Страница:
– Рад встрече, амиго! Давно не виделись.
– Привет, мачо! – Кирилл улыбнулся в ответ. – А почему шепотом?
– Сеньор Салах сегодня не в духе. Он плохо переносит перелеты, а стратолет за ним посылали аж на Багамы.
– Сочувствую господину Арафату. Кого еще ждем? – Береснев оглянулся, обвел глазами зал.
– Как всегда – Валлентайна, – хмыкнул Бандерас. – Да еще Ивков где-то запропастился…
– А что с Цветаном?
– Сообщил, что прибудет утром, но до сих пор на связь не вышел.
В этот момент дверные панели разошлись, и в зал торопливо вбежал высокий и смуглый Ивков.
– Прошу прощения, господин Арафат, – с порога закричал болгарин на ломаном английском, – но я разбил свой браслет!
– Это не причина для опоздания! – желчно проворчал сириец, но его услышали все, так как интер-связь уже оказалась включена. – Ну что ж, коллеги, – он шумно вздохнул, – пожалуй, начнем. Господин Береснев, прошу!
Кирилл активировал пульт своего кресла. Свет в зале померк, рядом с подиумом председателя вспыхнул объем головизора. Кирилл вложил шарик информера в гнездо пульта, и в головизоре проявилась трехмерная звездная карта.
– Как вы все уже знаете, – спокойно заговорил Береснев, – двенадцатого июня одна из станций СКБ обнаружила в глубоком космосе аномальный объект. Вот его основные характеристики…
В видеообъеме возник слегка вытянутый, неправильной формы буро-коричневый астероид, над ним поплыла ярко-алая строка данных: масса, плотность, скорость, галактическое склонение и прочее. По залу прокатилась волна вздохов и восклицаний.
– Прямо монстр какой-то! – громко произнес Бандерас.
– Да, габариты Гостя впечатляют, – продолжил Кирилл. – Но более всего поражает его… целеустремленность, что ли? Такое ощущение, что он летит именно к Земле. Траектория рассчитана идеально.
– И какой же вы делаете вывод, профессор? – пропыхтел председатель совета.
– Вариантов, собственно, два. Либо Гость запущен кем-то специально, либо он сам выбрал такое направление.
– То есть, вы хотите сказать, что здесь мы имеем дело с феноменом ВР?[8] – желчно поинтересовался из дальнего ряда ксенолог Бернштейн.
– Похоже, что так, – пожал плечами Береснев. – А вы можете предложить другое объяснение?
– Конечно! – Маленький щуплый израильтянин возбужденно вскочил на ноги. – Объект является артефактом, порожденным одним из шаровых скоплений стенки нашего войда. Вам, как астрофизику, должно быть известно, что «шары» иногда «стреляют». И, кстати, не только астероидами, порой настоящими звездами!
– Действительно, в истории наблюдений глубокого космоса зафиксировано несколько таких «выстрелов», – согласился Кирилл, – но в данном случае расчет обратного вектора движения Гостя не указал ни на одно из шаровых скоплений в стенке войда.
– А результаты встречи с… Гостем уже просчитаны? – поинтересовался председатель.
– В первую очередь, господин Арафат. – Береснев коснулся пульта управления кресла, и в головизоре появилась интерактивная схема сценария грядущего события. – Варианты сценария просчитаны как экспертами СКБ, так и аналитиками Совбеза ООН. И в данном случае достигнуто редкостное единство. Собственно, вариант один: гибель планеты! А как именно – уже детали.
Некоторое время зал молчаливо созерцал мрачный и зловещий видеоряд катастрофы, и когда головизор погас, еще долгую минуту никто не шевелился. Наконец председатель совета шумно вздохнул, откашлялся и произнес официальную формулу:
– Итак, господа, какие будут предложения?
– Я так полагаю, что сценарий расстрела Гостя термоядерными ракетами уже промоделирован Совбезом? – раздался из левого угла зала низкий, рокочущий голос. Со второго ряда поднялся (вернее, воздвигся) белобрысый гигант в обтягивающем светлом комбинезоне с эмблемой «Экоса» – Экологической службы ООН – на рукаве.
– Назовите себя, – напомнил председатель, отдуваясь и обмахиваясь веером, хотя в помещении поддерживался «комфортный режим».
– Эрик Ларсен, директор Скандинавского отдела «Экоса», магистр экологии.
– Вы правы, господин Ларсен, – повернулся к нему Кирилл. – Ни вариант разрушения, ни изменение траектории при помощи термоядерного арсенала ООН не дали обнадеживающих результатов на модели.
– А астероидная атака?
– И такой сценарий тоже проверяли. В принципе он проходит, но есть проблема: отсутствие в ближнем космосе подходящего тела. За ним придется лететь в пояс астероидов, а у нас в запасе не больше года! Атака же даст эффективный разлет осколков только, если ее провести не позднее восьми месяцев. Нам просто не успеть вывести астероид на траекторию и разогнать его до нужной скорости…
Гигант-эколог озадаченно провел ладонью по соломенному ежику волос на своей голове:
– Что же, нет никакой возможности избежать столкновения?
– Есть! – звонко раздалось от входа в зал.
Все присутствующие непроизвольно обернулись. К подиуму председателя стремительно шел сухой и длинный, как палка, профессор из университета Атланты Питер Валлентайн. Полы его расстегнутого пиджака развевались за спиной, а вечно взъерошенная голова с орлиным носом вертелась, казалось, на все триста шестьдесят градусов, обозревая зал.
– Есть реальная возможность избегнуть гибельной встречи с планетоидом! – громко повторил Валлентайн, останавливаясь перед подиумом. Он вынул из кармана пиджака серебристый шарик информера и продемонстрировал его коллегам. – Прошу, господа, ознакомиться. – Американец протянул информер Бересневу, и тот вложил его в гнездо пульта своего кресла. – Идея проста, как орех!..
В объеме головизора вспыхнула трехмерная модель Солнечной системы, на краю объема замерцал алый шарик и двинулся под крутым углом к эклиптике. Зеленый шарик Земли медленно плыл по своей орбите. Алый пришелец, напротив, несся ей наперерез, и когда столкновение уже казалось очевидным, зеленый шар вдруг странно померк и… исчез! Но как только алый шар миновал плоскость эклиптики, шарик Земли вновь проявился на своей орбите и продолжил неспешное движение.
