Федотов Дмитрий. Найти родник

   - Кофе, если не трудно...
   Немного погодя, устроившись за низким журнальным столиком с кофейником и молочником, хозяин предложил:
   - Расскажите подробней, в чем дело?
   - Сегодня на Площади я возглавлял охрану митинга. Когда началась драка, я получил приказ не вмешиваться, но... нарушил его, отчасти, как мне кажется, даже не по своей воле. Сейчас я, как вы понимаете, уже не Инспектор Порядка... - я выжидательно замолчал.
   - Зачем вам Колдун? - серые, проницательные глаза смотрели в упор.
   - Я... слышал, что он помогает людям, попавшим в трудное положение...
   - А вы считаете себя в трудном положении?
   - В общем-то, да... до некоторой степени, - я немного растерялся от жестокого вопроса. - Да!
   - Понятно. Пейте кофе.
   Седой встал, поморщившись от боли, несколько раз прошелся по комнате, потом сел в глубокое кресло в дальнем углу, так что почти не стал виден.
   - Вы сказали правду? - вопрос прозвучал, как выстрел.
   Я заколебался: если признаться - блокировка и кома, как пить дать, а если - нет?..
   - Почему вас называют "язычником"? - вместо ответа спросил я.
   Он не стал повторять свой вопрос.
   - Честно говоря, не знаю, - ответил, прихлебывая кофе. - Вероятно, за мои способности к ораторству, а может быть - за мысли, которые проповедую.
   - Вы верите в то, что говорите?
   - Конечно. Разве может человек убеждать других, если сам не верит? И потом: я говорю правду. Достоверную, а не официальную.
   Он отвечал охотно, быстро, просто.
   Слишком просто!
   - А где гарантия ваших слов? Откуда такая уверенность в правоте? мне вдруг захотелось задеть его.
   - Гарантия одна - честность. А уверенность идет от знания, она - в обладании информацией. Я знаю то, о чем говорю, и хочу, чтобы это же знали все люди. В том числе и вы.
   Холодок подозрения скользнул между лопаток, но я сдержался.
   - А если я не хочу знать?
   Седой чуть подался вперед, словно пытаясь рассмотреть выражение моего лица. В комнате повисла странная неуловимая тишина - как короткое затишье перед шквалом в грозу. У меня возникло сильнейшее чувство опасности, или нет - раскрытия тайны, или нет - истины?!.. Я видел в глазах Седого борьбу настороженности и сомнения с желанием правды и радостью знания.
   - Послушайте одну древнюю притчу, молодой человек, - заговорил наконец он. - Древние были намного мудрее, терпимей и дальновиднее нас нынешних... Жили когда-то три брата-близнеца. Покуда были живы их родители, не ведали они ни нужды, ни голода, ни холода - всего в доме было в достатке. Но вот пришел срок и похоронили братья родителей. Какое-то время жили они старыми запасами, но и они закончились, и тогда призадумались братья - как же дальше жить?.. И сказал один брат: "Пойду-ка я в страны дальние, погляжу как другие живут, поучусь у них уму-разуму, да и сам чего-нибудь им поведаю , глядишь - и польза всем какая выйдет!" Тут второй брат говорит: "А я останусь в доме родительском, буду землю пахать, за хозяйством присматривать, кров родной от обид стеречь, дабы детям и внукам было где жить, да что помнить!" А третий братец, самый ленивый, ничего не сказал, но про себя думку такую удумал: "Дураков работа любит, а я с миру по нитке насобираю, глядишь - и рубаху шить не придется!" На том и разошлись братья в разные стороны. Сколько времени прошло, сколько вод утекло - неведано, но только молва сказывает, что один из братьев и поныне здравствует у родного очага, большая и крепкая семья у него, дети здоровы, внуки работящие, хозяйство доброе, досмотр за ним строгий. Про другого говорят, нашел он в краю далеком, что за горами самыми высокими, у моря теплого, новую родину, почет и уважение у тамошних людей снискал за ум, доброту да любовь к труду всякому. А про третьего брата с тех пор кроме как про побирушку да прихлебателя замызганного, в рубахе с чужого плеча, никто и не вспоминает. Бродит он, сказывают, из города в город, из страны в страну, лопочет что-то на языках чужеземных, а свой-то помнит ли?.. Может и нашел бы себе пристанище наконец, да только вот лень, говорят, вперед его родилась, все чужими трудами прожить норовит, чужими заслугами прославиться, а кому ж такое по душе?..
