор люфтваффе Эрнст Удет.
   "А ведь этот снимок Эрика сделала всего полгода назад", - вспомнил он.
   - Альберт, вы пришли? Поднимайтесь сюда! - крикнул Зандлер.
   На лестнице Вайдеман столкнулся с Эрикой.
   - Альберт, это правда?
   "Счастливчик Пихт, - искренне позавидовал он. - С ума сходит девчонка".
   - Всю правду знает один бог. - Вайдеман помедлил. - И конечно, сам господин лейтенант.
   - Он не ранен? - В интонации, с которой Эрика произнесла эту фразу, прозвучала готовность немедленно отдать последнюю каплю крови ради спасения умирающего героя.
   - Я не имел чести видеть господина лейтенанта последний месяц. Все, что я видел, - так это его "фольксваген". Час назад он стоял у подъезда особняка Мессершмитта.
   "Сколько же во мне злорадства! - подумал Вайдеман. - Ишь как ее корежит! А чего я от нее хочу?"
   - Я думаю, что сломленный горем Пауль приехал к нашему уважаемому шефу, чтобы попроситься у него на фронт.
   - Как вы страшно шутите, Альберт. Ведь вы его ДРУГ.
   - Больше чем друг. Я обязан ему жизнью.
   Вайдеман щелкнул каблуками. Но Эрика вцепилась в него:
   - О, правда? Расскажите, как это было?
   - Меня ждет профессор.
   - Папа подождет. Пойдемте ко мне. Когда это было и где?
   - Это было в Испании...
   Комната свидетельствовала о неустоявшихся вкусах ее хозяйки: вышивки, сделанные по рисункам тщедушных девиц эпохи Семилетней войны, соседствовали с элегантными моделями самолетов. Рядом с дорогой копией картины Кристофа Амбергера висела мишень. Десять дырок собрались кучкой чуть левее десятки.
   - Это моя лучшая серия, - сказала с гордостью Эрика. - Я тренируюсь три раза в неделю в тире Зибентишгартена.
   Она зашла за голубую шелковую ширму. Горбатые аисты строго глядели на Вайдемана, как бы взывая к его добропорядочности. Он отвернулся и увидел в зеркале, как аисты благосклонно закивали тощими шеями. Голубой шелк волновался.
   - Я слушаю, Альберт. Вы сказали, что Пауль спас вас в Испании. Он мог погибнуть?
   - Все мы там могли погибнуть, - нехотя буркнул Вайдеман. - А спас он меня, выполняя свой воинский долг. Республиканцы нас зажали в тиски, один их самолет вцепился в мой хвост. Но Пауль отогнал его и вытащил меня из беды.
   - Видите, он настоящий герой! Вы подружились с ним в Испании?
   - Нет, раньше, в Швеции.
   - Как интересно! А что вы делали там?
   - Об этом вам лучше расскажет господин лейтенант. Он обожает рассказывать дамам о своих шведских похождениях. Вот, легок на помине. Кажется, я слышу внизу его голос.
   - О Альберт, идите же к нему! Подождите! Скажите, я сейчас выйду.
   Пихт, как полчаса назад Вайдеман, стоял, задрав голову перед портретом Удета, выдерживая его мертвый взгляд.
   - У вас в доме еще остался черный креп? - повернулся он к Ютте.
   - Да.
   - Вчера, Альберт, в Бреслау разбился Вернер Мельдерс. Он летел с фронта на похороны. Его сбили свои же зенитчики.
   Оба летчика и Ютта молча перевели взгляд на портрет Мельдерса. Широкоплечий, широколицый полковник Мельдерс улыбался снимавшей его Эрике.
   - Мельдерс командовал всеми истребителями легиона "Кондор" в Испании, Ютта. Мы с Паулем выросли под его крылом.
   - Я принесу креп, - сказала Ютта. Оставшись вдвоем, они испытующе оглядели друг друга.
   - Ну и гусь, - сказал Пихт. - Прижился?
   - Ты с похорон? - спросил Вэйдеман. - Как это выглядело?
   - Пышно и противно. Самую проникновенную речь произнес Геринг. Его записывали на радио. Гитлер не выступал.
   - Ну, а что говорят?
   - Кессельринг довольно громко назвал Удета дезертиром. Генерал Штумпф утверждает, что он давно замечал симптомы сумасшествия. Но многие подавлены. Йошоннек, начальник штаба люфтваффе, сказал мне: "Теперь я его понял".
   - Его убила Москва?
   - Москва его доконала. Русские начали ломать нашим авиаторам хребет, и Удет не мог вырвать самолеты для Западного фронта... Поэтому он много пил. И не мог влиять на события. Со стороны все выглядит намного мрачнее. Он не увидел выхода в будущем и обвинил себя за прошлое. В конце концов, смерть эта оказалась для многих выгодной. Виновник наказан собственной рукой. Он обелил других перед фюрером.
   - Что станет с тобой? Ты был у Геринга?
   - Да, я передал ему бумаги Удета, последнее письмо. Он налился кровью, когда читал. Но ко мне отнесся благосклонно. Сказал: "Кажется, вы говорили, и не раз, что на почве алкоголя у генерала наблюдается помутнение разума?" Я подтвердил. Он приказал мне представить обстоятельный доклад экспертам. Вчера он подозвал меня, сказал, что понимает мою скорбь, поздравил с капитанскими кубиками на погонах и разрешил взять месячный отпуск для поправки здоровья. Кстати, Геринг распорядился, чтобы никто, кроме гробовщика, не видел лица Удета...