Изображение погасло, и в зале воцарилась гробовая тишина.
– Ну и что все это значит, уважаемый профессор? – прокряхтел со своего подиума председатель.
– Хроноскачок! – важно изрек Валлентайн. – Вы забыли, коллеги, о проекте «Хронос». А между тем главной целью его было и остается проникновение в параллельное пространство путем изменения направления вектора основного временного потока. Достаточно поместить нашу планету внутрь хроносферы, и мы спокойно разминемся с Гостем и во времени, и, соответственно, в пространстве! – Американец торжествующе обвел горящими глазами зал.
– Браво, профессор! – хлопнул в ладоши Бандерас. – А теперь подскажите нам, где взять ту прорву энергии, что потребуется для подобного финта?
– Из вакуума, амиго, из Великой Пустоты! – негромко произнес Береснев, но его услышали все. – И, кажется, я даже знаю того, кто эту проблему уже решил!..
Россия, база «Крым-2» отряда особого назначения СКБ «Геккон»
25 июня 2060 года, 11:55 по СМВ
Огромный черно-белый гриф сидел на самой макушке тридцатиметровой скалы, нависшей над грохочущим потоком Учан-Су. Эта короткая, но мощная и довольно многоводная речка уже больше сотни лет питала своей «летучей водой»[9] Могабинское водохранилище, что давало жизнь Ялте и доброй половине Южнобережья. Неподвижная птица казалась порождением скалы, будто высеченная неизвестным мастером в незапамятные времена. Только глаза грифа внимательно и зорко наблюдали за панорамой вокруг.
– Достанешь? – кивнул Заремба на птицу.
– Жалко, командир, – пожал плечами Виктор, жуя сухую травинку.
Оба «геккона» сейчас были почти невидимы для стороннего наблюдателя. Облаченные в комбезы безопасников, снабженные активной маскирующей системой, они практически сливались с окружающими скалами.
– Я же не предлагаю тебе его ловить, лейтенант! – хмыкнул Заремба, снял с пояса плоскую фляжку и сделал глоток. – Добудь перо этого властелина высоты, и будем считать твою подготовку законченной.
– К чему, командир? – Береснев выплюнул травинку и внимательно посмотрел на Зарембу. – Вы так и не сказали: к чему нас готовят?
– Принеси перо грифа.
Виктор бросил короткий взгляд наверх, затем одним сложным движением освободился от комбеза и обуви, оставшись в коротких шортах. Заремба восхищенно цокнул языком:
– Ну, ты прямо – Каммерер на Саракше, день первый![10]
– А разве мы, «гекконы», изначально не создавались по этому образцу?
– Наверное, да. Но мы – лучше!
Береснев странно посмотрел на командира, повернулся к скале и… исчез! Вернее, исчез для обычного человека. Заремба продолжал наблюдать за действиями Виктора, хотя и с трудом, потому что «геккон» буквально размазался от скорости в мутное пятно. Чуть больше полутора секунд ему понадобилось на преодоление полусотни метров до подножия отвесной скалы. Проявившись на мгновение, Береснев снова исчез, чтобы спустя еще три секунды возникнуть уже на самой вершине, точно позади грифа. Черно-белый гигант, должно быть, почувствовал изменение обстановки, но среагировать не успел! Он только поворачивал голову, а Виктор снова был у подножия и уже в нормальном, человеческом темпе вернулся к Зарембе.
– Держи, командир. – Береснев протянул ему длинное двухцветное перо. – На память.
На скале гриф, видимо, наконец сообразил, что его обокрали, и возмущенно заорал, распустив великолепные крылья.
– Обиделся, – хохотнул Заремба, вертя в пальцах перо. – Ну, брат, облачайся и пошли.
– Вы обещали ответить на мой вопрос, командир…
– Экий ты упрямец! Не зря я тебя своим замом назначил, – покрутил головой Заремба. – Если честно, я и сам толком не знаю. Но сегодня должен прибыть один очень осведомленный человек, и как раз по этому поводу. Так что, идем. И чтоб ни одна мышь!..
Через несколько секунд оба «геккона» превратились в призрачные силуэты, метнувшиеся в сторону полуденного солнца.
Собственно, члены отряда были не совсем людьми. То есть, конечно, они оставались и внешне, и психически вполне нормальными гомо сапиенс, но на самом деле являлись добровольными участниками проекта «Next», разработанного биохимиками и физиологами Службы космической безопасности. Проект представлял собой своеобразную альтернативу биотехам: не создание искусственных организмов, а улучшение свойств натуральных с той же целью – для максимальной адаптации к агрессивной внешней среде. Проект предложил еще предшественник Шактибинду на посту директора СКБ, Руслан Джимбинов, известный российский ученый, открывший «эффект сурка» – управляемого феномена пробуждения наследственной информации.
С помощью специально подобранной смеси пептидов и кофакторов* у человека активировали эпифиз – самую загадочную железу организма, а затем подвергали низкочастотному электромагнитному облучению по особому алгоритму. В результате у испытуемого появлялись самые разные и необычные способности вроде инфракрасного зрения, управляемой терморегуляции, кожного дыхания, электросенсорики и множество других. Однако ожидаемого пробуждения так называемых «экстрасенсорных» способностей не случилось. Правда, вместо телепатии, к примеру, удалось включить биологическую радиосвязь, известную у некоторых животных.
Одним из важных приобретений явилось и так называемое «чувство пространства». Собственно, из-за него членов отряда, а затем и все подразделение, и окрестили «гекконами». Парни получили возможность двигаться в сверхскоростном режиме, подобно биотехам, а также легко преодолевать вертикальные преграды, если только они не были из какого-либо гладкого материала. Скорость расчета оптимальной траектории и цепкость бойцов отряда оказались поразительными. Исследования показали, что, по крайней мере, некоторые из «гекконов» действительно были способны изменять адгезивные свойства* своей кожи.