   Седой помолчал, отпил из чашки уже остывший кофе и закончил весьма неожиданно:
   - Видите ли, с точки зрения постельного клопа венцом творения в природе является ходячий, саморазмножающийся бурдюк с питательной жидкостью, именуемый человеком.
   Седой умолк и теперь лишь медленно, мелкими глотками допивал холодный кофе. Я тоже молчал: больше говорить было нечего, а вопросов - слишком много, чтобы успеть задать их. И все же я спросил, рискуя показаться совсем уж бестолковым юнцом:
   - Так в чем же тогда, по-вашему, правда?
   - В Знании. Я отдаю людям факты, информацию, сведения, а уж они сами должны решить: нужно ли это им.
   Теперь - все. Дальше спрашивать было бессмысленно - возникший вновь в голове кавардак, окончательно запутал петлявшие ручейки мыслей - и весь привычный мир, в котором жил тридцать лет, вдруг повис перед глазами чудовищным миражом.
   "А может все-таки этот мир - мираж?.. - попытался сориентироваться я. - И человек в кресле напротив - фантом, призрак?.. И Стойкий со своим черным автоматом и волчьим оскалом - бредовое видение сорвавшейся психики?.. И Светлая - прекрасный ночной кошмар?!.. Доктор, кажется, предупреждал, что при собственной сильной эмоциональной реакции возможна излишняя персонификация энерфанов, симуляция реальности. Неужели?!.. мысль вертела спасительным хвостиком где-то в недосягаемой вышине, и другая коршуном срезала ее на лету: - Но ведь этот мир - всего лишь восприятие, пересказ того, реального! Значит, и Стойкий, и Светлая, и Седой существуют на самом деле?!.. Тогда зачем же здесь оставили меня?!.. Господи, не дай мне сгинуть, помоги!..
   Одинокая фигурка отчаянно пыталась найти опору, повиснув над краем бездны. Седой снова вышел к столику под лампой и сел на прежнее место.
   - Вы больше ничего не хотите узнать?
   Я проглотил остатки холодного кофе и поднялся.
   - Н-нет, пожалуй. Хотя... Прощайте.
   - До свидания.
   Он смотрел на меня снизу вверх, но мне вдруг показалось, что это я превратился в жалкого карлика посреди гигантского зала, из сумрачной глубины которого медленно выплывало аскетичное лицо великана. Из глаз его струился неестественный белый свет, и волчья улыбка нехотя раздвигала тонкие бескровные губы, а на высокий чистый лоб откуда-то сверху вдруг съехал измятый черный берет с тусклой птичьей кокардой. Лицо все наплывало, а я становился все меньше. И когда из темноты, пониже его, вынырнуло рябое дуло автомата, я не выдержал и изо всех сил ударил себя кулаком по губам. Боль взрывной волной прокатилась по лицу и телу, и призрак, задрожав, рассыпался вокруг слюдяными чешуйками.
   - Третья, - докатился чей-то истаивающий шепот, и я провалился в темноту зала...
   * * *
   Очнулся я в своей квартире, в кресле перед телевизором, гундевшим какой-то рекламой, мокрый и злой от страха и стыда, не сразу заметив, что вновь разговариваю сам с собой.
   "Как же так?!.. Кто же я?!.. Страж Будущего?.."
   "Какой ты, к дьяволу, Страж?! Мальчишка, слюнтяй!.. Чуть задницу зажгло, и побежал к умному дяде: защитите, помогите?.."
   "...Полковника испугался, квази этого, или провала с Выходом?.."
   "Нет... Не знаю!.. Со мной что-то происходит, важное, непонятное, а я не могу разобраться - что?.."
   "Ничего, скоро разберешься! А вот чей ты теперь Порядок защищать будешь? Полковника или Седого?.."
   Я вскочил, буквально сорвал с себя сразу ставшую ненавистной светлую форму, потом долго, с остервенением хлестал тело контрастным душем, пока кожа не взмолилась режущей болью.
   Но и это не помогло. Упрямая мысль продолжала отбивать неистовую чечетку в воспаленном мозгу: "...трус, сопляк, предатель!.. сопляк, трус, предатель!.."
   Не помогло и пиво. Я опустошил ящик в холодильной камере, замерз, осип, споткнулся на ковре, обрушил стеллаж с книгами и, озверев и расплакавшись одновременно, ударом о стену разнес в куски "щуп", подвернувшийся под руку.
   А потом, упав ничком на тахту и чувствуя стремительно нарастающую внутри пустоту, я закрыл глаза и оторвал пальцем от нёба "косточку" адаптера...
   - Не бойся!..
   Она азартно лупит маленькими розовыми пятками лоснящиеся бока Крылатого. Ребенок и титан! Я тоже взбираюсь на жаркую, шелковистую спину своего скакуна. Мгновение - и мы летим с невероятной, но такой желанной скоростью в раскрывающийся бутон утра.
   Первородное пламя Восхода пробуждается в колыбели Ночи от поступи наших коней. Вот оно отбросило покрывало, расшитое бисером звезд, потянулось, пронзая первыми лучами зазевавшихся сумеречных птиц, и поднялось одним мощным рывком во весь свой сказочный рост над присевшим от неожиданности горизонтом, вдохнув полной грудью пряный утренний ветер.
   - Не бойся! - кричит моя Всадница, раскинув тонкие руки навстречу огненному молодцу. - Теперь ты нашел себя! Помнишь: три части - одно целое?.. Если не испугаешься, Восход пропустит тебя!
   Все ближе горизонт, все явственнее горячее дыхание исполина. Заставляю себя, как в прошлый раз, выпрямиться на уверенной спине Крылатого, стараюсь не зажмуриться, пальцы судорожно стискивают бьющуюся гриву.
   - Я иду-у! - кричит Она.
   Гигантский конь сверхъестественным единым взмахом белоснежных крыльев посылает себя вместе со всадницей в ослепительную стену.
   Все!..
   Я чувствую, как мой Крылатый напрягает свои дивные мышцы, как сталью наливается подо мной упругая спина, и до боли сжимаю в пальцах гриву.
   - Я иду, Светлая!..
   Крик уносится назад с последним порывом ветра.
   Восход принял меня!..
   Интерлюдия вторая.
   Доктор услышал слабый шорох и поднял отяжелевшую от бессонницы голову. В дверях стоял белый как халат дежурный психокинетик, у него зримо тряслись поджилки.
   - В чем дело? - резко и нервно спросил Доктор, холодея от предчувствия.
   - Ва-ва-ва... -- дежурный не мог справиться с прыгающей челюстью, ва-ваш подопечный...
   - Ну?.. Что вы трясетесь, как невеста в брачную ночь? - сорвался Доктор. - Коротко и ясно: что случилось?
   - Он умер, - выдохнул дежурный, повернулся и двинулся обратно по коридору механической походкой.
   Сотня метров до экспериментального блока показалась Доктору многомильной, прокаленной солнцем дорогой на Голгофу. "Как?!.. Почему?!.. Где?!.. В чем?!.." - вопросы и вопросики, один бестолковей другого, прыгали и стучали как кости в стаканчике перед роковым броском. Тело за прозрачной выпуклой крышкой "саркофага" казалось таким же свежим и живым, как и раньше. В слабой надежде Доктор глянул на контрольную панель - увы! Все тридцать шесть датчиков вычерчивали ровные, как дорожки к кабинету Первого Друга, зеленоватые линии. Дежурный со смешанным выражением страха и сочувствия на бледном лице следил за его действиями и жадно курил в нарушение всех правил, непрерывно затягиваясь.