Проект был первоначально отклонен, так как в Совете по новым технологиям ООН преобладали сторонники модного тогда генетического конструирования. Джамар Шактибинду, возглавивший Службу космической безопасности после трагической и загадочной гибели Джимбинова, вернулся к проекту «Next» и настоял на его реализации для нужд Службы. Возможных противников ему удалось успокоить тем, что все официальные спецподразделения были укомплектованы биотехами. Таким образом «гекконы» оказались на полулегальном положении, что не помешало им принять участие в нескольких весьма громких и сложных операциях Службы. Отбор кандидатов в спецотряд проводил лично директор Шактибинду, вызвав волну недоумения среди подчиненных.
Теперь же все «гекконы» усиленно тренировались по индивидуальным и групповым программам, причем не только физически. В биотехнологическом корпусе также кипела работа. Невидимая для глаз, она была, пожалуй, еще важнее, чем преодоление различных полос препятствий и освоение новейшего оружия. Руководил там нелюдимый и вечно недовольный профессор Акимов из Центра нанотехнологий Российской академии наук.
Каждый «геккон» обязан был по окончании ежедневной тренировки посещать лабораторию Акимова, но рассказывать или обсуждать, что там с ним происходит, не имел права. Однако люди оставались людьми, и внутри каждого подсознательно росло чувство неудовлетворения. Отрицательным эмоциям требовался выход, и каждый сбрасывал негатив на свой лад.
Кто-то обзавелся необременительным хобби, вроде выращивания эмпатиков* или дрессировки сусликов, легко приручаемых, веселых зверьков; другие рукодельничали, вырезая из дерева и мягкого крымского сланца фигурки людей и животных; несколько «гекконов» даже взялись за раскопки обнаруженного рядом с базой древнего городища. Виктор же при малейшей возможности забирался на вершину плоской скалы в километре от базы, активировал унитач и устраивал видеосеанс с Мирой.
Девушка откликнулась на записку Береснева буквально на второй день, позвонив по оставленному номеру. Виктор, если честно, не очень ожидавший продолжения «пляжного» знакомства, хотя и втайне желавший его, одновременно удивился и обрадовался.
– Это здорово, что ты позвонила, – выдохнул он, с трудом уняв заколотившееся сердце. – Спасибо!
– Опять кого-то нужно спасать? – прищурилась Мира.
– Такая у меня работа.
– Жаль… Я хотела сказать, мне жаль, что тебе не удалось отдохнуть.
– Ничего. Вот закончим тут… и я сразу прилечу в Науру. К тебе.
– Буду ждать!..
После того, первого, разговора Береснев будто обрел крылья. Он буквально летал по тренажерным комплексам и «полосам препятствий», выполняя все упражнения в немыслимом даже для «геккона» темпе и гоняя отряд до полного изнеможения. В конце концов Заремба был вынужден осадить своего нового заместителя: угробишь парней, а им еще в деле работать!
Поскольку территория базы была закрытой для внеслужебного общения, Виктор быстро нашел место, чтобы без помех разговаривать с Мирой. Он настолько свыкся с мыслью о скорой встрече с девушкой, что даже не сразу понял, что имел в виду командир, сказав: «Завтра все узнаем».
Собственно, на базе давно уже ждали решающего шага от руководства СКБ, и такой момент наступил. Причем, как оказалось, точно рассчитанный самим директором Шактибинду.
Ровно в час пополудни на центральную посадочную площадку базы опустился черно-синий винтолет с эмблемой Службы космической безопасности, из него легко выпрыгнул невысокий, смуглый и седой как лунь человек, одетый в комбез безопасника.
Встречали гостя лишь двое – дежурный по штабу отряда майор Заремба и угрюмый молчаливый молодой человек из лаборатории Акимова.
– Добрый день, господин директор! – Заремба по-военному щелкнул каблуками. – Вы, как всегда, вовремя.
– Здравствуйте, майор, – улыбнулся Шактибинду, пожимая по очереди руки обоим.
– Михаил Кушнер, – невнятно пробурчал молодой человек. – Профессор Акимов ждет вас, господин директор.
– Чувствую, атмосфера предгрозовая, – посерьезнел индус. – Однако все по порядку. Сначала лаборатория, а затем – общий сбор. Ведите нас, господин Кушнер.
«Главный нанист», как за глаза подчиненные называли профессора Акимова, встретил директора СКБ безо всякого пиетета. Профессор пил чай с бубликами, расположившись прямо на лабораторном столе, и лишь кивнул в знак приветствия, продолжая размеренно пережевывать кусок. На лице Шактибинду не дрогнул ни единый мускул, но в глазах заплясали недобрые огоньки.
– Насколько я вижу, господин Акимов, дела ваши пребывают в полном порядке, и процесс модификации отряда «Геккон» близок к завершению, – ровным голосом произнес Шактибинду. Он подошел к профессорскому столу и уселся в кресло руководителя.
Акимов перестал жевать, отхлебнул из кружки и сунул ее на стол между микроскопом и газоанализатором.
– Ничего подобного! – каркающим голосом заговорил «главный нанист», раздраженно сдвинув густые брови. – Разговор шел о конце августа – начале сентября. Вот тогда и приходите! А сейчас работа в самом разгаре.
– Какие результаты достигнуты на сегодняшний день? – Индус и ухом не повел в ответ на гневную эскападу.
– Я не имею ни малейшего желания… – снова начал было профессор, но осекся, так как директор СКБ, только что сидевший от него в десятке шагов, вдруг оказался рядом и пристально взглянул грубияну в глаза.
– Господин Акимов, – раздельно проговорил Шактибинду глубоким грудным голосом, – сейчас вы пойдете в свой кабинет и ровно через час представите мне полный отчет об уже проделанной работе. Вы найдете меня в кабинете начальника базы. Время пошло.
В следующий миг директор СКБ уже шел к выходу из лаборатории, сопровождаемый обалдевшим от ситуации Зарембой. Лишь когда за индусом захлопнулась дверь, грубиян-профессор вздрогнул, будто очнувшись от дремы, и внезапно севшим голосом сказал застывшему рядом помощнику:
– Миша, сварите мне кофе, что-то мозги никак не соберу, а тут еще этот отчет!..
Заремба рискнул заговорить с директором, когда они вошли в штабной корпус.
– Может быть, профессор перегрелся на солнце? С чего бы ему так взбелениться?
– Хамство не зависит от уровня интеллекта, майор. К сожалению, – констатировал Шактибинду. – Но теперь он станет поспокойнее.
– А… что вы с ним сделали?
– Это называется «суггестивная коррекция поведения», – индус чуть улыбнулся уголком рта. – Каюсь, не сдержался! Не надо было так…
– По-моему, так в самый раз!
– Ладно, майор, что сделано, то сделано. Как у вас говорят, вернемся к нашим баранам. – Директор сел за пустующий стол начальника базы и жестом указал Зарембе на место напротив. – Вы слышали о проекте «Хронос», майор?
– Так точно. – Заремба медленно опустился в кресло для посетителей.
– Так вот, ваши «гекконы» должны будут взять его под охрану. Причем очень скоро.
– Но ведь «Хронос» – территория ООН, там же их спецназ обретается. Биотехи…
– В том-то и проблема! – Директор едва заметно дернул щекой. – Гвардия Совбеза! Биотехи, майор, великолепные исполнители, но, к сожалению, полностью лишены всякой инициативы. А… в ближайшее время вполне возможно возникновение ряда… внештатных ситуаций, связанных именно с безопасностью объекта «Хронос». Причем крайне опасных ситуаций, в которых от участников потребуются весьма неординарные способности для принятия правильных решений. Вам все ясно, майор?
– Так точно, господин директор Службы космической безопасности!
– Вопросы?
– Один. Почему вы это все рассказали мне, а не командиру отряда полковнику Дибичу?
– Потому что полковник Дибич… переведен со вчерашнего дня на другую должность. А с ноля часов двадцать пятого июня командиром специального отряда «Геккон» назначен подполковник Заремба. – Шактибинду встал и протянул Антону руку. – Поздравляю с повышением и новым назначением!
– Служу безопасности человечества! – ошарашенно выговорил Заремба, отвечая на рукопожатие.
– Ну, вот. Проводите меня, подполковник, и приступайте к своим обязанностям.
Уже возле винтолета директор СКБ, внимательно вглядываясь в лицо Зарембы, вдруг мягко сказал:
– И помните, Антон, сигнал «тревога А» вы исполняете, получив его только от меня! Ни от кого другого!..
Заремба в задумчивости вернулся к зданию штабного корпуса и нос к носу столкнулся с любимым воспитанником, а теперь и заместителем по отряду – лейтенантом Бересневым.
– Кто это был, командир? – осторожно поинтересовался Виктор.
– Директор Службы космической безопасности Джамар Шактибинду. Не признал, что ли?
– Вот именно. Я был уверен, что господин директор повыше ростом.
– Откуда такая уверенность?
– Он ведь лично отбирал нас, будущих «гекконов»… – Береснев пожал плечами. – Я точно помню, что директор был выше меня на полголовы.
Заремба озадаченно посмотрел на заместителя – они с ним были одного роста. И с Шактибинду – тоже.
Европа, Краковский университет
13 июля 2060 года, 13:50 по СМВ
«…таким образом, применение контура обратного перехода открывает возможность создания аккумуляторных батарей типа «зеркального коридора», в результате чего емкость такого источника при прочих равных условиях возрастет минимум на три-четыре порядка…»
Не дочитав, декан факультета астрофизики и небесной механики Ягеллонского университета[11] Вацлав Полонски раздраженно выключил информер с докладом. Надо же! Чем занимается этот выскочка Костецки?! На что тратит бюджет факультета! Лавры папаши покоя не дают?..
Ежи Костецки был сыном известного ученого Станислава Костецки, талантливого ученика самого Добрана Житича, одного из разработчиков теории вакуумной инверсии, что послужила основой для создания вактеров. Естественно Ежи пошел по стопам отца. В неполные тридцать два он уже имел магистерскую степень и больше десятка патентов на изобретения, связанные с использованием энергии вакуумных преобразований. Должность доцента в старинном университете Кракова давала возможность сочетать преподавательскую и исследовательскую работу без взаимного ущерба.
Молодой человек мечтал когда-нибудь осчастливить весь мир, подарив ему источник неиссякаемой энергии, и решил посвятить свою жизнь способу обуздания пресловутой каскадной реакции преобразования, не дававшей до сих пор возможности «оседлать» вакуум. Трудность заключалась в том, что работал Ежи на кафедре хронофизики, и его научный интерес, мягко говоря, не совсем соответствовал профилю кафедры. Переход же на соответствующую кафедру физики вакуума физического факультета был невозможен – декан физфака, брюзга и бездарь Лех Сапега возненавидел еще старшего Костецки, а уж младшего и подавно не желал даже видеть.
Буквально за полгода до явления Гостя Ежи Костецки со своим другом и единомышленником, русским физиком Ильей Мечниковым, прапраправнуком знаменитого ученого[12], придумали наконец, как можно обойти этот камень преткновения. Дело оставалось за малым: провести полевые испытания с новым «контуром обратного перехода», как они назвали свое детище. Однако тут друзья и наткнулись на настоящую «подводную скалу» в виде экспертной комиссии по изобретениям Научного совета ООН. Молодым ученым предложили написать заявку по форме и подать ее на рассмотрение в канцелярию Совета. О сроках же не было сказано ни слова.
Костецки пару раз попытался выяснить судьбу своего прошения, но получил стандартный ответ, мол, ваше заявление включено в план рассмотрения, о результатах вам сообщат в письменной форме. Время шло, затем объявился Гость, и ученый понял, что теперь уж стало совсем не до него.
И когда неделю назад Ежи неожиданно получил приглашение от заместителя директора Службы космической безопасности отправиться в Танзанию и подключиться к проекту «Хронос», он с трудом поверил в это. А когда пришел официальный пакет с назначением его на должность первого помощника самого Мбонга Нганакаа, бессменного руководителя проекта, парень едва не умер от восторга – сбывались его самые смелые мечты. Он тут же помчался к декану оформлять командировку и прочие документы, но Полонски весьма холодно и равнодушно выслушал сбивчивый рассказ подчиненного, забрал пакет и посоветовал «заглянуть в понедельник».
– Привет, мачо! – Кирилл улыбнулся в ответ. – А почему шепотом?