   - Когда? - глухо спросил Доктор, буквально рухнув на место оператора.
   - В двадцать три часа пятьдесят шесть минут, - психокинетик торопливо ткнул окурок в кадку с пальмой у окна и подошел к шефу, избегая смотреть в глаза. - Смерть наступила мгновенно, я... я ничего не смог сделать!..
   - Так, - Доктор усилием воли привел, наконец, в порядок распрыгавшиеся мысли. - Какие-нибудь особенности?
   - Да, - с готовностью зачастил помощник, - за несколько секунд до... катастрофы подопечный, очевидно, испытал сильнейший стресс, даже шок. Взгляните на его лицо, шеф.
   Доктор резко поднялся и подошел к "саркофагу". Сквозь чуть запотевшее стекло на него смотрели широко открытые, посветлевшие от какого-то страшного потрясения глаза на красивом, но изуродованном чудовищной гримасой лице.
   "Господи!.. Да что же ты, сынок?!.. Ведь все же шло отлично: ты даже от Выхода сумел уйти! Гениально простая адаптация: превратиться в самого себя ! Я бы не догадался... Ты прошел все тест-подготовки, и матрица получилась практически идеальной. Я был уверен в тебе, в успехе. Что же произошло?.. Что могло так повлиять на твое сознание: страх? наведеные энерфаны? блокировка?.. А может коматозный шок от нервного потрясения?!.. Конечно! Глупец! Сразу не догадался, поддался этому паникеру!.."
   Доктор бросился назад, к пульту, быстро набрал код воспроизведения Выхода.
   На главном экране замелькали какие-то цветные пятна, потом будто сквозь туман проступила гигантская панорама восхода солнца. Изображение как-то странно дергалось, и несколько секунд Доктор не мог понять, где находится наблюдатель.
   "Господи, да он же летит?!.. С огромной скоростью, на большой высоте! Но на чем?!.."
   Изображение надвинулось, на миг на фоне колоссального, нестерпимо пылающего солнечного диска мелькнула темная фигурка: то ли всадника, то ли птицы. Она мгновенно растворилась в пламени восхода, а в следующую секунду жидкая плазма захлестнула экран и погасла.
   - Ничего не понимаю! - Доктор уже не пытался скрыть растерянность. Это - не Выход! Что же его убило?!..
   - Шеф, - очухавшийся помощник тыкал пальцем в монитор, - синхроблок энцефалографа выдал в этот момент глубокий дельта-ритм!
   - Что-о?!.. Ты хочешь сказать, что Инспектора убил сон?!
   Доктор буквально отшвырнул замешкавшегося психокинетика от монитора, впился глазами в экран.
   - Но прибор... - оправдывался помощник у него за спиной. - Ведь глубокий же...
   - А почему бы и нет? - Доктор почувствовал знакомый легкий зуд, охватывавший каждый раз, когда возникало интуитивное ощущение важности происходящего момента. - Правда, есть тут одно несоответствие: человек, умирая во сне, обязательно просыпается, если только он не сердечник, что к нашему волонтеру ни в коей мере не относится. Остается предположить нечто действительно феноменальное - наведенный сон!
   - Гипноз матрицы?! - изумился помощник. - Фантастика!.. Но в таком случае, это означает, что Инспектора раскрыли? Где же тогда Выход?
   - Действительно, неувязка: раскрыли, но не выкинули?.. - Доктор пристально смотрел на тело в "саркофаге". - Тогда остается только одно решение...
   - Растворение! - суеверно прошептал психокинетик, пятясь от установки.
   - Будьте вы прокляты! - сказал Доктор в пространство над "Психоконом" и резко обернулся к помощнику. - Быстро! Ставь камеру с телом на автономный режим, вызывай психометриков, и чтоб к утру программа реконструкции личности была у меня на столе! Ясно?