– Сеньор Салах сегодня не в духе. Он плохо переносит перелеты, а стратолет за ним посылали аж на Багамы.
– Сочувствую господину Арафату. Кого еще ждем? – Береснев оглянулся, обвел глазами зал.
– Как всегда – Валлентайна, – хмыкнул Бандерас. – Да еще Ивков где-то запропастился…
– А что с Цветаном?
– Сообщил, что прибудет утром, но до сих пор на связь не вышел.
В этот момент дверные панели разошлись, и в зал торопливо вбежал высокий и смуглый Ивков.
– Прошу прощения, господин Арафат, – с порога закричал болгарин на ломаном английском, – но я разбил свой браслет!
– Это не причина для опоздания! – желчно проворчал сириец, но его услышали все, так как интер-связь уже оказалась включена. – Ну что ж, коллеги, – он шумно вздохнул, – пожалуй, начнем. Господин Береснев, прошу!
Кирилл активировал пульт своего кресла. Свет в зале померк, рядом с подиумом председателя вспыхнул объем головизора. Кирилл вложил шарик информера в гнездо пульта, и в головизоре проявилась трехмерная звездная карта.
– Как вы все уже знаете, – спокойно заговорил Береснев, – двенадцатого июня одна из станций СКБ обнаружила в глубоком космосе аномальный объект. Вот его основные характеристики…
В видеообъеме возник слегка вытянутый, неправильной формы буро-коричневый астероид, над ним поплыла ярко-алая строка данных: масса, плотность, скорость, галактическое склонение и прочее. По залу прокатилась волна вздохов и восклицаний.
– Прямо монстр какой-то! – громко произнес Бандерас.
– Да, габариты Гостя впечатляют, – продолжил Кирилл. – Но более всего поражает его… целеустремленность, что ли? Такое ощущение, что он летит именно к Земле. Траектория рассчитана идеально.
– И какой же вы делаете вывод, профессор? – пропыхтел председатель совета.
– Вариантов, собственно, два. Либо Гость запущен кем-то специально, либо он сам выбрал такое направление.
– То есть, вы хотите сказать, что здесь мы имеем дело с феноменом ВР?[8] – желчно поинтересовался из дальнего ряда ксенолог Бернштейн.
– Похоже, что так, – пожал плечами Береснев. – А вы можете предложить другое объяснение?
– Конечно! – Маленький щуплый израильтянин возбужденно вскочил на ноги. – Объект является артефактом, порожденным одним из шаровых скоплений стенки нашего войда. Вам, как астрофизику, должно быть известно, что «шары» иногда «стреляют». И, кстати, не только астероидами, порой настоящими звездами!
– Действительно, в истории наблюдений глубокого космоса зафиксировано несколько таких «выстрелов», – согласился Кирилл, – но в данном случае расчет обратного вектора движения Гостя не указал ни на одно из шаровых скоплений в стенке войда.
– А результаты встречи с… Гостем уже просчитаны? – поинтересовался председатель.
– В первую очередь, господин Арафат. – Береснев коснулся пульта управления кресла, и в головизоре появилась интерактивная схема сценария грядущего события. – Варианты сценария просчитаны как экспертами СКБ, так и аналитиками Совбеза ООН. И в данном случае достигнуто редкостное единство. Собственно, вариант один: гибель планеты! А как именно – уже детали.
Некоторое время зал молчаливо созерцал мрачный и зловещий видеоряд катастрофы, и когда головизор погас, еще долгую минуту никто не шевелился. Наконец председатель совета шумно вздохнул, откашлялся и произнес официальную формулу:
– Итак, господа, какие будут предложения?
– Я так полагаю, что сценарий расстрела Гостя термоядерными ракетами уже промоделирован Совбезом? – раздался из левого угла зала низкий, рокочущий голос. Со второго ряда поднялся (вернее, воздвигся) белобрысый гигант в обтягивающем светлом комбинезоне с эмблемой «Экоса» – Экологической службы ООН – на рукаве.
– Назовите себя, – напомнил председатель, отдуваясь и обмахиваясь веером, хотя в помещении поддерживался «комфортный режим».
– Эрик Ларсен, директор Скандинавского отдела «Экоса», магистр экологии.
– Вы правы, господин Ларсен, – повернулся к нему Кирилл. – Ни вариант разрушения, ни изменение траектории при помощи термоядерного арсенала ООН не дали обнадеживающих результатов на модели.
– А астероидная атака?
– И такой сценарий тоже проверяли. В принципе он проходит, но есть проблема: отсутствие в ближнем космосе подходящего тела. За ним придется лететь в пояс астероидов, а у нас в запасе не больше года! Атака же даст эффективный разлет осколков только, если ее провести не позднее восьми месяцев. Нам просто не успеть вывести астероид на траекторию и разогнать его до нужной скорости…
Гигант-эколог озадаченно провел ладонью по соломенному ежику волос на своей голове:
– Что же, нет никакой возможности избежать столкновения?
– Есть! – звонко раздалось от входа в зал.
Все присутствующие непроизвольно обернулись. К подиуму председателя стремительно шел сухой и длинный, как палка, профессор из университета Атланты Питер Валлентайн. Полы его расстегнутого пиджака развевались за спиной, а вечно взъерошенная голова с орлиным носом вертелась, казалось, на все триста шестьдесят градусов, обозревая зал.
– Есть реальная возможность избегнуть гибельной встречи с планетоидом! – громко повторил Валлентайн, останавливаясь перед подиумом. Он вынул из кармана пиджака серебристый шарик информера и продемонстрировал его коллегам. – Прошу, господа, ознакомиться. – Американец протянул информер Бересневу, и тот вложил его в гнездо пульта своего кресла. – Идея проста, как орех!..
В объеме головизора вспыхнула трехмерная модель Солнечной системы, на краю объема замерцал алый шарик и двинулся под крутым углом к эклиптике. Зеленый шарик Земли медленно плыл по своей орбите. Алый пришелец, напротив, несся ей наперерез, и когда столкновение уже казалось очевидным, зеленый шар вдруг странно померк и… исчез! Но как только алый шар миновал плоскость эклиптики, шарик Земли вновь проявился на своей орбите и продолжил неспешное движение.