   Психокинетик с готовностью кивнул и бросился к селектору. Доктор на ватных ногах вернулся в кабинет, сел в кресло и только тут почувствовал, что выжат как лимон. "Хотя бы час, один часок - или мне самому потребуется врач", - сказал он сам себе. Усталость чугунными лапами оперлась на плечи и липким языком лизнула веки. Пол под креслом дрогнул и превратился в морскую гладь, стены исчезли в зыбком танце испарений, а с люстры с криком сорвалась стая чаек и унеслась за горизонт. Откуда-то сбоку показался океанский красавец-лайнер, весь в солнечных орденах и в ожерелье из флагов. Могучий корабль неспешно продефилировал перед Доктором, выпустил облако ватного пара, превратился в видеофон и замурлыкал вызовом.
   Доктор открыл глаза. Океан исчез. Видеофон, действительно, мурлыкал, подмигивая красным глазком индикатора. Машинально Доктор ткнул клавишу ответа и лишь тогда удивился: кто же может звонить в столь неурочное время?
   - Приветствую, друг Доктор! - Советник будто и не ложился спать: свеж, бодр, в официальной "тройке" и с неизменной трубкой в руке.
   - Чему обязан столь поздним визитом? - Доктор был неприятно озадачен и не скрывал этого.
   - У вас, кажется, неприятности? Или я ошибаюсь?.. - без обиняков начал Советник.
   Злость и раздражение моментально вытеснили из головы остатки сна: "Неужели помощничек?! Прохвост этакий!.. Ну, да что теперь, придется отдуваться..."
   - Интуиция вас не подвела, - холодно сказал ученый. - Возникла небольшая проблема, но утром уже все будет в порядке.
   - Полноте, Доктор, - Советник на экране выпустил струю дыма. - Вы прекрасно поработали, создали принципиально новую, я бы сказал, гениальную установку, сделав важный вклад в развитие отечественной науки, который, разумеется, будет должным образом отмечен и оценен народом и Правительством. А неудачи... Что ж, не ошибается тот, кто ничего не делает! Не так ли? Ваш "Психокон" вполне оправдал наши надежды. Думаю, после небольшой доводки он пойдет в серию - заказов поступает масса! А вам лично я уполномочен предложить новое, очень срочное правительственное задание. Жду вас через два дня у себя.
   - Постойте! - ученый был потрясен, нет, подавлен. - А кто же...
   - Да, - "вспомнил" Советник, - все материалы передайте вашему талантливому помощнику. Думаю, он справится. Всего доброго!
   - Погодите! - Доктор отчаянно вцепился руками в видеофон, будто схватил за грудки этого молодого, подающего большие надежды негодяя. - Так же нельзя... Вы не имеете права!..
   Но экран уже погас, унося с последними электронами все планы и мечты ученого. Это был нокаут, крушение всего, чему отдал многие годы жизни, из-за чего не спал ночами, не женился, не имел детей, сына...
   Доктор тяжело поднялся, окинул взглядом кабинет, погасил лампу и вышел в коридор. Проходя мимо экспериментального блока, мельком глянул сквозь полупрозрачную дверь - там уже суетилось несколько человек из дежурной группы, выполняя его задание (последнее?) - и никем не замеченный покинул Институт...
   РОЖДЕНИЕ.
   Меня не было. Я не ощущал себя каким-либо конкретным человеком. Состояние более чем странное! Нет, знал, что я - Инспектор, что мне двадцать девять лет, что я - мужчина, наконец!..
   И все.
   Представить себя физически, какой я есть, не удавалось. Мало того, я был уверен, что и места, где я в данный момент находился, тоже не существует, в реальном виде.
   Я медленно плыл - не шел и не летел - в плотной, но в то же время абсолютно неосязаемой среде. Причем, опять-таки, не сам и не по течению, поскольку течения тоже не было. Просто ощущение движения. И полная темнота. Даже цветных пятен - фотопсий - не было.
   Сколько это продолжалось, я определить не мог, но в какой-то момент черный кисель вокруг наполнился шорохами, дыханием, шепотом. Возникло ясное чувство присутствия множества людей.
   - Други! Братья и Сестры! - раздался очень знакомый, как мне показалось, хорошо поставленный голос. - Я призвал вас, чтобы обрадовать доброй вестью: еще один из потерянных братьев наших вернулся к Роднику!