Изображение погасло, и в зале воцарилась гробовая тишина.
– Ну и что все это значит, уважаемый профессор? – прокряхтел со своего подиума председатель.
– Хроноскачок! – важно изрек Валлентайн. – Вы забыли, коллеги, о проекте «Хронос». А между тем главной целью его было и остается проникновение в параллельное пространство путем изменения направления вектора основного временного потока. Достаточно поместить нашу планету внутрь хроносферы, и мы спокойно разминемся с Гостем и во времени, и, соответственно, в пространстве! – Американец торжествующе обвел горящими глазами зал.
– Браво, профессор! – хлопнул в ладоши Бандерас. – А теперь подскажите нам, где взять ту прорву энергии, что потребуется для подобного финта?
– Из вакуума, амиго, из Великой Пустоты! – негромко произнес Береснев, но его услышали все. – И, кажется, я даже знаю того, кто эту проблему уже решил!..
Россия, база «Крым-2» отряда особого назначения СКБ «Геккон»
25 июня 2060 года, 11:55 по СМВ
Огромный черно-белый гриф сидел на самой макушке тридцатиметровой скалы, нависшей над грохочущим потоком Учан-Су. Эта короткая, но мощная и довольно многоводная речка уже больше сотни лет питала своей «летучей водой»[9] Могабинское водохранилище, что давало жизнь Ялте и доброй половине Южнобережья. Неподвижная птица казалась порождением скалы, будто высеченная неизвестным мастером в незапамятные времена. Только глаза грифа внимательно и зорко наблюдали за панорамой вокруг.
– Достанешь? – кивнул Заремба на птицу.
– Жалко, командир, – пожал плечами Виктор, жуя сухую травинку.
Оба «геккона» сейчас были почти невидимы для стороннего наблюдателя. Облаченные в комбезы безопасников, снабженные активной маскирующей системой, они практически сливались с окружающими скалами.
– Я же не предлагаю тебе его ловить, лейтенант! – хмыкнул Заремба, снял с пояса плоскую фляжку и сделал глоток. – Добудь перо этого властелина высоты, и будем считать твою подготовку законченной.
– К чему, командир? – Береснев выплюнул травинку и внимательно посмотрел на Зарембу. – Вы так и не сказали: к чему нас готовят?
– Принеси перо грифа.
Виктор бросил короткий взгляд наверх, затем одним сложным движением освободился от комбеза и обуви, оставшись в коротких шортах. Заремба восхищенно цокнул языком:
– Ну, ты прямо – Каммерер на Саракше, день первый![10]
– А разве мы, «гекконы», изначально не создавались по этому образцу?
– Наверное, да. Но мы – лучше!
Береснев странно посмотрел на командира, повернулся к скале и… исчез! Вернее, исчез для обычного человека. Заремба продолжал наблюдать за действиями Виктора, хотя и с трудом, потому что «геккон» буквально размазался от скорости в мутное пятно. Чуть больше полутора секунд ему понадобилось на преодоление полусотни метров до подножия отвесной скалы. Проявившись на мгновение, Береснев снова исчез, чтобы спустя еще три секунды возникнуть уже на самой вершине, точно позади грифа. Черно-белый гигант, должно быть, почувствовал изменение обстановки, но среагировать не успел! Он только поворачивал голову, а Виктор снова был у подножия и уже в нормальном, человеческом темпе вернулся к Зарембе.
– Держи, командир. – Береснев протянул ему длинное двухцветное перо. – На память.
На скале гриф, видимо, наконец сообразил, что его обокрали, и возмущенно заорал, распустив великолепные крылья.
– Обиделся, – хохотнул Заремба, вертя в пальцах перо. – Ну, брат, облачайся и пошли.
– Вы обещали ответить на мой вопрос, командир…
– Экий ты упрямец! Не зря я тебя своим замом назначил, – покрутил головой Заремба. – Если честно, я и сам толком не знаю. Но сегодня должен прибыть один очень осведомленный человек, и как раз по этому поводу. Так что, идем. И чтоб ни одна мышь!..
Через несколько секунд оба «геккона» превратились в призрачные силуэты, метнувшиеся в сторону полуденного солнца.
* * *
Вот уже десять дней база «Крым-2» гудела, как рассерженный улей. Сюда срочно был стянут почти весь личный состав отряда «Геккон». Не хватало двух-трех человек, отсутствовавших в это время на Земле.Собственно, члены отряда были не совсем людьми. То есть, конечно, они оставались и внешне, и психически вполне нормальными гомо сапиенс, но на самом деле являлись добровольными участниками проекта «Next», разработанного биохимиками и физиологами Службы космической безопасности. Проект представлял собой своеобразную альтернативу биотехам: не создание искусственных организмов, а улучшение свойств натуральных с той же целью – для максимальной адаптации к агрессивной внешней среде. Проект предложил еще предшественник Шактибинду на посту директора СКБ, Руслан Джимбинов, известный российский ученый, открывший «эффект сурка» – управляемого феномена пробуждения наследственной информации.
С помощью специально подобранной смеси пептидов и кофакторов* у человека активировали эпифиз – самую загадочную железу организма, а затем подвергали низкочастотному электромагнитному облучению по особому алгоритму. В результате у испытуемого появлялись самые разные и необычные способности вроде инфракрасного зрения, управляемой терморегуляции, кожного дыхания, электросенсорики и множество других. Однако ожидаемого пробуждения так называемых «экстрасенсорных» способностей не случилось. Правда, вместо телепатии, к примеру, удалось включить биологическую радиосвязь, известную у некоторых животных.
Одним из важных приобретений явилось и так называемое «чувство пространства». Собственно, из-за него членов отряда, а затем и все подразделение, и окрестили «гекконами». Парни получили возможность двигаться в сверхскоростном режиме, подобно биотехам, а также легко преодолевать вертикальные преграды, если только они не были из какого-либо гладкого материала. Скорость расчета оптимальной траектории и цепкость бойцов отряда оказались поразительными. Исследования показали, что, по крайней мере, некоторые из «гекконов» действительно были способны изменять адгезивные свойства* своей кожи.