   Одобрительно-восхищенный гул мирной лавиной сошел сразу со всех сторон, заполнив невидимую чашу, на дне которой оказался сейчас я. Впрочем, никакого дна и чаши не существовало, просто сознание истово стремилось найти, пусть условно-абстрактную, точку отсчета.
   - Скажи, брат, ты хочешь и дальше защищать Порядок? - спросил голос.
   Я почувствовал, что могу отвечать, хотя не имел ни рта, ни языка. Слова рождались прямо во мне, в сознании.
   - Теперь - нет, - я был уверен в ответе. - Я не могу защищать то, чего не существует. Порядок, уничтожающий все человеческое, это - хаос и смерть.
   - Кем же ты хочешь стать? - донеслось будто бы с другой стороны, а может быть один голос уступил место другому?..
   - Защитником Будущего. Будущего моего народа.
   Второй ответ явился так же быстро, спокойно и уверенно, как и первый. И другого также не существовало.
   - Кто такой Стойкий? - спросил третий, молодой, решительный и тоже странно знакомый.
   - Он - плоть моя.
   - Кто такая Светлая?
   - Она - сила моя.
   - Кто такой Седой?
   - Он - дух мой!
   - Ты не ошибся, брат?
   - Нет. Я узнал их...
   Вопросы стрелами впивались в меня, но я не чувствовал боли, только радость. Радость прозрения, радость свободы, радость любви!..
   И вот прозвучал вопрос, которого я ждал и боялся.
   - Ты нашел Колдуна?
   - Я ищу его.
   Ответ родился раньше, чем я смог обдумать его, и оказался единственным и честным. Другого просто не было!
   - Зачем? - продолжал допытываться первый голос уже более мягко. - Или ты хочешь достигнуть своей прежней цели, указанной Порядком?
   - Нет. Теперь это только моя цель, - я постарался подобрать слова как можно тщательнее. - Я хочу увидеть его, хочу спросить: почему так страшатся его те, кто создал Порядок? Может быть он знает нечто такое, что в состоянии погубить их? И если он - обычный человек...
   - Он не обычный человек, - перебил молодой голос. - Но скажи: когда ты его увидишь и задашь вопросы, и получишь ответы, что будешь делать дальше?
   - Я предложу ему свою помощь, и дружбу - если он захочет принять ее. Он поймет меня.
   Наступила минутная тишина. Казалось, невидимые судьи мои колеблются в принятии окончательного решения, но я сказал им все, что хотел, что обдумал и понял за те бесконечные дни - или часы? или годы? - которые провел здесь, в этом странном, но ярком, живом и одновременно несуществующем мире. А может - наоборот: и тот мир, в котором прожил всю свою недолгую жизнь всего лишь мираж, страшный летаргический сон, бредовое порождение больного сознания?!..
   Память инстинктивно напряглась, силясь воспроизвести в подтверждение здравого смысла хоть какие-нибудь картины или эпизоды из той жизни и... не смогла! Застарелый страх рваной бледной тенью метнулся было из своей берлоги, стремясь накинуть на усталое сознание непроницаемый капюшон забвения, но вдруг, словно ослепительный болид над темной равниной, мозг пронзила мысль. Не моя и не чужая, абсолютно новая и предельно простая, а от того еще более великая и сильная. Она звенела и пела сразу многими голосами, знакомыми и незнакомыми, мужскими и женскими, молодыми и старыми; она не была чьей-то конкретно, но и общей, ничьей - тоже. Больше всего она походила на колоссальное панно с прекрасным, мозаичным орнаментом, из которого без ущерба нельзя вынуть ни одной звездочки. И моя, только что народившаяся, еще не разгоревшаяся по-настоящему, тоже была вплетена в него прочно, навсегда.