Проект был первоначально отклонен, так как в Совете по новым технологиям ООН преобладали сторонники модного тогда генетического конструирования. Джамар Шактибинду, возглавивший Службу космической безопасности после трагической и загадочной гибели Джимбинова, вернулся к проекту «Next» и настоял на его реализации для нужд Службы. Возможных противников ему удалось успокоить тем, что все официальные спецподразделения были укомплектованы биотехами. Таким образом «гекконы» оказались на полулегальном положении, что не помешало им принять участие в нескольких весьма громких и сложных операциях Службы. Отбор кандидатов в спецотряд проводил лично директор Шактибинду, вызвав волну недоумения среди подчиненных.
Теперь же все «гекконы» усиленно тренировались по индивидуальным и групповым программам, причем не только физически. В биотехнологическом корпусе также кипела работа. Невидимая для глаз, она была, пожалуй, еще важнее, чем преодоление различных полос препятствий и освоение новейшего оружия. Руководил там нелюдимый и вечно недовольный профессор Акимов из Центра нанотехнологий Российской академии наук.
Каждый «геккон» обязан был по окончании ежедневной тренировки посещать лабораторию Акимова, но рассказывать или обсуждать, что там с ним происходит, не имел права. Однако люди оставались людьми, и внутри каждого подсознательно росло чувство неудовлетворения. Отрицательным эмоциям требовался выход, и каждый сбрасывал негатив на свой лад.
Кто-то обзавелся необременительным хобби, вроде выращивания эмпатиков* или дрессировки сусликов, легко приручаемых, веселых зверьков; другие рукодельничали, вырезая из дерева и мягкого крымского сланца фигурки людей и животных; несколько «гекконов» даже взялись за раскопки обнаруженного рядом с базой древнего городища. Виктор же при малейшей возможности забирался на вершину плоской скалы в километре от базы, активировал унитач и устраивал видеосеанс с Мирой.
Девушка откликнулась на записку Береснева буквально на второй день, позвонив по оставленному номеру. Виктор, если честно, не очень ожидавший продолжения «пляжного» знакомства, хотя и втайне желавший его, одновременно удивился и обрадовался.
– Это здорово, что ты позвонила, – выдохнул он, с трудом уняв заколотившееся сердце. – Спасибо!
– Опять кого-то нужно спасать? – прищурилась Мира.
– Такая у меня работа.
– Жаль… Я хотела сказать, мне жаль, что тебе не удалось отдохнуть.
– Ничего. Вот закончим тут… и я сразу прилечу в Науру. К тебе.
– Буду ждать!..
После того, первого, разговора Береснев будто обрел крылья. Он буквально летал по тренажерным комплексам и «полосам препятствий», выполняя все упражнения в немыслимом даже для «геккона» темпе и гоняя отряд до полного изнеможения. В конце концов Заремба был вынужден осадить своего нового заместителя: угробишь парней, а им еще в деле работать!
Поскольку территория базы была закрытой для внеслужебного общения, Виктор быстро нашел место, чтобы без помех разговаривать с Мирой. Он настолько свыкся с мыслью о скорой встрече с девушкой, что даже не сразу понял, что имел в виду командир, сказав: «Завтра все узнаем».
Собственно, на базе давно уже ждали решающего шага от руководства СКБ, и такой момент наступил. Причем, как оказалось, точно рассчитанный самим директором Шактибинду.
Ровно в час пополудни на центральную посадочную площадку базы опустился черно-синий винтолет с эмблемой Службы космической безопасности, из него легко выпрыгнул невысокий, смуглый и седой как лунь человек, одетый в комбез безопасника.
Встречали гостя лишь двое – дежурный по штабу отряда майор Заремба и угрюмый молчаливый молодой человек из лаборатории Акимова.
– Добрый день, господин директор! – Заремба по-военному щелкнул каблуками. – Вы, как всегда, вовремя.
– Здравствуйте, майор, – улыбнулся Шактибинду, пожимая по очереди руки обоим.
– Михаил Кушнер, – невнятно пробурчал молодой человек. – Профессор Акимов ждет вас, господин директор.
– Чувствую, атмосфера предгрозовая, – посерьезнел индус. – Однако все по порядку. Сначала лаборатория, а затем – общий сбор. Ведите нас, господин Кушнер.
«Главный нанист», как за глаза подчиненные называли профессора Акимова, встретил директора СКБ безо всякого пиетета. Профессор пил чай с бубликами, расположившись прямо на лабораторном столе, и лишь кивнул в знак приветствия, продолжая размеренно пережевывать кусок. На лице Шактибинду не дрогнул ни единый мускул, но в глазах заплясали недобрые огоньки.
– Насколько я вижу, господин Акимов, дела ваши пребывают в полном порядке, и процесс модификации отряда «Геккон» близок к завершению, – ровным голосом произнес Шактибинду. Он подошел к профессорскому столу и уселся в кресло руководителя.
Акимов перестал жевать, отхлебнул из кружки и сунул ее на стол между микроскопом и газоанализатором.
– Ничего подобного! – каркающим голосом заговорил «главный нанист», раздраженно сдвинув густые брови. – Разговор шел о конце августа – начале сентября. Вот тогда и приходите! А сейчас работа в самом разгаре.
– Какие результаты достигнуты на сегодняшний день? – Индус и ухом не повел в ответ на гневную эскападу.
– Я не имею ни малейшего желания… – снова начал было профессор, но осекся, так как директор СКБ, только что сидевший от него в десятке шагов, вдруг оказался рядом и пристально взглянул грубияну в глаза.
– Господин Акимов, – раздельно проговорил Шактибинду глубоким грудным голосом, – сейчас вы пойдете в свой кабинет и ровно через час представите мне полный отчет об уже проделанной работе. Вы найдете меня в кабинете начальника базы. Время пошло.
В следующий миг директор СКБ уже шел к выходу из лаборатории, сопровождаемый обалдевшим от ситуации Зарембой. Лишь когда за индусом захлопнулась дверь, грубиян-профессор вздрогнул, будто очнувшись от дремы, и внезапно севшим голосом сказал застывшему рядом помощнику:
– Миша, сварите мне кофе, что-то мозги никак не соберу, а тут еще этот отчет!..
Заремба рискнул заговорить с директором, когда они вошли в штабной корпус.