   "Народ, осознающий себя как единое целое, обретает и Единый Дух, встающий на страже его Будущего. И рождение нового человека, как новой частицы единого сознания народа - всегда праздник, ибо укрепляет Дух и приближает Будущее. Когда человек, умирающий в пустыне от жажды, находит родник, он рождается заново - ты нашел свой Родник! Все, что с тобой происходит - твое рождение. Твоя жизнь - настоящая, нужная, единственная только начинается. Сейчас! Здесь!.."
   И в миг, когда эта мысль огненным крылом смахнула бледный капюшон, превратившийся в мелкие серые обрывки, истаявшие прошлогодним снегом, прозвучал единый, слитный, могучий голос:
   - Я приветствую тебя, Брат! Ступай и пройди последний отрезок пути. Друзья проводят тебя!..
   И я увидел, как непроницаемый мрак, клубясь, расступился широким, бесконечным - показалось - коридором, и почувствовал, что вновь могу двигаться, хотя по-прежнему не видел своего тела, и осознал, что рядом стоят они - Плоть, Сила и Дух, три части, создающие единое целое Человека!
   И тогда я шагнул в этот светлый коридор к ослепительно-далекой точке - выходу в Жизнь. Я знал, что расстояние обманчиво, и путь не будет долгим, если не совершить ошибки, но он необходим и ошибка тоже возможна, потому что не сделано еще что-то очень важное и для меня, и для всех.
   Мои друзья неслышно двинулись следом, словно давали мне полную свободу поступков, словно заранее были уверены в правильности принимаемых мною решений.
   Звуков по-прежнему не было, но и тишины - тоже! Будто легкий, прозрачный звон, как мартовская капель, отскакивал от чуть вогнутых стен коридора.
   - Что это? - спросил я, указывая на круглые одинаковые окна по обеим сторонам.
   - Мы находимся в одной из галерей Единого Сознания, - сказала Светлая. - Это - входы в души людей.
   - Обрати внимание, - заговорил Седой, - одни души яркие, открытые. Но встречаются и черные, замкнутые - преступников и предателей. Народ изгнал их из Единого Сознания.
   - Они погибли?
   - Да, большинство, - ответила Светлая. - Душа не может существовать в одиночестве, она погибает первой, потом - человек. Остается лишь телесная оболочка. Она может жить долго, но это уже не важно...
   - Помню, ты говорила о том, что эти люди уже наказаны и нет смысла наказывать их снова? Но ведь бывают же случаи...
   - Второго рождения? - подсказал Седой. - Конечно. Но для этого необходимо пройти очищение, не испугаться пламени Восхода. А это может далеко не каждый, хотя шанс дается всем.
   - А можно заглянуть в эти окна?
   - Зачем? - искренне удивилась Светлая. - Там же не твоя жизнь.
   - Обрати внимание на мутные входы, - подал голос Стойкий. - Эти люди заблудились в жизни, потеряли свой Родник, но не оставили надежды снова найти его.
   - И что? - не понял я.
   - Ну, ты же еще не выбрал себе новую жизнь?..
   Я уловил в его голосе скрытую иронию, и она мне не понравилась. Тем не менее, я подошел к ближайшему мутному окну и заглянул. Против ожидания оно оказалось прозрачным, лишь легкая дымка вилась по краям.
   В маленьком кабинете за столом сидел худой, усталый человек. Перед ним стояла потрепанная пишущая машинка со вставленным листом, на котором было напечатано одно слово - "Воспоминания". Человек ерошил белые курчавые волосы и, не отрываясь, смотрел на чистый лист...
   Я перешел к другому окну.
   В уютно обставленной комнате сидели двое. Она - под торшером, с вязанием на коленях, маленькая, улыбчивая - счастливая, а он - в кресле перед телевизором, с кипой газет у ног, сонный, обрюзгший - равнодушный. Толстый кот спал, свесив лапы, на стеллаже среди безделушек, а в дальнем углу стоял полузакрытый пыльным халатом станок художника с натянутым серым холстом...
   - Не нравится? - хмыкнул сзади Стойкий. - Им самим тошно, а ничего не поделаешь. Человек должен сам найти свой Родник, или же, если кто-нибудь пустит его к своему, захочет прожить его жизнь...