– Может быть, профессор перегрелся на солнце? С чего бы ему так взбелениться?
– Хамство не зависит от уровня интеллекта, майор. К сожалению, – констатировал Шактибинду. – Но теперь он станет поспокойнее.
– А… что вы с ним сделали?
– Это называется «суггестивная коррекция поведения», – индус чуть улыбнулся уголком рта. – Каюсь, не сдержался! Не надо было так…
– По-моему, так в самый раз!
– Ладно, майор, что сделано, то сделано. Как у вас говорят, вернемся к нашим баранам. – Директор сел за пустующий стол начальника базы и жестом указал Зарембе на место напротив. – Вы слышали о проекте «Хронос», майор?
– Так точно. – Заремба медленно опустился в кресло для посетителей.
– Так вот, ваши «гекконы» должны будут взять его под охрану. Причем очень скоро.
– Но ведь «Хронос» – территория ООН, там же их спецназ обретается. Биотехи…
– В том-то и проблема! – Директор едва заметно дернул щекой. – Гвардия Совбеза! Биотехи, майор, великолепные исполнители, но, к сожалению, полностью лишены всякой инициативы. А… в ближайшее время вполне возможно возникновение ряда… внештатных ситуаций, связанных именно с безопасностью объекта «Хронос». Причем крайне опасных ситуаций, в которых от участников потребуются весьма неординарные способности для принятия правильных решений. Вам все ясно, майор?
– Так точно, господин директор Службы космической безопасности!
– Вопросы?
– Один. Почему вы это все рассказали мне, а не командиру отряда полковнику Дибичу?
– Потому что полковник Дибич… переведен со вчерашнего дня на другую должность. А с ноля часов двадцать пятого июня командиром специального отряда «Геккон» назначен подполковник Заремба. – Шактибинду встал и протянул Антону руку. – Поздравляю с повышением и новым назначением!
– Служу безопасности человечества! – ошарашенно выговорил Заремба, отвечая на рукопожатие.
– Ну, вот. Проводите меня, подполковник, и приступайте к своим обязанностям.
Уже возле винтолета директор СКБ, внимательно вглядываясь в лицо Зарембы, вдруг мягко сказал:
– И помните, Антон, сигнал «тревога А» вы исполняете, получив его только от меня! Ни от кого другого!..
Заремба в задумчивости вернулся к зданию штабного корпуса и нос к носу столкнулся с любимым воспитанником, а теперь и заместителем по отряду – лейтенантом Бересневым.
– Кто это был, командир? – осторожно поинтересовался Виктор.
– Директор Службы космической безопасности Джамар Шактибинду. Не признал, что ли?
– Вот именно. Я был уверен, что господин директор повыше ростом.
– Откуда такая уверенность?
– Он ведь лично отбирал нас, будущих «гекконов»… – Береснев пожал плечами. – Я точно помню, что директор был выше меня на полголовы.
Заремба озадаченно посмотрел на заместителя – они с ним были одного роста. И с Шактибинду – тоже.
Европа, Краковский университет
13 июля 2060 года, 13:50 по СМВ
«…таким образом, применение контура обратного перехода открывает возможность создания аккумуляторных батарей типа «зеркального коридора», в результате чего емкость такого источника при прочих равных условиях возрастет минимум на три-четыре порядка…»
Не дочитав, декан факультета астрофизики и небесной механики Ягеллонского университета[11] Вацлав Полонски раздраженно выключил информер с докладом. Надо же! Чем занимается этот выскочка Костецки?! На что тратит бюджет факультета! Лавры папаши покоя не дают?..
Ежи Костецки был сыном известного ученого Станислава Костецки, талантливого ученика самого Добрана Житича, одного из разработчиков теории вакуумной инверсии, что послужила основой для создания вактеров. Естественно Ежи пошел по стопам отца. В неполные тридцать два он уже имел магистерскую степень и больше десятка патентов на изобретения, связанные с использованием энергии вакуумных преобразований. Должность доцента в старинном университете Кракова давала возможность сочетать преподавательскую и исследовательскую работу без взаимного ущерба.
Молодой человек мечтал когда-нибудь осчастливить весь мир, подарив ему источник неиссякаемой энергии, и решил посвятить свою жизнь способу обуздания пресловутой каскадной реакции преобразования, не дававшей до сих пор возможности «оседлать» вакуум. Трудность заключалась в том, что работал Ежи на кафедре хронофизики, и его научный интерес, мягко говоря, не совсем соответствовал профилю кафедры. Переход же на соответствующую кафедру физики вакуума физического факультета был невозможен – декан физфака, брюзга и бездарь Лех Сапега возненавидел еще старшего Костецки, а уж младшего и подавно не желал даже видеть.
Буквально за полгода до явления Гостя Ежи Костецки со своим другом и единомышленником, русским физиком Ильей Мечниковым, прапраправнуком знаменитого ученого[12], придумали наконец, как можно обойти этот камень преткновения. Дело оставалось за малым: провести полевые испытания с новым «контуром обратного перехода», как они назвали свое детище. Однако тут друзья и наткнулись на настоящую «подводную скалу» в виде экспертной комиссии по изобретениям Научного совета ООН. Молодым ученым предложили написать заявку по форме и подать ее на рассмотрение в канцелярию Совета. О сроках же не было сказано ни слова.
Костецки пару раз попытался выяснить судьбу своего прошения, но получил стандартный ответ, мол, ваше заявление включено в план рассмотрения, о результатах вам сообщат в письменной форме. Время шло, затем объявился Гость, и ученый понял, что теперь уж стало совсем не до него.
И когда неделю назад Ежи неожиданно получил приглашение от заместителя директора Службы космической безопасности отправиться в Танзанию и подключиться к проекту «Хронос», он с трудом поверил в это. А когда пришел официальный пакет с назначением его на должность первого помощника самого Мбонга Нганакаа, бессменного руководителя проекта, парень едва не умер от восторга – сбывались его самые смелые мечты. Он тут же помчался к декану оформлять командировку и прочие документы, но Полонски весьма холодно и равнодушно выслушал сбивчивый рассказ подчиненного, забрал пакет и посоветовал «заглянуть в понедельник».